Попытки объединения русской правой эмиграции предпринимались в это время достаточно активно. Наиболее удачной следует признать создание Монархического Объединения в Германии. Об обстоятельствах его создания вспоминал А.С. Гершельман. Он рассказывает, что получил приглашение на Учредительное собрание Российского Монархического Объединения в середине февраля 1921 года. Заседание состоялось близ Большого Тиргартена (центрального парка города Берлина, к западной части которого примыкает здание Рейхстага с Площадью Республики) на Бельвюштрассе (BellevuestraЯe) 19-22 26 февраля 1921 года. Само здание зала Вейн Гаусс Рейнгольд до нашего времени не сохранилось, на его месте расположен торговый центр и здания транснациональных корпораций. В пригласительном письме, которое А.С. Гершельман включил в свои воспоминания, от членов объединения в частности было сказано следующее: «Если Вы признаете своевременным создание… идейного монархического фронта, который бы объединил всех разделяющих принцип легитимного монархизма независимо от того, являются ли они сторонниками монархии парламентарной, конституционной или самодержавной, - не откажите почтить Вашим присутствием учредительное собрание Российского Монархического Объединения»70. По сообщениям «Последних новостей» присутствовало более 200 человек, среди которых были князь В.М. Волконский, А.А. Римский-Корсаков, В.П. Баранский, А.М. Масленников, генерал В.В. Бискупский, М.А. Таубе, князь О.О. Ливен, Н.А. Ордовский-Танаевский, Н.Н. Воронцов-Вельяминов, Е.А. Ефимовский и др. На статью В.Д. Набокова отреагировали и из русской Праги. В еженедельнике (орган эсеров) «Воля России» на слова русского политика и публициста анонимный автор выразился статьей «Прозрение слепых», в которой отметил, что «как далеки эти… строки от статей кадетского органа издававшегося при Деникине в Ростове кадетом Мануйловым, в которых заявлялось о необходимости для России… царя». Монархистов в этой статье ее автор характеризовал не иначе как «недавних спутников “Руля” по интервенции, презрительном отношении к демократии». «Последние Новости» дополняли следующим: «Вообще гг. монархисты зашевелились. Прежде они конспиративно разъезжали по Европе под прикрытием неподходящих учреждений», а на новом этапе они «шумно служат молебны, шумно встречают и провожают претендентов на российский престол», ведут активную политическую работу, создавая ячейки своих организаций. Единственное, что отличало монархические организации - их однородный состав, среди коих «бывшие министры и генералы Врангеля (Пильц, Слащов, Денисов и т.д.) встречаются здесь с деятелями тайной полиции и разведки (Климович, Глобачев, Самохвалов)». В свою очередь «Руль» сам так отреагировал на собрания монархистов в столице Веймарской республики: «В недрах совета монархического объединения идет глухая борьба между представителями крайне правого абсолютистского течения и левого конституционного крыла этого объединения. После целого ряда совещаний, происходивших в течение последних недель, представители крайне правого фланга сделали ряд уступок левому крылу». Здесь следует обратить внимание на то, что между абсолютистами и конституционалистами появилась достаточно острая дискуссия о том, каких позиций должен придерживаться центральный орган периодической печати русской правой общественности, если он будет создан. Как известно, к 1921 году начал свою публикацию правый журнал «Двуглавый Орел», который контролировался сторонниками абсолютистов - Н.Е. Марковым 2-м и его соратниками. В тоже время о том, какой орган нужен единой правой общественности пока лишь ходили различные слухи, которые на тот момент еще не получили своей реализации в издательской работе. В «Руле» сообщали именно об этой дискуссии уже в рамках подготовки к съезду в Рейхенгалле (т.н. «Хозяйственного восстановления России»).

Весьма примечательно, что официальное название съезда русских общественных деятелей на курорте Бад-Рейхенгалль в гостинице «Пост» в Баварии не отвечало тем целям, которые преследовались в действительности. Официальное название съезда - «Съезд хозяйственного восстановления России». Примечателен состав участников: председатель Главного совета Союза Русского Народа и черносотенец Н.Е. Марков 2-й; член Союза русского народа и депутат Государственной думы Г.Г. Замысловский; бывший тверской губернатор, обер-прокурор Святейшего Синода, член Государственного Совета и сенатор А.А. Ширинский-Шахматов; сенатор и член Государственного Совета А.А. Римский-Корсаков; гофмейстер Высочайшего двора А.Н. Крупенский; депутат Государственной Думы 4-го созыва А.М. Масленников; член Русского Собрания Н.Д. Тальберг; председатель Главного совета Всероссийского Национального Союза и депутат Государственной думы П.Н. Балашов; епископ (митрополит с 1922 года) Евлогий (Георгиевский), капитан 1-го ранга Г.Е. Чаплин, а также бывший посол в Сербии С.Н. Палеолог. Н.В. Савич справедливо заметил, что «среди рейхенгалльцев пестрят старые имена».

Основным источником по истории проведения съезда 16 (29) - 24 мая (6 июня) года в Бад-Рейхенгалле является журнал «Двуглавый Орел». Остановимся лишь на господствующих настроениях на съезде.

А.Н. Крупенский писал: «Съезд имел следующее устройство: из состава съехавшихся членов были образованы семь отделов. … 1) по вопросам Государственного восстановления России, 2) по религиозно- нравственным вопросам, 3) по военным делам, 4) по иностранным делам, 5) по финансово-экономическим вопросам, 6) по пропаганде, 7) по организации монархической работы». Последний отдел весьма показателен. Стоит сказать, что на протяжении всей работы съезда в Бад-Рейхенгалле, его участниками проводилась идея - хозяйственное восстановление страны возможно лишь в случае восстановления монархии. Об этом говорилось в «Обращении Съезда Хозяйственного Восстановления России ко всем русским»: «Хозяйственное Восстановление России немыслимо без возвращения к коренным заветам ее прошлого и восстановления Монархии». Епископ Евлогий (Георгиевский) в своем выступлении в первый день работы съезда сказал: «Православие есть одна из великих основ, на которой зиждилась Российская Монархия. Съезду следует громко провозгласить своим лозунгом великие слова “За Веру, Царя и Отечество”». Для того, чтобы показать неразрывную связь православной церкви и русских монархистов почетным председателем съезда был избран Митрополит Киевский и Галицкий Антоний (Храповицкий). Сам он не имел возможности с открытия присутствовать на съезде. Митрополит Антоний пользовался поддержкой большей части русской эмиграции и был широко известен своими монархическими взглядами. Кроме того, 3 июня 1921 года на очередном заседании съезда был представлен доклад Церковного отдела по вопросам отношений Церкви и государства, который представляется важной вехой в работе съезда. В докладе подчеркивалось, как монархисты предполагали строить взаимоотношения со старообрядцами. Ведь говорить о том, что в черносотенном движении было уважительное отношение к старообрядцам, было бы неправильно. В целом же представители духовенства поддерживали логику восстановления монархии как залога восстановления хозяйства в России.

