Значение XVIII столетия в истории Приднестровья (1699-1793 гг.)

В начале XVIII столетия на Брацлавщине и в Подолии фольварки либо вообще не создавались, либо не играли сколь-нибудь существенной роли, однако во второй половине XVIII в. их значение в этих воеводствах резко возрастает. Постепенно здесь начинает усиливаться и власть феодальных собственников. В целом в Днепровско-Днест-ровском междуречье такие магнаты, как Потоцкие, Яблоновские, Дзедушинские, Лю-бомирские, владели приблизительно 60% всех хозяйств края. По подымной переписи всех польских воеводств 1775 г., светским феодалам принадлежало 82%, короне (государству) - 12,7, а церкви - 5,3% селений. Считается, что примерно в таком же соотношении шло распределение и земельного фонда.

Во владения князя Любомирского входило около 400 сел, местечек и городов - целая страна, во всяком случае по феодальным меркам. В Приднестровье ему принадлежали Хрустовая, Юзефград, Любомирка, Мошняги, Борщи, Выхватинцы, Гидирим, Домни-ца, Дубово, Кульна и ряд других населенных пунктов. После присоединения Подолии к России Любомирский продал за 5 млн рублей царской казне свое имение на Днестре - «Побережье» («Побережское имение»), в которое входило 3 города и 179 сел общей земельной площадью в 280 тыс. десятин. Польским собственникам принадлежал и ряд других сел Приднестровья. Например, Мошнягами одно время владел магнат Конец-польский, а Ксендзовка сначала была собственностью какого-то ксендза из г. Балта, а затем перешла к графу Мушинскому, Хрустовая в 1789 г. была передана графу Ягужинскому.

Вместе с тем до конца XVIII столетия в Приднестровье, как и в Приднепровье, продолжали сохраняться слободы - селения в пограничных поветах, пользовавшиеся определенными льготами. Так, крестьяне после истечения срока соответствующих льгот принуждались к уплате помещикам чинша, что давало более благоприятные возможности для ведения собственного хозяйства. Специалисты, изучившие инвентарь

500 сел юго-восточных поветов Брацлавского и Киевского воеводств, пришли к выводу, что у крестьян главными повинностями (60- 70%) были продуктовая рента и чинш, доход от которого в ряде имений составлял примерно 25% и уступал только арендным сборам. Естественно, что села, платившие только чинш, заметно отличались от сел, находившихся на барщине, тем более если их крестьяне были на положении крепостных.

Магнатские хозяйства XVIII в., занимавшиеся не только производством зерна, но и животноводством, садоводством, пчеловодством, постепенно превратились в многоотраслевые. Позднее предпочтение стало отдаваться какому-либо определенному промысл у, рассчитанному не только на внутреннего потребителя, но и на рынок, в том числе и внешний.

Изучение возделывавшихся в Подолии и на Брацлавщине зерновых культур показывает, что первое место среди них занимали пшеница и рожь, которые давали свыше трети всего урожая. Разводили в этих местах ячмень, овес, коноплю, лен, хмель, постепенно осваивался табак. Встречались гречиха, просо и другие культуры. Но с пшеницей и рожью ни одна из них соперничать не могла. Пшеницу выращивали разных сортов, например сандомирскую, белую и красную, а рожь большей частью двух видов: местную и сакскую, т. е. саксонскую. Горох назывался венгерским и турецким.

Преимущественно молдавские села XVIII столетия заметно отличались от других населенных пунктов не только своим национальным составом и тем, что их население жило по волошскому праву, но и своей экономической направленностью. Молдаване в XVIII в. занимались в Подолии (да и не только в Подолии) в основном животноводством. Однако по мере сокращения возделываемых или используемых в каждом из хозяйств земель все больше внимания стало уделяться земледелию. Занятию виноградарством и виноделием молдаване отводили достаточно много времени, особенно в южных регионах Приднестровья. Ближе к северу выращивать виноград было сложнее в силу погодных условий, а еще севернее, ближе к Каменцу-Подольскому, вообще невозможно.

В животноводстве молдавское население отдавало предпочтение овцеводству, хотя выращивался и крупный рогатый скот, а свиноводству уделялось больше внимания, чем коневодству. Рабочим скотом традиционно являлись волы. В фольварках крупные землевладельцы имели возможность вывозить породистых коров из Голландии, лошадей - из Испании, Италии и Турции, овец - из Венгрии. У мелких крестьянских хозяйств таких возможностей для улучшения породистости своего скота не было, хотя порой им все же удавалось путем скрещивания достигать уровня помещичьих хозяйств.

В Подолии, как и в других регионах Днепровско-Днестровского междуречья, крестьянские хозяйства характеризовались прежде всего наличием в них рабочего скота. В хозяйствах зажиточных крестьян, а таковые, на основании изучения отдельных имений в 1791 г., составляли примерно 15% от общего числа крестьян, насчитывалось от 6 до 22 волов. При этом очень многие крестьянские хозяйства были либо маломощными, либо совсем не имели рабочего скота. По состоянию на 60-70-е годы, в некоторых районах Брацлавщины однотяглые и пешие хозяйства составляли до 70% от общего числа. Причины имущественного, а вместе с тем и социального расслоения были различные, но главная из них - это злоупотребления властей и местных помещиков. Крестьяне сел Тальное и Перегоновка на Уманщине, близ Приднестровья, жаловались на арендаторов, которые, вернувшись в эти места после крестьянско-казацкого восстания, известного как Колиивщина, отбирали лошадей, волов, а также более мелкий скот, нанося тем самым ощутимый удар по самим основам ведения крестьянского хозяйства. Крестьяне в Подолии подразделялись на ряд категорий: плуговые, парные, поединковые, пешие, халупники.

Кроме войн и набегов, на состояние того или иного крестьянского хозяйства оказывали влияние и погодные условия. Довольно частыми были засухи, эпизоотии, разливы Днестра или ледоходы. Набеги саранчи также наносили огромный ущерб, уничтожая практически все крестьянские посевы. Вообще погодные и географические условия в те времена, когда защищенность крестьянских хозяйств была очень слабой, играли весьма значительную роль. Например, в подольской части Приднестровья выпадало несколько большее количество осадков, чем в части, входящей в Очаковскую область, поэтому и засухи здесь были редким явлением. Кроме того, холмистая местность позволяла лучше варьировать различными культурами, чем на степном юге.

