Депешу отправляют в лагерь противника с официальным герольдом, на что англичане отвечают небывалым хамством и полным нарушением всех принципов дворянской этики: герольда из свиты Дюнуа заковывают в цепи как «сообщника ведьмы». В ответ на второе послание, где Жанна весьма настоятельно требует вернуть посланца в город и побыстрее возвращаться домой, англичане в ещё более грубой форме сообщают, что сожгут её саму, как прислужницу дьявола -- этот момент крайне примечателен, поскольку люди Бедфорда также начали воспринимать Деву с мистической точки зрения, только с противоположным знаком. Несомненно, присутствующий в этой истории элемент потустороннего англичан пугал и настораживал -- снова вспомним о религиозном и мифологическом менталитете людей той эпохи.

Сдаваться Жанна не собиралась. Отлично понимая, что рискует получить стрелу, она идёт на Орлеанский мост, к взорванному пролёту, отделявшему башню Ла Турнель. «Верните герольдов и уходите, пока не поздно!» -- взывает она к английскому командующему Уильяму Гласдейлу. В ответ были получены оскорбления и насмешки. Никто так и не понял, что опасность, исходящая от «этой ведьмы», невероятно серьёзна. Встаёт вопрос: почему Жанна столько раз обращалась к англичанам с советами уйти с миром. Традиции военной дипломатии тех лет вообще не предусматривали такой категории, как предложение добровольного отступления; куртуазный вызов на битву, переговоры о перемирии или обмене парламентёрами -- это присутствовало, но не в виде формулы, которую можно кратко выразить словами «уйдите, а то хуже будет!»53

Утром 4 мая к Орлеану подошла вернувшаяся из Блуа армия под командованием маршала Буссака и Жиля де Монморанси-Лаваля, барона де Ре. События начинают развиваться с невероятной стремительностью. Жанна, сопровождаемая верным Ла Гиром и его солдатами, выезжает им навстречу, потом возвращается в город. Около полудня приходит известие, что Дюнуа самовольно, по одному ему ведомым причинам, атаковал бастиду Сен-Лу, находившуюся как раз на Бургундской дороге, ведущей на восток. Штурм не задался, англичане перешли в контрнаступление и смяли людей Орлеанского бастарда, но именно в этот момент, как отмечают историки, появляется Дева. На боевом коне, в полном доспехе, но без шлема, с развёрнутым белым знаменем с изображением Спасителя, архангелов и золотых французских лилий. Неким невероятным образом Жанна останавливает беспорядочное отступление и провозглашает навеки вошедшее в историю: «Все, кто любит меня, за мной! Не показывайте врагу спину!» Подходит подкрепление из города -- на помощь прибыл Ла Гир. Англичане попытались отправить помощь своим из бастид к западу от города, но натолкнулись на почти шесть сотен вооружённых горожан из ополчения Орлеана и предпочти вернуться на позиции, не вступая в бой. После трёхчасового сражения бастида Сен-Лу была взята. Жанна, находившаяся в самой гуще битвы под английскими стрелами, не получила ни единой царапины -- что вновь воспринялось как чудо.

Дюнуа получил от Девы весьма резкий выговор за самоуправство, однако стерпел и даже извинился, хотя отчитывала его «безродная крестьянка», а сам он был пускай и незаконнорожденным, но всё-таки сыном герцога. Главное было сделано: крайне неожиданно одержана первая и весьма значимая победа: в английской осадной системе появилась невосполнимая брешь -- единственный опорный пункт к востоку от города оказался потерян, и французы теперь могли без опасений переправляться через реку в данном районе54.

В ночь с 9 на 10 мая дофин диктует секретарю окончательный вариант:

«…И с тех пор, ещё до завершения этого письма, прибыли к нам два дворянина, коим было поручено засвидетельствовать и подтвердить всё сообщённое герольдом и рассказать более подробно, чем он. …После того как наши люди в прошлую субботу взяли бастиду на краю моста и наголову разгромили врага, на следующий день ещё остававшиеся англичане отступили и бежали так поспешно, что оставили свои бомбарды, пушки и всё военное снаряжение и большую часть продовольствия и вещей» 55.

Для обеих сторон в войне снятие осады Орлеана стало неожиданностью. Англичан, потратив большое количество денег, людских ресурсов и времени на осаду стратегически важного города, ушли ни с чем. Английский регент, герцог Бедфорд поставил на Орлеан всё: англичане устали финансировать бесконечную войну, в среде дворянства зрело недовольство, и только решительная победа могла изменить общественное мнение в пользу продолжения конфликта. Несмотря на то, что Бедфорд контролировал больше трети Франции и оккупировал Париж, репутационный урон оказался катастрофическим: прекрасно выученное опытное войско победила женщина! При этом Орлеанскую баталию выиграла юная девица низкого происхождения, впервые увидевшая боевой меч три месяца назад! В итоге англичане в глазах французов начали выглядеть смехотворно, а сами подданные Тауэра чувствовали себя униженными этим вопиющим фактом

Жанна воспринимала Орлеанскую битву как промежуточную задачу, поскольку главной целью, поставленной архангелом Михаилом и святыми Екатериной и Маргаритой, состоялась коронация дофина Карла в соборе Нотр-Дам-де-Реймс, где почти тысячу лет назад святым Ремигием был крещён король франков Хлодвиг и где принял императорскую корону Людовик Благочестивый.

Известия об Орлеанском триумфе разлетелись с невероятной быстротой - центральным персонажем слухов (зачастую сильно преувеличенных) становится, конечно же, Дева. О ней говорили и как о посланнице Господа, ангеле, спустившимся с небес, незаконной дочери Луи Орлеанского. «Массовое бессознательное» французов наконец-то получило зримый символ победы. В эпоху Средневековья после окончания кампании войско обычно распускалось - пехота и дворяне отправлялись по домам, а наёмники начинали искать нового хозяина. Теоретически, так и должно было завершиться Орлеанское дело, но, как уже было отмечено, исходно феодальная Столетняя война стремительно превратилась в национально- освободительное движение. Под знамя Девы начали массово стекаться люди всех сословий: бедные дворянчики, закладывавшие остатки имущества ради покупки снаряжения и оружия, ополченцы из числа городских ремесленников, наконец, вооружённые чем попало крестьяне из окрестностей Орлеана, жаждавшие отомстить англичанам за десятилетия разорений, пожаров и грабежей. Но влияние партии скептиков не ослабевало

- Великий камергер Франции Жорж де Ла Тремуйль призывал распустить войско: для кампании 1429 года одной значительной победы более чем достаточно! Выказывал беспокойство архиепископ Рено Шартрский, на бумаге державший епархию Реймса, пока находившегося под оккупацией, ведь Жанна не священник, не университетский преподаватель и не монашка или аббатиса, чтобы говорить от имени Бога56.

