Колонизация Антильских островов: от Бредского до Утрехтского мира (1667-1713)

Причин тому было несколько: во-первых, по признанию самого де Бааса. Антилы 70 гг. были еще достаточно слабы в экономическом отношении "'. во-вторых, безусловно, играли свою роль и колониальные реалии Антил того времени. Мятежи на островах показали, что, чтобы эффективно проводить здесь волю государства, эти территории нужно еще в достаточной мере «огосударствить», укрепить здесь королевскую власть и сделать из них действительно часть королевства. Примечательно в этом отношениии мнение самого де Бааса о колониальном обществе того времени. по всей видимое™. резко контрастировавшем с привычными ему образом жизни и умонастроениями жителей метрополии, насколько можно судить на основании ответа короля на донесения генерал-губернатора французских Антил: «Что касается беспорядков о которых вы говорите, что они проявляются и вовне и в духе всех жителей. Вы можете быть вполне убеждены, что люди, хорошо обосновавшиеся в моем королевстве, никогда не примут решения покинуть его и отправиться жить на острова, таким образом, от жителей островов нельзя ожидать того же поведения и того же устроения нравов, что существует в моем королевстве, ни даже употреблять такую же суровость, чтобы наказывать их проступки. Нужно лишь, чтоб вы прилагали особое старание, чтобы правосудие здесь отправлялось хорошо преступления карались согласно строгости законов и моих ордонансов...»

Наконец, имела место и определенная инерция мышления - старые цели не исчезают сразу же, и замыслы о том, чтобы совершить что-нибудь такое против испанской Америки, как мы видим, все еще присутствуют в идейном багаже французских государственных деятелей. Правда, наряду с планами банального грабежа испанцев, в чем де Баасу должна была помочь флибустьерская вольница Санто-Доминго, Кольбер советует генерал-губернатору также уделить пристальное внимание поиску возможностей развития торговли с американскими владениями Мадрида^. Мирное, хотя и не законное с точки зрения испанских властей торговое проникновение становится гораздо более выгодным, чем пиратские набеги.

Но. несмотря на то. что торговая политика Кольбера была важной, но отнюдь не единственной из задач, стоявших перед ним в этот момент в его антильскои политике, именно она была той областью, где наиболее ярко проявились меркантилистские идеи министра. Кольбер ставил здесь перед собой ясную цель - любыми средствами исключить из торговли анти.тьских колоний Франции иностранцев, заменив их национатытыми торговцами, превратить колонии в рынок потребления сугубо французских товаров, - и этого он добивался просто-таки с маниакальной последовательностью. В свою очередь, реализация данной цели неизбежно вела к конфликту с голландцами, в руках когорых на нач&по 70х гг. XVII в. по-прежнему находилась львиная доля торговли французских Антил. Именно поэтому для государственной власти Франции, наконец-то решившей вплотную заняться положением в своих колониях и колониальной политикой, основным соперником на Антилах в тот момент выступили голландцы. В борьбе за вытеснение их из торговли французских Антил Кольбер, как об этом свидетельствует его переписка с де Баасом. пытался использовать все репрессивные средства, применимые в мирное время: от натравливания исподтишка карибов на голландские колонии до посылки патрульных эскадр, задачей которых было пресечение контрабандной торговли французских колонистов: «Что до голландцев, или фламандцев, как их называют на островах. Его Величество приказал мне также сказать Вам, что он имееет право, но их собственному примеру, захватывать и конфисковывать их суда, в случае если они торгуют и даже плавают около островов, и он не только желает, чтобы Вы в точности исполняли против них то, что он имеет право делать, но и считает, что Вы не сможете оказать ему более приятную услугу, чем разрушить их торговлю и даже изгнать их с островов, если это возможно, не нарушая напрямую тех договоров, что Его Величество заключил с ними. Как это может случиться, например, если бы карибы начали с ними войну, а мы бы их [т. е. карибов - А. К.| поддержали либо подстрекая их начать войну, в случае, если они не склонны начать ее сами, а если у них есть какое-либо расположение напасть на голландцев даже поставляя им с этой целью припасы и оружие, принимая тем не менее меры предосторожности, чтоб голландцы не могли на это жаловаться с достаточными доказательствами» " .

Нельзя сказать, что антиголландская политика Кольбера, а главным образом - запрет торговли с иностранцами, были благосклонно встречены населением колоний. Экономические потребности колонистов во многом вступали в противоречие с политической волей метрополии, как об этом свидетельствует сам генерал-губернатор де Баас: «Голландцы более не приближаются к нашим берегам и пока здесь будут королевские суда, они будут их избегать, как избегают опасные рифы. Господин Габаре*. который постоянно прилагает усилия к тому, чтобы их захватить, расставляет им ловушки по мере своих возможностей, но я думаю, что в будущем он увидит их суда лишь вдалеке, ибо голландцы очень напуганы. Остров Сент-Эстатиус, расположенный слишком близко к Сент-Кристоферу. является постоянным искусом для наших колонистов из-за дешевизны товаров, которые голландцы продают жителям, ибо бочка солонины продается ими за 80 фунтов сахара вместо 300. как ее продают французские торговцы. То же касается и прочих вещей. Именно по такой цене Гомбо, житель Гваделупы, купил этот товар, и потому у него были конфискованы и товар, и его барка. Именно по этой причине жители устремляются на голландские острова и готовы подвергать себя риску понести наказание» J".