Данные XVIII в. свидетельствуют о небольших лесных массивах, что для Южного Приднестровья было явно нехарактерно. Некоторые источники сообщают, что здесь некогда были леса и жители строили себе дома из дерева, а изгороди - из хвороста, что название с. Хрустовая произошло от польского слова «хворост». Уже к середине XIX в. от этих лесов практически ничего не осталось. Сохранились сведения, что леса существовали и вблизи некоторых населенных пунктов Северного Приднестровья. Например, старожилы с. Коссы, которое располагалось на берегу р. Ягорлык, вспоминают, что «некогда местность эта была покрыта дремучими лесами, служившими притоном разбойничьей шайки». Однако уже в XVIII столетии дерево все меньше использовалось в качестве строительного материала и топлива, поскольку лесные территории к этому времени заметно сократились.

Старожилы сохранили воспоминания и о некоторых занятиях местного населения. Так, в с. Домница, расположенном на речке Сухая Рыбница и основанном, по тем же данным, во второй половине XVII в., главным занятием первых жителей было скотоводство, чем объясняются многие их фамилии - Чабан, Вакар и др. В с. Белочи, расположенном в месте впадения в Днестр р. Белочья, и сегодня проживает много крестьян с фамилией Мельник. Это дало основание исследователям предположить, что в данном селе было достаточно хорошо развито мукомольное производство.

На территории Польского королевства в XVIII столетии обязанности крестьян тех или иных категорий резко различались, а ближе к границам, особенно к Османской империи, эти различия заметно ослабевали: в пограничье жить было намного опаснее, что приводило к постоянной миграции населения. В этой части польского государства более слабо был выражен и процесс закрепощения. Крепостные, бежавшие в пограни-чье, попадали в зону бесконечных вооруженных конфликтов, поэтому те, кто проживали вдали от границ, вынуждены были соглашаться на повышенные налоги и повинности. Для сравнения приведем следующие данные: в Киевском Полесье, где условия крепостных приравнивались к условиям удаленного от границ Западного Подолья, еще в начале XVI в. крестьянские повинности составляли 114 рабочих дней стоимостью в 38 злотых; чиншей и подорожных - 30 дней стоимостью в 10 злотых; даней натурою - 18 дней стоимостью в 6 злотых; всего 162 дня стоимостью в 54 злотых. К концу столетия повинности определялись в 195 дней стоимостью в 65 злотых; чиншей и подорожных - в 57 дней стоимостью в 19 злотых; даней натурою - в 24 дня стоимостью в 8 злотых; дани хлебом - в 36 дней стоимостью в 12 злотых; всего - 312 дней в году стоимостью в 104 злотых.

В пограничных районах ситуация была несколько иной. Только к 1760 г. здесь стали истекать сроки свобод, которые помещики обещали крестьянам, и после 1699 г. устанавливаются более или менее точные повинности, которые, по имеющимся сведениям, в общей сложности равнялись 20 злотым, т. е. составляли 60 рабочих дней.

В зависимости от размера крестьянского надела хозяйства делились в Днепровско-Днестровском междуречье на волочные, полуволочные и державшие 1/3, 1/4, 1/6, 1/12 необмеренной волоки (волока - 30 моргов, морг - 0,6 га). На протяжении всего XVIII столетия крестьянские наделы в Подолии постепенно сокращались, хотя этот процесс был более замедлен, чем в северных районах. Вместе с тем феодальный гнет продолжал усиливаться и в дальнейшем. Пешие и поединковые крестьяне отрабатывали здесь 90-120 барщинных дней в году, а паровые - 180-250 дней. Крестьяне подольского с. Белое в 1760 г. работали на помещика 1-2 дня в неделю, а менее чем через 30 лет, в 1700 г., - уже 5 дней в неделю. И таких сел в Подолии в конце XVIII в. было немало.

В 1797 г., после присоединения Приднестровья к России, в латифундии Любомир-ского, которая называлась «Побережье», в период летне-осенних полевых работ по настоянию арендатора барщина увеличивалась до шести дней в неделю. Вообще аренда имений, получившая в этом регионе широкое распространение, еще больше усугубляла тяжелое положение крестьян, которое и без того ухудшилось усилением немногочисленной, но весьма влиятельной зажиточной прослойки крестьян. Обладая большими наделами и имея до 20-30 голов волов, они все чаще стали прибегать к наемному труду. В Богуславском и Браиловском деканатах - церковно-административных округах - в 1761 г. 5,6% из 6,5 тыс. хозяйств эксплуатировали 407 батраков, а в подольском Смотрицком старостве в 1791 г. около 12% наиболее состоятельных крестьян использовали труд своих односельчан.

Еще в большей степени прибегали к наемному труду в магнатских хозяйствах, особенно во время уборки урожая, что также было характерно для северных районов Подолья и соседних с ним территорий. В имениях Чарторыйских в конце XVIII в. за счет наемных безземельных или малоземельных крестьян выполнялось свыше трети всех сельскохозяйственных работ. В тех же имениях крестьян понуждали в счет барщины изготовлять пряжу из сырья собственника и ткать полотно, что способствовало вовлечению их в ремесленное производство. В селах развивалось ковроткачество, которым занимались в основном женщины. Широкое распространение получило производство домашней национальной одежды, пряжу для которой ткали на домашних станках. Например, крестьяне с. Хрустовая даже в первой половине XIX в. еще продолжали носить национальный костюм. Шитье одежды было связано не только с домашним ткацким производством, но и с изготовлением собственных красителей, которые использовались также в ковроткачестве, изготовлении различного рода полотенец.

Деревенское ремесло не всегда было отделено от сельского хозяйства - бульшая часть населения Подолии сочетала эти два занятия. Вместе с тем в селах все-таки постепенно выделяются кузнецы, бондари, гончары, сапожники, ткачи. По мере усиления роли зернового производства и ослабления роли животноводства развивается мукомольное производство. Однако заводить собственные мельницы крестьянам не дозволялось. Монополию на эту область предпочитали сохранять сами помещики, принуждавшие крестьян пользоваться их мельницами. В некоторых имениях крестьянам даже запрещалось молоть зерно за их пределами, вплоть до угрозы конфискации муки и уплаты соответствующего штрафа.

