Эволюция королевской власти в Скандинавских странах эпохи викингов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

ВОЛГОГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФАКУЛЬТЕТ ФИЛОСОФИИ, ИСТОРИИ, МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОТНОШЕНИЙ И СОЦИАЛЬНЫХ ТЕХНОЛОГИЙ

КАФЕДРА АРХЕОЛОГИИ И ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИИ

КУРСОВАЯ РАБОТА

ЭВОЛЮЦИЯ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ В СКАНДИНАВИИ ЭПОХИ ВИКИНГОВ

Выполнила

студентка 1 курса факультета философии

истории, международных отношений и социальных технологий

специальности «Международные отношения»

группы МО-111 Кравченко Дарья Вадимовна

Научный руководитель:

Золотовский Владимир Алексеевич

Старший преподаватель

Кандидат исторических наук

кафедры археологии и зарубежной истории

Волгоградского государственного университета

Волгоград 2012г.

Введение

Конец VIII - вторую половину XI веков в истории Скандинавских стран принято называть эпохой викингов. Название эпохи само указывает на основные характерные черты этого времени - именно в этот период наблюдается активная экспансия датских, шведских и норвежских викингов в другие страны. Упорство и жестокость, с которой викинги нападали на другие страны, породили в находимых сегодня источниках образ северян как «варваров», разбойников, пиратов и убийц. Разумеется, авторов этих описаний больше всего волновали именно набеги викингов на их страны, нежели откуда эти викинги пришли. Видя в норманнах зачастую лишь военную угрозу, их не так сильно интересовало, что за государство было у этих людей, и было ли оно вообще.

Актуальность выбранной темы обусловлена тем, что на нынешний день остаётся, в целом, похожая ситуация - эпоха викингов в первую очередь знаменательна как раз норманнскими набегами, и именно этот вопрос чаще освещается в исторической науке. Исследований же, посвящённых проблемам внутреннего устройства Скандинавских стран в этот период гораздо меньше. Чаще всего, подобные проблемы затрагиваются в связи с тем, в какой мере они повлияло на характер набегов, либо какую роль набеги сыграли в отечественной истории, если говорить о зарубежных (не скандинавских) авторах. Так, например, анализируя содержание королевских саг, наши отечественные историки отыскивают информацию о взаимоотношениях датских, шведских и норвежских королей с русскими князьями и, следовательно, ценные сведения по истории Древнерусского государства.

Основная цель исследования состоит, в первую очередь, в том, чтобы выявить характерные особенности политического и общественного устройства Скандинавских стран в период с VII-VIII по XII-XIII века и проследить основные этапы эволюции королевского статуса в этих государствах. Средневековые монархии европейских стран порою сильно отличались друг от друга, особенно в плане темпов развития. В частности, как будет видно из третьей главы данной работы, процесс образования полноценного государства на Скандинавском полуострове шёл гораздо медленнее, чем на западноевропейском континенте. Об этом, к примеру, может говорить следующий факт: к тому времени, когда во Франкской державе уже подходил к концу период правления второй по счёту династии (Каролингов), в Норвегии лишь были созданы предпосылки для объединения множества областей в одну страну, и будущий норвежский король предпринял первые попытки объединения страны под собственным покровительством.

Для достижения поставленной цели необходимо обозначить следующие задачи исследования:

· Изучить структуру общественных взаимоотношений на начало эпохи викингов, определить в них роль родоплеменных связей;

· Определить степень расслоения скандинавского общества и выделить основные социальные группы;

· Выяснить, какую роль сыграло движение викингов в зарождении и развитии королевской власти;

· Установить степень влияния народного собрания на институт королевской власти;

· Сравнить статусы короля в начале и к концу эпохи викингов;

· Выявить ход эволюции государственного устройства исследуемых стран.

Основная трудность исследования состоит в том, что основные источники по данной теме записаны порою гораздо позже описываемых в них событий, к тому же некоторые из них, в частности исландские саги, являются по большей части литературными произведениями. Что касается историографии, то в работе будут рассматриваться позиции, в основном, советских и российских исследователей, однако, точки зрения датских и шведских учёных также будут приводиться.

Среди отечественных исследователей следует особо выделить Арона Яковлевича Гуревича, который посвятил несколько своих работ именно внутреннему устройству средневекового скандинавского общества, проблемам феодализации Норвегии и классового расслоения; также следует отметить несколько учёных, занимавшихся переводом и толкованием скандинавских источников - это, в первую очередь, Елена Мельникова и Михаил Стеблин-Каменский. Елена Александровна в своих трудах изучала скандинавские рунические надписи, их особенности и эволюцию. Михаил Иванович же занимался исследованием древнескандинавской, в особенности, древнеисландской литературы, переводом исландских саг и памятников древней скандинавской поэзии, таких как Старшая и Младшая Эдды. Говоря же о зарубежных авторах, в данной работе будут фигурировать точки зрения известного датского историка-археолога Эльсе Роездаль, написавшей более 20 книг, посвящённых истории викингов, а также шведского археолога Хольгера Арбмана.

Работа включает в себя введение, три главы, первые из которых разбиты на несколько параграфов, заключение и список использованных источников и литературы.

Глава I. Социальная структура раннескандинавского общества

Пожалуй, больше всего сведений об общественном устройстве народов средневековой Европы находится в текстах законодательных актов, вроде «Салической правды». Но, к сожалению, на данный момент практически не известно каких-либо судебников у скандинавов описываемого периода. Первые своды законов, такие как законы Гулатинга и Фростатинга появились гораздо позже, хотя всё равно являются ценными источниками по древнескандинавской истории. Некоторую информацию об общественном устройстве можно также подчерпнуть из исландских родовых саг и прядей, являющихся, по сути, жизнеописаниями людей, живших в ту эпоху. В них же иногда находится информация о правителях и их династиях (королевские саги). Помимо этого, подробное описание повседневной жизни древнего скандинава позволяет кое-что узнать о его ближайшем окружении, взаимоотношениях с людьми, но главное - некоторые сведения об общественной системе скандинавских стран в указанный период.

