Репресии на территории Эртильского района

Из справки, выданной Анне Михайловне уже в наше время, в 90-х годах:

В архивном фонде Токайского райисполкома ЦЧО в личном деле №129 значится Михаил Иванович Завьялов, Буравцовский с/с. В выписке из протокола от 26 марта 1936 г. заседания президиума Токайского райисполкома записано, что слушали заявление гражданина Буравцовского с/с Завьялова М. И. о восстановлении его в избирательных правах, лишенном как глава кулацкого хозяйства. В хозяйстве имелись три амбара, три хаты, три риги, надворные постройки. Три двора, 6 лошадей, 6 коров, 30 овец, 3 свиньи, молотилка, пятиконная сеялка, косилка, 10 десятин арендной земли, 1 постоянный батрак, сезонных-15 человек. В постановляющей части написано - отказать. Других сведений о раскулачивании , конфискации имущества, выселении Завьялова М. И. и членов его семьи, проживающих в 30-е гг. в пос. Якорь Буравцовского с/с Токайского р-на Воронежской области в госархиве не имеется.»

Но через некоторое время сельские активисты вновь пришли к Михаилу Ивановичу и сказали, чтобы он собирался на Соловки. Но свою угрозу не выполнили, а жилья лишили. Пришлось перебраться сначала в пос. Сталинский, где жили в землянке с русской печкой, а затем в Эртиль. Здесь жили тоже в землянке. Однажды старшие братья Алексей, Василий и Иван не вернулись домой с работы. Их арестовали. Василия вскоре отпустили, а вот Алексея «тройка» НКВД в Борисоглебске приговорила к расстрелу по ст. 58-10, политика. Ивана отправили в ссылку в Куйбышевскую обл., на станцию Безымянка, где он пробыл 10 лет. Отец был сильно надломлен морально и пожил недолго, умер сразу после войны».

Газета октябрь 30. 2009

А вот воспоминания писателя, уроженца Эртильской земли, Ивана Сергеевича Травина: «В поселке Никольский, который только застраивался, и никто еще толком не успел поиметь достаток, власть вышестоящая искала и находила причины для раскулачивания. Раскулачили семью Дмитриева Михаила Андреевича. Он опрометчиво прихватил за счет конного завода добротный кирпичный дом. Других раскулачили просто ни за что. Всеми почитаемую и уважаемую многодетную семью Извековых раскулачили и пустили по миру за то, что глава семейства раньше в старом селе работал церковным служащим. Их бабушка Доня принимала роды у всех рожениц. И не было ни единого неблагополучного исхода. Мою старшую дочь также приняла бабушка Доня. И супруга моя до конца своих дней благодарила и вспоминала бабуню за это.

Под раскулачивание попал и дедушка Сеня Какоткин - родной дед моей супруги за то, что служил при царе жандармом в Петербурге. Ну, чем он был виноват, если при поступлении на военную службу он подошел для этой цели по всем качествам: высок ростом, красив собой.

Попал под раскулачивание и мой сосед Макашов Филипп Ефимович. Также ни за что. Он сумел как-то скрыться от преследования, а вот малые дети Иван и Люба скитались, как и где попало. Иван ночевал в конюшнях, милосердные сельчане кормили его, а Люба стряпала по большим семьям. Так и бедовали до самого совершеннолетия. Иван Филиппович потом прошел всю войну, защищал честно Родину от фашистов. Любовь Филипповна добросовестно работала в колхозе».

Нам удалось встретиться с родственниками Варфоломеева Никиты Николаевича, которые проживают в г. Эртиль. Попова Татьяна Никитовна, дочь Никиты Николаевича, рассказала: «Семья подверглась политическим репрессиям за то, что не вступила в колхоз, организованный в Старом Эртиле. Отец Никита Николаевич был человеком достойным и уважаемым. Ему пришлось участвовать в Первой мировой войне, служить в знаменитом Семеновском полку. Это был настоящий русский мужик, который много трудился, приучал к труду своих детей. Он внешне был похож на русского богатыря, двухметрового роста, широк в плечах. Частый участник кулачных боев, он всегда выходил победителем. Несмотря на удивительную силу, Никита Николаевич был очень добрым человеком.

Семья жила в новом большом доме, который был построен самим отцом. У нас были хорошие дворовые постройки, сараи, амбар, рига. Хозяйство было большое: корова, телка, десяток овец, поросята, лошадь. Отцу принадлежало и 1,5 га земли. Все трудились не покладая рук, просыпаясь ранним утром и ложась с закатом.

Семья была большая: отец Никита Николаевич, мать Прасковья Лаврентьевна, старший сын Федор, дети Маруся, Миша, Вася, Тимофей, Алеша. Тогда отцу сказали, чтобы он принял участие в раскулачивании или вступал в колхоз. Но он отказался.

И вот однажды, морозным январским утром, без предупреждения и церемоний подогнали семь подвод, погрузили всю семью с восьмерыми детьми и отправили на станцию Тулино, а оттуда в товарных вагонах в карело-финскую ссылку на лесоразработки. Поселили семью в Немецке 2.

Старший сын Федор уже был взрослым и решил сбежать. Хотя поселение строго охранялось, он сумел через пять застав пробраться на родину, в Старый Эртиль, к деду по материнской линии Лаврентию Андреевичу Платонову. Дед пошел наутро к председателю колхоза и чистосердечно рассказал о поступке внука. Председатель был добрым человеком, выслушал и дозволил парню выйти на работу в колхоз. Два года работал Федор в колхозе, а затем родной дядя забрал его в Мурманск, где он трудился на строительстве железной дороги. В 1938 г., заработав первый отпуск, он решается проведать родителей, брата и сестер. Но по приезде в Карелию его арестовали за побег и дали новый срок. В 1939 г. появилось распоряжение о том, что дети не отвечают за поступки родителей, и Федора отпустили. Он выручил паспорт и возвратился в Мурманск. Здесь он вступил в комсомол, а в ноябре его призвали в Красную Армию. Пройдя всю войну, в 1946 г. Федор Никитович уволился по болезни из армии, и семья переехала в Старый Эртиль. Но не досчитались мать и отец многих своих детей. Миша, Вася, Дуся умерли в Карелии, так как родителям приходилось бороться со страшным голодом. Кушать было нечего, дети голодали, заболели, да и помощи оказать никто не мог… Родители и старшие дети работали на лесозаготовке, сплавляли и валили лес. Работа была очень тяжелая.

Возвратившись в Эртиль, родители купили маленький домик и, деваться было некуда, вступили в колхоз.»

С окончанием раскулачивания, репрессии в отношении населения не прекратились. Имело место массовое злоупотребление и насилие со стороны районного и местного Советов, работников ОГПУ и комитета бедноты, где находились деревенские активисты, зачастую обыкновенные лодыри и пьяницы.