Крайней формой проявления недовольства торговой политикой Кольбера в эту эпоху стал со стороны колонистов мятеж, разразившийся в 1669-1671 гг. на французском Санто-Доминго. Тогда подстрекаемые голландскими купцами Питером Константом и Питером Марком колонисты области Леоган на юге острова во всеуслышанье объявили, что они желают торговать с теми, с кем хотят, а не с теми, с кем это предписано, потребовали свободы торговли и подняли голландский флаг. В той или иной мере мятеж распространился на всю колонию и дело, по-видимому, приняло такой серьезный оборот, что губернатор д'Ожерон даже испрашивал у Кольбера разрешение перебраться с верными людьми во Флориду или еще куда-нибудь, чтобы основать новую колонию. Положение спасло лишь прибытие французской патрульной эскадры по борьбе с иностранной контрабандой с Малых Антил. Именно с ее помощью д'Ожерону удалось арестовать главных смутьянов на Тортуге и привести к повиновению север Санто-Доминго. Колонисты Леогана согласились подчиниться лишь к концу апреля 1671 і", после заверений д'Ожерона, что он добьется для них всеобщей амнистии, и угроз организовать морскую блокаду района4''.

Со своей стороны и сами колониальные власти по тем или иным причинам зачастую не слишком спешили с выполнением приказов Кольбера, ссылаясь на недопонимание его инструкций, как это делает де Баас . Так что министр теперь уже недвусмысленно заявляет в своей переписке, что он понимает под термином «исключить», и письма Кольбера ясно указывают колониальным губернаторам, что, по его мнению, они должны делать с голландцами, чтобы добиться целей, требуемых от них государственной властью. Это нашло отражение в его депеше де Баасу от 12 октября 1670 г.: «Я лишь скажу вам. что если Вы заставите голландцев и фламандцев бросить их привычку прибывать со своими судами, гружеными товарами, к островам, чтоб пытаться вести там торговлю, и что если Вы также приучите губернаторов и судейских чиновников без всякого снисхождения конфисковывать подобные суда, которые пристают к означенным островам или в близлежащие места, вы освободите Его Величество от тех расходов, что он вынужден нести на содержание эскадры. Ее он решил постоянно держать на островах, до тех пор пока там не будет полностью уничтожена торговля с иностранцами теми средствами, о которых я вам сказал. Но так как мы никогда не добьемся этой цели без того, чтоб не потопить или конфисковагь для этого множество зеландских и голландских судов, чтоб ни одно из них не приставало к островам для ведения там торговли (ибо когда станут широкоизвестными многочисленные потери и публика узнает о них в Зеландии и Голландии, без надежды на какую-нибудь прибыль, все те, кто замешан в этой торговле, не только отвратятся от нее, но даже перестанут и привычку думать о том. чтоб попытаться ее вести). Вы видите, что эта задача достаточно сложна; но нам следует добиться этой цели, если мы хотим иметь удовольствие полностью удерживать всю торговлю в королевстве и видеть изобилие на островах, умножение колоний и увеличение возделывания земель. Относительно последнего я еше вам добавлю, что с того времени, как Вы занимаетесь исполнением планов короля относительно этого вопроса, мы видим, что гораздо больше французских судов стало испрашивать паспорта для разрешения отплыть на острова и количество рафинажных мануфактур в королевстве постоянно растет. Иностранцы более не привозят нам сахара для нашего потребления, и мы вот уже как 2 месяца начали отправлять его за границу, так что у нас есть несомненные надежды на еще более значительное увеличение нашей торговли и навигации» \

Впрочем, как мы видим, репрессивные меры были лишь одной стороной кольберовской торговой политики по отношению к французским Антилам. Параллельно с борьбой с голландской контрабандой шло поощрение развития национальной торговли с осторовами, и, в соответствии с избранной линией на активное расширение участия в этой торговле частных национальных негоциантов. Кольберу здесь даже приходилось одергивать де Бааса, указывая ему на то. чтобы он не выказывал предпочтения Компании, пусть даже она и является детищем министра, перед частными французскими торговцами4'6.

Безусловно, антиголландская направленность действий Кольбера на Антилах являлась составной частью его общей антиголландской политики, направленной против засилья купцов Соединенных Провинций в различных областях французской торговли той эпохи. На Антилах прямое столкновение с голландцами во время войны 1672-1678 гг. лишь венчало антиголландскую политику, практиковавшуюся в предшествующий период.

Что касается действий Франции во время самой войны на антильском театре, то здесь государственная власть королевства во многом преследовала те же цели, что и в мирное время. И если захват Кайенны был скорее связан с соображениями государственного престижа, так как экономическая ценность новооснованной колонии была невелика, то удары по африканским факториям Соединенных Провинций и операции против голландских Антил имели явный экономический подтекст. Впрочем, вопрос состоял не только в том. чтобы подорвать позиции голландцев в торговле с французскими владениями. Кольбер нацелился на то, чтобы сами французы в случае победы заняли место своих недавних конкуркентов и не только укрепили свое положение на рынке собственных колоний, но и проникли также и на иностранные рынки. Об этом ясно говорит сам Кольбер в письме своему сыну Сеньэле от 20 февраля 1678 г.: «В письмах, что я отправляю Вам, Вы найдете одно об острове Кайенна, которое содержит описание взятия форта Оранж. так что если счастье оружия короля будет сопутствовать последнему предприятию графа д'Эстре против Кюрасао. 1-го Величество получит выгоду, изгнав голландцев из всех их постов на материке и на островах Америки, и если это последнее предприятие увенчается успехом, они лишатся торговли, которая ежегодно приносит им 6-8 миллионов ливров. Вы в этой связи знаете, что они везут на Кюрасао всех негров, которых покупают на побережье Гвинеи, и что они сделали на этом острове склад всех европейских товаров, которые они затем ввозят в Индии в дополнение к этим неграм и посредством тайных договоренностей, которые они заключают с испанскими губернаторами»4'7.

Таким образом, франко-голландская война 1672-1678 гг. для Антил была в большей степени обусловлена политическими и экономическими соображениями метрополии и, главным образом, кольберовской антиголлапдекой торговой политикой, нежели отвечала чаяниям самих колонистов. Они, если не считать тех случаев, когда над островами нависала прямая угроза нападения голландцев, были к ней достаточно равнодушны, хотя, в то же время, если представлялась возможность, колонисты не отказывались от предложения властей поучаствовать в походах против владений Соединенных провинций, что обещало богатую добычу.