Какими путями делегаты съезда в Рейхенгалле хотели идти к возрождению монархии в России? На этот вопрос ответ дает доклад Е.А. Ефимовского «Децентрализация власти и отношения к окраинным образованиям». В докладе автор обозначил позицию, что монархистам «желательно войти в переговоры и соглашение с политическими группами населения и, по возможности, и с властями создающихся и имеющих создаться на территории России окраинных государственных новообразований»80. Иными словами монархисты Рейхенгалля хотели действовать немедля, даже не смотря на то что крупные очаги антибольшевистского сопротивления, как их обозначил специалист по истории Гражданской войны на востоке России д.и.н. В.Г. Хандорин, к маю- июню 1921 года, фактически прекратили свое существование. Интересно, что естественным следствием взаимодействия с «окраинными образованиями» могло стать предоставление права автономии таким образованиям в воссозданной Российской Империи. Это заявление тем более странно, учитывая, что участники съезда не хотели предрешать тех изменений, которые стали бы естественным следствием их победы в борьбе с большевиками. Но делегаты отметили, что постановления подобного рода давали возможность «государственно мыслящим кругам… новообразований найти пути сближения с ними».

Для организации деятельности российских монархистов требовалось создать единую организацию, которая являлась бы «полноправным и неограниченным руководителем русского монархического дела». Таковой организацией стал Высший Монархический Совет, образованный и избранный 4 июня 1921 года в ходе очередного заседания съезда. Во главе организации встали: Н.Е. Марков 2-й, князь А.А. Ширинский-Шахматов и А.М. Масленников. «Отныне, - отмечалось в передовой статье «Двуглавого Орла», - должны прекратиться отдельные выступления организаций и лиц, именующих себя монархистами, и для монархической семьи единственно законным и обязательно будет признаваться лишь то, что станет исходить от Высшего Совета»83. Фактически Высший Монархический Совет (далее - ВМС) и стал оплотом абсолютистов в эмиграции.

А.М. Масленниковым на съезде 30 мая 1921 года был зачитан доклад «Идеология Российской Императорской Власти». Оратор отметил: «для спасения России недостаточно только уничтожить большевиков», а требуется «внимательное изучение исторического процесса создания государственной власти в России и тех источников, из которых она черпала силы для того, чтобы быть авторитетной в умах и сердцах подавляющего большинства населения». Авторитетом носителя государственной власти «не может быть аноним - учредительное собрание, которое неведомо когда, неведомом из кого состоится и неведомо, что постановит». Единственным, кто может быть носителем этой идеи, является «законный Царь», который «должен быть из дома Романовых на основании законов о престолонаследии». Это станет одной из причин, почему монархисты разделились на легитимистов «кирилловцев» и непредрешенцев «николаевцев», особенно учитывая, что на съезде в Рейхенгалле никаких имен произнесено. Но подчеркнем принципиальный момент - монархисты поддержали нерушимость Основных законов. Хотя на этот вопрос с учетом архивных материалов ответил О.К. Антропов, говоря, что «в сущности “предрешенцы” были скрытыми “непредрешенцами”», потому что, монархисты избегали говорить о том, какие действия они будут предпринимать после падения советской власти. Позиция историка в отношении отсутствия вопроса престолонаследия на съезде оказывается ошибочной. При отсутствии конкретных имен вопрос о наследовании престола был поставлен на повестку дня.

Одной из резолюций, принятых по докладу В.П. Соколова-Баранского по основам тактики и организации монархического движения, помимо создания ВМС, стало создание единого авторитетного органа периодической печати, о дискуссиях вокруг которого мы уже говорили. После съезда ВМС учредил Еженедельник. По данным В.Б. Кудрявцева за 1921-1926гг. было издано 143 номера Еженедельника, выпускало его издательство «Двуглавый Орел» в Берлине. Этим же издательство выпускался и одноименный журнал «Двуглавый Орел». Известно имя ответственного редактора газеты (с №99). Им был Н.Д. Тальберг, участник съезда в Рейхенгалле, будущий церковный историк и богослов, а редактором Еженедельника и журнала ВМС, вероятно, был Н.Е. Марков 2-й, хотя это достоверно не установлено.

Весьма показательно и то, что на съезде присутствовал представитель мюнхенского общества «Ауфбау» («Возрождение») М.Е. Шейбнер-Рихтер, который обратился к участникам съезда 29 мая со словами: «Только при совместной работе России и Германии и мирном сожительстве этих стран с другими народами возможно их возрождение». Столь яркий сюжет не остался незамеченным у противников монархического съезда в Рейхенгалле. После этого мало кто в эмиграции сомневался в германофильских настроениях в среде монархической эмиграции.

Не стоит забывать, что большую роль во взаимоотношениях между монархистами играли и немецкие правые, которые имели реальные шансы вернуться во власть в этот время. Поэтому было важно присутствие на съезде и представителей общества «Ауфбау», а также соответствующая реакция со стороны немецких периодических органов. Остаются совершенно непонятными отношения между консерваторами двух стран. Данные ОГПУ за 1921 год сообщают, что между немецкими и русскими правыми в Германии устанавливаются прочные связи.

