Предпосылки восстановления государственности на Днестре

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

Предпосылки восстановления государственности на Днестре

Содержание

1. Дезинтеграционные процессы в СССР как основа возникновения самопровозглашенных государств

2. Распад СССР и завершение процесса формирования непризнанных государств

3. Международно-правовые основания образования ПМР

Литература

самопровозглашенный государство приднестровский

1. Дезинтеграционные процессы в СССР как основа возникновения самопровозглашенных государств

Возникновение самопровозглашенных государств на постсоветском пространстве неразрывно связано с самим процессом разрушения единого Советского Союза, который представляет собой чрезвычайно сложное и многообразное историко-политическое явление, в высшей степени загадочное и не до конца изученное. Сегодня большинство участников этих событий являются действующими политиками, а потому любое исследование неизбежно окажется ангажированным теми или иными политическими силами. В результате анализ процесса образования самопровозглашенных государств, его причин и последствий сводится к освещению лишь какой-то его части в зависимости от заранее уже выбранного направления. Обычно в качестве главной и едва ли не единственной причины распада СССР выдвигается одно из следующих утверждений:

- Советский Союз являлся многонациональным государством «имперского типа», в котором одна нация (русские) угнетала и подавляла другие народы, а потому их национально-освободительная борьба неизбежно должна была привести к его развалу («все империи рано или поздно разрушаются»);

- развал Советского Союза - это результат проводившейся КПСС внутренней политики, прежде всего в области государственного строительства (закрепленный в Конституции СССР ленинский тезис о «праве наций на самоопределение, вплоть до полного отделения»), а также национальной (попытки нивелирования национальных различий под лозунгом «создания единой исторической общности - советского народа», жестокое подавление во времена сталинского режима отдельных народов, вплоть до геноцида) и экономической (кризисные явления в советской экономике в 80-е годы, неравномерность распределения национального дохода) ошибочной политики;

- Советский Союз развалился в результате подрывной работы западных спецслужб, усугубленной предательством ряда руководителей КПСС и Советского государства (обычно называют имена М. Горбачева, Б. Ельцина, А. Яковлева, Э. Шеварднадзе), а также властолюбивыми амбициями лидеров союзных республик.

Безусловно, каждый из приведенных тезисов несет в себе определенную долю истины, однако попытки сведения к одному из них такого сложного явления, как развал великой державы, чреваты однобокостью и необъективностью. Поэтому следует найти разумный баланс между представленными здесь тезисами, добавив к ним еще некоторые важные факторы.

Сегодня ни у кого уже не вызывает сомнений, что в начале 80-х годов СССР оказался на грани серьезного экономического кризиса. Социалистическая система, продемонстрировавшая свою действенность в экстремальных условиях, когда были необходимы максимальная концентрация, напряжение сил и мобилизация ресурсов (характерные для войн, стихийных бедствий и т. п.), оказалась недостаточно эффективной в условиях мирного времени и конкурентной борьбы с индустриальными странами.

Серьезное отставание экономики от развитых стран Запада усугублялось чрезмерным раздуванием оборонно-промышленного комплекса, огромными расходами на поддержку стран так называемой «социалистической ориентации». Непомерные идеологические амбиции советских лидеров требовали таких расходов, которые не смогла бы выдержать экономика никакой страны. Однако в течение 70-х - начале 80-х годов они покрывались за счет увеличения экспорта продукции топливно-энергетического комплекса, «проедания» золотого запаса. Возрастал внешний и внутренний долг государства.

Несомненно, что в условиях межблокового противостояния страны Варшавского договора и НАТО вели друг против друга подрывную деятельность, которая выражалась в психологической войне, экономическом и военно-политическом противостоянии. В то же время во внутренней жизни СССР отмечалось некоторое ослабление идеологического пресса. Тогдашние руководители КПСС и Советской страны периодически совершенно искренне пытались претворить в жизнь те или иные программы по «повышению материального благосостояния трудящихся». Однако в рамках сложившейся системы государство было обречено на самоограничение, а потому в неизменном виде долго существовать не могло. Система нуждалась в коренном реформировании.

Был ли развал единого государства неизбежным результатом таких реформ? Ответ на этот вопрос не столь однозначен, каким он представляется многим современным политикам, настаивающим на объективной неотвратимости его распада. Действительно, произошло то, что произошло, а история не терпит сослагательного наклонения. Тем не менее абсолютно очевидным следует признать и следующие положения:

- Советский Союз никогда не был империей в привычном понимании этого слова. Известно, что наряду с осуществляемой политикой административной, национально-территориальной, культурной, языковой унификации, одобрения ассимиляционных процессов в советском обществе проводилась линия на поощрение продвижения национальных кадров, особенно в собственных республиках и автономных образованиях. В результате уже в доперестроечное время происходило ущемление прав «нетитульных наций», прежде всего русского населения, проживающего за пределами славянских республик. Кроме того, значительная часть средств, выделяемых на идеологическое обеспечение, расходовалась на развитие национальных культур народов СССР в таких масштабах, которые сейчас не в состоянии обеспечить новые независимые государства. Разумеется, все сказанное не отрицает права любого из этих государств самостоятельно распоряжаться своей судьбой;

- сегодня, по прошествии достаточно солидного срока (более десяти лет) с момента распада СССР, следует признать несостоятельность большинства экономических выкладок, строившихся с целью доказательства фактов «ограбления» той или иной республики. Безусловно, в рамках Советского Союза имела место беспрецедентная по масштабам (и, надо отметить, не слишком рациональная) перекачка ресурсов, однако именно она и увязывала республики в единый народнохозяйственный комплекс. Причиной же несоответствия экономического потенциала и уровня жизни в большинстве из них была неэффективность самой системы хозяйствования, а также непомерные траты, связанные с военными и внешнеполитическими амбициями;

- объединение в едином государстве огромных территорий, разнообразных по географическим условиям, населенных многочисленными народами, с различными историей, культурным наследием, национально-психологическими особенностями, помимо определенных положительных моментов имело следствием возникновение ряда опасных факторов. Попытки административной, социальной, национально-культурной унификации столь различных народов и территорий неизбежно вызывали обратную реакцию, потенциальный всплеск которой изначально таил в себе весьма разрушительные последствия. Громоздкая административно-хозяйственная и партийно-политическая система СССР не позволяла гибко и своевременно реагировать на возникающие проблемы. Более того, она оказалась не в состоянии уберечь самою себя, оградить страну от развала.

