Помимо собственных наблюдений, Маржерет использовал сведения, полученные из бесед с крупнейшими чиновниками государственного аппарата России. Данную работу в своей «Истории...» использовал и Карамзин, хотя он не обратил внимания на версию Маржерета о спасении Дмитрия.

Некоторые сведения об интересующих нас событиях дает Джером Горсей, посланник английской королевы в Москве, в своей работе «Сокращенный рассказ или мемориал путешествий», написанной в 90-гг XVI в. Джером Горсей кратко описывает события начала XVII в., он повествует, что Дмитрий был убит в результате заговора, «и угасло в крови потомство кровожадной династии» /20, с. 219/.Автор рассказывает, что оказавшись в ссылке в Ярославле, он был разбужен однажды ночью Афанасием Нагим, рассказавшим, что царевича Дмитрия зарезали в Угличе, а его мать отравили. Горсей дает Нагому снадобье от яда, после чего «караульные разбудили город и рассказали, как был убит царевич Дмитрий» /19, с.130/.Человек, занявший трон, по мнению Гарсея, был самозванцем; о его происхождении Горсей умалчивает. Он считает, что всю эту авантюру затеяли поляки. «Поляки считали нового царя, князя Василия, своим вассалом, требовали от него через герольда изъявить покорность короне польской и признания их прав на вновь завоеванной и присоединенной к их королевству монархии и княжества всея Руси. Они не хотели сразу и без борьбы отказаться от присвоенных ими прав, так как имели в запасе еще много Дмитриев с притязаниями на Московский престол. Поляки ковали железо, пока оно горячо и рассчитывали на поддержку среди утомленных бояр и простого народа» /20, с.223/. Таким образом он проводник официальной версии. Следует отметить, что его работой также пользовался Карамзин при написании своей «Истории…».

Из вышесказанного можно сделать вывод, что иностранцы (Жак Маржерет, Джером Горсей), будучи свидетелями и косвенными участниками событий, связанных с убийством Дмитрия и последующими событиями Смутного времени дают противоречивые оценки и версии

В противовес «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, создал свою «Историю России с древнейших времен» буржуазный историк С.М. Соловьев. Он разработал свою версию Смуты в Московском государстве. Критически сопоставив данные «Нового летописца» и «Угличского следственного дела» об обстоятельствах смерти царевича Дмитрия в 1591 г., С.М. Соловьев указывает на многочисленные несообразности и противоречия, содержащиеся в следственном деле. В результате он приходит к выводу, что Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова, как об этом говорится в «Новом летописце», а следственное дело было подтасовано в угоду Бориса Годунова. Версий же о подмене и спасении он вообще не касался, так как считал их совершенно несостоятельными.

Начало Смуты, по мнению исследователя, было положено боярством, интриговавшим против Бориса Годунова. «Он пал вследствие негодования чиноначальников Русской земли» /65, с. 387/. Выдвижение нового самозванца произошло по инициативе бояр, которые хотели использовать его как простое орудие в своей борьбе с Годуновым, а затем избавится от него. Польские магнаты и иезуиты начали помогать самозванцу уже позднее, когда он оказался за границей. Разбирая запутанный вопрос о происхождении Лжедмитрия I и склоняясь к тому, чтобы отождествить самозванца с Григорием Отрепьевым, С.М. Соловьев отмечал, что «…вопрос о происхождении первого Лжедмитрия такого рода, что способен сильно тревожить людей, у которых фантазия преобладает. Романисту здесь широкий простор, он может сделать самозванцем кого ему угодно, но историку странно срываться с твердой почвы, отвергать известие самой вероятное и погружаться во марк, из которого нет для него выхода, ибо он не имеет право, подобно романисту, создать небывалое лицо. Сделавши Лжедмитрия математическим иксом, неизвестным, историк навязывает себе другое таинственное лицо - Григория Отрепьева, от которого отделаться легко нельзя, ибо что-нибудь, да заставило историков остановиться именно на этом монахе, существование которого отрицать нельзя; историк не может отказаться от уяснения роли этого монаха, не может не остановится на.том, как это случилось, что Лжедмитрий, будучи отдельным лицом от Григория Отрепьева, не показал этого Отрепьева Московскому народу, и этим сразу не смыл с себя пятно, которое лежало на нем и во мнении тех, которые признавали истинного царевича и под видом Григория Отрепьева, пятно расстриги, самовольно свергнувшего с себя иноческий, ангельский образ» /65, с.390/.

