Политическое и правовое наследие К.П. Победоносцева

Биография К.П. Победоносцева, характер отношений с окружающей действительностью, из которых складывались его взгляды и мировоззрение. К.П. Победоносцев как деятель, оставивший значительный след в социальном, политическом и правовом пространстве России.

Рубрика История и исторические личности
Вид дипломная работа
Язык русский
Дата добавления 07.10.2014
Размер файла 131,4 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Многие десятилетия честное имя К.П. Победоносцева находилось под игом забвения, непонимания, а также однозначной и негативной оценки. А между тем к нему с глубоким уважением относились императоры Александр III и Николай II, его высоко ценили такие великие русские гении и общественные деятели как Ф.И. Тютчев, К.Н. Леонтьев, С.А. Рачинский, А.А. Фет, Н.Н. Страхов, И.С. Аксаков, М.Нестеров, В.Васнецов, М.П. Мусоргский, В.В. Розанов. Л.Н. Толстой и В.С. Соловьёв вели с ним страстную дискуссию о смертной казни. Крепкая дружба связывала Победоносцева с Ф.М. Достоевским, часто посещавшим его в обер-прокурорском доме на Литейном проспекте. Приходил он в трудные минуты на помощь П.И. Чайковскому. Победоносцев послужил прототипами Каренина из одноимённого романа Л.Н. Толстого, а также Аблеухова из романа «Петербург» Андрея Белого [51, с.589].

К.П. Победоносцев во многом и сам виноват в том, что остался для своих современников и потомков великим незнакомцем. Как активный участник многих важных событий русской политической истории конца XIX - начала XX века, он, казалось бы, просто обязан был написать мемуары, рассказать о своей жизни и людях, с которыми сталкивался, - но ни мемуаров, ни сколько-нибудь подробной автобиографии он не оставил. Объясняя в 1893 году Александру III, почему он не писал мемуаров и не вел дневника, Константин Петрович ссылался на то, что не находил к тому ни времени, ни сил: «Днем занят, а к ночи такая усталость, что нет сил записывать о себе». Вследствие такого отношения к собственным мемуарам и дневникам сохранилось слишком мало сведений об этом человеке, о его личной жизни, о его душевных привязанностях. Еще при жизни К.П. Победоносцев сделался мифом, и этот миф, как густой туман, закрыл от его современников его необыкновенную личность. «Мое имя служит предметом пререкания и соблазна у всех так называемых общественных деятелей, читающих газеты, и в кружках черпающих свои представления о людях и делах. Многие ли знают меня? И доброе, и злое мне приписывается, и всякий оратор всякого кружка произносит мое имя с тем, что ему нравится или не нравится. Есть множество людей, совсем меня не знающих, коим стоит только намекнуть, что мое имя связано с тем или другим именем или направлением, чтоб они, не рассуждая, примкнули к противоположному» [35, c.531].

К.П. Победоносцев был не только высокопоставленным сановником, но и выдающимся ученым, крупным специалистом в области гражданского права. Однако он, будучи государственным деятелем высокого ранга, отличался от своих единомышленников особой ответственностью за каждое написанное им слово, взвешенностью и прагматизмом как своих теоретических построений, так и высказываний по вопросам церковной, государственной, общественной и даже литературной жизни. «Властное звание, - писал К.П. Победоносцев, - соблазнительно для людского тщеславия, с ним соединяется представление о почете, о льготном положении, о праве раздавать честь и создавать из ничего иные власти. Но каково бы ни было людское представление, нравственное начало власти одно, непреложное: «Кто хочет быть первым, тот должен быть всем слугой». Победоносцев следовал этому правилу всю жизнь, и даже значительная часть его противников признавала, что он - человек государственного ума, колоссальных знаний, неподкупной честности и изумительного трудолюбия.

Десятилетиями имя Победоносцева упоминалось с непременным эпитетом реакционер. Действительно, он придерживался консервативных взглядов, однако это вовсе не означало, будто бы он был противником просвещения и науки. Это был человек, в основе жизни и деятельности которого были Бог, Самодержавие и Отечество. «К его имени приковывалось внимание современников, одни его ненавидели и проклинали, другие славословили, перед ним преклонялись и его благословляли: одни в нем видели ангела спасителя России, другие - ее злого гения. Безразлично к нему никто не относился. Он был историческим знамением, которое рвали бури и непогоды, вокруг которого кипели страсть и борьба». Так писал о Победоносцеве «Исторический вестник» в некрологе. В другом некрологе, в газете «Русское слово», В.В. Розанов писал: «Умер Победоносцев. И с ним умерла целая система государственная, общественная, даже литературная; умерло замечательное, может быть, самое замечательное, лицо русской истории XIX века; сошел в могилу, тихо скончавшись после продолжительной болезни, целый исторический стиль законченной и продолжительной эпохи» [16, с.38].

К какой бы сфере современного русского общества мы ни обратились - будь то представительные учреждения, судебная система, средства массовой информации, идеология и т.д. - везде обнаруживаются те же самые пороки, о которых с горечью писал когда-то Победоносцев. И по-прежнему актуальным остается тот призыв, с которым он обращался в далеком 1876 году к тогдашнему наследнику царского престола цесаревичу Александру - будущему императору Александру III: «Как давно нам надо было понять, что вся наша сила в нас самих, что ни на одного из так называемых друзей и союзников нельзя нам положиться, что всякий из них готов на нас броситься в ту же минуту, как только заметит нашу слабость или ошибку. А мы все к ним льнем, все на них глядим, все от них хотим заимствовать - и не заботимся собирать свою собственную силу и готовить свои собственные средства» [35, с.543].

Итог: изложенное в параграфе определяет влияние русского государственного деятеля, учёного-правоведа, обер-прокурора Святейшего Синода, основателя системы церковно-приходских школ К.П. Победоносцева на социум того периода истории.

