Летописание на Руси в период феодальной раздробленности

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

"ЮЖНЫЙ ФЕДЕРАЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ"

Кафедра историографии, источниковедения и методологии истории

Контрольная работа на тему:

"Летописание на Руси в период феодальной раздробленности"

летописание князь общерусский повесть

Выполнила:

Студентка 6 курса 2 группы

Макарова Л.И.

Проверил:

Доктор исторических наук, профессор

Н.И. Мининков

Ростов-на-Дону

2011 г.

Содержание

Введение

1. Личные и родовые летописцы князей

2. Городское летописание

3. Общерусское владимирское летописание

4. Упадок летописания после нашествия Батыя

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Тринадцатый век, а также двенадцатый века русской истории резко выделяются и внешними, и внутренними особенностями. В XII и в XIII веках происходит интенсивный процесс политического дробления Руси, дробления экономического, культурного и т.д. Сужается круг политических интересов русских князей; замыкается в более тесные границы культурная и экономическая жизнь Руси, на время подтачиваются общерусские начала, идея русского единства.

Распад Киевского государства был связан с развитием производительных сил на местах, с образованием новых областных центров, городов, с подъемом активности городских масс населения. Время это не было временем культурного упадка. Рост областных центров имел первостепенное значение в интенсивном культурном развитии Руси XII - начала XIII вв.

Диалектические особенности говоров, бытовые различия, местные литературные школы, резко своеобразные черты в зодчестве каждой из областей, в живописи, в прикладном искусстве - развиваются, крепнут и кристаллизуются именно в этот период.

Это образование местных и областных культур, с их своеобразными, индивидуальными чертами, было связано и с другой характерной чертой культурного развития XII - XIII вв. - интенсивным влиянием на утонченную культуру верхов русского общества многовековой местной народной культуры. С конца XI века и на протяжении XII и начала XIII веков русская культура испытывает особенно существенное изменение под воздействием местной народной культуры и сама широко распространяется в городских и сельских слоях населения. На почве этого взаимопроникновения создается новая, высшая культура Руси XII в., более тесно связанная с народом, с местными традициями и с государством.

Канун татаро-монгольского нашествия был периодом чрезвычайно значительной, но подспудной, внутренней работы, чреватой величайшими последствиями. Мало заметная вначале, эта работа приводит к ощутимым результатам уже во второй половине XII в., когда в противовес общей децентрализации русской жизни начинают сказываться идейные стремления к объединению князей, княжеств, - гораздо раньше, чем аналогичные тенденции возникли на Западе.

Одних из характерных явлений культуры XII - XIII вв. был огромный рост потребности в историческом осмыслении событий. В XII - XIII вв. создаются новые центры летописания по городам; ведением собственных летописей озабочены князья, городские общины, отдельные церкви; создаются новые формы летописания, новые жанры исторических произведений.

1. Личные и родовые летописцы князей

В XII веке вырабатывается новая форма летописания - личные летописцы князей. Эти летописцы охватывали по преимуществу историю семьи или рода того или иного князя. Сюда заносились сведения о рождении детей, о свадьбах, о смертях и т.д. - в тесных пределах семьи или рода. Уже было видно наличие родовых преданий в устной традиции: Ян Вышатич и Вышата снабжали нескольких летописцев историческими сведениями, почерпнутыми из своих воспоминаний, связанных с историей их рода. Характерно, что ни византийская, ни западно - европейская хронография не знали подобного рода личных, семейных или родовых летописцев. Допустимо видеть в русских личных летописцах - местную особенность, восходящую к устной традиции родовых преданий.

Начатки личного княжеского летописания явно обнаруживаются уже в Повести временных лет. Вторая редакция Повести в значительной мере идет по пути превращения этого грандиозного произведения общерусской исторической мысли в личное княжеское летописание Владимира Мономаха. Мономах передал ведение летописи в свой княжой Выдубицкий монастырь, построенный его отцом - Всеволодом, и поручил его игумену Сильвестру переработку Повести временных лет в духе проводимой им политики. Сильвестр переделал предшествующее изложение Повести временных лет за 1093 - 1113 гг., включил под 1096 г. пространный рассказ попа Василия, доказывавший правоту политики Владимира Монамаха, добавил легенду о пребывании на Руси апостола Андрея, связанную с новой церковной теорией Мономаха и др.

Но эти черты личного летописания Мономаха были еще более усилены в третьей редакции Повести временных лет, созданной инициативой старшего сына Владимира Мономаха Мстислава. Здесь, в тексте третьей редакции Повести летописец включил значительное количество приписок, касающихся отца Мономаха - князя Всеволода и его семьи. Не случайно также в третью редакцию Повести временных лет были включены сведения, касавшиеся перемен на византийском императорском престоле: Владимир Мономах по матери был в родстве с императорским домом Византии.

Главное внимание третья редакция Повести временных лет уделяла старшему сыну Мономаха - Мстиславу. В этой редакции была подробно освещена деятельность Мстислава в Новгороде, где Мстислав одно время княжил.

Личный, семейный характер третьей редакции Повести временных лет подтверждается и тем обстоятельством, что в нее было включено Поучение Мономаха, предназначенное, очевидно, Мономахом своему старшему сыну Мстиславу.

Характерно, что в Поучение Мономаха, в отличие от всех иных средневековых поучений отца к детям, вошли составной частью его автобиографические записки - личный счет его походов и охот.

Таким образом, Мстислав в своей заботе о личном летописании поступал по заветам своего отца Мономаха. Так же как Мономах, он озабочен ведением официальной летописи своего княжения, возможно, что так же как Мономах, он лично ведет летописные записи.