Хотя, на самом деле, у большинства исследователей есть глубокие сомнения насчёт достоверности описания общественных реалий в сагах. Основные, и самые убедительные аргументы - это, во-первых, слишком позднее написание этих саг, которое датируется обычно XII - XIII веками - то есть, спустя столетия после описываемых событий; во-вторых, саги рассматриваются в первую очередь как литературные памятники той эпохи, поэтому могут содержать неточности, путать имена героев и тому подобные ошибки. Кроме того, исландские саги - это в первую очередь, литературные памятники. В зависимости от целей написания (восхваление знатных родов, например), политической ситуации, в конце концов, от личного взгляда автора на описываемые события факты могут намеренно искажаться, приукрашиваться и тому подобное.

Тем не менее, общая картина всё-таки просматривается, а главное, на долю достоверности может указывать географическая привязанность описываемых событий к конкретной местности.

Об этом могут говорить даже сами названия - саги о людях с Лососьей долины, с Оружейного фьорда, о Сигурде с Городищенского фьорда и так далее. Интересно, что большинство упомянутых в сагах местностей до сих пор существуют в Исландии, причём их современные названия часто остаются теми же, лишь слегка видоизменёнными по части произношения2.

Более информативны в плане описания политических событий саги, написанные исландским скальдом и политическим деятелем Снорри Стурлусоном. Круг Земной, или Хеймскрингла, авторство которого приписывается ему, является сборником королевских саг, включая легендарную Сагу об Инглингах. Каждая из них повествует о жизни и правлении норвежских конунгов с конца IX до середины XIII веков. Хотя и Хеймскрингла тоже подвергается критике по поводу её достоверности3. Другое знаменитое произведение Снорри - Младшая Эдда - является ценнейшим источником по скандинавской мифологии. Также в одной из её частей - «Язык поэзии» - говорится о толковании скальдической поэзии, столь сложной для перевода и толкования.

Экспансия викингов распространялась на всю Западную и Восточную Европу, поэтому неудивительно, что из этих регионов также происходит множество источников. Среди них в основном записи и хроники христианских миссионеров из Западной Европы, которые распространяли христианство на территорию Скандинавского полуострова - такие, как Адам Бременский, Видукинд Корвейский и другие. Впрочем, среди хронистов есть и скандинавские церковные деятели. Так, например, «Деяния датчан», написанные датским священником Саксоном Грамматиком, являются ценнейшим источником по истории Дании2. Конечно же, все они не могли выражать объективную точку зрения, да и цель их была рассказать об их светлой миссии по борьбе с язычеством, поэтому дохристианской истории они уделяют не так много внимания.

Следует отметить, что кроме саг, со всеми их недостатками, источников по истории древней Скандинавии очень мало, и относятся они все к более позднему периоду. Источники, относящиеся непосредственно к эпохе викингов, это либо описания зарубежных хронистов, которые характеризуют в основном только викингские походы и их последствия для их родных государств, а не внутреннее устройство скандинавского общества, либо малоинформативные рунические надписи на камнях, которых не так много.

1.1 Родовая община в древнескандинавском обществе

Первое, что бросается в глаза при чтении саги, так это долгие перечисления родовой линии, причём порою доходя до прапрародителей3 . По-видимому, родственные связи какое-то время (по крайней мере, до IXв.) играли основополагающую роль в системе ценностей, потому как именно с ними в основном были связаны имущественные права, в первую очередь, право на получение наследства. Отечественный историк, археограф Г.С. Лебедев считает, что родство однозначно передавалось по мужской линии4.

И действительно, легендарный род Инглингов, о которых писал Снорри Стурлуссон, был назван по имени его основателя - конунга Фрейра (Ингви). Конунгами после его смерти становились сначала его сын, затем внук и т.д1. Отсюда можно было бы предположить, что и имущество, которым обладал почивший родич, должно наследоваться точно так же. Тем не менее, лучше обратимся к законам Гулатинга. Несмотря на то, что они не дошли до нас в первоначальном варианте, а только в переработке - в виде «Ландслова» короля Магнуса Исправителя Законов 1274 года, по словам исландского священника Ари Торгильсона, законы, которые взяли на вооружение первые норвежские поселенцы в Исландии, были в целом схожими с ними2, а заселена была Исландия во время правления Харальда Прекрасноволосого, то есть, конец IX - начало Xвв3.

Итак, в разделе «Перечисление наследников» говорится, что первыми на очереди наследниками являются все законнорожденные дети. То есть, дочери, рождённые в законном браке тоже участвовали в наследовании, но: сын должен был получить столько же, сколько две дочери, а если сыновей не было вообще, то на наследство претендовал внук, причём он должен был получить столько же, сколько одна дочь. То же самое происходит и в случае наследования братьями или сёстрами (за неимением детей, по-видимому) - сестра участвует в наследстве только после брата . То есть, женщина, так или иначе, имеет меньше шансов что-либо унаследовать. В наследовании также участвовали незаконнорожденные дети, которые были введены в род, однако, им полагается лишь четвёртая часть всего имущества. После них уже идут все остальные родственники (племянники, двоюродные и троюродные братья и сёстры и т.д).

Далее, «если после отца остаётся одаль, тогда сыновьям достаётся одаль, а дочерям прочие земли и деньги, если нет земли...». Это может говорить о том, что одаль - земельный надел - представляет собой нечто более важное для семьи, чем просто недвижимое имущество. Ведь, раз уж родство передаётся всё-таки по мужской линии, то значит, одаль предпочтительнее оставлять в собственности одной семьи. По тем же Законам Гулатинга , в разделе «О выкупе земли», одаль является земельным владением, принадлежащим одному роду на протяжении нескольких поколений. При Магнусе этот срок равнялся 60годам. Если земля находится во владении свыше этого строка, она становится одалем, «так что ту землю не может у него никто выкупить». В то же время, на момент издания этого свода законов (они ещё назывались «текстом Олафа», по имени конунга Олафа Святого, во время правления которого предполагается их первое издательство), одаль не был неотчуждаемым, то есть его, при случае, можно было выставить на продажу. Но даже в этом случае право выкупа одаля имеют только родственники («одальманы»)3.

