Альтернативная история России XX века в трудах современных российских фантастов

Размещено на http://www.allbest.ru//

4

Размещено на http://www.allbest.ru//

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

Высшего образования «Московский педагогический государственный университет»

Институт истории и политики

Кафедра истории России

Альтернативная история России XX века в трудах современных российских фантастов

Наименование магистерской программы: Методологические проблемы исторической науки

Выпускная квалификационная работа (магистерская диссертация)

Бузулуков Николай Степанович

Научный руководитель - доцент кафедры истории России, кандидат исторических наук, доцент А.В. Клименко

Руководитель магистерской программы доктор исторических наук, профессор В.Ж. Цветков



СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИОГРАФИИ

1.1 Идея альтернативности в советской исторической науке

1.2 Изучение проблемы альтернативности исторического развития

1.3 Проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории

ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИИ РОССИИ XX ВЕКА

2.1 Различные подходы к исследованию альтернативности исторического развития России

2.2 Современная историографическая ситуация по проблеме альтернативности исторического развития

2.3 Методологические аспекты исследования исторических альтернатив

ГЛАВА 3. АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ XX ВЕКА В ФАНАСТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

3.1 История России XX века в контексте теорий модернизации

3.2 История России XX века в контексте альтернативной истории

3.3 История России XX века в контексте глобальной истории

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ



ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Научная значимость проблемы альтернативности исторического развития тесно связана с актуальными проблемами современной социально-экономической и политической практики. Непонимание многовариантности исторического развития в прошлом ведёт к непониманию многовариантности будущего в условиях постоянной изменчивости текущей ситуации, что может привести к необратимым ошибкам. Достаточно вспомнить декларирование безальтернативности шоковой терапии в России начала 90-х годов. Были брошены политические рычаги для замалчивания иных мнений. Катастрофический результат для России всем известен. Именно логика безальтернативности породила теорию о перманентном "отставании" и "догонянии" Россией Запада, не признающей, что это не отставание, а другие формы развития.

Конечно, непризнание альтернативности развития свойственно не только историческому сознанию россиян. Например, руководствуясь концепцией безальтернативности, советники президентов США разгромили экономику Африки и Латинской Америки во имя их же блага, ради прогрессивного развития, но развития по одному пути, в котором не может быть альтернатив.

В поисках исторических истоков и исторических уроков для совре енной ситуации историческое сознание склонно обращаться к аналогиям с прошлым в сослагательном наклонении. Так в 1990-1991 г. о ень популярным стал образ Столыпина. Былой "реакционер" и " еша ель" превратился в героя. Затем, в августе 1991 г. в центр внимания переместилась февральская революция. Дальше заговорили об опасности "нового Октября".

Чем являлась гласность времён перестройки, как не масштабной информационной войной с целью дискредитации советского режима? И тема альтернативности истории (например, "если бы коммунисты не совершали в

прошлом то, что они совершили, то мы бы сейчас жили лучше") являлась в этой войне одной из главных.

В обобщающем виде процессы, происходящие с человечеством на рубеже XX-XXI веков называют обычно термином "глобализация". Для России можно увидеть три варианта развития относительно процессов глобализации. Первый - это отказ от участия в глобализации, то есть своеобразная автаркия которая означает уничтожен е России как державы. У этого варианта мало шансов, а в случае его осуществ ения, он будет обратимым. Второй вариант - самоустранение от глзвных ролей в глобализации и превращение в ее пассивный объект. То есть Россия становится сыр евым придатком, "десятым подрядчиком третьих корпораций". Подобный вариант очень выгоден для множества мелких чиновников и операторов на рьшке в России, и, естест енно, для международной экономической элиты. И третий, единственно достойный вариант это активная глобализация, создание нек ей российской стратегии.

Взглянув на эти перспективы с точки зрения использования проблемы альтернативности исторического прошлого в политической пропаганде, мы можем предположить, что силы, стремящ еся к осуществлению второго варианта, будут стараться принизить историческую роль России, дезавуировать её потенциал мобилизации в критических исторических ситуациях и завысить этот потенциал для Запада, сконструировать у россиян неверие в возрождение. При выборе третьего варианта возникает необходимость отвечать на подобные выпады, и примеры такого противоборства уже есть.

Естественно то, что подобную тему не могли не обойти вниманием современные росиийские писатели-фантасты. В новой фантастической литературе подробно освящаются примеры возможных выходов России из военных и политических кризисов, альтернативы ее развития в прошлом, и просчитывается возможное будущее.

Степень изученности проблемы. Обобщающих историографических работ по изучению проблемы альтернативности в отечест енной исторической науке до сих пор не имеется. Некоторых авторы даются весьма краткие обзоры по нескольким работам. Между тем, критическая масса авторских публикаций по теме альтернативности достигла такого пре ела, что треб ется специальное исследование в этой области.

В отечественной исторической науке накоплен достаточно обширный и самобытный опыт по изучению проб емы аль ернативности, который нуждается в обобщении, творческом осмыс ении и развитии. Здесь прежде всего необходимо рассмотреть вклад методологов М. Я. Геф ера, А. Я. Гуревича, И. Д. Ковальченко, М. А. Барга, Е. М. Жукова, Б. Г. Могильницкого, П. В. Волобуева, Ю. М. Лотмана. Из новейших работ выделяются исследования С. А. Экштута и Л. И. Бородкина. Рассматривались также работы Н. Я. Эйдельмана, А.Д.Сухова, В.Б.Кобрина, Е.А.Никифорова, Е. Г. Плимака, И.К.Пантина, И. М. Клямкина, Г. Г. Водолазова, Я.Г.Шемякина, Е В.Иванова И.В.Бестужева-Лады А. С. Ахиезера, А. В. Коротаева, М. С. Кагана, В.БЛукова и В. М. Сергеева, Ю. П. Бокарёва, С. Ф. Гребениченко, С. Б. Переслегина и многих других.