Летописание Мономаха - Повесть временных лет в третьей редакции - имело огромное значение для всего последующего летописного дела на Руси. Ее имели во главе своих княжеских летописей все представители рода Мономаха. Третья редакция Повести временных лет легла в начало летописания Новгорода, где первоначально княжил Мстислав, а затем его сын Всеволод; она легла в начало княжеского летописания Переяславля Русского, где также одно время княжил Мстислав и, наконец, - Киева, куда Мстислав перешел княжить после смерти отца. Из Переяславля Русского Повесть временных лет в третьей редакции (редакции Мстислава) в соединении со второй (редакции игумена Сильвестра) передалась на северо-восток - во Владимиро-Суздальскую землю, где впоследствии отразилась в летописании Москвы.

Три отростка когда-то единого ствола общерусского летописания - новгородское, переяславское и киевское - стали наиболее мощными ветвями, которые в первой четверти XII века дало летописание мономаховичей. Вслед за тем, летописание продолжает дробиться, многочисленными побегами охватывая все наиболее значительные княжества Руси. Ко второй половине XII века окончательно выкристаллизовываются местные особенности летописания: новгородского, владимиро-суздальского, Переяславля Русского, черниговского и, как можно предполагать, галицкого. Вместе с тем определяется и характер личных, семейных и родовых княжеских летописцев. Их становится все больше, они входят в культурный обиход русских князей.

В записях этих летописцев, - все равно велись ли эти записи самими князьями или кем-либо из их подчиненных, - отмечены главным образом события семейной и личной жизни князей: рождения детей, браки, смерти, монашеские постриги, перемены княжения и изредка походы. Насколько предшествующее общерусское летописание было обширным по теме и по исполнению, настолько это княжеское летописание оказалось узким по содержанию и несложным по выполнению. Однако в летописании княжеском - личном и семейном - имеется и положительная сторона - это интенсивность исторического самосознания, сознание исторической ценности личной деятельности, стремление сохранить для потомства частности своей биографии. Это новое явление, снижая общую тему летописания, как летописания всей страны, было, тем не менее, закономерно и в известной мере целесообразно связано с общей децентрализацией русской жизни XII века, с углублением процесса феодализации.

Записи семейных и личных княжеских летописцев были обнаружены внимательным наблюдением М.Д. Приселкова в сложной по своему составу Ипатьевской летописи.

Из семейных и родовых княжеских летописцев в Ипатьевской летописи можно, прежде всего, отметить семейную хронику ростиславовичей, братьев киевского князя Рюрика Ростиславовича, заботливо включенную в киевский свод Рюрика Ростиславовича 1200 г. его составителем - игуменом Выдубицкого монастыря Моисеем. Здесь были отмечены описания смерти и некрологи следующих князей: Святослава Ростиславовича (под 1172 г.), Мстислава Ростиславовича (под 1178 г.), Романа Ростиславовича ( под 1180 г.) и Давида Ростиславовича ( под 1198 г.).

Значительно больше упорства в собирании сведений и ведении записей в родовом летописце Игоря Святославича - героя "Слова о полку Игореве". Подробности семейных дел Игоря Святославича отмечены в Ипатьевской летописи последовательно и без пропусков.

Из родственников Игоря Святославича особо отмечены в его летописце события жизни его брата Всеволода, идеализированного "Словом о полку Игореве". Проникновение сведений о нем в Ипатьевскую летопись именно из летописца Игоря доказывается тем, что дважды летописец определяет его как "Игорева брата". Отмечена в летописце Игоря судьба Владимира Галицкого, сына Ярослава Осмомысла. Этого Владимира Ипатьевская летопись дважды отмечает как "шюрина" Игоря. Владимир, рассорившись с отцом, нигде не находил себе приюта, пока его не удержал у себя Игорь и не помирил их.

Летописец Игоря Святославича включил в себя, как составную часть, летописец отца Игоря - Святослава Ольговича и летописец брата Игоря - Олега Святославича. Состав летописца Святослава Ольговича резко отличается от состава летописца Игоря Святославича своею большей подробностью; это может быть отчасти объяснено тем, что Святослав Ольгович одно время был киевским князем.

Таков состав и известий летописца Олега Святославича. Оба эти летописца - летописец Святослава Ольговича и Олега Святославича - попали в Киевский свод 1200 г. не непосредственно, а через летописец Игоря Святославича, куда они были включены. Это ясно видно из того, что они подверглись соответствующей обработке.

Таким образом, в Ипатьевской летописи явственно различаются известия, почерпнутые из обширного летописца Игоря Святославича, включившего в свой состав семейные летописцы его родственников. Летописец этот - самый обширный из всех личных, семейных и родовых летописей XII - XV вв.

Узость личных летописцев никогда не удовлетворяла князей. Личные летописцы либо включаются в состав более обширных по своей теме летописей, либо сами стремятся расширить состав своих известий до общерусского охвата.

В составе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей читаются известия из летописей Переяславля Русского ("Южного"). Летописи Переяславля Русского были дважды использованы в летописании Владимира и однажды в какой-то из летописей, вошедших затем в состав Ипатьевской. Сличение переяславских известий в Ипатьевской летописи и в Лаврентьевской ясно показывает, что в Ипатьевской летописи они переработаны сторонником ольговичей черниговских и следовательно были первоначально включены из переяславской летописи в какой-то летописец ольговичей, а им мог быть по ряду причин только летописец Игоря Святославича, составление которого относится как раз к тем годам, когда уже был закончен летописец Переяславля Русского.

Переяславль Русский или Южный входил как часть в наследство Всеволода Ярославича и прочно удерживался во владениях этой отрасли княжеского рода. Несколько раз Переяславль Русский переходил от мономаховичей к Мстиславичам и обратно, пока не достался сыну Юрия Долгорукого - Глебу. В 1169 г. там сел двенадцатилетний сын Глеба - Владимир. Владимиро-суздальские князья прочно удерживали Переяславль Русский в сфере своего влияния, как оплот их политики на юге Руси. Сами князья пограничного со степью Переяславля вели упорную и многолетнюю войну со степными кочевниками и были заинтересованы в прекращении губительных междоусобных войн мономаховичей и ольговичей, хотя по большей части становились на сторону мономаховичей, осуждая недостаток военных талантов ольговичей черниговских и их обычное пользование половецкой помощью.