О некоторых личностных качествах самозванца С.М. Соловьева отзывался с симпатией, видя в нем талантливого человека, введенного в заблуждение другими людьми, стремящимися использовать его в своих политических целях ... «Лжедмитрий не был сознательный обманщик. Если бы он был обманщик, а не обманутый, чего бы ему стоило сочинить подробности своего спасения и похождений? Но он этого не сделал? Что он мог объяснить? Могущественный люди, его подставлявшие, разумеется, были так осторожны, что не действовали непосредственно. Он знал и говорил, что некоторые вельможи спасли его и покровительствуют, но имени их он не знает» /68, с.403/. С.М. Соловьеву импонировали доброжелательный нрав Лжедмитрия I, его сообразительность в государственных делах, страстная любовь к Марине Мнишек. Автор первый среди историков выдвинул мысль, что бояре, выдвинув Григория Отрепьева на роль самозванца, сумели настолько внушить ему мысль о его царственном происхождении, что он сам уверовал в ту мистификацию и в своих мыслях и поступках не отделял себя от царевича Дмитрия.

Таким образом, согласно С.М. Соловьеву, Смута началась боярской интригой, в которую втянулась и Речь Посполитая, преследуя свои цели, а во главе этой интриги, играя роль марионетки, под именем Дмитрия был поставлен Григорий Отрепьев.

Похожей точки зрения придерживался и историк В.О. Ключевский. Он отмечает в своем курсе «Русской истории», что Лжедмитрий I «был только испечен в польской печке, а заквашен в Москве» /38, с.30/, указывая тем самым, что организаторами самозванческой интриги были московские бояре. В.О. Ключевский, размышляя о личности самозванца, не утверждает категорически, что это был именно Отрепьев, как это делает Н.М. Карамзин. «…Этот неведомый кто-то, воссевший на престол после Бориса, возбуждает большой анекдотический интерес. Его личность до сих пор остается загадочной, несмотря на все усилия ученых разгадать ее. Долго господствовало мнение от самого Бориса, что это был сын Галицкого мелкого дворянина Юрий Отрепьев, в иночестве Григорий. Трудно сказать, был ли первым самозванцем этот Григорий или другой» /38, с. 30/. Вопрос о том, как получилось то, что Лжедмитрий I «…держался как законный природный царь, вполне уверенный в своем царственном происхождении» /38, с.31/ автор оставляет нераскрытым. «Но как сложился у Лжедмитрия такой взгляд на себя, это остается загадкой не столько исторической, сколько и психологической» /38, с.31/. Рассуждая о смерти царевича Дмитрия в Угличе, В.О. Ключевский отмечает, что «…трудно предположить, чтобы это дело сделалось без ведома Бориса, подстроено было какой-нибудь чересчур услужливой рукой, которая хотела сделать угодное Борису, угадывая его тайные желания» /38, с.28/. Таким образом, можно отметить, что в отличие от Н.М. Карамзина, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский не были столь категоричны в своих суждениях насчет личности Лжедмитрия I как Отрепьева. И считали, что главными виновниками интриги были русские бояре, а не Речь Посполитая.

Исследованием Смуты занимался и Н.И. Костомаров в своей работе «Смутное время в Московском государстве в начале XVII столетия». Автор разделяет версию убийства царевича Дмитрия по приказу Бориса Годунова. «Его беспокоил ребенок Димитрий…Он был рожден от восьмой жены… И сын, рожденный от такого брака, не был законным. Сначала Борис хотел воспользоваться этим обстоятельством и запретил молиться о нем в церквах. Сверх того, по приказанию Бориса был распространен с умыслом слух, что царевич злого нрава, с удовольствием смотрит, как режут баранов. Но скоро Борис увидел, что этим не достигнешь цели: слишком тяжело было убедить московский народ, в том, что царевич незаконнорожденный и потому не может претендовать на престол: для московских людей он был все-таки сын царя, кровь его и плоть. Видно, что русский народ признавал за Димитрием право царствовать…Борис, попытавшись и так, и сяк, отстранить Димитрия от будущего воцарения, убедился, что нельзя вооружить против него русских. Не было для Бориса другого выхода: либо Димитрия сгубить, либо самому со дня на день ждать гибели. Человек этот уже привык не останавливаться перед выбором средств» /42, с. 137/. Таким образом, Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова. Здесь Костомаров дублирует версию Карамзина, Соловьева и Ключевского. Следовательно, Лжедмитрий был самозванцем, но Костомаров не ассоциирует самозванца с именем Григория Отрепьева. «Со времени появления Димитрия царь Борис вел против него борьбу таким способом, какой только мог быть наиболее выгоден…: исподволь распространялись слухи, что новоявленный Димитрий в Польше - Гришка Отрепьев, расстрига, беглый монах из Чудова монастыря» /42, с. 118/. Борис уверял всех, что Дмитрия нет на свете, а в Польше какой-то обманщик и он не боится его. Значит, по Костомарову, Борис не знал истинного имени самозванца, и для успокоения народа стал сам распространять слухи. Н.И. Костомаров считает, что место, где появились слухи о самозванце - польская Украина, которая была в это время - «обетованной землей удали, отваги, смелых затей и предприимчивости. И всякий, кто бы в Украине не назвался именем Димитрия, мог бы рассчитывать на поддержку: дальнейший успех зависел от способностей и умения вести дело» /42, с.55/. Автор замечает, что интрига зародилась в голове и самого самозванца, и отмечает, что «это был перехожий калика, странник, который говорил, что он вышел из Московской земли» /42, с.56/. Самозванец был достаточно умным и хитрым, чтобы обмануть польских панов и использовать желания их по отношению к Москве в своих интересах. Хотя автор оставляет «пока нерешенным вопрос о том, считал ли он (Лжедмитрий) себя настоящим Дмитрием или был сознательным обманщиком» /41, с.630/.