2. ИДЕИ И ИДЕАЛЫ К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВА

2.1 Вопрос веры и церкви в понимании К.П. Победоносцева

Вопрос веры и церкви в современном обществе во всех статьях Победоносцева возникает вовсе не случайно. Вторая половина XIX века - это время, когда государство вступило с Церковью в борьбу, (можно вспомнить знаменитый «культур-кампф» в Германии). В России, несмотря на кажущееся единство веры, церкви и государства тоже наступает известный кризис во взаимоотношении государства и церкви. Проводятся реформы Дмитрия Андреевича Толстого, количество приходов было серьезно сокращено, в 1874 году, вводится для старообрядцев гражданская регистрация актов гражданского состояния.. Ну и яркий случай - Великий Князь Владимир Александрович, воспитанник Победоносцева, вступив в брак с Мекленбургской принцессой, невесту свою не сделал православной, невеста оставалась протестанткой, такого никогда в России не было. Все это глубоко волновало Победоносцева. По его мнению, лишь вера и Церковь могут быть основой нравственного поведения человека. Вера дает человеку некий стержень по отношению к тем или иным проблемам. По словам Победоносцева «дух человеческий держится в равновесии не иным чем, как верою в идеальное, конечное единство, и дорожит такою верою как первым и исконным сокровищем бытия своего» [35, c.319]. Атеистическое общество, по мнению Победоносцева, принципиально невозможно, потому что если не будет религии, все равно в обществе возникнет некий суррогат вдвойне опасный тем, что идеалы веры заменит идол. Победоносцев, в общем, верно предсказал, что победа крайних богоборческих течений, он их ассоциировал с коммунистами в Западной Европе, приведет не только к преследованию веры и Церкви, но к тому, что новая власть создаст «какой-нибудь языческий культ, воздвигнет себе или своему идеалу какую-нибудь статую и станет чествовать ее, - а других принуждать к тому же» [35, с.325]. Достаточно точное и верное предсказание.

По мнению Победоносцева религия является нацияобразующей формой, вот в чем ее значение. Константин Петрович Победоносцев, в отличие от Федора Михайловича Достоевского, никогда не говорил о Святой Руси, о мессианском предназначении России, каждый верует в то, во что ему сходно веровать. У Германии протестантизм является национальной верой, у англичан - англиканская церковь, у нас формой нашего национального самосознания является православная церковь. И с точки зрения Победоносцева, естественно, в государстве Российском православная церковь должна сохранять первенствующее положение. При этом, однако, он выдвигает довольно интересную позицию по отношению к инословным и иноверным вероисповеданиям. Он считает, что, конечно же, в Российском государстве они имеют право на существование и на свободное отправление своего религиозного культа, с точки зрения Победоносцева в этом и заключается свобода вероисповедания. Но право на миссионерскую деятельность должна иметь только господствующая православная церковь. И естественно, что добровольно изменить свою веру православный человека не может, это недопустимо. Он выступает за свободное отправление культа, но в Российском государстве есть первенствующая церковь и заниматься пропагандой иных вероучений среди православных не позволено никому [39, с.48].

Итак, конечно Победоносцев, критикующий позитивизм, выступающий против идеалов безудержного прогресса, может быть отнесен к консерваторам. Но надо уточнить, а в чем заключается консерватизм, собственно, что он хотел консервировать? К какому идеалу он стремился? Корень зла, по мнению Победоносцева, и тут, наверное, он во многом идет по тому пути, который наметил Н. М. Карамзин, не в учреждениях, не их надо менять, а в человеческом сердце. Сердце должно быть открыто для Бога, если этого нет, то никакие реформы не пойдут. И вот когда возникает вопрос о неверной, неправильной работе мировых судов, то Победоносцев резко расходится с М.Н. Катковым. Катков считает что мировых судей надо назначать, Победоносцев говорит, а какая разница, ведь они, и выборные, и назначенные, плоть от плоти одного и того же общества. Пока веры нет, пока Бога в сердце нет, то такие реформы будут абсолютно бессмысленны.

Еще в 1881 г. К.П. Победоносцев писал Е.Ф. Тютчевой о том, что «все настояния наших идеалистов о провозглашении того, что они называют свободою в деле вероисповедания», приведут к тому, что «враги наши отхватят у нас массами русских людей и сделают их немцами, католиками, магометанами и проч., и мы потеряем их навсегда для церкви и для отечества». «Какова наша церковь - это показывала нам история и покажет еще: церковь наша - одно с народом - не лучше его и не хуже. В этом ее великое качество. Но государство обязано понять его и обязано защитить ее» [15, с.91].

Опасность провозглашения «отвлеченного» принципа свободы вероисповедания К.П. Победоносцев видел в том, что проповедь отделения церкви от государства, «попав в невежественную толпу, да и в интеллигенцию, становится отрицанием государства и анархией»[15, c.179], чего, «к сожалению: не понимает наша полуобразованная «интеллигенция» [11, с.92].

Требования восстановления патриаршества и соборного управления церковью, выдвигаемых либеральной интеллигенцией и некоторыми церковными иерархами, стремящимися таким образом утвердить за собою, по мнению К.П. Победоносцева, «свободу самовластия», раздавались еще в начале 80-х годов. Главное препятствие для осуществления этих требований К.П. Победоносцев уже тогда видел в неблагополучном духовном состоянии русского общества, которое могло привести к тому, что «соборное управление церковью посредством иерархов и священников» превратится в те же «выборы земские и крестьянские, из коих мечтают составить представительное собрание для России» [53, с.93]. В феврале 1882 г. по поводу статей органа славянофильской прессы «Руси» в защиту патриаршего управления церковью К.П. Победоносцев пишет Е.Ф. Тютчевой: «Статьи в Руси о патриаршестве: я читал. Статьи разумно написаны в конструкции плана - но что же из этого? План все-таки держится на воздухе и предполагает какое-то идеальное состояние общества, отодвинутое мыслию на несколько веков назад - и притом в состояние воображаемое. Не угодно ли вам выбрать архиерея - целою губернией? Посмотрите, что выйдет? А люди пишут все это так, как будто настанет золотой век, если введут новое учреждение. И оно будет новое, хотя они и называют его старым. Люди забывают, куда мы ушли из 14-го столетия, из 15-го, из 16-го и 17-го: забывают, что значила в то время духовная власть - это был - и в общем сознании - единственный и главный элемент цивилизации и авторитет. Не угодно ли восстановить тогдашнее нравственное отношение светской власти к духовной. Не угодно ли восстановить миросозерцание самой тогдашней духовной власти. Ведь с этого времени что произошло! Назову одну Французскую революцию, которая перевернула все головы, и в том числе головы тех самых писателей, которые предлагают свой план!»[53, с.94]. По этому же поводу К.П. Победоносцев пишет архиепископу Харьковскому Амвросию в апреле 1882 г.: «Какой сон они видели в глубине веков в соборном управлении! Попробовали они хоть на неделю это самоуправление, коего зерно видят в съездах! Закаялись бы просить»[35, с.441].

