Крупная феодальная вотчина в России конца ХVI-ХVII века (По архиву Троице-Сергиевой Лавры)

Деньги эти иногда платились самим монастырем за собственных крестьян при выкупе их из крымского плена. Так, в Троицкой Описи 1641 г. фигурирует монастырский крестьянин серпейского села Олферьевского Бориско Иванов, На котором было взято по кабале 10 руб., “что плачено за него крымского окупу”. В том же источнике перечислено 15 троицких монахов, слуга и служка, на которых числились долги за “запросные деньги на окуп полоняников” на сумму 25 руб. Вероятно, речь шла о каком-то чрезвычайном поборе (запросе, коснувшемся даже троицкого монашества и слуг. В конце ХVII в. полоняничные деньги взимались нерасчлененно от ямских, их оклад составлял 700-800 руб. с сохи. Этот побор фигурирует в проанализированных выше оброчных книгах Троице-Алатырского и Троице-Свияжского монастырей 1696 г. Ямские и полоняничные деньги вносили и крестьяне, и бобыли этих монастырей.По данным Н.А.Горской, в 1679-1700 гг. монастырские крестьяне Центральной России выплачивали в среднем по 10,5 - 12 коп. ямских и полоняничных денег со двора 29.

Подводя итоги рассмотрению феодальной ренты у Троице-Сергиева монастыря подчеркнем, что обнаруженное уже для конца ХVI в. разделение его имений на барщинные и оброчные можно считать одним из характерных проявлений крупной феодальной вотчины. Если применительно к многоуездно расположенным вотчинам светской знати эта черта отмечается лишь с ХVII в. (Ю.А.Тихонов, А.А.Преображенский - см. гл.1), то, благодаря наличию ценнейшего комплекса писцовых книг 1590-х гг., по Троицкому монастырю она фиксируется для более раннего времени. Вместе с тем, вслед за М.А.Баргом, считаем правомерным использовать термин “домениальный период” (так автор называет 1-ю фазу зрелого феодализма в Западной Европе - XI-ХШ вв.). Комплекс троицких писцовых книг 1590-х гг., показывающий широкую территориальную распространенность барщины и общий значительный объем монастырского домена, отмечает тем самым заключительный этап в домениальном периоде развития самой Троицкой вотчины-сеньории. Далее начинается постепенная перестройка вотчинно-крестьянских отношений, связанная со все большей эксплуатацией крестьянства в системе не полевой а денежной ренты. О трудностях, возникших на этом пути, скажем ниже.

Отчетливо наметившаяся уже в конце ХV в. денежно-оброчная эволюция части монастырского крестьянства вскоре оказалась деформированной и заторможенной из-за разорения смутного времени. Во втором-третьем десятилетиях ХVII в. феодальная рента претерпевает некий зигзаг в своем развитии, когда наряду с продолжающейся коммутацией прежних архаических компонентов, наблюдается некоторая натурализация ее состава, а в ряде прежде чисто оброчных комплексах как временная мера вводится полевая барщина. В целом по вотчине, судя по повсеместному территориальному и количественному сокращению домена (гл.5) барщинное тягло отступало на второй план. Натурально-барщинные устои еще очень длительное (до середины ХVIII в.) сохранялись лишь в некоторых селах Подмонастырной округи, где имели потребительскую направленность. Присоединимся в мысли Н.А.Горской о том, что у монастырей барщина товарного характера не приобрела. Это подтверждается изученными нами источниками из архива Троицкого монастыря и ХV, и ХVII в.

Во втором десятилетии ХVII в. корпорация старается сохранить полевую барщину и денежный оброк в условиях падения численности населения, что не могло не означать повышение эксплуатации в расчете на двор. Картина в целом по вотчина во втором-третьем десятилетиях ХVII в. была настолько пестрой и разнообразной, что однозначный тезис о росте вотчинной эксплуатации в целом был бы явной натяжкой. Характер сведений о феодальной peнте в источниках 1590-1620-х гг. столь разнороден, богат массой интереснейших деталей, что трудно определить общую картину - преобладало ли разнообразие рентного статуса вотчинных комплексов или же верх брала тенденция к определенной унификации? Было и то и другое, а судя по позднейшей оброчной (приходо-расходной ) книге 1703 г., необыкновенная пестрота картины феодальной ренты (по преимуществу денежной с рядом дополнительных компонентов) сохранялась и в начале ХУШ в.

К концу ХVII в. с полной очевидностью можно утверждать, что именно крестьянское, а не господское хозяйство стало основой для приспособления аграрного строя вотчины к процессу роста товарно-денежных отношений в стране и начавшемуся формированию всероссийского рынка. В этой связи считаем вполне обоснованным выделение Ю.А.Тихоновым двух тенденций в эволюции аграрного строя России ХVII в. - сеньориально-оброчной и поместно-барщинной. Изученные нами хозяйственные материалы из Троицкого архива в полной мере подтверждают правомерность выделение сеньориально-оброчной тенденции, поскольку эксплуатация крестьянского хозяйства именно в системе денежной ренты стала ведущей формой к концу ХVII в. Напомним, что отмена полевой барщины в вотчинах приписных Троице-Алатырского и Троице-Свияжского монастырей в 1696 г. обернулась для крестьян ростом денежной ренты в 1,8 - 3,6 раза.

Принципиального значения вывод данной главы, вносящий красноречивый штрих к портрету “крупной феодальной вотчины”, - это установление по всем изученным вотчинным описаниям Сергиева монастыря конца ХVI - ХVII в. резкого дисбаланса сеньориальной и государственно-централизованной ренты в пользу первой. Повторим, что государственные платежи не только взимались, но и раскладывались самими монастырями в рамках вытного оклада своих крестьян. Это обусловило попадание ценных сведений об одновременном сборе и владельческой, и казенной ренты в вотчинные хозяйственные книги. Общая разница по суммам оброка на монастырь и на государство, рисуемая, например, оброчными книгами 1696 г., была в 12-15 раз! Это принципиально новый вывод, полученный в результате изучения до сих пор неизвестной хозяйственной документации крупнейшего русского монастыря, существенно расходящийся с принятыми в классических работах по феодальной ренте ХVII - первой четверти ХVIII в. (Н.А.Горской, И.А.Булыгина, Ю.Д.Тихонова, коллективных трудах по “Истории крестьянства - см. гл.1) с тезисом об опережающем росте государственной эксплуатации над сеньориальной. Одним из объяснений такого положения дел в Сергиеве монастыре может стать специальное изучение его иммунитета, рассмотрению которого и посвящается последняя, заключительная глава работы.