Дальнейшее развитие производства побуждало магнатов и шляхту обзаводиться собственными крупными по тем временам предприятиями. Этот процесс в большей степени присущ именно Днепровско-Днестровскому междуречью второй половины XVIII столетия. В имениях крупных феодалов создаются полотняные, кожевенные, суконные, чулочные мануфактуры. Чрезвычайно важную роль начинает играть собственное винокурение в магнатских хозяйствах, которое приносило большой доход их владельцам. Крестьяне, как правило, предпочитали производить собственные напитки: например, в южной части Подолья было распространено виноделие, а севернее изготавливали напитки из фруктов.

Крупные по тем временам производства, прежде всего мануфактуры, концентрировались в основном в городах, хотя в самом Приднестровье, точнее в его северной части, городов как таковых практически не было. В Подолии вообще преобладали небольшие города и местечки, где примерно три четвертых населения составляли жители, занимавшиеся сельским хозяйством. В некоторых городах значительная роль отводилась торговле, но были и такие (например, Могилев, Тульчин, Немиров), где уживались и торговля и промышленность. Здесь цеховое ремесло сочеталось с зачатками промышленности, прежде всего в виде мануфактур - суконных, полотняных, кожевенных, принадлежавших преимущественно магнатам, но передававшихся в аренду состоятельным горожанам. Одновременно возникали и купеческие мануфактуры, отличавшиеся меньшими размерами, чем магнатские.

В приднестровской части Подолии, расположенной вблизи границы, было нецелесообразно и даже опасно создавать как крупные предприятия, так и многонаселенные пункты. Большинство городов и местечек в Подолии в XVIII столетии входило в систему имений магнатов и шляхты. Так, в Брацлавском воеводстве 98% городов и местечек принадлежало феодалам - это был самый высокий процент во всем Днепровско-Днестровском междуречье. Для сравнения можно отметить, что в соседнем Подольском воеводстве находившиеся во владении магнатов города составляли 77,2%, а в Киевском - еще меньше. Население таких городов было небольшим: например, в Могилеве насчитывалось немногим более 6 тыс. человек, а в Бердичеве - менее 5 тыс.

Населенные пункты приднестровской Подолии были еще более мелким и по размерам и по численности жителей. В XVIII в. выделялись Рашков и Рыбница, которые отличались многонациональным составом населения и славились как торговые и ремесленные центры. Существовали здесь и отдельные цеха, хотя данных о их деятельности сохранилось немного. Подавляющее большинство населения занималось сельским хозяйством. Немаловажную роль в жизни этих населенных пунктов играло соседство с Днестром, который был транспортной и торговой артерией.

В городах Подолии молдаван было очень мало. Немногочисленные сведения об их проживании в городах и участии в городском производстве носят, как правило, отрывочный характер. Священник Лукьянов, проезжавший по этим местам в 1711 г., писал, что остановился в Немирове на постоялом дворе у волошенина, т. е. молдаванина. Эта запись свидетельствует о том, что молдаване содержали в городах постоялые дворы, хотя такие упоминания крайне редки. Известно также, что молдаване целенаправленно не занимались торговлей, однако в процессе обмена товарами они все больше и больше втягивались во внутреннюю и внешнюю торговлю. Местное крестьянство вывозило в приднестровские города Подолии и за ее пределы продукты земледелия и животноводства, виноград и вино, чернослив, брынзу, изделия из овечьей шерсти, ковры и прочие товары.

Через Приднестровье проходило несколько торговых путей с севера на юг и с запада на восток. Днестровские броды (в частности, в районе Рашкова был главный пункт переправы так называемых белгородских татар) кроме военного назначения использовались и в качестве торговых путей. На берегу Днестра находилось несколько складов, или, как их тогда называли, магазинов, где скапливались большие партии товаров, которые переправлялись за границу. Такие склады были, например, в Могилеве, Ям-поле и других городах Подолии.

В XVIII столетии, особенно во второй его половине, усиливается роль такого торгового центра, как Бердичев. Здесь устраивались ярмарки, на которых торговали купцы из России, Молдавии, Валахии, Турции, Левобережной и Правобережной Украины, Галиции. Укрепляются торговые связи близких к Подолии Каменца-Подольского, Винницы, Могилева. Заметно изменяется торговая специализация городов региона: например, на ярмарках Могилева предпочитали торговать крупными партиями скота, в Хмельнике шла торговля поташем, селитрой, стеклом, в Житомире сложился крупный центр торговли сукном, чаем, кофе, сахаром.

Весь XVIII в. характеризуется дальнейшим развитием товарно-денежных отношений в Подолии, возникают новые явления в экономике, что означает проникновение в эти края капиталистических отношений. Постепенно капитал концентрируется в руках отдельных магнатов, купцов, предпринимателей нового типа, использовавших на предприятиях наемную силу. Бульшая часть сел Приднестровья вела натуральное хозяйство, крестьяне почти не участвовали в товарообмене, предпочитая все экономические вопросы решать самостоятельно, что было одной из причин довольно высоких цен. В 1711 г. священник Лукьянов отмечал, что в Немирове по сравнению с тогдашней Россией очень высокие цены: на хлеб и другие продукты питания, а также на вино и ткани. Удивительно, что путешественник обратил внимание на дороговизну вина - ведь совсем недалеко от Немирова находились винодельческие районы Приднестровья, Молдавии и Причерноморья.

Южная часть Приднестровья значительно отличалась от северной в социально-экономическом отношении. Правда, в XVIII столетии отмечается некоторое их сближение: с одной стороны, этому способствовало вхождение в конце XVIII в. Подолии в состав Османской империи, с другой - в еще большей степени - примерно одинаковый национальный состав, который регулировался за счет уменьшения на севере польского, а на юге - ногайского населения. Молдаване и украинцы, составлявшие большинство, часто мигрировали то с севера на юг, то с юга на север, накладывая тем самым отпечаток на экономические и социальные отношения.