Вопрос решил Дюнуа и поддержавшие его капитаны, включая влиятельного и богатого Жиля де Ре, а также боготворившего Жанну герцога Алансонского: пока в наших руках стратегическая инициатива, надо давить. Они и уговорили дофина на продолжение боевых действий. Командующим назначили Алансона, поставив задачу полностью очистить долину Луары от неприятеля. В его распоряжении отныне была армия числом в 12 тысяч мечей и одну Жанну д'Арк, чей статус оставался неопределённым - говоря современным языком, его можно установить как «внештатная советница при герцоге без жалования». К мнению Девы прислушивались, пожелания и рекомендации выполняли безоговорочно57.

Армия, в составе которой находилась Жанна, Алансон, Дюнуа, Жиль де Ре и Ла Гир, прошла по городам Луары - будто и не было долгих лет поражений, разочарований и пессимизма. Они берут крепость Жоржо и пленяют английского командующего Уильяма Саффолка. Захвачен Мёнский мост. 17 июня пал Божанси. 18 июня состоялась битва при Патэ - англичанами командовали Джон Талбот, граф Шрусберийский, а также Джон Фастольф. Пожалуй, это былл первое крупное сражение в открытом поле за последние десятилетия, где французы быстро и без затруднений победили, вовремя смяв английских лучников, - и это после поражений Креси, Пуатье и Азенкура. Талбот попал в плен, Фастольф бежал. У нескольких историков встречается такой факт «в Селле в гости к Жанне приходит Жиль де Ре, она предлагает ему чашу с вином, отметить победу. Затем Дева усмехнулась и пообещала господину барону, что очень скоро они отведают гораздо лучшее вино в Париже»58.

Дюнуа, окончательно уверовавший в Госпожу Надежду и её божественную миссию, уговаривает всё ещё сомневающегося дофина немедленно идти на Реймс - Карл де Валуа всегда был нерешителен и немного боязлив, но за май-июнь 1429 года перед ним открылись фантастические перспективы. Сохранились мемуары Дюнуа: «…Я вспоминаю, что после победы (при Орлеане), о которой я говорил, принцы королевской крови и капитаны хотели, чтобы король направился в Нормандию, а не в Реймс; но Дева всегда считала, что нужно идти в Реймс, дабы миропомазать короля, и приводила доводы, говоря, что как только король будет коронован и миропомазан, мощь неприятеля станет постоянно убывать, и в конце концов враг не сможет вредить ни ему, ни королевству. Все с ней согласились»59.

Со стороны Алансона поступило предложение развивать наступление на Париж (где регент Бедфорд ввёл осадное положение) и далее на Нормандию - в этом был не только патриотический, но и меркантильный интерес герцога; в случае успеха он вернул бы собственное герцогство Алансонское. Мнение Жанны и Дюнуа перевесило - армия движется вперёд, практически не встречая сопротивления. 10 июля без боя взят город Труа, 13 июля под скипетр Франции возвращается Шалон, 16 июля перед дофином и Девой открывает ворота Реймс.

Коронация Карла де Валуа была произведена молниеносно - на следующий же день, 17 июля. Видимо, неуверенный в себе дофин боялся, что удача мистически ускользнёт от него, как столь же мистически и осенила своим крылом. Из этого следует, что церемония подготавливалась заранее, ещё во время триумфального похода, длившегося две с половиной недели. Коронация - обряд сложный и не самый быстрый, кроме того, имелось немаловажное затруднение: корону, скипетр и прочие королевские регалии династий Капетингов и Валуа увезли англичане: сокровища хранились у герцога Бедфорда. Значит, необходимо было отыскать аналоги - есть неподтверждённые сведения, будто эрзац-корона была взята из казны Реймского собора. Дополнительно требовались церемониальные одежды для короля, знамёна, включая Орифламму (хранившуюся в Сен-Дени под Парижем), и дополнительно сотня мелких деталей60.

Данная спешка и поход на Реймс, а не Париж, который можно было бы взять сравнительно легко - в столице находился только двухтысячный гарнизон бургундцев и почти отсутствовали англичане, объясняется исследователями. Это было сделано с целью легитимизации Карла де Валуа как законного и миропомазанного короля Франции, так как с английской точки зрения королём Англии и Франции являлся младенец Генрих VI при регентстве Бедфорда. Лишённый наследства по договору в Труа, дофин нуждался в признании со стороны французов, и миропомазание в Реймсе становилось важнейшим политическим актом и очередным символом - очень скоро в Лондоне начали недоумевать, как это Господь Бог допустил помазание «незаконного» короля.

В Реймсе Жанна встретилась с отцом и матерью - Жак д'Арк забыл о прежнем обещании «своими руками утопить эту девицу, если она уйдёт с солдатами». На коронации она стояла рядом с Карлом де Валуа, развернув своё белое знамя. После церемонии Дева расплакалась, пала на колени, обняла ноги короля и произнесла: «Милый Король, отныне исполнено желание Бога, который хотел, чтобы я сняла осаду с Орлеана и привела вас в этот город Реймс принять ваше святое миропомазание, показав тем самым, что вы истинный король и тот, кому должно принадлежать королевство»61.

Историческое предназначение Жанны было исполнено - она стала крёстной матерью новорождённой французской нации, 17 июля 1429 года государственность Франции была окончательно восстановлена, отчаявшийся и ещё три месяца назад готовый к бегству в Кастилию или Шотландию

«буржский королёк» становится коронованным монархом. С момента первого визита Девы к капитану Бодрикуру в Вокулёре едва прошло полгода.