В частности в сводке Иностранного отдела ОГПУ значатся граф Эрнст фон Ревентлов, граф Куно фон Вейстарп, генерал Э. фон Людендорф, генерал М. Гофман, граф Р. фон дер Гольц и другие. Следует обратить внимание, что немецкие правые находились в этот период в достаточно двойственном положении. Среди наиболее влиятельных правых сил выделялись консервативные клубы и партии. Среди них следует выделить Германскую (Немецкую) народную партию (ГНП или ННП), которая «объединяла в своих рядах правое крыло национал-либералов,… которое не желало отказываться от своего анннексионистсского военного национализма и решительно отвергало Веймарскую конституцию», однако участвовало и в правительстве К. Ференбаха в 1920 году. Другой наиболее влиятельной партией являлась Немецкая национальная народная партия (НННП), «которая с 1919 года объединила консервативных противников демократического национального государства разнообразных направлений. Наряду с монархизмом базисом этой партии был позднеимпериалистический национализм», резко противопоставляя себя социал-демократам94. Именно ее лидером являлся граф К. фон Рейстарп в середине 1920-х гг. Идеологические особенности русских и немецких правых в определенной степени совпадают. Для германских правых, в общем и целом, было характерно непринятие парламентарной модели власти, которая была установлена в конституции 1919 года. Кроме того в то время правые в Германии находились в ситуации идеологического тупика, некоторые партии из которого выходили на основе модели «консервативной революции». Среди немецких партий наиболее демократичной являлась католическая Партия Центра, созданная еще в декабре 1870 года. По оценкам специалистов ее нельзя считать однозначно национально-демократической, она стояла на позициях великогерманской государственной модели, однако являлась до второй половины 1920-х гг. носительницей «конституционного компромисса». Периодически она вступала в коалиции с Баварской народной партией, а также с СПГ и другими96. Нужно с определенной долей скепсиса подходить к данным о связях между русскими и немецкими правыми. Главными источниками по этому вопросу остаются лишь сводки Иностранного отдела ОГПУ. Стоит предполагать, что с одной стороны поиск союзников и униженная национальная гордость заставляла правым искать союзников в том числе и в стане бывших врагов. С другой же стороны вероятно не стоит переоценивать эффект о данных взаимоотношениях как исключительно антисоветский. Во всяком случае, пока не выявлены даже общие направления данных взаимоотношений, об отдельных особенностях говорить не приходится.

Столицей же русских правых в Германии стоит считать Мюнхен (Бавария). В 1921 году «Мюнхен был средоточием русской эмигрантской аристократии и офицеров гвардии… там устроилось до 350 русских. Сейчас же были организованы церковь и монархическое объединение. Временно там был Высший монархический совет, возглавляемый А.П. Крупенским и Марковым 2-м», - так вспоминал о политической окраске Баварии будущий начальник канцелярии Главы Дома Романовых капитан 2-го ранга Г.К. Граф, который проживал в Мюнхене в пансионе «Модерн».

Реакция на решения съезда была неоднозначная. Н.В. Савич, который в это же самое время являлся участником Съезда Русского Национального объединения в Париже, считал, что «в Рейхенгалле монархисты пересолили … они сделали величайшее преступление пред идеей монархизма, которой они якобы служат. Они встали столь ярко на германофильскую точку зрения, столь определенно связали судьбу своих идеалов с национальным германским стремлением освободиться от пут Версальского договора». Н.Д. Тальберга, который особенно жестко критиковал съезд в Париже, Н.В.

Антоненко относит к представителям того политического потока, который поддерживал режим гетмана П.П. Скоропадского. Автор считает, что сторонники этого потока, а также потоков из Эстонии (Северо-Западная Армия генерала Н.Н. Юденича) и центральной России (в центре фигура Н.Е. Маркова 2-го) сформировали сторонников исконного исторического пути России. Собравшиеся в Рейхенгалле были неправы, обвиняя членов Парижского съезда в их революционных настроениях. Возможно, монархисты не хотели понимать реалии прошедших лет. Достаточно странно выглядят заявления рейхенгалльцев, которые, по мнению Савича, занимали позицию при крайне правой ориентации, враждебных даже к октябристам, что после революции и гражданской войны делегаты съезда в Париже готовы были восстановить революционные порядки 1917 года. Среди делегатов были бывшие члены Особого Совещания при Главнокомандующем ВСЮР, деятельность которых не могла даже напоминать революционное управление Временного правительства. Однако в чем-то делегаты и гости съезда в Баварии были правы. Одним из положений парижского съезда начала июня 1921 года стало непредрешение политического строя России после освобождения страны от власти большевиков. Главным средством, с помощью которого должен быть учрежден государственный строй, должно было стать Учредительное Собрание. То, что монархисты в Бад-Рейхенгалле обвиняли делегатов парижского съезда в их стремлении присвоить только себе «право любить Родину» попыткой объединения эмиграции на основе Русского Национального Союза и Русского Национального Комитета, которые были учреждены на основании постановления №4 Съезда101, также не лишено оснований. Однако стоит сказать, что и делегаты в Бад-Рейхенгалле, и делегаты в Париже, принадлежали к близким политическим и идеологическим группировкам. Их попытки объединить эмиграцию на основе своих политических программ была лишь проявлением политической борьбы за влияние, но никак не объединения эмиграции. Парадоксально, но два непримиримых друг к другу съезда станут двумя платформами, синтез которых впоследствии приведет к попытке объединения в 1926 году.

Не обошлось и без взаимных упреков участников съездов и наблюдателей со стороны. Пока эсеровское «Общее дело» проводило освещение деятельности съезда РНК ежедневно, упрекал деятельность съезда в Рейхенгалле кадетский «Руль». В частности некоторые статьи носили весьма язвительный характер. Так «Руль» 10 июня 1921 года вышел с передовицей «Напрасные надежды», в котором декларировал:

«Монархический съезд в Рейхенгалле закончился провозглашением монархии, как едино спасающего средства восстановления России. Конечно, ничего другого и ожидать нельзя было, потому что они и называют себя монархистами, что только на монархию возлагают свои надежды. Но с другой стороны именно поэтому не стоило (вульгализируя слова известной трагедии) вставать из гроба, чтобы провозглашать то, что само собой в их устах подразумевалось». На съезд в Баварии отреагировала и немецкая пресса. Ведущая немецкая газета Франкфурта-на-Майне «Frankfurter Zeitung» отозвалась на съезд монархистов следующими словами: «Эти люди, все еще не понимающие, как круто повернулось колесо истории, не обладают ни материальными, ни духовными средствами, чтобы осуществить восстановление России. Пребывание в Рейхенгалле, может быть, очень приятно. Но эти съезды бесталанных эмигрантов, ничему не способных поучиться, вряд ли опасны для советской диктатуры в Москве».