Известно, что «слободы» предоставлялись на 15-30 лет, а в приграничных районах - на 40 лет, т. е. на довольно продолжительный период. Во второй половине XVIII в., когда срок «слобод» истек, часть крестьян с северной части Приднестровья переместилась в южную, чтобы избежать феодальных повинностей. Естественно, что при этом они оставляли свои насиженные места, сады, обработанные поля и т. д. Но поскольку основным богатством крестьянина был скот, то, перегоняя его на новые пастбища, крестьянин одновременно перевозил и свои нехитрые пожитки. После подавления Колиивщины усиливаются миграции крестьян на юг от Ягорлыка.

До 70-х годов XVIII в. Южное Приднестровье входило в состав Крымского ханства, а затем стало подчиняться каушанским ногайцам. Здесь господствовала особая феодальная система, которая значительно отличалась от утвердившейся на севере от Ягорлыка. Правда, некоторые путешественники, посещавшие эти места, не только не видели этих отличий, но и, наоборот, подчеркивали именно феодализацию Крымского ханства. Консул Франции при крымском хане, барон Тотт, венгр по национальности, хорошо знавший этот регион благодаря длительным наблюдениям, издал в 1767 г. свои «Записки о турках и татарах». Он писал, что «…управление Крымским ханством вполне основано на феодальных началах. У них можно найти те же законы, которыми управляется и Франция, те же предрассудки, которые господствуют у нас». Тотт, несомненно, европеизирует государственное устройство татар и ногайцев, но в целом он правильно подметил именно феодальный характер отношений в этом регионе. Барон подчеркивал, что татары знакомы не только со скотоводством, но и с земледелием и что «барщина, которая установлена в Крымском полуострове и Буджаке, неизвестна ногайцам».

Однако при всем том, что процесс феодализации в Крымском ханстве занял достаточно устойчивую позицию, он, конечно, был далек от феодализма европейского. Важно отметить, что между собственностью хана, т. е. дворцовыми землями, и государственной собственностью не было четкой грани, что красноречиво свидетельствует о степени развития феодальных отношений и одновременно весьма показательно для так называемого восточного феодализма. Наследник престола, именовавшийся калга-сул-таном, имел свой удел-кагалык, который считался государственным и который можно было жаловать лишь во временное пользование. Кроме того, в XVIII в. основные земли были сосредоточены в руках ханов и пяти фамилий родовой аристократии - Шири-нов, Барынов, Мансуров, Сиджиутов и Яшлавов. Их весьма обширные владения распространялись на часть районов Крымского полуострова. Служилое сословие составляли мурзы, получавшие землю во временное пользование от ханов за службу. Это были своеобразные поместья, но, как и в других странах, например в России, они со временем превращались в вотчины. Собственником земли был старший в роде, так называемый бей, которому поручалась административная и судебная власть соответствующего района. Если бей являлся владельцем своего района - бейлика, то он одновременно становился и советником хана. В случае войны бей должен был не только вооружить мужское население своего владения, но и нести все военные издержки и поставлять сухари воюющим.

В Крымском ханстве значительная часть земель - вакуфов - принадлежала духовенству. Что касается производительного населения, то оно представлено свободными крестьянами, составлявшими общину. Поскольку главным их занятием было скотоводство, то община регулировала прежде всего совместное владение выгонами, сенокосами и прочими угодьями. Собственно регулирование касалось в первую очередь взаимоотношений с другими общинами. Кроме свободных крестьян Крымское ханство владело феодально-зависимыми крестьянами и рабами. Первые не были крепостными, но за пользование землей феодалов платили натуральный и денежный оброк. Рабы, основная часть которых пополнялась за счет военнопленных, использовались в качестве рабочей силы, их можно было продать и купить.

Невольниками торговали не только татары и турки, но и казаки. Сохранилось подробное описание такой продажи, которую осуществлял предводитель казаков Федор Белоцкий, известный по прозвищу Шпак. Так, в ноябре 1702 г. в Дубоссарах он со своим отрядом торговал невольниками. Молодые рабы продавались для последующей переправки в Ливан на тяжелые работы. Плененных евреев, за которых можно было получить богатый выкуп, пересылали в Крым, молодых девушек - в Стамбул, а женщин постарше - в различные татарские улусы. По сохранившимся сведениям, на этот рынок невольников съезжались татарские мурзы, а из Бендер - агенты паши, желавшего пополнить свой гарем и преподнести подарки великому визирю.

Работорговля была одной из характерных черт Южного Приднестровья, отличавших его от Северного Приднестровья. В приднестровском Подолье наблюдался, хоть и не очень явно, процесс укрепления крепостнических отношений и существовала постоянная опасность превратиться из свободного крестьянина в крепостного. Иные отношения складывались южнее Ягорлыка. Торговлей невольниками занимались здесь в основном иностранцы. Превращать в рабов местных жителей не разрешалось, но в тех условиях эти запреты не всегда соблюдались, поэтому крестьяне, опасаясь полона, предпочитали жить большими селами. Предания, которые записывались более ста лет тому назад, сохранили воспоминания о татарских набегах и пленении жителей. «Старики вспоминают о том, что женщины и девушки, для того, чтобы отвлечь внимание хозяев края, татар и турок, красили себе лицо и руки сажей, а малых детей всегда прятали.»

Образ жизни татар и ногайцев в Днестровско-Бугском междуречье изучен крайне слабо. Как правило, заключения и выводы делались на основании описаний путешественников, военных донесений, отрывочных сведений. Первичные материалы, которые могли бы показать ногайское общество изнутри, исследователям, к сожалению, практически неизвестны. Особенно это касается эдиссанцев, покинувших Приднестровье более двухсот лет назад. Еще до выселения ногайцев из этих мест здесь побывал австриец Клееман, который дал довольно подробное описание их быта. Он обратил внимание

на то, что ногайцы употребляют в пищу конину, что хлеб встречается крайне редко и вместо него они используют просо, которым, если нет ячменя, кормят и лошадей. По сведениям Клеемана, у ногайцев отсутствовал овес, а свои помещения они отапливали не дровами, а торфом, тростником и сеном. Жили ногайцы в войлочных палатках-юртах, которые были достаточно просторными и легко перевозились. Рядом с юртами находились конюшни и гумна. Такое обстоятельное изображение быта ногайцев явилось результатом большого опыта кочевой жизни Клеемана, что помогло ему многое предусмотреть и перепроверить.