ГЛАВА VII. МОНАСТЫРСКИЙ ИММУНИТЕТ В КОНЦЕ ХVI - ХVII ВЕКЕ

Данная работа заканчивается, как и начиналась, главой по социально-политической истории. Иммунитет как атрибут крупной феодальной собственности, проявление ее привилегированного и иерархического характера в высшей степени был присущ Троице-Сергиева монастырю на всем протяжении его истории. Будучи юридическим выражением целой совокупности административно-судебных, налоговых, таможенных, иных прав корпоративного собственника, иммунитет скреплял огромную, разбросанную по десяткам уездов вотчину в нечто целое. Иммунитет служил и объединяющим началом феноменальной по размерам церковной вотчины, и в то же время влиял на каждую отдельную ее составляющую - конкретный вотчинный комплекс, людское сообщество, семью и даже человека. В иммунитете как бы сопрягались и глобальные церковно-государственные и межцерковные структуры, и молекулярные ячейки социального организма вотчины, все множество вертикальных и горизонтальных социальных связей и взаимодействий. Без иммунитета само понятие вотчины-сеньории не может быть раскрыто на системном уровне, ибо таковая обязательно предполагает большой объем публично-правовых по своей природе прерогатив собственника земли над зависимым населением, живущим и работающим на земле. Иммунитет служил способом “встраивания” крупнейшей по своей территории и количеству обитателей Троицкой корпорации в общегосударственную систему России, взаимодействия церковной организации со светскими властями всех уровней.

Конец ХVI - ХVII век стали исторически последней стадией развития иммунитета крупнейшего монастыря в России. Подлежащему рассмотрению периоду предшествовал длительный и сложный путь ограничительной иммунитетной политики московской великокняжеской власти в ХV в. и Русского централизованного государства в ХVI в. по отношению к церкви в земельно-финансовой, административно-судебной, таможенной, иных сферах.

Основным источником для изучения проблемы феодального иммунитета служат жалованные и указные грамоты великих и удельных князей и царей XIV-ХVI вв. Обращение к общим жалованным грамотам первой четверти ХVII в. и к разнообразным хозяйственным материалам Троицкого архива позволяет рассмотреть иммунитет этой мощной церковной корпорации не только с точки зрения его нормативной, юридической стороны, но и в плане конкретной реализации земельным собственником своих полномочий над многочисленным зависимым населением. Отсюда и построение данной главы: первый ее параграф развивает взгляд на институт иммунитета как на регулятор церковно-государственных отношений, второй - раскрывает через призму иммунитета публично-правовые прерогативы корпоративного земельного собственника над зависимым от него населением и сеньориально-крестьянские отношения в огромной вотчин.

7.1 Государственный статус Троице-Сергиева монастыря

а) административно-судебный.

Административно-судебный иммунитет Троице-Сергиева монастыря в конце ХVI-ХVII в. определялся полным “introitus iudicum”, то есть невъездом должностных лиц государства (центральных и местных властей) на его территорию, полной ее заповедностью “от всяких ездоков”. В общей жалованной грамоте от 28 апреля 1578 г. (была подписана в 1584, 1601 и 1613 гг.) имелась статья о невъезде также и представителей церковной администрации - митрополичьих и владычных десятинников и “заезщиков” 1. Иеромонах Арсений, лаврский библиотекарь, обратил внимание на то, что попы и дьяконы в троицких селах не должны платить дани и “иных никоторых пошлин” митрополиту и архиепископам². В последующих общих царских жалованных грамотах этот пункт оказался выпущенным. Аналогичное право могло иметь приходское духовенство на землях приписных к Сергиеву монастырей. Например, при описании архива Николо-Чухченемского монастыря 1616 г. упоминалась “государева жалованная грамота, что десятинником в монастырь не въезжати”³. Отмеченная статья, включаемая в царские грамоты, свидетельствует об определенной регулирующей роли государства в межцерковных отношениях.

В упомянутых общих жалованных грамотах 1578, 1606,1617,1624 и 1625 гг. провозглашалась полная несудимость троицких старцев, слуг, купчин, крестьян и дворников (то есть сельского и городского населения) от местных властей без обычного для ХУ-ХVII вв. изъятия из ведома монастырского руководства дел по наиболее тяжким уголовным преступлениям (“опричь душегубства и разбоя с поличным и татьбы”). В отсутствии такого ограничения можно видеть существенное отличие троицких жалованных грамот 1578-1625 гг. от множества царских жалованных грамот, изданных в то время другим русским монастырям. В ближайшей к 1578 г. общей грамоте от 2 сентября 1550 г. норма о несудимости была выражена компромиссно: наместники и тиуны и посланники Ивана 1 У не судят монастырских людей ни в чем “по прежним нашим жалованным грамотам, иных -опричь душегубства, а иных - опричь душегубства и разбоя и татьбы с поличным” ⁴. Вероятно, в последующих общих грамотах правительство от такой неопределенности отказалось. Полная несудимость сельского и городского населения Троицкой корпорации в конце ХVI - ХVII в., полагаем, имела своей оборотной стороной вполне развитую собственную губную организацию, функционирующую с ведома и санкции самого государства. Этот сюжет изложен ниже в данной главе.

Что же касается троицкого духовенства (монашества и священников), то высшей санкцией над ним общая жалованная грамота 1578 г. провозглашала суд самого царя и его “введенных бояр”. В общих жалованных грамотах 1624 и 1625 гг. над троицким духовенством в гражданских делах утверждался суд патриарха Филарета “или кому он, великий государь, повелит их судити”. Включение данной статьи, по-видимому, отражало особую роль Филарета как соправителя Российским государством в 1620-е гг. и носило временный характер. Во всяком случае после его смерти в 1632 г. при подписании общей жалованной грамоты 1625 г. в 1657, 1680 и 1690 г. особых распоряжений о святительском суде над троицким монашеством в гражданских делах не последовало. В этой связи стоит напомнить указ 1640/41 г. о подсудности монастырских властей и их людей (“Троецкого и иных розных монастырей”, как в нем говорилось) обычному суду приказов. Н.Е.Носов считает этот указ свидетельством того, что монастыри как таковые не пользуются судебными привилегиями в централизованном государстве с его развитым приказным строем 5.