После выполнения своей миссии, удача в военных делах отвернулась от Жанны. Алансон и Дева пытаются взять Париж, но повторения Орлеанской победы не случилось - Жанну ранили стрелой в бедро, штурм захлебнулся, армии пришлось отступить. Популярность Орлеанской Девы, в том числе и стараниями придворных интриганов, начала падать. С целью избавления от Жанны, её отправляют в долину Луары, где королевская армия должны была взять три крепости - Кон, Ла-Шарите и Сен-Пьер-ле-Мутье. Если последнюю удалось захватить, то уже под Ла Шарите возникли проблемы - англичане контратаковали, французам пришлось бежать, бросив артиллерию. Вину за неудачу возложили на Жанну. 23 мая 1430 года во время вылазки из города Компьен на позиции осаждавших его бургундцев Жанна, её родной брат Пьер д'Арк и оруженосец Жан д'Олон попадают в плен62.

В июле 1429 года, несмотря на сопротивление англичан, Карл VII был коронован в Реймсе. Во время коронации Жанна находилась подле Короля в рыцарских доспехах, опираясь на свое прославленное знамя. После коронации король снова предложил Жанне награду, но она попросила лишь освобождение от налогов в казну своей родной деревни Домреми. Ее просьба была выполнена. Коронацией в Реймсе закончилась миссия Орлеанской Девы, которую она сама не раз формулировала, и Жанна попросила Карла отпустить ее домой. После официальной просьбы короля она согласилась остаться на посту главнокомандующего

Глава 3. Рождение легенды

3.1 Судебный процесс над Жанной д'Арк

Ближе к вечеру 26 мая 1430 года близ города Компьен, осаждённого бургундцами, произошло событие, в масштабах Столетней войны совершенно вроде бы незаметное.

Но в данном конкретном случае имелись весьма существенные нюансы: в руках бургундцев оказались некие Пьер д'Арк, Жан д'Олон, а главное - Жанна, которую обычно называли Девой. Относительно благородного статуса пленников - нет никакой ошибки, Жанне и её родственникам потомственное дворянство было даровано ещё в прошлом году, после коронации дофина Карла де Валуа, которого после триумфального снятия осады с Орлеана и победоносной Луарской кампании Жанна д'Арк привела в Реймс для миропомазания63.

Что именно произошло под стенами Компьена тем майским вечером, нам известно лишь в общих чертах. Жанна прибыла в город всего три дня назад; обороной и гарнизоном командовал капитан Гийом де Флави, имевший репутацию хорошего солдата, преданного королю Франции. О взаимоотношениях Жанны и де Флави ничего не известно, но вряд ли Жанна изменилась со времён Орлеана, когда она действовала вопреки мнению более осторожных и опытных военачальников - судя по всему, Дева продолжала придерживаться своей обычной концепции «атаковать не рассуждая»; в свою очередь, капитан де Флави этому сопротивлялся64.

Гарнизон под её командованием совершает вылазку за стены, бургундцы были оттеснены, однако произошло непредвиденное - к неприятелю подошло подкрепление, путь к городским воротам оказался перерезан, де Флави предсказуемо распорядился поднять мост, Жанну сдёрнули с седла и схватили вместе с братом и оруженосцем.

До сих продолжаются бурные споры, являлись ли действия Гийома де Флави спланированным предательством, или они были оправданы обстановкой - в конце концов, капитан отвечал за оборону Компьена и нёс за город ответственность перед Францией и королём: бургундцы вполне могли ворваться на мост, смести охрану и захватить важный пункт на дороге к Парижу.

Советский исследователь В. Райцес склоняется к первой версии, основываясь на многочисленных слухах о связях де Флави с недоброжелателем Жанны при королевском дворе - великим камергером Жоржем де Ла Тремуйлем. Француз Ж. Фавье более осторожен, упоминая, что Жанна сковывала действия капитана и ставила под удар его репутацию как командира65. Оба автора сходятся в одном - де Флави после пленения Девы бездействовал, а намеренно или под гнётом обстоятельств, неизвестно.

Жанна как пленница была переуступлена Жану Люксембургскому, графу де Линьи и де Гиз - при всех громких титулах и знатном происхождении, человеку не слишком богатому. Чисто теоретически, он мог получить выкуп за Жанну с кого угодно, хоть с короля Карла, хоть с Филиппа Бургундского или регента Бедфорда. Однако в игру вступила третья сила - церковь и Парижский университет в лице епископа Бовезского Пьера Кошона: уже через три дня после известий о пленении Девы герцог Бургундский получает из Парижа письмо, в котором было ясно отмечено, что Жанна должна предстать перед церковным судом как «сильно подозреваемая во многих отдающих ересью преступлениях»66.

Как ни странно, это прозвучит, но пленение Жанны для всех сторон, участвующих в Столетней войне - англичан, бургундцев и французов, - давало существенные плюсы.

Англичане через запланированный судебный процесс могли убедить общественное мнение, что миссия Жанны Девы не является «божественной». Если Бог не на стороне Жанны (что уже автоматически доказано взятием в плен), то и дело Бедфорда и герцога Филиппа не является противодействием Богу. Для религиозно-мистического менталитета людей того времени это оказалось бы сильнейшим пропагандистским ходом, способным перетянуть мнение прихожан на сторону альянса англичан и бургундцев.

Король Карл де Валуа и его склонное к соглашательству и компромиссам окружение окончательно избавлялись от радикальной партии, стоявшей за «тотальную войну» - то есть от ярых приверженцев Жанны наподобие Жиля де Ре, ла Гира, Дюнуа и ещё нескольких влиятельных капитанов, для которых Дева являлась символом и знаменем. Теперь появилась возможность для переговоров с противником, а с ними и необходимая королевству передышка в виде перемирия, а то и долгосрочного мира, достигнутого путём взаимных уступок. Жанна, с её нежеланием идти на любые соглашения, лишь мешала политикам67.

Аналогичными соображениями руководствовался и Филипп Бургундский: ещё летом 1429 года герцог начал прощупывать пути сближения с Францией, поскольку стало ясно, что срок английского владычества заканчивается, регент не имеет поддержки в народе и дворянстве, а Карл де Валуа является теперь законным королём, и популярность его значительно выросла, а армия усилилась. «Экстремисты» же мешали найти точки соприкосновения, способные привести к миру.