А.В. Серегин в отношении платформы ВМС, пишет, что данное объединение предприняло некоторые шаги «в направлении создания парламентской партии: региональные представительства в виде “Монархических Объединений” с формально выборным руководством, агитационная работа с избирателями в период подготовки Зарубежного Съезда, принцип консолидированного голосования и жесткий партийный контроль над членами объединения». Единственное, что отличало ВМС от парламентской партии - ротация руководства, отчетность руководства перед региональными организациями.

На наш взгляд в данном случае неправомерно уподоблять ВМС организации парламентского типа (партии). Следует обратить внимание, что основными чертами парламентской партии является: борьба за власть и ее обретение в результате выборов, активная общественная и политическая деятельность, вступление в дискуссии, высказывание своей позиции перед своими политическими оппонентами на актуальные общественные и политические вопросы. Как правило, формат политической партии предполагает принцип представительства партии на какой-либо политической площадке. В отношении политического Русского Зарубежья такой формат так и не был организован и даже предусмотрен. Политическая партия парламентского образца помимо того, чтобы занять власть, стремиться набрать популярность за счет голосов и поддержки избирателей. В данном случае популярность монархических настроений совершенно четко использовалась как «ностальгический» фактор о прошлом времени. Для эмигрантов «возвращение», пусть и в мыслях к дореволюционным временам, позволяло им вспоминать о временах, в которых прошли их мирные годы на территории родной страны, а не в незнакомых регионах и странах, где они нашли убежище. Фактор идеологического соперничества с победившими в Гражданской войне большевиками тоже стоит учитывать при определении мышления русского беженца. Отсюда понятно, что количество сторонников монархической идеи достаточно быстро росло. Помимо прочего, такие политические структуры эмиграции как Русский Совет, Политическое совещание и пр. не предполагали участие здесь представителей от разных политических партий. Некоторые эмигранты уже к середине 1920-х гг. возлагали большие надежды на создание органа народного представительства. Можно даже сказать, что созыв Российского Зарубежного Съезда 1926 года была именно такой попыткой. Оказалось, что на съезде присутствовали представители почти всех политических сил зарубежья, кроме РДО П.Н. Милюкова и ультралевых. Однако даже попытка создать такой представительный орган не увенчалась успехом. Одним из важных признаков парламента является долговременной или периодичность его работы (т.н. сессий). В Зарубежье такой проект также не был реализован на практике. Для Зарубежья были характерны выделение программ различных политических сил и формирований, попытки создать единый фронт демократических, монархических, торгово-промышленных сил, однако по-отдельности. Нельзя также сказать, что Русское Зарубежье боролось за власть. Для него было характерно борьба за влияние над эмиграцией, точнее за господствующие настроения в эмиграции, а никак не политическая борьба. Иными словами попытки воскресить парламентаризм в стиле «третьиюньской системы» здесь не достигли своего завершения, потому что нельзя говорить о попытках его воскрешения как таковых. Дебаты из-за трибуны Таврического дворца перешла в дискуссии в периодической печати. Можно также обратить внимание на то, что политически активные представители русской эмиграции выделялись из старых политических партий, которые прекратили свое существование в результате Революции 1917 года в России. В этом контексте интересно, что создание таких политических структур как Партии народной свободы, Русского Собрания и пр. в эмиграции можно считать попыткой восстановить деятельность этих организаций в привычном русле их работы. Однако, не имея возможности бороться за ключевые посты в государственных органах за отсутствием таковых, лишало такие организации возможности продолжать активную политическую работу. Представляется, что для политических эмигрантов все же создание партий и структур было чем-то вроде «отдушины» за потерянные возможности с одной стороны, а с другой, символом продолжающейся политической борьбы за Россию, которую они к тому же представляли за рубежом. В этом смысле и выбор «главы русской эмиграции» вполне логичный шаг.

Выбирая из достойных претендентов на императорскую «корону», монархисты разделились на несколько лагерей. Среди всех на тот момент живущих представителей Дома Романовых следует выделить несколько фигур.

Первый претендент - Великий Князь Кирилл Владимирович (р. 12 октября 1876 года), двоюродный брат Николая II и Великого Князя Михаила Александровича, второй сын Великого Князя Владимира Александровича, сына Александра II, и Великой Княгини Марии Павловны. В годы Первой мировой войны командовал Гвардейским экипажем со званием адмирал. Участник революционных событий в Петрограде в феврале 1917 года. В данном случае следует несколько раскрыть суть проблем. В эмиграции, причем достаточно рано, Кириллу Владимировичу стали вменять в вину то, что он привел Гвардейский экипаж к месту заседаний Государственной Думы 1 марта 1917 года, т.е. в разгар революционных событий в столице и привел его и себя к присяге на верность России и объявил о поддержке революции. А.Н. Закатов в своей работе «Император Кирилл I в феврале 1917 года» попытался привести объективные доказательства того, что на Великом Князе не было надето т.н. «красного банта», под каким он якобы привел чинов Гвардейского экипажа к Таврическому дворцу. По поводу этих событий в своих воспоминаниях он немногословен и не упоминает «красного банта»:

«Гвардейцы сами хотели идти к Думе… В Думе царило “вавилонское столпотворение”… Творилось что-то невообразимое. Клубы табачного дыма наполняли воздух, пол усеян рваной бумагой - всюду была ужасная грязь. Прикладами винтовок солдаты с руганью загоняли офицеров на лестницы… И все это происходило в резиденции либерального правительства». После его присяги он ушел с поста командира экипажа. Давая интервью газете «Новое время», Великий Князь в частности по этому поводу сказал: «Я вчера (8 марта) был у морского министра А.И. Гучкова и доложил ему буквально следующее: Я нахожу, что мне как члену бывшего царствующего дома, неудобно при современных условиях стоять во главе такой важной воинской части, как гвардейский экипаж… Ввиду этого я в полном сознании моего долга решаюсь на такой крупный шаг, как отказ от должности командира гвардейского экипажа… Вечером я явился в гвардейский экипаж, собрал офицеров и команду чтобы проститься с ними и сообщил о своем уходе. Наше расставание было сердечное. Сейчас я являюсь рядовым адмиралом славного русского флота»106. Несмотря на разные оценки, попытка сослаться на то, что у Великого Князя не было возможностей отказаться от похода вместе с экипажем к Таврическому дворцу, позицию петербургского историка А.А. Иванова следует признать более правильной. Он в частности говорит: «Конечно, было бы неверно считать Великого князя Кирилла Владимировича сознательным “могильщиком Русского царства” и видеть в нем революционного деятеля. Таковым он, конечно, не был. Но его поступок 1 марта 1917 года, когда долг присяги требовал от него защиты рушившегося на глазах самодержавия, несомненно поспособствовал торжеству революции. Поведи себя Великий князь иначе, попытайся он противодействовать охватившим столицу Империи беспорядкам, наверное, вряд ли бы что-то изменилось, остановить революцию было не в его силах. При этом следует оговориться, что по династическим правилам, принятым на основе Основных Законов Всероссийской Империи (редакции 1906 года), именно он являлся старшим в роду по близости к последнему правящему монарху и его наследнику. Традиция престолонаследия в Доме Романовых сохраняла австрийскую (полусалическую) систему наследования престола и титула, в соответствии с которой старший в роду мужчина должен стать главой династии. На протяжении нескольких лет в 1917-1920-е гг. Великий Князь находился последовательно на территории Финляндии, где у него родился сын князь Владимир (1917-1992), а позже переедет в Швейцарию, Германию, а позже и во Францию. После переезда из Финляндии члены Августейшей четы поселились в Цюрихе, а уже после переезда в Германию в Кобурге на вилле «Эдинбург», которая «вошла в приданое Виктории Федоровны. Это был подарок ее матери герцогини Марии Александровны Саксен-Кобург-Готской», дочери Александра II, вышедшей замуж за герцога Альфреда Эдинбургского, правящего герцога Саксен-Кобург-Готского в 1893-1900 гг. После его смерти на престол Саксен-Кобург-Гота взошел его племянник герцог Олбани Карл Эдуард I, который первые 5 лет в силу несовершеннолетия правил при помощи регента. Во время Ноябрьской революции 14 ноября 1918 года отрекся от престола, а в 1919 году лишен всех британских титулов, которые носил при рождении.

Второй претендент - Великий Князь Николай Николаевич-младший (р. 18 ноября 1856). Старший сын в семье Великого Князя Николая Николаевича-ст. и его супруги Великой Княгини Александры Петровны (урожденной принцессы Ольденбургской). В годы Первой мировой войны в 1914-1915гг. Верховный главнокомандующий вооруженных сил. Сторонник предоставления независимости Привислинского края (Польши). С августа 1915 по февраль 1917 гг. - наместник на Кавказе. Крайне популярный в войсках и среди офицерства, Великий Князь как писали уже в эмиграции, был уже неотделим от образа «Главнокомандующего», который фактически закрепился за ним на протяжении всего оставшегося периода его жизни. В феврале 1917 года на протяжении нескольких дней являлся Верховным Главнокомандующим в соответствии с приказом его племянника Николая II, который подписал отречение от престола. В соответствии с требованиями Временного Правительства и частности военного министра А.И. Гучкова вышел в отставку и передал пост Верхглавкома наштаверху генералу от инфантерии М.В. Алексееву. В 1917-1919гг. проживал на территории Крыма вместе со своим младшим братом Великим Князем Петром Николаевичем и их супругами, черногорскими принцессами по рождению, и другими представителями династии во главе с Вдовствующей Императрицей Марией Федоровной в имении Дюльбер109. После этого в апреле 1919 года Романовы покинули Крым. Великий Князь Николай Николаевич отправился на территорию Италии, где проживал в качестве гостя у короля Виктора Иммануила III (1900-1946). В 1923 году он перебрался во Францию, где вместе с братом проживал в поместье Шуаньи, недалеко от Парижа. Эта резиденция станет главным центром притяжения всей военной эмиграции. В отличие от своего двоюродного племянника Кирилла Владимировича Николай Николаевич-мл. являлся старшим в роду по возрасту. Соответственно линия «Николаевичей», которая началась с его отца, была младшей по отношению к ветви «Владимировичей» и права на императорский престол у Великого Князя были достаточно далеки по династическим законам. Наверное, в связи с этим лишь отдельные знатоки юридического права и тонкостей наследования пытались писать о более вероятных правах Николая Николаевича. Сам он неоднократно подчеркивал позицию, что власть должна быть создана на территории России, а не в эмиграции, что можно считать позицией близкой к непредрешенчеству. При этом имя Великого князя продолжало оставаться популярным именно в среде русских военных эмигрантов, генералитета, а также в среде русских правых, которые, как видится, просто старались использовать его популярность в своих собственных целях.

Одним из вероятных претендентов на престол по версии части русских правых в эмиграции являлся Великий Князь Дмитрий Павлович (р. 18 сентября 1891), сын Великого Князя Павла Александровича, сына Александра II, также известный тем, что он являлся участником убийства Г.Е. Распутина в ноябре 1916 года.