Н.И. Костомаров полагает, что Речь Посполитая ухватилась за самозванца с целями политического ослабления России и ее подчинения папству. Именно ее вмешательство придало Смуте такой тяжелый характер и такую продолжительность.

Далее, рассматривая историографию Смутного времени, следует отметить петербургского ученого Сергея Федоровича Платонова. Из более чем ста его работ половина, по крайней мере, посвящена именно русской истории рубежа XVI-XVII вв. С.Ф. Платонов считает, что «причины Смуты, несомненно, летали в столько же в самом московском обществе, сколько же и вне его» /53, с.258/. По вопросу смерти царевича Дмитрия Платонов не становится ни на сторону официальной версии нечаянного самоубийства, ни на сторону обвинителя Бориса Годунова в убийстве. «Помня возможность происхождения обвинений против Бориса и соображая все сбивчивые подробности дела, нужно в результате сказать, что трудно и пока рискованно настаивать на самоубийстве Дмитрия, но в тоже время нельзя принять господствующее мнение об убийстве Дмитрия Борисом… Огромное количество темных и неразрешенных вопросов заключается в обстоятельствах смерти Дмитрия. До тех пор, пока они не будут разрешены, обвинения против Бориса будут стоять на очень шаткой почве, и он перед нами и судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым…» /53, 265/.

Автор считает, что «Самозванец был действительно самозванец, и притом московского происхождения. Олицетворяя собой идею, бродившую в московских умах во время царского избрания 1598 г. и снабженный хорошими сведениями о прошлом подлинного царевича, очевидно, из осведомленных кругов. Самозванец мог достичь успеха и пользоваться властью только потому, что его желали привлечь владевшие положением дел бояре» /52, с.162/. Следовательно, С.Ф. Платонов полагает, что «в лице самозванца московское боярство попробовало еще раз напасть на Бориса» /53, с.286/. Рассуждая о личности самозванца, автор указывает на различные версии авторов и этот вопрос оставляет открытым, но подчеркивает тот бесспорный факт, что «Отрепьев участвовал в этом замысле: легко может быть, что роль его ограничивалась пропагандой в пользу самозванца». «За наиболее верное также можно принять и то, что Лжедмитрий I - затея московская, что это подставное лицо верило в свое царское происхождение и свое восшествие на престол считало делом вполне правильным и честным» /53, с.286/.

Платонов не придает ей большого внимания роли Речи Посполитой в самозванческой интриге и указывает на то, что «в целом польское общество сдержанно относилось к делу самозванца и не увлекалось его личностью и рассказами…Не верили самозванцу лучшие части польского общества, не верил ему и польский сейм 1605 г., который запретил полякам поддерживать самозванца… Хотя король Сигизмунд III и не держался тех постановлений сейма, однако он сам не решался открыто и официально поддерживать самозванца» /53, с.287/.

Таким образом, С.Ф. Платонов отвергает категоричность Карамзина в отношении Бориса Годунова как злодея и несомненного убийцу Дмитрия, а так же ставит под сомнение отождествление самозванца с Отрепьевым.

Более поздние авторы, изучая период Смутного времени, опирались на своих предшественников, но также выдвигали свои версии.

Практически, всю свою творческую жизнь разработке вопросов, связанных со «Смутным временем» посвятил современны историк Р.Г. Скрынников. Этой проблематике он посвятил многочисленные исследования и монографии.