Общим правилом в отношениях Русского государства с монастырями (независимо от их ранга) в ХVI-ХVII в. была их подведомственность приказу Большого Дворца. Известный и в ХVI в., принцип этот был возобновлен после бурных лет смуты. Е.Д.Сташевский праведливо писал, что для Троице-Сергиева монастыря право суда во всем только в приказе Большого Дворца было возвращением после “лихолетья” к прежнему порядку ⁶. В июне 1616 г. архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын получили от царя Михаила Федоровича жалованную грамоту о ведении по-прежнему Троицкого монастыря во всех делах в приказе Большого Дворца и о полном невмешательстве в эти дела других представителей центральных и местных властей - воевод, дьяков, приказных людей ⁷. Сноситься же последние с населением и духовенством Троицкого монастыря могли только через данного пристава (в грамоте 1617 г. уточняется - “пристава приказа Большого Дворца”). В 1616-1617 гг. делами монастырей в этом приказе занимались дьяки И.Болотников и Б.Кашкин.

Институт данного приставства, также известный в ХУ-ХVI вв., был своего рода компромиссом между административно-судебной обособленностью Сергиева монастыря и стремлением государства поставить его под свой контроль, способом взаимодействия с ним. Известны и особые судебные сроки, в которые данные приставы могли предъявлять иски населению иммунитетных вотчин в ХУ-ХVI вв. Обычно это были один-два срока (например, на Сретенье и на Покров). В ходе унификации общих жалованных грамот в 1620-е гг. для всех русских монастырей, в том числе и для Сергиева, были установлены три судебных срока - Семенов день Летопроводца, Рождество Христово и Троицын день. Так была принята единая норма судебного иммунитета, к которой был подключен и наиболее привилегированный монастырь в государстве. Избрание в качестве одного из сроков праздника Троицы Живоначальной можно рассматривать как признание особого государственного статуса Сергиева монастыря, храмовый праздник которого одновременно являлся и общерусским.

Отмеченные три срока были без восторга приняты массой служилых людей, поскольку это ограничивало возможности последних подавать иски в своих обидах “на Троицкий и иные монастыри”, как говорилось в их челобитных 1637 и 1641 гг., прежде всего в делах о вывозе у них крестьян. Поэтому не было случайным требование служилых людей в упомянутых челобитных об изменении сроков и процедуры суда с духовенством ⁸.

Общие жалованные грамоты 1620-х гг. определяли юридические основы монастырского иммунитета после тяжелых испытаний смуты. Крайне редко в это время удается отыскать текущие жалованные и указные грамоты, содержащие иммунитетные установления отдельным троицким вотчинным комплексам, и старинным, и недавно (в конце ХVI - первой половине ХVII в.) полученным - см.гл.3. 31 января 1626 г. патриарх Филарет направил указную грамоту в Коломну стольнику и воеводе П.А.Загряжскому по поводу “нововкладной вотчины Троицкого монастыря полусельца Граворонь, данного кнг.М.К.Черкасской. Патриарх выражал недовольство по поводу чинимых воеводой нарушений судебно-податного режима этой вотчины: “на крестьян всяким людем суд даешь и...стрелцов и пушкарей и затинщиков посылаешь и всяких государевых податей на тех троецких крестьянех править велишь”⁹. Далее говорилось о суде над монастырскими старцами, слугами, служебниками, крестьянами и бобылями в патриаршем Разряде боярами кн.А.В.Хилковым, И.А.Колтевским и дьяками Ф.Рагозиным и М.Куликовым. Попытка установить контроль над троицким духовенством и крестьянами со стороны патриаршего Разрядного приказа также свидетельствует об особой политической роли патриарха Филарета в 1620-е гг. Отмеченные попытки высшей церковной власти носили временный характер и в дальнейшем продолжения не имели. К вопросу об исключительной подсудности Троице-Сергиева монастыря и его населения только приказу Большого Дворца правительство вернется в конце ХVII в. 21 июля 1685 г. об этом будет направлена серия указных грамот царей Ивана и Петра Алексеевичей и царевны Софьи в 16 городов России к местным властям.

Общий административно-судебный статус Троице-Сергиева монастыря характеризовался также несомненной привилегией не платить печатных, подписных и явочных пошлин при оформлении и предъявлении своих жалованных и “управных всяких” грамот должностным лицам высших и центральных учреждений. Известное и в ХVI в., право это в 1613 г. было возобновлено царем Михаилом Федоровичем в интересах Сергиева монастыря “для избавления нынешних многомятежных бед”: его документы не должны предъявляться “бояром нашим и окольничим и думным дворяном и печатнику и дьяком и всяким приказным людем во всех приказех” ¹⁰. В 1642 г. это право-привилегия Троицкого монастыря было подтверждено, а затем включено в ст.59 Соборного Уложения 1649 г.Такое же право имел по ст.60 и московский Ново-Спасский монастырь, а в дальнейшем его добились для себя многие другие церковные учреждения - Патриарший дом, Успенский собор Московского Кремля, Саввин Сторожевский, Чудов, Воскресенский на Истре, Симонов, Ново-Девичий, Высокопетровский, Московский Алексеевский монастыри ".В 1699 г. Петровским указом такое право-привилегия было отменено для всех без исключения монастырей и церковных учреждений со ссылкой на предшествовавшую отмену тарханов и всяких тарханных грамот в 1672 и 1677 г.

Остановимся подробнее на губной организации Троицкого монастыря, в которой находили практическую реализацию существенные черты его судебно-административного статуса. Попутно придется затронуть и финансовый аспект этой проблемы, поскольку деньги “к губному делу на подмогу” являлись одним из важных государственных налогов в России. Формирование губных учреждений на территории Троицкой вотчины известно с 1541 г. (Тверской, Новоторжский, Старицкий, Бежецкий уезды) и по времени, таким образом, примыкает к начальному этапу осуществления губной реформы в России¹³. Губные органы в вотчине Троицкого монастыря в 1540-1580-е гг. представляли выборные люди из крестьянских общин ( губные старосты и целовальники), а с конца ХVI и в ХVII в. их возглавляли общевотчинные губные старосты из числа монастырских слуг. Н.Е.Носов видел отличие губного самоуправления в вотчине Троицкого монастыря от Кирилло-Белозерского в том, что в первом во главе его стояли слуги, а во втором губными старостами избирались обычно уездные дети боярские. Думаем, что слишком большой разницы здесь не было. поскольку монастырскими слугами чаще всего и становились местные землевладельцы средней и мелкой руки. Важно то, что над органами губного самоуправления и Кириллова, и Троицкого монастырей устанавливалась такая же зависимость от центрального учреждения -Разбойного приказа в Москве, как и над другими губными органами по стране.