Тем не менее можно с уверенностью утверждать, что большинство вопросов, стоявших перед партийным и советским руководством в середине 80-х годов, были решаемыми проблемами социально-экономического характера. Есть основания полагать, что первоначальный план реформ, начатых с приходом к власти М. Горбачева, как раз и ограничивается решением этих проблем*. Однако возникшие при этом серьезные разногласия в руководстве Союза (впервые ставшие достоянием гласности в 1987 г.) обусловили желание одной из группировок воспользоваться политическими реформами как дополнительным рычагом в борьбе за власть. В результате на начальном этапе этих реформ М. Горбачев и его сторонники (условно эту группу можно назвать «реформаторами») сумели существенно «обновить» не только Политбюро, но и весь партийный аппарат в Центре и на местах, изменив кадровую расстановку в свою пользу.

Надо отметить, что начавшиеся в этот период перемены были в целом одобрены населением страны, а на внешнеполитическом фронте получили поддержку недавних идеологических оппонентов, включая лидеров западных стран.

Дальнейший ход событий показал, что спустя некоторое время аппаратная борьба за власть, перешедшая в силу объявленных перестройки, гласности, демократизации в борьбу политическую, очень скоро стала для значительной части партийной и административной элиты (и «старой» и «новой) главным смыслом проводимых реформ. Эти перемены, конечно, несли в себе и много положительного как для населения страны, так и для окружающего мира - снятие многочисленных идеологических и хозяйственных запретов, введение политических свобод, прекращение «холодной войны» и связанной с ней гонки вооружений. Однако о первичных целях реформ, которые изначально провозглашали «ускорение социально-экономического развития страны, преодоление кризисных явлений, поднятие уровня благосостояния людей», было забыто, а лозунг «Больше демократии - больше социализма!» оказался и вовсе пропагандистской мишурой или откровенной ложью.

Таким образом, можно сделать вывод, что начатые в середине 80-х годов в Советском Союзе реформы, объективная необходимость которых не подлежала сомнению, не достигли провозглашенных целей в значительной мере в силу причин субъективного порядка, в частности межличностной борьбы за власть внутри правящей элиты.

К началу 1988 г. (т. е. на исходе третьего года объявленных реформ) внутреннее положение союзного государства сильно осложнилось: экономический кризис углублялся, общественно-политическая ситуация в стране дестабилизировалась и выходила из-под контроля. Весьма противоречивыми становились внешнеполитические условия: на фоне очевидного потепления отношений СССР с США и другими западными государствами происходило очевидное ослабление социалистического содружества: в одних странах (Венгрии, Польше) местные коммунисты были вынуждены поделиться властью с оппозицией, в других (Болгария, Румыния) - политические лидеры, не имея желания либо возможности начать свой вариант перестройки, стали держаться все более отчужденно от «старшего брата».

В самом же Советском Союзе обострились и обрели гласность застарелые проблемы межнациональных отношений, которые десятилетиями замалчивались и поэтому запутывались еще больше. Таких проблем несколько.

Во-первых, разница в статусе различных народов СССР и их государственном устройстве. Одни народы образовывали союзные республики, другие - только автономии (АССР, области, округа), некоторые - не имели своей государственности изначально (либо она была утрачена). Это порождало во многих случаях желание их лидеров занять место среди «более равных», т. е. стремиться к повышению государственного статуса.

Во-вторых, не вполне добровольный характер вхождения ряда территорий и народов, их населявших, в «единую семью народов», что нередко сопровождалось весьма жестоким подавлением национальных движений и массовыми репрессиями. С большей или меньшей степенью однозначности этот тезис можно применить к Прибалтике, Закавказью, Чечне, Западной Украине.

В-третьих, не до конца решенные проблемы восстановления справедливости после сталинских депортаций. В итоге в конце 80-х годов одни народы, подобно крымским татарам, туркам-месхетинцам, так и не обрели потерянную родину, другие - вынуждены были вернуться на родную землю, уже заселенную в их отсутствие, третьи (например, ингуши) - получили этническую территорию существенно урезанной.

В-четвертых, огромные масштабы миграции населения. В результате этих процессов, во все времена поощрявшихся союзным руководством, около 30 млн человек, главным образом славянских национальностей, оказались за пределами своих национальных республик, что порой усугубляло и без того сложные национальные отношения.

В-пятых, несоответствие межреспубликанских границ этническому расселению народов, а равно и историческим границам предшествовавших им государственных образований. Особо следует выделить границы между Арменией и Азербайджаном, между Молдавией и Украиной, между Россией и Казахстаном, между Северо-Осетинской и Чечено-Ингушской АССР. При установлении союзным Центром границ часто не учитывалась реальная этническая картина на данных территориях, эти действия противоречили воле и желанию населения, которое даже в условиях единого СССР, оказавшись в «чужой» республике, испытывало значительные неудобства. Например, в приднестровских районах МССР в 1989 г. не было ни одной украинской школы, хотя доля украинского населения составляла в этом регионе не менее 32%.