Впрочем, голландцы, были главным, но не единственным соперником французов на Антилах, с точки зрения государственной власти Франции гого времени. В 70х и начале 80х гг. XVII в. в определенной степени все еще сохранялся антииспанский настрой французской политики, и на Антилах неплохим средством осуществления ее выступали флибустьеры, что позволяло официальным властям формально не нарушать мирных договоренностей с испанцами. Впрочем, в этом отношении французы были не одиноки. Как следует из «Рассказа о современном состоянии острова Ямайка» имено флибустьеров предлагалось использовать для давления на испанцев, чтобы они открыли свою американскую империю для английских торговцев. Впрочем, англичане в эту эпоху уже начати отказываться от подобной политики. После разграбления Морганом, с благословения и при поддержке губернатора Ямайки Модифорда. Панамы в 1671 г. государственная власть Англии, только что заключившая Мадридский трактат с Испанией, решила положить конец подобной «самодеятельности» колониальных губернаторов и флибустьерской вольнице на Ямайке. Несмотря на формальное наказание руководителей и инициаторов этого похода - Модифорда и Моргана. - пана.мская акция стала переломным моментом для флибустьерской Ямайки. Модифорда сменил Линч, противник флибустьеров, в которых он видел опасный бандитский элемент, а вернувшийся на Ямайку в чине вице-губернатора Морган повел беспощадную борьбу со своими бывшими соратниками. В то же время на другом полюсе флибусты - французском Санто-Доминго - флибустьеры пока оставались достаточно сильны. С одной стороны, французская власть была еще нелосіаіочно сильна, чтобы повести с ними решительную борьбу, с другой - она cine нуждалась в их услугах.

Государственная власть Франции пока что вела двойную политику: с одной стороны, официальные корсарские патенты для действий против испанцев не выдавались, с другой - губернатору Санто-Доминго де Пуансею (Pouancay). сменившему д'Ожерона, было позволено выдавать свои каперские грамоты и поощрять антииспанские действия флибустьеров. В 1683 г. происходит наиболее крупная операция французских флибустьеров той эпохи - разграбление Вера-Круса '' . Это нападение, а также вызывающая политика Людовика XIV к испанских Нидерландах заставили Карла II объявить Франции войну. Значительных результатов ни одной из сторон эта война, закончившаяся в августе 1684 г. через 6 месяцев после своего начала Ратисбонским перемирием, не принесла, но в то же время, в соответствии с договором, военные действия между двумя коронами прекращались не только в Европе, но и в Новом Свете, а де Пуансей был заменен Тареном де Кюссм, которому было предписано ограничить антииспанские выходки флибустьеров. Впрочем, скорее всего, подобная мягкость Людовика XIV была продиктована формированием дипломатической изоляции вокруг Франции и стремлением смягчить позицию Испании в грядущем конфликте.

Правда, проведение в жизнь предписаний метрополии оказалось для колониальных властей нелегким делом, антииспанский настрой и стремление пограбить слабого соседа разделялись многими в колониальном обществе, и уже в следующем. 1684 г. банды английских и французских флибустьеров перейдя через панамский перешеек, крейсировали в Тихом океане, разграбив ряд испанских городов на тихоокеанском побережье. Впрочем, этот знаменитый тихоокеанский поход флибустьеров, нашедший освещение в целом ряде источников '. некоторые последующие авторы интерпретируют как желание властей колонии Санто-Доминго, оказавших определенную помощь флибустьерским вожакам в организации этой экспедиции, избавиться от них руками самих испанцев Флибустьерская вольница, безусловно, являлась неплохим средством для давления на испанцев без объявления им войны, но эти пираты были хороши лишь до определенного момента. Для «регулярной» развитой колонии их плохая управляемость и анархистский дух перевешивали отдачу от их действий.

Впрочем, по-видимому, антииспанская направленность французских действий на Антилах в период правления Кольбера была лишь одним из орудий, находившихся в распоряжениии французского правительства, для ведения политики в регионе по отношению к Мадриду. С не меньшим упорством Кольбер предписывай колониальным губернаторам изыскивать пути проникновения в испанскую Америку и развития торговли с этими территориями: «Его Величество одобрил все, что вы сделали для того, чтобы вести торговлю с испанскими владениями на материке, и он желает, чтоб вы меня информировали точно обо всем, что происходит в этом вопросе, ведь его важность вам известна»44-.

В отличие от ярко выраженного антиголландского содержания анлильекой политики Кольбера, в отношениях с англичанами в Вест-Индии французская государственная власть все это время стремилась избегать конфликтов и требовала «доброго согласия» с английскими колониальными властями от своих представителей на местах. Подобная линия действий государственной власти в полной мере соответствовала общему англо-французскому сближению той эпохи. Впрочем, требования о «добром согласии» с подданными английского короля не распространялись на торговую сферу. Здесь Кольбер достаточно жестко пытался отстаивать принцип эксклюзива, краеугольный камень своей торговой политики на Антилах. Потеря голландцами своей роли в торговле французских Лнтил не должна ознаменовать приход туда англичан, пусть даже те пока не слишком широко присутствуют в торговле французских Антил. Таков лейтмотив письма Жана-Батиста Кольбера французскому послу в Лондоне Кольберу де Круасси: посол должен успокоить англичан и подчеркнуть, что жесткие меры французских властей по борьбе с контрабандой на Антилах имеют антиголландскую направленность, так как именно голландцы в основном и занимаются этой контраоандои ~. В то же время дипломат должен был мягко предостеречь самих британцев от попыток занять место голландцев и намекнуть им. что государственная власть Франции не намерена терпеть присутствия каких бы то ни было иностранцев в торговле со своими колониями. Еще жестче министр выражается в инструкции де Баасу: «Его Величество кроме того приказал мне сказать Вам, что, увидев из письма сьера Дюклерка, что вы дали разрешение нескольким английским судам вести торговлю на островах. о\\ особо запрещаел Вам когда-либо выдавать подобные разрешения по какой бы то ни было причине и под каким бы то ни было предлогом. Его Величество также приказал маркизу де Ерансею* нападать на все иностранные суда, которые пристанут на островах. ..ибо Его Величество хорошо понимает по большому числу судов его подданных, которым он выдает разрешения плавать на острова, что жители не могут иметь никаких неудобств, и сколько-нибудь значительного недостатка, если они холь немного прилежны и трудолюбивы»