Разумеется, сведения из законодательных актов не позволяют нам узнать, как подобные законы действовали на практике. Зато в этом могут помочь родовые саги и пряди.

В них полно различных ситуаций, связанных с наследованием. Например, как это случилось с Хрутом из «Саги о Ньяле». Покойный брат завещал ему большое наследство (оценивалось в двести марок), которое попытался присвоить некий Соти, с которым у Хрута, видимо, была давняя вражда. Вернуть имущество ему помог норвежский конунг, дав дружину и пару боевых кораблей. Соти не был родичем Хрута, а значит и не мог быть наследником (тем более что наследник был заведомо объявлен), поэтому Хрут, отобрав своё добро силой, действовал вполне в рамках закона, если о таковом можно говорить.

Ещё одно право, которое связывало между собой родовой коллектив, было право получения виры за убийство родственника. Она называлась вергельдом. В «Ландслове», о котором говорилось выше, вергельд выступал скорее как штраф в пользу короля, нежели возмещение утраты родственникам убитого. Дело в том, что по древнему обычаю, кровь можно смыть только кровью, и если кто-нибудь из родичей не отомстит за убитого, это означало, что их род до тех пор будет считаться опозоренным, пока месть не будет осуществлена1. Саги полны примеров разжигания из-за этого межродовой вражды. Причём в отместку могли убить как самого убийцу, так и кого-либо из его близких. А вот за убийство рабов или наёмных работников, о чём будет сказано позже, проще было просто возместить стоимость хозяину. Позже такая практика перешла и на все убийства, возможно, в связи с усилением власти конунга, а также проникновения в Скандинавию христианства. При этом оговаривалось, что помимо денег или движимого имущества, в качестве вергельда мог быть выплачен и одаль - если только было совершено подлое преступление или позорный поступок, особенно, если это касалось чести или имущества короля. В остальных случаях одаль остаётся неприкосновенным2. Когда в «Законах Гулатинга» перечислялись возможные наследники, их порядок зависел от степени родства. Первыми, как уже было указано, были дети, за ними брат отца, матери, племянники т.д.

Отечественный исследователь А. Гуревич увидел ту же последовательность и в праве-обязанности выплаты и получения вергельда. Вергельд был обязан выплачивать (или получать) глава семейства, либо его сын. Далее шли братья и их дети. Опять же, это были мужчины (так как вергельд, скорее всего, был альтернативой кровной мести), хотя были и исключения - если это была дочь, и притом единственный ребёнок, хотя Гуревич относит эту поправку к более позднему времени1. Наряду с ним, многие исследователи, включая А. Сванидзе, Г. Лебедева и других, сходятся на мнении, что в эпоху викингов ускорился процесс разложения родового строя, хотя сильное влияние родственных отношений сохраняется на протяжении довольно длительного времени по сравнению с другими европейскими народами.

1.2 Социальная стратификация

В одной из песен Старшей Эдды, «Ригстуле» описывается красивая легенда о мифическом происхождении трёх основных сословий - рабов («трэлей»), свободных земледельцев («карлов», или «бондов») и знати («ярлов»). Характеристики, данные каждому сословию, отражают их место в общественной иерархии: Раб был некрасив, сутул, и «лицом безобразен». Жена ему тоже нашлась «под стать». Были обозначены их занятия - «строили тыны, торф добывали, кормили свиней…». Надо сказать, что в сагах рабы не так часто упоминаются, и внимание приковано в основном не к ним, а к свободным людям - знати и бондам. Первый же бонд, по словам Ригстулы был «рыжий, румяный, с глазами живыми». Представителя же высшего сословия, Ярла, Ригстула описывает как человека «румяного лицом, а волосы светлые, взор его был как змеиный, страшен..». Родители Ярла были людьми зажиточными, сам он владел обширными землями, драгоценностями, другим движимым имуществом.

А главным его занятием было военное дело. Бог Хеймдаль, назвавшийся Ригом, якобы сам научил его владению мечом,верховой езде, а также рунической письменностью. Видимо, ярлами именовали представителей именно военной знати. Помимо этого, главенствующему сословию приписывается «божественное» происхождение. Имя одного из сыновей ярла, исходя из текста «Ригстулы», дало название нового социального слоя - конунг. Позже это слово стало синонимом короля, однако в текстах, относящихся к более раннему периоду (рунических намогильных надписях, в пресловутых сагах и т.п.) ему ещё нельзя дать точного определения. Как было сказано выше, ярлы, скорее всего, изначально были племенными военными предводителями. Тем не менее, если дословно следовать текстам саг, с утверждением власти конунгов ярлы постепенно уступают им главенствующее место. Песнь о Риге гласит, что Конунг был младшим сыном Ярла. Это могло означать, что знатные ярлы, укрепляя своё положение в обществе, увеличивая своё материальное состояние, и соответственно, численность своей дружины могли приобретать существенно бoльшие территориальные владения и в результате приобретать новый статус - конунга.

Так называемый «средний класс» был представлен карлами, или бондами. Именно этой социальной группе А.Гуревич посвятил одну из своих основных работ. Давая ему характеристику, он определяет бонда главным образом как домохозяина, собственника, землевладельца2. А так как понятие «собственник» сильно растяжимое - под собственностью может пониматься как солидный земельный участок с многочисленными застройками, так и маленькая лачуга с соответствующим клочком земли, трудно не согласиться с Гуревичем в том, что бонды ни в коем случае не составляли однородного слоя. Нет сомнений только в том, что основным, если не единственным родом занятий у них была обработка земли и скотоводство.

