Императорская власть в Византии XI в. в "Хронографии" М. Пселла

При построении образа Мономаха мы видим иную картину, отличную от других образов императоров: повествование пространное и подробное Там же., время позволяет М. Пселлу записать не только все текущие события, но и свои личные размышления о мироустройстве и психологии человеке, о своей роли в повествовании Там же. - С. 73.. Как мы видим, время - очень важный фактор. Возможно, «игривое и легкомысленное» Там же. - С. 126. правление Мономаха заставило Пселла задуматься о природе императорской власти, провести анализ деятельности максимального количества правителей с помощью всевозможных источников и попробовать выявить возможные причины их неудач. Согласно нашей точке зрения, вероятное начало создания «Хронографии» датируется 1040-ми годами, первым десятилетием царствования Константина Мономаха, когда он назначает М. Пселла первым советником и посвящает его во все государственные и личные тайны.

Кстати, о выявлении причин неудач многих византийских правителей и их анализе. Подобное сочинение могло бы послужить не только отличным пособием по истории своей страны, но и поучительным примером, каким не должен быть будущий император Византии, с какими трудностями он может столкнуться и как их следует преодолевать. Известно, что Михаил Пселл - ипат философов в Константинопольском университете - был учителем малолетнего Михаила VII Дуки. По мнению В.В. Бобынина, есть вероятность, что мать императора Евдокия попросила писателя написать для малолетнего престолонаследника такое полезное сочинение, которое помогло бы ему в будущем стать мудрым императором с умением слушать своих советников (коим был Пселл) и любовью к наукам, бесконечно часто воспеваемых в «Хронографии» Пселл // Брокгауз Ф.А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь / Под ред. И. Е. Андреевского. - СПб.: Ф. А. Брокгауз - И. А. Ефрон, 1898. [Электронный ресурс] URL: http://www.vehi.net/brokgauz/ (дата обращения 10.05. 2017).. Соответственно, такое заказное произведение могло быть начато в 1050 году, в год рождения будущего ученика.

Следующее мнение о мотивах написания «Хронографии» является отражением личного виденья автора данной исследовательской работы проблемы мотивов написания изучаемого произведения.

Как мы уже упоминали ранее, личность и жизненный путь М. Пселла вызвали немало взаимоисключающих оценок в историографии.

Причину разноголосицы среди ученых относительно персоны византийского писателя следует искать, прежде всего, в различии исторических концепций, политических взглядов и нравственных убеждений ученых. Но, даже учитывая этот факт, подавляющее большинство оценок жизненного пути М. Пселла остаются абсолютно негативными, и известная фраза Вольтера - «это слиток золота, замаранный всеми нечистотами века» - повторяется авторами множество раз. Но есть и меньшинство, которое пытается оправдать любимца шести византийских императоров. К этому кругу относимся и мы.

Как мы уже говорили ранее, по нашему мнению, М. Пселл был жертвой своей эпохи, и в силу своего высокого государственного положения ему часто приходилось прибегать не к самым лучшим средствам, чтобы удержаться при дворе в условиях постоянной смены власти. Предчувствуя негативные оценки его деятельности потомками, византийский мыслитель, сам того не подозревая, написал исповедь, в которой предпринял попытку оправдать себя и свои действия на примере правлений императоров.

Так как вопрос жанровой специфики неразрывно связан с мотивами написания «Хронографии», мы считаем, что имеет смысл осветить особенности понятия исповеди и то, каким образом они соотносятся с наследием византийского мыслителя.

В научной литературе еще не оформилось единое мнение о жанре исповеди. Часть исследователей заключают, что к исповедальному жанру, помимо исповеди, относятся мемуары, автобиографии, дневники и частная переписка. В то же время другие утверждают, что исповедь - это одна из разновидностей автобиографии. Наиболее корректным, по мнению К.В. Чемодурова, является подход, согласно которому философская исповедь представляет собой гибридный жанр литературы Чемодуров К. В. Философская исповедь: от Античности до Возрождения // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2015. - № 1 (41). - С. 89 - 95.. Такой точки зрения также придерживается Н. Казанский: «Жанр [исповеди] возникает на пересечении традиций, связанных с повседневной жизнью. Другой основой жанра остается автобиография...» Казанский Н. Исповедь как литературный жанр // Вестник истории, литературы, искусства. - М.: Собрание, 2009. [Электронный ресурс] URL: http://krotov.info/libr_min/10_y/az/ansky_01.htm (дата обращения 06.05.2017).. Такая трактовка исповедального жанра абсолютно идеально соответствует характеристикам «Хронографии», которые М. Пселл сам дает в своем сочинении: «Я опустил в истории многое, достойное упоминания, не расчленил ее по олимпиадам и не разделил ее подобно историку [Фукидиду], по временам года, но просто повествует о наиболее важном и о том, что всплывает в памяти. Как я уже сказал, я избегаю сейчас подробного рассказа о всех событиях и предпочел средний путь между теми, кто писал о владычестве и деяниях Древнего Рима, и теми, кто в наши дни создает хронографии; я не подражаю ни пространному изложению первых, ни сжатости последних, чтобы мое сочинение не вызывало скуки, но и не опустило ничего существенного». В этом отрывке мы наблюдаем, как М. Пселл либо рвет с многими устоявшимися традициями, либо находится на их «пересечении».