Прежние опасения К.П. Победоносцева о том, что соборное управление церковью в современном ему обществе превратится в подобие народного представительства, подтвердились в 1905 г., когда «все газеты революционного направления ухватились за эту мысль о Соборе, почуяв в ней новый источник смуты» [53, с.93]. К.П. Победоносцев пишет в марте Николаю II о том, что попытки внести «радикальные преобразования: в наше православное церковное управление» грозят «гибелью и для церкви, и для государства в России» [11, с.184]. Поэтому, считает К.П. Победоносцев, «возбуждение этого вопроса крайне неблаговременно в такую пору, когда по всему государству происходит смута»[11, с.184]. В итоге обер-прокурор добился того, что в марте 1905 г. по Высочайшему повелению вопрос о преобразованиях в церкви был изъят из обсуждения Комитета министров и передан на рассмотрение Синода. Эта была последняя одержанная К.П. Победоносцевым победа.

К.П. Победоносцев в статье «Единство веры» рассматривал религию как «главную связь человеческого общества, и потому, счастье, когда» она «сама в себе связана единством» [30, с. 159]. Помогает ему в этом Церковь. «Когда разорвано единство, это паче всего вытесняет людей из Церкви или удерживает их вне Церкви» [30, с.160]. Поэтому, государство должно прилагать все усилия, чтобы сохранить это единство. Церковь же - это «собрание христиан, органически связанных единством верования». К.П. Победоносцев отмечал: «В этом смысле Церковь, как общество верующих, не отделяет и не может отделять себя от государства, как общества, соединённого в гражданский союз»[29, с.388].

К.П. Победоносцев был глубоко верующим человеком и удивительно уже то, что он не только не допускал мысли, но и выступал против того, чтобы Церковь была свободна от влияния государства. Причем, по мнению исследователей, обер-прокурор не ценил ни богословия, ни догматики, не верил в личный опыт общения с Богом - уважая только одну народную веру. В этом смысле его взгляды коренным образом отличались от взглядов славянофилов и почвенников, общим в исторической концепции которых было критическое отношение к петровским реформам. Последние выступали против ограничения самостоятельности Церкви с её освященными соборами и патриархом. К.П. Победоносцев не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, но и «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела. Также К.П. Победоносцев высказывался против созыва Поместного собора, потому что и в церковном соборе усматривал опасность соскальзывания в пагубную по его убеждениям демократию.

В виду сложившейся обстановки на Востоке многие высказывались за созыв Вселенского Собора. В своей диссертации А.Э. Котов, рассматривая роль Церкви в общественной жизни страны, приводит высказывания некоторых политиков рассматриваемого периода о перспективах собора. Так, он приводит высказывание А.А. Киреева: «Какая великая роль выпала бы на долю нашего царя! Он бы поистине стал вторым Константином» [23, с.219]. Вселенский собор придал бы Церкви новые жизненные силы. Тот же А.А. Киреев писал: «Жизнь России может правильно развиваться лишь под условием постоянного воздействия на неё Церкви; а Церковь не может проявлять своей врачующей мощи, не может правильно жить вне взаимодействия и совета её составных частей»[23, c.219]. Такого же мнения придерживался и Т.И. Филиппов, который писал: «Горько видеть, что мы, лишенные установленных вселенской Церковью и для всех местных Церквей обязательных периодических соборов, дошли уже до того, что перестали верить в силу собора, которая между тем есть главная сила Церкви»[23, с.218]. Тем не менее, по мнению А.Э. Котова, «идея Вселенского собора не получила развития - из-за отсутствия единства между поместными православными церквями и несогласия российского Св. Синода (и лично К.П. Победоносцева)» [23, с.220]. Таким образом, обер-прокурор искренне желая возвысить религиозность русского общества, в то же время умертвлял духовную жизнь самой Церкви.

Как отмечает В.А. Твардовская, в тот период времени, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода (1880-1904), «церковь окончательно поглощается государственной системой, становится её частью. Авторитарность, регламентация и контроль светской власти пронизывают церковную организацию. Церковь подчиняется интересам монархии, обслуживает её, всемерно политизируется, утрачивая при этом роль нравственной руководительницы» [6, с.335].

К.П. Победоносцев относил к компетенции церкви исключительно вопросы воспитания и наставничества, брака и обучения. Государство должно помогать церкви, или хотя бы не мешать ей преподавать веру. Что касается церкви, то для нее совершенно недопустимым было участие в решении спорных вопросов, которые не относились к ее компетенции. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что статус монарха (после реформ Петра Первого) включал в себя функции церковного управления, но у него не было правомочий вмешиваться в догматическую или обрядовую сторону церковной жизни. Государство в лице главы Святейшего Синода и монарха осуществляет надзорные функции в отношении церкви, и только в чрезвычайных случаях может непосредственно вмешиваться в церковные дела. Как отмечает И.Л. Дмитриев, что «для государственно-правовых традиций России специфика осуществления теории «симфонии властей» заключалась в существовании института самодержавия как гаранта осуществления принципа свободного вероисповедания при сохранении статуса господствующей церкви для Российской Православной Церкви» [9, с.11].

При разделении Церкви и государства, Церковь становиться лишь учреждением, удовлетворяющим религиозные потребности, а государство - учреждением надзора и контроля, не заботящимся о веровании, а этого народ не допустит. К.П. Победоносцев не допускает возможности такого разделения. Он, рассматривая теорию разделения Церкви и государства, отмечал: «Политическая наука построила строго выработанное учение о решительном разделении Церкви и государства, учение, вследствие коего, по закону, не допускающему двойственного разделения центральных сил, Церковь непременно оказывается на деле учреждением, подчинённым государству… Этой теории, сочинённой в кабинете министра и учёного, народное верование не примет. Во всем, что относится до верования, сознание народное успокаивается только на простом и цельном представлении, объемлющем душу, и отвращается от искусственно составленных понятий, когда чует в них ложь или разлад с истиною» [29, с.392-393].