Также автор упоминает такой факт (и саги это подтверждают), как использование бондами рабской либо просто наемной силы. Более того, за жизнь своих работников бонды получали вергельд. Так например, об этом было подробно рассказано в Саге о Ньяле. Немалую часть текста занимает рассказ о перипетиях между жёнами двух состоятельных бондах, основанных на наёмных убийствах работников друг друга и получением за это вергельда, едва не доведя до ссоры между мужьями1. Впрочем, в судебниках об этом не говорится, так что этот факт не доказан. Очевидно только, что самым бесправным классом были рабы, и ни о какой вире здесь речь идти не могла. Разве что только существовала практика отпущения рабов на свободу, и в сагах такие хозяева прослывали честными и благородными людьми. Так например, женщина по имени Ауд дала однажды свободу одному из своих рабов, происходящего из знатного рода но захваченного в плен викингами. Ауд не просто его отпустила, но и определённым образом восстановила его в правах и дала в собственность землю 2. В этой же саге говорится и о том, что одной из причин того, что Эйрику Рыжему пришлось уехать в Исландию, была его месть за смерть своих рабов. Вообще же, о рабах и людях низкого происхождения в сагах мало упоминания, и только в случае, если они чем-либо прославились, будь то викингские походы или служба конунгу.

Глава II. Политическая система скандинавских государственных образований эпохи викингов

Государственное устройство скандинавских стран исследуемого периода представляло собой раннюю форму феодального государства с королевской властью, которая, впрочем, ещё только начинала своё становление.

2.1 Истоки королевской власти

Как уже было сказано в предыдущей главе, конунги начинали свою «карьеру» как военные предводители. По словам Лебедева, социальное расслоение началось еще до начала эпохи викингов, в период, который в Швеции называют вендельским, который завершил эпоху Великого переселения народов. Правда, автор утверждает, что это происходило пока только на уровне выделения военачальников, о каком-либо политическом влиянии речь ещё не шла. В ходе этого расслоения появились знатные роды, власть которых была привязана к родовой иерархии1.

К этому же времени, если верить Мельниковой, можно отнести и «трансформацию» понятия ?egn - «молодой, свободный человек» в другой социальный слой - «воин», «дружинник»2. Возможно, это говорит о том, что свободные молодые люди шли на продолжительную службу вождям из новоявленной родовой знати. Таким образом, они формировали дружину - личный отряд вождя, которая со временем заменяла народное ополчение. В то же время, по словам той же Мельниковой, высокое положение военачальников отражалось только положением в войске: foringi - вождь, командир войска, stirmadr - капитан корабля и тому подобные.

О социальном расслоении и появлении знати также говорят и археологические раскопки. Например, самый большой найденный курган в Скандинавии - Ракнесхаунд (Rakneshound), датированный около середины VIвв. н.э, по мнению исследователей, является захоронением одного из представителей местной племенной знати. Сложная конструкция и размеры захоронения, а также количество использованных материалов говорят о том, что в его возведении приняло участие немалое число людей и задействованы внушительные ресурсы, а значит, усопший, скорее всего, был богатым собственником. Кроме того, содержимое захоронения - большое количество оружия, и парадное военное обмундирование - могут говорить о высоком положении в войске1.

Со временем власть этих «малых конунгов», как их именовал Лебедев, укреплялась, видимо, в результате соперничества с соседствующими племенами, что приводило к тому, что новоявленный вождь мог объединить под своей властью целое поселение - hundard («сотня», сотенный округ). По мнению Лебедева, название это объясняется особенностями территориального разделения. В случае созыва народного ополчения каждое такое поселение должно было предоставить по сотне воинов2. По словам исследователя, именно такие военные округа впоследствии превращаются в фюльки - маленькие королевства3. Если следовать сагам, эти фюльки возглавляли уже, собственно, конунги. Например, конунг Харальд после смерти своего отца, Хальвдана Чёрного, возглавил Вик, после чего начал завоёвывать по очереди соседние фюльки - Хрингарики и Хейдмёрк, Гудбрандсдалир и Хадаланд, и другие, где уже были свои конунги. Таким образом, к началу эпохи викингов уже можно говорить о предпосылках появления государственности в Норвегии.

2.2. Херсиры и «могучие бонды»

Разумеется, социальное расслоение не заключается в обычном делении людей на знатных и незнатных. Как и везде, общественная дифференциация у скандинавов была многоступенчатой. Особенно этот начало проявляться после того, как институт «конунгства» более или менее оформился.

В тексте упомянутой выше Риггстулы отца жены Ярла звали Херсиром. Отсюда мы уже можем говорить о довольно высоком положении этой социальной группы в обществе. Херсиры являются также одними из постоянных героев саг, причём чаще всего они имеют именно положительную характеристику - Кетиль Лосось из Саги о людях из Лососьей долины, например, «был могучим херсиром и знатен родом», а сын херсира Гутторм, побеждённый Хальвданом Чёрным, «был самым многообещающим мужем в Упплёнде»1.

Главная проблема заключается в том, что до сих пор ни один из исследователей не может точно сказать, какие именно функции выполняли эти херсиры. Стеблин-Каменский, например, выдвинул предположение, что это были (по крайней мере, изначально) вожди какого-либо войска, так как слово herjar или hers, от которых, по его мнению, и произошёл термин, дословно переводится как множество мужей, войско2. Однако, как мы помним, ту же роль выполняли и конунги. Тем не менее, когда власть конунга выходит за рамки обычного руководства войском, как это было в случае с Харальдом I (когда он устанавливает административную систему управления в фюльках), херсиры (или лендрманы) определённо занимают более низкую ступень в общественной стратификации. Несмотря на то, что по словам Снорри Стурлуссона, кеннинги (то есть, синонимичные выражения в поэзии1) херсира могут быть такими же, как и у конунга - «раздаватель золота», «знаменосец», «предводитель народа», а также «вождь войска, битвы» - всё же они являются лишь помощниками конунга2. Они должны осуществлять суд на вверенных им территориях, следить за исполнением законов а также защищать население от внешних угроз3. Вместе с ярлами конунг назначает их правителями отдельных земель. Наряду с ярлами и конунгами, Снорри называет их ещё королевскими сотрапезниками, дружинниками или советниками4. В Саге о людях из Лососьей долины указывается ещё одно полномочие херсиров - Кетиль созывает тинг, чтобы решить, подчиниться ли Харальду Прекрасноволосому, или же покинуть Норвегию.