Так был сфабрикован ложный донос из этого комитета в ОГПУ на честнейшего колхозника, участника гражданской войны - Шишиморова Семена Павловича. Этот человек - особого рода балагур, в своих речах запросто употреблял нецензурные слова. Он их не стеснялся ни дома, ни в обществе. И вот кому-то он этим не угодил и попал в ОГПУ. В доносе на него писалось, что он матом обзывал портрет Сталина, висевший в правлении колхоза. Когда уполномоченный ОГПУ вел допрос, Семен по привычке в своей речи употреблял и нецензурные словечки. Это его и погубило. Упекли его на десять лет каторжных работ.»

В 1930 г. коллективизация в Никольском полностью завершилась. Здесь организовали сразу два колхоза. «Колхозный труд», где и проживал упомянутый нами автор, и колхоз «Девятое января».

Насильственное раскулачивание вызывало сопротивление крестьян. К началу 1930-х гг.. произошло около 3 тысяч массовых выступлений, в которых приняло участие свыше 2 млн. человек. О размахе протестов дает представление признание, содержащееся в закрытом письме ЦК ВКП(б) от 2 апреля 1930г.: «Поступившие в феврале месяце в ЦК сведения о массовых выступлениях крестьян в Центрально-Черноземной области, в Украине, Казахстане, Сибири, Московской области вскрыли положение, которое нельзя назвать иначе как угрожающим». (энциклопедия для детей , изд. «Аванта» , 2007, История России Т. 5, 43, с.189)

Руководство страны, пытаясь скрыть масштабы трагедии, запретило упоминать о нем в любых СМИ.

К весне 1930 г. Сталину становиться ясно, что безумная гонка в колхозы, начатая по его призыву, грозит катастрофой. И он делает хорошо рассчитанный шаг. 2 марта в г. «Правде» была опубликована его статья «Головокружение от успехов». Всю вину за создавшееся положение он возложил на исполнителей, местных работников, заявив, что «нельзя насаждать колхозы силой». После этой статьи Сталин стал восприниматься большинством крестьян как народный заступник.

Но шаг назад был сделан лишь для того, чтобы тут же совершить десяток шагов вперед.

АПОГЕЙ РЕПРЕССИЙ

1937-1938 гг. - новая волна репрессий, ударившая по всем слоям общества.

2 июля 1937 г. - политбюро санкционировало отправку секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий следующей телеграммы: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом, по истечении срока высылки, вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.

…взять на учет всех возвратившихся …наиболее враждебных арестовать и расстрелять в порядке административного проведения их дел через тройки». (Энциклопедия для детей, История России, Т. 3, изд. «Аванта», 2007 г., с. 204). Приказ должен быть выполнен в течение 4 месяцев (затем срок был увеличен).

1937-38 гг. явились апогеем сталинских репрессий по своим масштабам, по своей жестокости, по своему безумству и невозможности объяснить и понять, почему те или иные люди подвергались таким страшным и тяжким испытаниям. Но репрессивная машина заработала с еще большей силой.

Согласно оперативному приказу наркома НКВД Ежова №00447 от 30 июня 1937 г., с 5 августа в стране начались массовые репрессии, которые проводились, в основном, внесудебными органами: «тройками» УНКВД, Выездной сессией Военной Коллегии Верховного суда СССР, Особыми Совещаниями НКВД, «двойками» (Нарком внутренних дел СССР - Прокурор СССР).

«Тройки» УНКВД действовали с августа 1937- по конец ноября 1938 гг. В состав Тройки входили секретарь обкома партии, начальник УНКВД, прокурор области. Но персональный состав Троек был засекречен, поэтому все решения Тройка выносила заочно, без вызова обвиняемого на ее заседание. Практически следователи и руководство УНКВД готовили списки с указанием меры наказания, а члены Тройки только ставили свои подписи.

Тройка пропускала через себя беспартийную массу крестьян, рабочих и служащих («бывших кулаков и другой антисоветский элемент»). Они являлись наиболее кровавыми органами репрессивного аппарата. За 16 месяцев своей деятельности в регионах Союза они приговорили только к расстрелу 400 человек.

В Воронеже работала выездная сессия Военной Коллегии Верховного суда СССР с августа 1937 г. по ноябрь 1938 г. Заседала она в составе трех человек - председателя и двух членов. Бессменным председателем в Воронеже «трудился» Матулевич И. О. Членами в разное время были: Стельмахович А. Д., Ждан С. Н., Суслин А. Г., Сюльдин, Султарин; секретарь - Костюшко А. Ф.; прокурор ГВП Липов или Дорман (в октябре 1938 г.). Неофициально ее называли - «московская тройка». Обвиняемый обязательно доставлялся на заседание, ему зачитывалось обвинение, спрашивали его согласие с обвинением и предоставляли последнее слово. На всю эту процедуру уходило до 5 минут. В протокол записывали 10-15 минут. Приговор о расстреле приводился в исполнение в этот же день, согласно Постановлению ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г.

Через «московскую тройку» прошел весь арестованный партийно-хозяйственный актив области, члены так называемой «право-троцкистской организации», представители научной интеллигенции, работники культуры из числа членов партии. В абсолютном большинстве выносились расстрельные приговоры, которые приводились в исполнение комендатурой УНКВД.

«Двойка» - Нарком внутренних дел Ежов - Прокурор СССР Вышинский. Со всех областей страны в Москву на рассмотрение «двойки» присылали списки или так называемые «альбомы» арестованных по национальным признакам, перебежчиков из других стран, «харбинцев» и других, обвиненных в шпионаже. Смертные приговоры «двоек» приводились в исполнение, как правило, не ранее пяти дней с момента вынесения приговора (время, необходимое для пересылки протокола «двойки» из Москвы в Воронеж).

Примерная схема органов репрессий на территории Воронежской области

Спецколлегия областного суда рассматривала дела обвиняемых в контрреволюционных преступлениях, связанных с вредительством в системе народного хозяйства. Спецколлегия Воронежского облсуда повела ряд открытых судебных процессов, но большую часть заседаний она проводила в закрытом режиме.

Военные трибуналы войск, дислоцированных на территории Воронежской области, рассматривали дела не только военнослужащих, но и гражданских лиц, обвиненных по ст.58-8 (терроризм). В то же время, дела обвиненных в терроризме участников областной правотроцкистской организации передавались в Военную Коллегию, а не в трибунал.

Надо отметить, что такие органы как Спецколлегия, линейные суды и даже военные трибуналы проявили себя в период массовых репрессий менее «кровожадными», чем другие внесудебные органы. Они довольно часто возвращали дела на доследование, чем спасли жизни сотням невинных людей. В этот же период Тройки, Военная коллегия, «двойка» выносили подавляющее число смертных приговоров.

На территории Воронежской области действовали опергруппы: Бобровская, Борисоглебская, Воронежская, Россошанская. Были, видимо, и другие. Сфера деятельности каждой опергруппы распространялась на несколько районов области.

