История - это наука о прошлом человеческого общества, его развитии, закономерностях и особенностях эволюции (то есть изменений, преобразований) в конкретных формах, пространственно-временных измерениях. Содержанием истории вообще служит исторический процесс, раскрывающийся в явлениях человеческой жизни, сведения о которых сохранились в исторических памятниках и источниках. Явления эти чрезвычайно разнообразны, касаются развития хозяйства, общественной жизни страны, деятельности исторических личностей.

Вопрос о сослагательном наклонении в истории (о несостоявшейся истории, о виртуальной истории) не стоял до недавнего времени так значимо, как сейчас. “История не знает сослагательного наклонения” - категоричность этой фразы изначально отбивала желание спорить (особенно на школьном уроке). На самом деле это конструктивный как для науки, так и для обучения аспект исторического познания - вопрос об альтернативных ситуациях в историческом развитии. Актуализированная в последнее время проблема об альтернативах в истории на самом деле никогда не уходила с исторической арены. И если в прошлом в историческом образовании строгого взгляда и голоса учителя было достаточно, чтобы покончить с альтернативностью раз и навсегда (что, правда, не означает покончить с пытливой мыслью учащихся), то в науке было большое искушение исследовать потенциально существовавшие тенденции, но так и нереализованные в свое время.

Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской методологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.

Проблема альтернативности исторического развития неотделима от проблем социальной модернизации. От оценок исторического выбора прошлого в историческом сознании современников, зависит их поиск вариантов будущего развития. Очевидно, также, что модернизационные процессы в политике, экономике, культуре в целом влияют на изменения и теоретических подходов и языков историописания, продуцирующих саму проблему альтернативности в истории.

Изучение проблемы альтернативности требует обращения к нетрадиционным подходам. При создании систематизированной теоретической базы изучения альтернативности истории наиболее важными для методологического анализа явились категории "свобода воли", "историческая случайность", "историческая возможность", "историческая вероятность", а также анализ проблемы соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности.

Аргумент, что «всё в истории могло быть только так, как и было», не имеет сколько-либо веских оснований и чаще всего является заблуждением или непониманием существа проблемы. Использование идей антиномизма И. Канта показало равнодоказуемость тезиса и антитезиса антиномии свободы и необходимости. Последовательное понимание позитивистского абсолютного детерминизма, в свою очередь, показало равнонедоказуемость этих тезисов. Выводы, сделанные в рамках философской традиции интуитивизма А. Бергсона, Н.О. Лосского, С.А. Левицкого и экзистенциализма в лице С. Киркьегора, М. Хайдеггера, Ж.П. Сартра доказывают сущностную первичность человеческой воли в актах выбора альтернатив действий.

Результатом поиска связи метафизических смыслов свободы воли и её конкретно-исторического изучения стал вывод, о том, что индикатором свободы воли могут служить колебания субъекта выбора между равноценными в его восприятии альтернативами своего поведения. Поэтому исследование исторических альтернатив необходимо начинать с изучения сомнений при принятии решений субъектами исторического действия, со споров между людьми, преследующими одинаковые цели, их сожалений о сделанном. На свободу воли влияет скорость развития событий. В сознании субъекта в момент неизбежности действия может перевесить ценность той альтернативы, которая в действительности оказывается невыгодной и вредной для этого субъекта. Но невыгодность и вредность часто можно оценить только после того, как альтернатива реализовалась. Именно такие закономерности порождают понятие «исторической ошибки» и мотивы «суда над прошлым» в историческом исследовании.

Необходимо отметить, что важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некорректные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая непротиворечивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчезает смысл использования понятия «случайность» - оно становится полностью избыточным. Что касается природных, физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, которые зависели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имевшего значительные последствия, также признано некорректным. Недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов, и достаточность для этих процессов "созревших условий" однозначно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной возникновения альтернатив масштабным историческим процессам. Определение случайности как события, чьи причины в принципе невозможно установить, так как этих причин громадное множество, все они незначительны и действуют одновременно и быстротечно, в историческом исследовании не применимо практически. Корректным представляется следующее определение исторической случайности: случайным будет такое влияние одного событие на другое, которое, во-первых, являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта, но не являлось его целью, во-вторых, не являлось устойчивой, повторяющейся связью.

