Историография Крымского ханства

4

Введение

Появление данной работы обусловлено рядом объективных причин. Во-первых, сложность экономической, политико-правовой, этнической и конфессиональной ситуации сложившейся в Крыму в последние годы, способствовала появлению множества лженаучных опусов, претендующих на глубокое и всестороннее изучение исторического прошлого народов, ранее населявших полуостров и проживающих ныне на его территории. Во-вторых, в последнее время интерес к историческому краеведению чрезвычайно возрос, что обусловило выход в печать многочисленных работ по истории Крыма, а в частности и по истории Крымского ханства. Причем это не только новые работы, но и, как правило, работы XVII - XIX веков. В этих условиях возникает необходимость их критического осмысления. В этом и состоит актуальность данной темы.

Цель данной работы - дать краткий историографический анализ истории Крымского ханства.

Исходя из цели работы автор ставит перед собой следующие задачи:

1. Кратко раскрыть историографию Крымского ханства.

2. Раскрыть вопрос об освещении в историографии генеалогии крымских ханов.

3. Раскрыть вопрос об освещении в русской и советской историографии политики России в отношении Крымского ханства в XVIII веке.

Объем работы составляет 80 страниц.

Структура данной работы обусловлена самими целями и задачами работы, состоящей из введения, трех глав, включающих четыре подглавы и заключения.

В первой главе дается краткий историографический обзор Крымского ханства начиная с XVII до XX века.

Во второй главе раскрывается вопрос генеалогии крымских ханов в историографии Крымского ханства.

В третьей главе раскрывается вопрос об освещении в русской и советской историографии политики России в отношении Крымского ханства в XVIII веке.

Методологической основой данной работы является применение сравнительного и описательного методов.

Исторчниковой базой работы послужили труды Возгрина В.Е., Аграновского Г., Тунманна, Алексеева С.Р.

Важные сведения по историографии содержаться в статье Г. Аграновского «На весах полярности»[ Аграновский Г. На весах полярности // Кесавет. - Симферополь,1999. - С 2 - 6.] посвященная взаимоотношениями России и Крымского ханства. В этой статье автор рассматривая внешнюю политику России в отношении Крымского ханства приводит точку зрения многих российских и советских историков.

Во многом историографической является работа Возгрина В.Е. «Исторические судьбы крымских татар»[ Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар.- М.:Мысль, 1992. -446 с.]. Здесь находим ссылки на многих историков, автор приводит их мнения, цитаты из их работ. Несмотря на идеализацию труд Возгрина В.Е. заслуживает внимания, так как была одной из первых работ на постсоветском пространстве посвященная истории Крымского ханства.

Работа Тунманна «Крымское ханство»[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - 96 с.] представляет собой типичный для второй половины XVIII века род географической литературы. Содержит описание Крымского ханства в целом и отдельных частей, дает полную для того времени картину природы, истории, политического устройства, социальной структуры, национального состава, хозяйства ханства. Для написания данной работы особенно важным было предисловие к труду Тунманна автором, которого является Эрнст Н.Л. и содержащее исчерпывающую характеристику упомянутого выше труда.

Статья Алексеева С.Р. «Исторические версии и факты»[ Алексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С 23 - 28.] представляет собой историографический экскурс в вопрос о происхождении династии крымских ханов.

Глава I. Краткий обзор историографии в XVII - XX вв.

1.1. Историография Крымского ханства в XVII веке.

Крым никогда не был обделен вниманием историков. Общеизвестно, что первыми из них были арабские и античные авторы, в том числе такие известные и авторитетные, как Геродот и Страбон. Интерес этот не угасал и в «темные» века, и в средневековье, и в Новое время. Исторические судьбы населения небольшого по площади полуострова представляют собой в силу ряда специфических причин заманчивое поле деятельности для специалистов по истории войн, экономики, дипломатии, а также для этнографов, филологов, искусствоведов.

Важное место в историографии Крымского ханства XVII века занимает работа Андрея Лызлова - участника походов российских войск к перекопу 1687 и 1689 годов - «Скифская история», законченная им в 1692 году. Работа Лызлова состоит из четырех глав, но особый интерес представляет третья глава: «О начале ханов крымских и ако под область султана турецкого приидоша...», в которой А. Лызлов повествует: «Народ сей татарский аще и от давних времён, яко поведашеся, в полях оных и в Таврике Херсонской за Перекопом житие своё имели, всяко же царей своих не имяху, даже до того времени, егда исчезе Темир Аксак, царь ординский, с ним же в воинстве бысть того же татарского народу царь имянем Едигай, имели под правлением свих сих татар крымских и перекопских»[ Алексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С. 24.].

Наиболее важные политические события истории Монгольской империи, а впоследствии государств Чингисидов, в частности Крымского ханства, содержит труд «Родословная тюрок» («Шеджере-и тюрк») написанная в 60-х годах XVII века правителем Хивы Абу-л-Гази Бахадур-ханом. Автором труда составлено также одно из самых полных описаний генеалогической истории потомков Чингис-ханаАлексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С. 23. .

Большое значение в дальнейшем развитии историографии о Крымском ханстве имела книга Эвлии Челеби «Книга путешествий».

Эвлия Челеби ибн Мехмед Зилли Дервиш родился 25 марта 1611 года в Стамбуле[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С. 5.]. Дед Эвлии был знаменосцем в войсках турецкого султана Мехмеда II Фатиха, он умер в возрасте 147 лет. Отец Эвлии занимал пост главы придворных ювелиров, он прожил 117 лет. Их род происходил из Кютахьи, по одной из линий он восходил к Якуп-бею, правителю Гермияна. Среди своих дальних предков Эвлия называет великих шейхов - Ахмада Ясави и Хаджи Бекташа. Мать Эвлии была абхазкой, сестрой матери Мелек Ахмеда-паши, видного чиновника, бывшего одно время даже великим визирем. У Эвлии был брат Махмуд, продолживший дело отца и ставший ювелиром, а также сестра Инель.