В конечном итоге, Жан Люксембургский передаёт Жанну англичанам Бедфорда за 10 тысяч турских ливров (достаточно большая, но вовсе на самая умопомрачительная сумма), а английский регент принимает решение отдать пленницу под юрисдикцию церковного суда, по изложенным выше соображениям: требуется любой ценой опровергнуть «божественное» происхождение действий Девы. Для роли судьи как нельзя лучше подходил епископ Кошон - во-первых, он изгнан из своей епархии в Бовэ и жил в Руане, во-вторых, был убеждённым бургионьоном и ненавидел арманьяков и, в-третьих, Кошон получил блестящее образование в области церковного права. Генеральный капитул Руана был вправе собрать инквизиционный процесс - другое дело, что политическая ангажированность такового не вызывала ни у кого сомнений68.

Столь важный институт средневекового общества как инквизиция окружён большим числом мифов, предрассудков и заблуждений.

Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, или, в переводе, Святой отдел расследований еретической греховности, как специализированное учреждение появился в 1215 году, и тому были веские причины69. В ту эпоху религиозная идентичность человека стояла гораздо выше идентичности национальной - можно быть французом, баварцем, испанцем или фламандцем, но всех их объединяет одно: христианство и Святая Мать Римская Церковь, возглавляемая и руководимая папой и его епископами. Идентификация по принципу «свой-чужой» до XV века включительно проводилась исключительно по принципу вероисповедания - «своими» были католики и отчасти «схизматики»-православные, чужими - любые иноверцы, а также еретики: те, кто отходил от официальных догматов церкви и пытался извратить католическое вероучение, создавая секты и еретические движения. Такие действия вполне естественно расценивались как покушение на основу существования общества - религию и церковь, а следовательно, должны были осуждаться и строго наказываться.

Как уже было отмечено выше, король Карл де Валуа отказался спасать Жанну по вполне очевидным политическим причинам - ему требовалось ослабление радикальной партии, стоявшей за продолжение войны любой ценой. Король - прежде всего политик, государственный деятель, а кроме того, после грандиозного успеха под Орлеаном и в долине Луары Дева Жанна фактически ничем более себя не проявила - попытка взять Париж оказалась провальной, а в Компьене она попала в плен70.

Итак, устранение Жанны д'Арк было выгодно всем сторонам конфликта - англичанам, королю Франции и церковным властям, поддерживавшим бургиньонов и английского регента Бедфорда. Столь независимая и неконтролируемая фигура не могла остаться - если король Карл де Валуа о Жанне просто «забыл» ради ослабления стоявших за продолжение войны радикалов, а Филипп Бургундский вообще предпочёл не вмешиваться, то англичанам требовалось одно: осуждение «ведьмы» церковным судом с соблюдением всех требующихся процедур71.

Тут необходимо заметить, что от Жанны тихо отступилась и французская церковь - причины были не менее объективны, чем «забывчивость» короля Карла. Епископ Шартрский, исходно относившийся к Деве настороженно (кто она такая, чтобы говорить от имени Бога), отлично понимал, что начавший распространяться в низах «культ Девы» и её фанатичное почитание отдельной партией дворян не приведут ни к чему хорошему, в представлении людей она становилась «святой во плоти», которую невозможно контролировать и направлять72.

История сохранила строки из письма архиепископа Реймсского: «…она не следовала ничьим советам, но всегда поступала по-своему», что в церковной практике, совершенно очевидно, являлось завуалированным обвинением в отсутствии смирения и послушания, то есть грехом. Скажем больше, церковные прелаты отлично помнили не столь уж давний пример чеха Яна Гуса, сожжённого в 1415 году: Жанна в глазах народа могла стать «народной святой», при этом абсолютно неуправляемой73.

Инквизиционный процесс был неизбежен - Дева мешала всем, при этом она по-прежнему оставалась опасной: регент Бедфорд недаром отказался от проведения суда в Париже, зная буйный нрав горожан, способных поднять бунт. Может быть, Париж и недолюбливал арманьяков, но его жители оставались французами, относившимися к оккупантам- англичанам не менее недружелюбно, чем к партии короля Карла де Валуа. Парижский университет, столкнувшись со столь любопытной задачей, жаждал провести суд в столице, но регент из вполне прагматичных соображений безопасности перенёс процесс в Руан - по крайней мере, герцог Бэдфорд мог быть полностью уверен в лояльности тамошнего капитула и прежде всего епископа Кошона, тогда как университет вполне мог проявить ненужные самостоятельность и независимость.

Для своего времени епископ Кошон являлся человеком очень образованным - магистр искусств, лиценциат канонического права, прослушал шесть курсов теологии из восьми, дважды занимал пост ректора Парижского университета. Церковная карьера не менее блестящая: с 1410 года назначается видамом, то есть епископским управляющим, в Реймсе, спустя четыре года участвует в Констанцском соборе, в 1420 году получает митру епископа Бовэ. Убеждённый бургиньон, епископ в 1419 году едва смог спастись от развязавших террор арманьяков, а десять лет спустя ему пришлось бежать из Реймса прямиком перед бескровным взятием города армией дофина и коронацией Карла де Валуа.

Однако и в родной епархии Бовэ его не приняли - горожане изгнали не только англо-бургундцев, но и сотрудничавшего с ними епископа: надо учесть, что Пьер Кошон уже много лет являлся советником герцога Бедфорда. Кошон накрепко запомнил, кому он обязан потерей епархии - Жанне по прозвищу Дева. Другими словами, следует понимать, что в отношении епископа к девице из деревни Домреми присутствовали и личные мотивы, как Пьер Кошон ни пытался бы это скрыть74.

Как только стало известно о пленении Жанны, Кошон начал активно действовать и данную активность трудно объяснить одним лишь желанием угодить герцогу Бедфорду, требовавшему осуждения «ведьмы». Епископ в свои 59 лет (возраст не преклонный, но для XV века вполне солидный) едет из Руана в резиденцию Филиппа Бургундского с требованием передачи пленницы в его распоряжение, затем посещает Жана Люксембургского, несколько месяцев ведёт активные переговоры о выкупе и, наконец, добивается своего - достигнута договорённость о переуступке схваченной Девы за 10 тысяч ливров.

Надо заметить, что Кошон, как номинальный епископ Бовэ, не имел власти над церковным капитулом Руана - другая епархия, но до завершения суда он назначается «исполняющим обязанности», что само по себе примечательный прецедент, свидетельствующий о его настойчивости и влиянии75.