Для того чтобы придать своим преступлениям хоть какую-то видимость правосудия перед лицом мировой общественности и перед собственным народом, власти провели ряд открытых политических процессов. Открытые процессы прошли и на территории Воронежской области. Но организаторы открытых судебных процессов в Воронежской области преследовали более скромную, но очень важную цель - нагнетание психоза в обществе: внушить народу, что рядом действуют враги, вредители, шпионы и, таким образом, оправдать массовые репрессии.

В сентябре в районах области прошли так называемые «зерновые» процессы. Исключением не стал и наш район.

17 сентября 1937 г. облпрокуратура сообщила об окончании следствия над работниками Эртильского элеватора. На последовавшем судебном процессе бывшие управляющий элеватором Рык П. И., технорук Крашенников П. М. были приговорены к 25 годам ИТЛ, а трое других - лаборанты Попов Н. П., Трунов В. Г., Кожевников В. А. осуждены на 10 лет заключения.

На всех «зерновых» процессах подсудимые обвинялись во вредительской порче зерна путем заражения его, хранения под открытым небом, в выводе из строя оборудования и т. п.

На этих процессах областные органы НКВД, Спецколлегии облсуда и прокуратуры как бы «набивали руку», накапливали опыт для организации «образцовых» процессов. Сегодня мы достаточно хорошо знаем кухню таких процессов. Следователи НКВД доводили каждого подсудимого до нужной «кондиции» методом пыток, издевательств и «контрреволюционной деятельности», то разыгрывался сценарий вопросов и ответов для открытого заседания суда. Так было по всей стране.

1-5 октября 1937 г. в Щучье состоялся судебный процесс, который в миниатюре повторял знаменитые Московские политические процессы 1930-х гг.

По делу «антисоветской право-троцкистской группы» в Щучье были осуждены к расстрелу бывшие секретарь Щучинского РК партии Сопин В. И., директор Эртильского сахарного завода Седнев И. Е., директор Битюг-Матреновской МТС Полянский И. В. Осуждены на 15 лет заключения председатель сельсовета Кордин В. И. и на 10 лет - председатель колхоза «Красный Битюг» Заздравных П. С.

Все они обвинялись как «фашистская банда» в развале колхозов, вредительстве и диверсиях. Подсудимые, как и в столице, признавали самые невероятные обвинения: были агентами фашистов, ставили целью свержение Советской власти и реставрацию капитализма. Седнев И. Е. обвинялся в сбрасывании отходов сахарного завода в реку с целью отравления трудящихся. Организованно прошло и внешнее оформление процесса в виде митингов и собраний трудящихся, писем в газеты с требованием только расстрела подсудимых. Троих, приговоренных к высшей мере наказания, расстреляли 17 октября 1937 г. под Дубовкой.

Работая с архивными документами, перечитывая газеты прошлых лет, со страхом и болью читаешь эти строки, где рядом с афишными данными печатались сведения о расстреле.

Борьба против «инакомыслящих» не прекращалась ни на минуту. Так за 4 месяца 1938 года было исключено из партии 18 человек и 9 изгнано с работы. «Активисты» выявления «врагов народа» подали 9 письменных и 20 устных заявлений. ( ЦДНИ ВО. Ф. 115. Оп. 1. Д. 2, л. 107).

В октябре 1937 года были расстреляны трое ростошинцев, двое уроженцев Сластеновки и братья Ананьевы из поселка Малореченский. Обвинения были почти стандартными: «распространение слухов о гибели советской власти», «контрреволюционная агитация», «восхваление фашизма», «пораженческие настроения». ( ЦДНИ. Персональные дела № 18333, 3701, 18391 и др.).

Страх перед государством, всеобщая подозрительность, доносы, перестраховка во всем - вот, что порождали судилища «троек». В итоге воспитывало беспринципных слуг конкретных хозяев, людей-винтиков большой государственной машины.

Работая с большим количеством источников, мы не смогли рассказать обо всех, чья жизнь попала под «колеса этой машины», но мы систематизировали и обобщили списки репрессированных в 1937-38 гг.

СПИСКИ РЕПРЕССИРОВАННЫХ В 1937-38 гг.

1. Азарных Степан Прокофьевич, 1878 г. р., с. Щучье. Арестован 25 сентября 1937 г. Расстрелян 8 октября 1937 г.

2. Ананьев Владимимир Ильич, 1900 г. р., пос. Эртильского сахарного завода, возчик сахзавода, осужден в 1937 г.

3. Ананьев Василий Иванович, 1906 г. р., пос. Эртильского сахарного завода, рабочий, осужден в 1937 г. Расстрелян 28 октября 1937 г.

4. Апевалов Андрей Дмитриевич, уроженец с. М-Ясырки, чернорабочий, арестован по ст. 58-7, 58-10, 58-11, от расстрела в 1938 г. скрылся.

5. Апевалов Федор Васильевич, 1896 г. р., с. Малые Ясырки, в 1929 г. , единоличник, раскулачен, семья предназначалась к высылке на Соловки. В 1936 г. был принят в колхоз без возврата имущества. Затем постановлением тройки НКВД от 13 ноября 1937 г. осужден к высшей мере наказания и расстрелян.

6. Ащеулов Федор Михайлович, 1896 г.р., с. Б-Пески, работал чернорабочим в совхозе «Ударник». Арестован 31 декабря 1938 г. Расстрелян 31 января 1939 г.

7. Белозерцев Иван Алексеевич, 1893 г.р., с. Ростоши Токайского р-на колхозник. Арестован 01.08. 1937 г., осужден 10.08.1937 г. Расстрелян..

8. Ваняев Яков Петрович, 1872 г.р., с. Щучье, чернорабочий. Арестован 25 ноября 1937 г. Расстрелян 8 января 1938 г.

9. Васильев Василий Иванович, с. Щучье , расстрелян 28 октября 1937 г.

10. Гальцев Иван Михайлович, 1876 г. р., проживал в с. Щучье. Арестован 25. 09. 1937 г. по ст. 58-10. ч. 1 УК РСФСР за антисоветскую агитацию. Осужден на 10 лет лагерей.

11. Гальцев Илларион Иванович, 1899 г. р., с. Эртиль, арестован 25 сентября 1937 г. за антисоветскую агитацию. 28 сентября 1937 г. приговорен к 10 годам ИТЛ,

12. Дуванов Борис Михайлович, 1903 г. р., с. Щучье-Пески, без определенных занятий. Арестован 11 января 1938 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

13. Ермаков Семен Иванович, 1837 г.р., с. Копыл, русский, их зажиточных крестьян, Единоличник. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

14. Ермилов Николай Степанович, 1878 г. р., с. Андреевка, русский, крестьянин, образование низшее, малограмотный, не работал. Дата ареста не известна. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

15. Жихарев Алексей Никитович, 1875 г. р., с. Ростоши, русский, крестьянин. Образование низшее. Без определенных занятий. Арестован 30 ноября 1937 г. Расстрелян 15 февраля 1938 г.

16. Заздравных П. С., председатель колхоза «Красный Битюг», осужден в октябре 1937 г. на 10 лет ИТЛ.