По поводу выдвижения кандидатуры Дмитрия Павловича секретарь Кирилла Владимировича оставил следующие замечания: «Генерал Бискупский… первоначально вошел в связь с русской группой монархистов- конституционалистов в Берлине, которые хотели выдвинуть великого князя Дмитрия Павловича главой династии, но… убедился, что легитимным главой династии может быть только Кирилл Владимирович». В марте 1921 года Дмитрий Павлович был выбран почетным членом русского общественного собрания в Берлине. Позже он в беседе с корреспондентом «Последних Новостей» сказал, «что он лично монархист по традиции, но не позволит никому говорить о его кандидатуре на трон, не только потому, что считает великого князя Михаила Александровича живым, но еще и по той причине, что теперь не время для подобных разговоров… Я, повторил Дмитрий Павлович, монархист, но если народ пожелает ввести республику, то я подчинюсь». Фактически можно было говорить о еще одной политической и династической фигуре на главенство над русской эмиграцией. «Воля России» из Праги декларировала, что «Руль», который в целом старался обходить вопросы престолонаследия «безнадежно увяз в реакционной атмосфере, создаваемой в Берлине, Константинополе и Будапеште монархических планов». На интервью Дмитрия Павловича была реакция со стороны одного из авторов «Руля». Simplex заявил, что редакция «Последних новостей» пыталась лишь найти возможность для того, чтобы опубликовать сенсацию, ожидая, что «молодой “претендент” что-нибудь “сморозит” бестактное и неловкое и даст новую пищу для нападок на монархистов и на разоблачение их преступных замыслов». Парадокс состоит в том, что «Руль» сам не понимал, кто требует восстановления монархии и зачем, если даже такой претендент как Дмитрий Павлович назвал себя монархистом «по атавизму». «Воля России» не забыла язвительно посмеяться над редакцией «Руля», говоря, что он «не может даже понять, как люди могут протестовать против молебнов о восстановлении монархии… В добрый час. Сбрасывайте, господа, вашу личину. Чем скорее вы, по примеру до сих пор признаваемого вами великим князем Дмитрия Романова, объявите себя монархистами, тем скорее, следуя вашему собственному выражению, “воздух очиститься”». С юридической точки зрения Дмитрий Павлович безусловно был потенциальным наследником, однако, не первой очереди, а только после прекращения ветви «Владимировичей». Заявление Дмитрия Павловича оказалось фактически последним его политическим заявлением, он быстро дистанцировался от интриг монархистов и более не занимался политикой в эмиграции.

В тоже время следует поднять вопрос о юридической стороне дискуссии о преемстве власти. Данные прения, без прекращения, фактически длятся весь прошедший с марта 1917 года век. По этому поводу написано большое количество статей и книг, которые по-разному, по большей части в зависимости от политических предпочтений трактуют Основные Законы Всероссийской Империи (которые в династическом смысле сохраняют актуальность вне зависимости от изменений политической и государственной конъюнктуры последнего столетия). В данном вопросе, нам кажется, вполне правомерно обратить внимание на нескольких авторитетов - современников событий отречения. Один из непосредственных участников февральских событий в Петрограде, человек, который на основе определенного черновика (вместе с В.В. Шульгиным) составлял акт об отречения Великого Князя Михаила Александровича, В.Д. Набоков в своих воспоминаниях сохранил такое видение юридической стороны этого вопроса в следующем виде. Владимир Дмитриевич говорил, что уже в акте 2 марта «был неустранимый внутренний порок. Наши основные законы не предусматривали возможности отречения царствующего императора и не устанавливали никаких правил, касающихся престолонаследия в этом случае. Но, разумеется, никакие законы не могут устранить или лишить значения самый факт отречения, или помешать ему. Это есть именно тот факт, с которым должны быт связаны юридические последствия». Именно на основе этого русский политик делал вывод о том, что «принятие Михаилом престолы было бы, таким образом… с самого начала порочным». В этом же смысле рассуждали и русские юристы. Сенатор Н.Н. Корево, который оправдывал линию «Владимировичей» и лично Кирилла Владимировича соглашался с тем, что «отречение Монарха - Помазанника Божьего - является противоречащим акту Священного Его Коронования и Миропомазания». Однако в вопросах наследования Корево рассматривал данную проблему более грамотно, доказывая, что первоочередное право принадлежит Кириллу Владимировичу. В данном случае перед правоведами встала серьезнейшая юридическая дилемма. Если отказ от прав на престол - вопрос чрезвычайно щепетильный в силу отсутствия его юридического обоснования по Основным законам, то факт принятия на себя главенства в Императорском Доме старшим по праву наследования членом фамилии в эмиграции вовсе не имел прецедента. На протяжении XIX-ХХ вв. среди других монарших фамилий такие прецеденты проявились в истории Бурбонов, Савойев, эфиопской династии Соломонидов, Саксен-Кобург-Готов в Болгарии и т.д. Исторически каждый подобный прецедент в истории династий приводил к разделению династий на враждующие лагеря. Главным обвинением, которое выдвигали друг другу соперники - неправильная трактовка династического законодательства. Напомним, что наиболее показательным стал конфликт по поводу трактовки последней воли короля Испании Фердинанда VII (1833), который изменил систему наследования престола и сделал свою дочь Изабеллу наследницей престола, в обход своего брата Дона Карлоса, графа Молина. Непризнание последним изменения закона привело к возникновению карлистского движения во главе с Доном Карлосом, который объявил себя королем Испании Карлом V. Иными словами, исторические прецеденты непризнания прав наследников в европейской истории уже к 1920-м гг. были. Бывший приват-доцент Московского университета, в эмиграции преподаватель Софийского университета М.В. Зызыкин, уже находясь в Болгарии, писал, «все его заявления в Манифесте, в том числе и признание так называемого Временного Правительства, юридические ничтожны, кроме явного отречения за себя от Престола». Но для нас главное не «юридическое ничтожество отречения», а именно вопрос о юридической преемственности престола. М.В. Зызыкин, делает достаточно детальное рассмотрение ветвей династий, старшей из которых является, безусловно, ветвь Великого Князя Владимировича Александровича. В ней родились: Великие Князья Кирилл Владимирович (р. 1875), его сын князь Владимир Кириллович (р. 1917), Борис (р. 1877) и Андрей Владимировичи (р. 1879). Зызыкин отмечает, что «все происходившие от этой линии агнаты рождены от матери, не принявшей православие до брака» Отсюда следует, что эта ветвь могла наследовать престол только «за неимением агнатов удовлетворяющих всем требованиям Основных Законов». Из рассмотрения других ветвей династий он называл следующую «очередь, следующему по православному легитимному принципу Основных Законов: Великий Князь Алексей Николаевич, Великий Князь Михаил Александрович, Великий Князь Дмитрий Павлович, Князь Всеволод Иоаннович, Великий Князь Николай Николаевич, Великий Князь Петр Николаевич…». Иными словами, согласно трактовке русского правоведа, первым наследником престола после умерших князей становится Великий Князь Дмитрий Павлович. Не будем в данном случае добавлять историографический обзор данной дискуссии, но скажем, что это одно из немногих исследований времен эмиграции, ставившие линию престолонаследия так однобоко. Даже русские общественные и политические деятели признавали первородство Великого Князя Кирилла Владимировича. Некоторые из них в 1922 году даже выдвигали проекты сделать князя Владимира Кирилловича прямым наследником при регентстве бывшего Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича. В то же время заметим, что из «очереди престолонаследия» В.М. Зызыкина и вовсе выведены все сторонники Великого Князя Кирилла Владимировича (т.е. легитимисты). Это по всей видимости, может стать одним из объяснений такой постановки вопроса, которую сделал Михаил Валерьянович. Таким образом, вероятно и объяснялось частью русской эмиграции, почему принятие титула Императора Кириллом Владимировичем летом 1924 года, считалось неправомерным.

