2.1 «Верховный Вождь»: краегольный камень объединения русской эмиграции

Современный исследователь русского консерватизма пишет, что после февральской революции «идея восстановления монархии сменилась у консерваторов идеей диктатуры “сильной личности”. Многие из тех правых, кому удалось эмигрировать из России, впоследствии нашли такую “сильную личность” в лице диктаторов ХХ века. Монархизм сменился цезаризмом, а затем бонапартизмом, получившим распространение уже в кругах Русского Зарубежья»196. О признании за Великим Князем Николем Николаевичем прав на главенство в «освободительном движении» писал Н.В. Савич по итогам заседания «Союза Освобождения», которое происходило в самом начале апреля 1922 года (запись в дневнике датирована 4 апреля). Н.В. Савич отмечал, что решение признать за Николаем Николаевичем было почти единогласное, хотя это не являлось голосованием. «За» данную инициативу выступили Гулькевич, Петражицкий и ген. Е.М. Миллер. Последний и передал, что Великий Князь «согласен на такое возглавление, но отнюдь не по поручению семьи Романовых, а лишь по желанию народа, т.е. армии и общественных организаций, как последний Верховный Главнокомандующий». Тот же Савич в июне 1923 года отметил, что правые видели в Великом Князе «не будущего государя, а лишь национального вождя».

Впервые понятие «Вождь» в эмиграции появляется еще в июне 1922 года на страницах журнала «Двуглавый Орел». Вот, что в частности писал тогда публицист, скрывший свое имя за буквой «Л»: «Русский народ молчит. Уста его скованы чрезвычайкой. Воля его парализована пулеметами… Народ безмолвствует. Но - совсем не так, как “безмолствовал” он - по фальшиво образному выражению поэта - при Царях». Задаваясь вопросом, почему народ находится в таком состоянии, является ли это тем, чего добивался народ во время событий 1917 года, автор приходит к тому, что народ страдает «от отсутствия истинной государственной власти». И заканчивает автор свои измышления тем, что народ будет «искать своего Хозяина. Народ будет искать своего Царя. И если Царю, как воплощению государственности в мирном состоянии, еще не время явиться, то будет искать того Вождя, который вернет народу государство, а с ним вернет и Царя». Публицист заканчивает: «Русский народ ждет и будет ждать своего Царственного Вождя. Он уже начинает робко называть его имя. Скоро оно будет на устах у всех. И это имя - имя Николая - поведет всех за собой по пути к возрождению России, а следовательно и по пути к Царю».

О действиях семьи Романовых в 1923 году наглядно рассказывают документы из архива Дома Русского Зарубежья. Так в сентябре 1923 года Князь Гавриил Константинович получил от Великого Князя Кирилла Владимировича следующее письмо, к которому была приложена копия письма к Кириллу Владимировичу от Николая Николаевича. В письме Кирилла Владимировича говорилось: «Чтобы не отвернулись от нас Русские люли и чтобы нам не заслужить сурового суда истории в будущем, мы должны теперь же согласовать: действия каждого из нас на Нашем Семейном Совете и показать сомневающимся, что у Романовых в отношении России не может быть двух различных мнений». Также в собрании фонда Гавриила Константиновича сохранилась копия письма Великого Князя Петра Николаевича Кириллу Владимировичу от 30 августа 1923 года по ст. стилю, которое было прислано Гавриилу Константиновичу, по-видимому, самим Кириллом Владимировичем. В письме Петр Николаевич говорил: «Я должен, к сожалению, заявить Тебе, что не сочувствую предложению Твоему созвать семейный совет, так как он, по моему мнению, может только привести к новому доказательству розни наших взглядов и принципов». Из данных писем видно, что инициатива созыва семейного совета Романовых исходила исключительно от Великого Князя Кирилла Владимировича, но который так и не был услышан, в силу напряженных отношений в семьи и главное в силу политических пристрастий «николаевской» ветви Дома Романовых.

В тоже время в одном из заседаний (22 декабря 1923 года) Н.Н. Шебеко в контексте попыток найти возможность от лица инициативной группы начать официальные отношения с правительством Франции отметил место Великого Князя Николая Николаевича и форму того, как он должен быть представляем. А.В. Карташев заметил, «что опасается того, что неосторожным и преждевременным явлением можно создать идею [выделено мной. - В.Ч.], что Великий князь является главой русской эмиграции, как бы вождем ее, а это будет вредно для той роли, которую Ему предстоит сыграть в России»202. Вероятно, это было одно из первых утверждений со стороны членов Инициативной группы. С этого момента стал формироваться образ «Верховного Вождя» русской эмиграции.

