М.С. Горбачев в роли генсека

Когда лет 15 назад Михаил Горбачев впервые произнес ставшие знаменитыми слова: "Процесс пошел!", этот обрубок фразы каждый толковал по-своему. Всех занимал вопрос "Куда?". Ответа нет до сих пор.

Подводя итог данной дипломной работы следует вспомнить, чем мы обязаны Михаилу Горбачеву. Гласностью, завершившейся в конце концов принятием закона о свободе печати. Демократизацией, приведшей в итоге к отмене 6-й статьи Конституции о монополии КПСС и появлению института свободных выборов. Началом кооперативного движения и падением железного занавеса. А еще были вывод войск из Афганистана, возвращение Сахарова из Горького, окончательное разоблачение режима Ленина-Сталина, освобождение Восточной Европы, конец холодной войны, объединение Германии, участие в "большой семерке", конец ракетного противостояния в Европе, замирение с Китаем, вступление СССР в МВФ... Советский Союз в глазах Запада перестал выглядеть империей зла, а его руководитель как равный размышлял о судьбах мира с западными правителями. Он даже внешне выглядел вполне по-западному.

Страна, которой руководил Горбачев, очнулась от спячки и пробовала на зуб, казалось бы, навсегда забытые, а точнее - неведомые прежде свободы митингов и собраний (на площадях - сотни тысяч!). Исчезли "выездные" райкомовские комиссии. За доллары в бумажнике уже не сажают и не расстреливают. Цензура еще не исчезла, но хватка ее становится все слабее и слабее: с "полок" снимаются запрещенные некогда фильмы, а толстые журналы и партийные издательства печатают Солженицына, Зиновьева, Авторханова и несметное множество других "антисоветчиков". За три-четыре года страна вспомнила все, чего была лишена на протяжении почти семидесяти лет, в том числе и свою новейшую историю почти в полном объеме - от ужасов продразверстки и "красного террора" до Новочеркасска и истребления инакомыслящих.

Но от тех же лет осталось воспоминание о другом Горбачеве, казалось бы, совсем не совместимом с первым. Был ведь и Горбачев мечущийся, обидчивый, подозрительный. А что хуже всего - нерешительный. Горбачев, пытающийся уговорить всех и себя в первую очередь, что все беды и незадачи перестройки, пробуксовка реформ происходят из-за того, что нам все время "что-то подбрасывают".

Разрешив кооперацию, он же приходит в ужас от того, что Артем Тарасов заплатил аж 90 тысяч рублей партийных взносов, и инициирует прорву ограничительных законов, загоняющих коммерцию в тень. Думал об экономических реформах и сам же нанес удар по бюджету антиалкогольной кампанией, сделавшей его к тому же всеобщим посмешищем. Дал "добро" на разработку программы Григория Явлинского "500 дней" и сам же, испугавшись ее радикализма, предложил объединить радикальные новации с предложениями о постепенных преобразованиях, пропагандировавшихся премьером Николаем Рыжковым.

Спустя почти два года после того, как стал генсеком, освободил из ссылки Сахарова. И потом своим пренебрежительным, замешанным на обиде (ну как же, кто, как не Горбачев, вернул академика из Горького, а тот все время выступает против его политики, а если и поддерживает, то, видите ли, "условно") отношением к диссиденту-депутату отталкивал демократов. А печально знаменитый "окрик" стал едва ли не символом горбачевской измены делу свободы. Всем памятна картина съезда народных депутатов: Сахаров на трибуне, зал, "агрессивно-послушное большинство", освистывает и захлопывает, а Горбачев пытается усадить оратора на место...

Горбачев, не понимающий, как усмирить дикую энергию националистических движений. Он не был готов к межнациональным конфликтам, а потому не мог предложить иных рецептов, кроме старого средства "спустить все на тормозах". Карабах, Сумгаит, Баку, Таджикистан - он создает все новые комиссии для расследования этих трагедий и тем ограничивается.