В конце ХVI - первой половине ХVII в. губная организация Троицкого монастыря может быть изучена на основании общей жалованной губной грамоты царя Федора Ивановича февраля 1586 г., относящейся к 25 уездам. Она свидетельствует о том, что с 1541 г. произошло значительное территориальное расширение и рост губных учреждений в Троицкой вотчине. Согласно этому документу, монастырские крестьяне могли учинить у себя по выбору губных целовальников, дьячков и приказчиков “для разбойных и татинных дел”. С этой целью надлежало соорудить (“поделать”) тюрьмы и выбрать к ним сторожей ¹⁵. Данная грамота была подписана царями: Б.Годуновым в 1601 г., В.Шуйским в июле 1606 г., Михаилом Федоровичем в августе 1613 г. и Алексеем Михайловичем в мае 1657 г. В указной грамоте Б.Годунова юрьевским губным старостам Д.Шевыреву и М.Курову 1598 г. упоминается “прежний наш (то есть Годуновский ? - М.Ч.) наказ, каков наш наказ дан о татинных и розбойных делех из Разбойного приказу” ¹⁶. Имеется в виду или общая губная грамота 1586 г. или какое-то отдельное от нее распоряжение Годунова. Серией указных грамот 1598-1602 гг. Б.Годунов освободил ряд троицких вотчин во Владимирском, Нижегородском, Суздальском, Юрьевском, Коломенском, Серпуховском уездах от платежа денег “к губному делу на подмогу”, поскольку монастырь сам в своих владениях ведает губное дело.

Соответствующая статья о губной организации Сергиева монастыря была включена и в общие жалованные грамоты первой четверти ХVII в. В них говорилось о том, что “монастырские люди у тюрем сторожи не стерегут и целовальников к губному делу не емлют”. Последовательного освобождения монастырских крестьян от уплаты податей “к губному делу на подмогу” в ХVII в. не было. Напомним, что такой взнос фигурирует в оброчной 1617 и вытной книгах 1623 гг. и во фрагменте хозяйственного описания по Московскому уезду 1638/39 г. 7 июля 1637 г. был издан указ, отменявший права церковных учреждений (Патриаршего дома, митрополичьих кафедр, монастырей) не участвовать в общем порядке в организации губных органов. Отныне перечисленные церковные власти должны были предоставлять свое население для строительства тюрем, выбирать из него губных целовальников, дьячков, сторожей, палачей. Практически же, как мы видим по перечисленным источникам, деньги “к губному делу на подмогу платились крестьянами Сергиева монастыря во втором-четвертом десятилетиях ХVII в. 30 декабря 1669 г. последовала серия указных грамот царя Алексея Михайловича в 14 городов России о непривлечении троицких крестьян к отбыванию губной, сторожевой и тюремной повинности в городах, уплате “подможных денег в губные расходы”. В марте 1680 г. все эти грамоты были подписаны царем Федором Алексеевичем. Известны и поуездные царские указные грамоты 1680-1690-х гг. по этому вопросу 19. За вторую половину ХVII в. данных о выплате названного государственного побора крестьянами Сергиева монастыря и отбывании этой повинности у нас нет.

Помимо нормативных и финансовых моментов, связанных с губным делом, интересна и сама его практическая организация в троицкой вотчине. И хотя тематически об этом уместнее было бы говорить в следующем параграфе настоящей главы, раскрывающем внутреннее административно-судебное устройство вотчины-сеньории, сделаем это здесь, чтобы не разрывать искусственно сюжет о губной организации.

В конце ХVI в. ее центром было подмонастырное село Клементьево, где существовал Губной двор, а на нем губной староста всего монастыря Измиря Амосов. У него в подчинении находились губные старосты и целовальники всех остальных сел. Сам же Измиря Амосов известен с 1560-1570-х гг. как землевладелец Бежецкого Верха и троицкий вкладчик. Под 1630 г. во вкладной книге находим запись о продаже за 17 руб. двора

умершего палача Клементьевской губы - им был некий бобыль Василий. В Троицкой Описи 1641 г. фигурирует другой Клементьевский губной староста - Иван Коротнев, которому были подведомствены два целовальника да три сторожа, “выбирают их из крестьян, а подмогу им збирают в селе ежегод с монастырских же вотчин”. Для этого же времени известно и о функционировании некоторых уездных “губ” Троицкого монастыря. Например, в Ростове, по случайному совпадению названий, тоже в Клементевской слободе у корпорации была “губа своя”, где ставилась тюрьма, а денежное жалованье и хлеб целовальникам и дьячкам дают крестьяне ростовских вотчин корпорации²². Как только в 1641 г. ростовский воевода Л.Д.Салтыков попытался привлечь монастырских крестьян к тюремной, губной и мостовой поделке, это вызвало челобитную троицких властей на имя царя и указную грамоту от последнего о ненарушении установленного порядка.

Конкретного материала о деятельности губных органов Троицкого монастыря в ХVII в. у нас немного. В 1689 г. в Дмитровском уезде известен “губных дел сотской” Ф.Федосеев, который вместе с пятидесятским, “старостишкой” и целовальником обратились к царям Ивану и Петру Алексеевичам и царевне Софье по делу о пропавшем у них без вести крестьянине ²³.

В “сместных” уголовных делах о татьбе и разбое с поличным обвиняемые монастырские крестьяне не могли избежать подведомствености местным должностным лицам ( воеводам, губным старостам). При этом должны были соблюдаться установленные правовые процедуры - три судных срока и данное приставство. В указной грамоте Михаила Федоровича новгородскому воеводе кн. Ю.Я.Сулешову 2 октября 1638 г. напоминалось о порядке сместных судов с крестьянами Сергиева монастыря. Речь шла о конфликтах зависимого населения, принадлежащего самому Сулешову, с троицкими людьми села Сытина Деревской пятины “в земленом и в хлебном и в бортном владенье и в крестьянском бою и в грабеже и в безвестных головах и в озимном пожоге и в толоке”. В Троицкой Описи 1641 г. имеется запись о расходах стряпчего И.Павлова, заплатившего “железное” в 10 руб. приставу Разбойного приказа за одного монастырского крестьянина²⁴. В 1678 г. бежецкий губной староста Я.Окулов вел сыск по делу об убийстве троицким крестьянином крестьянина стольника В.И.Травина, сыскную и следственную документацию о чем должен был прислать в Москву, в Разбойный приказ ²⁵. Административно-судебный статус Троицкого монастыря подробно разъяснялся в указной грамоте двинскому воеводе стольнику К.Ф.Нарышкину в 1685 г. Местные власти в городах не должны были ведать судом и расправой слуг и крестьян монастыря и высылать в его вотчины приставов и рассыльщиков для каких бы то ни было дел и денежных доходов. Воеводы имели право лишь расспрашивать о случаях смертного убийства, татьбе и разбоях, в которых “объявлялись” троицкие крестьяне. Пытать же их и производить другие следственные действия без государевых указных грамот и распоряжений из приказа Большого Дворца им не разрешалось ²⁶.