Р.Г. Скрынников склоняется к официальной версии нечаянного самоубийства Дмитрия. Автор приводит в доказательство своей версии то, что Дмитрий действительно болел эпилепсией, а в момент припадка он забавлялся с ножичком. Автор опирается на свидетельства очевидцев происшествия, «которые утверждали, что царевич напоролся на нож» /61, 17/. По его мнению, даже небольшая рана могла привести к летальному исходу, «так как на шее непосредственно под кожным покровом находится сонная артерия и яремная вена. При повреждении одного из этих сосудов летальный исход неизбежен» /61, с.19/. А после смерти Дмитрия Нагие сознательно распространили слух о том, что царевича зарезали подосланные Годуновым люди. Р.Г. Скрынников считает, что «оживление толков о Дмитрии едва ли стоит связывать с заговором Романовых… Если бы слухи о царевиче распространял то или иной боярский круг, покончить с ним для Годунова было бы нетрудно. Трагедия положения заключалась в том, что молва о спасении сына Ивана Грозного проникала в народную толпу и потому никакие гонения не могли искоренить ее» /61, с.20/. «Имя Дмитрия, по-видимому, оживила борьба за трон и вызванный ею полет страсти» /62, с.30/. Автор подчеркивает, что самозванец и Григорий Отрепьев - одно и тоже лицо. «Разоблачению предшествовало самое тщательное расследование, после которого в Москве объявили, что имя царевича принял беглый чернец Чудова монастыря Гришка, в миру - Юрий Отрепьев» /60, с.81/. И «именно на службе у Романовых и Черкасских сформировались политические взгляды Юрия Отрепьева…Но также множество признаков указывает на то, что самозванческая интрига, родилась не на подворье Романовых, а в стенах Чудова монастыря. В то время Отрепьев уже лишился покровительства могущественных бояр и мог рассчитывать только на свои силы» /60, с.41/. Р.Г. Скрынников считает, что «трудно представить себе, что чернец дерзнул сам по себе выступить с претензией на царскую корону. Скорей всего, он действовал по подсказке людей, оставшихся в тени» /62, с.60/. Но сам самозванец явился в Литву, не имея достаточно обдуманной и правдоподобной легенды о своем спасении, следовательно, ему на родине подсказали одну только мысль о царственном происхождении /62, с.57/.

Много внимания Р.Г. Скрынников уделяет роли Речи Посполитой в развитии Смуты. Он считает, что именно польское вмешательство послужило внешним толчком для развития гражданской войны в России.

Одной из наиболее интересных и неисследованных большинством авторов российских, как дворянской и буржуазной историографии, так и современной, является мысль о том, что Лжедмитрий I был настоящим царевичем, который каким-то образом был спасен. Об этом свидетельствует Жак Маржерет и ряд других иностранных авторов. Эта версия была положена в основу некоторых исторических повествований. Таковой является книга Эдуарда Успенского, который отстаивает версию подмены царевича дворовым мальчиком. Его случайно встретил истинный Дмитрий, возвращаясь с обедни и в порыве невменяемости всадил игрушечный кинжальчик мальчику в горло. Настоящего Дмитрия увезли и спрятали, а по Угличу разнеслась весть, что Дмитрия убили дьяки.

Мы, конечно, понимаем, что в литературном повествовании очень много вымысла. Здесь большую роль играют не источники и факты, а фантазия автора. Но версия все равно является интересной и подталкивает на размышления о том, что может быть, Дмитрия смогли уберечь.

Вопрос о подлинности Дмитрия, который объявился после смерти Бориса Годунова, изучали не только историки, но и люди, занимающиеся ясновидением. Кроме того, медицинская диагностика, выполнявшаяся над портретом Лжедмитрия I и царевича, достаточно убедительно наводит на мысль о том, что они - одно лицо /69, с.82-83/. Действительно, если внимательно посмотреть на икону Дмитрия Угличского и прижизненный портрет Лжедмитрия I , то можно найти много схожих черт. Но существующих, более - менее достоверных изображений явно недостаточно для построения антропологической модели и идентификации личности в контексте возрастных изменений.

Нельзя не учитывать еще один факт, кардинально меняющий версию о спасении Дмитрия. Практически, все авторы, описывающие трагические события 1591 г. пишут о том, что царевич болел эпилепсией или «падучей болезнью». Официальная версия смерти царевича Дмитрия построена на том, что именно эта болезнь явилась причиной несчастного случая. Н.М. Карамзин также указывает на эту болезнь в своей «Истории…». И если это правда, то именно это заболевание может служить опровержением версии того, что царевич Дмитрий и Лжедмитрий I одно лицо. Поскольку эпилепсия - эта болезнь хроническая /27, с.201/, и на протяжении всей жизни человек будет ею страдать. Но по описанию, у Лжедмитрия I нет и намека на припадки. Версию о том, что эпилепсия у царевича была излечена можно сразу исключить, так как медицина в XVI. была далеко от современной, а царевич страдал тяжелой формой недуга. По описанию же Н.М. Карамзина, равно как и других авторов, Лжедмитрий I был в прекрасной физической форме, являлся прекрасным наездником «и собственною рукою в присутствии двора и народа бил медведей; сам испытывал новее пушки и стрелял из них с редкой меткостью…» /27, с.208/. Это опровергает тождественность Лжедмитрия I и Дмитрия. Если бы Дмитрий и дожил до двадцатилетнего возраста, то явно бы не годился на роль правителя государства.

Но здесь встает и другой вопрос: не была ли эта болезнь придумана следственной комиссией Шуйского для оправдания несчастного случая? Ведь до следствия упоминаний о болезни царевича нет. К сожалению, сейчас на этот вопрос нет ответа. Можно строить множество догадок, версий, но они будут порождать все новые вопросы, на которые историки смогут ответить лишь в будущем.