Однако впервые на суд большей части русской эмиграции вопрос о ее Вожде был поставлен газетой «Возрождение» 20 июня 1925 года, когда передовица газеты открывалась статьей П.Б. Струве с характерным названием «Вождь»203. Опубликованная вместе с интервью Великого Князя данная статья составляла собой первый опыт русских правых показать своего лидера. В статье говорилось не без преувеличения в частности следующее: «…уже давно русские патриоты - одинаково из зарубежной и из внутренней России - не сговариваясь между собой, в раздумье обращают взоры к естественному избраннику своих мыслей и чувств. Все неотразимо указует вождизм как политические институции возникают на странице ведущей русской газеты Парижа еще ранее. Прибегая к политическим аналогиям в странах Запада и Востока, русские публицисты пытались обосновать статус Вождя для русской эмиграции. Самым первым опытом кристаллизации данной идеи стала попытка противопоставить свою позицию со стороны П.Б. Струве П.Н. Милюкову и его «Последним Новостям», которые, как известно, вели между собой достаточно острые дискуссии. Так в 6 июня в «Последних Новостях» была опубликована достаточно острая статья авторства П.Н. Милюкова, в которой он обвинял П.Б. Струве и его сторонников в том, что они избрали своим путем только разговоры, а не реальное дело. На это редактор «Возрождения» ответил любопытной статьей «“Дело” и “Вождь”», в которой в частности писал: «Вопрос о “вожде” тесно связан с “делом”… Мы неоднократно уже подчеркивали, что в области реальной политики, которая в наших условиях может быть только политикой революционной, не должно быть места широковещательным заявлениям и барабанному бою. Зная, чего мы хотим, во что веруем и кому верим, каким массам и каким лицам, мы не собираемся устраивать публицистических парадов… Русское национальное движение - , заключал Струве, - освобождения и возрождения имеет своих преданных работников и борцов, оно имело в порядке вооруженной борьбы своих вождей, которыми гордится, как мертвыми, так и живыми». Следующий этап противостояния состоялся буквально через несколько дней, когда П.Н. Милюков в своей газете написал в частности следующее о взглядах Струве: «Констатируем лишь, что он очень уважает монархию, - как факт прошлого, а о “вожде” предпочитает замолчать». «Позвольте поправиться» // Последние новости (Париж), 12 июня 1925г. На очередной выпад Милюкова Струве ответил также уверенно: «Вопрос о “вожде” мы не только не предпочитаем “замолчать”…, но, наоборот, его мы, при удобном случае, который мы выберем сами и который очень скоро представится, исчерпывающе разъясним». Струве П.Б. Краткий ответ на длинные речи. // Возрождение (Париж), 13 июня 1925г. Определенной предтечей «объявления» Вождя перед эмиграцией стала безымянная статья в «Возрождении» от 18 июня, обращаясь к примерам итальянского вождя Б. Муссолини и «военной директории» в лице испанского генерала М. Примо де Риверы («моего Муссолини», по словам Альфонса XIII), Струве констатирует: «Смысл современной диктатуры сводится именно к этой простой вещи: когда парламентские формы оказываются неспособными к борьбе с разрушительными силами коммунизма, этими формами приходится жертвовать во имя охраны высших ценностей по сравнению с ними, т.е. во имя охраны начала личной свободы и частной собственности. Парламентаризмом приходится жертвовать в условиях, когда только диктатура способна охранить основной и вечный устой либерального мировоззрения - свободу лица». Проблема диктатуры… // Возрождение (Париж), 18 июня 1925г. на него». Такие оценки Струве давал Великому Князю: «Воин царского корня, верховный вождь русского воинства в славную эпоху тягчайших испытаний, но нерушимой славы и незапятнанного подвига, Сам Он ничего не ищет для себя, и потому призван - приять на себя избранничество и повелевать другим во имя России и только России». В этом контексте не лишне привести слова Великого Князя из интервью последнего П.Б. Струве: «Восстановление и возрождение России - вот единственная цель наших стремлений. Что тут может кого либо тревожить, что может беспокоить наших бывших друзей и наших бывших врагов. На прошлом ставится крест… Решения русского народа не могут быть никем предвосхищены здесь заграницей. Ясно одно: никакая национальная власть не может ставить себе иной задачи, кроме той, которая формулируется лозунгом: Россия для Русских [выделено мной. - В.Ч.]; истинные друзья познаются в несчастьи». Данное интервью можно считать программным документом самого Великого Князя Николая Николаевича-мл. В частности в своем интервью он выделил несколько важных положений, касающихся возрождения России после падения власти большевиков. В общем и целом их можно свести к следующим пунктам:

1. Нельзя допускать посягательств на окраинные государства, которые выделились из состава России. По всей видимости, здесь речь шла о государствах-лимитрофах на территории Прибалтики (Латвия, Литва, Эстония), а также о Финляндии и Польше включил в свою речь Великий Князь Николай Николаевич. Нам представляется, что в данном случае бывший Верхглавком пытался сказать о том, что данный лозунг говорит о стремлении эмиграции построить именно национальную власть и именно по понятиям эмиграции о национальной власти. В данном случае мы согласимся с позицией А.А. Иванова, который говорит, что при изучении лозунга и его трактовок важно помнить «о наличии разрыва между консервативной теорией и конкретной политической практикой». Иванов А.А. Лозунг «Россия для русских»: зарождение, трактовка, апология, критика. // Патриотизм и национализм как факторы российской истории (конец XVIIIв. - 1991 г.).

2. Русская культура не является давлеющей над всеми остальными культурами, которые существуют на территории России. Все национальности равны перед друг другом. «Возрождение России, говорит Великий Князь, религиозное, нравственное, культурное, экономическое - вот задача, выполнения которой хватит на поколение. Она потребует напряжения всех сил и свободного соревнования на этом поприще всех национальностей».

3. Здоровый государственный порядок, «акты самоуправства… и насилия недопустимы и власть не должна останавливаться перед самыми решительными мерами для их предотвращения».

4. Власть использует все свои механизмы для недопущения «племенной розни, недоверия и ненависти». Стремление к общему гражданскому правопорядку.

5. Посягательство на жизнь и имущество «кого бы то ни было» со стороны власти не допускается.

6. Объединенная борьба всех народов России с «ее поработителями - коммунистами» будет способствовать сплочению и «угашению племенной вражды».

Интересно, что и другие общественные деятели эмиграции отозвались на призыв о «Вожде» русской эмиграции. Так В.В. Шульгин в том же номере «Возрождения» выступил как автор статьи «Дисциплина». В ней Василий Витальевич развил мысль о взаимосвязи между дисциплиной и тем, как действовать в борьбе с противником. Публицист говорил о том, что сила может одолеть силу, только действуя как она. В статье автор это назвал «маневром» и вот за этими подчас абстрактными образами Василий Шульгин скрывал общую политическую программу - двигаться с Вождем к единой цели - победе над коммунизмом. Шульгин писал так: «Для успеха дела необходима быстрота. Вождь со своим штабом угадывает, куда гнет противник, создает план контратаки, а масса должна этот план выполнить, не мудрствуя лукаво. Для того, чтобы это было сделано, требуется высокая дисциплинированность, т.е. полное повиновение антибольшевистских кадров своему центру». И за вышеуказанными кадрами Шульгин видел не только военную силу, но среди них играли огромную роль «и печать, и все те способы проникновения и давления, которыми пользуются коммунисты». И именно поэтому Василий Витальевич выводил из этого огромную важность подчинения как «первой обязанности» людей, которые политически и идеологически противостояли большевикам.