Привлечены также работы зарубежных авторов, обращавшихся к проблеме альтернативности в истории: М. Блока, Д. Мило, Р. Козеллека, Л. Мизеса, А. Дж. Тойнби, Р. Фогеля, Е. Анксель, А. Деманда, К. Макси, Н. Фергюссона и других.

Объектом исследования является альтернативность исторического развития как феномен исторического сознания и как явление исторического прошлого.

Предмет исследования - метафизические, логические, социально- психологические основания и эмпирические методы изучения альтернативности исторического развития.

Цель исследования - проследить развитие изучения проблемы альтернативности в отечественной исторической науке и фантастической литературе и охарактеризовать опыт, накопленный в этих исследованиях. В рамках данной цели поставлены следующие задачи:

идея альтернативности в советской исторической науке;

изучение проблемы альтернативности исторического развития;

проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории;

различные подходы к исследованию альтернативности исторического развития России;

современная историографическая ситуация по проблеме альтернативности исторического развития;

методологические аспекты исследования исторических альтернатив;

история России XX века в контексте теорий модернизации;

история России XX века в контексте альтернативной истории;

история России XX века в контексте глобальной истории. Методологические основы исследования. Сложность и междисциплинарного рассмотрения, но всесторонность не должна разрушить целостность и породить эклектичность. Поэтому доминирующим будет методологический принцип поиска синтеза различных концепций, использующихся в постижении альтернативности исторического развития.

Обращение в работе к идеям метафизики в трудах философов классиков оправдано тем, что категория свободы воли, имеет фундирующую роль для понятия альтернативности исторического развития. Проблема свободы воли принадлежит к тем фундаментальным проблемам, которые вне метафизики не могут быть не только решены, но и поставлены. Поскольку история, в отличие от философии, изучает не смыслы вообще, а смыслы, "задокументированные во времени", то особое внимание будет уделено сопряженности метафизических оснований с эмпирическими методами.

Методы исследования. Проблема альтернативности исторического развития изучалась с точки зрения её социально-психологических истоков, преемственности авторских школ, становления и трансформации новых подходов, поэтому главным принципом исследования будет историзм.



ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ АЛЬТЕРНАТИВНОСТИ ИСТОРИОГРАФИИ

1.1 Идея альтернативности в советской исторической науке

С какого времени начинать отечественную историографию исследований альтернативности исторического развития как особой теоретической и методологической проблемы ?

Заседание такого уровня впервые посвящалось проблемам развития методологических исследований в исторической науке, подводились итоги и намечались перспективы. Ни в одном из докладов не упоминалось ни понятие альтернативности, ни категория возможности применинЕльне к историческим процессам. Это означает, что в предшествующей период в советской исторической науке проблема альтернативности не была предметом теоретических исследований и не использовалась сознательно в эмпирических исследованиях.

Однако, толчок развитию методологии был дан, и поэтому проблема альтернативности исторического развития, как одна из принципиальных для познания прошлого, неизбежно встала бы пе ед историками в ближайшее время, что и произошло.

Особую роль в разработке проблемы альтернативности сыграл М.Я.Гефтер. В 1964 году он создал и возглавил сектор методологии истории при Институте истории АН СССР. В значительной с е ени благодаря именно его инициативе в задачи вектора методологии истории вошла проработка идеи многовариантности исторического развития. М.Я. Гефтер полагал, что без категории "альтернатива развития" современный историк не может придать единство и последовательность историческому мировоззрению.76

В советской литературе понятие альтернативы, выбора путей общест енного развития первоначально сформировалось в контексте рассмотрения перспектив стран "третьего мира", как обозначение проблемы вариативности политической и социальной эволюции стран Азии, Африки и Латинской Америки. Общеистори еский характер проблемы альтернативности был осознан не сразу.

Таким образом, 1964 г. можно принять за отправную точку нашего историографического обзора. Переломным в данном этапе можно считать начало перестройки связанной со сменой приоритетов в государственной идеологии.

Первым методологические аспекты проблемы альтернативности исторического развития рассмотрел А.Я. Гуревич в статье "Общий закон и конкретная закономерность истории". Рассмотрение проблемы альтернативности исторического развития в рамках проблемы соотношения и взаимосвязи социологических и конкретно исторических закономерностей станет традиционным для советских историков, именно таким подходом будет руководствоваться большинство советских авторов, писавших об альтернативности истории.

В сборнике "Философские проблемы исторической науки", вышедшем в 1969 г., А.Я. Гуревич в статье "Об исторической закономерности" развил и дополнил свой взгляд на альтернативность истории.

Во-первых, намечен подход к связи изучения исторических альтернатив с социальной практикой. Автор пишет: "...категория исторической возможности особенно важна в том пункте исторического исследования, где история от изучения прошлого переходит к выводам на будущее".

Во-вторых, используется категория вероятности, как мера возможности. Перечисляя условия осуществления разных исторических возможностей, автор замечает, что "вероятность осуществления каждого из вариантов неодинакова", что "историческое развитие - открытая система с неограниченным "набором" вероятностей".

Рассматривая причины отказа историков от признания альтернативности исторического развития, А.Я. Гуревич указывает на опасность апологетики прошлого и настоящего и ищет истоки такой апологетики в философии Гегеля. Поскольку "переиграть" историю невозможно, нельзя и проверить иные варианты, если они и намечались в прошлом. Ретроспективный взгляд на историю благоприятствует возникновению чувства уверенности в том, что действительно происшедшее в истории было единственно возможным и неотвратимым.