Подводя итоги, надо подчеркнуть, что версий о личности названного Дмитрия и о роли Речи Посполитой в событиях Смуты существует множество, и нередко они кардинально противоположны. Но, несмотря на то, что период Смуты и личность Лжедмитрия I были объектом изучения многих историков, все равно остается много непонятного и сомнительного. Н.М. Карамзин стал практически первым историком, который ясно, опираясь на многочисленные источники, создал свою концепцию изучаемых событий, и именно от его работы отталкивались многие другие ученые, несмотря на то, что его версия постоянно подвергалась критике.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«История государства Российского» Н.М. Карамзина - это памятник целой эпохи, нескольких культурных поколений - одна из ярчайших форм соединения времен IX в. - XVII вв. Истории, XVIII - XIX вв. Историка, XIX - XX вв. Читателя.

Сейчас мы пребываем в веке Читателя, но имеем замечательную возможность окунуться в век Истории и в век Историка. Чему я и последовала, пройдя долгий, но очень увлекательный путь по истории Речи Посполитой и Московского княжества второй половины XVI - начал XVII вв. Весь этот период Н.М. Карамзин посвятил отношениям Московского государства с Речью Посполитой, крупным и грозным государственным образованием, появившемся на западной границе Руси после Люблинской унии 1569 г.

В ходе написания данной дипломной работы была достигнута цель по выявлению методов исследования, применяемых Н.М. Карамзиным при написании «Истории государства Российского», его источников, степени объективности его подхода к истории Речи Посполитой в связи с Российской историей конца XVI - начала XVII вв., а также исследование субъективного взгляда историографа на историю Речи Посполитой.

В результате проведенного исследования можно утверждать, что в первой четверти XIX в. «История государства Российского» Н.М. Карамзина стала самым крупным программным документом формировавшегося в России историзма. Историзм открывал принцип постоянного изменения, развития и совершенствования человеческого общества, порождал понимание места каждого народа в истории человечества, своеобразие культуры каждой нации, особенности каждой нации и национального характера. Историзм Карамзинского сочинения появился прежде всего в рассмотрении истории Русской земли как «процесса становления, хотя и осложненного тягчайшими длительными испытаниями единого могучего государства, занявшего свое место в ряду других государств мира». Политические убеждения и историческая концепция Карамзина обусловили его сосредоточенность на изображении князей, царей, государства. Цельность труду Карамзина придала концепция, в которой определяющую роль играла идея самодержавия как главного фактора русского исторического процесса. Эта идея пронизывает все страницы «Истории…», иногда она раздражающе-назойлива, подчас кажется примитивной. Основа концепции Карамзина восходила к тезису Монтескье о том, что огромное государство может иметь только монархическую форму правления. Карамзин идет дальше - не только монархия, но и самодержавие, то есть не только единоличное наследованное правление, но неограниченная власть просто человека, который может быть даже избран на трон. Главное, чтобы было «истинное самодержавие», то есть неограниченная власть лица, обличенного высокими полномочиями, строго и неукоснительно соблюдающего проверенные временем или продуманно принятые новые законы, придерживающегося нравственных правил, заботящегося о благе подданных. Этот идеальный самодержец должен воплощать истинное самодержавие «как важнейший фактор государственного порядка и благоустройства», Таким образом русский исторический процесс по Карамзину - это медленное, порой зигзагообразное, но неукоснительное движение к такому самодержавию. И порой историограф отступает от истины, спасая свою любимую монархическую концепцию

В выработке жанра для написания «Истории государства Российского» Н.М. Карамзин опирался на национальную традицию. И тут решающую роль сыграла летопись с ее жанровой особенностью - синкретизмом.

Карамзину принадлежит заслуга в предании гласности важнейших документов: списков Суздальской летописи - Хлебниковской и Ипатьевской, Синодальной рукописи Кормчей книги, Судебника Ивана Грозного и других источников. Но в текст работы вошли только те отрывки документов, которые гармонично входили в общую картину работы. Иные части источников, подтверждающие концепцию Карамзина, вошли в «Приложении» к томам «Истории…».

Важной концептуальной базой, на которой создавалась «История государства Российского», стал провиденциализм и чрезмерное морализаторство историка. Карамзин - моралист стремился найти в прошлом факты, характеры исторических лиц, их поступки, интерпретация которых звучала бы нравоучительно для современности. В этом одна из своеобразных черт карамзинкого миропонимания. Видя в поступках прошлого проявление страстей, неизбежных для человеческого характера, историограф стремился дать им объяснение, мотивировать их в положительном или отрицательном (с точки зрения собственных нравственных убеждений) смысле. «История государства Российского» наполнена борьбой, страстями, победами и поражениями добра и зла.