Эвлия Челеби получил хорошее образование. После младшей школы (мектеба) он учился в медресе шейх-уль-ислама Хамида-эфенди. Став хафизом, то есть выучив Коран наизусть, Эвлия изучал мусульманскую философию и право. У отца он научился также искусству резьбы по камню.

В 1635 году на религиозном торжестве в мечети Айя-София Эвлия привлек к себе внимание красивым чтением Корана. Мелек Ахмед-паша представил его молодому султану Мураду IV, и Эвлия был взят ко двору, где служил при дворцовой кладовой и продолжал образование. Он выучился музыке, науке произнесения звуков в Коране (теджвит), грамматике, а также греческому языку.

Султан Мурад IV любил верховую езду, стрельбу из лука и метание дротика, и весь дворец ему в этом подражал. Эвлия также стал отличным наездником и стрелком. Однажды, во время игры в «джирит», Эвлия удачным броском дротика выбил несколько зубов у одного из пашей. По той же причине у самого Эвлии не хватало нескольких зубов, и он поставил зубные протезы во время своего путешествия в Вену. Эвлия слыл прямым чистосердечным человеком. Он утверждал, что никогда в жизни не говорил неправды. Он верил в магию, гадания и вещие сны. 20 августа 1630 года Эвлия увидел во сне пророка Мухаммеда. Пораженный мусульманин просил Пророка о заступничестве («шефаат»), но от волнения воскликнул «сейяхат», то есть «путешествие». Пророк Мухаммед пожаловал Эвлии и то, и другое. Эвлия просил сведущих людей истолковать удивительный сон. В стамбульском текке мевлеви шейх Абдуллах-деде сказал молодому человеку так: «Начни со Стамбула - обойди, осмотри, опиши!» Отец Эвлии посоветовал будущему великому путешественнику: «Навести, повидай и опиши места паломничества - гробницы великих святых, степи и пустыни, высокие горы, удивительные деревья и камни, города, замечательные памятники и крепости. Напиши об их завоевателях и строителях, о размерах окружности крепостей, и создай сочинение, которое назови «Книгой путешествия»[Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.7. ].

Последовав совету шейха, Эвлия начал со Стамбула. Он подробнейшим образом описал столицу Османской империи и ее предместья, что составило 1-й том «Книги путешествия». На описание Стамбула ушло 10 лет. Впервые из родного города великий путешественник выехал лишь в 1640 гаду, отправившись на месяц в Бурсу. Далее последовали поездка в Измит в Трабзон, а затем - в 1641 году - первое длительное путешествие из Трабзона до Анапы по Черноморскому побережью. В 1641 - 1642 годах Эвлия принял участие в неудачной для османских войск осаде Азова. (Здесь он впервые познакомился с крымскими татарами. В Стамбул путешественник возвращался через Крым, посетив Бахчисарай и Балаклаву. Однако, по его словам, чтобы подробно описывать владения Крымского хана, у него «не хватило ни времени ни смелости»[Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.7.].

После пребывания в Стамбуле Эвлия осуществляет путешествие на Крит, а в 1647 году посещает Эрзерум, Гянджу, Баку, Тифлис, минует Северный Кавказ и возвращается в Стамбул с османскими войсками, подавившими бунт в Анатолии. Затем Эвлия отправляется в Сирию, Ливан и Палестину, после чего вновь посещает Восточную Анатолию, прибыв в город Сивас.

В 1651 году Эвлия отправляется в крепость Озю (Очаков) вместе с Мелек Ахмедом-пашой, которого назначили тамошним бейлербеем. По дороге туда Эвлия подробно описал города Болгарии - Софию, Тырново и другие[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.8.].

1655 год был посвящен путешествиям по Анатолии. Эвлия посетил Конью, Караман, Битлис, Муш, принял участие в войне с курдами-язидами. Затем путешественник проехал по землям Ирана на пути в Багдад. Оттуда Эвлия вернулся в Озю и последовал за Мелек Ахмедом-пашой в Боснию. В 1657 году путешественник принял участие в походе на семиградского господаря Ракоци, где встретился с крымским ханом Мухаммед Герам IV, своим будущим другом и покровителем, побывал на землях Украины.

В 1659 году Эвлия посетил Эдирне, Яссы, участвовал в осаде венгерского города Варад, оттуда поехал в Боснию, где подробно описал все пограничные крепости. Путешественник участвовал в набегах на Хорватию и венецианские владения. Затем Эвлия посетил венгерский город Темешвар, проехал через Албанию[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.10.].

В 1662 году он вернулся в Стамбул и присоединился к походу на Венгрию великого визиря Кёпрюлю Фазыл Ахмеда-паши, участвовал в набеге татарской кавалерии на Богемию. Оттуда татары, по словам Эвлии, прошли огнем и мечом по всей Европе, включая Швецию, Голландию, Данию, Бранденбург и Испанию. Биллитризированное описание этих походов составлено со слухов и рассказов. Стоит отметить, что по изложению Эвлии можно судить, видел ли путешественник описываемое собственными глазами или перед нами пересказ услышанного.

В 1665 году Эвлия в составе османского посольства находился в Вене, затем посетил Пешт, а оттуда отправился в Валахию и Молдавию. После встречи с господарем Молдавии путешественник прибыл на земли Крымского ханства. Здесь Эвлия Челеби встретил крымского хана Мухаммед Гирая IV в местечке Ханкышла. Хан намеревался перевести в Крым ногайские орды, кочевавшие в Буджаке. Ногайцы оказали сопротивление. Путешественник стал свидетелем сражения между крымскими и ногайскими войсками. Хан одержал победу и возвратился в Крым. Сопровождая его, Эвлия прибыл в крепость Ор, откуда продолжил свое путешествие по Крыму[ Там же. - С. 11.].

Из Крыма Эвлия отправляется в земли донских казаков, на Северный Кавказ, поднимается вверх по Волге к Казани. В самой Казани, судя по всему, он не был, обрисовав ее по недостаточно достоверным свидетельствам. Зато мы располагаем составленным им, как очевидцем, подробным описанием калмыцких кочевий. Эвлия поражается размерами земель, подвластных «московскому королю», множеству народов, их населявших. Проанализировав потенциал Московского государства, опытный путешественник и пытливый наблюдатель пришел к выводу о его могуществе и вытекающей отсюда опасности для Крыма и всей Османской империи. Эвлия был первым, кто объективно оцепил угрозу для своей страны с Севера и предупреждал о ней[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.13.].