Подводя итог антильской политике Кольбера, следует особо подчеркнуть. что здесь ему приходилось иметь дело с целым комплексом проблем, среди которых вопросы торговли были значительными, но далеко не единственными. Вряд ли у Кольбера изначально был заранее разработанный план трансформации экономики островов в соответствии с идеями меркантилизма, на реализацию которого была направлена вся дальнейшая политика министра. Гем не менее, по мере развития плантационного хозяйства и экономического роста французских Антил Кольбер получал возможность усиливать меркантилистские идеи в своей политике по отношению к этим территориям.

При том, что идеи меркантилизма оказывали несомненное влияние на ею колониальную политику, торговля французских Антил - та область, где они проявились ярче всего. - не была для Кольбера самоцелью. Вполне в соответствии со своими меркантилистскими взглядами Кольбер считал ее одним из средств. пусть не прямых, но от этого не менее мощных, которые способны всемерно стимулировать развитие колоний и их заселение. «Его Величество позволил возить своим подданным на острова ирландскую солонину, но так как он не \ верен, что в будущем недостаток продовольствия может быть столь велик, и учитывая, что при большом количестве военых судов, которые он имеет на море, Его Величество держит моря свободными и что суда его подданных смогут плавать на острова. Нго Величество вовсе не желает, чтоб вы когда-либо давали разрешение торговать на островах какой-либо иностранной нации; вместе с тем, Его Величество уверен, что нужды жителей заставят их искать все средства для того, чтобы их удовлетворить. и ставить для этого опыты, которые с течением времени окажутся им весьма выгодны. По этому поводу Его Величество приказал мне Вам сказать, что он желает, чтоб вы сверяли свое поведение с этим принципом, который непременен в торговле; то есть, что потребность в чем-либо на островах обязательно будет иметь своим следствием противоположные последствия, учитывая, что французские торговцы, которые об этом узнают, повезут туда продовольствие, припасы и товары, в которых жители будут нуждаться, и что нужда приведет к тому, что торговцы будут иметь свободу выбирать лучший сахар, и те из жителей островов, которые производят наилучший сахар, продадут его легче всего и лучше всего. Это побудит всех других лучше работать, чем они делали до сего дня. и именно это является единственным средством сделать осгрова более изобильными, чем они были до того...»

В целом, представляется, что в большинстве тактических вопросов своей торговой и хозяйственной политики на Антилах Кольбер действовал методом проб и ошибок, идя от монопольных Компаний к свободе национальной торговли, от попытки запретить торговлю с использованием монеты, до признания этого как факта, раз она осуществляется. Зачастую то. что было хорошо в настоящий момент. в дальнейшем оказывалось плохо и наоборот. Примером тому может служить вопрос о рафинировании сахара во французских колониях. Как следует из переписки Кольбера с де Баасом. министр рекомендовал генерал-губернатору всемерно развивать эту отрасль: «Вы знаете, как важно для торговли французских островов Америки склонить жителей самим рафинировать свой сахар и давать ему таким образом более легкий и надежный сбыт...»446 Как оказалось в дальнейшем, рафинирование сахара в колониях оставляло без работы рафинажные мануфактуры в самой Франции. Поэтому, не сумев добиться прекращения рафинирования сахара в колониях путем повышения ввозных тарифов, правительство прибегло к административным мерам: в 1684 г. колонистам было запрещено строительство новых рафинажных. а в 1695 г. было даже предписано уничтожить же существующие

Впрочем, рафинирование сахара было лишь частным случаем, иногда оказывалось, что само развитие производства колониальных товаров выгляло пагубным в глазах метрополии: «Иго Величество, будучи хорошо осведомлен благодаря той информации, что он получает обо всем, что происходит касательно торговли островов вот уже в течение двух лет, а именно что изобилие сахара там слишком велико и что потребление его [сахара - А. К. J в королевстве 1лго Величества вовсе не такое большое, убедился в том, что жители островов должны знать, что это слишком большое изобилие может им повредить, тем более что. когда земля производит больше плодов, чем их потребляется, неизбежным следствием подобной ситуации является то, что они обесцениваются. Ніо Величество посчитал, что, если б жители островов об этом знати, это заставило бы их разнообразить посев и культуру их земель и для этой цели провести опыты с семенами льна, конопли и другими культурами, также поэкспериментировать с перцем и прочими специями. Они также могли бы исследовать, можно ли там вскармливать шелковичных червей, так как я уверен, что, если все означенные культуры или какие-нибудь из них смогут прижиться на островах, они принесут там очень большую выгоду, не только так как почти все они стоят дороже сахара, но также гак как их многообразие устранит зло, от которого страдают жители, когда изобилие сахара слишком велико и когда нет достаточного его потреоления»

Приведенный отрывок весьма ярко отражает теснейшую взаимосвязь экономики Антил с европейским рынком колониальных товаров и ставит вопрос об особенностях этого рынка в данную эпоху. Ограниченность потребления сахара в самой Франции и неразвитость сети его дальнейшего реэкспорта в прочие страны, шедшего прежде, главным образом, через голландцев, боязнь сбить цены на этот пока еще «предмет роскоши» делали рост производства сахара на французских Антилах, которое еще не достигло английского уровня, е/іва ли не большим злом, чем его неразвитость.