И последнее - весьма противоречивое правовое поле в области национально-государственного строительства. Продекларированное во множестве документов ООН «право народов на самоопределение» имело своеобразное отражение в Конституции СССР*, которая гарантировала такое право отдельным этносам, имевшим на данный момент в силу сложившейся исторической ситуации свои союзные республики. В результате распад СССР обернулся беспрецедентной национальной дискриминацией: конституция разрушающегося государства стала обоснованием права отдельных коренных народов (или «титульных наций») подавлять и унижать остальное население в пределах границ, произвольно проведенных в сталинские времена.

Все перечисленные проблемы, обострившиеся с 1988 г., стали несомненным катализатором распада единого союзного государства и послужили причиной появления самопровозглашенных государственных образований. На начальном этапе (1988- 1989 гг.) в качестве выразителей интересов тех или иных народов, желавших изменить свое положение в рамках СССР, выступали партийные лидеры этих территорий**. Первым таким конфликтом, обнажившим всю глубину межнациональных проблем в Советском Союзе, стал конфликт в Нагорном Карабахе и связанные с ним межэтнические столкновения между армянами и азербайджанцами. Произошедшая в феврале 1988 г. резня армян в Сумгаите потрясла всю страну, поскольку обнажила до сей поры усиленно затушевывавшиеся и скрывавшиеся за фасадом «социалистического интернационализма» проблемы в межнациональных отношениях. Таким образом, в ряде республик процессы суверенизации начались еще задолго до окончания «перетекания» власти из партийных органов в государственные, который набрал полную силу в 1989 г.

Безусловно, особое место в этом процессе занимали Прибалтийские республики. Включение их в 1940 г. в состав СССР имело весьма сомнительную правовую подоплеку и отрицательно воспринималось частью местного населения. Поэтому с развитием демократизации в СССР, снятием множества идеологических запретов в этих республиках возникли движения, изначально стремившиеся к обособлению от Советского Союза: народные фронты в Латвии и Эстонии, «Саюдис» в Литве (лето- осень 1988 г.). 16 ноября 1988 г. Верховный Совет Эстонии принял «Декларацию о суверенитете», согласно которой на территории республики провозглашалось верховенство республиканских законов. Союзному руководству предлагалось совместно с республиками разработать и заключить новый Союзный договор, который бы обеспечил реальный государственный суверенитет республик*.

Помимо Прибалтики к концу 1988 г. существенно накалилась общественно-политическая обстановка в Грузинской, Армянской, Азербайджанской и Молдавской союзных республик, связанная с обострением межнациональных отношений.

Выборы народных депутатов СССР в марте 1989 г., впервые прошедшие в условиях относительной демократии и на альтернативной основе, значительно ускорили проходившие в стране политические процессы. В различных республиках Союза стала складываться организованная оппозиция Коммунистической партии и ее руководству. Последняя, впрочем, еще не утратила популярности и старалась удержаться у власти путем лавирования между сторонниками оппозиции и консервативным крылом в самой КПСС. На фоне этого властные полномочия передавались из партийного аппарата в государственный: все чаще реальная власть оказывалась не в партийных комитетах, а в ранее дублировавшихся ими госорганах. В силу этого партийный контроль над государством ослабевал, а следовательно, ослаблялась вертикаль подчиненности государственных органов различных уровней. Если вплоть до 1988 г. за Москвой в лице ЦК КПСС и его Политбюро всегда было решающее слово в кадровой политике - и в Центре и на местах, - то теперь распределение государственных должностей на различных уровнях в немалой степени подвергалось стихии «всенародного волеизъявления», а также, что еще более важно, самостоятельному влиянию местных административных элит.

К тому моменту на всей территории СССР то тут то там вспыхивали межнациональные конфликты. К армяно-азербайджанскому конфликту вокруг Нагорного Карабаха добавились Тбилисская трагедия 9 апреля 1989 г., Новый Узень, Фергана. Отмечен всплеск национальных и националистических движений в Молдавии, Грузии, Армении, Азербайджане, Таджикистане. В некоторых регионах этих республик произошли столкновения на межнациональной основе, нередко сопровождавшиеся человеческими жертвами. Союзный Центр, а также отдельные партийные органы на местах все более утрачивали контроль над ситуацией. При этом бросалась в глаза странная непоследовательность: практически полное попустительство и невмешательство местных национальных элит при экстремистских действиях, включая националистические погромы, и крайне жесткое подавление мирных интернациональных акций, пусть даже и с весьма радикальными лозунгами.

Осень 1989 г. ознаменовалась началом процесса отделения республиканских компартий от КПСС и образованием независимых компартий в Латвии, Литве и Эстонии. В результате к началу 1990 г. в каждой из этих республик произошел раскол компартии с образованием независимых КП Литвы, Латвии, Эстонии в противовес соответствующим КП на платформе КПСС. В тех же Прибалтийских республиках были приняты законы, существенно ущемлявшие права союзного Центра и расширявшие их государственный суверенитет. К тому моменту стало очевидно, что дальнейшее развитие этих процессов в республиках Прибалтики неизбежно приведет к провозглашению ими своей независимости. 10 ноября 1989 г. Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О несоответствии некоторых законодательных актов союзных республик Конституции СССР», согласно которому ряд законов, принятых, прежде всего, в Латвии, Литве и Эстонии, объявлялись противоречащими союзному законодательству, а потому недействительными.