17. Завьялов Алексей Михайлович, 1903 г.р., д. Бегичево Токайского р-на, из крестьян. Образование - грамотный, слесарь Эртильского сахарного завода. Арестован 22 января 1938 г.. Расстрелян 14 февраля 1938 г.

18. Иванников Александр Васильевич, 1881 г.р., с. Б-Пески, без определенных занятий, арестован 31 декабря 1937 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

19. Иванников Иван Андреевич, 1886 г. р., с. Подгорное Архангельского р-на, из крестьян, грамотный. Арестован 18 января 1938 г. Расстрелян 14февраля 1938 г.

20. Извеков Федор Григорьевич, 1905 г.р., с. Боженовка, бригадир колхоза «Новая жизнь». Арестован 23 июня 1937 г. Осужден 3 ноября 1937 г. на 10 лет ИТЛ.

21. Карманов Владимир Митрофанович, с. Ячейка, расстрелян в декабре 1937 г.

22. Карнушин Тимофей Авдеевич, 1864 г. р., с. Щучьи-Пески, без определенных занятий. Арестован 11 января 1938 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

23. Кащеев Семен Веденевич, 1877 г. р., д. Бегичево, русский, крестьянин, грамотный. Проживал в п. Ворошиловском Токайского р-на. Арестован 24 января 1938 г. Расстрелян 14 февраля 1938 г.

24. Кожевников В. А., лаборант на Эртильском элеваторе, приговорен к 10 годам ИТЛ.

25. Колпаков Иван Степанович, 1898 г. р., пос. Эртильского сахарного завода, слесарь, осужден в 1937 г.

26. Кондауров Василий Иванович, 1897 г. р., с. Сластеновка, без определенных занятий, арестован 23 октября 1937 г. Расстрелян 28 октября 1937 г.

27. Кондауров Никита Васильевич, 1906 г.р., с. Сластеновка, колхозник, арестован 23 января 1938 г. Расстрелян 13 февраля 1938 г.

28. Кордин В. И. , председатель сельсовета, приговорен в 1937 г. к 10 годам ИТЛ.

29. Косинова Татьяна Яковлевна, 1913 г.р., с. Преображеновка Эртильского р-на, колхозница. Арестована 22.05. 1943 г., осуждена 22. 05. 1943 г. Приговор - 5 лет ИТЛ.

30. Костин Сергей Павлович, 1882 г.р., с. Копыл, русский, крестьянин-колхозник. Образование низшее. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

31. Крашенников П. М., технорук элеватора, в 1937 г. приговорен к 25 годам ИТЛ,

32. Крутских Роман Николаевич, 1898 г.р., с. Верхняя Матреновка, колхозник. Арестован 4 января 1938 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

33. Кузовкин Кузьма Николаевич, 1877 г.р., с. Копыл, русский, крестьянин-колхозник. Образование низшее. Арестован 25 января 1938 г. Расстрелян 15 февраля 1938 г.

34. Курьянова Татьяна Павловна, 1880 г.р., с. Ростоши, русская, крестьянка. Образование низшее. Арестована 24 января 1938 г. Расстреляна 15 февраля 1938 г.

35. Кошелев Василий Матвеевич, 1907 г.р., с. Бегичево Токайского р-на, охранник элеватора. Арестован 08. 12. 1940. Осужден 03.03.1941 г. Приговор - 8 лет ИТЛ,

36. Лебедев Тимофей Петрович, с. Эртиль, единоличник, арестован в 1938 г., содержался под стражей в Усманской тюрьме

37. Лесных Михаил Ильич, с. Гнилуши, расстрелян 22 сентября 1937 г.

38. Литвинов Василий Михайлович, 1898 г.р., с. Подгорное, счетовод заготконторы. Арестован 31 декабря 1937 г.Расстрелян 12 января 1938 г.

39. Литвинов Константин Анисимович, 1874 г. р., с. Подгорное, сведений не имеется. Арестован 6 сентября 1937 г. Расстрелян 17 сентября 1937 г.

40. Мальцев Дмитрий Ксенофонтович, 1886 г.р., с. Ростоши, единоличник. Арестован в 1937 г. за антисоветскую агитацию, осужден 13 октября 1937 г. к 10 годам лагерей.

41. Масликов Тихон Ананьевич, 1870 г. р., с. Ростоши, арестован 16.10. 1937 г., приговорен к расстрелу.

42. Максимов Александр Дмитриевич, 1904 г. р., г. Эртиль, чернорабочий осужден в 1937 г. на 10 лет лагерей

43. Молчанов Павел Константинович, с. Ростоши, расстрелян 16 октября 1937 г.

44. Морковин Емельян Спиридонович, 1878 г.р., с. Копыл, крестьянин-колхозник. Образование низшее. Проживал в п. Демьяновский Токайского р-на. Арестован 25 января 1938 г. Расстрелян 15 февраля 1938 г.

45. Наумов Михаил Афанасьевич, с. Щ-Пески, арестован по ст. 58-10, в 1937 г. приговорен к расстрелу.

46. Немцов Федор Мартынович, 1886 г. р., с. Копыл, из зажиточных, грамотный. Завхоз колхоза им. Сталина Токайского р-на. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

47. Немцов Прохор Никитович, 1887 г.р., с. Копыл, крестьянин-единоличник, грамотный, без определенных занятий. Арестован 25 января 1938 г. Расстрелян 15 февраля 1938 г.

48. Овсянников Дмитрий Матвеевич , 1903 г.р., с. Эртиль Щучинского р-на, кулак. Арестован 13.12.1937 г., осужден 21. 12. 1937 г., приговор - 10 лет ИТЛ

49. Овсянников Михаил Иванович, 1897 г. р., с. Сластеновка, без определенных занятий. Арестован 23 октября 1937 г. Расстрелян 28 октября 1937 г.

50. Пастушков Егор Николаевич, 1885 г. р., с. Ростоши, Токайского р-на, арестован 01.08.1937 г., осужден 13.08.1937 г., расстрелян.

51. Пастушков Иван Васильевич, в 1937 г. был арестован за непристойные отзывы в адрес вождя всех времен и народов И. Сталина, дальнейшая судьба неизвестна.

52. Пастушкова Агафья Андреевна, 1886 г. р., арестована в 1938 г., содержалась в Бобровской тюрьме, расстреляна в 1942 г.

53. Плехова Марина Васильевна, 1886 г.р., с. Александровка, из зажиточных крестьян, неграмотная, без определенных занятий. Арестована 17 января 1938 г. Расстреляна 10 февраля 1938 г.

54. Полетаев Тимофей Иванович, 1887 г. р., с. Б-Пески, стрелочник. Арестован 21 января 1938 г. Расстрелян 21 февраля 1938 г.

55. Полянский И. В., директор Битюг-Матреновской МТС, в 1937 г. приговорен к расстрелу

56. Попов Еремей Петрович, 1869 г.р., с. Ростоши, из зажиточных крестьян, неграмотный, чернорабочий, без определенных занятий. Проживал в п. Эртиль Щучинского р-на. Арестован 18 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

57. Попов Николай Александрович, с. Б-Пески, расстрелян 8 октября 1937 г.