В 1668 году Эвлия посетил Фракию, Македонию, Фессалию, Морею, оттуда отправился на Крит, где принял участие в осаде города Кандия. Осмотрев ряд островов в Адриатическом море, он совершил еще одно путешествие по Анатолии и Сирии, затем осуществил хадж - паломничество в Аравию. Из Мекки путешественник направился в Африку, в Египет, где прожил 8-9 лет, посещая сопредельные земли. Последние годы Эвлии были, видимо, посвящены обработке и систематизации его путевых заметок. Но работа по созданию огромной «Книги путешествия» так и не была полностью завершена.

Достоверно не известно, где, когда и при каких обстоятельствах Эвлия Челеби окончил свои дни. Можно предполагать, что это произошло в Египте между 1679 и 1682 годами[ Там же. - С. 15.].

Незавершенная «Книга путешествия» через несколько лет попала в Стамбул в качестве подарка одному из вельмож. Было сделано несколько копий с сочинения, тем не менее, книга не приобрела популярности. Жанр ее был совершенно новым для османской литературы, ее воспринимали как «забавную, но беспорядочную хронику».

Впервые на произведение Эвлии Челеби обратил серьезное внимание австрийский востоковед Йозеф фон Хаммер. Изучив рукопись, в 1814 году он опубликовал первую статью по материалам «Книга путешествия». В 1834-1850 годах Хаммер издал английский перевод двух ее томов.

Полная публикация текста «Книги путешествия Эвлии Челеби», предпринятая в Турции, затянулась с 1896 по 1938 годы. Издание первых 6-и томов в 1896-1900 годах теряет научную ценность из-за огромного числа искажений в тексте, появившихся по разным причинам - ошибки переписчиков, опечатки, султанская цензура. Издание 7-го и 8-го томов, осуществленное Килисли Рифатом в 1928 году, основано на нескольких списках. В их числе и список библиотеки дворца Топ-капы, так называемый список «син», который ныне признается наиболее точным. Возможно, это даже автограф Эвлии Челеби. Последние два тома «Книги путешествия» изданы достаточно хорошо, но набраны латинской графикой, составлены без привлечения списка «син», последних томов которого не найдено[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.17.].

За почти два века исследований «Книги путешествия» написано немало научных работ, сделаны десятки переводов отдельных частей произведения на разные языки. Тем не менее, до сих пор «Книга путешествия» продолжает удивлять количеством и качеством разнообразной информации. Предметом пристального внимания исследователя было буквально все, что он встречал по дороге: архитектура, фортификация, климат, хозяйство, местные достопримечательности, исторические предание и легенды. Он обращается к подробным историческим и агиографическим экскурсам, описывает политические события, в которых лично принимал участие. Заметное место в его записках занимает лингвистический материал. Исследователями неоднократно отмечались фотографическая точность его описаний, способность передавать на письме звуки речи, чуждой турецкому слуху[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С.18.].

Нередко говорят о множестве фантастических вымыслов в «Книге путешествия». Но это и представляет самостоятельный интерес для исследователей фольклора. Да и историки при должном критическом подходе могут попользовать включенные в книгу многочисленные легенды и предания в качестве отраженных исторических свидетельств. Распространен также упрек Эвлие в неточности приводимых им цифровых данных. Но если он сообщает, что у такой-то крепости 8 башен, эти сведения конкретны. Если же Эвлия говорит, что башен 40 или более, ясно, что эти цифры следует читать как «много» или «очень много».

Все достоинства «Книги путешествия» полностью проявились в описании путешествия по Крыму. Эвлия хорошо знал и любил эту землю, был дружен с крымскими татарами, включая султанов и ханов. За период пребывания здесь в 1666-1667 годах у путешественника были идеальные условия для осмотра и описания Крыма, чем он и воспользовался в полной мере.

В его труде находим описания обычаев крымскотатарского народа, их быта, повседневных занятий, отдыха. Эвлия Челеби приводит сведения о городах, селах, крепостях(таких как Ор, Гезлев, Ин Керман, Сар-Керман, Мангуп и др.). Он дает точные сведения о высоте крепостных стен, количестве башен, численности гарнизона, быта в крепостях и городах, их внутреннем устройстве, количестве населения и т. д. В работе Э. Челеби есть описания также некоторых населенных пунктов локализация которых в настоящее время неустановленна.

Однако, к сожалению, та часть труда Эвлии Челеби, что касается Крымского ханства, была переведена и издана лишь на польском языке в 1969 г. в Варшаве группой польских востоковедов под редакцией Абрахамовича и Я. Рейхмана. И лишь в 1999 году переведена с польского и издана в Симферополе.

Особое внимание Э. Челеби уделял изучению быта крымских татар. Но, к сожалению, сведения, предоставленные автором, несмотря на их обилие, не отражали реально существовавшего положения. То есть, наряду с многочисленными и подробными описаниями пышных особняков вельмож и знати, ханского дворца, практически отсутствует описание домов и жилищ простолюдинов и бедноты. Наряду с жилыми постройками, Эвлия Челеби описывает и архитектурные сооружения иного функционального назначения: сосредоточения духовной жизни (медресе), религиозных отправлений (мечети), места общественного пользования (общественные бани, колодцы, каравансараи).

Самобытность любого народа, среди которых и крымские татары не являются исключением из правила, проявляется через его национальную кухню. Эвлия Челеби неоднократно говорит об изысканности и разнообразии татарской кухни. На основании данных автора можно прийти к выводу о том, что кухня крымских татар сформировалась включив элементы культуры приготовления пищи ранее существовавших народов Крыма, соседствующих этносов.