Отсюда же мы видим и то, что херсиры иногда вступали в конфликт с возросшим влиянием конунга. Примечательно, что этот титул, в отличие от ярла, не является наследственным, а даровался за какие-либо заслуги перед конунгом. К примеру, Торольва из Саги об Эгиле конунг наделил обширными землями и правом собирать дань с лопарей (финнов) в награду за военную службу, хотя отец Торольва Квельдульв сам был лендрманном. Тем не менее, другой его сын, Скаллагримм, не только не получил никакого титула, но и вынужден был бежать в Исландию, из-за конфликта с конунгом.

Схожей с ними социальной группой, видимо, являются хёвдинги. Термин этот тоже является до конца не определённым, однако очевидно, что он по-прежнему обозначал представителей знати, чаще всего военной, находящиеся рангом ниже конунга. В сагах это понятие часто противопоставляется простому народу, однако высшая знать относится к ним с некоторым пренебрежением. Так, в Саге об Ингваре Путешественнике, хёвдинг по имени Аки посватался к дочери конунга, который отклонил это предложение, считая для себя унизительным «выдать свою дочь за человека незнатного происхождения»1.

Пожалуй, самое высокое положение после конунга занимали ярлы. И хотя, в поэзии они иногда имели те же кеннинги, что и конунги, всё же, они находились у них в подчиненении. Об этом нам в первую очередь сообщает другое произведение Стурлуссона - Хеймскрингла . Ярлы являлись, по сути, наместниками короля - «он (Харальд I) сажал в каждом фюльке ярла, который должен был поддерживать закон и порядок и собирать взыски и подати»2. Здесь же следует отметить, что херсиры, в свою очередь находились в подчинении у ярла3. Во всех сагах, где так или иначе ведётся речь о процессе подчинения Харальдом всей страны, включая Сагу об Эгиле, о людях из Лососьей долины, о Ньяле, об Инглингах а также несколько родовых прядей, говорится о том, как он в только что присоединённых фюльках оставлял своих ярлов, с целью установления контроля над территорией. Ярлами конунга обычно становились его наиболее приближенные дружинники, но часто случалось, что бывшие конунги этих фюльков не вступали с Харальдом в войну и добровольно уходили к нему в подчинение. Харальд, будучи «щедрым на дары» делал их своими наместниками. Остальные же, если им удавалось выжить, либо просто покидали страну, либо становились викингами, которые впоследствии часто совершали набеги на земли Харальда, доставляя ему тем самым немало хлопот.

2.2 Королевская власть и движение викингов

Причины набегов викингов, не только на территории Скандинавии, но и на другие страны (в основном, западной Европы), до сих пор являются предметом дискуссий как отечественных, так и зарубежных исследователей. Многие из них, в частности, Э.Роэздаль, Х.Арбман, А.Кан и другие, в ряде причин указывают холодный северный климат Скандинавии, недостаточную плодородность почв, а большая часть Норвегии, например, вообще покрыта горами. Более или менее пригодные для земледелия территории были в основном в Дании (включая Сконе), Юго-Восточной части Норвегии и Средней Швеции. Всё это, подразумевается, вынуждало часть населения мигрировать, а некоторых - отправляться в другие страны для добычи необходимых товаров. Впрочем, говоря о товарах, необходимо отметить, что торговля и грабёж часто шли рука об руку, иногда даже в рамках одного похода3. Климато-географические условия также создавали предпосылки для развития судостроения - береговая зона Скандинавского полуострова сплошь изрезана небольшими бухтами - фьордами4. Викинги слыли искусными мореплавателями и корабелами, их суда были лёгкими, прочными и быстрыми, что нагоняло страх на всех, кто подвергался их нападению. Характерно, что датская и норвежская экспансия была ориентирована на запад - чаще всего от них страдали Британские острова. В то же время, Швеция была в основном ориентирована на восток - Южную Прибалтику, Русь, Византию, а также на страну сарацинов - арабский Халифат2. В принципе, учитывая расположение Скандинавских стран, такое распределение вполне предсказуемо. И тем не менее, всё вышеперечисленное лишь благоприятствовало набегам, но непосредственная причина кроется не в этом.

Для начала, нужно определиться с тем, какие слои населения чаще всего уходили i vikingu - «в викинг». По мнению некоторых исследователей, викинги не были крупными землевладельцами, а богатства и слава, завоёванные в походах не позволяли просто военной верхушке перейти в новое качество3. Тем не менее, нельзя не отметить, что в большинстве саг викинги были представлены людьми более или менее знатными: отец уже известного нам Торольва, Квельдульв, был представлен херсиром, и был в состоянии полностью снарядить боевой корабль для своего сына, да и сам в молодости бывал в викингских походах; викингами также были сыновья друга Квельдульва, крупного землевладельца; Сальви Разрушитель, регулярно разорявший конунгские земли, был сыном поверженного Харальдом местного конунга4. Примечательно, что большинство героев саг, занимающиеся морскими разбоями, в том числе и все перечисленные выше, так или иначе состояли в конфликте с конунгом. Так мы подошли к следующей причине появления движения викингов.

Следует указать мнение Лебедева по этому поводу. Когда практически все более или менее пригодные для жизни области были заняты и присвоены представителями родовой знати, которые и становились впоследствии «малыми конунгами», сильные, воинственно настроенные молодые люди искали способы быстрого обогащения и повышения своего статуса в обществе. Переселяться на острова, в частности Исландию, как некоторые семьи, они не хотели. В этом случае, у них оставалось два варианта: либо уходить в купечество, либо становиться на путь морской экспансии и грабежей. Эту точку зрения трудно оспорить, однако в суждениях Гуревича обнаруживается маленькая неточность. По его словам, «в викинг», как правило, уходили младшие сыновья, которым нечасто выпадал шанс получить достойное наследство - «Хавдинг Скаллагрим, отец Эгиля, никогда не ходил в походы, а его младший брат Торольв с молодых лет - в викинге»1. Но как было рассмотрено выше, среди викингов встречалось немало вполне состоятельных и знатных по происхождению людей, пусть даже они и были младшими сыновьями, как, например, один из сыновей друга Квельдульва, который «ходил в викингские походы и редко бывал дома»2. Кстати говоря, Торольв был всё-таки старшим сыном (ellri ?orolfr). Но это обусловлено, скорее всего, более поздним переводом3.