Как уже было отмечено, регент Бедфорд и английское правительство преследовали одну цель: церковный суд обязан был доказать, что Жанна по прозвищу Дева еретичка, а ещё лучше - пособница дьявола, ведьма и посланница ада. Следовательно, все её действия безбожны и направляемы нечистым, в том числе коронация Карла де Валуа. Раз коронация противна Богу и церкви, значит король незаконен - в который раз нужно вспомнить о религиозном и мистическом менталитете той эпохи: всё, что не от Бога, то от нечистого. В случае признания Жанны виновной Бедфорд получал на руки серьёзнейшие козыри - как политические, так и пропагандистские.

И вот здесь возникает одно существенное «но», на которое большинство исследователей не обращает внимания. Пьер Кошон при всей ресурс] - Режим доступа: http://warspot.ru/4521- protsess-veka-zhanna-d-ark-pered-kostrom.

своей нелюбви к арманьякам и «незаконному» королю Карлу не имел права и физически не мог нарушить каноны церковного права и подтасовать или фальсифицировать доказательства обвинения - это грех, причём грех очень серьёзный. Даже если бы епископ и решился на такое, его моментально схватили бы за руку: в процессе участвовало множество клириков. Число заседателей исходно было определено в полсотни, но потом дошло практически до ста, в их число входили уважаемые теологи, университетские доктора, аббаты, учёные монахи. Следовательно, Кошон обязан был действовать строго по правилам76.

Понятия о грехе и спасении души в те времена являлись не пустым звуком: для любого человека, от короля и герцога до пастуха или золотаря, адское пламя и сияние рая были осязаемы и близки. Тем более, грешить против законов, установленных Богом и церковью, не мог священнослужитель, как бы он ни был политически ангажирован. Но и тут есть свои нюансы - помимо личной обиды на Жанну, у Пьера Кошона существовал и другой мотив, который с предельной точностью сформулировал французский историк Жан Фавье: «…Для такого человека, как Кошон, Жанна не могла быть посланницей Бога. Разве Бог изгнал бы его, епископа, из собственного собора? Если миссия Жанны имела божественную природу, значит, Кошон тридцать лет своей жизни служил злу. <…> Попав под власть силлогизма своей жизни, он не желал видеть истину, потому что она означала бы для него приговор - в той мере, в какой Кошон не выходил за рамки ментальных категорий всей своей жизни. Для богослова Кошона Жанна была злом. И потом, чем для епископа могла быть христианка, которая поучает клириков и для чьей веры больше подходит прямой диалог со святыми, чем обязательное посредничество церкви?»77

И вот с таким багажом епископу Кошону поневоле приходилось быть объективным и соблюдать установленные законы, дабы не впасть в грех. Тем более что цель инквизиции - не наказание как таковое, а спасение души грешника.

Столь громкий (по замыслу организаторов) инквизиционный суд должен был стать орудием пропаганды, а следовательно, секретариат в точности фиксировал всё, что происходило на процессе - показания обвиняемой, слова свидетелей, вопросы и ответы. Абсолютное большинство этих материалов дошло до нашего времени78.

Кроме того, серьёзный суд с многочисленными участниками- заседателями, охраной и большими расходами на содержание должен был финансироваться - это взяло на себя правительство регента Бедфорда. Суммы известны: гонорар Пьера Кошона составлял 750 ливров (с содержанием золота в ливре 8,27 грамма), заседатели получали по ливру за каждый день работы, оплачивались проезд, съём жилья, питание. Общая сумма, потраченная англичанами на обеспечение процесса, до нас не дошла, но она очень и очень внушительна - по грубым оценкам, от 15 до 20 тысяч ливров, а возможно, и больше - герцог Бедфорд не скупился79.

3 января 1431 года англичане официально передают Жанну под юрисдикцию инквизиции с формулировкой «…чтобы всякий раз, когда это понадобится названному епископу, люди [короля] и чиновники, которым поручена её охрана, будут выдавать ему сию Жанну, чтобы он мог её допрашивать и судить согласно Богу, разуму, божественному праву и святым канонам» 80. Вот тут-то у Пьера Кошона и возникают первые существенные затруднения в отправлении церковного права.

Sanctum Officium, священная инквизиция, противодействующая покушениям на основы общественного устройства. Инквизиция была полностью отделена от светских властей, пускай и сотрудничала с ними - на положении старшего партнёра, поскольку системообразующим ядром католического мира являлась Святая Мать Церковь, а не светские государства. Соответственно, все, кто попадал под церковный суд по обвинениям духовного характера, обязаны были содержаться отдельно от обычных преступников, проходящих по административным или уголовным делам, дабы «не распространять зловоние ереси и не склонять к ещё большему греху» 81.

Англичане настояли, чтобы Жанна д'Арк содержалась именно в светской королевской тюрьме, а не в епископской - что само по себе было грубейшим нарушением процессуальных правил инквизиционного суда как структуры абсолютно независимой. Безусловно, Пьер Кошон испытывал сильное давление со стороны своих английских патронов, не желавших выпускать столь ценную пленницу из своих рук - когда один из церковных прелатов, участвовавших в предварительных слушаниях, попытался указать на этот факт, Кошон заявил, что перевод Жанны в тюрьму инквизиции «не понравится англичанам» 82.

Кроме того, в организации процесса возникали и другие проблемы. Инквизиция была организацией строго централизованной, подчинявшейся Риму, но в каждом регионе назначался свой инквизитор, чья ответственность распространялась строго на вверенную ему территорию. Доминиканец Жан Граверан, генеральный инквизитор Франции, поспешил избежать присутствия на процессе, понимая, что он не вправе ввязываться в конфликт между Францией и Англией, поскольку это бросит тень на его непредвзятость - глава французской инквизиции отговорился спешным делом и чрезвычайной занятостью. Викарий Руанский, то есть представитель Sanctum Officium в самом городе, Жан Леметр, тоже сперва игнорировал крайне настоятельные предложения участвовать в суде, но по приказу Граверана всё-таки занял своё место среди заседателей лишь в марте 1431 года. Начальство, очевидно, переложило ответственность на подчинённого, а церковная дисциплина тогда была куда строже армейской.