В то же время, в антильской политике Кольбера, несмотря на большую роль в ней эмпиризма, присутствовали и определенные константы, которых министр придерживатся во что бы то ни стаю. К ним относилась уверенность в исключительном праве метрополии на торговлю со своими заморскими владениями. Антилы, в отличие от Канады, где Кольбер допуска! возможность торговли с англичанами («Король полностью одобрил сделанное вами предложение завязать добрую и тесную связь с англичанами Бостона и даже некоторую торговлю с ними относительно вещей, которые будут вам взаимно необходимы...») , были областью жесткого применения эксклюзива. Лишь чрезвычайные обстоятельства, как ті о было в войну 1664-1667 гг.. могли заставить министра отступиться от своих принципов.

По-видимому, наибольшую выгоду из антильской полигики Кольбера извлекла сама метрополия. Именно благодаря настойчивым действиям Кольбера, активно занявшегося колониальной сферой, государственной власти удалось усилить свои позиции на островах, сделать эти заморские территории действительно, а не только лишь формально составной частью королевства. Несомненна также и прямая заслуга министра в подрыве прежней монополии голландцев и усилении позиций Франции в торговле с ее антильскими владениями. Возможно также, что определеный рост торгового проникновения французов в испанскую Америку берет свое начало в торговой и колониальной полигике Кольбера, хотя сам он потерпел неудачу в попытке сделать Гренаду авангардом наступления на американские владения Мадрида. В то же время, грудно сказать, насколько экономическое развитие самих колоний, продолжавшееся в этот период. было связано именно с мерами государственной власти, а не было вызвано «силой вещей», учитывая, что первоначально антиголландская политика Кольбера прямо ущемляла экономические интересы колонистов, а национальная торговля, как мы видели, например в вопросе работорговли, и после Кольбера была не в состоянии в полной мере удовлетворить все их потребности4" .

Вовлеченность колоний в общую сферу политики государства неизбежно ставит вопрос о том месте, которое колонии в этом комплексе занимали, о том. какие группы давления стояли за тем или иным направлением колониальной политики, и о степени влияния этих групп на принятие государственной властью политических решений по интересующим эти лоббистские группы вопросам. И здесь Франция проигрывала Англии. Для французской государственной власти по целому ряду причин объективного и субъективного характера колонии не имели того значения, как для Англии. Безусловно, для континентальной Франции флот и заморские колонии играли гораздо меньшую роль, чем вопросы континентальной политики и состояние ее сухопутных границ. Вместе с тем. как считают некоторые исследователи, подобное положение дел было во многом связано и с особенностями сосгава политического истеблишмента Франции гого времени, в который не входили торговые круги, и личностью самого короля. По словам Плюшона, воспитанный Мазарини, король всю жизнь сохранял взгляды своего учителя, который вырос в мире мелких дрязг итальянских городов из-за лишнего клочка территории, и считал, что территориальные приобретения в Европе, какими бы незначительными они ни были, гораздо важнее для государства, чем расширение заморских владений и забота о них. Также имела место и недооценка королем роли экономики и торговли в политике.4^1

Таким образом, после правления Кольбера и отчасти его сына Сеньэле. когда власти вели активную колониальную и морскую политику, к моменту столкновения с наиболее опасным соперником в морской и колониальной сфере -Англией - государственная власть Франции в некоторой степени отвернулась от активной политики в этих областях. Занявшие пост морского министра Поншартрены и король, как полагают некоторые историки'4^, махнули рукой на государственный военный флот, так как у них не было доктрины, которая оправдывала бы содержание этого весьма дорогого орудия государственной политики. Франция перешла к каперству, поставленному на государственную службу, таким образом, лишая себя возможности проведения стратегической политики на море и в заморских владениях, хотя на тот момент тактические выгоды подобного решения были несомненны. По-видимому, подобным же образом дело обстояло и с самими французскими Аитилами. Для многих из французских торговых кругов спекулятивные прибыли в испанской Америке пока затмевали стратегические выгоды, которые Франция, как оказалось впоследствии, получила от своих антильских владений в XVIII в.

Тем больше была, как мне представляется, для французской колониальной империи роль Кольбера. При всей спорности вопросов о характере кольберовского меркантилизма в колониальной сфере и его роли для самих колоний следует признать, что Кольбер первым и, пожалуй, единственным из государственных деятелей Франции Старого Порядка задумал и осуществил в антильской полигике французской власти действия стратегического, а не тактического характера. Он не без влияния идей меркантилизма разработал основополагающие принципы, которых государство должно было придерживаться в своей колониальной политике, и смог вписать в нее французские Антилы. По-видимому, именно Кольбер первым среди политических деятелей метрополии смог ясно ответить, для чего же нужны Франции антильскис колонии. Вместе с тем. заслуга Кольбера состоит не только в выработке основ политики Франции но отношению к своим антильским колониям. Он также первым включил колонии в общую систему государственного управления. Можно спорить, насколько была оправдана передача колоний в ведение министерства флота, но следует признать, что теперь, несмотря на все перемены в государственной политике, которые могли бы произойти в будущем, наконец-то стало ясно, кто отвечает за заморские владения. Включение же их в общую систему государственного управления давало некоторую гарантию, что государство все-таки не предоставит их своей собственной судьбе, как это случалось раньше. Именно это и считают одной из главных заслуг Кольбера в области колониальной политики современные исследователи "'. Французская государственная власть, как показали дальнейшие события, с уходом Кольбера резко снизила активность своей колониальной политики, но даже тогда она в той или иной мере продолжала ее вести, хотя о стратегических действиях в этой сфере говорить не приходится.