Христианское население было освобождено от воинской службы, но считалось подданным крымского хана, облагалось налогами и выполняло ряд других обязанностей, например платить десятину от своего производства в пользу дубоссарского каймакама. Переводчик Константинов, посетивший эти места в середине 60-х годов, подчеркивал, что подати населения были довольно обременительными и в ханскую казну с каждого плуга шло по десять левов, а откупщику с каждой засеянной борозды - по одной денежке.

В целом заниматься экономической деятельностью в Днестровско-Бугском междуречье было крайне сложно, так как крестьяне в правовом отношении являлись практически незащищенными, и прежде всего по причине необеспеченности. В любой момент отряды татар или ногайцев могли подвергнуть разграблению нехитрое крестьянское хозяйство. Постоянная зависимость от погодных условий, прежде всего засухи, а также от саранчи (например, в 1779 г. из-за нее погиб весь урожай хлеба) усугубляла и без того нелегкое положение крестьян.

Вместе с тем приднестровские села поддерживали экономические отношения с Бендерами, Очаковом, Хаджибеем. Основываясь на данных француза Пейсонеля, побывавшего в этих местах и написавшего специальную работу о черноморской торговле, можно сделать вывод, что в дубоссарской округе овцеводство занимало первое место, за ним следовали хлебопашество и разведение табака, который стал предметом интенсивной торговли. Действительно, в XVIII столетии табачные плантации в районе Дубоссар были хорошо известны за его пределами. Торговали в Южном Приднестровье также маслом, сыром, брынзой, салом, осетровой и белужьей икрой, пшеницей, ячменем, просом, волами, овцами, лошадьми, овечьими шкурами. Большую роль здесь играла транзитная торговля, поскольку через этот регион проходили днестровский водный путь и дорога вдоль Днестра. Один из важных переездов находился у с. Чобручи.

Положение православного населения османских владений отличалось от положения жителей предместий турецких крепостей, подчинявшихся крымскому хану. Как говорилось выше, значительное сокращение населения в посаде Очаков во второй половине XVII - начале XVIII в. произошло в связи с резким усилением налогового бремени. Занимаясь обработкой земли и поставкой съестных припасов гарнизону, жители посада Очаков обязаны были также предоставлять свои дома для постоев, помогать в ремонтных работах в крепости, участвовать в ее обороне в случае войны. Например, население располагавшихся близ Бендер сел привлекалось к ремонту и строительству Бендерской крепости. После 1711 г. она была практически полностью перестроена и укреплена, о чем свидетельствуют различные источники, прежде всего турецкие.

4. Народные движения

Народные движения в Приднестровье, в основном в северной его части, не утихали на протяжении почти всего XVII и весь XVIII в. Причин этому было много. Историк П.Н. Батюшков писал, что «...забужане и поднестряне, самый бойкий и отважный народ в Южной Руси, отличались расположенностью к буйству и неповиновению». Жизнь в пограничной полосе из-за постоянной угрозы войны или вторжения была отнюдь не из легких и вырабатывала у населения особые качества, прежде всего способность к сопротивлению. Кроме того, процесс дальнейшей феодализации, и особенно распространение крепостного права, провоцировал непрекращающиеся народные выступления, сотрясавшие этот регион долгие десятилетия. Укрепление позиций униатства и католичества также встречало упорное сопротивление народных масс. Из века в век приходили сюда разного рода пришельцы - татары и ногайцы, турки и поляки, которые навязывали чуждые жителям Приднестровья привычки, требовали послушания и покорности, грабили, насиловали, убивали. Население Приднестровья хотело жить по собственным законам и обычаям, поэтому не могло не отстаивать свои права на веру, труд и свободу.

Карловицкий мир, положивший конец польско-турецкой войне, изменил границы, но не установил в этом районе внутреннего мира и спокойствия. Наоборот, вскоре последовали новые и весьма значительные народные выступления как реакция на действия польской администрации и церкви. Польское правительство решило ударить в первую очередь по костяку народного сопротивления - местным казацким воинским формированиям. Летом 1699 г. постановлением Варшавского сейма предписывалось в двухнедельный срок ликвидировать казацкие полки в Киевском и Брацлавском воеводствах. Польскими войсками были захвачены города Брацлав, Винница и др. В подольские имения стали возвращаться магнаты и шляхта.

Местное население в очередной раз оказало мощное сопротивление. Движение возглавили опытные предводители казачества: Самойло Самусь, который в 1693- 1699 гг. был наказным атаманом Правобережной Украины, полковники Семен Палий (Гурко), Захар Искра, а также выходец из Молдавии Андрей Абазин. В 90-е годы XVII в. ему подчинялись прилегавшие к Днестру местности, которые были заселены украинскими казаками и молдавскими переселенцами, также ставшими казаками. В этих районах - от Могилева до Ягорлыка - размещался Подольский казачий полк, признававший власть гетмана С. Самуся.

Вначале внутренняя война вспыхнула вдали от Приднестровья. Польская армия решила нанести удар по г. Фастову, где находился фастовский полк под командованием Семена Палия, но потерпела поражение и вынуждена была временно ослабить свой натиск. Эта победа способствовала расширению народного сопротивления польским завоевателям и реализации планов повстанцев по присоединению Подолии и Киевщины к России. Центром военных действий стал Фа-стов, а предводителем восставших - Семен Палий. В 1702 г. здесь состоялось совещание казацких полковников С. Палия, С. Са-муся, З. Искры и присоединившихся к ним представителей крестьянства. Было принято решение о дальнейшем усилении борьбы против польских властей и полном освобождении региона от их господства. Восстание, охватившее практически все Днестровское междуречье, которое входило в систему польского государства, распространилось на Подолию, Брацлавщину, Киевщину, Волынь. Примечательно, что летом 1702 г. повстанцы приняли присягу России, чем засвидетельствовали свои истинные намерения.