При поиске определения понятия «историческая возможность» достаточно функциональным для использования в эмпирическом конкретно-историческом исследовании является следующее определение: возможность - это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно определить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности. В классификации исторических возможностей были рассмотрены обратимые и необратимые возможности. Обратимость может быть формальной, абстрактной и конкретной. Обратимость и необратимость - две диалектически неразрывно связанные характеристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций, одновременно может означать необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. Историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.

Историческая возможность не существует вне исторического сознания. В связи с этим при изучении исторических альтернатив прошлого первостепенное значение приобретает анализ соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности. В качестве исторических альтернатив должны рассматриваться не наши модели «переделанного» прошлого, а варианты действия, которые моделировали в своих намерениях и желаниях исторические деятели или люди, составлявшие социальные группы. Исследовательское поле при изучении исторических альтернатив будет представлять собой пересечение этих вариантов действий, то есть то, как планировали действовать одни индивиды, при условии определённых действий, планируемых другими индивидами или их группами. Если мы не в состоянии установить из-за недостатка источников, что представляла собой вышеуказанное пересечение вариантов планируемых действий, то допустимо исходить из правдоподобности гипотез относительно желаний и поведения субъектов исторической деятельности. Правдоподобность таких гипотез связана в частности с учётом времени, когда о возможности и вероятности событий, рассматриваемых в качестве альтернатив, преждевременно выносить суждения. Преждевременность связана с тем, что не существует субъектов выбора изучаемой альтернативы, либо эти субъекты ещё не рассматривали анализируемые историком исторические возможности в качестве альтернатив своих действий. В правдоподобных гипотезах историк также не рассчитывает на то, что участники исторических событий станут принимать только оптимально верные решения, так как людям всегда свойственно в чём-то ошибаться из-за недостатка информации и из-за иррациональных мотивов поведения. Будет ошибочным также пытаться судить о мотивах поведения людей исторического прошлого, беря за основу мотивы поведения современных людей. Чтобы избежать этого необходимо по мере возможности восстанавливать ментальность эпохи, в которой развёртывалась та или иная историческая альтернатива.

При изучении соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности в контрфактическом моделировании установлено, что в большинстве гипотетических допущений в контрфактической модели истории, как правило, будут нарушаться несколько взаимосвязанных принципов системного анализа: целостность, эмерджентность и открытость систем. Построить адекватную модель несостоявшейся истории невозможно ни математическими методами (из-за недоопределения всех переменных), ни литературно-художественными приёмами (из-за того, что контекст причинно-следственных связей в исторической ситуации разрушается требованиями развития литературного сюжета по авторскому замыслу). Однако контрфактическое моделирование имеет определённую научную значимость и практическую продуктивность. Они состоят в освобождении от историографических штампов и стимулировании аналитического подхода к описательным историческим данным. Тем не менее, обращаться к несостоявшейся истории нерационально, если не в полной мере изучена состоявшаяся история. Изучение альтернативности исторического развития в пределах состоявшейся истории подразумевает изучение исторических вероятностей.

С точки зрения обыденной логики (здравого смысла): чем больше благоприятствующих факторов, и меньше препятствующих, тем вероятнее событие. Этой логикой осознанно или неосознанно руководствуется каждый историк. Но более перспективным представляется включение элементов математической логики в обыденную логику. Такое включение продиктовано следующими соображениями. Если в повседневной жизни мы имеем дело с непрерывно меняющимся потоком информации о событиях и с возможностью влиять на события, то от исторического прошлого сохранилась уже неизменяемая статичная информацию о событиях, на которые мы уже не сможем повлиять. Поэтому мы можем формализовать данную информацию и производить над ней логические операции, не опасаясь, что внешние силы нарушат логику этих операций.

Для вычисления математической вероятности каких-либо элементарных событий базовым является принцип, что вероятность вычисляется при равности всех прочих неучитываемых условий данных событий. Для исторических событий мы заведомо предполагаем, что условия реализации разных возможностей скорее всего нельзя считать равными. Аналогам принципа «при прочих равных условиях» для нашей методики предлагается считать принцип: «вероятность устанавливается при данном объёме известной информации». Основой для такого принципа послужило то, что мы не можем предугадать, приведёт ли открытие новых источников или применение новых методов анализа источников к увеличению количества известных благоприятствующих исторической альтернативе факторов или, напротив, к увеличению количества известных препятствующих факторов.

Сразу оговоримся, что вычисление вероятности в предлагаемой методике не столько цель, сколько средство построения систематизированной картины исторической ситуации.