Резкая критика ольговичей снята в Ипатьевской летописи, в которой под 1136 г. заметно смягчение враждебного отношения к ольговичам летописца Переяславля Русского.

Летописец Переяславля Русского кончался некрологом переяславскому князю Владимиру Глебовичу под 1187 г. Следовательно, включение его в состав летописей Игоря Святославича могло произойти не раннее этого времени, но не могло произойти и значительно позднее, так как обработка переяславской повести о поражении Игоря Святославича в 1185 г., читающаяся сейчас в составе Ипатьевской летописи, хранит следы свежей памяти о несчастных событиях Игорева поражения.

Летописный свод Игоря Святославича кончался записью о вокняжении Игоря Святославича в Чернигове в 1198 г. Предполагается, что вокняжение Игоря Святославича в Чернигове побудило его озаботиться составлением обширного летописного свода, общерусского по идее, куда вошли летописцы Святослава Ольговича, Олега Святославича, Святослава Всеволодовича Киевского, житие Игоря Ольговича, повесть о походе Игоря Святославича 1185 года и летописец Переяславля Русского. Это был летописный свод с широким политическим горизонтом, и понятно почему уже через два года, в 1200 г. его использовал киевский летописец Выдубицкого монастыря.

Традиционная политика черниговских ольговичей, искавших мира и союза с беспокойным населением смежных степей, претерпела резкие изменения в середине 80-х годов XII в.

Под влиянием усилившихся в 70-х и 80-х годах XII века набегов половцев, идея необходимости объединения Руси вспыхнула с новой силой. Идея единения находила себе дорогу к реальной политической жизни, несмотря на утрату единства экономических интересов, поддерживавших в XI веке объединительную политику Киева, несмотря на то, что углубление процесса феодализации привело к общей децентрализации когда-то единого Киевского государства.

Ольговичи, постоянно пользовавшиеся половецкой помощью в своих походах на соседние русские княжества, теперь деятельно ищут союза с ростиславичами и мономаховичами против тех же половцев.

В истории перелома политики ольговичей очень важную роль сыграл "ольгович" Игорь Святославич. В самом деле, еще в 1180 г. половцы деятельно помогали Игорю Святославичу Новгород-Северскому. Во время военного размирья Святослава Всеволодовича Черниговского со Всеволодом Суздальским Игорь и его брат Ярослав оставались в Чернигове, беречь его от ростиславичей. Не видя ниоткуда нападения, Игорь и Ярослав сами решили напасть на смоленских князей и направились к Друцку, на союзника ростиславичей Глеба Рогволодовича. На помощь Игорю выступили Всеслав Василькович Полоцкий, Брячислав Витебский и другие. Однако, на помощь Глебу явился Давид Смоленский со всеми полками, и обе стороны не решались напасть друг на друга. Только приход Святослава Всеволодовича позволил ольговичам принять активные действия против своих врагов.

Вместе с тем и Рюрик двинулся из Киева в Белгород и отправил войско против Игоря Святославича, который со своими деятельными союзниками-половцами залег у Долобска. Однако, половцы лежали не сторожась, надеясь на свою силу и на Игорев полк. Результатом этого небрежения половцев Игоря явилось их страшное поражение.

Игорь, видя поражение своих половцев, вскочил с ханом Кончаком в ладью и успел отплыть на Городец к Чернигову. Поражение Игоря Святославича киевский летописец рассматривал как поражение половцев.

Одержав победу над союзным ольговичам половцами во главе с их вождем Игорем Святославичем, Рюрик своеобразно воспользовался ее плодами. Он не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы удержать в своей власти Киев. Он оставил на великом княжении Киевском - ольговича Святослава Всеволодовича, а себе взял остальные города Киевской области.

Киев был уступлен Рюриком Святославу на условиях, о которых мы можем лишь догадываться: Святослав целовал крест Рюрику о военном союзе против половцев - извечных союзников ольговичей - и честно выполнил свою клятву. Начиная с того времени, Святослав и Рюрик совместно организуют ряд степных походов на половцев. Резко меняет свои дружественные отношения к половцам на враждебные Игорь Святославич. Святославу и Рюрику удается широко организовать союзные отношения русских князей в отпор усилившемуся нажиму степи. Вслед за союзом Святослава и Рюрика, был заключен мир и со Всеволодом Большое Гнездо. Антиполовецкая политика Святослава и Рюрика примирила княжеские раздоры.

Таким образом, одно из условий, на котором глава ольговичей Святослав Всеволодович получил киевское княжение, - было обязательство активной политики против степных кочевников.

Перемена политики главы ольговичей Святослава не могла не отразиться и в политике рядовых ольговичей. Внушения Святослава и собственное страшное поражение подействовали отрезвляющим образом на Игоря Святославича. Он осознает все растущую половецкую опасность для Русской земли и обращает всю свою неукротимую энергию против половцев. Он рвет со своей прежней политикой, раскаивается в ней, объявляет себя врагом своих прежних союзников - хана Кобяка и хана Кончака.

Вот почему сам Игорь Святославич, знаменуя перелом в своей политике, каялся - и предавал свое покаяние обнародованию в своем летописце. В описании похода Игоря Святославича 1185 г. летописец вкладывает в уста Игоря длинную покаянную речь, поражающую пространственным перечислением княжеских преступлений и необычайною смелостью.

Вторично кается Игорь, находясь в плену у хана Кончака. Вернувшись из половецкого плена, Игорь не мог занять позицию безупречного героя. Ему приличнее всего было признать свою вину. Настроение покаяния, раскаяния - по существу политического, но облеченного в приличествующие религиозные формы, выдвижение новых, надиндивидуальных политических идей - было естественным следствием неловкого положения, в которое попал Игорь по возвращении из плена. Эта позиция Игоря целиком отвечала интересам Святослава Киевского, пытавшегося неоднократно сколотить коалицию русских князей для отпора половцам. Именно это же могло быть причиной "разрешения" со стороны Игоря на написание летописной повести о своем несчастном походе.