Наряду с центром восстания, находившемся в Фастове, возникло еще несколько очагов - в Подолии и на Брацлавщине, - игравших весьма заметную роль. Важно подчеркнуть, что казацкий полк в Приднестровье, возглавляемый Андреем Абазиным, наладил довольно тесные контакты с главными силами повстанцев, которыми руководили С. Палий, С. Самусь и З. Искра. Кроме того, силы восставших подкреплялись выступлениями крестьян, развернувшимися по всему региону. В самом Приднестровье известны восстания крестьян и мещан в районах Ягорлыка, Рашкова, Каменки. В Подольском, Брацлавском, Киевском, Волынском воеводствах начали создаваться шляхетские ополчения. В свою очередь предводители казаков решили перейти от обороны к наступлению - в начале сентября 1702 г. повстанцы осадили хорошо укрепленную крепость Белая Церковь. 7 сентября Самусь напоминает восставшим приднестровцам о присяге, которую дали украинцы России, и предлагает выйти на помощь основным войскам, осаждавшим Белую Церковь.

Однако объединить силы приднестровцев с главными частями повстанцев поначалу не удалось: польские власти послали карательную экспедицию на Буг и разделили район восстания на две части. Прекрасно понимая тактику польских военачальников, С. Палий, продолжая руководить осадой Белой Церкви, в начале октября направил в Приднестровье двухтысячный отряд. С помощью немировских жителей он овладел крепостью Немиров, занимавшей важное стратегическое положение, и городом. Другие части восставших захватили Бердичев. Именно здесь, под Бердичевом, к главным силам повстанцев присоединился четырехтысячный отряд приднестровцев. Объединившиеся войска подошли к Белой Церкви, осада которой продолжалась более двух месяцев - со 2 сентября по 10 ноября 1702 г. После того, как Белая Церковь пала, сюда переместился главный штаб повстанцев.

Больших успехов добились восставшие и в Подолии, захватив города Могилев, Жва-нец, Бар и др. В начале 1703 г. трехтысячный отряд Ф. Шпака, контролировавший значительную часть Подолии, подошел к Каменец-Подольской крепости. Однако повстанцы, не успев объединить свои разрозненные силы, были разбиты в январе 1703 г. 15-тысячным польским войском. В руки поляков попали такие подольские города, как Бар, Винница, Летичев. Возобновились расправы над повстанцами и мирными жителями. В Северной Подолии, возле Староконстантинова, Самусь со своим войском попытался остановить польские отряды, но потерпел поражение. В феврале 1703 г. восстание в Подолии было потоплено в крови.

Южнее, в Брацлавском воеводстве, сопротивление польским войскам попытался организовать Андрей Абазин. Оборона Немирова не увенчалась для него успехом и восставшие, спустившись к Брацлаву, а затем ниже по Южному Бугу, подошли к Ладыжину. Со своим двухтысячным отрядом Абазин вступил в

бой, но также был разгромлен противником. Тяжело раненный, он попал в плен и был казнен. Некоторым повстанцам удалось вырваться из окружения и переправиться в Молдавское княжество.

Победители жестоко расправлялись со всеми, кто в той или иной степени был при-частен к восстанию. Усилился гнет крестьян, увеличилось число повинностей, отменялись льготы, что порождало новые выступления как в Подолии, так и на Брацлавщи-не. Кроме того, крестьян этих воеводств воодушевляли подвиги приднестровцев. Повстанческие отряды Палия, Самуся, Искры по-прежнему контролировали Белую Церковь и ряд других городов-крепостей. Некоторое время они получали поддержку России, откуда им даже высылалось жалованье.

В июле 1704 г. повстанцам вновь удалось освободить Немиров, что дало толчок новому общему восстанию в Брацлавском и Подольском воеводствах. Ф. Шпак сумел собрать отряд численностью около тысячи человек. Провозгласив себя полковником Войска Запорожского, он тем самым подчеркивал свою тесную связь с Россией. Неожиданно для всех в июле 1704 г. по приказу гетмана Мазепы арестовали С. Палия, обвинив его в предательстве, и сослали в Сибирь. И только спустя некоторое время, когда Мазепа уже не скрывал своей измены, Палий был освобожден и в звании белоцерковского полковника участвовал в Полтавском сражении 1709 г.

Совместные силы мазеповцев и шляхты захватили центры восставших, прежде всего Белую Церковь, но это не остановило народные выступления. И. Тригук, бежавший в 1703 г. в Молдавию, а весной 1705 г. возвратившийся в Подолию, возглавил присоединившихся к нему повстанцев. Новые восстания охватили Подолию и Брацлав-щину, но магнатско-шляхетские силы вновь их подавили. По-прежнему отрядам С. Самуся, З. Искры, А. Танского удавалось контролировать часть территорий по левому берегу Днестра. Их поддерживали русские части, предпринявшие в июне 1705 г. поход в районы Правобережной Украины во время Северной войны.

Неудачный Прутский поход вынудил Петра I, по условиям трактата с Турцией, уступить Правобережную Украину Польше, что привело к новому массовому переселению украинцев и молдаван на левый берег Днепра. Восстания начала XVIII в. ознаменовали совместное боевое содружество православных народов против общего врага. И хотя они потерпели поражение, волнения и мятежи еще долгое время периодически вспыхивали в этом регионе.

Очередной подъем народных выступлений связан с так называемым гайдамацким движением. Поначалу гайдамаки составляли небольшие отряды народных мстителей, которые пополнялись за счет крестьян, горожан, а также беглецов из России, Молдавии и других стран. В 30-е годы XVIII в. гайдамацкое движение резко усиливается. Толчком этому послужило вступление на территорию Польши российских войск в конце 1733 г. в поддержку короля Августа III. Кроме того, пронесся слух, что русские войска собираются присоединить Правобережную Украину к России. Это известие подтверждалось еще и тем фактом, что в русскую армию стали брать целые отряды казаков. Один из таких отрядов возглавил сотник надворных казаков Верлан, который летом 1734 г. в Брацлавском воеводстве поднял крестьянское восстание. Повстанцы, избрав Верлана наказным полковником надворных казаков, двинулись из Шаргорода в Умань, где приняли присягу на верность Августу III в присутствии его союзников - представителей российской армии. Под Кременцом они нанесли поражение польской армии, овладели Бродами, а затем Жванцем и Збаржем.