В работах, дающих некоторые сравнительные оценки колониальной политики Франции и Англии второй половины XVII в. 5 , с английской стороны не отмечено фигур крупных государственных деятелей, которые бы сыграли в английской колониальной политике роль, сравнимую с ролью Кольбера во французской колониальной политике. Действия Англии в колониальной сфере можно сравнить с постоянным и целенаправленным движением, инициируемым интересами и стремлениями крупной и политически влиятельной группы давления состоявшей из различных кругов, связанных с колониальной экспансией и колониальной торговлей, а не как в случае с Францией «озарением» одного человека. Именно поэтому в работе было уделено столь значительное место действиям Кольбера в колониальной политике французского королевства.

В то же время, Англия, которая с течением времени становилась основным и наиболее опасным соперником Франции в международной политике, в отличие от своего противника уделяла гораздо большее внимание сферам, связанным с заморской политикой, таким как флот (как торговый, так и военный) и юрговля. Уже по самому островному положению Британии подобные вопросы имели для ее политических кругов первое тененное значение. К тому же она меньше, чем Франция, была озабочена вопросами сухопутной зашиты, а особенности организации ее политической власти довершали дело. Благодаря парламентской системе, заинтересованные группы давления могли непосредственно влиять на принятие политической властью выгодных им решений, учитывая же роль Вест-Индии в торговле Англии по объему товарооборота и по его совокупной ценности, можно предположить, что и политический вес групп давления, связанных с различными аспектами Вест-Индской хозяйственной жизни был достаточно высок.

Безусловно, для Англии военные столкновения с Францией на Антилах в конце XVII - начале XVIII вв. вписывались в более широкий контекст ее антифранцузской политики. А то, что в общем комплексе государственных интересов Англии вопросы торговли, судоходства и колоний занимали весьма значительное место, по-видимому, и обусловило активные действия англичан на Антилах во время войны с Аутсбургской лигой и войны за Испанское наследство. Как мы видели, стратегические действия против французских позиций в Вест-Индии были невозможны без поддержки метрополии, и она принимала активное и действенное участие в операциях против французских Антил.

В то же время, остается не совсем ясным, кто же непосредственно стоял V истоков принятия государственной властью Англии подобных решений и какими соображениями руководствовались инициаторы ведения активных действий против французов на Антилах. Колониальные губернаторы, торговые крути метрополии, плантаторы английских Антил и сама королевская власть. - все они могли выступать вдохновителями подобных действий, но идеи, которыми они руководствовались, отнюдь не обязательно были одними и теми же. Гак. как отмечает Круз, английские колониальные губернаторы, которые выглядят у него основными инициаторами операций против французских Антил. добивались главным образом безопасности своих колоний, которым постоянно угрожало соседство французских владений ?\

Аналогично можно рассматривать и несомненно существовавшие в условиях развития французского плантационного хозяйства и различных направлений торговли Франции в Вест-Индии экономические противоречия между англичанами и французами. Чего именно опасались со стороны французов англичане в тот момент и какие меры для противодействия они собирались предпринимать? Так, если судить по данным английской литературы, основным вопросом, беспокоившим тогда английскую политическую власть и большинство торговых кругов, была торговля с испанской Америкой и неизбежное усиление здесь Франции в случае объединения двух корон, а вовсе не конкуренция на рынке колониальных товаров 3 . Она, как и рост французского торгового судоходства благодаря колониальной торговле, была делом будущего. Что касается самих Антил. то в начале рассматриваемого периода - в 60-70 гг. XVII в. - как об этом недвусмысленно свидетельствует сочинение Джозиа Чайлда, англичане вообще не рассматривав французские колонии в Вест-Индии как своего экономического конкурента: «Несомненно, что французы обосновались в Западных Индиях почти одновременно с нами и также не подлежит сомнению, что их колонии не достигли сравнительно с нашими значительных успехов: это различие заставило меня долгое время заниматься поиском причин подобной ситуации, и я приписываю эту ситуацию двум основным причинам.

Первая причина - тго то. что так как правление во Франции чисто монархическое, то именно поэтому она лишь малое время назад начала уделять какое-то внимание торговле и навигации. Вторая и главная причина - это то. что владения французов в Вест-Индии не являются свободными, как колонии Англии. но зависят от Компании Западных Индий. Эта Компания сама зависит oi короля как владельца всех мест, на которые она имеет власть. Она облагает жителей налогами в той степени, в какой ее саму облагает король. Таким образом, вряд ли возможно, что эти колонии смогут когда-либо добиться больших успехов...»

По всей видимости не стоит, как это указывают сами издатели труда Чайлда. приписывать замедленное социально-экономическое развитие французских Антил по сравнению с английскими выдвинутым Чайлдом причинам " . Тем не менее. хотя и при не совсем верных выводах, английский экономист вполне наглядно показывает в своей работе, кого же англичане считали своим основным соперником в колониальной сфере в 60е -70е гг. XVII в. Как и для Кольбера, для него конкурентом в колониальной сфере выступают пока главным образом голландцы. Впрочем, здесь необходимо сделать определенное уточнение: Чайлд верно подметил специфику голландской колонизации, отличавшую ее от принципиально сходных французской и английской. Колонизация голландцев - в первую очередь колонизация торговая, базирующаяся на превосходстве голландцев в торговле, промышленности, организации кредита, опирающаяся на мощный торговый флот, служащий инструментом ее ведения. Она фактически не конкурирует с английской как сельскохозяйственная переселенческая колонизация. Таким образом, голландцы соперничают с англичанами в колониальной сфере, и в частности в тропических колониях, скорее, как торговцы, перепродающие выращенные другими колониальные товары, нежели как их непосредственные производители " . Поэтому тактика борьбы с голландцами, предлагаемая Чайлдом. во многом сходна с мерами Кольбера: надо твердо следовать Навигационным Актам. Именно они не дают голландцам возможности торговать с английскими колониями и, как следствие, являются залогом развития и процветания английской торговли, позволяют обеспечить преимущественное положение Англии на рынке колониальных товаров того времени, особенно сахара . Стоит отметить, что негоцианты Англии в полной мере осознавали роль торговли колониальными товарами для экономики страны и эта статья торговли имела в их глазах чрезьычаино важное значение.