На первом этапе построения вероятностной картины исторической ситуации предлагается использовать классическую или элементарную концепция вероятности. Прежде всего, необходимо установить конкретно-историческое содержание и количество событий благоприятствовавших и событий препятствовавших осуществлению какой-либо исторической альтернативы. Соотношение благоприятствовавших и препятствовавших факторов сравнивается отдельно для разных уровней исторической масштабности.

Границы между уровнями должны быть размыты. В каждом конкретном спорном случае, при решении к какому уровню отнести то или иное событие, по-видимому, стоит учитывать размеры влияния на все остальные события.

Важно подчеркнуть, что присвоение событию статуса исторического или неисторического не зависит от его масштабности, а только от того, включено ли это событие в деятельность и духовный мир человека.

Для каждого уровня исторической масштабности вычисляется вероятность осуществления исторической альтернативы, в случае решающего влияния на это осуществление событий именно данной масштабности. Вероятность вычисляется как отношения суммы благоприятствующих факторов к сложению всех учитываемых факторов. По соображениям корректности нулю может быть равно только одновременно и количество благоприятствующих, и количество препятствующих факторов, но не одно из них в отдельности. Произведение вероятностей для всех уровней исторической масштабности означает вероятность того, что все перечисленные события могли бы совместно произвести решающее влияние на реализацию исторической альтернативы. Эта вероятность будет мала, так как главное решающее влияние, делающее альтернативу либо неизбежной, либо невозможной, оказывают, скорее всего, события какого-то одного уровня исторической масштабности.

Сравнение всех полученных вероятностей даст информацию об общей вероятности осуществления исторической возможности. Чем больше вероятностей, близких к единице, тем больше общая вероятность осуществления исторической возможности.

Обращение к концепциям вероятностной логики необходимо потому, что историк, рассуждая о возможном, невозможном или неизбежном, неявно и иногда неосознанно использует процедуры некоей вероятностной логики. Эти процедуры можно сделать явными с целью усовершенствовать их, либо доказать их неправомерность применительно к изучению истории. Деконструкция вероятностной логики в историческом познании позволяет выявить несколько типов исторической вероятности.

Частотная (статистическая) вероятность связана с повторяемостью в истории. Эта повторяемость может проявляться, в том, что процессы, происходящие в одной стране, повторяют и подтверждают то, что происходит в другой стране, а также в том, что процессы, происходившие в прошлом, могут нести информацию об аналогичных процессах происходивших позднее. Использовать частоту повторяемости однотипных исторических событий в разных регионах и социальных системах при вычислении вероятности исторического события мы будем иметь основания, если примем постулат о том, что человечество - это единая система. В этом, и только в этом случае корректно будет рассматривать повторение в историческом прошлом как одинаковые «исходы» для разных «испытаний» с одним и тем же объектом. Если же мы примем положение, что каждая цивилизация или этнос - это независимые системы, имеющие свои особые закономерности развития, то о повторяемости в истории можно будет говорить только как о цикличности в пределах одной цивилизации, этноса или государства. При рассмотрении повторяемости в истории следует учитывать, что в социальном познании практически невозможно использовать строгую аналогию, которая требует точного совпадения сравниваемых признаков и независимости признаков от специфики сравниваемых объектов. Поэтому историку в поиске аналогичных исторических альтернатив приходится ограничиваться нестрогой аналогией.

Статистические законы, не показывая необходимости возникновения объясняемого события, не могут объяснить и того, почему произошло именно это событие, а не какое-либо иное. Восполнить эти недостатки может индуктивная вероятность гипотез или степень их доказательности и подтверждаемости. Индуктивная вероятность интерпретируется как степень разумной субъективной уверенности. Использование индуктивной вероятности в связано с использованием при объяснении событий априорных «нормативных», «обобщающих» и «охватывающих» социологических и исторических закономерностей. Недостатком является то, что использование индуктивно-статистических закономерностей предполагает возможность неограниченного увеличения длины ряда повторяющихся исходов, в то время как повторяемость типически схожих исторических явлений и событий имеет ограниченные эпохальные рамки и хронологически фиксирована. В ходе анализа частотного понимания исторической вероятности было доказано, что она может иметь нелинейный характер, то есть увеличение числа повторений аналогичных исторических событий может привести к уменьшению вероятности следующего повторения.