Важной особенностью «Истории» является то, что Карамзин выступил здесь и как историк и как художник… Его сочинения - синтез аналитического и художественного понимания истории. Идеалы Карамзина - художника воплощены в занимательности повествования, которой он добивался, показывая события величественные, характеры - героические, факты, которые можно было бы представить как пышное театральное действо, в котором исторические лица похожи на актеров, выступая то с монологами, то в хоре. Реальные последствия таких фактов уже не имели значения. В силу своей замечательности эти факты как бы заслоняли другие, подчас более существенные для исторического процесса, но менее ярких. В таких случаях в истории писатель-художник занимал место ученого-историка, художественное начало побеждало научное.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что «История государства Российского» имеет как плюсы, так и минусы, что учитывалось при анализе истории взаимоотношений Московского государства и Речи Посполитой периода Ливонской войны и Смуты.

Периоды Ливонской войны и Смутного времени были сопряжены с постоянными войнами, в ходе которых решались такие важные проблемы, которые уже не нельзя было решить дипломатическим путем. Одним из таких вопросов был спор о белорусских и украинских землях, которые оба государства считали своей исконной территорией, а другой - выход Московского государства к Балтийскому морю и, следовательно, к Западной Европе, чему Речь Посполитая ставила барьер, обрекавший Москву на медленную стагнацию и культурный застой.

В период Ливонской войны и Смуты Н.М. Карамзин уделяет особое внимание стремлению правителей Речи Посполитой и Московского государства к унии. Еще Иван IV после смерти Сигизмунда II хотел сесть сам на трон Речи Посполитой. К чему автор «Истории…» высказывает негативное отношение, считая, что кровожадного московского царя не исправят никакие законы. Когда же Стефан Баторий предлагал свой проект унии двух государств при царе Федоре Иоанновиче, Историограф выражает свою разочарованность недальновидностью московских бояр, отклонивших этот проект. Эта позиция отображает взгляды Карамзина-монархиста, считавшего идеальным правителем просвещенного монарха, каким ни Иван Грозный, ни его сын Федор не являлись. Хорошего, умного, дальновидного правителя он видит в Стефане Батории, описанию которого он уделяет много внимания в своем повествовании. Несмотря на то, что польский король - враг России, Карамзин, не теряя свойственного ему патриотизма, восхищался Баторием и ставил его в пример московскому правителю. Иван IV, по описанию Карамзина, наоборот, представляет собой редкий образец государя, щедро одаренного от природы умственными способностями и обнаружившим недюжинный талант правителя, но нравственно глубоко испорченного, полностью порабощенного своими страстями и потому обратившего всю унаследованную от предков сильную власть в орудие жестокой и бессмысленной тирании, имевшей разрушительное действие на некоторые стороны русской жизни.

Карамзин обвиняет Ивана IV не только в развязывании ненужной гражданской войны, но и в трусости. Историограф опирается здесь на отказ Ивана IV от дуэли со Стефаном Баторием. Но к этому факту можно подойти и с другой стороны, не обвинять Ивана IV в боязни дуэли, но отметить благоразумие человека, стоящего во главе государства. Если бы он согласился на дуэль, то совершил бы неблагоразумный поступок: ведь дуэль могла бы закончится гибелью московского государя, а остаться без правителя для государства, находящегося в состоянии войны - катастрофа. Следовательно, Иван IV поступил как истинный монарх и человек государственного ума. Из вышесказанного можно сделать вывод, что Н.М. Карамзин намеренно очерняет Ивана IV, который преступил законы и своим правлением отбросил Россию назад в ее развитии, так как последний не подходит под образ «истинного самодержца». На примере Ивана Грозного Карамзин показывает, каким не должно быть правление самодержца. Таким образом, к личности Ивана Грозного историограф отнесся необъективно.

Возвращаясь к идее унии, следует отметить, что попытки объединить два государства делались и после смерти Батория. Карамзин выступает как сторонник унии, но он не обращает внимания на тот факт, что модели развития государств были различны, и, более того, несовместимы. Речь Посполитая со своей шляхетской анархией была ориентирована на Запад, а Московское государство деспотического типа - на Восток.

Причиной Смутного времени, по версии Карамзина, было правление Ивана IV, а поводом - появление Лжедмитрия I. Здесь чувствуется, что историограф ограничен в своих взглядах и версиях различных событиях этого периода. Так, например, он безоговорочный сторонник версии убийства царевича Дмитрия по приказу Бориса Годунова, хотя в это время (первая четверть XIX в.) существовали и другие гипотезы. В описании Смуты Карамзиным чувствуется тенденциозность и провиденциализм автора. Но даже здесь Карамзин не упускает возможности восхитится смелостью и умом Лжедмитрия I, который, не являясь законным наследником престола, смог в короткие сроки занять его. Речь Посполитую историограф рассматривает как орудие в руках самозванца, былое могущетсво этоо государства, по мнению Карамзина, окончилось со смертью Батория

Визуальное сопоставление иконы Дмитрия Угличского с портретом Лжедмитрия I позволяет вывить их сходство, но обратным отождествлению Лжедмитрия с царевичем Дмитрием является факт болезни последнего эпилепсией, которая, даже если бы он дожил до двадцати лет, не позволило бы ему быть здоровым и умственно нормальным человеком.