Извлечения из трудов Эвлии Челеби являются бесценным источником знаний о нравах, обычаях, обрядах и привычках крымских татар. Автор, не скупясь на эпитеты, красочно живописует жизнь крымских татар. Он касается и отправления религиозных обрядов, и особенностей приготовления пищи, и некоторых аспектов духовной и общественной жизни.

В заключение хотелось бы сказать о том, насколько достоверна «Книга путешествия» Эвлия Челеби. И тут нельзя не остановиться на личности самого автора. Несомненно, он, будучи мусульманином, не мог не испытывать симпатии к своим единоверцам и был несколько тенденциозен в своих описаниях. Так, например, не выдерживают критики его сведения о том, что в Бахчисарае находится 4,5 тысячи дворцов. Несмотря на это, нельзя не отметить одно: вся книга Эвлии Челеби пронизана искренним интересом к Крыму, его природе, крымскотатарскому народу и другим народам, населяющим полуостров в то время[ Эвлия Челеби. Книга путешествия. - Симферополь.: Дар, 1999. - С. 19.].

1.2. Историография Крымского ханства в XVIII веке.

Крупным исследователем в области возникновения Крымского ханства и генеалогии ханов в XVIII веке был турецкий историк Ахмед ибн Лутфаллах родом из Солоник, написавший фундаментальный труд на арабском языке «Джами ад-дувал» («Собрание династий»), который был переведен на турецкий язык в 1720-1730-х годах., и назван «Саха'иф ал-ахбар» («Листы известий»)[ Алексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С 23]. Используя сведения, изложенные в сочинениях Хафиза Мухаммеда Ташкенди, арабского историка ал-Джен-наби и турецкого историка Ахмеда Гаффари, он относит предков крымских ханов Гераев к потомкам старшего сына Джучи - Орде.

Следует привести еще один труд российского историка, автор которого А.Ф. Малиновский (1760-1840), впоследствии сенатор, тайный советник начальник Государственного Архива Коллегии Иностранных дел, перевел на русский язык и опубликовал материалы дипломатической переписки, происходившей между Крымом и Россией с середины XV по 30-е годы XVI столетия[ Алексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С 25].

В предисловии к своему труду, автор повествует: «В исходе XVI столетия пришел из-за Ялка в Орду к хану Темир Кутлую князь Едигей и вскоре приобрел себе великую доверенность от него. Едигей происходил из племени Чингисханова, и все дееписатели согласно почитают его праотцом Крымских ханов... Польский историк Стрыйковский повествует об Едигее только то, что он, царствуя в Крыме, жил мирно с великим князем Витовтом. Эдигеев сын Ази-Гирей (Хаджи-Гирей) по неизвестной причине ушел из Крыма, жил в Литовской земле, и владел там городом Лудою» (Ныне городок Лида в Белоруссии).

Вторая половина XVIII века в Западной Европе, время интенсивного развития, консолидации и укрепления капитализма, отличалась чрезвычайно энергичным, активным стремлением передовых капиталистических стран Европы к овладению внеевропейскими рынками и острой борьбой их между собой за эти рынки. Завоевание этих рынков происходило, конечно, не только силой оружия, но и всевозможными дипломатическими уловками, финансовыми и торговыми мероприятиями, направленными к тому, чтобы получить привилегированное положение и побить конкурентов. Для достижения успеха в этой борьбе необходимо было, прежде всего, знать эти новые, подлежащие завоеванию рынки, изучить их всесторонне и углубленно, при этом не только с экономической стороны, со стороны торговли, но и о географической, политической, социальной, исторической. Отсюда чрезвычайно активный, живой интерес к географическим знаниям, к описаниям всяческих стран, к запискам путешественников. Этот интерес уже сильно сказывался и в предыдущие века, но во второй половине XVIII века он особенно усиливается. Идя ему навстречу, сильно развивается страсть к путешествиям, которые во множестве предпринимаются разными негоциантами, учеными и просто просвещенными предприимчивыми непоседами, то по личному почину, то по поручению торговых организаций, самих правительств и разных научных учреждений. В результате в литературе появляется большое число географических изданий, описаний путешествий во всяческие страны, близкие и далекие, географических обзоров и сводок. Сообразно потребностям буржуазного читателя в этих изданиях преследовались цели то просто увлекательного чтения с экзотикой, приключениями и страхами, то практической помощи негоцианту хозяйственными обзорами и справками нужными в торговой практике, то задач общего обогащения и расширения познания мира. Издавалось и множество географических карт и атласов, еще крайне несовершенных в смысле географической точности, за отсутствием точных съемок, но представлявших огромный шаг вперед по сравнению с предыдущим объемом знаний. Из этих же потребностей родились и издававшиеся тогда обширные географические сборники и обзоры, включавшие в себя подробные описания отдельных стран.

Одним из типичнейших образцов такого рода географической литературы этой эпохи являлась известная и широко популярная тогда географическая серия («Большое землеописание Бюшинга»)[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.4.]. Тогдашняя Германия, разобщенная намного десятков государств, резко отставала в развитии капитализма от передовых: Англии, Франции, Нидерландов - и почти не проявляла активности в развернувшейся борьбе за рынки. Но германские ученые и германские издатели не были на последних местах в обслуживании этого движения и не безуспешно работали над удовлетворением познавательных запросов всего капиталистического Запада.

Издатель Бюшинг не ставил себе задач ни непосредственного обслуживания практических интересов торговцев, осваивающих новые рынки, ни щекотания фантазии читателей авантюрными путешествиями; он придал своему «Землеописанию» характер «строго научного» географического сборника, несколько суховатого и педантичного, добросовестного и солидного, служащего для углубления мировоззрения и расширения географических познаний основательно образованного европейца. Он рассчитывал на серьезного, солидного буржуазного читателя. Описания отдельных стран поручались Бюшингом разным авторам, от которых он требовал крепкой эрудиции в данной области и широких общих знаний. «Большое землеописание» Бюшинга документирует серьезное, основательное, вдумчивое (в меру тогдашних сил, возможностей в методологии) отношение к познанию земного шара со стороны растущей, приходящей к господству капиталистической буржуазии, чувствовавшей себя новым хозяином на этом земном шаре, наследником и преемником обветшавшего феодализма, и потому хозяйским деловым глазом пристально рассматривавшей свои будущие владения.