Заканчивая рассмотрение административно-судебного статуса Троицкого монастыря в конце ХVI - ХVII в. отметим, хотя и общеизвестные, но вполне уместные в данном контексте факты, в которых его особое церковное и государственное положение проявилось. С 1561 г. троицкий настоятель получил от митрополита Макария почетное звание архимандрита и преобладающее положение над всем черным духовенством в России. Не случайно именно троицкие архимандриты подписывали первыми среди представителей русского монашества некоторые акты церковно-земских соборов. В 1580 г. архимандрит Иона, а в 1584 г. архимандрит Митрофан первыми подписали соборные приговоры о запрете церкви приобретать земли любыми способами и об отмене монастырских тарханов. Подпись троицкого архимандрита Кирилла стоит первой и на Утвержденной грамоте по избранию на царство Б.Годунова 1 сентября 1598 г. Наконец. в Х-й главе Соборного Уложения 1649 г. находим наивысший по размерам штраф за “бесчестье”, установленный духовенству Троице-Сергиева монастыря: настоятелю, келарю, казначею, соборным старцам, а также стряпчим. Троицкий архимандрит получал за бесчестье 100 руб., келарь -80, казначей - 70, соборные старцы - по 40, стряпчие - по 15 руб. Для сравнения отметим, что архимандриты других монастырей получали: Чудова - 80 руб., Владимирского Рождественского, Ново-Спасского, Новгородского Юрьева - по 70 руб., Симонова, Андроникова, Ипатьева -по 60 руб., Кирилло-Белозерского - 50 руб и т.д. По размерам штрафа за бесчестье троицкий настоятель находился на одном уровне лишь с именитыми людьми Строгановыми, которым Соборное Уложение определило возмещение также в сумме 100 руб. Крестьяне же Сергиева монастыря статусом своим никак не выделялись из общей массы непривилегированного сельского населения России (дворцовых, черных, помещичьих, вотчинных крестьян), которым за бесчестье был установлен штраф в 1 руб. Такая же норма существовала для крестьян и в ХVI в. по Судебникам 1550 и 1589 гг.

Помимо административно-судебных характеристик, государственный статус крупнейшего монастыря России включал также финансовую и таможенную сторону. Остановимся на наиболее принципиальных моментах этой области.

б) финансовый статус

В результате финансовой политики Русского государства церковь к середине ХVI в. была привлечена к Уплате основных налогов (дани, ямских и стрелецких, иногда полоняничных денег, исполнению городового, острожного и засечного дела, предоставлению стрелецких и казачьих кормов и т.п.).

В общей жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю 2 сентября 1550 г., подробнейшим образом изученной С.М.Каштановым, была оформлена исключительная привилегия корпорации - она могла сама платить ямские деньги “на Москве в казну” и сама наряжать посошных людей. Для подмонастрных сел была также установлена своя “ямчуга” (производство пороха) и свое “городовое дело”. 9 февраля 1551 г. эта грамота была подписана без изменений на имя игумена-осифлянина Серапиона Курцева. 17 мая 1551 г., в момент массовой ревизии монастырских тарханов Иван 1У ее подписал на имя игумена-нестяжателя старца Артемия с большим ограничением: “опричь ямских денег и посошные службы и тамги - то им давати” ²⁹.Такая подпись означала, как справедливо считает С.М.Каштанов, восстановление финансовой власти городовых приказчиков в отношении Троицкого монастыря по сбору государственных налогов и отбыванию государственных повинностей, следовательно, по монастырскому иммунитету был нанесен серьезный удар ³⁰.

Принципы жалованной грамоты 2 сентября 1550 г. без учета ее ограничительной подписи 17 мая 1551 г. получили развитие в общей жалованной грамоте удельного кн.В.А.Старицкого 25 августа 1566 г. Троице-Сергиеву и приписному к нему Киржачскому Благовещенскому монастырю в пределах территории Старицкого удела (Дмитровский, Боровский, Звенигородский, Стародубский уезды). Этот документ восстанавливал для корпорации более выгодный для нее порядок выплаты казенных налогов и отбывания казенных повинностей. Сознательно возобновленные удельным князем для троицы привилегии были в дальнейшем с успехом использованы монастырскими властями в борьбе с государством за свой иммунитет. Именно из текста грамоты кн.В.А.Старицкого исходило правительство при оформлении Сергиеву монастырю новой общей жалованной грамоты после его казни в 1569 г. Согласно ей, для всех троицких вотчин восстанавливался порядок уплаты налогов самим монастырскими властями. В условиях опричнины с владений, расположенных в земских уездах, налоги платились в Москву, в Большой Приход, а с владений в опричных уездах - в Александрову Слободу (“иные в Москве, а иные - в Слободе”). Кроме того, этой грамотой троицкие крестьяне освобождались от ямской, подводной и кормовой повинности с запустевших земель. Новая общая жалованная грамота Троице-Сергиеву монастырю сгорела в Москве в приход крымского хана Девлет-Гирея в мае 1571 г.³²