Главный политический оппонент Великий Князь Кирилл Владимирович также в июне 1925 года выдвинул некоторые тезисы своей политической программы. Отвечая на вопрос Штейнталя о том, что он включает в идею восстановления монархии, Император в изгнании ответил: «Я понимаю восстановление частной собственности, строгой законности и непреклонного порядка, обеспечение личных прав и личной свободы, свободы национальности и религии». Форма правления для Кирилла Владимировича в будущем будет повторяться младоросами, но его словами: «Царь - это парламент. Каждая национальность посылает своих лучших людей, которые собираются вокруг него и поддерживают его политику», но при этом в государстве следует поддержать «расширенную децентрализацию». В отношении земли Великий Князь также был немногословен и посчитал, что земельный вопрос можно решить только чтобы «каждый крестьянин получит столько земли, сколько он и его семья смогут обработать»208. По всей видимости, данная беседа все же вышла за рамки интервью один на один, но непонятно в каком конкретно издании оно было опубликовано, по всей видимости в иностранном, потому что должного эффекта в периодической печати не имело.

А как реагировала эмиграция на эти заявления Великого Князя Николая Николаевича? Еще до официального объявления «политической программы» сторонников Великого Князя группа «Крестьянская Россия» (такое название она получила с июня 1923 года) в своем периодическом

«Вестнике» (данный журнал печатался в Берлине с февраля 1925 года210) за апрель 1925 года вышла с весьма примечательной передовой статьей «Ставка на деревню». Придем отрывок из журнала по возможности без сокращений: «До последнего времени разнообразные правые круги, вплоть до тех, которые соорганизовались вокруг императоров Николая III [Великого Князя Николая Николаевича. - В.Ч.] и Кирилла I, вводили в свои программы в соответственной форме пункты, касающиеся крестьянства. Нередко аграрные требования выдвигались ими на первый план с явным подчеркиванием отказа от старопомещичьих вожделений («земля -- народу», «к старому возврата нет» и проч.). В программах или манифестах Кирилла I и в заявлениях Николая III «ставка на деревню» заявлена совершенно ясно; нужды крестьянства стоят не только на первом плане, но и сопровождаются демагогически разукрашенными обещаниями.

При всем том замечалась крайняя нерешительность в политических требованиях (“ни царь, ни республика, а будь что будет”) или, на худой конец, согласие возглавить монархию в России, “если мужик позовет”.

За последнее время нерешительность заметно исчезает, туманные обещания заменяются определенными лозунгами и даже делаются попытки открыто ввязаться в происходящую в России борьбу.

Кроме «всероссийского» крестьянского союза в Праге, затем существующей там же правой организации “Русскій Земледелец”, намеревающейся превратиться во всероссийскую земледельческую партию, особенно характерна попытка “николаевцев”...

Не ожидая, когда «мужик позовет», группа лиц в Париже, в орбите Николая III вращающихся, объявила себя обладательницей мандата от всероссийского крестьянского союза, имеющего там, в России, уже выбранное крестьянское правительство, которое успело даже переговорить с большевиками о сдаче ими власти, впрочем, с отрезанием, в результате переговоров, языков своим собеседникам».

Весьма жестко на деятельность правых «Крестьянская Россия» нападала и в вопросе создания парижской еженедельной газеты «Родная Земля», которая редактировалась донским атаманом А.П. Богаевским и И.П. Алексинским. «Крестьянская Россия» открыто обвиняла этот орган в том, что он имеет «дело с национально - монархической пропагандой, исходящей из соответственных монархических сфер, в окружении Николая Николаевича находящихся».

Вот, что говорили авторы «Крестьянской России» о культе «Вождя» в эмиграции, оговаривая это звание как «полубога»: «…“Полубог” управится с большевицкой Россией, наведет монархический порядок в преклоненной России и будет по человечески понятным причинам не спешить с земским собором: и совершенно естественным окажется, если он просто забудет об этом соборе. Мы, заграницей, знаем о каком полубоге и диктаторе идет речь и потому можем прийти на помощь Богаевскому в его программном словоблудстве. Речь ведь идет о возглавлении России полубогом Николаем Николаевичем, с которым конкурирует уже просто бог или во всяком случае помазанник божий Кирилл I».

Данные отрывки были нами приведены с целью показать значительное отличие от того, что было ожидаемым со стороны эмигрантского сообщества, и на что со стороны политических эмигрантов была направлена критика. Как мы можем заметить в итоговом «политическом манифесте» Великого Князя вопроса о крестьянстве вообще нет. В данном случае крестьянство и сам крестьянский вопрос был обойден достаточно гибко. Будет даже справедливо сказать, что политическая программа «николаевцев» носила весьма общий характер, она не конкретизировала значительную часть положений. По всей видимости, данный вопрос был грамотно обойден, что говорит о том, что среди сторонников «Национального Вождя» понимали, что любая неосторожная формулировка может привести за собой шквал критики. Кроме того, становится понятно, что в принципе не вся эмиграция относилась положительно на действия правых.

Не менее интересна реакция на объявление «Вождя» со стороны главных политических соперников П.Б. Струве - П.Н. Милюкова («Последние Новости») и А.Ф. Керенского («Дни»).

Реакция «Последних новостей», как и требовалось ожидать, оказалась незамедлительной. Уже на следующий день 21 июня 1925 года очередной №1582 открылся статьей «Мифология» на первой странице. Можно согласиться с П.Н. Милюковым в том, что вышеприведенная беседа «вышла весьма “дипломатическая”». Разбирая «Возрождение», Павел Николаевич заметил, что само слово «мифология» он взял для названия передовицы из лексикона П.Б. Струве, который был им использован во время участия в правительстве генерала барона П.Н. Врангеля и агитации за идеи учредительного собрания в эмиграции. «Задача теперь труднее, продолжает Милюков, потому что прежде “мифологией” вводилась в политическое заблуждение Европа, теперь же делается ввести в заблуждение Россию». С нескрываемым удивлением лидер РДО говорит, что для него и его соратников не очевидно, что Великий Князь реален для общества, ведь «“Главнокомандующий Николай Николаевич” есть почти традиционное звание, сохранившееся от времени турецкой войны». Как кажется главному редактору «Последних новостей», для П.Б. Струве в этот момент было важнее обращаться к идее, а не к личности Великого Князя Николая Николаевича-мл.214 По поводу вопроса о земле Милюков тоже сказал несколько слов. «Беседа», по его мнению, «заключает в себе очень знаменательное умолчание… ни звука не говориться о том, что всего важнее для России: о земле» Именно данное «замалчивание» Милюков считает показателем того, что программа Великого Князя носит «классовую подоплеку».