Автор замечает, что в утвердившееся в науке в XIX в. убеждение в закономерности прогресса общества с самого начала несло на себе сильный отпечаток влияния гегелевских идей. Уже в первой части формулы Гегеля.

"Все действительное разумно, все разумное действительно" бесспорна апологетика современной ему действительности. Еще с большей силою эта апологетика сказывается во второй части формулы: "все разумное действительно". «Не предполагает ли она что всегда есть лишь одна возможность, которая неизбежно осуществляется?» - спрашивает А.Я. Гуревич. «Это гегелевское положение, - пишет он далее, - исходит из идеалистического представления о законе истории, стоящем над людьми, тогда как на самом деле закономерности истории суть не что иное, как результат каждый раз конкретно складывающихся обстоятельств».

В конце 1960-х начале 70-х годов в советской исторической науке возникает так называемое "новое направление", в которое вошли историки, об единившиеся вокруг сектора методологии истории Института истории АН СССР. Их дея ельность подробно рассматривалась в историографии. В "новое направление" входили М.Я. Гефтер, К. Н. Тарновский, И.Ф. Гиндин, А.М. Анфимов, А.Я. Аверх, П.В. Волобуев и др.

Идея альтернативности исторического развития присутствовала в работах большинства приверженцев нового направления. Обобщая

результаты своих исследований, выявивших многоукладность, незрелость капиталистических отно ений в России перед революцией Д.Ф. Гиндин писал: «В итоге исторически краткого существования русского капитализма наша страна стояла перед скрещен ем ряда альтернативных путей своего развития».

М.Я. Гефтер, писавший в то время ещё в рамках позитивистско- марксистского дискурса, делает ещё боже широкие суждения: «Развитие конфликта «средневековье -цивилизация», по мере того как он становился открытым, претворённым в столкновение классов и общественных сил, производит «отбор» вариантов стихийного развития, группируя их вокруг двух полюсов-альтернатив социально-экономической эволюции социалистического либо капиталистического».

При изучении истории российских революций, по-новому осмыслялась проблема соотношения стихийности и сознательности. Со времени выхода "Краткого курса" истории ВКП(б) восторжествовала схема, согласно которой ни о какой стихийности в развитии событий 1917 г. говорить не приходится, ибо большевики были организаторами и вдохновителями не только Октябрьской, но и Февральской революции (что было большой натяжкой). П.В. Волобуев подчеркивал, что стихийные взрывы революционной борьбы свидетельствовали о глубинных корнях движения, его силе и жизненности.

В 1970 г. на Международном историческом конгрессе в Москве П.В. Волобуев выступил в секции "Ленин и история", остановившись, разумеется, со ссылками на Ленина на вопросе о том, что в России в начале XX в. существовала альтернатива: либо победа прусского, либо победа американского пути аграрной эволюции страны. В своих воспоминания П.В. Волобуев пишет: «Присутствовавшие на конгрессе историки из Академии общественных наук и Института марксизма- ленинизма сначала промолчали, а потом задним числом объявили, что Волобуев проповедует буржуазную теорию альтернатив". Эти обвинения - пишет П. В. Волобуев, - "подвигли на то, что я вынужден был в дальнейшем написать книгу "Выбор путей общест енного развития: теория и история современности».

Поскольку сторонники "нового направления" не хотели признавать свои "ошибки", то их сначала стали критиковать в печати. За ем, в марте 1973 г. состоялось совещание в отделе науки ЦК, на котором «новое направлен е» было охарактеризовано как «ревизионистское» и заявлено, что оно представляет собой покушение на теоретические, программные, стратегические и тактические основы ленинизма.

В эти годы проблема альтернативности начала постепенно входить в дискурс советского историописания.

В советской историографии столкновение ортодоксальных и неортодоксальных установок по отношению к теме альтернативности исторического развития обуславливалась в немалой с е ени тем, что эта тема была весьма популярной в западной исторической науке. Идею альтернативности часто использовали критики марксистской историографии.

Авторы, изучавшие проб ему альтернативности, помимо «щита» из цитат К. Маркса и Ф. Энгельса должны были критиковать ошибочное с точки зрения марксизма понимание альтернативности западными авторами. Иначе исследователь рисковал быть вытеснен из академической науки, как это случилось, например, с М.Я. Гефтером. В целом, если мы проследим изменение отношения со етских исследователей к пониманию идеи альтернативности в западной историографии, то можно выделить следующие этапы: 1. Идеологическое противостояние, позиция защиты; 2. Критика методов и логики, позиция изучения; 3. Констатация различий, позиция ознакомления; 4. Отказ от критики, переходная позиция на грани принятия, но ещё в рамках марксизма; 5. Попытка синтеза, позиция сотрудничества.

Проблема альтернативности рассматривается уже как самостоятельная проблема, а не как часть проблемы соотношения социологических и конкретно-исторических закономерностей. Изучение альтернативности исторического развития связывается с современной историку социальной и политической практикой. Упоминание такой связи в дальнейшем станет традиционным в советской исторической науке. Статья заканчивается выводом: «Сделать исторически правильный выбор альтернативы, определить социальные и политические условия его осуществления - такова в настоящее время одна из важнейших социальных функций исторического познания».

Отталкиваясь от ленинского положения о неизбежности и необходимости перехода России в начале XX ека к буржуазному развитию и о разных альтернативах воплощения этой необходимости, Б.Г. Могильницкий пишет: «историческая альтернативность начинается тогда, когда встает вопрос о форме реализации необходимости. Здесь на первый план выступают действия различных социальных сил, борющихся за наиболее выгодный для себя путь утверждения новых экономических отношений, за то, чтобы вложить в форму этих последних определенное социальное содержание, отвечающее интересам соответствующего общественного класса».