По мере приближения выборов в республиканские и местные Советы народных депутатов, назначенных на 1990 г., усиливались «разброд и шатания» в среде республиканских партийно-государственных элит, решавших задачу удержания власти на своем уровне. В результате лидеры ряда союзных республик (в дополнение к Прибалтийским) уже во второй половине 1989 г. начали сближаться с оппозиционными силами, включая радикально настроенных националистов. В некоторых республиках лидеры партийных комитетов одновременно становились и руководителями полуфашистских национал-экстремистских «общественных движений».

Например, в Молдавской ССР в конце августа 1989 г. именно партийно-государственная элита инициировала принятие закона «О функционировании языков», содержание которого отвечало самым радикальным требованиям Народного фронта Молдовы; началось его очевидное сближение с выдвинувшимся на первую роль в местном партийно-государственном аппарате Председателем Президиума Верховного Совета МССР М. Снегуром. Аналогичным образом в Украине организованный на учредительном съезде в сентябре того же, 1989, года Народный рух стал пользоваться значительной поддержкой и влиятельным покровительством третьего секретаря ЦК КПУ Л. Кравчука.

Естественно, что рост агрессивности национальных движений в республиках не мог не спровоцировать обратную реакцию со стороны «нетитульных наций», представленных в основном русскоязычным населением. Реально это вылилось в создание интердвижений в Прибалтийских республиках, в массовые политические забастовки в Молдавии, Латвии, в требования автономий, впервые прозвучавшие именно осенью

1989 г. Например, в сентябре 1989 г. сессии районных Советов Шальчининкского и Вильнюсского районов Литовской ССР заявили о необходимости создания автономии для польского населения. В том же месяце Рыбницкий и Тираспольский горсоветы Молдавской ССР приняли решение о проведении местных референдумов на предмет создания Приднестровской АССР (состоялись в декабре 1989 - январе 1990 г.). Национальное движение гагаузского народа «Гагауз Халкы» выдвинуло требование о создании на юге Молдавии собственной автономии.

В Абхазской АССР и Юго-Осетинской Автономной области усилились настроения местного населения в пользу обособления этих территорий от Грузии. В Нагорном Карабахе к тому времени ситуация все более обострялась: после упразднения Особого комитета по управлению автономной областью (постановление Президиума ВС СССР от 28 ноября 1989 г.) там действовали альтернативные, противостоящие друг другу органы власти - избранный на съезде полномочных представителей населения НКАО Национальный Совет и назначенный из Баку комитет. Введенные в этот регион внутренние войска оказались не в состоянии сдерживать все учащавшиеся стычки между армянами и азербайджанцами, нередко с применением стрелкового оружия.

После принятия 1 декабря 1989 г. постановления ВС Армении «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха» произошел еще более резкий всплеск противостояний, выразившийся в стихийной блокаде НКАО, выселении и бегстве армянского и азербайджанского населения из «вражеских» республик. И только после массированных армянских погромов в Баку, сопровождавшихся попытками неконституционного захвата власти Народным фронтом Азербайджана, союзный Центр попытался исправить ситуацию введением чрезвычайного положения (15 января 1990 г. - в НКАО, 19 января - в Баку). Однако, как и в Тбилиси, результатом провокаций и непродуманного использования военной силы стали жертвы среди гражданских лиц, и на этот раз куда более многочисленные.

В целом описываемый период (конец 1989 - первая половина 1990 г.) можно принять за начало реального процесса формирования непризнанных государственных образований, ибо фактически данный период стал временем искусственного разжигания гражданской войны и раздувания этнических конфликтов на территории Советского Союза.

Одновременно с ослаблением позиций союзного Центра в республиках ухудшилось и его внешнеполитическое положение. В конце 1989 г. в Восточной Европе произошли события, которые можно назвать не иначе как полным разрушением социалистического содружества. Если в 1987-1988 гг. из него начали «выпадать» Венгрия и Польша, где к власти пришла антикоммунистическая оппозиция, то в октябре-декабре 1989 г. в течение считанных недель массовые выступления оппозиции в Чехословакии, ГДР, Румынии привели к полному краху господствовавших в этих странах режимов. Рухнувшая Берлинская стена на тот момент представлялась символом этих режимов, однако она также стала олицетворением начавшегося процесса территориальных изменений в Европе. Именно объединение Германии, происшедшее спустя год после описанных событий, станет роковым для провозглашенного в Хельсинки «принципа нерушимости границ», продержавшегося в неизменном виде всего 15 лет*.

Все описанные процессы, происходившие за пределами СССР, безусловно, влияли и на ситуацию внутри страны, создавали своеобразный антикоммунистический фон в настроениях значительной части населения. Следствием этого стала нарастающая оппозиционность последнего, в силу которой во многих республиках исход выборов был заранее предрешен и совсем не в пользу партийных руководителей. Те из них, которые успели «перекраситься», смогли удержать бразды правления, как это произошло в Молдавии (М. Снегур), Латвии (В. Горбунов), Азербайджане (А. Мута-либов). Напротив, в Литве, Эстонии, Грузии, Армении коммунисты потерпели сокрушительное поражение. В других республиках (кроме РСФСР) местный партийный аппарат, на первых порах декларируя верность единому союзному государству, сумел в той или иной мере сохранить контроль над ситуацией, имея большинство во вновь избранных Верховных Советах.

Сигнал на места о необходимости ускорения дезинтеграционных процессов был подан из Москвы. Еще в конце мая 1989 г. на съезде народных депутатов СССР с докладом «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР» выступил М. Горбачев, который в завуалированной, но понятной для элиты форме изложил идею расчленения государства по этническому принципу. В постановлении съезда была сформулирована необходимость подготовки новой Конституции СССР, которая закрепила бы договорные отношения между Союзом и отдельными республиками, а также восстановила в полном юридическом объеме принцип национального (а не народного) суверенитета.