Как и следовало ожидать, конунг прилагал все усилия, чтобы побороть движение викингов. Разумеется, королевская власть в конечном итоге побеждала, однако примечательно, что именно викинги, точнее самые выдающиеся из них, частенько становились приближенными короля. Харальд, нанеся поражение очередному противнику, если последний слыл храбрым воином, влиятельным богачом или просто уважаемым человеком в округе, всегда (за редким исключением) предлагал ему идти к себе на службу. Иногда, впрочем, викинги сами изъявляли желание попасть в дружину конунга. Дядя Эгиля, Торольв, который, как мы помним, «с молодых лет в викинге», прослышав о щедрости конунга, тут же отправился проситься к конунгу в войско. Харальд, в свою очередь находившийся в курсе военных успехов Торольва, принял его. Доказав свою преданность в серьёзном сражении, после которого Харальд окончательно подчинил все фюльки, Торольв получает почётную и прибыльную должность сборщика дани с финнов. Помимо этого, при поддержке конунга он поучает крупное земельное владение, которое ему завещал товарищ перед смертью. Возросший авторитет бывшего викинга и наличие у него собственной многочисленной и преданной дружины стали настораживать конунга. И вот однажды их отношения окончательно портятся и Торольв, ставший жертвой клеветы, отстраняется от службы. Но видимо, упрямство и амбиции толкали бывшего викинга к реваншу. Он возвращается к прежнему ремеслу - снаряжает свой лучший боевой корабль и начинает набеги на наместников конунга и разграбляет один за другим его владения. В конце концов, Харальд расправляется с Торольвом, а его брат с отцом покидают страну1.

Приведённый пример является яркой иллюстрацией взаимоотношений движения викингов с королевской властью. Таким образом, мы приходим к выводу, что викинги, как социальное явление становится на первых порах своеобразной опорой для укрепления власти конунга. Однако после её полного становления, они превращаются в оппозиционную силу. В дальнейшем конунгам приходилось регулярно подавлять её, чтобы сохранить свой статус.

2.3 Народное собрание

Само собой, повседневная жизнь раннескандинавских поселений должна была быть каким-то образом регламентирована. И если с военными походами всё более или менее понятно - на этот период выделялись вожди, на которых возлагались различные управленческие функции, то в мирное время основные «житейские» проблемы решались с помощью местного самоуправления. Как и у древних германцев, от которых они предположительно произошли, у скандинавов в этом качестве выступало народное собрание - тинг. Функции, которые он выполнял можно выявить из текстов саг и прядей.

По определению Гуревича, скандинавский тинг представлял собой сходку жителей соседних поселений для решения конфликтов и споров, имущественных сделок, а также для осуществления правосудия1. Письменного законодательства в эпоху викингов не существовало, поэтому все законы необходимо было поминать наизусть. В Исландии на тингах даже присутствовали специальные люди - законоговорители, к которым чаще всего обращались с просьбой решить тяжбу2. Обычно это были опытные старцы, пользующиеся в округе особым уважением и доверием и, полагается, хорошо разбирались в местных законах.

Уже позднее, в начале XIII века появилось законодательство, регламентирующее проведение этих собраний. Во-первых, тинг должен был собираться не реже раза в год. Изначально, о чём свидетельствуют саги, на тинг могли прийти все свободные жители поселения. Однако уже в законах Гулатинга оговаривается, что королевский наместник, или просто лендрман должен сам назначить определённое количество людей от своего фюлька (для самих лендрманов посещение являлось обязательным, как и поначалу для короля)1. Однако, не будем забывать, тинги существовали за долго до появления этих законов, пусть даже в первоначальном виде. В сагах же, где о тингах регулярно упоминается, ничего не говорилось о назначении участников. То есть, теоретически туда могли приходить все свободные жители фюлька, хотя очевидно, что главную роль на тинге играли наиболее влиятельные бонды и представители родовой аристократии. Место для проведения тинга назначали уже упомянутые законоговорители2. В Исландии, по свидетельству священника Ари Торгильссона, был создан альтинг - общий тинг для всей страны. Отсюда мы видим, что тинг не только являлся органом местного самоуправления, но и очерчивал территориальные единицы послелений -так же, как, например, законы Гулатинга (Гулатинг - область в Юго-Западной Норвегии), которые были выработаны на местном тинге и одобрены Хаконом Добрым.

Чтобы возбудить против кого-нибудь тяжбу, истец должен был объявить это на тинге и назвать своих свидетелей. Иногда выносить решение по судебному делу мог и сам истец, если ответчик и кто-либо из свидетелей были согласны на это. Ответчик, при этом, мог найти себе покровителя, который бы заступался за него на суде3. Помимо судебных разбирательств, на тингах проходили религиозные обряды, сватовства, сделки купли-продажи и просто обмен новостями.

Но, пожалуй, самая главная функция тинга заключалась в том, что на них происходили выборы конунгов.

Чтобы быть избранным, претендент (разумеется, знатный хёвдинг, известный своими военными достижениями и управленческими задатками) должен был заручиться поддержкой местных бондов, влиятельных и уважаемых людей1. Таким образом, мы приходим к выводу, что власть конунга на ранних и средних этапах эпохи викингов ещё не могла именоваться единоличной. Она была ещё сравнительно слаба и неустойчива, ограничена автономным управлением в лице народного собрания, которое, к тому же его избирало.

Глава III. Политико-правовой статус короля в первой половине X - XIII веках

Говоря о становлении королевской власти в Скандинавских странах, необходимо учитывать, что в каждой из них это происходило с некоторыми отличиями. Процессы феодализации и классового расслоения происходили неравномерно, поэтому статусы норвежского, датского и шведского королей несколько различались.