Вся русская история рассматривалась в летописце Игоря Святославича как борьба с "безбожными агарянами" - половцами. Вот почему под 1187 г. летописец Игоря давал описание взятия "агарянами" - Иерусалима, связывая этот эпизод с общей борьбой европейских народов против степных язычников. Так же, как и поражению Игоря, взятию Иерусалима предшествовало затмение.

В центре внимания летописца Игоря Святославича стояла общерусская борьба с половцами. Именно поэтому летописец Игоря включал в свой состав летопись пограничного со степью Переяславля Русского, внимательно следившую за всей историей русско-половецких отношений. Поход Игоря Святославича 1185 г., в котором участвовали войска Владимира Глебовича Переяславского, исконного врага черниговских князей, создает почву для привлечения его летописца к летописанию Игоря Святославича. Таким образом, создание летописцем Игоря Святославича общерусского свода идет под знаком необходимости примирения враждующих князей - ольговичей, ростиславичей, мономаховичей и активизации борьбы на внешних границах Руси. Узкое летописание ольговичей прерывает тип родового, личного, семейного летописания и пытается вернуться на широкую дорогу летописания общерусского.

Личное и родовое летописание князей типично для периода феодальной раздробленности. Оно ярко отражает сужение политического горизонта князей. Летописные памятники этого рода незначительны по размерам и по содержанию, хотя и многочисленны. Однако нельзя считать, что личные и родовые княжеские летописцы удовлетворяли потребностям тех же князей в исторических знаниях. Летописи этого рода не были в XII - XIII вв. единственной формой исторических произведений. Многообразная, все усложняющаяся жизнь создает многие другие новые формы исторических произведений. Сами родовые и личные летописи князей выказывают постоянное стремление выйти из узких пределов семейного и родового взгляда на события русской истории и превратиться в летописание общерусское.

2. Городское летописание

Процесс, которым шло дробление летописания, появление в нем местных народных черт и отражение непосредственных потребностей самой русской жизни, - лучше всего может быть показан на истории новгородского летописания XII в.

Перемещение торговых путей Европы в конце XI в., поведшее к обеднению таких старых русских городов, как Киев и Чернигов, сказалось благоприятно на торговле Новгорода с бассейном Волги: через Новгород и владимиро-суздальские города направляются новые пути европейской торговли с Востоком.

В XII веке новгородских купцов можно было встретить почти во всех торговых городах Балтики. Указания на заморскую торговлю новгородцев можно найти в дошедших до нас договорах с иноземными гостями и в новгородских летописях. В летописи отмечено, например, что в 1130 г. буря в Балтийском море разбила семь новгородских ладей, возвращавшихся из Готланда. Свидетельства об иностранной торговле Новгорода встречаются и у западно - европейских писателей того времени - у Адама Бременского, Саксона Грамматика и др.

Одновременно с развитием торговли идет в Новгороде развитие ремесел. Целые улицы были заселены в Новгороде ремесленниками одной специальности. Ремесленники активно участвуют в политической жизни Новгорода.

Чрезвычайно усиливается и феодальная эксплуатация новгородским боярством своих владений.

Могущественный и развивающийся Новгород вступает в борьбу со слабеющим Киевом.

На время интересы богатеющих новгородских торговцев и ремесленников объединяются в общем им всем стремлении освободиться из-под политической опеки Киева и проводника этой опеки - ставленника киевского князя - новгородского князя.

По-видимому, еще во второй четверти XII века князь теряет свои права на Софию Новгородскую, бывшую перед тем княжеским храмом, и обосновывается на другой стороне Волхова - на Ярославском Дворище, уступая Детинец и Софию епископу.

С переходом Софии в ведение одного епископа храм этот становится центральным палладиумом молодой вечевой республики. Епископ Нифонт вскоре значительно ее расширяет, обстраивая с трех сторон галереями и расписывая фресками.

Потеряв Софию, новгородский князь Всеволод пытается перевести ее значение на выстроенную им церковь Ивана на Опоках Торговой стороны. Всеволод дает ряд преимуществ ивановской братчине, организованной им из купцов, заинтересованных в торговле с Киевом.

Попытка князя Всеволода опереться на часть новгородского купечества, организованного им вокруг церкви Ивана на Опоках, не удалась. В 1136 г. происходят бурные волнения. Собравшиеся на вече, на котором присутствуют не только новгородцы, но псковичи и ладожане, смещает князя.

Переворот 1136 г. окончательно ослабил княжескую власть и закрепил господствующее положение в управлении городом епископа. Князь лишается большинства своих доходов, прав и земельных владений. С этой поры он ограничен в охоте и в суде. Эти права, доходы и земельные владения переходят к новгородскому епископу, который становится богатейшим землевладельцем Новгорода и, очевидно, председателем совета господ, "начальником" новгородских бояр.

Именно с этого же времени устанавливается своеобразная новгородская система избирания епископа вечем, которая устраняла от всякого фактического участия в постановлении новгородского епископа киевского митрополита. Пользуясь церковными смутами своего времени, новгородский епископ Нифонт сумел извлечь из своего положения единственно признанного в Византии русского епископа все выгоды и установил для Новгорода относительную церковную самостоятельность. Вместе с тем реформа Нифонта повела к обмирщению новгородской церкви. Духовенство в Новгороде не только не составляло отдельной касты, но даже и особенного сословия, а только разве класс, тесно связанный с остальным обществом. Как выход из духовенства, так и вход в его ряды, был вполне открыт для всех желающих.

Обмирщение новгородской церкви выразилось также и в том, что вокруг Софии создается двор, во всем подобный княжескому, и заводится дворовая челядь.