В Брацлавском воеводстве восставших возглавил Матвей Грива - запорожский казак, которому удалось захватить винницкую крепость. Успешно действовали повстанческие отряды под командованием Григория Медведя, Мартына Моторного и др. 1734- 1735 гг. характеризуются успешным развитием гайдамацкого движения в Подолии и на Брацлавщине. Однако польские части, получившие поддержку царских войск, вынудили отряд Верлана переправиться в Молдавию. Покинули Брацлавщину и другие повстанческие отряды, которые, как правило, находили убежище в Запорожье.

Весной 1736 г. восстания вновь охватили весьма обширный регион, в том числе Подолию. Несмотря на постоянный натиск польских войск, волнения продолжались до 1738 г., распространившись по всей территории Приднестровья, в частности в районе Рашкова, вплоть до Могилева. Лишь к концу 1738 г. гайдамацкое движение затихает, но лишь на время.

На протяжении всего периода 40-х годов отдельные отряды гайдамаков продолжают вести партизанскую войну. Например, отряд Игната Голого действовал в непосредственной близости от Приднестровья, недалеко от Немирова. Новая волна гайдамацких выступлений в Подолии приходится на осень 1747 г., и уже через год восставшие контролировали довольно значительный район Подолии, а в декабре 1749 г. разгромили польский гарнизон в Умани. В августе 1750 г. гайдамакам удалось ворваться в винницкую крепость и даже захватить городскую канцелярию. Они громили магнатские и шляхетские имения, поджигали католические костелы и униатские церкви, оказывали активное сопротивление регулярным польским войскам. Только за несколько месяцев 1750 г. на Брацлавщине были разгромлены имения в 27 городах и 111 селах.

Главный очаг гайдамацкого движения находился на юге Брацлавщины и Киевщи-ны. В гайдамацких отрядах сражались повстанцы разных национальностей: молдавские и украинские крестьяне и казаки, беглые русские крепостные и солдаты, белорусская беднота. Складывался многонациональный блок православных против польских католиков и униатов. Например, в Брацлавском воеводстве крестьяне составляли казацкие полки, главным ядром которых были волошские и казацкие надворные милиции. Гайдамацкое движение, распространившееся и на Левобережную Украину, стало вызывать все большее беспокойство царских властей.

В этих условиях наладился союз между российским и польским правительством в борьбе против повстанцев как в Польше, так и на территории России. С августа

1750 г. русским и польским войскам удалось провести несколько успешных операций, и к концу года основные гайдамацкие силы были разгромлены. Разрозненные отряды восставших переместились на территорию России, в частности на левый берег Днепра, многие бежали в Молдавское княжество. Однако сохранившиеся небольшие гайдамацкие отряды продолжали вести партизанскую войну против засилья польских магнатов и шляхты.

Оживление гайдамацких выступлений стало ощутимым уже во второй половине

1751 г. - это была реакция на систему репрессий, установленную магнатско-шляхетскими силами во всем Днепровско-Днестровском междуречье, в том числе и в Подолии. Борьба велась прежде всего против карательных команд, которые расправлялись не только с гайдамаками, но и с мирным крестьянским населением. К середине столетия действия гайдамацких отрядов вновь ослабевают, но в конце 50-х годов возобновляются с новой силой. В этот период наиболее активную деятельность развернули гайдамаки Уманщины и Богуславщины, а в начале 60-х - отряды в Брацлавском и Киевском воеводствах. В конце 1761 г. повстанцы, возглавляемые Яковом Письменным, разгромили польский гарнизон в Гайсине - одном из городов Брацлавщины. Военные действия не ослабевали и в других местах региона.

Барская конфедерация, созданная в 1768 г. в подольском городе Баре, предприняла новый натиск на городские и сельские низы православного населения края. Это вызвало ответную реакцию местных жителей - новое мощное крестьянское восстание, известное под названием Колиивщины. Движение охватило Брацлавское воеводство, а также юго-восточные поветы Подольского и Киевского воеводств, где было сосредоточено немалое число крестьян, уже участвовавших в выступлениях гайдамаков и обладавших определенным боевым опытом. В некоторой степени их действия активизировались в связи со вступлением русских войск, которые вели борьбу против конфедератов.

Новое восстание, начавшееся весной 1768 г. на Киевщине, возглавили запорожские казаки под предводительством М.И. Железняка и его сподвижника И. Гонты. Повстанческое войско направилось на запад в сторону Подолии и Брацлавщины. В начале июня отряд подошел к хорошо укрепленной крепости в предместье Умани, возле которой повстанческие отряды трансформировались в организованную армию. Умань была взята. Позже от этой армии отделилось несколько повстанческих отрядов, действовавших в различных районах Днепровско-Днестровского междуречья, один из которых в Подолии возглавил Никита Москаль, бывший русский солдат. Кроме того, в Брацлав-ское воеводство из уманского лагеря переправился гайдамацкий отряд во главе с В. Шило. Его задача заключалась в том, чтобы остановить продвижение крымских татар, заключивших союз с конфедератами. Как и раньше, повстанческие отряды были многонациональными: в них входили украинцы, русские, молдаване, белорусы и даже поляки.

Но и в этот раз царское правительство отдало приказ русским частям, находившимся на Украине, расправиться с повстанцами. Предводители восстания были арестованы. Железняка как русского подданного сослали в Сибирь, а Гонту передали в руки польских властей, которые казнили его в с. Сербы, что близ Каменца-Подольского, где действовал специальный шляхетский суд, осуществлявший расправу над повстанцами.

Летом 1768 г. Колиивщина была разгромлена. Однако полностью уничтожить непокорных опять не удалось. Новая волна антифеодальных выступлений была вызвана крестьянской войной под предводительством Емельяна Пугачева. Среди украинского населения распространился слух о том, что вместе с Пугачевым сражается и Максим Железняк, которого к этому времени, по некоторым данным, уже не было в живых - он, по-видимому, скончался в Сибири. Распространялись и другие слухи, например о том, что сын Гонты якобы начал формировать новый отряд гайдамаков.

