Этнокультурные особенности Армении

Придавая большое значение разного рода приметам, особенно в некоторых районах, например в Шираке, Лори, женщины пекли лепешки с отверстием посередине, символизирующим зерновые ямы. Если такая свежеиспеченная лепешка получалась пышной, это было хорошим знаком, а если выходила плоской, это предвещало неважный урожай. Лепешка, упавшая на дно тонира, могла быть предвестьем несчастья. В день Нового года эти лепешки одевали на рога буйвола или быка, чтобы скот был плодовит, а значит - дом богат. С этой же целью для домашнего скота пекли и специальные лепешки зооморфной формы и <угощали> ими животных.

Магическое содержание имел, например, и такой обряд, зафиксированный в Джавахке. Здесь хозяйка ранним новогодним утром помещала свежеиспеченный хлеб тори, начиненный изюмом, ягодами, фруктами и с запеченной в нем монетой, на лоток, сверху поливала медом и, выйдя из дома, стучала палкой по земле, трижды восклицая: <Счастье, в горах ли ты, в ущельях ли, - иди домой! > Затем она возвращалась в дом, раздавала мед домочадцам, чтобы Новый год был <сладким>, а хлеб сохраняла для вечерних гаданий.

Новогоднее обрядовое гадание у армян было распространено повсеместно и связано с магическими представлениями о том, что все <первое> влияет на все последующее. Люди верили, что благополучие семьи в Новом году зависит, например, от того, кто будет первым гостем дома в день встречи Нового года: если это хороший, добрый человек, то все сложится благополучно. По этой причине старались впустить в дом первым ребенка или девушку как олицетворение всего чистого и доброго. Согласно магии <первого дня>, если в этот день что-то сделано хорошо, то весь год будет удачен. Поэтому в день Нового года старались не обидеть друг друга, не говорить громко, чтобы год был спокойным. Подобным восприятием всего <первого> объясняется торжественность и значимость новогоднего праздника, как <первого> дня грядущего года. Эти же пожелания отражены в словах ритуальных аветисов, пением которых сопровождались новогодние поздравления:

Каждый год пусть будет добрым, аветис, Долго чтоб все прожили, аветис, Не будьте ни с кем в ссоре, аветис, И не смотрите на других сумрачно, аветис, Пожертвования делайте с любовью, аветис, Говорите сладким языком, аветис, И мы вас благословляем с любовью, аветис, Чтоб вы весь год прожили в добре, аветис.

Христианские праздники Рождество и Крещение армяне отмечали один за другим, с вечера 5 января (после заката солнца) до вечера 6 января. Накануне, 4 января, в домах пекли в горячей золе пресный обрядовый пирог кркени на постном масле с запеченной в нем монеткой, бусинкой или фасолинкой. Этот пирог торжественно, в присутствии всей семьи, разрезали на части, каждому по одной, считая и отсутствующих членов семьи, а нередко и домашних животных. В Арцахе отдельную часть выделяли и домашнему очагу, причем считалось особенно хорошей приметой, если запеченная монетка или бусинка <попадала> именно ему (кусок пирога с таким сюрпризом вообще означал достаток, благосостояние - довлат). Одновременно для каждого члена семьи пекли особые фигурные хлебцы <насчастье> - для женской половины дома в виде заплетенных кос, для мужской - в виде кошельков.

В сочельник ели скоромные блюда, но не мясо. Днем 6 января хозяйка обычно готовила плов, варила или жарила рыбу, а также другие блюда, например, в Айрарате - hapucy, в Сюнике - толму, в Шираке - кололак.

В некоторых районах в ночь под Рождество по домам ходили ряженые.

Обычно это были дети и молодые люди, причем последние изображали различных персонажей, например в Амшене - <деда> или <жениха>, <невесту>, <арапа>. В Лори кто-то наряжался <козлом>. На нем был вывернутый наизнанку тулуп, на голове - конусообразная шапка из коричневой овчины с пришитыми к ней рогами из войлока, на вымазанном сажей лице усы и борода из козьей шерсти, на ногах - лапти. Распевая аветисы, они всей гурьбой заходили в дом, пели, плясали, разыгрывали шуточные представления, превознося детей хозяев и требуя подношений. Хозяева одаривали их сладостями, фруктами, а со временем стали дарить и деньги. На следующее утро все собранное во время колядования относили в церковь и там раздавали нищим.