Обобщая ленинское отношение к альтернативности исторического развития, автор отмечает, что обнаружение тенденций-альтернатив, определен е стоящих за ними социальных сил, способных добиться их полной реализации в исторической действительности, и составляет сущность ленинского метода.

Основной причиной возникновения тенденций-альтернатив он считает «противоречивость реальной действительности, в которой существуют или противоборствуют различные экономические и социальные формы».

В данной статье, был затронут ещё один аспект альтернативности,

который в дальнейшем станут рассматривать многие авторы - использование

идеи альтернативности в сравнительно-историческом анализе. Б.Г. Могильницкий пишет в заключение своей работы: «...многообразие форм феодализма, различие темпов исторического развития в феодальную эпоху в разных странах и частях света, явления регресса, имевшие в это время место у ряда феодальных обществ, - всё это в конечном результате является следствием борьбы различных тенденций-альтернатив, порождавшихся средневековой действительностью».

В историографическом плане важным представляется заключительный вывод С.А. Арутюнова: «Мы все согласились, что альтернативный подход к истории имеет право на существование. Поучиться некоторым приёмам такого подхода имеет смысл у Тойнби, -конечно, не повторяя его ошибок, обращая внимание на действительно главное».

В 1980 г. вышла в свет монография Е.М.Жукова "Очерки методологии истории". В главе "Социологические и исторические законы" выражено понимание альтернативности исторического развития в рамках марксизма. Из всех рассматриваемых здесь советских авторов у Е. М. Жукова наиболее обширные цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса.

К категории исторической возможности Е.М. Жуков подходит с точки зрения того, что человек встает постоянно перед выбором в ходе своей деятельности. «Люди могут выбирать как цели, так и определенные средства их достижения. Выбор производится из множества возможностей. Выбор может быть правильным или ошибочным. Если он ошибочен, достижение поставленной цели оказывается невозможным. Это непосредственно влияет на исторический процесс, может быть связано с крупными, иногда трагическими последствиями для той или иной категории людей». Таким образом, Е.М.Жуков обращается к понятию "историческая ошибка" и связывает это понятие с категорией выбора и возможности.

Здесь важно отметить, что в понимании альтернативности Е.М. Жуковым четко выражены основные историографические традиции в советской науке, связанніе с данной темой. Кратко эти традиции можно охарактеризовать следующими положениями:

Разные альтернативы - это разные проявления одних и тех же общих законов;

Всегда существует общая инвариантная тенденция развития общества, а альтернативность означает либо "зигзаги" в рамках этой тенденции, либо ускорение или замедление реализации главенствующей тенденции, либо временное отклонение от тенденции с неизбежным последующим возвращением к ней;

Противоборство альтернатив выражается в классовой борьбе, которая вызвана в конечном итоге изменением экономических условий.

Е.М. Жуков напоминает об изобилии "случайностей" в истории. В этом смысле он предлагает говорить не просто об альтернативности, а о мно ественности тех вариантов, по которым могут развиваться исторические события. Но это не касается как раз общего направления исторического процесса, который всегда, в конечном с ете, оп еделяется экономическими потребностями общества: «...поступательное движение человеческого общества никогда не происходит прямолинейно, а сопряжено всякого рода "зигзагами". В этом и только в этом смысле можно говорить об альтернативности в истории».

«Совокупность конкретно- исторических условий может либо ускорять, либо замедлять реализацию выражаемой законом главенствующей тенденции или даже в еменно противостоять ей... отсюда явствует, какое важное значение в истории играют е действительно передовые общественные силы, которые наиболее адекватно отражают потребности своего времени, конкретной исторической эпохи. Их деятельность помогает выявлению общесоциологических и исторических законов, соответствует выражаемой ими тенденции. Здесь след ет отметить, что под "передовыми общественными силами" подразумеваются прежде всего революционеры, во всяком случае иных примеров не приводится» (то же самое можно сказать о рассматриваемом ниже труде В.П. Волобуева и скор е всего об об ем правиле советского периода вообще).

В любом идеологически ограниченном познании прошлого неиз ежно возникают мотивы суда над прошлым. Особенно ярко эта тенденция в историческом познании проявляется, видимо, в периоды кризиса идеологий. Необходимость понимать, а не судить прошлое, часто остаётся лишь декларацией. Вопрос же о возможности вообще избегать оценок в историческом познании - это отдельная методологическая проблема.

Помимо идеологических причин, в "суде над прошлым" играют роль еще и нравственные, общечеловеческие представления. Например, преступления фашистского режима осуждаются всеми здравомыслящими историками, в том числе и Е. М. Жуковым.

Кроме и иеологических и нравственных мотивов в оценке "правильности" и "ошибочности" альтернатив существует еще один мотив: предпочтен е между старым и новым, сохранен ем традиций и появлением новаций. В этом случае можно придерживаться либо прогрессистских, либо традиционалистских взглядов в оценке альтернатив развития общества и культуры.

М.А. Барг, пожалуй, первым в советской историографии отдельно остановился на связи категорий «вероятность события», «условия события» и «историческая закономерность». Он подчёркивает, что историческая закономерность сама по себе является категорией исторической. Поскольку условия проявления одной и той же закономерности с течением времени меняются, постольку закономерность, обусловившая специфику этих условий, тоже меняется. Из этого следует, что на одном и том же временном срезе число событий, регулируемых данной закономерностью, будет очень небольшим и нередко сведется лишь только к одному такому событию.

Важно, что М.А. Барг проводил анализ корректно с точки зрения математического смысла категории «вероятность»: в логике своих рассуждений автор отталкивается от того, что мы имеем право сравнивать вероятность только событий происходивших при «прочих равных условиях».