Первой из республик сигнал приняла Литва. 26 мая 1989 г., т. е. сразу по принятии названного постановления, Верховный Совет Литовской ССР провозгласил декларацию «О государственном суверенитете Литвы», что положило начало «параду суверенитетов». Однако правовые обоснования данному процессу появляются несколько позже, 24 декабря 1989 г., в постановлении съезда народных депутатов СССР по докладу А. Яковлева «О политической оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г.». Постановление признало этот договор недействительным с момента подписания и тем самым обеспечило политические предпосылки для выхода Прибалтики и МССР (Бессарабии) из Союза ССР.

Каждый последующий визит А. Яковлева и других высших партийных руководителей в Кишинев приводил к всплеску новых националистических эксцессов - очередному «Великому национальному собранию» под русофобскими лозунгами, штурму здания МВД толпой наэлектризованных люмпенов, срыву военного парада 7 ноября. Все это наводило людей на мысль о существовании специального координирующего и организующего центра по насаждению сепаратизма и развалу СССР. Десятилетие спустя эту мысль подтвердил и сам М. Горбачев: «Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Н. Яковлев и Э.А. Шеварднадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы».

Реальное движение к развалу государства началось сразу после того, как национальные партийно-государственные элиты в республиках убедились в серьезности намерений Центра и их выгодности.

Радикальные сторонники независимости, победившие на выборах в Прибалтийских республиках, немедленно приступили к осуществлению своей программы. 11 марта 1990 г. избранный накануне парламент Литвы принял Акт о восстановлении Литовского государства. 30 марта и 4 мая парламенты Эстонии и Латвии также утвердили аналогичные акты, в соответствии с которыми начинался процесс восстановления независимости этих государств. Отрицательная реакция союзного Центра касалась, прежде всего, Литвы, столь поспешно объявившей о своей немедленной независимости. 15 марта III Чрезвычайный съезд народных депутатов СССР признал недействительными решения литовского парламента. На этом съезде был принят закон «О выходе союзной республики из состава СССР», явившийся запоздалой попыткой урегулировать правовую ситуацию с гарантированным Конституцией правом выхода союзных республик из состава единого государства.

Принятие данного закона, очевидно, отражало существование определенной борьбы между различными политическими силами в самом Центре и попытки части из них удержать распад Союза в некоторых правовых рамках. Предложенные механизмы позволяли достаточно взвешенно решать проблемы государственного статуса республик и принадлежности отдельных их территорий к тому или иному государственному образованию с учетом мнения компактно проживающего в них населения, в том числе и национальных меньшинств. Если бы закон «О выходе союзной республики из состава СССР» стал действующим, а его положения нашли отражение в соответствующих законодательных актах государств, стремящихся к суверенитету и независимости, вероятно, все возникавшие конфликты на территории разрушаемого государства могли бы быть решены цивилизованным путем, не перерастая в военные противостояния и гражданские войны.

Возможно также, что демонстративное игнорирование названного закона свидетельствует о степени мощи и влияния тех сил, которым именно «цивилизованный развод» на условиях мира и согласия с сохранением экономического, демографического, научного и культурного потенциала территорий бывшего Союза ССР был невыгоден и противоречил их планам ослабления и низведения последних до феодального уровня. Во всяком случае робкие попытки объявленной союзным руководством «экономической блокады» Литвы состояли лишь в поставках энергоносителей по мировым ценам, как в другие суверенные и независимые страны, к каковым себя и причислила Литва. Но и они вызвали громкие протесты так называемой «демократической общественности» и прекратились летом 1990 г., сразу после формального согласия руководства Литвы приостановить реализацию Акта о независимости республики.

Следует отметить, что сам по себе выход Прибалтийских республик из состава СССР не являлся определяющим при его распаде. «Особость» их положения, связанная с обстоятельствами присоединения к СССР и вызванная созданной за годы Советской власти высокоразвитой экономикой, национальным менталитетом литовцев, латышей и эстонцев, практически всегда признавалась как союзным руководством, так и зарубежными наблюдателями. Если же учесть, что указанные республики занимали всего 1% территории, на которой проживало около 3% населения тогдашнего СССР, то вряд ли факт их отделения мог сам по себе повлечь «эффект домино», выразившийся в распаде СССР. Главные же причины дезинтеграции следует искать на остальной территории СССР и, прежде всего, в тех политических переменах, которые происходили в России.

Процесс перехода властных полномочий от партийных к государственным органам, закрепленный ликвидацией статьи 6 Конституции СССР на том же III Общесоюзном съезде народных депутатов, усиливался. Этот процесс можно охарактеризовать как в общем-то нормальное явление - власть должна принадлежать избираемым народом представителям, а не партийным назначенцам. Однако неизбежным и естественным его следствием стала ликвидация властной вертикали. Поскольку все реальные механизмы подчиненности государственных органов действовали только в привязке к соответствующим партийным комитетам, то именно снижение роли последних и привело к описываемым последствиям. При этом органы государственного управления - каждый на своем уровне - становились все более автономными от вышестоящих, их решения в силу разного видения ситуации и различия обстановки в Центре и на местах все больше противоречили друг другу.

Обнаружилось стремление не только республиканских, но и местных органов присвоить себе все властные полномочия в пределах той или иной территории. Иными словами, происходила многоуровневая стихийная децентрализация, ход которой на республиканском уровне подталкивал союзные республики к выходу из единого правового поля и фрагментации их собственного. Непонимание этих процессов приводило к тому, что самым распространенным способом разрешения конфликтов между выше- и нижестоящими органами власти становилась «суверенизация» последних. При возникновении особо принципиальных разногласий на повестку дня ставился вопрос уже о коренном пересмотре статуса той или иной территории.