В области переселенческой колонизации в какой-то степени, по словам Чайлда. с англичанами могут конкурировать испанцы и португальцы, но обе эти нации фактически не ведут активной поли гики, слабо развивают свои колонии, так что. в конечном счете, их вряд ли стоит опасаться46".

Трудно сказать, как изменились взгляды различных кругов, связанных с колониальной торговлей, как в самой Англии, так и на островах к концу рассматриваемого в этой главе периода, когда экономический рост французских Антил и усиление позиций Франции на международном рынке колониальных товаров етапи объективной реальностью. Насколько они в тог момент осознавали угрозу своим экономическим интересам со стороны французов, а если осознавали, то какие меры прогиводействия ей они видели. И здесь не следует забывать то обстоятельство, что интересы различных групп, связанных с колониальной политикой и экономикой, были крайне противоречивы. Безусловно. Англия весьма трепетно относилась к безопасности своих сахарных колоний. В случае захвата какой-нибудь из них французами были бы серьезно затронуты и интересы плантаторов, и тем более интересы влиятельных торговых кругов, потерявших крупного коммерческого партнера. Но так ли благосклонно восприняли бы те же барбадосцы, активно протестовавшие, как мы видели, пропив реституции Сент-Кристофера. и различные группы в торговых кругах Англии захват французских Антил? Уже на примере французских Антил мы видим, что избыток колониальных товаров для национального рынка в ту эпоху был едва ли не большим злом, чем их недостаток. Аннексия же областей с достаточно развитой плантационной экономикой неизбежно привела бы к падению цен на колониальные товары на национальном рынке, так как развитие реэкспортной торговли ими - достаточно долгое дело. Это, в свою очередь, несомненно ударило бы по интересам плантаторов и. возможно, самих торговцев колониальными товарами, если учесть, что эти товары пока были «предметами роскоши». Все это поднимает уже более общую и широкую проблему принципов функционирования и структуры европейского рынка колониальных товаров того времени, его основных торговых направлений и связях этой коммерции с другими отраслями торговли. Но разрешение этой проблемы явно выходит за рамки данного диссертационного исследования.

Вместе с тем, встает другой, не менее важный вопрос о степени влияния различных групп в Англии, которые были заинтересованы в подрыве позиций Франции в Вест-Индии, на принятие политических решений правительством метрополии. Ведь лоббируя свои интересы, они должны были сталкиваться с не менее и даже более политически влиятельными группами, которые требовали, например, всемерной зашиты Левантийской торговли Англии и отправки сил именно туда или покровительства балтийской торговле. В то же время, некоторые видные государственные деятели Англии, такие как, например, герцог Мальборо. вообще считали активные наступательные действия в Вест-Индии чрезвычайно сомнительным делом, пустой тратой военных сил и государственных средств''1'". Таким образом, мы снова возвращаемся к вопросу, относящемуся в большей степени к европейской, нежели колониальной истории, о том месте, которое Вест-Индия, включая все части этого оіромного социально-экономического комплекса. занимала в общем русле политики Англии, при том что, безусловно, именно Англия в конце XVII - начате XVIII вв. выступала основным противником Франции и наиболее активно действующей на Антилах силой.

3 Политическая ситуация на Антилах в 1667 - 1713 гг.

Англо-франко-голландская война 1664-1667 гг. подвела некий итог предыдущему периоду неисианской колонизации Антил и открыла новую страниц) истории межгосударственных и межнациональных взаимоотношений в этом регионе. События этой войны в Вест-Индии свидетельствовали о значительном изменении политической ситуации, произошедшем здесь к 60м п. XVII в. Налицо было два происходивших параллельно процесса: с одной стороны - усиление в регионе позиций англичан, французов, голландцев, а с другой - ослабление его прежних хозяев- испанцев и карибских индейцев.

Место и роль индейцев в общеполитической ситуации на Антилах по сравнению с первой половиной века изменились особенно сильно. Пели раньше взаимоотношения колонистов и туземцев были важным фактором, влиявшим на ход развития европейской, особенно французской колонизации, то теперь они потеряли свое былое место в комплексе межнациональных связей европейских колоний на Антилах. Англичане, французы, голландцы уже достаточно прочно закрепились на Малых Антилах, чтобы кариоские индейцы могли иредсгавлять серьезную угрозу их позициям здесь, в то время как сами индейцы перестали быть значительной военно-политической силой в регионе. К началу 60х гг. в их руках оставались лишь два острова из группы Малых Антил - Доминика и Сет-Винсент, а сильно сократившееся число туземцев вкупе с их невысоким военно-техническим потенциалом значительно ограничивали их возможность играть сколь-нибудь важную роль в общем раскладе антильской политики.

Значительные изменения произошли и в отношениях между самими европейцами, присутствовавшими в регионе. Первая половина века, как мы видим, прошла под знаком прогрессирующего ослабления позиций Испании в Вест-Индии и потери ей стратегического контроля над Антилами, который она удержи вата в течение всего XVI в. Но, несмотря на фактическое бессилие испанцев помешать проникновению в регион своих европейских соперников и созданию гам их колоний, все это время Мадрид по-прежнему сохранял в своей официальной колониальной доктрине тезис о единоличном праве Испании на владение землями Нового Света. И хотя это было скорее дипломатическое заявление, с формальной точки зрения все неиспанцы, присутствовавшие в Карибском море, таким образом, ставились королем Испании вне закона и автоматически считатись его врагами. К" середине века подобному странному положению «ни мира, ни войны» в отношениях официальных властей Испании и ее американских колоний с колониями прочих европейцев в Новом Свете постепенно наступает конец. Министерский договор 1648 г. между Филиппом IV и Генеральными Штатами Соединенных Провинций стал официальным признанием со стороны Испании владений голландцев в Америке В 1670 г. наступил черед Англии. По Мадридскому договору испанцы в частности признали права Великобритании на ее антильские владения, включая и некогда захваченную у них -Ямайку"16". В то же время, не стоит преувеличивать значение утих шагов, договоренности лишь закрепили в дипломатической форме сложившееся к тому времени в Новом Свете фактическое положение дел. Вместе с тем. Мадрид непреклонно продолжал отстаивать другой принцип своей колониальной доктрины - запрет торговли иностранцев со своими американскими колониями. И хотя в его осуществлении испанские власти зачастую были далеки от успеха и вездесущая контрабанда успешно преодолевала все барьеры, воздвигаемые на ее пути, официально открывать свою американскую империю для коммерческого проникновения туда иностранцев Испания не собиралась, даже несмотря на сильные позиции иностранцев в торговле с ее колониями. Впрочем, в своей торговой политике Мадрид ничем принципиально не отличался от прочих вооруженных меркантилистскими принципами государств Европы той "эпохи.