Если же рассмотреть различного рода теории о взаимоотношении Церкви и государства, то самой древней и самой известной системой отношений между названными институтами можно назвать систему «установленной, или государственной Церкви». Так, в статье «Церковь и государство» К.П. Победоносцев отмечал: «Государство признаёт одно вероисповедание из числа всех истинным вероисповеданием и одну Церковь исключительно поддерживает и покровительствует, к предосуждению всех остальных церквей и вероисповеданий»[29, c.404]. Ясно, что именно такой системы придерживался К.П. Победоносцев. Так, в одном из писем к Александру III, он высказывался категорически против открытия школ за казённый счёт школы для девочек-мусульманок.

Далее рассуждая на тему разделения Церкви и государства, К.П. Победоносцев писал, что невозможна сама ситуация, когда: «…государству не должно быть дела до Церкви и Церкви - до государства», так как в этом случае человек должен «вращаться в двух обширных сферах», в одной из которых «будет пребывать тело, а в другой - дух человека» и между ними «будет пространство такое же, какое между небом и землёю». Но ведь такое в принципе невозможно допустить, потому что и дух, и тело живут одной жизнью. Это, что касается самого человека. Но как будут существовать государство и Церковь раздельно друг от друга тоже представить себе трудно.

Ведь если представить, что Церковь сможет «устранить из сознания своего гражданское общество, семейное общество, человеческое общество - всё то, что разумеется в слове «государство», то непонятно, что ей останется. А останется, по мнению К.П. Победоносцева, ей только «образовывать аскетов, наполнять монастыри и выказывать в храмах поэзию своих обрядов и процессий». Однако, «все это лишь малая часть той деятельности, которую Церковь ставит себе целью… Ей предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы люди среди земного града и земной семьи сделались не совсем не достойными вступить в град небесный и в небесное общение. При рождении, при браке, при смерти - в самые главные моменты бытия человеческого Церковь является с тремя торжественными таинствами… На неё возложено внушить народу уважение к закону и к властям, внушить власти уважение к свободе человеческой» [31, c.399].

С одной стороны вмешиваться в дела друг друга Церковь и государство не должны, так как у каждого имеется своя область влияния. Так, в письме к Александру III К.П. Победоносцев отмечал, что «…если бы верховная власть взяла на себя снимать запреты, налагаемые церковным судом по закону церковному, от этого произошли бы крайние затруднения и немалый соблазн. Государству не должно вмешиваться в такие дела, дабы не поощрять разврата» [11, с.183].

Однако, всех остальных сторон церковной жизни государство вполне, по мнению К.П. Победоносцева, может касаться. Так, говоря о выпущенной в свет тетради «Деяний епископов, собиравшихся в Казани» он указывал Александру III на то, что «все эти акты тщательно изготовлялись и потом рассматривались в синоде» [11, с.182]. Другой случай, в письме к Александру III К.П. Победоносцев писал о том, что «выпущено от синода изъяснение о предмете, составляющем главный пункт пререканий о клятвах, наложенных московскими соборами XVII столетия на старые обряды».

Итак, К.П. Победоносцев являлся противником отделения Церкви от государства. Он считал, что эти институты должны быть равноправны и выполнять каждый свою функцию. Разделение Церкви с государством невозможно, так как они составляют одно целое, подобно телу и душе человека. В России, где монарх является помазанником Божиим, невозможно, чтобы государство представляло только материальные интересы общества, оно автоматически тем самым отрекается от духовного единения с народом. А Царь в русской истории - это представитель духовного. И пока он будет оставаться им, в народной среде будет уважение к закону и доверие к государственной власти. В то же время социальный контроль над русским народом возможен только благодаря его инстинктивной вере в монарха и Православную Церковь, а этого можно достичь только путём религиозного воспитания.

Просвещение для Победоносцева было очень важно. Этот термин понимался по-разному. Для его современников это, прежде всего, устройство земских школ, развитие среднего и высшего образования. Победоносцев говорит о религиозном просвещении. С его точки зрения, конечно же, веру и церковь в своем сердце хранит, прежде всего, простой народ. И ни в коем случае нельзя допустить, чтоб эта наивная вера простецов кем-либо подрывалась, чтобы велась антицерковная, антирелигиозная атеистическая пропаганда. Поэтому с большим недоверием, с большим сомнением он смотрит на развитие светского образования. Отсюда понятно, почему уже в качестве государственного деятеля Победоносцев такое большое внимание уделял церковно-приходским школам. Суть веры по Победоносцеву - в богослужении, знании Слова Божия, знакомстве с Писанием. Богословская школа, возникшая в России в начале XVIII века во многом, с его точки зрения, переняла схоластичность и догматизм западного богословия. И тут позиция Победоносцева разделяется и известным церковным историком и деятелем протоиереем Александром Шмеманом, который писал что богословская наука в России до середины XIX в. это «специфически школьная наука без намека на другую, кроме развития ума, роль, что является чисто западным влиянием» [52, с.179].

Так вот с точки зрения Победоносцева главная задача батюшки - это не проповедь, а богослужение и нравственный образ жизни, тогда он может оказать влияние на паству. Проповедничество - дело второстепенное, не все обладают талантом слова, проповеди. А вот совершать литургию совершать богослужение - это главная задача священника.

Можно говорить о том, что в рядах оппонентов великим реформам Победоносцев занимает своеобразную и по-своему цельную идейную позицию. Из известных русских консерваторов пореформенного времени никто не пытался поставить во главу угла церковный вопрос. Только Ростислав Андреевич Фадеев как-то писал, что вера допускает возможность охранительных усилий со стороны частных людей, но эту тему он не развивал. А для Победоносцева именно вопрос о вере и церкви, сохранение традиционной народной религиозности является вопросом самым важным. И может это объясняет его позицию по отношению к контр-реформам в царствование Александра III. Как известно, он был не только противником реформ, но он выступал против большинства контр-реформ, позиция понятна: если в сердце нет Бога, что ни сделай, ни к чему это не приедет. И опять же совсем не случайно, что Победоносцева занимали два важнейших вопроса, когда он был у власти: это вопрос о печати, как орудии пропаганды, и второе - это вопрос об образовании и народном образовании, церковно-приходская школа - вот это его детище.