Пожалуй, быстрее всех на пути формирования централизованного феодального государства с королевским правлением шла Дания. На самом деле, впервые объединение Норвегии Харальдом Прекрасноволосым датируется обычно примерно концом IX века1, в то время как образование единого Датского королевства ассоциируется многими исследователями, в частности, Мельниковой, с итогами правления Харальда Синезубого, и относится ориентировочно к середине X века. Тем не менее, во-первых, разница между этими датировками сравнительно не существенна, а во-вторых, общий экономический подъём и тесные контакты с процветающими государствами Европы способствовали более быстрому внутреннему развитию и укреплению международных позиций молодого Датского государства2. В связи с тем, что Дания была, в некотором смысле, лучше интегрирована в континентальную Европу (что, в частности, оправдано её географическим положением и высокой активностью датских викингов на территории Франкского государства), в неё быстро проникло христианство. Историки относят христианизацию примерно к 965 году (в Норвегии - около 1000года), на время правления того же Харальда Синезубого - то есть, фактически одновременно с оформлением Дании как централизованного государства, о чём говорилось выше. Скачок в экономическом развитии и вызванные тем самым углубление и усложнение социальной стратификации, вкупе с распространением христианства существенно укрепили позиции короля, и таким образом, Дания практически превратилась в «стандартное» средневековое феодальное государство с королевским правлением и централизованной системой управления.

Что же касается Норвегии, то здесь главенствующее положение короля не было столь очевидным, о чём, впрочем, уже говорилось в предыдущей главе. Более того, шаткость положения норвежского короля отразилась, например, и в возникшем после смерти Харальда I вопросе о престоле. Если дословно следовать Хеймскрингле, у Харальда к моменту его смерти было несколько взрослых сыновей, которым «не нравилось, что конунг не дал им власти, а назначал ярла в каждом фюльке», потому что считали их «ниже их по рождению». Харальд, узнав об этом, роздал им под управление несколько крупных областей страны, но верховную власть над ней он передал лишь одному из своих сыновей - Эйрику. Братья Эйрика не хотели подчиняться ему, и в этом их поддержал народ принадлежавших им фюльков. Нетрудно догадаться, что после смерти Харальда развязалась борьба за престол, несмотря на то, что наследник уже был объявлен королём - то есть, о наследственности титула речь пока не шла.

По-прежнему, одной из основных оппозиционных сил оставалась родовая знать и верхушка бондов. Именно их третий по счёту норвежский конунг Хакон Добрый просит дать ему сан конунга, а также оказать поддержку в том, чтобы его удержать. Взамен он пообещал вернуть им их вотчины, отнятые Харальдом, своим отцом.

Таким образом, Хакон становится признанным королём, но при этом власть его, опять же, ограничена тингами. В правление Хакона Доброго (934-961 гг) посещение тинга для короля (Хакона) является обязательным, о чём свидетельствует вся посвящённая ему сага1. Попытка Хакона уговорить норвежцев добровольно принять христианство не удалась - местные бонды не захотели отказываться от веры своих предков. Конунг же, недавно взошедший на престол сильно нуждался в поддержке наиболее зажиточных и влиятельных слоёв населения, и потому не стал им перечить. В сохранении языческих порядков также была заинтересована и аристократия - хёвдинги и херсиры, так как принятие христианства означало бы усиление власти конунга. Более того, если верить Хеймскрингле, Хакон учредил законы Гулатинга и Фростатинга, но опять же - по советам одного из своих ярлов и наиболее мудрых местных жителей. Это свидетельствует о том, что местная знать, не желающая терять своих привилегий, а с ними и верхушка бондов-землевладельцев, побаивающаяся усиления налогового гнёта и попадания в экономическую зависимость от короля становятся одной из основных противодействующих сил для укрепления королевской власти. К тому же, и весь норвежский народ, имеющий опыт самоуправления, по-видимому, не горел желанием от него отказываться. Тем более, что усиление власти короля вело за собой повышение и стабилизацию налоговых сборов. Дело в том, что одним из основных способов осуществления конунгской власти были как раз поборы с населения. Здесь можно вспомнить и ту же историю с Торольвом - новоиспечённый конунг пожаловал ему прибыльную должность разъезжать по Финнмарку и собирать там дань для конунга. Это и стало впоследствии причиной конфликта - Торольв якобы скрывал часть собранной дани, присваивая тем самым «конунгское добро».

По мнению Гуревича, сбор дани осуществляли ещё прежние конунги, задолго до Харальда Прекрасноволосого. Только тогда это имело форму «полюдья», или «кормления» - причём, в буквальном смысле. В скандинавском варианте эти кормления назывались вейцлами. Это были пиры, устраиваемые специально к приезду конунга с его дружиной, причём, если верить Саге об Ингваре путешественнике, этот пир продолжался не одну ночь, и чем богаче он был, тем на большее расположение конунга могли надеяться хозяева2.

Вейцла изначально нужна была конунгам, чтобы прокормить свою дружину3. Дело в том, что на ранних порах дружина являлась едва ли не единственным инструментом осуществления своей власти.

Чтобы содержать достойную дружину требовалось немало средств - помимо провизии, она нуждалась в оружии, обмундировании, лошадях, в конце концов, жалование - задаром не каждый отправится на смерть.