58. Попов Н. П., лаборант на Эртильском элеваторе, в 1937 г. приговорен к 10 годам ИТЛ.

59. Рык П. И., управляющий Эртильским элеватором, 17 сентября 1937 г. приговорен к 25 годам ИТЛ

60. Седнев И. Е., директор Эртильского сахарного завода, 1937 г. приговорен к расстрелу.

61. Сергеев Василий Иванович, 1898 г., с. Богичево, Токайский р-н, приговор спецпоселение.

62. Смотров Андрей Васильевич, 1892 г.р., с. Сластенка, без определенных занятий. Арестован 23 января 1938 г, расстрелян 13 февраля 1938 г.

63. Смотров Алексей Никитович, 1902 г.р., с. Сластенка, возчик колхоза. Арестован 23 января 1938 г. Расстрелян 13 февраля 1938 г.

64. Смотров Василий Васильевич, 1887 г.р., с. Сластенка, о месте работы сведений нет. Арестован 23 января 1938 г. Расстрелян 13 февраля 1938 г.

65. Смотров Степан Николаевич, 1898 г. р., с. Сластенка, без определенных занятий. Арестован 23 января 1938 г. Расстрелян 13 февраля 1938 г.

66. Сопин В. И., секретарь Щучинского РК партии, 1937 г. приговорен к расстрелу.

67. Сотников Иван Ильич, 1913 г. р., с. Эртиль, Щучинского р-на, военнослужащий, арестован 05.09.1937 г., осужден 15.11.1937 г., приговор - 8 лет ИТЛ.

68. Сотников Дмитрий Михайлович, 1903 г. р., с. Сластенка, без определенных занятий. Арестован 23 января 1938 г. Осужден 28 января на 10 лет ИТЛ.

69. Старухин Федор Степанович, 1899 г. р., с. Ростоши, Токайского р-на, из крестьян. Образование - грамотный, член колхоза. Арестован 21.01.1938 г. Расстрелян 14(15) февраля 1938 г.

70. Стебунов Петр Григорьевич, с. Ростоши, расстрелян 15 сентября 1937г.

71. Степанищев Николай Игнатьевич, 1883 г.р., с. Эртиль. Без определенных занятий. Арестован 4 января 1938 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

72. Теньков Иван Федорович, 1881 г.р., с. Копыл, крестьянин-колхозник, образование низшее. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

73. Теньков Федор Дмитриевич, 1873 г.р., с. Копыл, крестьянин-единоличник, образование низшее. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938г.

74. Трофимов Алексей Степанович, 1893 г. р., с. Щучье Щучинского р-на, колхозник. Арестован 20.06. 1941 г., приговор - 7 лет ИТЛ.

75. Трунов В. Г., лаборант на Эртильском элеваторе, в 1937 г. приговорен к 10 годам ИТЛ,

76. Усов Андрей Григорьевич, 1876 г.р., с. Сластенка, без определенных занятий. Арестован 23 мая 1938 г.. Расстрелян.

77. Федоров Федор Павлович, 1883 г.р., с. Гороховка, без определенных занятий. Арестован 10 января 1938 г., осужден 15 января 1938 г.на 10 лет ИТЛ.

78. Федоров Семен Павлович, 1893 г.р., с. Гороховка, без определенных занятий. Арестован 10 января 1938 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

79. Филатов Федор Кириллович, 1874 г.р., с. Копыл, крестьянин-единоличник, образование низшее. Арестован 13 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

80. Филатов Поликарп Иванович, 1880 г.р., до ареста проживал в п. Малореченский, чернорабочий в колхозе, б/п. Арестован 8 октября 1937 г. Токайским РО НКВД по обвинению по ст. 58-10. ч.1 за антисоветскую агитацию пораженческого характера, высказывания террористических намерений против коммунистов. 13 октября 1937 г. приговорен к расстрелу. Расстрелян 16 октября 1937 г.

81. Чернышов Павел Павлович, 1894 г.р., с. Ростоши, из зажиточных крестьян, грамотный. Арестован 21 января 1938, расстрелян 14 февраля 1938.

82. Чектин Сергей Яковлевич, уроженец с. Надеждино Полетаевского р-на, рабочий сахарного комбината, арестован в 1939 г. по ст. 58-10 по политическим мотивам, приговорен к 7 годам ИТЛ, где и умер в 1943 г.

83. Чирков Василий Семенович, 1892 г. р., с. Гнилуша Щучинского р-на, не работал, арестован 07.07.1942 г., осужден 29.07.1942 г. Приговор - 10 лет ИТЛ

84. Цыплаков Дмитрий Иванович, 1895 г.р., с. Б-Пески, без определенных занятий. Арестован 31 декабря 1937 г. Расстрелян 31 января 1938 г.

85. Шишлов Василий Дмитриевич, 1876 г.р., с. Щучье, ветврач, арестован 17 января 1938 г. Расстрелян 14 марта 1938 г.

86. Юрьева-Шестопалова Евдокия Степановна, 1915 г. р., с. Ростоши, Токайского р-на, из зажиточных крестьян. Образование - неграмотная, чернорабочая. Арестована 19 февраля 1938 г. Расстреляна 14 февраля 1938 г.

87. Юрьев Ефим Дмитриевич, 1876 г. р., с. Ростоши, Токайского р-на, из зажиточных крестьян. Образование - грамотный, без определенных занятий. Арестован 15 января 1938 г. Расстрелян 10 февраля 1938 г.

88. Юрьев Стефан Андреевич, 1880 г. р., с. Ростоши, Токайского р-на, из крестьян. Образование - грамотный, член колхоза. Арестован 21 января 1938 г.

Итого:

Единоличники	2
Сосланы в ИТЛ	27
Расстреляны	55
Полная информация отсутствует	4

Нам, конечно, не удалось восстановить имена всех жертв неправедного суда. Но даже эти малые данные подтверждают, что 37-38 гг. 20 века явились апогеем репрессий. Шла политическая чистка, и большинство осужденных приговорили к расстрелу.

В деле борьбы с «подрывным элементом» чекистов, видно, не останавливали ни пол «вредителей», ни преклонный возраст.

В музее мы нашли материалы повторного следствия по делу №19691 Плеховой Марины Васильевны, которая упомянута в приведенном списке. Повторное расследование производилось старшим лейтенантом КГБ по Воронежской области в сентябре-ноябре 1954 г.: «…считалось установленным, что Плехова М. В., проживая в с. Александровка Воронежской области, среди граждан этого села проводила антисоветскую пораженческую агитацию, высказывала террористические намерения против одного из руководителей коммунистической партии и советского правительства и восхваляла троцкистов. Виновной себя не признала.

Изобличалась показаниями свидетелей Бесовой А. А., Соловьевой М. Г., Морковина В. А., Гончарова Н. С. и очными ставками со свидетелями Бесовой А. А. и Соловьевой М. Г.