Словом, при всём старании епископа Кошона хоть как-то соблюсти приличия и следовать непреложным правилам, получалось не очень удачно. Во-первых, из-за давления Бедфорда, во-вторых, из-за очевидных проблем с коллегами по ремеслу: если английские капелланы и прелаты сомнений не испытывали, то этнические французы отлично представляли себе потенциальный репутационный ущерб из-за участия в столь щекотливом деле. Это усугублялось тем, что двор Карла де Валуа хранил абсолютное молчание относительно дела Жанны - неизвестно, как завтра повернётся военная обстановка, англичане ослаблены и не пользуются поддержкой в народе и среди дворянства, Филипп Бургундский ищет контактов с Карлом для тихого примирения83.

Не сомневался только епископ Пьер Кошон - он давно сделал свой выбор в пользу бургиньонов, а значит и англичан. За успешное проведение процесса ему была обещана митра архиепископа Руана. Архиепископом Кошон так и не стал, зато в результате процесса получил негативную славу на весь мир и на все времена. Именно на него персонально церковью впоследствии была возложена вся вина за несправедливое и юридически неправомерное осуждение Орлеанской Девы, хотя его роль в расправе была не большой, по сути он выполнял указания англичан и регента. Итак, местом проведения трибунала был избран город Руан - столица Нормандии и центр английских владений на французской земле. Там в то время находился английский двор, который контролировал судебный процесс от первого до последнего дня.

После закрытого предварительного следствия в среду 21 февраля 1431 года Жанна по прозванию Дева предстала перед судом инквизиции в капелле Руанского королевского замка.

С декабря 1431 года Жанна находилась в Руане в невероятно тяжелых условиях - в кандалах, в железной клетке, затем в одиночной камере при постоянном присутствии английских солдат. Кошон в это время в спешке формировал состав трибунала, в который только в качестве асессоров вошли 125 человек. При этом даже современники Жанны отмечали, что готовится чисто политический процесс, что участь обвиняемой заранее решена, и суд менее всего интересует истинная степень ее виновности или невиновности.

Среди множества самых уважаемых прелатов, богословов и законников, привлеченных Кошоном к процессу, нашелся только один руанский магистр, осмелившийся высказать сомнение в правовой компетенции руанского трибунала, состоявшего из одних лишь политических врагов Орлеанской Девы. Все остальные были послушными пособниками Кошона и соучастниками англичан84.

Для того, чтобы отправить Жанну д'Арк на костер, необходимо было доказать ее связь с дьяволом. Частично эта задача упрощалась самой Жанной, подчеркивавшей, что она действовала по заданию сверхъестественных сил. В этом никто и не сомневался, оставалось только доказать, что она была во власти дьявола. Определить, от кого идут голоса и видения можно только одним способом, по новозаветной формуле «по делам их и узнаете их». Если личность «контактера» добродетельна, а цели богоугодны, значит от Бога, в противном случае - от дьявола. Нужно было доказать, что Дева - греховное и порочное создание, а ее цели преступны. Этого вполне достаточно. На деле же у трибунала не было никаких доказательств греховности и ереси Жанны кроме ношения ею мужской одежды, действительно запрещенного папской буллой. Однако и этот аргумент был весьма слабым, поскольку она получила на это разрешение от архиепископа Реймского. Поэтому трибунал и подвергал ее изнурительным многочасовым допросам, по самым незначительным и мелочным вопросам,

надеясь поймать на ереси или богохульстве. Особое внимание, разумеется, уделялось ее Голосам. Ее пытались запугать, запутать, заставить произнести неосторожные слова, на основании которых можно было бы обвинить ее. Союзниками неправедных и бессовестных судей были голод, холод, изнурение, унижения, страх смерти и пыток. Но сломить и запугать Жанну д'Арк оказалось невероятно трудной задачей для Кошона и других священников85.

Благодаря тому, что сохранились протоколы допросов и заседаний трибунала и показания участников и очевидцев событий, данные под присягой на Оправдательном процессе, истории очень хорошо известны все подробности руанского судилища и поведения на процессе Жанны д'Арк. Она держалась со спокойным достоинством и успешно противостояла искушенным в церковной казуистике клирикам, отвечая на их коварные вопросы с непостижимой для юной неграмотной девушки мудростью, часто вызывавшей невольное восхищение судей. Многие ее меткие ответы и фразы стали крылатыми выражениями. При этом, она сама не раз говорила об этом: ее не покидали Голоса и твердая убежденность в своей правоте и заступничестве Бога, волю которого она выполняла. Голоса твердо обещали ей освобождение, которое она получит в конце мая 1431 года «через большую победу», только до поры не открывали ей страшного способа, каким она получит это освобождение. Данные сведения также были отражены во время Руанского процесса, на основании бумаг которых мы можем судить о том, что Жанна верила в свое освобождение86.

Кроме Кошона, огромную роль в процессе сыграли второй судья - инквизитор Жан Леметр и теруанский епископ Людовик Люксембургский. Кроме того, молодой руанский священник по имени Никола Луазелер87 подсаживался к ней в камеру, изображал ее друга и тайного сторонника

Карла VII, принимал ее исповедь, которую подслушивал Кошон, давал ей «дружеские советы», как вести себя на процессе. Жанна держалась с удивительной стойкостью и мужеством. Ей безрезультатно угрожали пытками и костром, требуя «покориться церкви» и признать себя виновной.

Следует отметить, что к ней не решились применить пытку, ее не удалось поймать на неосторожном слове, потому священникам пришлось прибегнуть к обману. Некий клирик мэтр д'Эстиве подготовил документ из 70-ти пунктов, содержащий все мыслимые обвинения, но затем в виду полной абсурдности, его изменили и составили новый, состоящий из 12 статей. Жанну обвиняли в ношении мужской одежды, непослушании родителям, в связях с нечистой силой, попытке самоубийства, уверенности в спасении души и неподчинении церкви. Последнее обвинение основывалось на том, что девушка отказала епископу и его подручным в праве судить об ее миссии, хотя охотно признавала это право за папой. Это и было по сути устной аппеляцией к папе, о которой имеются сведения в исторических мемуарах.

Более тонкая фальсификация была одобрена Парижским университетом, который признал Жанну виновной и назвал имена бесов, являвшихся к ней под видом святых: Велиал, Сатана и Бегемот. 24 мая во время чтения приговора на кладбище аббатства Сент-Уэн судьи угрозой немедленного сожжения вырвали у нее слова отречения и добились подписания ею документа, в котором она признавала себя виновной в ереси и связях с дьяволом88.