«Дни» в свою очередь отреагировали на официальное объявление главой русской эмиграции Великого Князя Николая Николаевича-мл. более сдержанно. Именно этому вопросу была посвящена весьма характерная статья «Укротитель зубров», которая была посвящена, однако, персоналии главного редактора «Возрождения». Признавая заслуги П.Б. Струве «как укротителя зубров» (примечательно, что под словом «зубры» А.Ф. Керенский, наряду с В.В. Шульгиным, упоминал и Н.Е. Маркова 2-го, которого еще с дореволюционных времен называли «курский зубр» его соратники), автор «Укротителя зубров» констатировал: «Политически мы всю затею с “национальным вождем” считаем нелепой и высшей степени для освобождения России “от беспримерного в истории коммунистического ига” вредной. Однако, водители и водимые и их национальная идеология существует и будет существовать, как исторические пережиток прошлого еще, вероятно, достаточное количество времени. Ведь Бурбоны и Орлеаны имеют до сих пор своих представителей в парламенте Французской республики. Для России же, для русских общественных отношений, совсем не безразлично, на каком уровне государственной культуры и культуры, вообще, будут стоять последние отпрыски славных некогда российских зубров».

Таким образом, формирование облика Великого Князя Николая Николаевича как «Вождя» проходило достаточно длительную внутреннюю эволюцию, только к июню 1925 года оно было окончательно поднято в качестве «знамени» объединения эмиграции. Интересное замечание по поводу в целом идеи монархии в эмиграции мы встречаем в еще одном издании. Белградское «Новое время» почти накануне Зарубежного Съезда в марте 1926 года вышло с символической статьей «50 и 5», отмечая 55-летний юбилей, оговаривая, что 50 лет «Новое время» работало в России, а последнее 5 лет с 1921 года в эмиграции. Автор статьи сотрудник «Нового времени» В. Гордовский писал: «Слово “монархия” неразрывно связано с “Новым Временем”, тогда еще не произносилось громко старыми монархистами. Оно было выброшено из русского лексикона нашей революционной и европействующей интеллигенцией. Его произносили только шепотом и озираясь по сторонам». И далее, что «Новое время» «“легализовало” в общественном мнении зарубежной России монархическое движение и дало надлежащее место этого историческому национальному течению среди других течений политической мысли». «Теперь мы не одиноки, - заключал публицист. - Большая часть зарубежной русской печати не боится уже слова “монархия” и даже некоторые бывшие социалисты произносят его с уважением». Появление такой статьи можно считать еще одним признаком того, что «Новое время», также освещавшее подготовку к съезду в КСХС также стояло не только на поддержке «Верховного Вождя». Общественное мнение отчасти отождествляло его роль с «монархом». Фактически же такого заявления сделано по понятным причинам не было.

Не менее любопытный пример формирования образа Вождя - обращение к нему по случаю праздников. Разумеется, данный элемент должен был транслироваться в печати. В качестве примера можно взять дату тезоименитства бывшего Верховного Главнокомандующего. Тезоименитство Великого Князя Николая Николаевича было отмечено в Александро-Невской церкви на улице Дарю 9 августа 1925 года по инициативе I отдела Русского Общевоинского Союза во Франции (с 31 июля того же года который в соответствии с приказом барона П.Н. Врангеля находился под руководством генерал-лейтенанта И.А. Хольмсена). Официальные поздравления лично на Высочайшее Имя сопровождались выпуском газет с сообщением об этом событии. Так «Возрождение» вышло с портретом Великого князя на передовице очередного номера газеты. Поздравления, которые выразили представители группы патриотических деятелей в лице А.Ф. Трепова в лице телеграммы, были встречены взаимной благодарностью от Великого Князя, который «выразил надежду, что Русский Зарубежный Съезд состоится и поведет к благу Родины».

2.2 Подготовка Зарубежного Съезда в Париже: от заседаний инициативной группы к созданию Исполнительного бюро и Организационной комиссии

Деятельность инициативной группы является, как и в целом, история Съезда 1926 года, «белым пятном» в историографии. Попытаемся понять, на каких основах работал данный орган, кто из деятелей эмиграции в него входил, и какие цели его участники ставили перед собой.

По опубликованным материалам инициативной группы из архива ДРЗ можно сказать, что деятельность инициативной группы началась с сентября 1923 года, а заседания проходили на частных квартирах членов данного органа. Первый известный нам журнал датируется 15 сентября 1923 года, где председателем собрания был избран Н.Н. Шебеко. Не смотря на то, что данное заседание является первым, в тоже время следует обратить внимание, что подобные заседания проходили и раньше. Так член Русского Национального Комитета (далее - РНК) М.М. Федоров делал свой доклад этого числа «согласно просьбе нескольких участников предыдущего собрания группы». По данному свидетельству можно точно говорить, что группа собирались и ранее, но, по всей видимости, заседание 15 сентября стало первым организованным, когда уже стал вестись протокол заседания. В состав инициативной группы на первом организованном заседании вошли: граф В.Н. Коковцов, Н.Н. Шебеко, А.Ф. Трепов, генерал Е.К. Миллер, С.Н. Третьяков, М.М. Федоров, А.Н. Крупенский, князь Оболенский, В.И. Гурко и Н.В. Савич. Точно установить имя князя Оболенского по журналу не представлялось возможным, но следует предположить, что с большой долью вероятности являлись либо князь Николай Леонидович (1878-1960) как начальник канцелярии Великого Князя Николая Николаевича-мл., либо князь Николай Сергеевич (1880-1948), который в будущем станет одним из собирателей средств для «Особой казны» Великого Князя. Примечательно, что оба князя Оболенских являлись делегатами не от Франции на Съезде 1926 года. Первый избран от Русского комитета в Югославии, а второй был избран от Польши. Ответ на наш вопрос дает Н.В. Савич, который отмечает: «Утром был у меня кн. Оболенский. Он теперь не живет у Н.Н., но продолжает говорить, как бы передавая мысли Н.Н., которых он уже не знает». Речь в данном случае идет о князе Николае Леонидовиче Оболенском.