Многочисленная, хорошо укомплектованная, верная дружина - важный показатель влиятельности вождя. Опять вернёмся к саге об Эгиле - Торольв, будучи ещё на службе у короля собрал вокруг себя множество воинов. У него было много земли, он был очень богат, потому не скупился на содержание своих дружинников. По количеству и военной подготовке, дружина Торольва могла соперничать с конунгской, что не могло не вызвать тревоги у Харальда. О преданности товарищей викинга может говорить то, что когда Харальд отправился на расправу с ним и об этом пролетел слух, в помощь Торольву собрались сотни воинов. Исходя из этого, можно только лишний раз убедиться - власть конунга в эпоху викингов держалась ещё только на силе, так как иначе его власть никто не хотел признавать. Чёткого управленческого аппарата у короля даже к концу X века ещё не было. Институт наместничества - ярлов - тоже не был эффективным, а порою, и рискованным. Всё потому, что, как мы помним, ярлами зачастую становились хёвдинги или херсиры - то есть, родоплеменная знать, которая противилась централизации. Некоторые её представители могли создать реальную угрозу власти короля, и при желании не упустили бы возможности занять его место. Яркий тому пример - Ярл Хакон Сигурдарсон. Около 970 года в Норвегии пал король Харальд Серая Шкура, а так как порядок наследования трона ещё не был закреплён, после этого власть попала в руки ярла, в чём сыграла свою роль поддержка Дании1. Тем не менее, по мнению Гуревича и Кана, Хакон так и не получил королевского титула, так как был зависим от датского короля, которому он был обязан своим положением и которому ещё и дань платил.

Изходя из примера с ярлом Хаконом, становится очевидно, что родоплеменная знать по-прежнему представляет угрозу для королевской власти. Однако, в данном случае нужно упомянуть, что, по словам Снорри, Хакона прогнали бонды и провозгласили Олава своим конунгом.

По словам Хеймскринглы, Олав был крещён в Дании, он же разъезжал по всей Норвегии, заставляя людей принимать христианскую веру. Правда, после его гибели страной стали снова управлять ярлы - сыновья ярла Хакона Свейн и Эйрик - они хоть и были крещены, но больше никому в стране не навязывали крещения и разрешали проводить языческие обряды и жертвоприношения старым богам.

Вклад Олава Трюггвасона, а за ним и Олава Харальдссона (Святого) в укреплении королевской власти очень велик. Во-первых, это постепенная ликвидация самостоятельности местных хёвдингов, херсиров, ярлов и прочих. Во-вторых, что не менее важно - христианизация страны. В целом, эти два направления вполне взаимосвязаны - отправление языческих культов находилось в компетенции старой родоплеменной знати. Поэтому язычество служило прочной опорой для их привилегированного положения в обществе. Искореняя язычество, короли тем самым подрывали основы власти родовой аристократии.

Как известно, многие государи средневековой Европы понимали, что вера в единого Бога объединяла и примиряла людей всех сословий и морально оправдывала их единоличную власть1. Неудивительно, что этим же методом воспользовались и норвежские короли.

Надо сказать, что имело место почти повсеместное сопротивление христианизации. Люди не хотели отказываться от старой веры, поэтому насаждение новой религии проводилось с известной долей настойчивости, и упорства. Так например, Олав Святой, если он «не мог уговорить принять христианство, он принуждал к этому силой и не смотрел на то, кто перед ним, -- могущественный человек или нет»2. Олав, правда, помимо этого использовал и другие, более мягкие методы. Бывало, что он даже даровал владения и привилегии знатным людям, если ему удавалось уговорить их принять крещение.

Старая вера усиленно искоренялась. Укрепление в связи с этим королевского статуса связывалось у народа с утратой независимости, усилением налогового бремени, а насильственное обращение в чужую веру, разрушение капищ и запрет жертвоприношений вообще могло восприниматься как попрание многовековых традиций. Что касается усиления налогового гнета, то под этим следует понимать преобразование вследствие христианизации института вейцлы. Вообще, если верить сагам, вейцла изначально представляла собой некую сакральную трапезу, в своём роде пир во славу богов. Но принявшие крещение короли, само собой, не намеревались разъезжать по языческим пиршествам. Хакон Добрый, в частности, будучи крещённым, отказывался посещать вейцлу. Но это вызвало негодование знати и бондов, так как это нарушало традиции. Хакону пришлось появляться на вейцлах, чтобы окончательно не потерять свой авторитет среди знати и бондов. При этом, он тарался просто присутствовать на пиру, молча сидя за столом, ничего не принимая жертвенную пищу и не кланяясь идолам1. Олав же Святой уже почти не присутствовал на вейцлах, но чаще поручал это своим приближенным, которые собирали с них припасы2. Говоря иначе, продукты, заготавливаемые для вейцлы, превращались в обыкновенный натуральный налог.

Все эти действия Олава породили, в конце концов, конфликт между ним и старой знатью вместе поддержавшим их большинством бондов. В это время на престол Норвегии претендовал датский и английский король Кнуд Могучий. Как и следовало ожидать, все представители родовой знати встали на его сторону, наивно предпочтя подчиниться чужеземному королю, полагая, что он не станет с таким упорством вмешиваться во внутренние дела норвежцев, предоставив их самих себе. Проиграв войну с Данией, Олав был свергнут с престола и погиб в сражении при Стикласдире в 1030 году, попытавшись его вернуть3. Но после его гибели Дания установила над Норвегией своё полное верховенство. В этих условиях мгновенно возрос авторитет покойного отечественного государя, в связи с чем, церковь даже провозгласила его Святым.

При таком возвышении короля старая знать окончательно утратила своё былое влияние. Здесь имеет место упомянуть и развитие такого института, как наместничество. Помимо ярлов и духовенства, значительную роль в стране стали играть ещё одни должностные лица - лендрманы. По свидетельству Гуревича, одной из важнейших функций лендрманов (помимо тех, что были рассмотрены во 2-й главе) была организация ополчения1. За счёт этого, они имели возможность вмешиваться в деятельность местного самоуправления. Однако здесь есть такой же «опасный» момент, что и в случае с ярлами: лендрманами так же становились в основном представители родовой знати2. Тем не менее, король учитывал этот момент и не скупился на владения и привилегии для них. Можно предположить, что раздача подобных должностей позволяла старой знати сохранять своё привилегированное положение, но - при условии, что они признают себя королевскими подданными. Иными словами, король таким образом пытался «нейтрализовать» угрозу, исходящую от хёвдингов, превращая их в свою опорную силу внутри местного самоуправления. Тем не менее, было бы не разумно говорить, что королевская власть и родовая аристократия смогли прийти к взаимным договоренностям.