В связи с этим М.А. Барг сравнивает применение понятия «вероятность» для естественно-природных и исторических событий: «В природе возможное число "событий", регулируемых данным динамическим законом, в каждый данный момент практически безгранично. Помимо этого, фактор времени никак не влияет на течение этих "событий". В истории же условия, необходимые для реализации этого рода закона, со временем меняются.

Так, на данном срезе времени вероятно лишь одно "событие" в данной общности, строго регулируемое данным динамическим законом (к примеру, восстание, реформа, революция и т.п.). Следующее подобного рода "событие" произойдет (если оно произойдет) уже в следующий момент и, следовательно, при изменившихся условиях и в иной форме. Данное заключение останется истинным и в том случае, если допустить возможность одновременных и идентичных по сути событий в ряде регионов, ибо и в этом случае условия, в которых они произойдут, неизбежно окажутся различными, что не может не отразиться на формах. Последние случаи, попадая под действие того же закона, будут им регулироваться с отклонениями в общем и целом, т.е. нестрого».

Подводя итог, М.А. Барг приводит критерии правильности вероятностных прогнозов как для прошлого, так и для будущего развития общества:

1. Анализировать данную ситуацию с точки зрения сущности всемирно-исторической эпохи; 2. Основываться на точном классовом анализе ситуации при условии, что классы и их взаимоотношения остаются прежними; 3. Избегать в прогнозе ответов на вопросы: "где", "как", "в какой момент", "по какому поводу". Наибольшая вероятность связана только с предсказанием общей тенденции.

Таким образом, для адекватного исследования возможных вариантов прошлого следует не извлекать факты из прошлого (то есть историк совершает в своей модели условное вмешательство в прошлое), а находить в прошлом факторы осуществления иных вариантов, то есть выявить, какие условные вмешательства совершали субъекты прошлого, чего хотели, и что из своих желаний могли осуществить люди, действовавшие в прошлом.

1.2 Изучение проблемы альтернативности исторического развития

В последние годы существования СССР наблюдаемся всплеск интереса к теме альтернативности истории. Эта тема стала популярной и в исторической науке, и в публицистике. Проводятся разного рода «круглые столы» по этой теме. Такое явление можно частично объяснить ослаблением идеологического контроля со стороны государства и "переписыванием" истории в соответствии с новыми идеологическими запросами. Однако, ведущие историки, занимавшиеся методологией истории, в этот период, некоторые по убеждениям, некоторые по инерции еще редко выходили за рамки марксизма.

Решающим фактором особого внимания к проблеме альтернативности истории стало скорее то, что общество тогда находилось на перепутье, а история на переломе, и проблема альтернативности развития стала самой актуальной. Основной причиной было скорее не столько то, что людям разрешили думать и говорить, что в прошлом все могло быть иначе, сколько то, что люди почувствовали, что в будущем все может быть иначе.

Именно этой идеей была пронизана одна из первых "неподцензурных" книг того времени - сборник статей "Иного не дано", где своё отношение к происходящим в обществе переменам выразили ведущие учёные, писатели и журналисты. В частности Ю.Н. Афанасьев, в статье "Перестройка и историческое сознание" писал, что "осознание вариативности истории имеет большое значение для самоориентации человека в настоящем".

Е.А.Никифоров, отвечая на вопрос «почему в некоторых исторических ситуациях и на некоторых этапах познавательного процесса возникает потребность в создании альтернативных моделей исторического процесса», выделяет две группы причин. Во-первых, это психологическое состояние членов общества. В больном, переживающем кризис социуме, в условиях крушения идеалов, люди начинают задавать се е вопрос, как они «дошли до жизни такой», можно ли было избежать свершившихся и совершающихся катаклизмов? Другой вопрос - что им делать дальше, что их ждёт, возможны ли варианты? Во-вторых, это циклы переходов и возвратов на новом уровне от детерминистско-динамических моделей описания и объяснения мира к стохастическо-вероятностным (классический пример - спор Н. Бора и А. Эйнштейна).

В книге "Методы исторического исследования" (1987 г.) в отдельной главе И. Д. Ковальченко более глубоко и подробно, чем в 1984 г., раскрыл свое понимание альтернативности в истории. Основные и еи этой главы были предварительно представлены в статье, опубликованной в журнале История СССР.

После анализа категории возможности И.Д. Ковальченко переходит к определению понятия "историческая альтернатива". «Альтернативной является такая историческая ситуация, которая характеризуется борьбой общественных сил за реализацию существенно отличных возможностей общественного развития».

По И.Д. Ковальченко,историческая альтернативность - это феномен, проявляющийся в массовых явлениях общественной жизни, связанных с фундаментальными целями и результатами. «Выбор возможностей и альтернативность результатов той или иной деятельности имеют место в историческом развитии также на уровне узко групповом и индивидуальном. Подобные обыденные альтернативы не след ет смешивать с историческими альтернативами, ибо обыденные альтернативы не влияют на содержание и формы, на направление, темпы и результаты функционирования и развития общественных систем». Такой подход чаще всего связан с выявлением так называемых «ведущих тенденций развития» при этом бесчисленные микрособытия лишаются исторического статуса.

Согласно И.Д. Ковальченко одной из объективных предпосылок возникновения альтернативных возможностей явл ется взаимосвязь цели и средств е достижения. Одна и та же цель в зависимости от конкретно- исторических условий может достигаться разными средствами: реформистские и революционные, легальные и не егальные, мирные и вооруженные методы деятельности. Характер этих средств является альтернативным, и поэтому результат их может иметь разные формы выражения, разный уровень зрелости и развитости. В объективно- субъективном процессе восприятия историческими субъектами современной им действительности имеется цепь: способ производства - потребности и интересы - мотивы и стимулы - ели и идеалы. Интересы различных классов и слоев общества - это «индикаторы» их выбора.