Постановлением «тройки» УНКВД Воронежской области от 20 января 1938 г. Плехова М. В. Осуждена к высшей мере наказания - расстрелу.

В показаниях свидетеля Бесовой А. А. от 18 января 1938 г. было записано будто Плехова М. В. Говорила: «Советскую власть отстранят…, а Сталина совместно с его коммунистами расстреляют…»

Однако будучи передопрошенной в сентябре-октябре 1954 г. Морковина - Бесова А. А. показала, что вообще по этому делу не допрашивалась и очной ставки не было.

27 октября 1954 г. был допрошен в качестве свидетеля сотрудник Токайского РОМ МВД Ледовской П. Ф. (на снимке), который расписался за Плехову М. В. и тот подтвердил, что действительно по делу никто не допрашивался, а он расписался под ним как за не грамотную».

Вот так быстренько в течение 3-х дней Павел Федорович по сути решил судьбу безграмотной крестьянки-односельчанки. Очевидно, что подобных дел ждало от него «высокое начальство». Надо было спешить. А поскольку он, видимо, понимал, что Плехова М. В. никакой не враг, то и сфабриковал дело №19691 - ставшее роковым для невинной женщины.

«Тройке» НКВД некогда и незачем было задаваться вопросами: «Как так быстро проведено следствие?» и «Опасна ли вождю всех народов безграмотная крестьянка из Копыла?». Это было лишним. Быстренько приговорили беднягу к расстрелу, а через 24 дня пуля палача в застенках Бобровской тюрьмы оборвала ее жизнь.

Пик расстрелов в Бобровской тюрьме пришелся на второй месяц 1938 г. в феврале расстрельный конвейер работал бесперебойно. Только 14 февраля 1938 г. в Бобровской тюрьме было казнено 50 безвинных жертв произвола и беззакония. (г. «Коммуна» №23 за 14 февраля 2004 г.). Среди расстрелянных в этой тюрьме было немало и наших земляков.

В с. Подгорном Архангельского р-на (ныне Аннинский р-он) жили грамотные, трудолюбивые братья Литвиновы, Василий и Константин. Первый пошел в колхоз, второй продолжал оставаться единоличником. Обоих обвинили по статье 58-10 и казнили в Бобровской тюрьме.

23-летняя Дуся Юрьева из села Ростоши, что на реке Токай, встретилась в Бобровском застенке со своей односельчанкой, теткой Агафьей Пастушковой, которая уже сидела тут за контрреволюционную деятельность и свои «террористические настроения». Евдокию казнили зимой 1938 г., а Агафье Андреевне позволили дожить до 56 лет и убили только в 1942 г.

Правда, выплеснувшаяся в конце 80-х-начале 90-х годов уже прошлого века из архивохранилищ, оказалась ужасной: миллионы людей стали невинными жертвами произвола и беззакония.

В 2001 г. руководство Бобровского р-на распорядилось установить в Лушниковке памятник невинно убиенным - гранитную глыбу с православным крестом, символом мученичества, терпения и покаяния. (вставка из газеты «Коммуна» за 2004 г. 14 февраля)

Атака на православие

Тридцатые годы были отмечены рьяной атакой на православную церковь - оплот традиционного крестьянского духовного уклада и культуры. Церкви закрывались. Со многих из них снимались колокола и кресты, уничтожались иконы. В 30- годы были закрыты, а затем и уничтожены церкви в селах Вязковка, Самовец, Гнилуша, Битюг-Мареновка, Старый Эртиль, Борщево-Пески, Гороховка, Сластеновка, Александровка, Копыл, Ростоши, Щучье, Б-Добринка, часовни на Ершовке. В Ростошах каменную Троицкую церковь приспособили под районный ДК, где располагались парткабинет, райбиблиотека, зал массовой работы на 500 человек со стационарным киноаппаратом.

Религия искоренялась повсеместно, в том числе и служители церкви. Гонения на них приобрели массовый характер.

РЕПРЕССИРОВАННЫЕ СВЯЩЕННОСЛУЖИТЕЛИ

1. Авдулов Еремей Семенович, 1870 г. р., с. Копыл, Токайского р-на, священнослужитель. Арестован 12.12.1937 г., осужден 21. 12. 1937 г. Расстрелян 30 декабря 1937 г.

2. Бойков Гавриил Павлович, с. Ячейка, священник, в 1929 г. семья раскулачена, в 1937 г. арестован по ст.58-10. Расстрелян. В 1989 г. реабилитирован.

3. Васильев Василий Иванович, дьякон церкви в с. Битюг-Матреновка, арестован в 1932 г., осужден в 1933 г. на 5 лет ИТЛ.

4. Карманов Владимир Митрофанович, с. Ячейка, священник, в 1929 г. семья раскулачена, арестован в 1937 г. по ст. 58-10 и расстрелян. В 1989 г. реабилитирован.

5. Королев Никифор Митрофанович, с. Щучье Добринского с/с, священник, раскулачен в 1931 г., в 1938 г. арестован по ст. 58-10. Расстрелян. Реабилитирован в 1957 г.

6. Попов Николай Александрович, родился с. Эртиль Щучинского р-на, священник в с. Борщево-Пески, в 1937 г. расстрелян.

В чем смысл расправы над безвинными? Очевидно, в запугивании остающихся в живых, в воспитании послушных власти и государству граждан. Террор как средство достижения роста экономики, единения государства, подавления инакомыслия был весьма эффективен. Так эффективен, что до сих пор кто-то ностальгически произносит: «При Сталине порядок был. Вернуть бы его сейчас…»

О годах сталинских репрессий в литературных произведениях местных авторов

Тема памяти звучит в творчестве многих известных поэтов и писателей современной литературы: Набокова, Солженицына, Распутина, Шукшина, Айтматова. И такой большой интерес к этой теме не случаен, поскольку наравне с людьми, для которых память означает очень многое: родной край, любовь к нему, родине предков, -- появились люди, их большинство, которым не дорога ни память предков, ни память о делах своих, которая остается следующему поколению.

Память -- это ностальгия, связь с Родиной; это знание корней своего рода; это еще и польза, которую ты принес людям.

Каждый из нас должен помнить о том, какой путь прошли наши предки. Каждый виток истории - это события, где главный участник - человек. Но были в прошлом нашей страны те годы, когда земля рыдала от горя. Это сталинские репрессии.

В литературе этому периоду истории посвящено много произведений. Главная фигура в них - руководитель и его неисчислимые жертвы. Каждый из авторов прочувствовал эту трагедию или был ее участником, или был членом семьи «врага народа».