Вся обширная дворовая челядь и светское чиновничество владыки становится внушительной силой в Новгороде. Начиная с середины XII века, епископ активно вмешивается во все дела новгородского государства. Большинство новгородских грамот с этой поры скрепляются санкцией владыки - его благословением.

Итак, в середине XII века в Новгороде совершается политический переворот, с которым связывается образование большинства основных новгородских республиканских учреждений, составлявших отличительную особенность Новгорода в течение более чем трех столетий.

То же проникновение народных начал отчетливо сказывается во всех областях культурной жизни Новгорода середины XII в. Именно с этой поры сотни и организации жителей улиц и концов начинают играть значительную роль в новгородском государстве. Существенно, что улицы и концы выступают с половины XII века в качестве инициаторов различных культурных предприятий. Создаются и новые формы осуществления общественных предприятий. Начиная с середины XII века в Новгороде все более или менее крупные предприятия осуществляются "дружинами" - артелями. Характерно, что церковь Нередицы расписывали не менее десяти мастеров одновременно.

В связи с этим заметно иные, более "демократические" формы приобретает и живопись, и, в особенности, новгородская архитектура XII века. Новгородское строительство второй половины XII века вырабатывает новый тип четырехстолпного, квадратного в плане, укороченного храма, более упрощенного типа и меньших размеров, сравнительно с грандиозными княжескими соборами предшествующей поры. В отличие от церквей княжеской постройки, с резким разделением молящихся на привилегированных и остальную массу молящихся, новые церкви не разделяют прихожан.

Народные начала сказываются и в стиле рисунков на страницах новгородских рукописей XII в., и в стиле новгородских фресок.

Таким образом, в середине XII века в Новгороде усиленными темпами происходит процесс общей демократизации культурной жизни и проникновения культуры господствующих классов в народные массы. Этот процесс в равной мере характерен и для новгородского искусства, и для новгородского летописания.

Новгородское летописание, предшествовавшее политическому перевороту 1136 г., носило ярко выраженный княжеский характер.

До 1117 г. в Новгороде княжил старший сын Владимира Мономаха - Мстислав. После отъезда Мстислава из Новгорода в Белгород в Киево-Печерском монастыре, при участии кого-то из бывших вместе с Мстиславом в Новгороде книжников, в начале 1119 г.составляется последняя - третья - редакция Повести временных лет, в которой были занесены многие известия по истории Новгорода и Ладоги.

Мстислава сменяет в Новгороде его сын Всеволод Мстиславович. Верный традициям Мономаха, Всеволод оказывает в Новгороде особое покровительство летописанию. Летопись своего отца Мстислава - Повесть временных лет в третьей редакции, особенно внимательную к событиям новгородской жизни начала XII в., Всеволод соединяет в Новгороде с новгородской летописью, погодные записи которой начали составляться еще в XI в.

Именно так должно быть объяснено наличие в древнейшей новгородской летописи - Синодальном списке Новгородской первой летописи - ряда известий, восходящих к этой третьей редакции Повести временных лет.

Судя по тому, что в Новгороде в первой трети XII века было довольно обычным привлекать киевлян для выполнения разного рода книжных предприятий, можно думать, что и третий летописный свод дома Мономаха - свод Всеволода Мстиславовича Новгородского, был выполнен киевлянином, сохранившим литературно-законченную манеру киевского летописания и отразившим новгородскую стилистическую манеру лишь в известиях, заимствованных из новгородских летописей XII в.

Дальнейшая летописная работа в Новгороде в чрезвычайно сильной степени зависит от политических событий новгородской жизни половины XII в.

Переворот 1136 г. и изгнание Всеволода вызвали в том же году необходимость пересмотра летописного свода Всеволода. В 1136 г. доместик Антониева монастыря Кирик, один из приближенных Нифонта, составляет работу по хронологии, подсобного для ведения летописи характера и в том же 1136 г. принимает участие в летописании, составляя летописную статью 1136 г., в которой изображает прибытие в Новгород князя-изгоя Святослава Ольговича, как наступление новой эры в политической жизни Новгорода.

Участие Кирика в новгородском летописании этим не ограничивается. На основании анализа текста Синодального списка Новгородской первой летописи, а также Новгородской первой младшего извода и Новгородской четвертой вытекает, что одновременно с этим первоначальным вмешательством Кирика в новгородское летописание был выполнен и широко задуманный пересмотр всего летописного свода Всеволода по киевскому Начальному своду. Политический смысл этого пересмотра заключался в том, чтобы заменить в начале новгородского летописания княжую мономашью Повесть временных лет в третьей редакции оппозиционной по отношению к княжеской власти летописью Киево-Печерского монастыря - так называемым Начальным сводом. 1095 г.

Новый свод был задуман пострижеником Киево-Печерского монастыря новгородским архиепископом Нифонтом, знавшим политический характер печерского Начального свода, знавшим, что Начальный свод использовал в своем составе новгородские известия XI века и что свод этот в некоторой мере отразил историю Новгорода XI в.

Оппозиционность Начального свода по отношению к княжеской власти получила яркое отражение в предисловии к нему, которое впоследствии было выброшено при переработке состава Начального свода для Повести временных лет, но именно оно оказалось как нельзя к месту в новгородских летописях. В этом предисловии были высказаны по отношению к князьям резкие упреки в ненасытстве, в алчности, в притеснении людей вирами, продажами и т.д.

Предисловие Киево-Печерского Начального свода было перенесено в Новгородскую летопись отнюдь не механически. Оно было переработано в духе политических воззрений Софийского двора середины XII в.

Новгород - единственный из русских городов, который выиграл от ослабления княжеской власти в процессе борьбы князей между собой, но он существенно страдал от поборов, продаж, вир и других тягот, которыми князья облагали население.

Переработанное таким образом предисловие Начального свода открыло собой новый летописный свод Нифонта, сохраняясь на челе летописания Новгорода в течение всего периода его независимости.