Безусловно, республиканские власти оказались при этом в выигрышном положении - закрепленное в Конституции СССР и никакими правовыми актами не регламентированное право отделения предоставляло им практически неограниченные возможности для давления на Центр. Однако они все же не могли воспрепятствовать внутренним центробежным тенденциям по ряду причин в дополнение к уже названным: неоднородность территории и населения большинства союзных республик в силу географических, этнических, исторических, экономических и, наконец, просто ситуационных, сиюминутных факторов; неприемлемость для части населения союзной республики проводимой в ней национальной политики; неприятие той или иной группой населения курса правительства соответствующей союзной республики на ее обособление от СССР; недовольство характером внутриреспубликанского распределения ресурсов, в результате которого одни регионы оказывались в привилегированном положении по сравнению с другими; конфликт политических воззрений и экономических интересов местных кланов и республиканских административных элит; стремление союзного Центра добиться подчинения тех или иных республик через давление на отдельные регионы, минуя республиканское руководство.

Что же касается собственно России, то здесь после выборов депутатов на съезд народных депутатов РСФСР сложилась ситуация неустойчивого равновесия, определявшаяся уже не столько партийной принадлежностью, сколько расстановкой группировок, которые боролись за власть. В результате после многочисленных голосований и переголосований, с перевесом всего в несколько голосов на пост Председателя Верховного Совета был избран Б. Ельцин, скандальный уход которого из Политбюро в октябре 1987 г. принес небывалую популярность и сделал крупнейшим оппозиционным деятелем.

Справедливости ради следует заметить, что хотя сам по себе этот факт сыграл важнейшую роль в дальнейших событиях, российские власти были буквально обречены на «перетягивание каната» с союзным Центром. Достаточно вспомнить, что широко представленная в высшем законодательном органе Коммунистическая партия РСФСР (первый секретарь - И. Полозков) к моменту ее создания (Учредительный съезд прошел в июне 1990 г.) несла в себе заряд оппозиционности к центральному партийному и государственному руководству. Позднее, в 1991 г., депутаты-коммунисты российского парламента практически единогласно проголосуют за ратификацию Беловежских соглашений и окончательную ликвидацию СССР.

Таким образом, противостояние союзных и российских властей к середине 1990 г. стало неизбежным, а избрание Б. Ельцина фактическим главой российского государства лишь привнесло в этот процесс дополнительный усиливающий субъективный момент, проистекающий из его личностных характеристик и истории взаимоотношений с Президентом СССР. Именно это противостояние между союзным и российским центрами власти, персонифицированными соответственно М. Горбачевым и Б. Ельциным, а потому усиленное их личностными разногласиями, сыграло решающую роль в окончательном распаде Советского Союза.

12 июня 1990 г. съезд народных депутатов РСФСР утвердил «Декларацию о суверенитете», которая провозглашала на территории Российской Федерации верховенство республиканских органов власти и законов российского парламента над законодательством Союза. Принятие этого документа знаменовало совершенно новый этап в развитии политической ситуации - руководство крупнейшей республики СССР, составлявшей его основу («сплотила навеки Великая Русь»), фактически начало содействовать дезинтеграционным процессам. Б. Ельцин и его окружение стали таким образом руководителями начавшегося «парада суверенитетов»: в течение июня-июля 1990 г. аналогичные декларации были приняты большинством союзных республик, в том числе и теми, чье отделение до определенного момента казалось немыслимым. Практически все они начали регулярно принимать правовые акты, противоречившие союзному законодательству, что означало уже повсеместное распространение явления, получившего название «война законов».

Вследствие усиливавшегося несоответствия республиканской и союзной правовой базы (а также постановлений местных властей) различные органы, учреждения, предприятия, организации подчинялись различным законам, что усиливало неразбериху на всех этажах управления. «Война законов» превратилась таким образом в самостоятельный фактор дальнейшей дезинтеграции союзного государства и отдельных республик.

В противовес начавшемуся обсуждению проекта Союзного договора новое руководство РСФСР выступило с инициативой налаживания «горизонтальных связей» между республиками и заключения между ними договоров, которые Российская Федерация начала активно заключать с лета 1990 г. Не следует утверждать, что реализация этого замысла преследовала цель полного развала единого государства - СССР, однако несомненно то, что она способствовала ее достижению.

В этом смысле особую роль сыграло заключение в июле 1990 г. Договора между РСФСР и УССР. Формирование новых межреспубликанских связей в обход союзного Центра и установление их исключительно между руководством России и руководством других союзных республик происходило в рамках той же межэлитной борьбы за власть между Центром и местными администрациями. Пропагандистское обеспечение этой борьбы носило характер массированного удара по разуму и психологии населения. В Центре оно реализовывалось «демократической общественностью», общесоюзными центрами массовой информации с их требованиями скорейшего развала советской «империи зла» и вхождения в семью «цивилизованных народов», а в союзных республиках - элитами национального чиновничества и национальной творческой интеллигенции с их лозунгами «национального возрождения» и свободы своей «угнетенной и порабощенной нации».

Разумеется, поскольку децентрализация происходила на всех уровнях власти, то в условиях такого противостояния Центр все более стал опираться на регионы, не подчинявшиеся республиканскому руководству, прежде всего, это касалось автономных образований в Российской Федерации. В результате вновь избранные руководители союзных республик, получив после выборов значительную независимость от кадровых решений союзного руководства и почувствовав на примере России слабость Центра, становились все менее управляемыми и все более склонными к ориентации на весьма распространенные к тому моменту среди «коренного населения» этих республик националистические настроения. Эти настроения в неславянских республиках все чаще выливались в дискриминационную политику по отношению к «некоренному населению», в основном к русскоязычной его части. В условиях усиливавшейся неспособности союзных органов контролировать ситуацию, а тем более защищать интересы отдельных людей и групп населения во многих республиках еще в 1989 г. стали создаваться альтернативные общественные движения интернационального характера.