В частотном и индуктивном подходах к вероятности не предусматривается изменение величины вероятности одного и того же события во времени в зависимости от изменения условий. Этот недостаток преодолевается в использовании классического определения вероятности. Особенностью изменения во времени вероятности исторической возможности часто является её нелинейный характер. Иногда, чем больше вероятность события в начале альтернативной ситуации, тем меньше она может быть в конце и наоборот.

Такое положение вещей обусловлено спецификой исторической вероятности. Субъекты исторического действия сами оценивают шансы достижения своих целей. С этой точки зрения начало и завершение альтернативной исторической ситуации, допустимо сравнить с началом и исходом испытания, в котором объект над которым производится испытание, одновременно является "измерительным прибором", измеряющим вероятность альтернативных исходов собственных превращений.

Различные факторы, влияющие на одно и то же историческое событие неравнозначны по своему влиянию. Частично, данное нарушение корректности измерения вероятности можно уменьшить, используя так называемый принцип индифферентности: «равно принимать в расчёт равноценные предложения». В отношении исторической вероятности использование принципа индифферентности будет означать раздельный учёт событий с разным количеством участников (точнее с разнопорядковым количеством - несколько человек, несколько десятков человек, несколько сотен и т.д.), деятелей с разной степенью активности или влиятельности, мотивов с разной степенью важности и т.д.

При установлении силы влияния одного события на другое встаёт проблема ценностного измерения событий. Ценностное измерение исторических событий опосредуется полнотой информации о них, правдоподобностью и убедительностью объяснения влияния каких-либо условий на изучаемую историческую возможность. Степень уверенности субъекта в осуществлении события характеризует субъективная вероятность. Учёт субъективной вероятности должен быть направлен на изучение лакун в описании прошлого. В связи с этим поставлена задача создания карт плотности известной информации для пространственно-временных точек и причинно-следственных цепочек исторического прошлого.

Обращение к теории нечётких множеств и лингвистических переменных (Л. Заде) позволило сделать вывод, что конкретно-историческое событие может быть описано только как нечёткое размытое множество мелких событий. При этом количественная обработка исторической информации и результаты этой обработки могут и должны описываться на естественном литературном, но строго структурированном языке.

Обращение к теории марковских процессов (А. А. Марков) показало, что историк может неосознанно руководствоваться немарковской логикой, если будет рассуждать о прямой причинной связи между событиями, далеко отстоящими друг по времени. Опровергнуто предположение о продуктивности использования в историческом исследовании логики немарковских процессов (зависимости вероятности события не только от начальных условий, но и от вероятностей предшествующих событий). Память об историческом прошлом не может выступать аналогом немарковских цепей, поскольку представления о вероятностях осуществления уже произошедших событий непостоянны.

Вектор социальных изменений определяется состоянием системы в данный момент времени; взаимосвязями между компонентами системы, управляющими параметрами и случайными событиями. Все четыре фактора (но особенно - четвертый) приводят к тому, что в развитии общества возможно резкое изменение стереотипа поведения. В результате по следствиям нельзя однозначно указать причину. Причинно-следственные связи столь сложны и удалены по времени, что невозможно осуществить «прямую линию свершающегося прогресса», поскольку малозначительное событие, свершившееся в отдаленном прошлом способно кардинально изменить будущее (бабочка Брэдбери). Тем самым представление об истории как присущей ей цепочке причинно-следственных связей, выявленных и проанализированных историками и философами, становится уже недостаточным.

Рождение альтернативы, ситуации выбора, может быть связано как с внешними по отношению к данной социальной системе причинами (природными или социальными), так и внутренними детерминантами или их комбинациями. По справедливому наблюдению Н.С. Розова социально-значимые события, создающие ситуацию выбора, можно разделить на чисто природные (к примеру, стихийные бедствия, такие как ураганы, землетрясения, наводнения), социально-природные (экологические изменения вследствие человеческой жизнедеятельности) и чисто социальные (разного рода столкновения между индивидами и группами, географические и научные открытия, появления, превращения и исчезновения вещей и процессов, значимых для функционирования технологий, социальных форм, образцов и ментальностей): «Все остальные сущности (системы) в рамках модели составляются только из указанных первичных - базовых сущностей, их комбинаций и процессуальных изменений. В то же время нет ограничений на появление новых отношений и структур. Нет ограничений также на появление новых потребностей и ценностей, новых культурных образцов, технологий и социальных форм».

Вариативность реальности, окружающей человека наряду с ветвлением времени в будущее означает, что «ход Истории имеет альтернативы, и в каждой точке ветвления человек имеет возможность совершить выбор. В этом также заключается один из смыслов случайности будущего в противоположность предопределенному будущему, где не может быть ни случайности, ни выбора».