Наконец, в раскладе общеполитической ситуации в регионе значительно возросла роль англичан, французов и голландцев, в особенности первых двух наций. Если в первую половину века при том, что испанцы все менее решительно действовали на просторах Карибского моря, а колонии прочих европейцев, новообосновавшихся здесь, пока еще все же не были достаточно сильны, чтобы вести активную политику в регионе, то, как показала война 1664-1667 гг.. теперь ситуация значительно изменилась. С одной стороны, сами антильские колонии англичан, французов и голландцев значительно усилились и в социально-экономическом, и в военном плане, так что прежнее единство неиспанцев перед лицом общих врагов, испанцев и индейцев, и трудностей в освоении региона стало более ненужно. С другой стороны, следует помнить, что ситуация на Антилах была неразрывно связана с процессами, происходившими в Европе, где продолжалось дальнейшее экономическое, политическое и военное ослабление Испании и усиление таких государств, как Англия и Франция. Именно изменения, происходившие в Европе, и позволили этим державам, во-первых. укрепить позиции государства в своих антильских колониях, сделав их действительно более или менее эффективно контролируемой частью своих владений, а во-вторых, в целом активизировать свою политику в антильском регионе.

В то же время неизбежным следствием усиления позиций национальных государств в своих колониях, начало которому, как мы видим, для английских Антил было положено в 50е гг.. а для французских в 60е гг. XVII в.. стало вовлечение самих колоний в большую европейскую политик). И. как показала война 1664-1667 гг., политические процессы, происходившие в Европе, в частности войны, которые вели там между собой метрополии, в полной мере переносились уже и на колониальную арену. Впрочем, налицо была и обратная взаимосвязь, и. в свою очередь, ситуация в колониальной сфере, оказывала определенное влияние на действия государственной власти Англии и Франции. Безусловно, основные сражения войны 1664-1667 гг. развернулись на европейской сцене, где и было сосредоточено подавляющее большинство военных сил противоборствующих сторон, в то время как на Антилах боевые действия велись, как мы видим, главным образом, силами самих колоний, что еше раз подтверждает значительное усиление англичан и французов в регионе. Тем не менее, ни Лондон, ни Париж не оставляли ситуацию здесь без внимания и достаточно оперативно реагировали на ее изменения. Так. на успехи французов на Антилах и захват ими ряда островов, что впрочем было обусловлено скорее местными причинами, нежели поддержкой колонистов их метрополией. Англия отреагировала отправкой в регион значительных сил. чтобы попытаться исправить ситуацию и по возможности нанести удар и по французским колониям. В свою очередь, знавшая о военных приготовлениях англичан Франция предприняла ответные меры, чтобы усили і ь свои антильские колонии перед лицом возможной английской контратаки. Безусловно, трудно однозначно ответить на вопрос, какие мотивы превалировали для властей метрополии при принятии подобных решений. Была ли основной причиной этих шагов Лондона и Парижа экономическая важность заморских территорий для государства, как это несомненно имело место в случае английских Антил, о чем упоминает дю Тертр . или это были соображения скорее политического характера, связанные с престижем державы: негоже отдавать врагу любую территорию, над которой развевается государственный флаг. Тем не менее, можно констатировать, что к тому времени антильские колонии уже заняли опеределенние место в общем направлении государственной политики и Англии и Франции, хотя, несомненно, колониальная сфера оставалась для метрополий второстепенной по отношению к их европейским делам.

Таким образом, англо-франко-голландская война 1664-1667 п. ясно показана новое соотношение сил, сложившееся в регионе по сравнению с эпохой начата неиспанской колонизации Вест-Индии, что. в свою очередь, имело далекоидущие последствия. Изменения в соотношении сил между основными действующими на политической сцене Антил сторонами повлекли за собой возникновение новых узлов противоречий и повышение их роли в общеполитической ситуации в регионе, в то время как прежние направления соперничества и противостояния теряли свое значение. После гегемонии здесь, пусть даже в значительной степени и формаїьной, одной нации в XVI в. и относительного равновесия сил в первые десятилетия XVII в.. когда ослабление позиций Испании в регионе уравновешиваюсь слабостью неиспанских ангильских колоний, Вест-Индия входит в эпоху активного взаимодействия и соперничества между всеми присутствовавшими здесь державами. Вместе с гем. колонии, вошедшие как составной элемент в политику, экономику, общественную жизнь своих метрополий, неизбежно должны были следовать всем перипетиям их судьбы. Именно поэтому во вторую половину XVII в. история ангильских колоний во многом оказатась определена политической ситуацией в Европе, где все государства, игравшие сколь-нибудь значительную роль в регионе Карибского моря, приняли участие в целой череде войн, ознаменовавших вторую половину правления Людовика XIV. И первым среди этих конфликтов, который серьезно сказался не только на Европе, но и имел серьезные отголоски в Вест-Индии, стала франко-англо-голландская война 1672-1678 гг.