Хозяйственный кризис, охвативший Россию с конца 1560-х гг., вносил существенные коррективы в общий ограничительный курс финансовой политики государства по отношению к крупнейшему монастырю. 17 марта 1571 г. вся запустевшая часть троицкой вотчины была освобождена от налогов. 12 октября 1571 г. 18 монастырских сел в Московском, Дмитровском, Звенигородском, Верейском, Малорославейком и Коломенском уездах, оказавшихся в полосе движения крымских татар и сильно запустошенных, были полностью освобождены (на 3 года) от налогов 33. 28 апреля 1578 г. Троице-Сергиев монастырь получил последнюю за ХVI в. общую жалованную грамоту от Ивана 1У, при оформлении которой использовалась общая грамота 2 сентября 1550 г. с подтверждением 17 мая 1551 г., но без ограничительной подписи. На этой основе особый порядок выплаты ямских денег самой корпорацией в Москве, в Большой Приход, а не денежным “зборщикам” на местах, подтверждался. После смерти Ивана IV его сын Федор подписал данную грамоту троицким властям 3 мая 1584 г. В том же 1584 г. последовали две серии указных грамот царя Федора: 1) 4 июля в 17 городов с предписанием не привлекать троицких крестьян к исполнению ямчужной повинности; 2) 25 сентября (в общерусский день Памяти Сергия Радонежского) - в 12 городов о невъезде городовых приказчиков в троицкие вотчины для сбора налогов и непривлечении троицких крестьян для службы в целовальниках³⁴. Вторая серия грамот была издана вскоре после общегосударственной отмены монастырских тарханов на соборе 20 июля f584 г. Принцип этой отмены так выражен в этой серии грамот:

“А наши всякие доходы велено им, збирая (имеются в виду власти Сергиева монастыря. -М.Ч.) платить в нашу казну самим на Москве”. Общая жалованная грамота 28 апреля 1578 г., кроме царя Федора, была также подписана и Б.Годуновым 9 октября 1601 г., то есть оставалась действующим документом и в начале ХVII в. Один и тот же дьяк оформил подтверждения и в 1584, и 1601 г. - Андрей Арцыбашев.

Не подписывая Троице общей грамоты 1578 г. после царей Федора и Годунова, царь В.И.Шуйский вскоре после своего избрания выдал Сергиеву монастырю собственную жалованную грамоту 11 июня 1606 г. По сравнению с актом 1578 г. она имела расширенную вотчинную часть за счет включения в нее новых владений, приобретенных монастырем после 1578-1584 гг., промысловых объектов, городских дворов и приписных монастырей. В отношении номенклатуры государственных налогов и порядка их Уплаты нормы общей грамоты 1578 г. были подтверждены. В декабре 1607 г. царь В.И.Шуйский выдал Сергиеву монастырю еще одну жалованную грамоту, в которой говорилось о праве троицкого архимандрита “всякие денежные доходы и городовые посохи по царскому указу збирати самому по-прежнему в монастыре и платити на Москве в приказех по книгам сполна, сколко в котором году доведетца по нашему указу взяти”. Эта грамота получила подтверждение царя Михаила Федоровича 25 августа 1613 г., оформленное дьяком И.Болотниковым³⁵.

Новый царь, Михаил Федорович Романов, в мае 1613 г. подписал общие жалованные V грамоты Сергиеву монастырю 1578 и 16^06 г., а в 1617 г. дважды подтвердил и состав обязательных к Уплате казенных налогов, и сам порядок Уплаты. По его грамоте 16 июня 1617 г., возобновившей подведомственность Троицкого монастыря одному только приказу Большого Дворца, никакие посланники, денежные и кормовые сборщики и ямские стройщики не должны были всыпаться из московских приказов и Четей в троицкие вотчины. Архимандрит с братией по предписаниям из Большого Дворца сами могли посылать из монастыря агентов “збирати наши всякие доходы и дела делать на сроки”. 31 декабря 1617 г. в своей первой общей жалованной грамоте Троицкому монастырю М.Ф.Романов распространил указанные принципы на более обширную территорию, поскольку этот документ содержал расширенную вотчинную часть по сравнению с грамотой Шуйского 1606 г., сообразно новым приобретениям в сельской местности и городах, а также приписным монастырям, полученным Троицей.

Восстановленный для растущей корпоративной вотчины финансовый статус в первые послесмутные годы регулировался не только общими жалованными грамотами, но и текущими правительственными указами. Уже в 1613-1615 гг. ряд указных грамот М.Ф.Романова был направлен на отделение Николо-Чухченемского монастыря, вологодской дер.Ершовки “от черных сох и посадов” при Уплате налогов. В опубликованных приходо-расходных книгах московских приказов за 1615-1619 гг. находим записи о внесении троицкими стряпчими с монастырских земельных и промысловых владений в Двинском, Вологодском, Нижегородском уездах данских, оброчных, ямских и иных денег. В июле 1619 г. белозерскому ямскому приказчику М.Викентьеву была направлена царская указная грамота о сборе с уездных и посадских людей ямских денег по 1 руб. с четверти (то есть по 800 руб. с сохи), “опричь Троецкого Сергиева монастыря вотчин”, власти которого, как и патриаршего дома, со своих крестьян сами их платят на Москве в Ямском приказе ^J6.

Выражая протест против особого порядка Уплаты казенных податей монастырями, население Двинской земли в 1622 г. называло как местные (Соловецкий, Николо-Корельский, Антоньев-Сийский, Михайо-Архагельский), так и “иногородние” монастыри - Кирилло-Белозерский и Троице-Сергиев. Позаботилось правительство М.Ф.Романова и о распространении общего для Троице-Сергиева монастыря порядка и в новом для него Алатырском уезде. В указной грамоте января 1618 г. по поводу выплаты государственных налогов с вотчин недавно приписанного Троице-Алатырского монастыря подчеркивалась, что архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын сами собирают с новых владений “всякие наши подати и платят их на Москве сами”.

Во второй половине 1610-х-начале 1620-х гг. не только применительно к Троице-Сергиеву, но и многим другим монастырям правительство М.Ф.Романова проводит пересмотр их “тарханов”, иммунитетных привилегий прежде всего налогового характера. Первый приступу был сделан в указе не позднее 16 июня 1617 г., предписавшем отобрать в государеву казну жалованные тарханные новые и старые грамоты, выданные монастырям московским, гостям, торговым и всяким людям. Из приказа Большого Дворца было разослано указание за приписью дьяка П.Насонова местным воеводам взять у монастырских настоятелей их прежние и новые жалованные тарханные грамоты. Изъятие документов происходило и у приказчиков монастырских сел. И в самих духовных корпорациях. О том, что Сергиев монастырь действительно представил в 1618 г. комплекс своих жалованных грамот к правительственной ревизии упоминается в правой грамоте 30 ноября 1618 г., опубликованной и подробно изученной В.И.Корецким. Поводом для ее выдачи стало ограбление ворами у с.Черкизова по дороге из Москвы троицкого служки К.Юдина, везшего 21 августа 1618 г. ящик с публичноправовыми актами. Второй, и более впечатляющий, приступ к массовому пересмотру монастырских тарханов был сделан в начале 1620-х гг.