Назвав новый владычный свод "Софийским временником" и увековечив, таким образом, в этом названии новый, недавно перешедший из владений князя центр политической жизни Новгорода - Софию, Нифонт сохранил в начале своего свода и киевское предисловие. "Софийский временник" был составлен в 30-х годах XII века в связи с политическим переворотом 1136 г. и отныне стал традиционным началом всех летописных сводов архиепископского двора.

Воспользовавшись сводом Всеволода, новгородский летописец, однако, весьма основательно его сократил.

Оттого-то новгородские известия этой поры отличаются той чрезмерной, пресловутой краткостью, которая приводила в недоумение всех изучавших новгородские летописи.

Таким образом, не только позднейшие новгородские летописи, восходящие к сводам Евфимия II, обладали антикняжеским предисловием Начального свода, но и древнейший Синодальный список Новгородской первой летописи в своей утраченной части заключал в себе текст этого предисловия. Утраченная и сохранившаяся части Синодального списка Новгородской первой летописи - представляют собой сокращенный текст созданного при Нифонте в XII веке Софийского временника.

Сравнивая новгородское летописание середины XII века с киевским, владимирским, галицко-волынским и другими, удается установить его резко отличный от последних характер - в стиле, в тематике и в языке.

Начиная, приблизительно, с 20-х годов XII в., то есть с того времени, о котором составитель свода Нифонта мог уже писать по памяти, не опираясь на предшествующие летописные записи, новгородская летопись уделяет все большее и большее внимание местным городским событиям: пожарам, стихийным бедствиям, внутренним волнениям и т.д. Это внимание к таким темам, которые редко и только вскользь затрагивались в летописях других городов, объясняется общей демократизацией летописания в период новгородской республики. Летописец интересуется, прежде всего, теми событиями, которые отражаются на благосостоянии населения, затрагивают его непосредственные нужды.

Наряду с демократизацией содержания летописных записей демократизируется их язык и стиль. Проникновение разговорных элементов, диалектизмов в язык новгородской летописи неоднократно отмечалось исследователями языка Синодального списка Новгородской первой летописи.

Самый лаконизм новгородской летописи в значительной мере зависит от лаконизма живой устной речи. Производит впечатление, что летописные записи делались в Новгороде современниками и для современников; летописец не ставил себе целью дать связный рассказ о событиях, а как бы делал заметки для памяти того, кто знал о них подробнее. Характерно, что эта чрезмерная краткость летописных записей XII века смущала даже привычного ко всякому лаконизму новгородского летописца позднейших веков, и он нередко дополняет старые записи XII в., делая их более понятными.

В Новгородской летописи XII века впервые в русском летописании резко выступили и черты местного говора. Чрезвычайно характерна для летописи XII века и чисто русская разговорная фразеология.

В связи с политическим положением Новгорода, находится и другая особенность новгородского летописания - его деловой, документальный характер. Вполне понятно, что именно областные тенденции Новгорода развивали деловую сторону летописи. Эти местные интересы заставляли искать в летописи прежде всего документ, основание своей независимости. Это политическое значение летописи принималось во внимание при составлении новгородских сводов, определяло их состав и характер.

Свод Нифонта так же, как и свод Всеволода, покоился на киевском летописании и не вносил новых черт в заимствованную часть летописи. Дальнейшие записи, сделанные во времена Нифонта, резко отличаются от Начального свода в стилистическом отношении, однако в некоторых своих частях и они испытывают на себе влияние стиля киевского летописания.

Значительно более яркой была роль в стилистическом преобразовании новгородского летописания составителя свода церкви Якова - попа Германа Вояты. Свод Германа Вояты представляет собою любопытнейшее явление в истории русского областного летописания, свидетельствующее о чрезвычайном распространении в XII веке летописной работы. Свод этот принадлежит новгородской церкви Якова в Неревском конце.

Герман Воята - составитель свода церкви Якова - не имел под рукой иных летописей, кроме владычней. Он дополнял летописные статьи свода Нифонта своими записями, либо, обратно, свои записи дополнял летописными статьями владычней летописи.

Вставки Германа Вояты делаются часто от первого лица; во многих из них он проявляет интересы городского обывателя, сообщающего городские слухи, сведения об уличных происшествиях, о погоде, о сене, о дровах, об урожаях, о состоянии воды в Волхове, о поломках и починах моста через Волхов, о раннем громе и поздно стоящей дождливой погоде. Летопись церкви Якова благодаря этим вставкам приобретает получастный, полуофициальный характер. В стилистическом отношении очень интересна запись 1143 г., в некоторых своих частях передающая даже короткий ритм речи. Те же обороты живой устной речи сказываются и в других записях Вояты.

Считается, что язык Русской Правды был древнейшим свидетельством русского литературного языка. Этот русский литературный язык - русский в своей основе, без влияния болгарского - возник в Новгороде.

Лексические совпадения в языке Русской Правды с языком Синодального списка Новгородской первой летописи указывает на близость литературного языка обоих памятников. Однако детальное исследование этого вопроса должно составить содержание чисто лингвистических исследований. Свод Нифонта, составленный Кириком, и свод Вояты были теми русскими летописными сводами, в которых впервые сильнее всего сказался областной, местный и демократический характер русского летописания.

3. Общерусское владимирское летописание

Одна черта объединяет русские летописи на всем огромном пути их развития: это сознание единства русской истории. Летописание каждой области в той или иной степени стремится стать летописанием общерусским, возможно шире охватить историю Русской земли в целом.

Это стремление охватить историю всех русских княжеств ярко выражено в Повести временных лет. Но оно же отчетливо определяется в летописании княжеском или даже в летописании городском.

Но особенно сильна, особенно заметна была в XII и XIII веках эта все возрастающая тенденция к общерусскому охвату в летописании Владимирском. Здесь, во Владимире, закладываются основы того общерусского летописания, которое впоследствии в таком грандиозном масштабе разовьет возвышающаяся Москва.