Обратимся к более ранним событиям. Наиболее наглядно работу по организации съезда показывает дневник Н.В. Савича. Нам представляется важным обратить внимание на частое упоминание в дневнике политика периодические заседания «группы Шебеко», который, по всей видимости, первоначально мог претендовать на роль своеобразного салона по политическим интересам, коих было много в дореволюционной России. В пользу этого утверждения может служить неоднородный состав группы, непостоянство его заседаний, отсутствие стенограммы заседаний группы. В то же время и программы этих заседаний носили разнообразный характер: положение советской власти, монархическое движение в эмиграции, проблемы, связанные с принятием Великим Князем Кирилла Владимировича титула «Блюстителя Государева Престола». Первое упоминание о «группе Шебеко» Н.В. Савич делает в апреле 1922 года. Можно при этом с уверенностью сказать, что данная группа была создана и раньше и являлась неофициальным клубом. В тоже время первые серьезные политические проекты объединить эмиграцию, согласно Савичу, начались с весны 1923 года. Тогда последовательно созывались подобные «группе Шебеко» собрания с участием А.В. Карташева, П.Н. Шатилова, И.А. Хольмсена, Н.Н. Шебеко и самого Н.В. Савича, которые ставили себе целью «создать единство фронта между разными организациями». Приблизительно с осени 1922 года начались собрания у Шебеко, по-видимому в том же составе, но с участием других лиц, которые ставили на своих совещаниях вопрос о создании единого фронта вокруг Великого Князя Николая Николаевича- мл. Но все же важным, на наш взгляд, следует заметить наблюдение бывшего члена Правительства Юга России о собрании 3 апреля 1923 года в стенах Торгово-Промышленного и Финансового Союза в Париже. Как отмечается, «первое заседание приглашенных ею представителей разных организаций». Как отмечает Никанор Васильевич, «было человек 40, в том числе Гирс, Маклаков, Бернацкий». Особую роль на собрании отвели А.В. Карташеву, который в своей речи отметил следующие соображения о форме правления: «пора отбросить интеллигентские бредни о демократии, о четырехвостке, об учредилке. Россия или погибнет вовсе, или станет конституционной монархией». С этого времени становится понятно, что вопрос о первоочередной роли учредительного собрания выносился далеко за рамки дискуссий. Объединение эмиграции следовало проводить на основе определенной программы, которая предполагала под своей основой монархическую идею.

Но в тоже время самым показательным сдвигом в сторону общеэмигрантского съезда можно считать прибытие под Париж Великого Князя Николая Николаевича в 10-х числах мая 1923 года, а также, и это симптоматично, поднятие вопроса о национальном съезде в кругах Русского Национального Комитета. «К удивлению моему, - записал в свой дневник 19 мая Савич, - Федоров от имени бюро сделал предложение не о съезде Национального Союза, а о национальном общеэмигрантском съезде, куда вошли бы представители всех существующих партий и организаций, равно как члены

Национального Комитета». Заметим, что последовавшие за этим заявлением на собрании РНК переговоры между различные деятелями эмиграции выявили некоторые ключевые фигуры объединения. Именно они будут впоследствии активно участвовать в подготовке съезда. Среди них был Н.Е. Марков 2-й, А.В. Карташев, Н.В. Савич, А.Ф. Трепов и др. Еще более открыто Савич отмечают тенденцию к политическому объединению в июле 1923 года. Он пишет: «Уже определенно наметилась необходимость создания двух таких организаций: одной тайной из лидеров разных организаций и второй явной из значительного числа делегатов от всех организаций. Первая должна вести секретную работу по пропаганде в России идей, способствующих организации там движения с целью свержения большевиков, а вторая должна быть ширмой для первой и внешним проявлением единого лица русской эмиграции… большую роль сыграли военные, а также имя в.к. Николая Николаевича. Именно на нем объединились, как на будущем правителе, и левые, и правые, т.е. от кадет до монархического блока». Последовавшие за этим обсуждения некоторых программ, воззваний и прокламаций проходили по сути в кулуарах, в Третьяковской группе, программы объединения эмиграции продолжали обсуждаться в «торгово-промышленном клубе», а также в группе Н.Н. Шебеко, куда с августа месяца вошли будущие основатели инициативной группы (см. выше). Свою роль в этом процессе играл Герцог Г.Н. Лейхтенбергский, один из символов «Братства Русской Правды» и основателей монархического издательства «Денитец», который, по словам Савича, пытался отговорить Н.Н. Шебеко от объединения с торгово-промышленниками, «кадетами» и Комитетом Национального Союза. Наиболее интересное сообщение об инициативной группе Н.В. Савич делает 18 августа 1923 года в своем дневнике: «На заседании у Третьякова решили предпринять шаги по подготовке съезда беженцев, причем долго спорили, как назвать выделяемую ячейку. Решили назвать - Инициативной группой, куда вошли Третьяков, Гурков, Федоров, Трепов, Шатилов и я». Заключительное заседание перед созданием Инициативной группы состоялось у Н.Н. Шебеко. Здесь возникла весьма серьезная дискуссия по поводу окружения Великого Князя Николая Николаевича-мл. и о том, как последний реагирует на поступающие сведения об объединении эмигрантов. Савич говорит, что после указанных вопросов, было решено начать собрания с 15 сентября 1923 года, т.е. с тех событий, о которых мы упоминали вначале.