Описание Крымского ханства в Бюшинговом землеописании дано Тунманном[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.5.]. Оно по всему своему характеру и стилю вполне соответствует изложенным особенностям всего издания. С большой методичностью и деловитостью описывает он Крымское ханство в целом и его отдельные части, даст ясную, поскольку это было возможно в его время, картину его природы, истории, политического устройства, социальной структуры, национального состава, населенных пунктов и хозяйства. Изложение его часто слишком скупо (особенно в описании городов), всегда сдержанно, осторожно, бесстрастно, бесхитростно, выдержано в стиле ученого географического обзора, просто и лишено литературных прикрас. Для своего времени оно означало большой шаг вперед в области познания территорий, входивших в состав Крымского ханства. Это было первое систематическое, всестороннее, исчерпывающее описание ханства, в меру уровня тогдашних знаний. До этого в литературе существовали лишь либо разрозненные, случайные сведения о Крыме, либо описания путешественников, излагавших, конечно, только то, что они видели, либо отдельные мемуарные записи, либо изложения отдельных сторон жизни ханства, либо, наконец, совсем робкие попытки систематических описаний. Тунманн дал, например, первый связанный очерк всей истории Крыма от легендарных до греческих времен, до его, автора, дней. В этом очерке много фактических ошибок, много пробелов, объясняемых тогдашним уровнем знаний, методологией и объемом доступных источников. Эти ошибки и пробелы не умаляют его пионерского значения. Мы на сегодняшний день, через 150 лет после Тунманна, не можем похвалиться, что имеем хорошее связное изложение всей истории Крыма. Скажем прямо, мы все еще не имеем пока никакого, даже плохого. Тем выше нужно ценить достижение Тунманна. Работа Тунманна являлась систематизированной, отцеженной сводкой того, что к его времени было известно и доступно западноевропейской науке о Крымском ханстве, и в этом ее значение для нас, тем более, что сверх того, что автор почерпнул из наличной тогда печатной литературы, он дает еще много сведений из иных источников, не опубликовывавшихся.

О самом авторе, Тунманне, мы не имеем почти никаких сведений. В самом «Землеописании Бюшинга» раздел о Крымском ханстве даже не подписан; авторство Тунманна не указано; раздел издан анонимно. О том, что он написан Тунманном, нам известно лишь потому, что, во-первых, почти тождественная работа издавалась под его именем в Лейпциге в 1774 г. в отдельном издании, во-вторых, в 1786 г. в Страсбурге под его именем издан французский перевод данной работы в виде отдельного оттиска из французского же издания всего Бюшинга и под заглавием «Description de la Crimee». Наконец, в-третьих, Тунманн назван в качестве автора этого раздела в повторном издании «Землеописания Бюшинга», вышедшем в Гамбурге в 1787 г. где данный раздел назван «Die Taurische Statthalterschaft oder die Krim» («Таврическое наместничество или Крым»), Из других работ автора известна только «Untersuchungen uber die Geschichte der altesten europaischen Volker», Leipziq 1774[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.6.]. Из заглавия французского издания мы узнаем, что Тунманн был профессором в Галле (в Саксонии, потом в прусской провинции Саксонии). Этим и ограничиваются доступные нам сведения об авторе.

Однако из самого тунманновского текста можно почерпнуть целый ряд сведений и выводов об авторе.

Прежде всего о времени написания. Работа издана в 1784 году, т. е. уже после покорения Крыма Екатериной II. Однако в начале текста примечание издателя указывает, что раздел этот написан до «осуществления российских притязаний» на Крым, т. е. до 1783 года, и издается она в таком уже устаревшем виде ради полноты всей серии и из-за отсутствия сведений о новом устройстве Крыма под русской властью. Нигде в тексте этот захват Крыма Россией в 1783 г. не упоминается, т. е. работа издана без всяких изменений. В одном месте текста упоминается даже год написания автором этой работы; сказано: «при несогласиях, происходящих теперь (1777) между османским двором и ханом Шагин-Гераем». Следовательно, работа писалась в 1777 г., издана Бюшингом через 7 лет после ее составления и отражает то состояние и положение ханства, какое автор мог констатировать, между 1774 (Кучук-Кайнарджийский мир, неоднократно упоминаемый) и 1777 годами. Это как раз период «независимого» существования Крымского ханства, когда оно Кучук-Кайнарджийским миром 1774 г. было в результате победы екатерининской России над Турцией изъято из-под суверенитета Турции и попало в негласную; но еще более тяжелую зависимость от царской России. По этому периоду имеется как раз мало исторических источников иностранного происхождения. Предыдущие наиболее солидные свидетельства о ханстве, труды Пейссоннеля и Клеемана относятся ко времени, предшествующему 1774 г., хотя и не намного. В этом также значение работы Тунманна[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.7.].

Во всем изложении автора нет нигде указании на то, чтобы он лично ознакомился с Крымом, с ханством. По всей видимости, он сам в Крыму не был, иначе он не преминул бы где-нибудь на это намекнуть. Следовательно, он все свои сведения черпает из других источников. Каковы эти источники? Будучи профессором университета в Галле, Тунманн обладал, конечно, очень основательной книжной эрудицией и стремился и мог использовать все, то литературное богатство, которое накопилось к его времени в западно-европейской науке по данному вопросу. Кое-каких использованных им авторов он упоминает в тексте прямыми ссылками, других он не называет поименно, но они явственно сквозят из его текста. Например, он не ссылается на итальянского миссионера XVII века Дортелли д'Асколи, но только из него он мог почерпнуть приводимые им сведения об остатках генуэзцев в деревне Сююрташ у Бахчисарая и т. д. Особенно широко ему приходилось пользоваться книжными источниками в исторических частях своего труда, которые по его замыслу играют в нем очень существенную роль.