Через 40 дней начинался праздник, основанный на древнем культе огня как символа <новой жизни, возродившегося Солнца> Он отмечался 14 февраля, в то время, когда, как говорили, <зима с весной встречаются>. Его всюду называли Дерендез, и были только различия в произношении, например Трндез, Дерендаз (букв. <стог у дверей>). Позднее он был приурочен христианской церковью к празднику Сретенья господня, но его церковное название - Теарнындарач (букв. <Навстречу Господу>) в народе не прижилось.

Накануне вечером, 13 февраля, молодые люди, вступившие в этом году в брак, зажигали на церковном дворе большой общесельский костер, которому придавали пирамидальную форму. Молодые девушки и недавно вышедшие замуж женщины составляли вокруг костра хоровод и кружились до тех пор, пока пламя не снижалось. Затем юноши и недавно женившиеся молодые люди начинали прыгать через костер. Потом через огонь прыгали молодые невестки, а также бездетные женщины. Поскольку огонь в представлениях армян, как и многих других народов, издревле был связан с культом плодородия, все это делалось для того, чтобы обеспечить им всем потомство. Вера в сверхъестественную благодатную силу пламени заставляла внимательно следить, в какую сторону оно направляется и куда стелется дым: если они были направлены в сторону пашни, то год предполагался урожайным, если же в другую сторону, то неблагоприятным. С этой же целью по окончании праздника пепел костра рассеивали по пашням, сыпали под деревьями в садах.

Ярким внецерковным праздником, отмечавшимся на переломе сезонов года, была Масленица, называемая армянами, как и древний Новый год, Барекендан (букв. <Оживление плодов>). Уже в самом названии этого праздника, а также в характере его проведения отразилась идея обновления, а приуроченность его к переломному моменту в жизни природы свидетельствовала о вере в то, что это возрождение могло наступить только в результате полного отказа от всего старого и привычного. Поэтому армяне, как и другие земледельческие народы, на время этого праздника нарочито отказывались от всякого рода социальных норм и ограничений, принятых в обыденной жизни в отношениях между представителями разных возрастных групп, сословий и т.д. Любого разрешалось подвергнуть осмеянию и шуткам, иногда непристойным, причем младшие приравнивались к старшим, могли не только высмеивать их, но даже бить, шутливо сводя старые счеты. При этом житейское веселье сочеталось с весельем ритуальным и присущим ему ритуальным смехом, который играл, как известно, магическую роль заклинания природы. На Масленицу полагалось пить и много и сытно есть, что, согласно имитативной магии, должно было побудить воскресающую природу даровать человеку такое же изобилие и тем самым обеспечить благополучие его семьи.

Кульминацией праздника была игра <в хана> или <в пашу>, превращавшаяся в яркое театрализованное представление с ряженьем основных персонажей. Ее организовывала и исполняла в ней все роли холостая молодежь. Подробное описание этой народной инсценировки дает С.Д. Лисициан. Он пишет, что во время этой игры кто-нибудь из видных юношей наряжался <ханом> (или <пашой>); на него надевали вывернутые наизнанку шубу и шалвары, шутовскую высокую меховую шапку, часто изодранную, на раскрашенное лицо прикрепляли длинные усы и бороду из козьей шерсти и меха, на грудь вешали разные кости и кусочки металла в качестве <орденов>, на пояс - деревянную саблю без ножен, в рот всовывали длинную трубку с широким мундштуком, наполненную курящимся кизяком, на ноги натягивали какую-нибудь забавную обувь, иногда с ослиными копытами, и сажали его на <трон> - перевернутую вверх дном корзину. Рядом с ним становились так же причудливо одетый мирза (или везир) - секретарь с большой книгой, в маске из разноцветного войлока, с длинной козлиной бородой, и ряженые (обычно козлами) друзья.