Все чаще имели место неподчинения республиканским органам местных властей, отказывавшихся выполнять неприемлемые для своего народа указы, законы, распоряжения. В работе представительных органов преобладала митинговость, декларативность, бескомпромиссность по отношению к любым оппонентам. Естественно, что во многих регионах различных республик начали развиваться тенденции к дальнейшему дроблению. Именно в течение 1990 г. в большинстве будущих непризнанных государств действия местных органов власти подготовили создание альтернативных республиканских структур, которые затем стали структурами государственной власти в новых образованиях.

2. Распад СССР и завершение процесса формирования непризнанных государств

Как уже отмечалось, к середине 1990 г. на территории СССР усилились центробежные тенденции, которые охватили все уровни государственного управления. Во многом это обусловливалось ликвидацией старых, ориентированных на внутрипартийный централизм КПСС рычагов осуществления внутренней политики и практически полным отсутствием новых. Был выделен ряд других причин, предопределивших развитие в этот период центробежных тенденций внутри самих республик.

На данном этапе в приднестровских районах Молдавии 1-2 июня прошел I съезд депутатов всех уровней этого региона. В большинстве административно-территориальных единиц были проведены местные референдумы и сходы, зафиксировавшие желание большей части местного населения войти в состав создаваемой республики. Представители южных районов Молдавии, населенных гагаузами, получив от Верховного Совета Молдавии отказ предоставить своему народу автономию, провозгласили 19 августа 1990 г. создание Гагаузской Республики. 2 сентября II съезд депутатов всех уровней Приднестровья объявил о создании Приднестровской Молдавской ССР (ПМССР). Это были первые случаи несанкционированного провозглашения новых государственных образований - до сих пор большинство конфликтов на территории Советского Союза происходили вокруг статуса уже существующих государств.

В Грузии описываемые процессы были отсрочены в силу того, что там республиканские выборы прошли позднее - в сентябре 1990 г. К власти пришли радикальные националистические силы, объединенные в предвыборный блок «Круглый стол - Свободная Грузия». Провозглашение в качестве приоритетов новой власти выхода из состава СССР, официальная постановка во главу угла лозунга «Грузия для грузин» до предела обострили обстановку в республике, особенно в Абхазии и Южной Осетии. В конце 1990 г. Осетинская автономия была упразднена, ответом на что стало провозглашение в январе следующего года Юго-Осетинской Демократической Республики.

Сложные процессы происходили и в Крыму. Безусловно, на описываемый момент был очевиден рост влияния в Украине в целом и в ее властных структурах местных национально-ориентированных движений, и прежде всего Народного руха. Однако в то время в Украине и Крыму отсутствовали какие-либо притеснения русскоязычного населения по национальному или языковому признаку. Тем не менее определенная тревога местного населения, с одной стороны, и стремление местной партийной и административной элит повысить статус региона (и соответственно свой статус), поддержанное рядом местных общественных движений, - с другой, выразились в желании восстановить Крымскую автономию, которое реализовалось на референдуме в январе 1991 г.

В этот же период активизировались местные органы власти населенных поляками Шальчининкского и Вильнюсского районов Литвы, русскоязычных городов северо-востока Эстонии (Нарва, Кохтла-Ярве, Силламяэ), прозвучали требования автономии для русского населения в Латвии.

Реакция большинства республиканских властей на местный сепаратизм (возникавший, как правило, в противовес сепаратизму республиканскому) часто не отличалась гибкостью, хотя и базировалась на правовой основе в виде Конституции СССР: любое изменение статуса той или иной территории либо ее принадлежности без согласия руководства республики является антиконституционным актом, инициаторы которого подлежат суду. Соответственно республиканские власти постарались использовать силы подчиненных им МВД и создаваемых в обход союзного законодательства других вооруженных формирований для «наведения порядка». В Молдавии и Грузии это привело к вооруженным столкновениям с человеческими жертвами, в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе - к новой эскалации насилия. Исключением являлась реакция украинских властей, решивших узаконить самопровозглашенную Крымскую АССР соответствующими поправками к республиканской Конституции.

Позиция Киева по отношению к Крыму не была лишена прагматизма и политической целесообразности в решении спорных вопросов о статусе того или иного образования внутри республики. Узаконив Крымскую автономию и предоставив ей определенные полномочия в различных сферах, включая и область функционирования языков, используя различные средства (пусть и не всегда благовидные), руководство Украины сохранило контроль над этой территорией, относительное спокойствие и мир, правда, не без напряжения и подспудных конфликтов, но и без вооруженной борьбы.

В самой Российской Федерации с ее множеством автономных республик, областей, округов, где после выборов у власти в большинстве случаев остались местные партийные лидеры, сформировалась своя специфика взаимоотношений местных и республиканских властей. Известно, что до 1990 г. в России отсутствовала самостоятельная вертикаль исполнительной власти: республика управлялась напрямую из ЦК КПСС через местные партийные комитеты, и республиканским структурам власти в большей степени, чем в любой другой республике, отводилась декоративная роль. Естественно, что новое руководство РСФСР во главе с Б. Ельциным не могло мириться с таким положением и стало создавать собственные структуры, подменяя, а зачастую и разрушая исполнительную вертикаль союзной власти. Последняя же старалась опереться на автономии, обещая им повышение статуса, полноправное участие в разработке и подписании Союзного договора, чем спровоцировало очередную волну «парада суверенитетов».