Таким образом, в связи с этими противоречивыми позициями и недостатком информации вопрос о личности Лжедмитрия I остается открытым с надеждой на его будущее решение.

В работе Н.М. Карамзина «История государства Российского» мы можем проследить все взлеты и падения Речи Посполитой и Московского государства периода Ливонской войны и Смутного времени; взаимные разновременные тенденции к сближению. Описывая все события во многом тенденциозно и необъективно, Карамзин, тем не менее, не упускает самых мелких фактов и не преподносит свою «Историю» в легкой и непринужденной форме.

Мы не можем требовать от Н.М. Карамзина глубокого анализа истории Речи Посполитой, так как сам автор «Истории…» не ставил себе такую цель, а лишь включил в общее полотно истории Российского государства события, которые непосредственно связывали историю Московского государства с историю его западного соседа. Тем не менее, глубина, аргументированность и яркость моделирования событий у Н.М. Карамзина столь уникальны, что события истории Речи Посполитой де-факто приобретают в его изложении характер специального исследования.

Несмотря на то, что Н.М. Карамзин не ставил себе целью изучить детально историю Речи Посполитой, а лишь включил в общую картину истории Российского государства события, которые непосредственно связали Москву и ее западного соседа, яркость воспроизводимых событий историографом столь глубоки и уникальны, что события истории Речи Посполитой и российско-польских отношений де-факто приобретают в его изложении характер специального исследования.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ.

ИСТОЧНИКИ

1 Карамзин Н.М Предисловие к «Истории государства Российского» // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн. 1. - М.: Книга, 1986. - 691 с.

2 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн.1. - М.: Книга, 1988. - 691 с.

3 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.4, Кн.1. - М.: Книга, 1988. - 691 с.

4 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.5, Кн.2. - М.: Книга, 1988. - 715 с.

5 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.6, Кн.2. - М.: Книга, 1988. - 715 с.

6 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.7, Кн.1. - М.: Книга, 198. - 691 с.

7 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.8, Кн.2. - М.: Книга, 1988. - 715 с.

8 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.9, Кн.3. - М.: Книга, 1988. - 732 с.

9 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.10, Кн.3. - М.: Книга, 1988. - 732 с.

10 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.11, Кн.3. - М.: Книга, 1988. - 732 с.

11 Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.12, Кн.3. - М.: Книга, 1988. - 732 с.

12 Карамзин Н.М. Из писем к П.А. Вяземскому. 1816-181826 // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. - М.: Современник, 1982. - 351 с.

13 Карамзин Н.М. Мысли об истории // Карамзин Н.М. Избранные сочинения. Т.2. -М.-Л.:Художественный литература, 1964. -591 с.

14 Карамзин Н.М. Нечто о науках, искусствах и просвещении // Карамзин Н.М. Избранные статьи и письма. - М.: Современник, 1982. - 351 с.

15 Карамзин Н.М. Письма к И.И. Дмитриеву 1785-1826 // Избранные статьи и письма. - М.: Современник, 1982. - 351 с.

16 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1984. - 717 с.

17 Карамзин Н.М. Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени // Карамзин Н.М. Сочинения. Т.2.- Л.: Художественная литература, 1984. - 456 с.

18 Герберштейн С. Записки о Московских делах // Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. -543 с.

19 Горсей Дж. Записки о России XVI - начала XVII вв. - М.: Издательство МГУ, 1990. - 288 с.

20 Горсей Дж. Сокращенный рассказ или мемориал путешествий // Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. -543 с.

21 Дневник Марины Мнишек. - СпБ.: Питер, 1995. - 235 с.

22 Маржерет Ж. Состояние Российской империи и Великого княжества Московского // Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. -543 с.

23 Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. - М.: Издательство МГУ, 1983. - 272 с.

24 Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: - Лениздат, 1986. -543 с.

ЛИТЕРАТУРА

25 Афиани В.Ю., Козлов В.П. От замысла к изданию «Истории государства Российского» // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн.1. - М.: Наука, 1989. - 673 с.

26 Афиани В.Ю., Жиров В.М., Козлов В.П. Научные принципы издания // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн.1. - М.: Наука, 1989. - 673 с.

27 Библейшвили Ш.И., Габашвили В.М. Эпилепсия // Большая медицинская энциклопедия. Т.28. - М.: Советская энциклопедия, 1986. - 544 с.

28 Бушков А.А. Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы. - М.:ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - 608 с.

29 Вебер Б.Г. Историографические проблемы. - М.: Наука, 1974. - 536 с.

30 Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. - М.: Московский рабочий, 1963. - 374 с.

31 Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV - XVI вв. - М.: Издательство восточной литературы, 1963. - 374 с.

32 Гуц А.К. многовариантная история России. - М.: Издательство АСТ, 2000. - 384 с.