К тому были особенные причины. Именно во Владимире делаются первые попытки остановить распад Русской земли, укрепить княжескую власть, ослабить боярство. Владимир был княжим городом, с ремесленным и купеческим населением, заинтересованным в сильной княжеской власти. Здесь зреет сознание необходимости объединения Руси сильною рукою князя.

Несмотря на реальное ослабление Киева, - только с Киевом связывается первоначально в древней Руси представления о политическом центре Руси. Только из Киева можно управлять всею Русью. Вот почему владимирский князь Юрий Долгорукий ведет на юге Руси многолетнюю борьбу, пытаясь укрепиться в Киеве.

Перелом в этом сознании наступает в княжение Андрея Боголюбского. Развивая начатую Юрием политику, Андрей энергично борется за объединение Руси, но мысль о необходимости укрепиться в Киеве и отсюда управлять Русской землей им оставлена. Дерзко порывая традиции своего рода и всех русских князей, головою пробивавших себе дорогу к золотому киевскому столу, Андрей Боголюбский после овладения Киевом уходит на север во Владимир. Войска Андрея подвергают Киев страшному разгрому. Цель этого разгрома - навсегда лишить Киев его приоритета среди городов Руси.

С необычайною для своего времени смелостью Андрей Боголюбский утвердил новый центр объединения Руси - Владимир. Надлежало перенести во Владимир все те культурные ценности и традиции, с которыми связывались представления о главенстве в Русской земле - киевские святыни, киевские политические традиции и культурные ценности.

На север из Киева переносятся книжные богатства юга, и от этого многие из киевских литературных произведений дошли до нас в составе владимиро-суздальской книжности. На северо-восток переходит литературная культура юга.

Андрей Боголюбский переносит икону Владимировской Божьей матери, организует ее культ во Владимире, обставляет ее почитание новыми литературными произведениями, усиленно добивается канонизации первых "своих" владимирских святых - Леонтия и Исаия.

Вместе с тем Андрей Боголюбский обстраивает Владимир великолепными зданиями. В самой планировке города он подражает Киеву. Центральная святыня города - Успенский собор - строилась как местопребывание нового митрополита северо-восточной Руси, назначения которого тщетно добивался для Владимира Андрей Боголюбский в Константинополе. Следуя примеру Владимира I Святославича, Андрей дал своему собору десятую часть своих доходов.

Эти "градостроительные" идеи Андрея Боголюбского встретились с народными традициями. Жители северо-восточной Руси часто называли новые места по привычным им южным названиям.

Андрей думал создать во Владимире новую столицу Руси, на смену Киеву, а вместе с тем и новую митрополию. Он подыскал уже и своего кандидата в митрополиты - Феодора по прозвищу "белый клобучек". Прозвище это характерно: оно доказывало, что Феодор присвоил себе раньше времени и знаки митрополичьего достоинства - белый клобук.

При преемнике Андрея Боголюбского - Всеволоде Большом Гнезде утвердился термин "великий князь", как политический титул. С этим титулом связывались представления о главенстве в Русской земле и объединительные тенденции. Титул владимирского великого князя постепенно получает признание во всех русских княжествах и впоследствии за него борются князья Твери, Москвы, Нижнего и другие, пока он окончательно не закрепляется за московским князем.

Одно из важнейших владимирских политических предприятий заключается в организации своего общерусского летописания, продолжающего общерусское летописание киевское - Повесть временных лет Мономаха.

Главная политическая установка этого летописания была в том, что Владимир на Клязме составляет отныне центр политической жизни Руси, переместившейся сюда из Киева, что владимирские великие князья являются наследниками князей киевских. Это построение общерусской истории перешло затем из владимирского летописания в летописание московское и здесь прочно удержалось, сделавшись одной из основ государственной теории царской власти.

Летописание Владимира на Клязме отразилось в Лаврентьевской летописи и сходных с нею летописных списках: Радзивиловском, "Летописце Переяславля Суздальского" и "Московско-академическом списке".

Лаврентьевская летопись содержит в начале своем Повесть временных лет, затем следует изложение событий южно - русских и владимирских, а под конец, главным образом, ростовских и тверских. В основе Лаврентьевской летописи лежит свод 1177 г., законченный при Всеволоде, но начатый еще при Андрее Боголюбском. Этот свод вошел в состав более позднего Владимирского свода в 1193 г.

Изучение этой части Лаврентьевской летописи значительно облегчается тем, что она близко сходствует с Радзивиловской летописью и Летописцем Переяславля Суздальского. В этих двух последних летописях отразился более поздний этап владимирского летописания - свод 1212 г., переработанный в 1216 году в Переяславле Суздальском.

Свода 1212 года Лаврентьевская летопись не отразила, а начиная с 1205 года, до которого был доведен свод 1193 года позднейшими приписками, была продолжена и переработана в Ростове, затем в Переяславле Залесском и, наконец, в 1315 году в Твери.

Вслед за Повестью временных лет и в Лаврентьевской летописи, и в Радзивиловской читаются известия южно - русские. Они идут сперва непрерывно, а затем перебиваются известиями северо-восточными. С 1157 года начинается непрерывный ряд этих последних - северо-восточных известий. Южно - русские известия обрываются на 1175 году. Только под 1185, 1186 и 1188 годы вновь находим южно-русские известия и снова после перерыва - в 1199 и 1200 годах.

Относя все известия Лаврентьевской летописи, восходящие к летописанию Переяславля Русского, к двум летописям - переяславской епископской и переяславской княжой, можно заметить, что последняя читается также и в составе Ипатьевской. Переяславский княжеский летописец был использован в княжеском общерусском своде Игоря Святославича - героя "Слова о полку Игореве": именно отсюда известия переяславской княжеской летописи и попали в состав Ипатьевской.

Такое соответствие известий княжеской переяславской летописи в Лаврентьевской и в Ипатьевской дает надежный критерий для отделений переяславских княжеских известий от переяславских епископских.