Вообще говоря, категория случайности традиционно занимает важное место в структуре современного философского знания. К индетерминистам в понимании общественного развития можно отнести К. Поппера, Д. Белла, Ч. Пирса, Т. Парсонса и др. Для них характерно отношение к случайности как к «определенному углу зрения, одному из подходов к действительности».

Существует достаточно много классификаций случайности по разным основаниям. А.С. Богомолов, к примеру, предлагает различать следующие виды случайности: 1) беспричинность; 2) отсутствие цели (наличие только действующих причин (толчок, давление и т.д.)) - спонтанность; 3) судьба как стечение обстоятельств (закономерное, роковое или случайное); 4) совпадение - пересечение причинных рядов.

Иного подхода придерживается О.Б. Шейнин, представляющий случайность как: 1) нечто возможное; 2) уклонение от законов природы; 3) отсутствие предназначения, цели; 4) пересечение цепей событий; 5) нечто равномерно возможное; 6) неустойчивость движения; 7) результат действия сложных причин; 8) результат действия незначительных причин, приводящих к значительным последствиям; 9) «неустойчивость, при которой незначительные причины приводят к существенным последствиям и к невозможности предсказания».

Что касается роли и места случайности в выборе варианта, то наиболее адекватным представляется подход, представленный синергетикой, базирующийся на представлениях о генезисе внутреннего развития на основе спонтанного порядка и равновесия в системе, а также природе хаоса с его двойственностью созидания и разрушения.

Случай в синергетике - это прежде всего начало самоорганизации - флуктуация - малое воздействие «на выходе» системы, дающее, как правило, большие последствия. «Именно случайности способствуют, таким образом, появлению новых структур, форм, вещей и явлений как в природных, так и социальных системах». Случайность как атрибут точки бифуркации - фактор коренного и сущностного, качественного изменения динамики развития системы. «Точки бифуркаций … дробят однозначный ход явления, превращая его в «дерево возможностей»… На «дереве возможностей» реальный путь развития системы из прошлого до настоящего может быть нарисован сплошной неразветвленной линией, возможные, но не реализовавшиеся пути - пунктиром. А вот из настоящего в будущее ведут только разветвляющиеся пунктирные линии». С позиций синергетики правомерно рассматривать случайность как «скрытые параметры», она может выступать в роли элемента энтропии, хаоса в отрицательном значении, «шум», противоположность детерминированного поведения. При этом случайность как деструктивный элемент сам по себе не приводит к деградации, хаосу, нестабильности, но стоит у истоков выбора, альтернатив, которые позволяют человеку развиваться.

Как справедливо заметили В.А. Шуков и Г.Н. Хон, случайность «является обязательным фактором развития, основой разнообразия и, следовательно, неизбежным условием творческого новообразования, поскольку она и только она доставляет материал для выбора возможных путей развития, т.е. оказывается свободой».

С точки зрения системного похода исторический выбор Европы может быть определен как деятельность элементов или подсистем общества, направленная на изменение отдельных характеристик (или их сохранение в условиях вероятного изменения), приводящая, в конечном счете, к перерождению самой системы, переходу ее в новое состояние. Само понятие исторического выбора вне контекста многовариативности теряет смысл.

В процессе своей трансформации общественная система в силу своей сложности и специфики способна существенно снизить энтропию на стадии неравновесности, взамен этого породив неопределенности другого порядка.

Механизм выбора варианта помимо наличия необходимости изменения системы и объективных условий для реализации программы включает в себя необходимость понимания (осознания) этой необходимости обществом, без чего невозможно формирование собственно субъекта выбора и выработка возможных стратегий.

Наличие соответствующим образом интерпретированного исторического опыта других народов является одним из важнейших элементов выбора стратегии развития, в значительной мере облегчающего элите, ответственной за принятие решения, транслирование этого решения в массы. Существующие ограничения в его использовании лишь подчеркивают значимость проблемы учета многообразия (различия форм политических проявлений; полиморфизм социально-экономической жизни и мультикультурность социума) для возможной нейтрализации элементов «несовместимости» еще на стадии выработки варианта, когда и происходит рефлексия социального опыта, его анализ и систематизация.

Познание вариабельности социального развития и механизма осознанного выбора способствует более полному использованию цивилизующего потенциала опыта прошлого в настоящем и будущем.