Здесь на первом месте использованы им античные первоисточники, историки, географы, путешественники. Поименно он упоминает самых первоклассных - Геродота, Страбона, Птолемея, Скимна Хиосского, Арриана. Аргументирует он и Гомером. Выявление и публикация античной литературы не были в то время, конечно, столь исчерпывающими, как теперь, но все же был известен ряд авторов, трактующих о Крыме, сверх перечисленных, которыми Тунманн, несомненно, пользовался, хотя и не ссылался на них поименно. Таковы Демосфен, Диодор Сицилийский, Плутарх, Стефан Византийский, Тит Ливии и т. д. От недостаточности тогдашних публикаций произошло то удивительное для нас обстоятельство, что автор совсем не упоминает знаменитой греческой колонии Ольвии и не задается допросом о месте, где она была расположена. Средневековых хронистов автор упоминает мало, но пользовался он ими, поскольку они были в его время известны, довольно широко[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.8.]. Он ссылается только на Винцента де Бовэ из западноевропейских, а из польских на Стрыйковского, Гнезненского анонима и Яна Красинского, из византийских - на Прокопия и императора Константина Порфирородного, наконец, из арабов - на Абулфеду, Ибн-Батуту и Эдризи. Из путешественников средневековых и новых он упоминает Рубрука, Барбаро, Броневского и Бузбека.

Этими поименно цитированными авторами, конечно, не исчерпывались источники тех богатств сведений, которые Тунманн дает о крымском средневековье. Он использовал гораздо больше. Для истории генуэзских колоний в Крыму, он несомненно, опирался на генуэзского хрониста Джустиниани, хотя его и не упоминает. Из польских он знал, конечно, кроме Стрыйковского, также Гвагнина, Кромера, Матвея Мехов-ского, множество западных хронистов и путешественников и сверх того церковные акты, католические и греческие (очень обильно сообщает об учреждении епархий, архиепископств и митрополий), Bollandi Acta Sanctorum, Annales ecclesiastici и т. п.

Более близкую к нему литературу своих предшественников Тунманн цитирует также довольно скупо. Он называет только Дмитрия Кантемира; Николая; Клеемана и Пейссоннеля. Литературы по нужным ему вопросам в XVIII веке было не так много, но все же больше, чем он цитирует, и он ее, конечно, знал, хотя бы таких авторов, как де-Гинь, Витсен, де-Боз, Фармалеони, Маннштейн, де-ля-Мотрэй и ряд других.

Итак, Тунманн был во всеоружии книжной эрудиции своего времени. Однако заимствованиями из всех этих литературных источников не исчерпываются все приводимые им данные и соображения. Несомненно, он пользовался еще какими-то источниками непечатными, особенно в разделе современного ему положения ханства. Такими источниками могли быть архивные сведения, главным образом из дипломатических донесений, более же всего устные данные, получавшиеся им от бывавших в Крымском ханстве негоциантов, дипломатов, военных, путешественников и т. д. Так, он очень точно (сравнительно, конечно) передает множество татарских и ногайских географических названий, дававшихся в предыдущей литературе искаженно. Таков, например, список кадылыков, список ногайских колен, выправляемый им по сравнению с незадолго до этого изданным списком Клеемана. Он упоминает множество речек (особенно на материке), до этого в литературе не известных, частью теперь даже исчезнувших; много поселений он называет первым. Понятно, что Тунманн, очевидно, ревностно и кропотливо работавший в литературе об интересовавшем его ханстве настойчиво собирал в то же время и разные устные сведения о нем, гораздо более богатые, чем литературные. И в этом для нас крупное значение Тунманна: многие его данные нельзя найти в предшествовавшей ему литературе[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.9.].

Тунманн старается придать своему очерку Крымского ханства характер сугубо ученого, беспристрастного, «объективного», «аполитичного» исследования и описания. Однако эта его тенденция не может нас обмануть, не может скрыть тех идеологических, политических позиций, на которых стоит автор, хотя он и проявляет их в совершенно завуалированном, сообразно его эпохе, виде, а может быть даже и невольно. Из тех двух основных классовых сил, которые в его эпоху боролись за политическую власть, буржуазии и помещиков-феодалов, Тунманн, несомненно, принадлежал к буржуазии и следовал се идеологии. Проявлял он ее очень мягко, осторожно, побаиваясь, видимо, власть имущих, но вес же проявлял. Как представитель прогрессивного, восходящего, борющегося класса, он трезво, критически смотрел на действительность. Поэтому его очень интересуют социальные взаимоотношения в Крымском ханстве. Он их четко характеризует в качестве феодальных и проводит решительную аналогию между ними и западноевропейскими, что для нас является весьма ценным наблюдением. Он ярко выявляет классовый характер ханской власти, находящейся в полной и формальной и фактической зависимости от феодалов, и притом от феодальной верхушки «Крым-беги, говорит он, т. е. представители четырех сильнейших феодальных родов, - это то же самое, что западно-европейские пэры»[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.79.]. Четко и, несомненно, негодующе характеризует он класс феодалов, мурз, имея при этом, конечно, на прицеле своих отечественных феодалов: «Мурзы проживают в своих деревнях и живут на подати, собираемые со своих подданных. Простые татары - не что иное, как вассалы этих мурз»[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.86.]. Отношения феодалов между собой, к ханской власти, к отдельным конкретным ханам, отношение ханов к турецкому правительству, - все эти внутриклассовые взаимоотношения правящего феодализма он трактует с постоянной тонкой завуалированной иронией.

Ту же насмешливость проявляет он и в отношении религии, как это полагалось его просвещенно-вольтерьянствующей эпохе. «В татарских школах объясняется Коран и преподаются другие менее важные науки», - острит он, адресуя эту стрелу, конечно, не столько мусульманской, сколько религиозной школе вообще. Не забудем, что сам Тунманн, как королевский прусский профессор, состоял под началом игравшего в прогрессивную просвещенность Фридриха Великого.