После Масленицы наступал Великий пост. Его первый день считался днем мира и согласия. Все враждовавшие должны были помириться, часто с помощью посредников; тех, кто отказывался, обычно лишали права причащения. В этот день полагалось навещать друг друга и поздравлять. В первую очередь обойти соседей и родственников должны были мальчики. Молча открыв дверь, они подходили сначала к старшим, а затем к младшим членам семьи, целовали им руки и преподносили фрукты - яблоки, груши, гранаты, айву. Старшие члены семьи шли с поздравлениями к сельскому старшине и священнику, взяв с собой, помимо фруктов, бутылку вина или водки. Были приняты и представления с ряжением. Например, Е. Лалаян описывает сценку в сел. Хачмач (Арцах). Здесь одну из женщин с вымазанным сажей лицом сажали на осла и возили в сопровождении музыкантов по селу, собирая в домах деньги на предстоящие жертвоприношения. Е. Лалаян объясняет это общим стремлением благополучно встретить и провести Великий пост.

Великий пост длился семь недель. Чтобы не потерять счет этим неделям, к потолку на шпагате подвешивали луковицу с семью вставленными в нее перьями и каждую субботу выдергивали по одному перу. При этом каждое перо обычно перевязывали цветной шерстяной ниткой, цвет которой символизировал ту или иную неделю поста, например, зеленый - Вербную, красный - Страстную.

На 7 апреля, т.е. точно за девять месяцев до Рождества, приходился день Благовещения - Аветум. И хотя это был церковный праздник, в народе, в основном среди западных армян, он сочетался с аграрной обрядностью, сохранившей отголоски представлений древних земледельцев об отождествлении родящей земли как стихии плодородия с женщиной, дарящей новую жизнь. Поэтому в этот день принесенную с полей землю освящали в церкви, а затем быстро относили обратно и вновь разбрасывали по пашне с возгласами: <Привет тебе, нива! Благословенна ты, благословен плод твоей утробы! Да наполнишься ты благостью божьей! >.

В середине мая, в воскресенье, через 40 дней после Пасхи, отмечался день Вознесения - праздник Амбарцум (букв. <всеобщее вырастание>), особенно любимый молодежью. В народе этот день ассоциировался с праздником роста цветов. Накануне девушки и юноши отдельно друг от друга собирали цветы, плели гирлянды и готовились к гаданию. Существовал также обычай, когда девушки, выбрав в поле цветок (причем в каждой местности свой определенный), отмечали его высоту от корня на одну пядь ниткой и на следующее утро проверяли, на сколько он вырос: если значительно, то жизнь этой девушки должна быть продолжительной. Чтобы волосы росли лучше, в каждой семье полагалось в этот день вымыть голову утренней росой. Накануне праздника бездетные женщины купались в реке или мыли голову под открытым небом. Магический смысл имел также обычай варить в этот день молочную рисовую кашу. Такую же ритуальную кашу женщины варили вместе, всем селом, в больших общих котлах и угощали ею всех прохожих; остаток каши в качестве жертвы разбрасывали по полям для благоприятного роста посевов.