Интересным является выделение И.А. Желениной не только вопроса об альтернативности последствий, но и вопроса об альтернативной причине, создающей ту же самую ситуацию. В связи с этим приводится высказывание В.И. Уколовой об историческом событии: «Для свершения исторического события необязательно действие всей совокупности причин, приводящих к его возникновению. Можно различать каузальные связи, в которых причины более или менее местко определяют следствие, и такие, где следствие может вызываться не только данной непосредственно действующей причиной, но и другими факторами, т.е. появляющимися так называемыми альтернативными причинами, они оказываются практически взаимозаменяемыми».

Здесь стоит заметить, что в методологическом смысле анализ альтернативности причин и анализ альтернативности следствий будут противоположными не по своему предмету (так как каждая причина одновременно является следствие других причин), а по своей направленности во времени (анализ альтернативных последствий направлен в будущее, анализ альтернативных причин - в прошлое).

В 1987 году новосибирский исследователь Т.А. Антипов в работе «Историческое прошлое и пути его познания» косвенно затрагивает проблему альтернативности исторического развития, анализируя проблему исторического выбора через призму дилеммы «история учит» - «история не дает никаких уроков».

По мнению Т.А. Антипова, ответ на вопрос - является ли в е-таки история «наставницей жизни» - не может быть однозначным, поскольку неоднозначен сам термин «опыт».

Рассматривая понятие вероятности как меры возможности, П.В. Волобуев придерживается следующих положений:

вероятность превращения каждой из возможностей в действительность не является постоянной величиной, в зависимости от обстоятельств она может возрастать или уменьшаться;

вероятность осуществления какой-либо возможности находится в прямой зависимости от степени содержащейся в ней необходимости, поэтому возможности не равно вероятны и не равноценны;

реализация одной из возможностей исключает, уничтожает вероятность реализации всех других возможностей.

При анализе перечисченных положений у нас могут возникнуть следующие вопросы:

Кто и как определяет степень "новизны" и "прогрессивности" у разных возможностей (то есть вероятность их реализации)? Если это историк, то как он сможет отказаться от своей "партийности" и не объявить осуществление тенденций, которые не укладываются в идеологи еские или еоретические рамки "частной кратковременной случайностью"? Если это действующие в истории люди, то как определить, что "новее" и "прогрессивнее", если несколько социальных групп стремятся к новому, но разному, и каждая считает свой путь самым прогрессивным? В чем проявляется "доля необходимости" в тенденции? Если только в ее "новизне" и "прогрессивности", то придется возвратиться к предыдущим вопросам.

Говоря о том, что степень вероятности реализации возможности находится в прямой зависимости от объективных условий, П.В. Волобуев, видимо, имеет в виду большее или меньшее количество благоприятствующих и не благоприятствующих осуществлению возможности обстоятельств.

Однако, он не говорит об этом определенно, поскольку не берется рассматривать то, как определить силу указанной им зависимости от объективных условий. То же самое можно сказать и о его утверждении о том, что форма, полнота и сроки решения назревших и объективно обусловленных задач зависит от субъективных факторов (активности и сознательности людей). Как определить степень активности и сознательности? По количеству участников, количеству предпринятых ими действий для достижения целей, разветвленности организационных структур и качества связи между ними и т.п.? Принципиальная важность, а потому и уместность всех этих вопросов в том, что без ответа на методологические рассуждения о соотношении и связи субъективного и объективного, возможного и необходимого могут остаться схоластическими.

Простым, но очень важным для понимания альтернативности в истории является замечание П.В. Волобуева о том, что «решенные задачи порождают новые проблемы и одновременно новые возможности, тенденции развития». Из этого можно сделать вывод, что реализация одной альтернативы одновременно означает появление новых, не существовавших ранее альтернатив. Исходя из этого, след ет выявлять момент (или период) появления какой-либо альтернативной тенденции.

Значение сознательности выбора пути развития связывается с тем, что любая, даже самая благоприятная возможностей ограниченные временные рамки для реализации, которые могут и не повториться дважды. Нереализованная в этих рамках возможность будет упущена. Как тут не вспомнить полулегендарную фразу Ленина перед штурмом Зимнего Дворца: «Вчера было оде рано, завтра будет уже поздно».

П.В. Волобуев, так же как и Б.Г. Могильницкий, считает, что свобода выбора возможностей, формально осуществимая в любой момент, предполагает наличие обїективного условия, которое можно назвать "переломной ситуацией". Переломная ситуация, по определению П.В. Волобуева, - «это такое состояние общества, когда противоборство альтернативных тенденций достигло большой остроты и назрел, стал необходимым выбор такой возможности, которая, превратившись в действительность, позволяет осуществить крутой поворот (перелом) в развитии общества и радикально решить основные задачи, постав енные перед людьми историей».

Различение П.В. Волобуевым переломных ситуаций в классово- антагонистических обществах и в социалистических носит предвзятый, идеологический, характер. Автор утверждает, что в антагонистических обществах переломная ситуация связана с конфликтом и кризисом, а в социалистических - это сознательный управляемый государством и партией переход на новый этап развития.

Степень множественности возможностей, величина их "фактического набора" различается автором на формационном уровне движения общества и в "сфере исторически единичного". Для первого случая П.В. Волобуев говорит о наличии всегда двух взаимоисключающих возможностей: «одна представляет будущую линию развития, другая -исторически уже обреченную, но господствующую в реальной действительности». Подчеркивается, что существуют не только внутренние для страны детерминанты выбора пути, но и внешние, то есть опыт и пример других стран и народов.

Что касается понимания соотношения закономерности и альтернативности, то П.В. Волобуев считает, что законы истории не только не препятствуют, но и включают в себя акт выбора пути как важнейший компонент. Историческая необходимость сравнивается с «широкой колеей,

по которой люди своей деятельностью прокладывают маршрут истории».