Часто проявляется у автора тенденция идеализировать, как Жан-Жак Руссо чужие, культурно ниже стоящие народы. Характеризуя крымских татар, ногайцев, черкесов и т. д., он всех их находит и приветливыми, и гостеприимными, и мужественными, и честными, и благородными, и добродушными, и любящими справедливость, и обладающими живым .и восприимчивым умом, и т. д. При этом он, конечно, совсем не считает нужным эти ходячие добродетели как-то классово дифференцировать. При такой огульной идеализирующей схеме трудно, конечно, избегнуть комического. «У буджакских ногайцев, - говорит он, например, - важнейшим средством пропитания служит грабеж и добыча. Больше всего они грабят молдаван... Вообще же они честны, добродушны, гостеприимны и мужественны»[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.94.]. Только одним армянам от Тунманна достается почему-то беспощадно: «Они ленивы, нечестны, грязны и невежественны».

Буржуазно-либеральные поползновения автора не могли быть, конечно, во всем последовательны. Описывая Крымское ханство в годы величайшего нажима на него со стороны захватнической политики правительства Екатерины II, автор должен был занять какую-то позицию в этом вопросе, стать на ту или другую сторону. Несмотря на свой либерализм, он не увидел величайшего насилия и издевательства российской дворянской монархии над трудящимися Крыма и, видимо, - оказался в плену у той либерально-просветительной мистификации, которой Екатерина II перед лицом просвещенной Европы умела прикрыть свою захватническую политику и которая напустила розового тумана и не на такие умы, как Тунманн. Он определенно стоит на стороне захватчицы, он иногда повторяет те измышления, которые она пускала в ход для оправдания своей завоевательной агрессии. Он формулирует результат Кучук-Кайнарджийского мира так:

«Русские отняли у этого государства (Крымского ханства) большие территории и даже утвердились в Крыму. За то они покончили с османской верховной властью и восстановили для государства давно утраченную им независимость»[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.137.].

Это явный перепев оправдательных концепций екатерининского правительства.

Он неоднократно повторяет российскую версию о том, что ногайцы, кочевавшие в материковой части ханства, в 1770 г. (в начале русско-турецкой войны) «сами» подчинились царской власти и «добровольно» переселились на Кубань. Это опять перепев тех же концепций. Вся Европа льстила Екатерине II, превозносила ее и побаивалась. У Тунманна были для этого, может быть, и свои соображения.

Характерной чертой изложения Тунманна является его историзм. Описывая основную часть ханства - Крымский полуостров, он после физико-географического очерка дает, прежде всего, обширный очерк истории Крыма, первый, как мы уже указывали, и почти единственный в крымской историографии связный очерк всей истории нашего полуострова. При изложении классового состава, государственного устройства, национального состава, экономики и т. д. он все время даст обширные исторические справки и экскурсы. Перечисляя населенные места, он о каждом из них даст исторические сведения. Он останавливается даже на таких, которые не имели в его время уже жителей и представляли собою развалины, городища крупного историко-археологического значения (Херсонес, Ин-керман, Мангуп, Чуфут-Кале, Эски-Кермен), причем на этих городищах он останавливается иной раз подробнее, чем на существующих городах. Описывая материковые части ханства - Восточный и Западный Ногай, Едисан, Буджак и Кубань, - он каждую из них снабжает пространным обзором ее истории, с древнейших, ему известных, времен до своих дней: Излагая прочие стороны характеристики этих стран, описывая поселения, он опять делает множество исторических отступлений[ Тунманн. Крымское ханство. - Симферополь.: Таврия, 1990. - С.10.].

Этот историзм является неотъемлемой, существенной чертой географа XVIII века и исходит от того культивирования знаний об античности, которое тянется через все столетия от Ренессанса к XVIII веку, являясь основой всякой тогдашней образованности и эрудиции. Историзм этот культивировался в равной мере и идеологией отходящего феодализма, и наступающей буржуазией, разница была лишь в предпочтениях, оказывавшихся определенным историческим эпохам и явлениям и в делавшихся выводах. Тунманн огромное внимание оказывал античной истории Крыма, получив, как истый сын XVIII века, основательную подготовку в этой области, но он не меньше интереса уделяет и последующим периодам, и раннему средневековью, и татарской эпохе, в частности истории Крымского ханства, выказывая в этик разделах недюжинные знания, далеко несвойственные рядовому европейскому ученому его времени. Это его специфическая черта.

При том уровне исторических знаний и объеме исторических источников, которые были в распоряжении Тунманна и науки XVIII века, изложение им исторических процессов и конкретных исторических фактов страдает, конечно, с нашей точки зрения множеством дефектов, ошибок, пробелов. Мы сейчас, естественно, бесконечно богаче, особенно в области археологических памятников, да и письменных источников. Но это не умаляет знания пионерской работы Тунманна, тем более, что для истории непосредственно ему предшествовавшей эпохи он дает ряд сведений, которых мы не найдем в литературе, бывшей в его распоряжении, ввиду чего он является для нас первоисточником.

Если историческая часть исследования Тунманна - является для нас в преобладающей своей части материалом вторичного порядка, эклектическим, заимствованным из первоисточников, то изложение им современного ему и недавнего положения и состояния Крымского ханства, лишь отчасти 'Почерпнутое из литературы, является для нас источником первоклассным при условии, конечно, критического освоения. Большая осторожность, трезвость и точность его изложения, ясность восприятия, простота и четкость языка, - все это делает его данные для нас весьма ценными. Для примера - Тунманн указывает количество населения в Крыму в его время в «вероятно около» 400 тысяч. Других сведений по этому весьма важному историческому вопросу для времен ханства у нас нет; вопрос этот в исторической литературе многократно дискутировался, особенно в связи с вопросом о первом переселении татар в Турцию; цифра Тунманна является исходной для всяких соображений на эту тему и, нужно сказать, наиболее правдоподобной.

1.3. Историография Крымского ханства в XIX веке.

В развитии историографии Крымского ханства XIX века огромное значение имеет работа известного крымскотатарского историка и поэта,потомка крымского династического дома Халим Гирая (1772 - 1823 гг.) - «Гюльбюн-и Ханан».

Халим Гирай родился в Румелии, отличился в русско-турецкой войне 1806 - 1812 гг., умер и погребен в городке Чаталджа[ Халим Герай. Розовый Куст ханов. - Симферополь.: Доля, 2001. - С.3.].