Религиозные убеждения заставляют Победоносцев высказаться против социал-дарвинистских теорий. В его воззрениях есть такой своеобразный христианский гуманизм, а особенностью русского православия Победоносцев считает сочувствие к униженным, бедным, несчастным, к преступникам, что отличает, скажем, русское православие от англиканской церкви, где присутствует апология силы, успеха. Характерным для мировоззрения Победоносцева является и то, что причины неудачного исхода реформ он ищет не в каких-то внешних факторах. Для Каткова, скажем, это польская интрига, поляки тут нам вредят. Для Победоносцева это нехарактерно, он вообще ни слова не пишет ни о поляках, ни о евреях. Неудачи реформ заключаются в самом русском обществе, которое религиозно не просвещено.

Разошелся Победоносцев со своими соратниками по консервативному лагерю и даже по «Гражданину» в оценке роли католицизма. Борьбу с Первосвященником, ограничение роли религии в школах и Мещерский, и Достоевский считали признаком умирания католицизма.

Можно вспомнить, что в романе «Идиот» Достоевский утверждал, что католицизм много хуже чем атеизм, это даже не ноль, а «минус единица». А для Победоносцева борьба государства с церковью католической все-таки заставляет верующего человека, вне зависимости от вероисповедания, выступать на стороне католиков против государства. И что тоже очень удивляет, у Победоносцева есть большая статья о епископе Ледоховском. Поляк, который резко выступал против политики русского правительства в Северо-западном крае, он был искренним истовым слугой католической церкви, резко выступил против «культур-камфа», за что подвергся преследованию. И вот его позицию Победоносцев одобряет, выражая сочувствие к гонимой церкви.

Не видел Победоносцев никаких перспектив в поддержке старокатолического движения, чем очень сильно увлекались в правительственном лагере, в частности, Великий Князь Константин Николаевич. Его адъютант Киреев проявлял интерес к этому. Победоносцев же не видел перспектив возможности объединения старокатолицизма и православия [4, с.23-24].

Победоносцев, естественно, был резким противником социализма и атеизма, но с оппонентами по оппозиционному лагерю, прежде всего с Бакуниным, неожиданно его сближает апелляция к цельному неиспорченному цивилизацией народному мировоззрению. Вот эта апелляция к цельному народному, религиозному, конечно, народному мировоззрению станет характерной чертой публицистики Победоносцева и в последующем. Правда, как и Бакунин, Победоносцев не просто апеллирует к народному мировоззрению, но выступает с претензией быть единственным истолкователем народной воли, Бакунин ведь тоже знает, что правильно, что неправильно для русского народа.

Указывая на ускорение общественного развития, Победоносцев задается вопросом: «Куда мы несемся и где мы успокоимся? Если мы летим вверх, то уже скоро захватит у нас дыхание; если вниз - то не падаем ли мы в бездну?» [24, с.72]. Вопрос носит риторический характер, в 1870-е годы ответ для Победоносцева был понятен, это действительно движение в бездну. И без коренного перелома в сознании общества, без укрепления веры и церкви сделать ничего нельзя. Хорошо знавший обер-прокурора Синода Е.М. Феоктистов в воспоминаниях, которые, правда, относятся к более позднему времени - второй половине 1880-х годов - писал: «Константину Петровичу возражали, что бездействие правительства должно привести Россию к страшным бедствиям, - в ответ на это он приводил странный аргумент, он указывал на то, что никакая страна в мире не в состоянии была избежать коренного переворота, что, вероятно, и нас ожидает подобная же участь и что революционный ураган очистит атмосферу»[47, с.118].

Было бы неверным утверждать, что у Победоносцева нет ответа на традиционный русский вопрос «что делать?». Весной 1873 года, как раз когда появляются первые статьи Победоносцева в «Гражданине» [27], революционная молодежь пошла в народ. У Победоносцева тоже есть такая своеобразная идея «идти в народ». Но, конечно, в народ должны идти не революционеры, а священники. Слово Божие, литургия - вот главное действие, вот что может противостоять революционной пропаганде [26, с.103].

Православная Церковь, по мнению Победоносцева, может смягчить и социальный вопрос. Он пишет, что есть разница между, скажем, англиканской и православной церковью. В англиканской церкви места распределены по степени благосостояния прихожанина, у нас последний нищий может стоять с первым человеком у алтаря. Ну, на самом деле, конечно, это было конечно не совсем так. Т.е. Константин Петрович действительно любил богослужения, стоял вместе со всем народом, не отделяя себя от рядовых прихожан. Но действительность входила в противоречие с этой идеальной моделью. Есть замечательные воспоминания Порфирия (Успенского), епископа Киевской епархии, который пишет, что в Киеве губернские власти не позволяли прихожанам войти в храм прежде, чем на богослужение не явится начальство. А когда начиналось богослужение, то начальство являлось туда только в «высокоторжественные дни иногда к половине обедни, иногда к началу молебна, а чаще в самом конце богослужения, не полагая на себе крестного знамения. Бывало, смотрю на них и вижу: стоят они, как деревянные болваны», - пишет Порфирий Успенский [10, с.84]. Знал ли об этом Победоносцев? Вероятно, да. Но он пишет ведь не о сущем, а о должном. Иными словами, его программа действий представляет собою определенный вид утопии.

Охватывали ли Победоносцева внутренние сомнения? Считал ли он осуществимой свою программу? Его надежды на примирение идеала и действительности были не слишком велики, но только в русле церковного подвижничества, с его точки зрения, можно было ожидать каких-либо результатов. И Победоносцев, уверенный в правоте своего дела, твердо шел избранным путем, несмотря на недоумение, а подчас ненависть современников, теряя надежды на успех.