Н.В. Антоненко, Е.А. Широкова и другие отмечают, что деление по принципу отношения к конкретному члену Императорского Дома разделило русскую правую эмиграцию на несколько течений. Первое из них - «бонапартистское» настаивало на том, что во главе монархической России может встать любой выдающийся человек и на первом месте был барон П.Н. Врангель. Вероятно к этому же направлению стоит отнести и сторонников Великого Князя Дмитрия Павловича, хотя изученность феномена его популярности в эмиграции до сих не обращала на себя внимание эмигрантоведов. Другое направление «личной предрасположенности» эмигрантов стоит в целом вслед за эмигрантами и историками называть «Романовское». В нем уже выделялись некоторые особые течения: «кирилловцы» (сторонники Великого Князя Кирилла Владимировича, получившие название легитимистов) и «николаевцы» (сторонники Великого Князя Николая Николаевича). Однако, данная классификация характерна для выбора личности на основе их заявлений и степени известности в эмиграции, а также и роли и их места в годы революции. Для другого направления (бонапартистского) характерно деление, как мы уже указали, по полноте политических полномочий, которые должны быть у русского монарха после восстановления монархии в России. Первое направление олицетворял Н.Е. Марков 2-й, а второе Е.А. Ефимовский, который встал во главе Русского Народно-Монархического Союза Конституционных монархистов (создан в 1922 году). «Ефимовский и Ольденбург являлись монархистами-конституционалистами и поддерживали Врангеля, в отличие от… Маркова, который был монархистом-абсолютистом», показывал В.В. Шульгин. Однако такое разделение еще в большей степени будет характерно в дальнейшем, хотя уже тогда название направлений «абсолютисты» и «конституционалисты» исчезнет из политического лексикона русских эмигрантов.

Одной из главных целей создания единого фронта монархического движения было их объединение в рамках единой организационной структуры, которая могла бы объединять все монархические течения в русской эмиграции, в не зависимости от их географического расположения. Именно с этой целью был проведен известный Рейхенгалльский съезд «Хозяйственного восстановления России» в мае-июне 1921 года, к которому была достаточно длительная подготовка, как мы смогли убедиться. Работа Рейхенгалльского съезда, в котором, как известно, приняли участие и немецкие правые силы в лице общества «Ауфбау» («Восстановление»).

Итогом деятельности данного съезда стало создание Высшего Монархического Совета, как всеэмигрантской (вернее даже надэмигрантской) монархической организации, которая должна была объединить все монархические силы под одним политическим и идеологическим знаменем. Уже по итогам работы Съезда в Баварии летом 1921 года, сглаживая проблемы между абсолютистами и конституционалистами на фоне борьбы за печатное слово в эмиграции, был учрежден «Высший Монархической Совет. Еженедельник», который публиковал материал из жизни русских монархистов за рубежом. Об организации работы над Еженедельником писал А.С. Гершельман. Он говорил, что «много места в “Еженедельнике” занимала официальная часть», публикация официальных сводок, постановлений съезда, о создании монархических организаций на всей территории эмиграции. А.С. Гершельман говорит о создании таковых на территории Югославии (автор не совсем прав в названии государства, ведь до 1929 года Югославия носила название Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев - КСХС), «где энергичный П.В. Скаржинский серьезно принялся за дело и о рождении таковых сообщал в Берлин». Помимо прочего к изданию Еженедельника привлекалось большое количество русских правых во главе с Н.Е. Марковым 2-м. В своих публикациях он чаще обращался к идеологическим вопросам. Среди авторов были сам А.С. Гершельман, первый секретарь посольства России в Италии А.Н. Мясоедов (лидер Российского монархического союза в Италии, а уже в конце жизни председатель ВМС); сын известного государственного деятеля, сенатора и члена Русского Собрания А.П. Роговича Петр Алексеевич Рогович; остзейский дворянин, депутат Государственной Думы III и IV созывов от Курляндской губернии барон Г.Е. Фелькерзам, журналист и судебный деятель Н.Н. Чебышев и др. Об обстоятельствах издания первого номера Еженедельника ВМС А.С. Гершельман вспоминал так: «Вскоре по приезде в Берлин Семчевский мне сообщил, что он привез от атамана Семенова деньги, которые должны быть истрачены на монархическую работу. По его мнению, эти деньги должны пойти на издание монархической литературы. Мы остановились на издании органа ВМС, и он мне предложил заняться этим изданием. Деньги были небольшие, а потому было решено выпускать еженедельный информационного характера журнал. Мы переговорили с Марковым 2-м, вскоре вышел первый номер под названием “Высший Монархический Совет. Еженедельник”».