А. Рыбаков пытается понять и осмыслить причины репрессий. Он возвращает нас в 20-е годы к самым их истокам. В “Детях Арбата” А. Рыбаков пытается раскрыть психологию Сталина. Мы видим те объяснения и оправдания, которые позволяли с легкостью обречь на смерть и страдания миллионы людей. Он считал, что только страдания вызывают величайшую энергию. А значит, можно было заставить народ голодать, трудиться через силу, посадить в лагерь. Народ надо было заставить пойти на жертвы. Для этого необходима сильная власть, способная внушать страх. А страх надо было поддерживать любыми средствами. Этими средствами являлись НКВД и ГУЛАГ. Также особенно хороша была теория незатухающей классовой борьбы. В стране появились тысячи людей, подчиняющихся Сталину. В “Детях Арбата” показано несколько из них. Следователь Дьяков “верил в не действительную виновность, а в общую версию виновности”. Он запугивает Сашу Панкратова, играет на его честности. Он действует угрозами, уговорами, пытками, чем угодно. Пытается заставить Сашу подписать признание о несуществующих преступлениях. У А. Рыбакова на примере одноклассника Саши Ю. Шарока мы видим, как люди становились моральными уродами. Это люди, стремящиеся к неограниченной власти, готовые на все, чтобы эту власть получить. Они отказывались от чести, родных и любимых. И это страшно. “Нет невиноватых!” -- вот лозунг этой чудовищной системы. Саша Панкратов не был преступником, наоборот, он был предан революции. Но его, как и тысячи других честных людей, погубило то, что он был самостоятельным человеком, высказывал собственные суждения, имел свое мнение.
В романе “Архипелаг ГУЛАГ” А. Солженицын показывает, какие люди попадали в лагерь. Там были смешаны меньшевики и троцкисты, “вредители” и представители религии, уклонисты и беспартийные, много-много всех тех, кому не повезло укрыться от страшной сети НКВД. По-разному ведут себя люди. Одни сломались сразу, другие готовы посадить сотни людей, дать любые показания. Но были такие, которые не ломались.

О. Мандельштам, М. Цветаева, А. Ахматова, Б. Пастернак А.Аверченко, Л.Андреев, К.Бальмонт, Андрей Белый, И.Бунин, М.Горький, Б.Зайцев, Георгий Иванов, А.Куприн, Д.Мережковский, В.Набоков, М. Осоргин, А.Ремизов, И.Северянин, А.Н.Толстой, Н.Тэффи, В.Ходасевич, М.Цветаева, Саша Черный, И.Шмелев и многие другие - поэты, которые не могли без боли смотреть на народные страдания, когда невинных людей подвергали пыткам, загоняли в лагеря, расстреливали. Свое отношение к происходящему выражали через поэтическое слово. Эти стихи, без сомнения, требует от нас предельного напряжения, понимания, сопереживания. И, может быть, именно в этом заключается их сила и неповторимость.
Наверное, эта эпоха сталинского правления всегда будет привлекать писателей, потому что лучше, чем здесь, не высветить тему гуманизма и жестокости, добра и зла, палачей и жертв, белого и черного террора.
Эртильских поэтов тема памяти о былых годах сталинизма не обошла стороной. Одни были непосредственными участниками тех страшных лет, другие лишь слышали рассказы от родных и близких, а третьи не смогли не зафиксировать в памяти то, что явилось трагедией народа.

Замечательным эртильским поэтом является Василий Боков. Родился он деревне Знаменке Эртильского района в 1927 году. Его родители - крестьяне жили в маленьком домике из соломенной крыши и часто бедствовали. Первые семнадцать лет своей жизни Василий Боков провел в родной деревне. Воспоминания о детстве и юности были безрадужными, кругом царили печаль, скорбь, но вспоминает поэт и радостные мгновения жизни. Это было связано с рождением детей в большой и дружной семье, уборкой урожая. Особое счастье поэт испытывал во время общения с природой, созерцания того патриархального деревенского быта, который был так мил и дорог.

В 1941 году В.Боков окончил шесть классов, а в конце 1944 года был мобилизован в армию. Служба там затянулась, однако годы службы позволили заниматься самообразованием, много читать, увидеть мир в его многообразии. Позже эти впечатления стали основой для поэтических строк.

Гражданские темы

Гражданские темы… Знаю.

Конечно, большая честь.

Ведь хата моя не с краю.

Но - хватит того, что есть!

Я помню луга и поле,

Как жил мужичок в селе,

В колхозной глухой неволе.

Беспаспортный раб во мгле.

Я мог бы пропеть о слове,

Закованном в кандалы,

И в арестантском вагоне,

Ушедшем в тьму Колымы.

Гражданские темы… Знаю.

Конечно, большая честь.

Ведь хата моя не с краю.

Но - хватит того, что есть!

В стихотворении нет высокопарных слов, оно не построено по четким художественным канонам. Однако автор пишет о том, что знает не понаслышке, что видел и слышал от селян.

В стихотворении боль и горечь утраты соседствуют с четкой гражданской позицией автора: его «хата не с краю».

Героем стихотворения является мужик, забитый, заброшенный в «глухой неволе», живущий как « беспаспортный раб». Крестьянам в годы репрессий не выдавались паспорта, так как это удерживало их в деревне и колхозе. Можно сказать, что «мужик» был бесправен. И только в труде его счастье и его боль… Всякое стремление улучшить свою жизнь пресекалось, и «сельские мужики» объявлялись врагами народа, и арестантский вагон увозил их в «тьму Колымы». Почему в Колыму? Потому что это крупнейший лагерь, где условия содержания заключённых привели к большим человеческим жертвам. По данным, на Колыме в разные годы отбывали наказание 2,5 млн. человек, из них погибло 950 тыс. человек. Умирали от истощения и связанными с ним болезнями. С 1938 г. начали проводить массовые расстрелы, тем самым избавились от неугодных заключённых.

Именно поэтому стихотворение пронизано трагическими воспоминаниями о суровом прошлом, чувство несогласия и протеста против «режимных принципов» автором не скрываются. Наоборот, он не раз повторяет - «Хватит того, что есть». Эти слова раскрывают глубокую философию жизни - нельзя вновь допустить повторения тех кровавых годин репрессий.

Стихотворение имеет кольцевую композицию: первая и последняя строфы одинаковы. Но это не значит, что автору не хватило слов, чтобы выразить наболевшее. Суть в том, что такое оформление произведения возвращает читателя к той теме, к тому образу, к тем размышлениям, о которых говорилось в начале. Восклицательные предложения первой и последней строф - это попытка обратиться к людям, попытка унять ту бурю чувств, которая охватывает, объяснить, что происходит с душой. А душа кричит, плачет, рыдает. А многоточие в середине первой строки говорит о том, что чувства переполняют поэта. Он говорит прерывисто, ему хочется сделать глоток воздуха. Он пытается объяснить бурю чувств, задавая вопрос себе, но ответа не находит:

Гражданские темы… Знаю.

Конечно, большая честь.

Как лаконично и точно В.Боков подобрал слова, характеризующие особенности страшных тридцатых годов: «беспаспортный раб», «слово, закованное в кандалы», «арестантский вагон», «тьма Колымы». За каждым словом или оборотом речи - страшная картина времени, где человеческую судьбу оценивают - «враг народа» или нет.