Автор пишет: «Если поставить вопрос, что же определяет в конечном сче е выбор пути развития - законы или свободная воля людей, то отчет можно сформулировать однозначно: воля и действия людей, направляемые законами».

Четкое проявление и неизбежная реализация одной из альтернатив именно в переломные периоды обусловлена, по мнению П.В. Волобуева, тем, что «осознание безвыходности положения, его катастрофичности пробуждает в народных массах отчаянную решимость и удеся ер ет их силы в поисках выхода». «Революционный авангард указывает это выход... иначе возможен другой исход: растерянность, панические настроения масс, таяние их энергии, анархические вспышки». Здесь допустимым было бы считать, что приведенный вывод П.В. Волобуева можно отнести не только к народным массам, но и к любому общественному классу, слою или группе, стоящими перед выбором, так как в каждой социальной группе, независимо от ее размеров есть свой "авангард" и свои "массы".

В последующие годы П.В. Волобуев выступал в качестве редактора или участника различных сборников, посвященных альтернативности истории России в 1917 году. Главная идея, пронизывающая эти сборники заключалась в том, что Октябрьская революция была неизбежной, или, по крайней мере, наиболее предпочтительной альтернативой, по сравнению с меньшевистской и анархистской альтернативами, чьи шансы были очень малы.

Е.Г. Плимак, анализируя отечественную послереволюционную историю, утверждает, что «свобода выбора существовала в на ей истории не всегда, само поле альтернатив было предельно сужено - отсталостью страны, ее преобладающим бескультурьем, ее нахождением в сфере враждебных государств, неблагоприятными процессами в руководстве партии».

Е.Г. Плимак считает, что концепции первой пятилетки, сформулированную XV съездом РКП(б) (концепция группы Бухарина и

противостоящая ей концепция Сталина) нельзя считать равнозначными альтернативными вариантами, из которых партия якобы могла выбирать на переломе 20-30-х годов. Обострение международного положения СССР, сбои НЭПа, трудности с хлебозаготовками предопределили принятие жесткого курса. Сбалансированное развитие становилось утопией в условиях вынужденного индустриального рывка. Сам Бухарин отказался от своих предложений (нормализация рынка, временные закупки хлеба за рубежом, сокращение капиталовложений в металлургию и машиностроение), он протестовал уже только против репрессий, возведенных в систему.

По мнению, Е.Г. Плимака, исторический пункт, в котором открывалась возможность более или менее гармоничного развития на базе НЭПа был пропущен в 1925-27 г.г., когда занятый борьбой за сохранение власти Сталин отмахнулся от доводов оппозиционеров, предрекавших кризис в экономике страны.

А.С. Сенявский называет категорию альтернативности "аккумулятором новых идей" и "продуктивным методологическим инструментарием", однако он при этом напоминает, что она «это всего лишь абстракция, вырванная из живой ткани исторического процесса, как ка егория она имеет право на существование лишь в системе взаимосвязанных понятий, то есть теории, и сама по себе ничего не объясняет». В этом пункте А.С. Сенявский расходится в понимании альтернативности с такими авторами как Б.Г. Могильницкий и И.Д. Ковальченко, которые доказали, что альтернативность содержится в объективных связях действительности, что это не просто абстракция.

Объективные условия жизни общества образуют границы действия случайности в истории, но в пределах этих границ случайности "корректируют" историческую необходимость. Многовариантность исторического процесса обусловлена и присутствием в нем случайности, и многообразием деятельности человека. «В каждый данный момент в реальной исторической действительности имеются объективные возможности реализации различных вариантов общественного развития, обуславливающие ту пестроту красок исторического процесса, с которой имеет дело историческая наука».

В 1990 году вышла статья Б.Г. Могильницкого «Историческая альтернативность: методологический аспект», являвшаяся своеобразным кратким подведением итогов изучения идеи альтернативности в советской методологии истории.

Автор отмечает, что в области творческого осмысления природы исторического процесса догматические извращения марксизма оказались наиболее значительными. С победой сталинизма в марксистском обществоведении утвердились представления, отождествлявшие характер развития в природе и обществе.

1.3 Проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории

Для полного понимания изменения взглядов на проблему альтернативности исторического развития в советской методологии истории необходимо рассмотреть те идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, которые цитируют, анализируют и используют как аргументы авторы, изучавшие проблему альтернативности. Сравнивая работы этих авторов, можно заметить традиционный, стандартный для темы альтернативности набор высказываний классиков марксизма.

Однако марксизм был в данном случае не просто ширмой, но и эвристичным источником продуктивных теоретических идей, которые можно было противопоставить официальной профанированной версии марксизма. К концу советского периода эти эвристические возможности марксистской методологии исчерпались, из неё выжали почти всё.

Для нашего исследования представляется рациональным приводить отдельную выдержку из К. Маркса или Ф. Энгельса, а затем рассмотреть, где, и в связи с чем используют её советские авторы. Отдельное и подробное рассмотрение использования методологами идей классиков марксизма важно по трём причинам: во-первых, это позволит рассмотреть контекст, в который включались данные идеи; во-вторых, идеи марксизма являлись в советский период структурообразующими конструктами для исследуемой здесь дискурсивной практики (по определению М. Фуко, дискурсивная практика - это совокупность текстов, содержащих определённый набор идей и тем, подчинённых единой концептуальной и риторической модели); в-третьих, приводимые положения К. Маркса и Ф. Энгельса имеют непреходящее теоретическое значен е для понимания альтернативности исторического развития независимо от политических убеждений их авторов. Одним словом, только вскользь, кратко упомянуть о роли марксизма в данном случае было бы недостаточно.