Во второй половине 1990 г. большинство автономий РСФСР приняли свои декларации о суверенитете (аналогичные российской), в которых провозглашалось верховенство местных законодательных актов и конституций. До определенного момента руководство РСФСР не могло противодействовать этим тенденциям и в борьбе за влияние даже подыгрывало им.

Таким образом, к началу 1991 г. на территории СССР уже существовало несколько государственных образований (часть из них была провозглашена явочным порядком), находившихся в противостоянии с республиканскими властями, но признававших указы и распоряжения Союза.

Руководство СССР в борьбе с республиками за полноту власти вместо ясной, ответственной и всем понятной политики попыталось использовать недовольство ущемленного в правах их населения. Однако дальше интриг и «подковерной дипломатии» дело не пошло. Робкие намеки местным руководителям о возможности раскола самих союзных республик в случае ослушания Центра не только не произвели никакого впечатления, но и, наоборот, вызвали новые всплески злобной агрессивности национальных элит республик, почувствовавших слабость центральной власти и свою полную безнаказанность.

Очень скоро Союзный центр, молчаливо поддерживавший местные оппозиционные движения, стал отталкивать от политической правовой, а порой и моральной помощи тех, кто выступал за сохранение единой державы и объективно состоял как бы в его союзниках. Без всякого сожаления этих «союзников» бросили на произвол судьбы. Так были преданы властями объявленные в международный розыск мужественные бойцы Рижского ОМОНа, а главными виновниками январского кровопролития в Вильнюсе названы лидеры Компартии Литвы на платформе КПСС. Так были отданы в руки охранки Молдовы военнослужащие 14-й армии РФ, обвиненные в угоне машины и подвергавшиеся в застенках Кишинева изуверским пыткам за участие в референдуме 17 марта 1991 г. Так сдавались на милость властей «суверенных республик» Гагаузия, Приднестровье, Абхазия и другие регионы, не желавшие развала СССР.

Для союзного руководства рамки свободы маневра сужались с каждым днем - принятие любых мер внутри страны как социально-экономического, так и политического характера все более зависело от доброй воли и согласия республиканских властей. В связи с этим руководство Союза вынуждено было согласовывать свои действия с руководителями союзных республик - с конца 1990 г. Президент СССР стал регулярно с ними встречаться. Представители Литвы, Латвии, Эстонии и Грузии с самого начала отказались от участия в этих встречах. Одной из центральных тем обсуждения явился новый Союзный договор, который должен был нейтрализировать накопившиеся противоречия и перераспределить полномочия в пользу республик.

Очевидно, что объявленный на 17 марта 1991 г. референдум о сохранении единого Советского Союза был задуман как политический ход в этой борьбе за перетягивание полномочий между Центром и республиками. Безусловно, итоги этого референдума были легко предсказуемы и заранее повышали запасы прочности союзной власти во главе с М. Горбачевым. Однако лидеры крупных республик сумели воспользоваться этим политическим событием для собственной пользы, приурочив к 17 марта референдумы с собственными вопросами. В РСФСР помимо вопроса о сохранении Союза избирателям было предложено проголосовать за введение поста президента, на который в тот момент имелся только один реальный претендент - Б. Ельцин. В Украине местному населению рекомендовалось поддержать вхождение в «экономический и политический союз суверенных государств на основе Декларации о суверенитете».

Республики, претендовавшие на отделение от СССР, попросту не допустили голосования на своей территории. И хотя четко зафиксированная в итогах общесоюзного референдума воля большинства населения Союза давала его руководству ощутимые козыри, воспользоваться ими не удалось. Так, в Прибалтийских республиках референдум не был проведен на том основании, что там уже прошли собственные плебисциты и население высказало свое отношение к вхождению их территорий в состав СССР. В Молдове проведение референдума было запрещено без всяких объяснений, ибо ее руководство нисколько не сомневалось в воле абсолютного большинства населения, не участвовавшего в истеричных «великих национальных собраниях» и просто не мыслившего своего существования вне пределов СССР. Поэтому референдум 17 марта 1991 г. был осуществлен только в Приднестровье и Гагаузии, а также на нескольких участках в Кишиневе (в Доме офицеров и армейских частях Советской Армии).

В Приднестровье в референдуме приняло участие подавляющее большинство избирателей (от 97% в Дубоссарском районе до 95% в Рыбницком). За сохранение единого Союза высказались по разным участкам от 94 до 98% избирателей. Примечательно, что в этом референдуме участвовали 77% избирателей правобережного города Бендеры, который вошел в состав ПМР с момента ее образования: 98,9% голосовавших бендерчан отдали свои голоса за сохранение Советского Союза. Всего же на территории СССР в голосовании приняли участие около 73% внесенных в списки избирателей, из которых 78% (более трех четвертей) проголосовали за Советский Союз.

Поскольку в Украине процент проголосовавших за ее суверенность оказался еще выше, чем за сохранение Союза (80% против 72%), ее руководство во главе с Л. Кравчуком стало все чаще занимать особую позицию по вопросам заключения нового Союзного договора, ссылаясь при этом, естественно, на волю собственного народа.

Для Б. Ельцина день 17 марта открыл дорогу к укреплению личной власти, так как по результатам опроса съезд народных депутатов РСФСР немедленно ввел пост Президента Российской Федерации. В ситуации, когда в массовом сознании большинства россиян ответственность за все экономические и политические провалы ложилась на союзное руководство, и прежде всего на Президента СССР М. Горбачева, Б. Ельцин сохранял ореол оппозиционного деятеля, к тому же вышедшего из компартии (июль 1990 г., XXVIII съезд КПСС), и у него просто не могло быть серьезных конкурентов. Это подтвердилось на выборах 12 июня 1991 г., зафиксировавших его победу уже в первом туре.