Известия епископской переяславской летописи тянутся в составе Лаврентьевской только до 1175 года. Известия же княжеской переяславской летописи идут до самой смерти Владимира Глебовича, князя Переяславля Русского. Действительно, переяславский княжеский летописец целиком посвящен прославлению подвигов Владимира Глебовича в его борьбе с половцами.

Существует два этапа владимирского летописания: свод 1175 года и свод 1193 года. В первом своде был использован епископский переяславский летописец, доведенный как раз до 1175 года, а во втором - княжеский летописец Владимира Глебовича. Во второй раз княжеский летописец Переяславля Русского был использован во Владимире в своде 1212 года и в третий раз в своде 1228 года.

Владимирские князья рассматривали далекий Переяславль Русский как свою вотчину, сажали здесь своих князей и через них стремились осуществлять свои политические планы на юге.

Естественно, что главный оплот политики владимирских князей на юге - Переяславль Русский, - используемый ими для того, чтобы получать всевозможную политическую информацию - в виде полных летописных сводов, расширявших политический кругозор владимирских летописцев.

Однако, были и другие причины, побуждавшие владимирских летописцев обращаться именно к летописанию Переяславля Русского: здесь наиболее полно была предоставлена летописная традиция, шедшая от Повести временных лет. Сюда, в Переяславль Русский, был назначен епископом создатель второй редакции Повести временных лет игумен Печерского монастыря Сильвестр. Здесь же княжил одно время старший сын Мономаха - Мстислав; с именем которого было связано создание третьей редакции Повести временных лет. Мстислав деятельно заботился об организации летописания в тех областях, где он княжил. Несомненно, что княжий летописец Переяславля Русского вел свое происхождение от летописания Мстислава, так же точно как епископский - от летописания Сильвестра.

Владимирские князья, строго придерживавшиеся мономаховых традиций, естественно обратились к летописанию своей отчины, где мономашье летописание было предоставлено двойной летописной линией - и от Сильвестра, и от Мстислава Владимировича.

Вместе с тем, само летописание Переяславля Русского обладало широким политическим горизонтом. Это объяснялось главным образом тем, что Переяславль Русский занимал пограничное со степью положение. Поэтому сознание единства интересов русского народа в борьбе с опасностями внешнего вторжения было здесь особенно острым. Переяславские князья участвовали в совместных походах русских князей на степь, они выносили на себе первые удары кочевников, внимательно следили за движениями степных народов и за событиями в русских княжествах. Естественно, что летописание Переяславля Русского отличалось широкой осведомленностью. Привлекая летописание Переяславля Русского, владимирские летописцы действительно могли рассчитывать на то, что их летописание в соединении известий южных и северных становилось летописанием всей Русской земли.

Только первые владимирские летописные записи о подвигах Андрея Боголюбского на юге заставляют предполагать какое-то летописное произведение, составленное в манере, близко напоминающей жизнеописания князей галицкого типа. Здесь те же рассказы о ратных подвигах князя, те же речи перед битвами, полные сознания воинской чести, наконец, то же внимание к боевому коню князя.

Но светский характер своих записей владимирская летопись сохраняет только в своем начале.

Подобно тому, как сам Владимир Мономах передал свое летописание княжому Выдубицкому монастырю, - князья владимирские поручали выполнение своих летописных сводов клирошанам основанного Андреем Боголюбским Успенского собора во Владимире. Это обстоятельство наложило отпечаток церковности на все владимирское великокняжеское летописание. Политические идеи Андрея Боголюбского осмыслялись по церковному и оформлялись в стилистической традиции житийной и церковно-учительской литературы.

Можно довольно точно указать, с каким именно церковным произведением соотносили первые владимирские летописцы свою работу. Андрей Боголюбский перевез во Владимир из Киева знаменитую икону Божьей матери, писанную по легенде евангелистом Лукою. В связи с этим Андрей Боголюбский установил во Владимире особое почитание Богоматери. Ей ставились храмы, ей организован был новый праздник - Покрова. Самой же Владимирской иконе было посвящено особое литературное произведение - Сказание о ее чудесах.

Летопись времени Андрея Боголюбского и строилась как цепь чудес Богоматери. Летописцы стремились доказать, что Владимир и владимирские князья находятся под особым покровительством Богоматери, что все счастливые события в современной им русской истории являлись следствием вмешательства в земные дела бога и его матери.

Этот свой церковный характер владимирское летописание сохраняет и в летописании Всеволода. Даже княжеская летопись Переяславля Русского, включаясь в своды владимирского летописания, подвергалась переработке и добавлениям клирошан Успенского владимирского собора, стремившихся восхвалить Богородицу даже на материале чуждой им летописи.

Только в своде Всеволода 1212 года этот церковный характер владимирского летописания несколько нарушается. Сводчик 1212 года систематически исправлял стиль предшествующего летописания, стремясь избавиться от излишних архаизмов и церковно - славянизмов в лексике и сделать текст летописи более понятным и удобным в чтении. Иногда летописец не совсем понимал терминологию своего предшественника и тогда в его подновления языка вкрадывались ошибки.

Конечно, такая "реформа" летописного языка была делом исключительным. Русские летописи не знают другого такого яркого случая систематического исправления предшествующего летописного текста. Поэтому можно думать, что оно было вызвано прямым указанием самого князя, поскольку вряд ли такое дело могло быть выполнено по собственной инициативе летописца, принадлежавшего к тем же клирошанам владимирского Успенского собора.

Историческая концепция свода 1212 года - все та же. Владимир - новый центр Русской земли, сменивший древнюю столицу Руси - Киев. Владимирские великие князья - старшие князья Русской земли и только им надлежит представительствовать Русь среди иноземных государств и объединять ее своею властью. В этом упорстве одной и той же мысли, проходящей через все летописные своды, можно узнать будущее летописание Москвы. Москва продолжит владимирские великокняжеские летописи и разовьет в своем летописании на иной, правда, идейной основе их неослабеваемую уверенность в богоустановленности сильной княжеской власти.