Б.Г. Могильницкий характеризуя 60-80 годы как период гуманизации исторической науки, отказа от вульгарного социологизаторства догматического марксизма, возвращения к раннему Марксу, акцентировавшему человеческое содержание истории, заметил: "не случайно известное марксистское положение о том, что "история - не что ин е, как деятельность преследующего свои цели человека", превратилась в своеобразный историографический штамп, непременно присутствовавший едва ли не в каждой работе, где рассматривается природа исторического действия".

Данное замечание в равной степени относится и к авторам, изучавшим проблему альтернативности исторического развития. Обычно упомянутое высказывание К. Маркса и Ф. Энгельса из "Святого семейства" приводилось в более полном виде:

"История не делает ничего, она "не обладает никаким необъятным богатством", она не сражается ни в каких битвах! Не "история", а именно человек, действительный, живой человек - вот кто делает всё это, всем обладает и за всё борется. "История" не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения своих целей. История - не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека".

Это высказывание А.Я. Гуревич приводит в контексте проблемы соотношения альтернативности и закономерности, отмечая отличие законов эволюции природы от законов развития общества. Он пи ет: "...закономерности истории не могут существовать вне людей - творцов и участников исторического процесса... исторический закон осуществляется через людей и людьми... он имеет как бы индивидуальную окраску, пройдя через людей, их поступки, психику, мысли, идей и чувства".

Е. М. Жуков, приводя рассматриваемую цитату, отмечает, что "законы общест енного развития пробивают се е дорогу и побеждают, нередко с неодинаковой степенью полноты, быстрее или мед енн е, в те или иные исторические сроки в зависимости от активности подлинных творцов истории - народных масс".

И.Д. Ковальченко именно с этой цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса начинает анализ альтернативности в истории.

Б.Г. Могильницкий также дважды использует рассматриваемую цитату в связи с альтернативностью в истории. Отталкиваясь от данного высказывания классиков, Б.Г. Могильницкий отмеч ет важность для истории типа случайности, связанного с деятельностью человека и неотделимого от него. "Из истории известно множество примеров, когда та или иная историческая личность не просто накладывала свой отпечаток на ход событий, но и существенным образом его изменяла, причём в таком направлении, которое никак не вытекало из объективных обстоятельств". Приводится при ер с радикальным изменен ем хода семилетней войны в 1761 г. из-за смерти императрицы Елизаветы Петровны и воцарения, поклонника прусского короля Фридриха П. Петр III немедленно заключил мир с ним и вернул все занятые территории.

Можно считать, что все рассматриваемые ни е высказывания К. Маркса и Ф. Энгельса, являются "историографическими штампами" для темы альтернативности исторического развития, в том числе и следующее высказывание К. Маркса из письма к Л. Кугельману:

"Творить мировую историю было бы, конечно, очень удобно, если бы борьба предпринималась только под условием непогрешимо благоприятных шансов. С другой стороны, история носила бы очень мистический характер, если бы случайности не играли никакой роли. Эти случайности входят, конечно, и сами составной частью в общий ход развития, уравновешиваясь другими случайностями. Но ускорение или замедление в сильной степени зависят от этих "случайностей", среди которых фигурирует также и такой "случай" как характер людей, стоящих вначале во главе движения".

П.В. Волобуев приписывает эти идеи Г.В.Плеханову, который, несомненно, заимствовал их у К. Маркса. Г.В. Плеханов утверждал, что появление тех или иных исторических деятелей случайно, но если эти деятели выражают назревшие потребности развития данного общества, то их индивидуальные, а потому неповторимые качества накладывают заметный отпечаток на ход истории.

Б.Г. Могильницкий в статье "Альтернативность в истории советского общества; приводит рассматриваемое высказывание К. Маркса в связи с упоминание отрицательных черт характера Сталина, о которых писал В.И. Ленин в "Письме к съезду". Б.Г. Могильницкий отмечает как быстро оправдались опасения В.И. Ленина, вследствие того, что его предупреждения были игнорированы. В "Письме к съезду" отмечалось важность такой "случайной" мелочи как черты характера тогдашних политических лидеров: "Взаимоотношения Сталина и Троцкого - это не мелочь, или это такая мелочь, которая может получить решающее значение".

В другой работе того же года Б.Г. Могильницкий, приводя рассматриваемое высказывание К. Маркса, делает вывод, что "случайное в истории является таким же законным пред етом исследования, как и необходимое". В связи с этим выводом даётся типология случайностей: 1) Загадочные явления не поддающиеся удовлетворительному рациональному объяснению (например, стихийные бедствия); 2) Пересечение различных не связанных друг с другом каузальных цепей; 3) Характер и индивидуальные особенности исторических деятелей.

Е.М. Жуков связывает рассматриваемые и еи К. Маркса с проблемой роли личности в истории. Там же Е.М.Жуков приводит высказывание Ф.Энгельса из письма к В.Боргиусу. Данные рассуждения Ф.Энгельса и их влияние на развитие идеи альтернативности в советской историографии стоит проанализировать особо, поэтому ниже выдержка приведена целиком без сокращений.

"Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей во ей, по единому общему плану, и да е е в рамках определенным образом ограниченного, данного общества. Их стремления перекрещиваются, и во всех таких обществах господств ет поэтому необходимость, дополнением и формой проявления которой является случайность. Необходимость, пробивающаяся здесь сквозь все случайности, - опять-таки в конечном счете экономическая. Здесь мы подходим к вопросу о так называемых великих людях.

То обстоятельство, что такой и именно вот этот великий человек появляется в определенное время в данной стране, конечно, есть чистая случайность Но если этого человека устранить, то появляется спрос на его замену, и такая замена находится более или менее удачная, но с течением времени находится. Что Наполеон, именно этот корсиканец, был тем военным диктатором, который стал необходим Французской республике, исто енной войной, - это было случайностью.