В одной из своих статей, он, который всегда боялся громких слов, неожиданно ярко сформулировал свою жизненную программу: «Будь тверд и мужествен, не страшись и не бойся» (Второзак. XXXI, 6-7 - Слова Моисея Иисусу Навину). Сколько разумеешь правды, действуй в правду; - сколько есть надежды в душе, живи во всей надежде - и прими твердым духом все, что будет твоим уделом. А главное - не обольщайся никакой мечтою и не лги ни себе, ни другим, но иди путем своим, куда бы он ни привел, очистив взор и подняв голову. Если б и все кончилось со смертью, - нельзя встретить смерть достойнее. А когда не все - то войдешь в иную страну прямым человеком, без софизмов на устах, и безо всякой маски» [35, c.312].

Подводя итог, можно сформулировать основные моменты во взгляде К.П. Победоносцева на государственно-церковные отношения. Во-первых, Церковь является главной движущей силой российской истории, «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать». Церковь является дисциплинирующим началом.

Во-вторых, предпочтение отдавалось К.П. Победоносцевым религиозному и православному воспитанию для того, чтобы народ и впредь оставался в спасительной ограде Православной Церкви». Он подвергал критике «формальную школу», выступал за отмену преподавания естествознания. К.П. Победоносцев внёс огромный вклад в создание церковно-приходских школ.

В-третьих, основной целью политики К.П. Победоносцева было сохранение существующей монархической формы правления. Он придерживался традиционных догматов идеологии самодержавия - провиденциализма. Конституцию, идею народовластия он рассматривали как самую страшную опасность для России, как «химеру», так как русский народ - это масса чуждая просвещения, не способная философствовать.

В-четвёртых, по мнению К.П. Победоносцева в России государственно-церковные отношения построены на союзе этих двух институтов. Государство должно покровительствовать и поддерживать одну Церковь. Однако, в то время, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода, церковь окончательно была подчинена государству.

В-пятых, К.П. Победоносцев высказывался против созыва Вселенского и Поместного соборов, считая, что «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела.

2.2 Социальная философия К.П. Победоносцева

Все пороки, полагал Победоносцев, приходят вместе с усложнением, отказом от «естественных», исторически сложившихся форм социальной жизни. Опорой порядка Победоносцев считал «простой народ», интуитивно, на основе традиции и опыта отделяющий добро от зла. Носителями деструктивных тенденций виделись «беспочвенные» слои - интеллигенция и бюрократия, склонные перестраивать жизнь по рациональным схемам на основе западных образцов.

Значительная часть литературного наследия Победоносцева, глубоко убеждённого государственника-охранителя, посвящена критике нигилизма и либерализма, обличению безверия интеллигенции, что связано, по его мнению, с влиянием отвлечённого рационализма Запада, породившего «дикое варварство и анархию в Европе».

К.П. Победоносцев, несомненно, интересовался культурной жизнью Запада и когда предпочитал отдых, летом обязательно ездил в Западную Европу, любил отдыхать на острове Уайт. Зимой он едет в Сергиевскую пустынь, а летом, когда надо отдохнуть, все-таки совершает не паломническую, а, скорее, туристическую поездку на один из европейских курортов. Это показывает, что он был человек двойной культуры. Это у него совмещалось. Очевидно, что размеренная европейская жизнь, культурная жизнь ему очень нравится. Но в то же время, живя вне России, он постоянно вспоминает Москву, тоскует о литургии в православном храме. Его идеал - европейская жизнь, но европейская жизнь, которая совмещалась бы с православным русским бытом. В письмах к графине Блудовой он пишет о том, что на острове Уайт он встретил англичанина, у которого в доме стоял самовар и который с любовью вспоминал Москву, где он прожил три десятка лет. Вот такая Европа, но с самоваром. Европа, где есть православная литургия это очень хорошо. И не случайно когда он был на освящении православного собора в Праге, он пишет, что Прага ему очень напоминает Москву. Очень неожиданное и, пожалуй, парадоксальное, хотя и понятное сопоставление. В Праге есть православный храм, есть славяне и при этом европейский порядок. Это для Победоносцева было воплощенным идеалом.

В восприятии Европы К.П. Победоносцева останавливало понимание того, что этот порядок европейский, умение утроится в этой жизни как на курорте в некотором смысле связано с тем, что европейская цивилизация как бы внутренне согласилась с грехом. Она научилась управлять грешным человеком. Она научилась сроить упорядоченное общество на основе греха как общественной нормы. И главный-то грех, конечно, это безбожие. А вот Россия не научилась и поэтому она падает в бездну намного быстрее, чем упорядоченная и культурная Европа. Потому что новоевропейская культура и есть та грань цивилизации, которая позволяет устроиться в этом мире без Бога. А вот некультурная Россия всегда между Богом и Его противником. Нейтральной промежуточно-гуманистической цивилизованной сферы Россия фактически не знает. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И собственно, Победоносцев это и предвидел, он это видел, что это будет, и это будет в России гораздо более страшно, чем в умной, культурной и хитрой Европе. Что и произошло. И он чувствовал и понимал, что к этому идет.

Главными пороками западноевропейской культуры, по его воззрению, являются рационализм и вера в добрую природу человека. Первый отдает человека во власть логического вывода и обобщений, имеющих значение и силу в действительности лишь постольку, поскольку верны жизненные факты, лежащие в основании посылок; вторая приводит к идее народовластия и парламентаризма - «великой лжи нашего времени». Взятые вместе, оба фактора производят крайнюю смуту во всем строе европейского общества, поражая и «русские безумные головы». Понятия «свободы прессы», «парламентаризма», «конституционного строя», «народовластия», «общественного мнения», представлялись ему лживыми иллюзиями, погубившими Запад и губящими Россию [44, с.161].

Наиболее полное его мировоззрение изложено в «Московском сборнике», опубликованном в 1896 году [34]. Он резко критиковал основные устои культуры и принципы государственного устройства стран современной ему Западной Европы; осуждал демократию и парламентаризм, который называл «великой ложью нашего времени»: всеобщие выборы, по его мнению, рождают продажных политиканов и понижают нравственный и умственный уровень управленческих слоев.

Коренным пороком западноевропейской мысли Победоносцев считал веру в «исконное совершенство человеческой природы», способствующую формированию людей «в чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерно, искусственно образовавшихся потребностей» [26, с.51].