2 февраля 1623 г. был издан царский указ о предоставлении на утверждение жалованных грамот духовенству и о восстановлении утраченных, на основе которого для всех монастырей в течение 1620- гг. был введен (возобновлен ? -М.Ч.) единый порядок выплаты налогов и единая номенклатура казенных податей и повинностей. В ходе массового пересмотра и подписания большой серии жалованных грамот монастырям давались ссылки на “наше новое уложение”, каковым А.И.Копанев и считает как раз указ 2 февраля 1623 г.³⁹ Для Троице-Сергиева монастыря, получившего общие жалованные грамоты 17 октября 1624 (за подписью дьяка П.Пахирева) и 11 апреля 1625 г. (за подписью дьяка С.Бредихина), тоже не было сделано исключения: его крестьяне, как и население всех других монастырей, обязано было платить ямские деньги, деньги за стрелецкие хлебные запасы, выполнять городовое и острожное дело. Перечисленные налоги и повинности должны были вноситься и исполняться “с сошными людьми вместе”, то есть на основании дозорных и писцовых книг первой четверти ХVII в., но организация их сбора и исполнения возлагалась на монастырскую администрацию, без вмешательства местных и центральных властей.

Впервые применительно к Троицкому монастырю отмеченная формула (состав повинностей - городовое и острожное и засечное дело и указание на исполнение их “с иными сохами вместе” (вариант- “по сошному разводу”, “с сох”) встречаются в жалованных тарханно-несудимых и заповедных грамотах Ивана IV Троице-Свияжскому монастырю 1572 и 1575 гг. ⁴⁰ При массовой выдаче и подтверждении монастырям в 1620-е гг. жалованных грамот те традиционно назывались “тарханными”, хотя тархан в строгом смысле - это даваемое правительством бессрочное освобождение светских или духовных феодалов от основных государственных повинностей. В “тарханных” грамотах 1620-х гг., повторимся, был сформулирован унифицированный принцип общеобязательной для всех монастырей Уплаты основных податей. “Тарханом” же в данном случае можно считать, опять-таки, общее для всех монастырей право самим собирать в своих вотчинах государственные налоги и организовывать отбывание казенных повинностей. Тарханы в 1620-е гг. становятся способом организации казенных выплат с монастырей, своего рода “диалогом” государства и духовенства в тяжелейшей для России ХVII в. - финансовой сфере. Для многих из монастырей, чьи жалованные грамоты прошли правительственную ревизию, она стала по сути подтверждением порядка, существовавшего и раньше, в чем убеждает рассмотрение платежных отписок конца ХVI в., опубликованных в “Актах юридических” ⁴.

О том, что в вотчинах Троицкого монастыря государственные налоги действительно собирали представители монастырского административно-хозяйственного аппарата (дворцовые старцы, слуги), сообщают оброчная 1617 и вытная 1623 гг. книги, которые уже не раз использовались нами в ходе работы. Например, в Галицком разделе оброчной книги 1617 г. говорится, что “повез те деньги ( оброк и государевы ямские, прогонные и кормовые. - М.Ч.) в монастырь слуга Иван Новокщенов”⁴. О продолжавшемся и далее сборе государственных налогов троицкими слугами и старцами имеются убедительные свидетельства и для 1620-1630-х, и для 1670-1690-х гг. Они были приведены в гл.6 о феодальной ренте при рассмотрении соотношения владельческих и государственных платежей. Известны указные грамоты 1620-х гг., освобождавшие троицких новопоселенцев на восстанавливаемых землях вообще от всех государственных налогов “до тех мест, как с них учнут имати монастырские подати” ^42а. Обычно такое освобождение давалось на 15 лет.

Помимо реально функционирующего права Троицкого монастыря самому собирать со своего населения государственные налоги, еще одним выражением его привилегированного финансового статуса можно считать предоставленную (или только продекларированную? -М.Ч.) ему правительственными пожалованиями служилую 800-четвертную соху. Не все еще вполне ясно в этой государственной мере, предпринятой по отношению к корпорации сначала Б.Годуновым в 1598 г., а затем возобновленной М.Ф.Романовым в 1617-1619 гг.⁴"³

Основная трудность - в согласовании нормативной стороны этого мероприятия (она более или менее яcна) с реальным содержанием сошных итогов в большом, сложном и разнородном по составу комплексе дозорных и писцовых описаний - как ранних, 1614-1616 гг., и поздних, 1619-1621 гг., дозоров, так и валовой переписи 1620-1630-х гг. Дело в том, что в одних описаниях, действительно, использовалась поместная 800-четвертная соха, в других -- обычная монастырская (600-четвертная), в третьих царил разнобой сох.

Согласно указу царя Б.Ф.Годунова в декабре 1598 г., монастырская пашня Сергиевой корпорации обелялась (то есть освобождалась) от тягла в Московском уезде и в “иных городех”. Крестьянская же и служняя пашня в столичном уезде должна была раскладываться в сошное письмо не по разряду принятой для духовенства более тяжелой (600-700-800-четвертной), а по разряду поместно-вотчинной служилой сохи, по 800-1000-1200 четв. Земли соответственно доброго, среднего и худого качества. Конкретные же обстоятельства, диктующие эту правительственную меру, заключались в том, что в тот момент велось с большим напряжением для всей страны строительство Смоленской крепости. Дьяки Разрядного приказа С.Аврамов и И.Карташов (именно их ведомство руководило строительством в Смоленске) по предписаниям поместных дьяков Е.Вылузгина и И.Ефанова не должны были привлекать зависимое население Троицкого монастыря с 9 35/36 сохи к работам и брать с указанного количества сох денежные доходы. Отметим, что в 1598-1599 гг. осуществлялись мероприятия и по укреплению крепости самого Троицкого монастыря, имевшей, как и ряд других монастырских крепостей,, общегосударственное значение. С остальных же 70 77/96 сох крестьянской и служней пашни “посошные и денежные доходы и всякие ямские розметы должны были взиматься по-прежнему, по сошному розводу”⁴⁴. О серьезности правительственных намерений ввести для крупнейшего русского монастыря особый сошный статус говорит составление в Поместном приказе в 1599 г. под руководством дьяков Е.Вылузгина и И.Ефанова официальной платежной книги во исполнение Годуновского указа декабря 1598 г. Ее Московский раздел открывался кратким изложением Годуновского указа и содержал перерасчет всей пашни корпорации в данном уезде по уровню поместной сохи, что сокращало “налогооблагаемую базу” для этой части монастырских владений примерно на 4 сохи. Содержание остальные поуездных разделов платежной книги заключалось в разделении сошных окладов господской и крестьянской пашни и выкладывания первой из сошного письма, поскольку та обелялась. В писцовых же книгах 1592-1594 гг. сошные оклады и барской, и крестьянской запашки давались нераздельно 45.