33 Иловайский Д.И. Царская Русь. - М.: Издательство АСТ, 2002. - 748 с.

34 Историография истории России до 1917 года. - М.: ВЛАДОС, 2003. - 384 с.

35 Историография истории СССР. С древнейших времен до Великой Октябрьской Социалистической революции. - М.: Высшая школа, 1971. - 458 с.

36 Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина. - М.: Издательство МГУ, 1976. - 299 с.

37 Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. - М.: Наука, 1983. - 416 с.

38 Ключевский В.О.Курс русской истории // Ключевский В.О. Сочинения Т.3 - М.: Мысль, 1988. - 414 с.

39 Козлов В.П. Карамзин - историк // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Кн.4. - М.: Книга, 1988. - 317 с.

40 Костомаров Н.И. Автобиография. - Киев.: Издательство при Киевском Государственном университете, 1989. - 734 с.

41 Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописании ее главнейших деятелей. Кн. 1.- М.: Книга, 1990. - 740 с.

42 Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия.1604-1613 гг. - М.: Чарли, 1994 - 800 с.

43 Кочеткова Н.Д. Карамзин - автор «Истории государства Российского» // Карамзин Н.М. И что была тогда Россия. - Харьков: Прапор, 1990. - 527 с.

44 Лимонов Ю.А. Россия в западноевропейских сочинениях XV - XVII вв. // Россия XV - XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. -543 с.

45 Литературная критика 1800 - 1820-х годов. - М.: Художественная литература, 1980. - 343 с.

46 Лотман Ю.М. Колумб русской истории // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Кн.4. - М.: Книга, 1988. - 317 с.

47 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987. - 336 с.

48 Макогоненко Н.П. Из истории формирования историзма в русской литературе: конец XVIII - начало XIX вв. - Л.: Наука, 1981. - 349 с.

49 Морозова Л.Е. Смутное время в России. - М.: Знание, 1990. - 63 с.

50 Нечкина М.В. Василий Осипович Ключевский. История жизни и творчества. - М.: Наука, 1974. - 638 с.

51 «Око всей великой России». Об истории дипломатической службы XVI вв. - М.: Международные отношения, 1989. - 238 с.

52 Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI - XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - М.: Памятники исторической мысли, 1995. - 469 с.

53 Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории - СпБ.: Кристалл, 1997. - 837 с.

54 Погодин А.Л. История Польши - М.: Монолит - Евролиния - Традиция, 2002. - 305 с.

55 Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах. Кн.1. - М.:, Международные отношения, 1992. - 283 с.

56 Радугин А.А. История России (Россия в мировой цивилизации) - М.: Издательство АСТ, 2001 - 298 с.

57 Рубинштейн Н Л. Русская историография. - Л.: Госполитиздат,1964. - 659 с.

58 Сахаров А.Н. Уроки бессмертного историографа // Карамзин Н.М. «История государства Российского». Т.1, Кн.1 - М.: Наука, 1989. - 673 с.

59 Севастьянова А.А. Джером Горсей и его сочинения о России // Горсей Дж. Записки о России XVI - начала XVII в. - М.: Издательство МГУ, 1990. - 288 с.

60 Скрынников Р.Г.Россия в начале XVII в. «Смута» - М.: Мысль, 1988. - 283 с.

61 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России в начале XVII в. Григорий Отрепьев. - Новосибирск: Наук, Сибирское отделение, 1990. - 235 с.

62 Скрынников Р.Г. Три Лжедмитрия. - М.: Издательство АСТ, 2003. - 348 с.

63 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.6, Кн. 3, - М.: издательство соц-эконом литературы, 1960. - 726 с.

64 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.7, Кн. 4, - М.: издательство соц-эконом литературы, 1960. - 778 с.

65 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.8, Кн. 4, - М.: издательство соц-эконом литературы, 1960. - 778 с.

66 Тихомиров М.Н. Дворянская реакция и ее отражение в русской истории Н.М. Карамзин // очерки истории исторической науки в СССР. - М.: Издательство АН СССР, 1995. - 692 с.

67 Черепнин Л.В. Отечественные историки XVII - XX вв. - М.:, Наука, 1984. - 343 с.

68 Чистякова Е.В. Сергей Федорович Платонов и его труд «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI - XVII вв.» // Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI - XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. - М.: Памятники исторической мысли, 1995. - 469 с.

69 Шведовский П.В. Школа ясновидения. - М.: Элайда, 1999. - 416 с.

70 Эйдельман Н.Я. Последний летописец. - М.: Книга, 1983. - 176 с.

71 Янин В.Л. Костомаров - историк // Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописании ее главнейших деятелей. - М.: Книга, 1990. - 740 с.

72 Podhorodecki Z. Stanislav Zolkiewski - Warzava: Ludowa Spolaziem Wydovnicza. 1998. - 320 с.

Размещено на Allbest.ru