По мнению Победоносцева, положенное в основу демократических теорий ложное представление о совершенстве человеческой природы привело его к пониманию вечных истин (свобода, равенство, братство) как философских абстракций и формальных прав. А так как массы, считал он, не в состоянии философствовать (они способны только верить), то идея формальных прав, рождая разрыв между духовностью личности (религиозная вера) и её болезненными (демократическими) устремлениями, стимулируют разрушительные инстинкты народа.

Очень интересно наблюдение Победоносцева над современной ему европейской жизнью. Он публикует два больших политических обзора о состоянии дел во Франции и в Испании, где в это время проходила очередная революция. Вот что интересно, когда он пишет о Франции, которая, как мы помним с вами, еще не сделала выбора, Наполеон III свергнут, но большинство в Национальном собрании - это монархисты, правда, разбитые на разные фракции, и кажется, что монархия будет вот-вот реставрирована. Так вот, Победоносцев несколько неожиданно заявляет, что реставрация монархии вряд ли возможна. Почему? Во-первых, монархия утратила народное доверие. Во-вторых, три соперничающие фракции - орлеанисты, легитимисты, бонапартисты объединились на, ну, я бы сказал на гнилой основе, объединились против республики, но общего единого идеала у них нет и быть не может, этот компромисс ни к чему хорошему не приведет. Но если не будет монархии, что же последует во Франции? С точки зрения Победоносцева возможен только один выход - диктатура. Надо сказать, что если в его прогноз относительно невозможности реставрации монархии блестяще оправдался, то во втором случае, как мы знаем, он ошибся, потому что Третья Республика во Франции была установлена в 1875 году и просуществовала, правда не без кризисов и потрясений, до 1940 года.

Не менее интересен и его анализ ситуации в Испании. Когда читаешь анализ испанских событий, невольно кажется, что это такое «воспоминание о будущем». Он описывает страну, раздираемую внутренними противоречиями, страну, где разлагается армия, государство, а политические деятели, демонстрируя образцы красноречия, занимаются совершено пустыми дискуссиями в парламенте. Это всё невольно напоминает ситуацию от февраля к октябрю 1917 года. В Испании, считает Победоносцев, выход возможен только один - это военная диктатура.

В программных статьях о Франции и Испании Победоносцев приходит к выводу о принципиальной невозможности парламентаризма, что очень интересно. Если для Константина Петровича Победоносцева Франция, Испания показывают ложность любого парламентаризма, то для сотрудников «Вестника Европы» являющегося изданием русских либералов испанская ситуация показатель того, что очень сложно построить парламентскую модель в стране, где нету третьего сословия, Испания для русских либералов это скорее исключение из правил, чем само правило. Для Победоносцева же опыт Франции и Испании демонстрирует безусловную ложность парламентаризма. Как видим, факты одни и те же, но выводы разные [43, с.25].

В работе «Великая ложь нашего времени» К.П. Победоносцев вполне современно для сегодняшнего дня отмечает всю ложь нашего западнического парламента так нелюбимого нынешним населением России: «Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколений». И далее он подытоживает следующее: «Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившееся со времени французской революции, идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воли народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции - и проникла, к несчастию, в русские безумные головы. Она продолжает ещё держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь её с каждым днём изобличается всё явственнее перед целым миром» [28, с.311].

Далее он определяет сущность западного парламента навязываемого нам в качестве образца для подражания следующим образом: «…Если бы потребовалось истинное определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учреждение это служит не последним доказательством самообольщения ума человеческого... Что же вышло в результате? Вышло то, что mutato nomine всё осталось в сущности по-прежнему, и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократом, а господствующему в парламенте и правлении большинству» [28, c.314].

В противовес демократическим теориям Победоносцев предлагал свою теологизированную монархическую концепцию. С его точки зрения, потребность во власти изначально заложена в природе человека. Возникшее в результате грехопадения раздвоение человеческой природы на доброе и злое начало рождает необходимость в государстве, той властной опоре, верховном судье в борьбе за порядок и правду против зла.

Выступая за неограниченную монархическую власть, Победоносцев оперировал к народному духу, который, как он полагал, изначально содержит и в будущем будет содержать идею монархической организации российского общества. В целом Победоносцев абсолютизировал ценность государства, придав ему основную роль в борьбе со злом, что, в некотором смысле, противоречило учению православной церкви.

Сущность западного парламента, навязываемого нам в качестве образца для подражания, он определяет следующим образом: «Парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учреждение это служит доказательством самообольщения ума человеческого. Люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократом, а господствующему в парламенте большинству». Парламентские деятели, по мнению Победоносцева, принадлежат, большею частью, к самым безнравственным представителям общества; люди же чести и долга обыкновенно не красноречивы, неспособны «нанизывать громкия и пошлые фразы»; они раскрывают себя и силы свои в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей».

Духу парламентаризма, паразитирующего на «неверном и случайном», превращающую жизнь в игру, где каждый стремится «сорвать свой куш», Победоносцев противопоставлял силу традиции, вышедшей из самой жизни и освящённой авторитетом истории, а также православную веру, стоящую выше всяких теоретических формул. Как монархист, он видел свой исторический идеал в медленном, постепенном эволюционном развитии общества, мирном органическом движении, не прерываемом никакими насильственными катаклизмами. Крепкая семья и патронирующая роль государства по отношению к больным и слабым должны были выступать гарантом стабильности. Выступая за неограниченную монархическую власть, Победоносцев взывал к народному духу, который, как он полагал, изначально содержит и в будущем будет содержать идею монархической организации российского общества [45, с.104].

Вредна, по убеждению Победоносцева, и периодическая печать, так называемая, выразительница общественного мнения. Это сила, развращающая и пагубная, ибо она, будучи безответственной за свои мнения и приговоры, вторгается с ними всюду, во все уголки честной и семейной жизни, навязывает читателю свои идеи и воздействует на поступки массы самым вредным образом. Безусловно, вредно и распространение народного образования, поскольку оно не воспитывает людей, а дает лишь знания и привычку логически мыслить. Не соответствующим общественным условиям России Победоносцев считал и суд присяжных. Это учреждение, отмечал он, усиливает случайность приговоров даже в тех странах, где существует «крепкое судебное сословие, веками воспитанное, прошедшее строгую школу науки и практической дисциплины». «Можно себе представить, - продолжал он, - во что обращается это народное правосудие там, где в государстве нет этой крепкой руководящей силы, но есть быстро образовавшаяся толпа адвокатов, которым интерес самолюбия и корысти сам собою помогает достигать значительного развития в искусстве софистики, для того чтобы действовать на массу; где действует пестрое, смешанное стадо присяжных, собираемое или случайно, или искусственным подбором из массы, коей недоступны ни сознание долга судьи, ни способность осилить массу фактов, требующих анализа и логической разборки; наконец, смешанная толпа публики, приходящей на суд как на зрелище посреди праздной и бедной содержанием жизни; и эта публика в сознании идеалистов должна означать народ».