О факторах объединения «русских национально мыслящих организаций» еще в 1923 году говорил бывший председатель совета министров Российской Империи (1911-1914), а на тот момент председатель объединения русского финансового ведомства в Париже граф В.Н. Коковцов. Бывший премьер указывал на то, что факторов объединения эмиграции было два: первая идея заключалась в том, что «среди самой русской эмиграции развилась и окрепла мысль, что… пора перестать спорить и надо начать совместно работать», а вторым обстоятельством бывший глава правительства России называл «появление под Парижем Великого Князя [Николая Николаевича. - В.Ч.]». Сам Великий Князь первоначально жил достаточно замкнуто, а после ряда «домогательств со стороны целого ряда лиц и организаций, патриотически настроенных» был фактически вынужден принять их предложение участвовать в борьбе «для спасения Родины»». Третье обстоятельство - «отношение иностранцев». В данном случае речь идет о позиции стран, на территории которых проживала большая часть русской эмиграции с одной стороны, но в тоже время и те страны, которые имели серьезный «вес» на политической арене послевоенного мира. Неудивительно, что г-н Коковцов обратил внимание именно на позицию Франции, которая являлась державой Антанты и была естественным союзником эмиграции по борьбе с большевизмом. Не забудем также, что именно на территории Третьей Республики проживала одна из наиболее многочисленных диаспор русских беженцев. В этом плане весьма любопытно утверждение французского историка М. Ферро о том, что после 1917 года отношения между Францией и Россией (теперь уже советской) совершенно отличались от тех, которые были раньше. «Никогда еще расхождения и непонимание между русскими и французами не были столь значительными», - утверждает представитель третьего поколения «Школы “Анналов”». Но если историк в первую очередь обращает внимание на международные отношения, которые сложились между Россией и Францией после войны и революции, то отношения между официальным Парижем и неофициальной эмиграцией были схожие. И на это огромное влияние имело официальное признание в 1924 году Францией Советской России, что представлялось в среде русских беженцев как достаточно противоречивое обстоятельство.

Надо признать, что весьма поверхностно, но в тоже время весьма последовательно процесс консолидации русских беженцев и работа, предпринимаемая членами Инициативной группы, освещена в соответствующей статье А.А. Корнилова и К.А. Лушиной. Они отмечают, что «объединительные процессы в парижской эмигрантской среде явились вполне закономерной реакцией на непростые вопросы, вставшие перед различными кругами эмиграции: военными, политическими, религиозными, культурными». Интересно, что параллельные процессы развивались и в среде российского дворянства. Об этом пишет дополнения к воспоминаниям общественного и политического деятеля князя А.Д. Голицына князь А.К. Голицын. Он в частности говорит: «24 мая 1925 года в Париже по инициативе русских дворян состоялось совещание с целью образования в эмиграции российской общедворянской организации. После всестороннего обсуждения основных вопросов было принято постановление о созыве проживающих в Париже представителей этого сословия на общее собрание, которое было назначено на июль месяц и проведено в срок. Одним из главных действующих лиц, инициаторов и организатором создания Союза Дворян был… князь Александр Дмитриевич Голицын». Иными словами процессы консолидации обратили на себя внимание со стороны всех представителей беженского контингента.

Не будем поэтому повторять уже ими сказанное, лишь за ними отметим, что деятельность Инициативной группы продолжалась в течение двух лет на протяжении 1923-1925гг., когда в определенный момент данные заседания получили название «группы патриотических деятелей», которые продолжали свои заседания вплоть до создания Организационного комитета 13 сентября 1925 года. В тоже время будет правильно отметить, что Инициативная группа под руководством В.Н. Новикова сложилась лишь в июне 1925 года, которая впоследствии и представила результаты своей организационной работы в сентябре 1925 года. Именно на работу этого комитета и выпала роль создавать те программные документы, на которых впоследствии должна была проходить работа Съезда в 1926 году. Как сообщалось без «возражений принимается численный состав Организационного комитета: 72 члена, с привлечением, кроме того, 25 иногородних и с правом кооптации 10 человек». В состав комитета вошли члены Торгово-Промышленного и Финансового Союза, Русского Национального Союза (он же РНК), Русской монархической партии во Франции, а также представители других организаций. «Возрождение» зафиксировало, что собрание 13 сентября «явилось значительным успехом идеи зарубежного съезда. На собрании сошлись представители самых разных политических воззрений… у всех участников преобладала серьезная готовность жертвовать частным для общего и сходиться на общем деле - борьбы с большевиками и восстановления Великой России». Главой Организационного Комитета был избран Председатель Совета Русской монархической партии А.Н. Крупенский, который вошел в его состав при поддержки 14 голосов. В тоже время в заседаниях группы патриотических деятелей Н.Н. Шебеко сообщал: «голосование 13 сентября имело непосредственным результатом образование среди членов Организационного комитета двух групп. Мы, находясь в центре, решили ни в какой организационный блок не входить и действовать самостоятельно, поддерживая самый тесный и дружеский контакт с другими группами, правее и левее нас настроенными». В то время как А.Ф. Трепов утверждал: «Союз Воссоздания России занимает середину и хочет мирить правых и левых…, но никаких правых и левых нет».

Заключение

идеологический императорский эмиграция политический

Таким образом, на большом комплексе разнообразных источников, некоторые из которых вводились в научный оборот впервые, мы можем подвести итог настоящего исследования.

Как оказывается, русская эмиграция была достаточно политически поляризированным объединением людей, которые прибыли на территории разных стран после поражения сил Белого движения в Гражданской войне в России 1917-1922гг. Мы можем констатировать, что политически правоцентристский спектр эмиграции, по оценкам деятелей самой эмиграции, представлял собой достаточно обширное объединение, которое в тоже время не было единым с точки зрения созданных политических институций, но также с точки зрения своих династических «пристрастий». В тоже время по поддержке со стороны русских беженцев именно русские правоцентристы были в силах объединять русскую эмиграцию под монархическими лозунгами, которые были нивелированы по политическим соображениям в годы гражданской войны. В 1920-е гг. в эмиграции стали выкристаллизовываться главные политические оппоненты: кирилловцы и николаевцы, которые в свою очередь поддерживали восстановление монархии на принципах легитимизма (Великий Князь Кирилл Владимирович) и на принципах вождизма (Великий Князь Николай Николаевич-мл.), хотя в отношении восстановления монархии во втором случае прямо не утверждалось. В тоже время в эмиграции сформировалось и бонапартистское направление, основными претендентами которых были Великий Князь Дмитрий Павлович, участник убийства Г.Е. Распутина в 1916 году, а также П.Н. Врангель, впрочем не пользовавшийся такой поддержкой у эмиграции и судя по всему и вовсе лишенный таких политических амбиций, которые позволяли бы говорить о том, что он был бы ключевой фигурой, сумевшей сплотить эмиграцию. Оказалось, что «старые», казалось, отжившие отношения и предпочтения, которые в более раннее время отдавались Дому Романовых, не потеряли своей актуальности и в эмигрантском политическом поле 1920-х гг.