Повстанческое движение XVIII столетия затрагивало в основном северную часть Приднестровья, однако находило отклик и южнее р. Ягорлык. В районе Балты отряды мятежников нанесли поражение татарам. Задолго до этого в пределы Приднестровья часто наведывались повстанцы во главе с Ф. Шпаком. Таким образом, продолжалась давняя запорожская традиция: приходившие на эти территории казацкие отряды привлекали на свою сторону местное население. Пополнялись ряды казаков и южнее р. Ягорлык, многие переходили в Подолию и включались в борьбу против магнатов и шляхты.

Перемещение запорожцев в Очаковскую область продолжалось и позже. После упразднения в 1775 г. Новой сечи значительная часть запорожцев обосновалась в пределах Османской империи, некоторые поселились на р. Тилигул. В эти районы перебрались и другие казаки - выходцы из России, что также явилось результатом народного протеста, вызванного недовольством политикой царских властей и отдельных помещиков. В 80-е годы произошли волнения среди бугских казаков, большую часть которых составляли молдаване, выступавшие против попыток Потемкина обратить их в крепостных крестьян. Спасаясь бегством, бугские казаки разместились в нескольких приднестровских селах - Спее, Тее и Токмазее. Это была довольно значительная их миграция, предшествовавшая поселению сюда черноморцев. По имеющимся сведениям, еще к концу 50-х годов здесь нашли убежище молдаване-казаки, не захотевшие мириться с жестким режимом, который ввел во вверенном ему округе предводитель формирований зарубежных выходцев Хорват.

Народные движения XVIII в. сближали едиными целями людей разных национальностей, способствовали созданию духа взаимопонимания и взаимовыручки, столь характерных для обосновавшихся в этом регионе переселенцев, и оказывали большое влияние на культуру народа.

5. Внутренняя и внешняя политика

Политическая жизнь приднестровского региона того времени была тесно связана с политикой государств, в состав которых он входил. Как и прежде, Приднестровье не имело возможности проводить самостоятельную политику. Но степень его вовлеченности в политические дела была более чем значительной, поскольку смены политических режимов, бесконечные вооруженные столкновения, а также результаты ряда международных трактатов оказывали как прямое, так и косвенное воздействие на судьбу при-днестровцев.

В начале XVIII столетия на политическую жизнь региона влияли прежде всего Османская империя и Польское королевство. Определенную самостоятельную политическую линию пыталось проводить и состоявшее в вассальной зависимости от Турции Крымское ханство. Довольно заметной политической мощью к началу XVIII в. обладало Запорожское казачье войско, а также связанные с ним казацкие полки, находившиеся на Правобережной Украине. И все-таки наиболее могущественной политической силой в Днепровско-Днестровском междуречье становится Россия. Именно она решила многолетнюю борьбу различных политических группировок в свою пользу.

Заметный экономический упадок в Польше в XVII столетии значительно ослабил ее роль на международной арене. Правда, при короле Яне Собеском ее позиции несколько укрепились, но ненадолго. При короле Августе II (1697-1706; 1709-1733), правившем достаточно длительное время, хотя и с трехлетним перерывом, престол Польши получила Саксонская династия. Август II стремился установить абсолютистский режим и вынашивал план создания объединенного польско-саксонского государства, благодаря которому он намеревался противодействовать другим державам, укрепить свои позиции и усилить роль Польши и Саксонии. Однако каких-либо существенных успехов эта политика ему не принесла. Во время Северной войны между Россией и Швецией Польша поначалу занимала нейтральную позицию, но после вторжения на ее территорию частей Карла XII она была вынуждена в 1704 г. также вступить в эту войну.

Оккупация польских земель войсками Карла XII привела к заметному изменению в расстановке политических сил в государстве. Польский господствующий класс раскололся на две мощные политические группировки, одна из которых поддерживала Августа II, а другая - познанского воеводу Станислава Лещинского, придерживавшегося прошведской ориентации. Не без помощи Швеции Лещинский был избран в июле 1704 г. королем Польши, что вызвало явное недовольство большинства шляхты. Разгром Карла XII под Полтавой вынудил Лещинского покинуть Польшу и переселиться сначала в Пруссию, а затем во Францию к дочери, которая вышла замуж за французского короля Людовика XV. Этот брак обеспечил Лещинскому поддержку французского правительства, восстановившего его на польском престоле в 1733 г., правда всего на один год. Создание двух политических группировок внутри Польши, а также их многолетняя борьба привели к еще большему истощению страны и возникновению разрозненных объединений в различных ее воеводствах. В Подольском и Брацлавском воеводствах значительная часть шляхты перешла на сторону Лещинского, тогда как большинство магнатов поддерживало Августа II и его сына Августа III. Вообще стремление Августа II установить абсолютистский режим в стране не встретило поддержки ни со стороны магнатов, ни со стороны шляхты. Поэтому в ноябре 1715 г. они созвали Тарногрудскую конфедерацию (по названию города Тарногруда). Положение Августа II стало критическим, и он принял предложенное Петром I посредничество. По условиям Петра I, между королем и членами магнатско-шляхетской конфедерации было заключено соглашение, утвержденное так называемым однодневным «немым сеймом», который последовал 1 февраля 1717 г. Это решение, с одной стороны, ликвидировало Тарногрудскую конфедерацию, а с другой - ограничивало власть короля и усиливало власть шляхты. Русская дипломатия принимала непосредственное участие в заключении этого соглашения, поэтому в Польше в целом заметно усилилось влияние России, ослабевшее после неудачного Прутского похода 1711 г.

Определенное воздействие на Приднестровье оказали и события на Украине, связанные с переходом на сторону Швеции украинского гетмана Мазепы. Подавляющее большинство казаков считало Мазепу изменником. Белоцерковский полковник М. Омельченко докладывал Петру I, что все казаки остались верными России, а те, которых Мазепа обманным путем привел в шведский лагерь, под любым предлогом старались его покинуть. Например, полковник И.И. Галаган с тысячей казаков не только ушел из шведского лагеря, но и привел в русский стан плененных им шведов. О своей приверженности России заявили предводители правобережного казачества - С.И. Са-мусь, З.Ю. Искра и др. Оставил лагерь шведов и миргородский полковник Д.П. Апостол, благожелательно встреченный Петром I. Был возвращен из сибирской ссылки С. Палий, авторитет которого не только среди казаков, но и среди всего украинского населения был очень высок.