* * *

Спасителя икона.

Лампадочка в углу.

Кладет, кладет поклоны,

Вперяя взор во мглу.

То бабка Акулина,

Который год в слезах,

За дедушку просила,-

Он где-то там, в лесах.

В тайге дремучей, ссыльной,

Где бури круговерть.

«О помоги, Всесильный,

Не дай лихую смерть!

Верни его на хутор,

Пусть раны заживут…»

А в окна льется утро,

И петухи поют.

Перед нами история одной семьи: муж ссыльный, а жена вынуждена его ждать. Волнениями и слезами за милого наполнен каждый прожитый день. Судьба бабки Акулины похожа на судьбы многих женщин, чья жизнь связана с репрессиями. Акулина - настоящая деревенская старушка. Она набожна. В.Боков с удивительной точностью предлагает описание деревенской хаты, где важное место занимают образа: «лампадочка в углу», «Спасителя икона». Библейские образы и мотивы становятся для автора средством художественного осмысления действительности, а картины молитвы - символом ее эпохи, когда в запретном тогда Боге люди находили помощника, несмотря на гонения на церковь. Переклички поэтического текста с Библией не случайны. Стихотворение поражает и заставляет задуматься над судьбой старика, судьбу которого оплакивает Акулина. Все произведение буквально пронизано библейской образностью. И реконструировать, "оживить" цепочку, ведущую к древнейшим пратекстам нашей культуры, очень важно.

В строках, описывающих Акулину, чувствуется авторское отношение к ней. В.Боков готов вместе с ней плакать и молиться, лишь бы дедушка вернулся из ссылки. Удивительно правдиво и в тоже время страшно В.Боков описывает место ссылки - «где-то в лесах», «где бури круговерть», «тайга дремучая». Мы понимаем, что это суровый север. Он беспощаден так же, как и власть.

В стихотворении, используя прием антитезы, дается описание дремучей тайги и мирного утра в селе, когда «поют петухи». Это не случайно. Ведь в этом противопоставлении - боль за невинных, осуждение власти.

Итак, предлагаемое в стихотворении осмысление новозаветной трагедии полностью в рамки канона не вписывается. В боковской трагедии не говорится о смерти мужа, но она подразумевается, и мы можем понять, что Акулина уже не в силах пережить еще одну утрату.
В. Боков обращается к самому высокому, самому пронзительному из всех, которые знало когда-либо человечество, образцу женского страдания. Женская любовь, женская вера - земной аналог глубоко укорененному в душе человека архетипа Богородицы.

Страдания Акулины, которую разлучили с мужем, обозначают истинный масштаб происходящего, подлинную глубину горя и страдания, выпавших на долю жены ссыльного. Таким образом, создается своеобразное эпическое обобщение страдания всей Родины в трудную годину 30-х годов.

Мысль о недопустимости и антигуманности насилия над человеческими душами и судьбами целого поколения является одной из центральных. Стихотворение отражает не только страдания Акулины, но и ее душевную твердость. Одиночество героини ужасно в безмолвии ожидания мужа, когда неизвестность и невозможность помочь становятся еще страшнее.

Кладет воспоминанье предо мной

Поэтами воспетый свиток.

Суровая зима. Тридцать седьмой.

В лощине редкий строй лозинок.

Чтоб не свершился лживый приговор,

Отец в скитаньях на чужбине.

А я пришел сюда. В руках топор.

Я робко подхожу к лозине.

Срубаю деревце. Несу домой.

Больная мать меня встречает:

«Вот молодец, сынок… Сыночек мой!» -

И в помощь Бога призывает.

Лозинка в печке долго не горит. -

Нет проку от сырых лозинок, -

Исходит дымом, гаснет, гаснет и чадит…

О, замолчи, печальный свиток!

Это стихотворение - еще одно воспоминание о суровом 1937 году. Теперь перед нашими глазам проходит картина, когда от «большого террора» страдают дети, когда «болеет» и умирает семья.

Главный герой - ребенок, сын, чей отец арестован. В его детской душе смешалось все: и негодование, и ненависть, и боль за потерю самого близкого человека. Именно поэтому в его руках так крепко сжат топор, который здесь играет роль и орудия мести, и орудия добычи лозняка. Однако яростное желание отомстить сменилось мыслями о больной матери. И топор срубил «лозину».

В стихотворении до боли правдиво и точно изображается сиротство дома после того, как лживо обвинили отца. Беда поселилась в крестьянской семье: сломлен сын, больна мать, даже «лозинка в печке не горит»:

Нет проку от сырых лозинок.

Становится ясно, как политическая машина «по чистке народа от врагов» ломает людские судьбы, уничтожает семьи, оставляет детей сиротами. Что же остается от таких карательных мер? Пепелище. Автор рисует поэтическим языком такую картину:

Все исходит дымом, гаснет и чадит…

Представленная картина разрухи, пепелища - это не только картина от разрушенных и спаленных изб, это уничтожение человеческих жизней и исколечивание судеб.

Трагизм произведения достигается при помощи особого приема выразительности - парцелляции. Расчленение единой стилистической структуры на части:

А я пришел сюда. В руках топор.

Я робко подхожу к лозине.

Это еще более усиливает общую картину страдания героя. Мы понимаем, что в душе его волнение и смятение.

При помощи назывных предложений:

Суровая зима. Тридцать седьмой.

В лощине редкий строй лозинок.

Создается некая фрагментарность, словно запечатлён один кадр, зафиксировано одно время - суровый 37 год, а строй лозинок напоминает прутья - орудия пыток и наказания. Особая роль назывных предложений заключается еще и в том, они выполняют функцию композиционно-стилистического продолжения сюжета - повествование о судьбе одной семьи.

Образ больной матери символичен. Будучи нездоровой, она продолжает излучать доброту и нежность. Это заключено в теплых материнских словах - обращении «сынок», «сыночек». Однако ласковая интонация фразы, сказанной ею, - это лишь проявление заботы о ребенке, желание не показать, как на самом деле болезнь серьезна. Наличие многоточия в реплике приводит к выводу: нет сил, болезнь сковала, душа полна горя:

Больная мать меня встречает:

«Вот молодец, сынок… Сыночек мой!» -

И в помощь Бога призывает.

И снова в конце строфы - обращение к Богу, так знакомое уже по многим стихам В.Бокова.

Николай Боев родился в с. Шукавка Эртильского района. Рос в многодетной семье и с детства познал всю тяжесть крестьянского труда. После семилетки поступил в ремесленное училище. На машиностроительном заводе прошел путь от сборщика-слесаря до заместителя начальника цеха. Работал корреспондентом газеты и радио, преподавателем, лесорубом, строителем.

Одновременно с работой учился техникуме, а затем заочно окончил МГУ им. М.В.Ломоносова.

Стихи начал писать с детства. Они публиковались в различных журналах, альманахах, поэтических сборниках Воронежа, Москвы, Тулы.