Революция 1917 года и последовавшая за ней Гражданская война поставила вопрос о будущих идеологических основах русской эмиграции. Происходила значительная переоценка предыдущих идеологических доктрин на более современные. Но в тоже самое время оказалось, что «изобретение велосипеда» оказалось не актуально при имеющейся идеологической базе, которая оказалась отторгнута русскими политическими силами в годы существования Российской Империи. Идеологической основой для русской эмиграции, которые были главными сторонниками созыва Российского Зарубежного Съезда в 1926 году в Париже, оказался либеральный консерватизм, впервые оглашенный его основным теоретиком в эмиграции П.Б. Струве, редактором газеты «Возрождение». Либеральный консерватизм, в более ранней интерпретации в лице Б.Н. Чичерина и др. «охранительный» совмещал два разнонаправленных вектора - свободную личность и сильное государство. В дореволюционной России в политической практике носителями данной идеи являлись представители Партии мирного обновления в Государственной Думе I и II созыва, некоторые члены которой также оказались в эмиграции после Гражданской войны. При этом яркое противостояние либерализма и консерватизма в политике не позволило создать синтеза двух идеологических систем в политической практике. В целом же курсы С.Ю. Витте и П.А. Столыпина, основанные на принципах «догоняющего развития» России, в определенной степени могли соответствовать идеям либерального консерватизма.

Идея созыва съезда русской эмиграции, как оказалось, была достаточно актуальной идеей для эмиграции, особенно с 1923 года, когда была образована Инициативная группа, проводившая свои заседания в рамках т.н. «группы Н.Н. Шебеко», которая еще ранее зародилась в Париже как политический клуб и даже салон в дореволюционном понимании этого значения, когда на отдельных квартирах собирались представители политических взглядом и в неформальной обстановке обсуждали вопросы текущего момента.

Работа по подготовке к съезду освещалась ведущими периодическими изданиями русской эмиграции - газетами «Возрождение», которая являлась главным проводником идеи созыва Съезда в 1926 года и с целью этого учрежденная, а также газетами П.Н. Милюкова «Последние новости» и А.Ф. Керенского «Дни». Достаточно острые дискуссии, которые разгорались на страницах данных изданий, являются одними из лучших наглядных материалов, которые демонстрируют поляризацию мнений по целому ряду вопросу в среде русской эмиграции.

Главным же вопросом дискуссий между политическими оппонентами стал вопрос о главенстве русской эмиграции. При активной поддержке со стороны военных, а также в силу популярности в среде всей русской эмиграции «вне очереди» (с точки зрения престолонаследия) вставала фигура Великого Князя Николая Николаевича-мл., который в годы Первой мировой войны 1914-1918гг. являлся Верховным Главнокомандующим русской армии, а также занимавший такой пост после сложения с себя этих полномочий в марте 1917 года Николаем II. Таким образом, в силу объективных обстоятельств именно фигура бывшего Верхглавкома являлась ключевой в деле объединения русской эмиграции. Официально его провозгласили Вождем русской эмиграции в июне 1925 со страниц газеты «Возрождение», где была в виде «Беседы» опубликована фактически политическая программа Великого Князя. Она строилась на принципах освобождения страны от большевиков, а также не мщения за действия, проявленные русским народом в дни революции и гражданской войны, признания независимости стран-лимитрофов, а также ряда других положений. Также отмечено, что в будущем построение национальной власти произойдет на основе принципа «Россия для русских».

Как нам удалось выявить, главными сторонниками в среде русской правой эмиграции дела объединения Зарубежной России были известные политики и общественные деятели: граф В.Н. Коковцов, Н.Е. Марков 2-й, И.П. Алексинский, А.Ф. Трепов, Н.В. Савич. Главными же сторонниками объединения являлись П.Б. Струве, официально не являвшийся членом ни одной правой политической организации и другие, И.П. Алексинский, который предложил и собственный политический проект на обозрение и обсуждение делегатам съезда в Париже в апреле 1926 года.

Подготовка Зарубежного Съезда было явлением достаточно долгим и противоречивым. В общем и целом двух с половиной лет русские политические эмигранты готовили определенную организационную платформу для съезда. Это же время ушло на идеологическую подготовку - оформление либерально-консервативного синтеза уже в самой эмиграции. Двустепенные выборы прошли в 26 странах русского рассеяния. Они стали интересным опытом организации выборов на больших расстояниях от США до Филиппинских островов. На съезд было выбрано 409 делегатов, которые представляли до 2,5 миллионов русских эмигрантов во всем мире. Работа каждого отдельного избирательного участка от организованной и неорганизованной эмиграции проходила на основании местного комитета, который и избирал делегатов на съезд по утвержденной Исполнительным Бюро процедуре от 25 ноября 1925 года. Политические партии на съезде участия не принимали, они лишь выдвигали определенных делегатов на съезд, которых уже избирали русские эмигранты. По разным регионам статистика показывает, что в среднем в выборах приняло участие до 60-70% русских эмигрантов.

По утверждению идеологических соперников о создании единого эмигрантского фронта для борьбы с большевиками не было и речи. По утверждению европейских политиков, русских эмигрантов и других, оказалось, что в 1926 году в Париже собрались лишь представители правого крыла эмиграции («правый съезд») от умеренно правых до ультраправых. На Съезде было озвучено лишь несколько крупных заявлений. Признание Великого Князя Николая Николаевича «Верховным Вождем» стало одним из главных политических итогов Съезда. До сих пор не совсем остается понятно, что пыталось создать «правительство отеля “Мажестик”». Наиболее вероятным объяснением можно считать еще одну попытку создать правительство в изгнании, но, как и было до этого, «мертворожденную». Однако все же удачей Съезда стоит считать признание Великого Князя Николая Николаевича как Верховного Вождя русской эмиграции.