В первом десятилетии XX века (1909 год) крымскотатарским писателем и политическим деятелем Аблякимом Ильми (1887 - 1947 гг.) был выполнен перевод с издания на арабской графике на русский язык этого исторического сочинения Халим Гирая. Это издание является переработкой авторского текста Аблякимом Ильми. Почти в каждый раздел исторического труда Халим Гирая он ввел приложения, дополнения и комментарии. Тогда, в первом десятилетии XX века, А. Ильми учился в Стамбуле и состоял членом кружка «Татар талебе джемиети» (Общество татарских студентов). По воспоминаниям лидера национального движения Цжафера Сейдамета, в то время также учившегося в Стамбуле и состоявшего членом упомянутого кружка, студенты намеревались перевезти весь тираж книги в Крым и распространить его, чтобы поднять дух задавленного царским режимом крымскотатарского народа. Однако таможня не пропустила контрольный завоз.

Фамилия крымских ханов, передаваемая арабской графикой в форме Гирай, читаемая по-турецки как Giray, а по-русски традиционно как Гирей, воспроизводится в работе в форме Гирай, по причине все большего распространенения в крымскотатарском языке этой формы.

Содержание данного труда Халим Гирая, до сих пор не переведенного ни на один из европейских языков, все же хорошо известно специалистам-историкам. В обиходном русском языке за книгой закрепилось название «Розовый цветник ханов». Более точный перевод: «Розовый куст ханов», что лучше соответствует смыслу оригинала.

В 2001 году Кемалем Усеиновым был сделан еще один перевод на русский язык, где им выполнены разъяснение отдельных терминов и реалий, подбор официальных документов и иллюстраций.

Перевод, хотя и передает содержание «Розового куста ханов» целиком, все же не является дословным. Автор перевода, крымскотатарский ученый К. Усеинов, включил в канву повествования Халим Гирая сведения, извлеченные А. Ильми из «Семи планет» Мухаммеда Ризы, «Опоры историй» Абдульгаффара Кырыми, сочинений турецких историков и представленные в примечаниях оригинального издания 1909 года[ Халим Герай. Розовый Куст ханов. - Симферополь.: Доля, 2001. - С.4.]. Кроме этого, в ряде случаев в текст Халим Гирая включены сведения, почерпнутые К. Усеиновым из других, не названных им источников (в частности, из «Семи планет» Мухаммеда Ризы). Некоторые сведения в «Добавлениях» А. Ильми автором перевода сокращены в силу их общеизвестности и доступности. Это касается, главным образом, сведений по истории России и российско-турецких отношений, извлеченных А. Ильми из турецких переводов «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина. Такие изменения вполне соответствуют научно-популярному характеру настоящего издания, но ни в коей мере не снимают с повестки дня задачу подготовки современного критического издания этого памятника крымскотатарской историографии XIX - начала XX вв.

Крупнейшим историком сделавшим большой вклад в историческую науку о Крымском ханстве был Василий Дмитриевич Смирнов (1846-1922), российский востоковед - автор двухтомного исследования по истории Крымского ханства. Особенно важное значение для дальнейшего развития историографии о Крымском ханстве имел первый том, получивший название «Крымское ханство под верховенством Османской Порты до начала XVIII века»[ Алексеев С.Р. Исторические версии и факты // Кесавет. - Симферополь,2000. - С 25.]. В.Д. Смирнов, значительно расширил хронологические рамки своего исследования и попытался представить историю Крыма с первой половины XVIII века, справедливо считая, что основы будущей государственности следует искать в период господства над полуостровом Золотой Орды. В.Д.Смирнов довольно подробно описал эпоху правления в Крыму улус-беков - наместников, получивших полуостров в качестве удела и утверждаемых ханами Золотой Орды. Автор образно называет их также «временщиками», почему-то не проводя параллелей между улус-беками, имена которых зафиксированы в письменных источниках, и личностями, указанными в генеалогических преданиях о предках династического дома Гирей. Так, например, Оренг-Тимур, Кунджек, Тулек-Тимур, Хасан, Таш-Тимур фигурируют в источниках как улус-беки Крыма (а Таш-Тимур даже как независимый хан в 1394-1395 гг.), тогда как в генеалогических трудах эти же личности отмечены как предки основателя Крымского ханства, красноречиво указывая на то, что правившие в Крыму в золотоордынский период улус-беки являлись предками Хаджи-Гирей-хана.

1.4. Историография Крымского ханства в XX века.

Говоря развитии историографии Крыма и Крымского ханства в частности в XXвеке можно упомянуть слова известного ученого, доктора исторических наук Возгрина В.Е.: «…о Крыме, этом в буквальном смысле слова «опытном поле Истории», до сих пор ни в СССР, ни за рубежом не создан общеисторический труд. И даже наиболее крупные работы, написанные русскими или советскими историками, отражают огромную, многоплановую тему Крыма далеко не полностью - и хронологически, и в предметном плане[ Возгрин В.Е. Исторические судьбы крымских татар.- М.:Мысль, 1992. - С.46.].

Во-первых, все без исключения крупные послевоенные работы, посвященные крымским античности, средневековью и началу Нового времени, написаны как бы «извне», с точки зрения русских или европейских историков. Говорить, что работы эти субъективны, - значит не сказать ничего; историк, безусловно, не может стать до конца объективным. Поэтому речь идет об уровне субъективизма - впрочем, и здесь объективных критериев не выработано. Очевидно, достаточно будет сказать, что автору не известна ни одна значительная советская работа о Крыме, которая не была бы выдержана в антитатарском духе (исключение - несколько небольших трудов, вышедших до 1944 г. в Крымской АССР). Таким образом, мы вправе говорить не о спорном, но о повальном субъективизме, причем доходящем до крайних пределов не только «качественно», но и количественно. Так, в четырехтомнике П. Надинского периоду 1917 - 1920 гг., т.е. четырем годам, посвящено 300 с лишним страниц, полустолетию до этого - около 90 с, а полутысячелетию истории так называемого татаро-турецкого периода (XIII - XVIII вв.) - 38 страниц!