В плане сравнительном необходимо отметить, что в 1590-е гг. обеление господской запашки вообще широко практиковалось в правительственной политике. Правда, у Троицкого монастыря оно оказалось полным, тогда как у светских феодалов, например, новгородских помещиков, обелялась часть господской пашни. А.Л.Шапиро видит результат такой меры в том, что она временно задержала сокращение господской пашни и, возможно, привела к некоторому росту ее размеров. Однако вскоре разорение начала ХVII в. вновь сильно ударило и по барской, и по крестьянской запашке^45а.

Платежную книгу 1599 г. можно рассматривать как своего рода итог (и в то же время зигзаг) финансовой политики правительства по отношению к крупнейшему монастырю страны к концу ХVI в. Особенно важно задуматься над этим итогом в свете отмены тарханов в 1584 г. Если обширный комплекс составленных вскоре после этого писцовых книг 1592-1594 гг. стал практической реализацией принципа обязательной Уплаты государственных налогов таким гигантским корпоративным собственником, то Годуновский указ и платежная книга 1598-1599 гг. выглядят явным отступлением от прежнего более жесткого курса. И хотя разовые факты обеления запашек монастырей (в том числе и Сергиева) предпринимались и раньше, освобождение столь значительного массива земли, которое было сделано в 1598-1599 гг. применительно к Троице, означало не что иное, как признание исключительного, привилегированного статуса этой крупнейшей корпорации государством. Кроме политического, анализируемая мера могла иметь и социально-экономическое назначение - способствовать восстановлению земледелия в запустевших местах обширной вотчины, поземельному прикреплению крестьян. Усиленно используемых в секторе полевой барщины. Допустимо увидеть в мероприятиях 1598-1599 гг. и политику финансовой унификации определенного выравнивания податного статуса разных категорий земель.

Ближайшим по времени после Годуновского указа и платежной книги 1598-1599 г. стало создание комплекса дозорных книг 1614-1616 гг. Анализ сошных итогов в них говорит о том, что новшество конца ХVI в. конкретной реализации не получило. Дозорщики всюду пользовались традиционной для монастырей 600-700-800-четвертной сохой соответственно доброго, среднего и худого качества. Не практиковалось также и раздельное обложение господской и крестьянской пашни, как было рекомендовано указом 1598 г. Лишь по некоторым вотчинным комплексам Переславского и Угличского уездов удалось обнаружить раздельную фиксацию сошного итога для монастырской и крестьянской пашни ⁴⁷.

Во втором десятилетии ХVII в. сами монастырские власти позаботились о возобновлении для корпорации более предпочтительной 800-четвертной сохи. В декабре 1616 г. архимандрит Дионисий и келарь Авраамий Палицын представили в Поместном приказе выпись с памяти 4 декабря 1599 г. о льготном посошном обложении своей обители. Документ этот в 1599 г. поступил в Троицу из Поместного приказа. И вот в 1616г. выпись с памяти была направлена троицкими властями поместному дьяку И.Мартемьянову и подьячему М.Бороздинцеву с целью возобновить некогда полученный льготный финансовый статус. Память о льготном налогообложении из Поместного приказа в 1616 г. была послана также и в приказ Большого Дворца к боярину Б.М.Салтыкову, дьякам Б.М.Кашкину, И. Болотникову и П.Насонову. Эта память учитывалась при подготовке двух жалованных грамот царя М.Ф.Романова по поводу монастырского посошного обложения - 31 января 1617 г. и 20 января 1619 г. Возможно, на решение государя повлиял факт сильного разорения ряда центральных уездов рейдом польского полковника А.Лисовского, в полосе движения которого осенью 1615 - зимой 1616 г. оказалось и немало владений Сергиева монастыря. Проводившие в 1614-1616 гг. дозоры троицких вотчин писцы “не смели положить монастырскую и крестьянскую пашню в сошное письмо без государева указу”. Обеление господской запашки для Троицкой корпорации было в царских грамотах 1617 и 1619 гг. подтверждено, а размеры служилой, 800-четвертной, сохи распространены на все уезды, но без “наддачи”, то есть расширения ее не допускалось, сохи в 1000-1200 четв. использоваться при обложении троицких владений не могли. Тем самым, как отмечал С.Б.Веселовский прежняя льгота была весьма существенно урезана для монастыря.

Реальное же применение этой, хоть и урезанной, льготы оказалось осложненным введением в России уже в конце 1610-х гг. новых элементов налогообложения, связанных с так называемой “живущей четвертью”. По Троицкому монастырю имеются поздние дозоры, 1619-1621 гг. и ранние писцовые книги начала 1620-х гг. с этой системой счета, используемой наряду с сошным письмом. Наблюдается полный разнобой в размерах сохи. В выписи из Юрьевских дозорных книг 1620/21 г. в разных вотчинных комплексах дозорщики зафиксировали разные сохи - и 600-четвертную монастырскую для земли доброго качества, как традиционно полагалось монастырям, и 800-четвертную служилую. Практиковалось и “одабривание” земли среднего качества, а затем полученный цифровой результат получал сошный оклад, исходя из 800-четвертной поместной сохи.Для сравнения отметим, что в позднейшей писцовой книге по Юрьевскому уезду 1642-1645 гг. такого разнобоя в применении монастырской и служилой сохи, а также одабривания монастырской земли не было 50. При описании пошехонских владений монастыря в 1620/21 г. дозорщики использовали 1200-четвертную соху для земли худого качества, что в строгом смысле являлось нарушением принципов царской жалованной грамоты 20 января 1619 г. ближе к букве этого документа оказались белозерские дозорщики 1620/2 г., положившие троицкие земли в этом уезде в 800-четвертную служилую coху. Дозорщики Бежецкого и Дмитровского уездов 1620 г. в своих выписях Троицкому монастырю зафиксировали итоги “живущей четверти”, не давая сведений о сошном окладе совсем.