Одним из самых распространенных и популярных народных праздников в Армении был Вардавар, сохранивший в своем названии имя древнего языческого бога воды Барда. Этот праздник, приуроченный христианской церковью к празднику Преображения и связанный с солнцеворотом и разгаром летней жары, отмечался в воскресный день в середине июля. В день Вардавар все старались по возможности подняться в горы, к летним пастбищам, посетить святые места. Особым почитанием пользовались быки, символизирующие плодородие. Пастухи украшали их разноцветными лентами и цветами. В этот день купали скот, обливали друг друга водой, в шутку сталкивали друг друга в реку, в пруд; готовили для совместной трапезы шашлык, а из жертвенного мяса - хашламу, танцевали круговые народные танцы. Веря в плодоносящую силу воды, бесплодные женщины в этот день посещали пещеру Цахкаванк на горе Ара, где стояли под капающей со свода водой, прося у девы Варвары ребенка. В Бардзр НАйке, по описанию В.А. Бдояна, существовал следующий обряд. Там несколько женщин выбирали одну, наиболее здоровую, и провозглашали ее Чичи-Мама, что означало <Красивая мать> или <Подмоченная дама>. Исполнять ритуал она должна была только в нижнем белье. Ей вручали священный христианский символ - большой крест на длинном шесте, а затем поверх креста закрывали ее белым мешкообразным покрывалом. После этого женщины составляли процессию. Впереди шествовала одна из них с барабаном, за ней молча следовала Чичи-Мама, а потом все остальные женщины с посудой и мешками в руках. В сопровождении особой ритуальной песни женщины обходили дома в селении и требовали подношений. Прежде чем их вынести, хозяйки домов обливали Чичи-Маму холодной водой из ведра. Из собранных продуктов исполнительницы ритуала устраивали совместную трапезу в честь <дожденосного> божества.

Наиболее распространенным обрядом вызывания дождя было хождение детей или молодых девушек с куклой (<невестой дождя>), изображающей божество, способное вызвать дождь, и обливание ее водой. Чучело куклы делали из палки или метлы, а иногда из глины, и украшали цветными лоскутками. Называли ее в разных местностях по-разному: Чоли, Нурин, Куш-кукурак. Подняв куклу, дети несли ее перед собой по селению, а над головой одного из мальчиков держали сито. Подходя к очередному дому, дети распевали принятую для этого случая в их местности песню-заклинание, например:

Чоли, Чоли, нет Чоли!

Чоли упал в море;

Нет веревки, чтобы вытащить Чоли.

Принесите яйца, положим на лапку.

Принесите масла связать волосы.

Принесите веревку, вытащим из моря Чоли;

или:

Наши поля воды хотят, Дождь, дождь, сильно иди, Зрей пшеница и ячмень;

или:

Нурин, Нурин пришел.

Сверху воды просит.

На воскресенье в середине августа приходился праздник Успения Богородицы. К этому дню жатва должна была закончиться. В церкви освящали виноград и пшеницу. С этого дня разрешалось есть виноград, яблоки и другие свежие фрукты. Пшеницу приносили домой и смешивали с той частью нового урожая, которая была отобрана на семена, что, по представлению народа, должно было способствовать особой урожайности зерна.

Годовой цикл праздников завершался в середине сентября днем Святого креста (Сурб хач) и поминовением усопших, когда принято было ходить в церковь и на кладбище, навещая могилы близких. В этот день устраивали общесельские трапезы, на которых основным блюдом было отварное мясо жертвенных животных.

Практически все большие праздники у армян издавна сопровождались древним языческим обрядом жертвоприношения - матах. К нему готовились заранее. Обычно группа выбранных лиц собирала со всех поселян, богатых и бедных, деньги на покупку одного-двух быков или чаще - нескольких баранов и заказывала большую партию лавашей. Животных, украшенных цветами, разноцветными лентами, обводили три раза вокруг церкви, после чего совершался акт заклания. Жертвенное мясо сырым, а позднее вареным, завернутым в лаваш, раздавали всем поселянам, а также странникам и нищим, которые собирались в этот день у церкви. Остатки матаха не выбрасывали, а зарывали поблизости от того места, где проходила ритуальная трапеза; шкуру отдавали церкви. Матах нередко совершался и отдельными лицами, как правило, в случае выздоровления тяжело больного, особенно ребенка, избавления от какого-нибудь несчастья. В этих случаях обычно приносили в жертву барана или петуха.

Обряд происходил около имевшегося в каждом селении священного места - сурба, причем это могли быть не только церковь, часовня или хачкар, но и священные, по народным представлениям, камень, дерево, родник, гора. Мясо жертвы полагалось разделить на семь домов. Об архаичности и укорененности этого обычая свидетельствует тот факт, что в армянский язык давно и прочно вошло в качестве ласкательного выражение ее кез матах, что буквально означает <я тебе жертва>.

Заключение