Это было обманом, так как она не знала, что подписывает: ей зачитали совсем другой документ, в котором она всего лишь заявляла о желании подчиниться церкви и обязывалась переодеться в женское платье. Вспомним, что Жанна не умела читать, а ночь накануне провела без сна по вине все того же священника Никола Луазелера. Отлучение от церкви заменили на

пожизненное заключение. Теперь оставалось поймать ее на рецидиве ереси, чтобы совершенно законно приговорить к казни. Зная Жанну, Кошон рассчитывал довольно легко это сделать, но она сама облегчила ему задачу, уже через два дня вновь надев мужской костюм. Своим инквизиторам она сказала, что по доброй воле опять надела мужскую одежду, вновь слышала Голоса и презирает себя за предательство, которое она совершила под страхом мучительной казни89.

30 мая 1431 года Дева Франции взошла на костер. На реабилитационном процессе истинные или мнимые очевидцы казни говорили о редкостном самообладании и мужестве, с которым она встретила ужасную смерть. В последние минуты перед казнью она молилась не о себе, а о Франции и недостойном ее молитв короле90.

Таким образом, судебный процесс над Жанной д'Арк начался 21 февраля 1431 года. Несмотря на то, что формально Жанну судила церковь по обвинению в ереси, она содержалась в тюрьме под охраной англичан как военнопленная. Возглавлял процесс епископ Пьер Кошон, ярый приверженец английских интересов во Франции. Английское правительство нисколько не скрывало ни своей причастности к суду над Жанной д'Арк, ни того значения, которое оно этому суду придавало. Оно взяло на себя все связанные с ним расходы. Сохранившиеся и опубликованные документы английского казначейства в Нормандии показывают, что эти расходы были немалыми. Трибунал приговорил её к смерти. 30 мая 1431 года Жанна д'Арк - сожжена заживо на площади Старого Рынка в Руане.

3.2 Оправдательный процесс над Жанной д'Арк

Ровно через 25 лет, когда исполнились все пророчества Жанны, и Франция была очищена от захватчиков, состоялась реабилитация Орлеанской Девы, инспирированная Карлом VII, а формально по просьбе ее матери. 7 ноября в Соборе Парижской Богоматери прошла трогательная церемония: мать Жанны, Изабель Роме, сопровождаемая жителями Орлеана, предстала перед тремя прелатами, присланными папой Римским для расследования дела ее дочери, и рассказала о ней как о ревностной христианке, посвятившей себя делу освобождения Франции. Папа Каликст III назначил реабилитационный трибунал, состоящий из влиятельных римских прелатов, который начался в Париже в Соборе Парижской Богоматери.

Как показал анализ судебного процесса в Руане, его отличала тщательность, хоть и спешность подготовки. Не менее тщательно был подготовлен оправдательный процесс. Подготовка к нему продолжалась, около года. Было опрошено более 120 свидетелей. Еще были живы многие участники руанского судилища. Теперь они всячески превозносили ее и обеляли себя. Выступали с воспоминаниями ее боевые товарищи: граф Дюнуа, герцог Алансонский, Луи Ле Кут, д'Олон, Бертран де Пуланжи. Виноватых не оказалось.

Во время подготовки оправдательного процесса были обозначены две линии.

Во-первых, это выискивали несуразности, несоответствия каноническому праву в материалах первого процесса.

А второе, искали доказательства того, что Жанна всегда была добродетельна, и поэтому опросили множество жителей Домреми, людей, которые знали Жанну вот уже во время осады Орлеана, задавали им вопросы, которые казалось бы к делу никакого отношения не имели, но которые имели целью доказать, что она всегда была лучших побуждений и благонравного поведения и так далее. Кстати говоря, тоже самое пытались использовать и во время обвинительного процесса, но потом материалы о том, что она грешница с рождения не вошли в дело, потому что, как сказал один из свидетельствующих на процессе о реабилитации, один из тех, кто выполнял это поручение в начале 30-х: «Мы получили такую информацию, что если бы я узнал такое о своей сестре, я был бы безмерно счастлив». То есть они смогли собрать только информацию, подтверждающую, что она всегда была человеком благонравным91.

В последующие дни процесс начался опросом свидетелей событий, происходивших 24 годами ранее, когда Жанну осудили и отправили на костер как колдунью. Еще в 1452 году, после окончания войны в Нормандии, Карл VII велел собрать все документы, относящиеся к процессу над Жанной, и предпринять расследование его законности. Следствие изучило документы процесса, опросило оставшихся в живых свидетелей и единодушно пришло к выводу о том, что в ходе процесса над Жанной допускались грубейшие нарушения закона.

В 1455 году папа Каликст III повелел провести новый процесс и назначил трёх своих представителей для наблюдения над ним. 7 июля 1456 года судьи зачитали вердикт, который гласил, что каждый пункт обвинения против Жанны опровергается показаниями свидетелей. Первый процесс был объявлен недействительным, один экземпляр протоколов и обвинительного заключения был символически разорван перед толпой собравшихся. Доброе имя Жанны было восстановлено92.

Во всем обвинили Кошона, д'Эстиве и Луазелера, к тому времени уже умерших, и безымянных «англичан». В том же 1456 году Кошон был посмертно отлучен от церкви, его родственники отреклись от него и прокляли его имя.

Такова каноническая история Орлеанской Девы, но в последнее время набирает все большее число сторонников среди современных историков альтернативная версия о ее чудесном спасении. Ее уже обыграли в ряде исторических романов, а сейчас, как весьма вероятную, стали излагать уже и в школьных книгах для чтения по истории. Версия, главным образом, основывается на том подтвержденном документами факте, что в 1439 году некая молодая женщина по имени Жанна д'Армуаз посетила Орлеан, и в этой женщине горожане и ветераны, прекрасно лично знавшие Деву, безо всяких сомнений признали воскресшую Жанну д'Арк. Более того, она сама всех называла по именам, в ее честь дали торжественный обед, а в подарок преподнесли крупную сумму денег, о чем имеется запись в городской счетной книге: «Выдано Орлеанской Деве 210 ливров за добрую службу, оказанную ею указанному городу во время осады». Ее муж, Робер д'Армуаз, чье имя она и носила и которому родила двоих сыновей, был до конца своих дней убежден, что женат на Орлеанской Деве. Он дружил с родным братом Жанны д'Арк Жаном дю Ли. Ни Жан дю Ли, ни другие его знакомые, некоторые из которых участвовали в освобождении Орлеана, ни разу не усомнились в том, что его добродетельная супруга и Жанна д'Арк - одно и то же лицо. В 1440 году по дороге в Париж Жанну д'Армуаз арестовали и вынудили официально заявить, что она присвоила себе имя Девы. После этого она была освобождена, и никогда больше не называла себя Орлеанской Девой.