Уже будучи обер-прокурором Синода К.П. Победоносцев начинает систематически выступать в печати по вопросам образования, которое переживало глубокий духовный кризис. И надо сказать, что в своих педагогических работах этот консервативный мыслитель предстает отнюдь не карикатурным ретроградом, «с порога» отрицающим любые перемены и новации. У него, несомненно, была четко и глубоко продуманная образовательная политика. В начальной школе Победоносцев видел, прежде всего, хранительницу российских традиций, религиозных устоев, нравственных норм и только потом - собственно место обучения. Идеалом народной школы для него была такая, где учащиеся приобретали минимум элементарных знаний, но зато глубоко впитывали уважение к Богу, любовь к Отечеству и почитание своих родителей. В его любимом детище - церковно-приходских школах - образование строилось именно по этой схеме.

Победоносцев предполагал создание при храмах широкой сети начальных училищ, подчиненных духовному ведомству и руководимых священниками. Главное внимание в таких школах должно было уделяться изучению Закона Божия, церковно-славянского языка, церковного пения. В отличие от школ светских, стремящихся дать воспитанникам прежде всего определенный объем знаний, церковные школы должны были не оставлять в небрежении души учеников, обращать внимание не столько на образование, сколько на воспитание. К.П. Победоносцев сделал для распространения грамотности в народе, вероятно, больше, чем кто-либо другой вообще за всю историю Российской империи. Благодаря его инициативе, его заботам, в России повсеместно стали открываться церковно-приходские школы. Числом учащихся приходские школы значительно опережали земские. «Для блага народного необходимо, - писал Победоносцев, - чтобы повсюду около приходской церкви была первоначальная школа грамотности, в неразрывной связи с учением закона Божия и церковного пения, облагораживающего всякую простую душу. Православный русский человек мечтает о том времени, когда вся Россия по приходам покроется сетью таких школ, когда каждый приход будет считать такую школу своею и заботиться о ней посредством приходского попечительства». И он добился поразительных успехов в создании системы приходского образования. До 1880 года грамотные крестьяне в России были в ничтожном числе, а в результате деятельности приходских школ в начале ХХ века уже четверть населения умела читать и писать, а в младшем поколении грамотные составляли большинство. При активной поддержке Победоносцева с 1880 по 1905 год число церковно-приходских школ увеличилось более чем в 150 раз, с 273 до 43 696, а число учащихся дошло до 1 782 883 человек [46, с.19].


Подобные документы

  • История и развитие русской консервативной мысли. Церковно-государственные отношения в воззрениях К.П. Победоносцева. Взгляды славянофилов и К.П. Победоносцева на отношения Церкви и государства. Деятельность Победоносцева на посту обер-прокурора.

    дипломная работа [95,5 K], добавлен 03.05.2009

  • Содержание трудов К.П. Победоносцева. Идея образования народа в духе преданности царю и Церкви. Улучшение материального быта духовенства. Влияние К.П. Победоносцева на политику российской государственной власти. Создание "Курса гражданского права".

    реферат [34,5 K], добавлен 08.11.2014

  • Приверженность Александра ІІІ к консервативному образу мысли и консервативным принципам правления. Роль его учителя К. Победоносцева в приверженности императора к консерватизму. Борьба Александра III с революционно-террористическими организациями.

    курсовая работа [53,0 K], добавлен 08.05.2009

  • Имя М.В. Ломоносова мы называем одним из первых в ряду самых замечательных представителей отечественной науки и культуры. Это был многогранный учёный, оставивший яркий след в разных областях науки, техники, литературы и искусства.

    реферат [14,0 K], добавлен 05.01.2004

  • Религия в консервативной общественной мысли. Взгляд на государственно-церковные отношения славянофилов. Отношения Церкви и государства в концепции "охранительства" К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова. Церковь и государство в представлениях Л.А. Тихомирова.

    дипломная работа [173,2 K], добавлен 03.02.2011

  • Теоретики в области юриспруденции второй половины XIX века. Анализ общественной и научной деятельности К.П. Победоносцева, Б.Н. Чичерина, Н.М. Коркунова. Биографии юристов-практиков В.Д. Спасовича, Ф.Н. Плевако, А.И. Урусова, А.Ф. Кони, их известные дела.

    курсовая работа [42,4 K], добавлен 09.05.2009

  • Наследие Т.Б. Маколея в английской историографии. Выбор пути: между политикой и писательством. Великобритания первой половины XIX века: проблемы политической жизни. Участие Т.Б. Маколея в политической борьбе, его взгляды на политическую реформу 1832 года.

    курсовая работа [75,4 K], добавлен 22.02.2011

  • Биография Александра Солженицына. Расцвет и излом в истории России. Взгляд на историю России: выдержки из "Русского вопроса". Солженицын и Америка. Выступление в Гарварде. Возврат дыхания и сознания. Еврейский и украинский вопрос глазами А. Солженицина.

    реферат [73,3 K], добавлен 06.11.2008

  • Работы Б.А. Рыбакова, посвященные становлению системы феодальных отношений в период существования Киевской Руси (IX–XII в.). Взгляды Б. Рыбакова на укрепление и реорганизацию системы феодальных отношений в период раздробленности русских княжеств.

    реферат [2,1 M], добавлен 23.03.2016

  • Симеон Полоцкий как первый деятель в истории древнерусской религиозно-философской мысли. Богословие и педагогика. Участие в проведении церковной реформы и в борьбе со старообрядчеством. Развитие русской культуры и просвещения. Творческое наследие поэта.

    контрольная работа [24,9 K], добавлен 05.07.2009

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.