Таким образом, стоит говорить о том, что русские правые в первые годы становления представляли собой достаточно неоднородный лагерь, среди которых, выделялись отдельные лагеря абсолютистов и конституционалистов, а также бонапартисты, николаевцы и кирилловцы. И на первоначальном этапе главный вопрос перед эмигрантами стояла задача объединить русскую правую эмиграцию в рамках общей площадки, которой должен был стать Высший Монархический Совет.

1.2 Право-консервативная эмиграция на путях идеологического и династического объединения

Рассматривая формирование двух противоборствующих и основных лагерей общественно-политической жизни Русского Зарубежья в 1920-е гг., нужно всегда иметь в виду предпосылки возникновения каждого из них. Монархисты в эмиграции не оказались единым лагерем. Каждое из указанных течений имело и свою эволюцию. Рассмотрим её отдельно для каждого направления.

Во-первых, важно отметить, что оба политических лагеря олицетворялись фигурами из Императорского Дома Великим Князем Кириллом Владимировичем и Великим Князем Николаем Николаевичем-мл. соответственно. Вокруг указанных персоналий, начиная со времен Первой мировой войны 1914-1918гг., разгорелись споры в публицистике, позже ставшие основой исторических трудов. Не вдаваясь в подробности, которые подчас поражают самое искушенное воображение, отметим, что обе фигуры оказались в российской истории неоднозначными. Каждая из Высочайших Особ приобрела своих сторонников и своих политических противников и главное, что оба человека стали серьезными противниками в эмиграции, когда старались вокруг себя сплотить русскую эмиграцию.

Повторимся, что монархическая эмиграция разделилась на сторонников династии Романовых и «бонапартистов». Но исторически получилось так, что на роль «Русского Бонапарта» стал претендовать и барон П.Н. Врангель. Его инициатива по организации Русского Совета в Константинополе стала попыткой создания наднационального органа управления Русским Зарубежьем, но она не имела политического будущего, т.к. не получила политической поддержки от западных держав и не пользовалась безграничным авторитетом у эмиграции. Это было первой попыткой создать для русской эмиграции правительство в изгнании. Одной из причин, которая называется Н.В. Антоненко, - отсутствие единой политической программы, которая могла бы объединить представителей разных политических взглядов при общей аполитичности военных. Распад Русского Совета стал естественным этому следствием. П.Н. Врангель впоследствии признал авторитет Великого Князя Николая Николаевича-мл., считая его Верховным Главнокомандующим.

Однако, для русской эмиграции более сложный период борьбы за влияние наступил в дальнейшем. Так после опубликования манифеста Блюстителя Государева Престола Великого Князя Кирилла Владимировича от 23 марта / 5 апреля 1924 года к русской эмиграции, в котором звучал призыв не отступать от Основных законов и преодолеть раскол в монархическом движении, он был резко встречен сторонниками Николая Николаевича. 12 мая 1924 года генерал Е.К. Миллер обратился с циркулярным письмом к представителям генерала П.Н. Врангеля в Европе. В этом письме Евгений Карлович отметил, что на манифест генерал Врангель не отреагировал и не довел до сведения нижних чинов армии, тем самым и обозначив свою позицию по отношению к нему. В тоже время генерал Миллер отметил реакцию на этот манифест: «… группа Н.Н. Шебеко подтвердила великому князю Николаю Николаевичу свою полную готовность всецело следовать его указаниям». В проекте письма, которое группа Н.Н. Шебеко собиралась отправить Великому Князю Кириллу Владимировичу говорилось, что группа не признает «закономерность формы Манифеста, в котором великий князь “повелевает”… ибо единственным носителем какой-либо законной власти, оставшейся со времени императорской России, является великий князь Николай Николаевич, последний назначенный монархом Верховным Главнокомандующим Российскими вооруженными силами». Сторонники Николая Николаевича дополняли это тем, что приказ об отставке с поста Верховного Главнокомандующего был отменен «в революционном порядке» Временным правительством. Но в 1924 году расстановка политических сил в эмиграции претерпела весьма сильное изменение по сравнению с 1921 годом. Какие события этому предшествовали?

Сторонники Великого Князя Николая Николаевича-мл. начали формирование своей политической платформы в 1920/1921 гг. Для того чтобы последовательно рассмотреть формирование противоборствующих монархических группировок в эмиграции, нужно взять за основу события 1921 года, а именно, постановления и деятельность Рейхенгалльского съезда.

На съезде в Рейхенгалле 4 июня 1921 года доклад В.П. Соколова- Баранского требовал, что «по обстоятельствам момента наиболее удачной формой, в которой могло бы вылиться монархическое движение в эмигрантской среде, следует признать монархические объединения, возникающие теперь в ряде стран, которые и следует рекомендовать как прообраз и схему создания повсеместно в местах скопления русской эмиграции, монархических ячеек». На местах объединения создавались в упомянутом Мюнхене, Берлине, Бельгии, Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев (КСХС), Венгрии (там был назначен представитель ВМС член Государственного Совета кн. Д.П. Голицын-Муравлин) и др.

В одно из таких объединений 1922 году будущий секретарь Кирилла Владимировича Г.К. Граф. Это было Мюнхенское монархическое объединение. О его создании было сказано №11 Еженедельника Высшего Монархического Совета от 10 (23) октября 1921 года: «10 октября в Мюнхене образовалось русское монархическое объединение. Собрание постановило принять положения, выработанные монархическим съездом [Рейхенгалльский съезд. - В.Ч.], подчиниться ВМС и избрать совет в количестве 4 лиц, на которых возложить обязанности руководить и способствовать расширению объединения». Обязанности по руководству объединением были возложены на генерала от инфантерии Н.А. Епанчина. В состав руководства объединением вошли граф В.В. Адлерберг, генерал В.В. Бискупский, В.В. Келлер, граф О.Л. Медем и Ф.Ф. Эвальд. Следует сказать, что комментарии к воспоминаниям Г.К. Графа содержат ошибку. В них среди членов Мюнхенского монархического объединения значится граф О.Ю. Медем, что является неточностью. В члены объединения входил граф Оттон Людвигович Медем.