Сами обстоятельства казни, дошедшие до наших дней по записанным воспоминаниям очевидцев, также вызывают сомнения в том, что в Руане была сожжена именно Жанна д'Арк: лицо казнимой было закрыто, руанский палач якобы не узнал ее, выходившие на место казни окна домов было приказано наглухо закрыть ставнями. Если версия спасения верна, то каковы были обстоятельства подмены казнимой, и кем была сожженная вместо нее женщина. Однозначного ответа быть не может, но очевидно, что в этом случае все делалось с ведома руанских властей и самого Пьера Кошона, роль которого в судьбе Жанны выглядит уже совершенно по-другому. Возможно, ложная казнь была результатом некоего компромисса, результатом работы тайных механизмов большой политики. Одна из версий заключается в том, что операцию организовал ее сподвижник, барон Жиль де Рэ, впоследствии

маршал Франции, казненный по приговору французского суда. Таким образом, мы не знаем доподлинной правды о том, как окончился жизненный путь Орлеанской Девы, погибла ли она в ужасных муках в Руане или, отрекшись от своего имени, в благополучии и спокойствии дожила до преклонных лет. Но подчеркнем, что официальная историческая наука категорически отвергает версию о чудесном спасении Жанны.

Таким образом, 25 лет спустя состоялась реабилитация Орлеанской Девы, начатая Карлом VII, а формально по просьбе ее матери. Следствие изучило документы процесса, опросило оставшихся в живых свидетелей и единодушно пришло к выводу о том, что в ходе процесса над Жанной допускались грубейшие нарушения закона. В 1455 году папа Каликст III повелел провести новый процесс и назначил трёх своих представителей для наблюдения над ним. Суд заседал в Париже, Руане и Орлеане, также проводилось расследование в родных краях Жанны. Легаты папы и судьи допросили более 100 свидетелей, в том числе и мать Жанны, её товарищей по оружию, простых жителей Орлеана. Оглашение оправдательного приговора Жанне д'Арк состоялось в Руане 7 июля 1456 года, память ее почтили религиозными процессиями и проповедями, на месте казни воздвигли крест. Зато последующий процесс канонизации Жанны как святой начался только спустя пять с половиной веков (в конце XIX столетия) и длился еще 40 лет. То есть только приблизительно через пятьсот лет после завершения оправдательного приговора она была причислена к лику католических святых. В 1909 папа Пий X провозгласил Жанну блаженной, а 16 мая 1920 года папа Бенедикт XV канонизировал её (День памяти -- 30 мая).

3.3 Образ Жанны д'Арк в литературе и искусстве

Уникальная судьба Жанны д'Арк до сих пор привлекает внимание ученых и не дает покоя исследователям, писателям. За пятьсот с лишним лет

Орлеанской Деве было посвящено множество книг, статей, пьес, кинофильмов и научных работ, и можно с полной уверенностью сказать, что их поток не уменьшится, ибо ее удивительная история поражает воображение и полна загадок. Уникальность этой светлой исторической личности проявляется в каждом штрихе ее биографии и в огромных масштабах ее посмертной славы.

О Жанне д'Арк писали самые разные авторы, включая американского писателя Марка Твена, француза Анатоля Франса, немца Фридриха Шиллера, англичан Вильяма Шекспира, Бернарда Шоу и др93.

Первым литературным произведением, имевшим отношение к жизни Орлеанской девы, считается пьеса под названием «Загадка осады Орлеана». Автор ее неизвестен, а написана она была спустя всего несколько лет после смерти Жанны в 1435 г.

Позже к образу Жанны обратился Вильям Шекспир еще в ранний период творчества. В исторической драме «Генрих VI» он представляет Жанну надменной, уверенной в своем божественном предназначении. В сцене первой встречи с дофином Жанна предлагает ему сразиться на мечах и побеждает Карла. В «Генрихе VI» Орлеанской деве отведена роль соперницы лорда Толбота. В последнем акте он умирает на поле боя, окруженный французскими солдатами. В пьесе Жанна получает свой дар от дьявола, а не от Бога. Когда дьявол оставляет ее, она попадает в плен к англичанам и умирает на костре.

У Шекспира Жанна распутница, которая, пытаясь спасти свою жизнь, перед казнью заявляет, что беременна. Подобная трактовка вызвана, возможно, тем, что пьеса была издана в 1594 году. То есть примерно через сто лет после окончания Столетней войны, воспоминания о которой еще были живы в сердцах англичан. Тем не менее, в пьесе Шекспира чувствуется сочувствие к Жанне. Сначала кажется, что он хотел изобразить ее красивой и романтичной, однако ему намекнули на то, что патриотические чувства зрителей будут задеты, если Орлеанскую деву не покажут, как ведьму и шлюху. К тому же автору обещали, что пьеса не будет поставлена, если Шекспир не вставит все прежние обвинения против Жанны и не докажет их94.

Образ Жанны также присутствует у Вольтера. Он в своей сатирической поэме "La Pucelle" ["Девственница" (франц. )] пародировал Гомера. Задача поэмы не в том, чтобы изобразить Жанну, а в том, чтобы сразить насмешкой все, что было в установлениях и обычаях того времени и было справедливо ненавистно Вольтеру95. Жанну он сделал смешной, но не ничтожной, и сравнительно не такой уж нецеломудренной. Поскольку же Гомера, святого Петра, святого Дени и храброго Дюнуа он тоже сделал смешными, а других героинь поэмы весьма нецеломудренными, то Жанна, можно сказать, еще легко отделалась.

Наполеон Бонапарт для поднятия духа во французской армии обратился к образу Орлеанской девственницы, долгое время остававшемуся в затмении. Жанна должна была стать символом будущих великих побед Франции, а сам Бонапарт отожествлял себя с ней как со спасительницей родины, храброй и мудрой воительницей. Наполеон был первым среди политиков, который считал, что необходимо возродить образ Жанны как национальной героини. В XX веке по этому пути пошел Шарль де Голь французский генерал, лидер движения Сопротивления.