Не смотря на неудавшуюся попытку создания «исполнительного органа» по итогам работы Съезда были созданы несколько организаций Российское Зарубежное Патриотическое Объединение (Р.З.П.О.) во главе с И.П. Алексинским и Российское Центральное Объединение (Р.Ц.О.) во главе с А.О. Гукасовым. В идеологическом смысле преемственность данных органов эмиграции от центристов на Съезде была очевидна. Практическая деятельность данных органов в эмиграции уже была совершенно иной. Со временем политическая эмиграция была вынуждена в силу естественных причин исключительно на бытовых проблемах эмиграции. Не смотря на то, что уже в 1930-е гг. русские эмигранты будут принимать на себя самые разные виды идеологических оттенков, вплоть до фашистских, они не могли себя противопоставить в идейной составляющей СССР. Отдельные попытки русских эмигрантов войти в контакт с западными правительствами привели к достаточно закономерному итогу - русская эмиграция в политическом смысле была никем не востребована. Уже в 1930-40-е гг. некоторая часть эмиграция перешла на сторону Третьего Рейха и в частности сформировала там вооруженные единицы, но это было, пожалуй, единственные серьезные попытки включить эмиграцию в политический и военный процесс.

Выяснение же проблемы влияния отдельных личностей на политический и идеологический процесс в эмиграции связано лишь с некоторыми фигурами. Огромный политический вес в эмиграции имел главный идеолог либерального консерватизма П.Б. Струве, поражение которого стала и поражением его как политика в эмиграции. Не менее заметную роль играл бывший лидер ультраправого Союза Русского Народа Н.Е. Марков 2-й, который достаточно часто выступал на большом количестве эмигрантских собраний, пытавшийся внести свою лепту в развитие идеи единства эмиграции. Один из главных сторонников создания внепартийного объединения И.П. Алексинский стал тоже активным деятелем в эмиграции, поражений идей которого стало для него не менее большой потерей в политике. А.П. Кутепов, П.Н. Врангель, А.С. Лукомский, М.Н. Левитов и другие деятели военной эмиграции также стали активными участниками дискуссий того времени. Однако, место Кирилла Владимировича и Николая Николаевича-мл. данные фигуры занять не могли. После скоропостижной смерти Николая Николаевича в январе 1929 года, ставшей почти трагедией для политической эмиграции, главенство в эмиграции постепенно стало переходить к Кириллу Владимировичу.

Дошло до того, что даже такие активные деятели эмиграции как Н.Е. Марков 2-й, до этого стоявший на николаевских позициях, призвал признать «законность прав» Кирилла Владимировича.

Позиция Маркова 2-го даже в какой-то момент привела к расколу в монархическом лагере эмиграции. Сам же Кирилл Владимирович оставшиеся годы своей жизни и «правления» в эмиграции до смерти в 1938 году провел и активно с политической точки зрения, и активно с точки зрения сохранения наследия русской монархии.

Несмотря на то, что он не получил полной поддержки от русской эмиграции в силу целого комплекса причин, ему удалось сохранить идею монархии в эмиграции. Свое наследие как глава династии он передал своему сыну Великому Князю Владимиру Кирилловичу, который после смерти отца стал безусловным духовным авторитетом для русской эмиграции. Свое знамя он нес на протяжении долгих лет до 1992 года и смог вернуться в Россию из эмиграции. Хронологически совпало с этим и возвращение в Россию идей русских либеральных консерваторов, которые оставили большое эпистолярное и идеологическое наследие.

Вопрос его изучения и актуализация отдельных его элементов для современной жизни является насущной задачей не только отечественной науки, но и общественной жизни.

Литература

1. Абисогомян Р. Роль русских военных деятелей в общественной и культурной жизни Эстонской Республики 1920-1930-х гг. и их культурное наследие. Дис. … magister atrium. - Тарту, 2007.

2. Антоненко Н.В. Идеология и программатика русской монархической эмиграции: Монография. - Мичуринск: Издательство Мичуринского государственного аграрного университета, 2007. - 208с.

3. Антропов О.К. Политический активизм русской эмиграции 1920- 1940-е гг. - Астрахань: Сорокин Роман Васильевич, 2016. - 716с.

4. Антропов О.К. Российская эмиграция в поисках политического объединения (1921-1939 гг.): монография. - Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2008. - 326с.

5. Базанов П.Н. Братство Русской Правды - самая загадочная организация Русского Зарубежья. - М.: «Содружество “Посев”», 2013. - 424с.

6. Базанов П.Н. Издательская деятельность политических организаций русской эмиграции (1917-1988 гг.): 2-е изд., испр. и доп. - СПб.: СПбГУКИ, 2008. - 432с.

7. Базанов П.Н. Книжное дело русской эмиграции: курс лекций. / П.Н. Базанов; М-во культуры РФ, С.-Петерб. гос. ин-т культуры, библ.- инф. фак., каф. документоведения и информ. аналитики. - СПб: СПбГИК, 2015. - 192с.

8. Базанов П.Н. Очерки истории русской эмиграции на Карельском перешейке (1917-1939 гг.) / П.Н. Базанов; [науч. ред. А.В. Шевцов]. - СПб.: Культурно-просветительское товарищество, 2015. - 182с.

9. Бочарова З.С. «…не принявший иного подданства»: Проблемы социально-правовой адаптации российской эмиграции в 1920-1930-е гг. - СПб., 2005. - 251с.

10 Бочарова З.С. Русский мир 1930-х годов: от расцвета к увяданию зарубежной России. Том 3. // Русский мир в ХХ веке. В 6-ти томах. Под редакцией Г.А. Бордюгова и А.Ч. Касаева. Предисловие А.М. Рыбакова. - М.: АИРО-XXI; СПб.: Алетейя, 2014. - 336с.