Во-первых, М. Пселл не признает анналистическую традицию расположения материала. Он провозглашает и вводит новый способ повествования - словестно-ассоциативный. Писатель мог начать повествовать о никудышном правлении одного из императоров и о возможных причинах его такого хода событий, и вдруг он переключается на многоэтажное восхваление прекрасной и неземной внешности правителя в античных традициях, не ведающих христианской скромности и скованности. После автор может начать описывать череду любовных романов императора с мельчайшими, поражающие несоответствием средневековой эпохе, подробностями. А потом снова, спохватившись, что лирическое отступление превзошло все мыслимые и немыслимые границы, извиняется и возвращается к теме своего изначального повествования.

По нашему мнению, М. Пселл не только бросил вызов устоявшимся традициям и подверг их критике, но и провозгласил полную свободу в выборе необходимого для его сочинения материала. Кроме того, ученый не только постоянно вводит себя в текущее повествование, он стоит как бы над историческим процессом, он - режиссер описываемых им событий. В этом заключается проявление второй авторской установки - мемурного характера «Хронографии», который, как мы уже поняли, неразрывно связан с исповедальным жанром. Подобное явление - абсолютно беспрецедентное открытие, не имеющее предшественников в византийской историографии Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность и творчество // П. В. Безобразов, Я. Н. Любарский. Две книги о Михаиле Пселле. - СПб.: Алетейя, 2001. - С. 417.. Однако, эпохе Античности уже были известны подобные сочинения, к которым относятся такие философские исповеди, как «Наедине с собой. Размышления» М. Аврелия и первые две книги «Утешения философией» С. Боэция.

Правление императора М. Аврелия завершает золотой век династии Антонинов. С. Котляревский утверждает, что империя входит в хозяйственный и культурный кризис Котляревский С. Вступительный очерк // Аврелий М. Наедине с собой. Размышления. - СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. - С. 6.. Раскол в обществе вызвал и раскол в человеческой душе. Человек начинает осознавать себя как личность, автономную от общества. На протяжении всего произведения одной из главных является проблема самоидентичности, раскрываемая в форме поиска ответа на вопрос, каким должен быть идеальный человек. Философ обращается и к повседневному мышлению, утверждая в качестве его типичных конструктов благожелательность и снисходительность к людям Чемодуров К. В. Философская исповедь: от Античности до Возрождения // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2015. - № 1 (41). - С. 89-95.. В «Хронографии» Михаила Пселла мы можем наблюдать очень похожий на вышеописанный алгоритм М. Аврелия: византийский мыслитель также последовательно описывает образы императоров, анализируя их деятельность и выделяя типичные черты каждого. Автор больше всего уделял внимание таким аспектам личности императоров как образ жизни, отношение к ученым, ум и красноречие, благочестие и храбрость, щедрость, отношение к императорским обязанностям и характер управления государством. По мнению писателя, гармоничное сочетание черт характера государя, при отсутствии обострения одной из них, должно привести к плодотворному или «идеальному» правлению Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 74..

Последняя авторская установка М. Пселла из приведенной выше цитаты - это промежуточная позиция между известными той эпохе жанрами, и писатель чувствует зависимость от них, но такая неоднозначность позволяет, опять же, обеспечить себе полную свободу от жанровых штампов и четко установленной композиции материала.

Интересно, что отнесение Боэция к эпохе Античности не является общепринятым. Уколова В.И. утверждает, что «фигура Боэция высится на "перекрестке времен" - античного и средневекового», а сплачивающим идейным началом у Боэция было не только христианство, но и античное наследие Уколова В.И. «Последний римлянин» Боэций. - М.: Наука, 1987. - С. 44.. Как мы уже знаем из первого параграфа, многие ученые, исследовавшие философию М. Пселла, находили в трудах византийского мыслителя как античные истоки, так и христианские размышления.

К жанру философской исповеди эпохи Средневековья относятся «Исповедь» А. Августина и «История моих бедствий» П. Абеляра. Средневековое общество уже четко определило дом человека, отведя ему определенное место в земной и небесной иерархии. Но Августин, по свидетельству Бычкова В.В., «был человеком и мыслителем одного из сложнейших и интереснейших в истории культуры переходных периодов» Бычков В.В. Эстетика Отцов Церкви. Блаженный Августин. - М.: Ладомир, 1995. - С. 292.. В это время христианство становится официальной религией Рима. В отличие от исповеди Аврелия, работа Августина представляет исповедь-покаяние человека, уже ставшего глубоко верующим христианином Чемодуров, К.В. Философская исповедь: от Античности до Возрождения // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2015. -№ 1 (41). - С. 89 - 95.. В это время также популярной была философия неоплатонизма, и большинство исследователей указывает на влияние этого направления на мировоззрение Августина Жильсон Э. Философия в средние века: От истоков патристики до конца XIV века. - М.: Культурная революция: Республика, 2010. - С. 96., также как он и повлиял на мировоззрение М. Пселла.

Время жизни Абеляра приходится на позднее Средневековье. По-прежнему в центре мировоззрения эпохи находится отношение человека к Богу, но теперь это отношение не только переживается, но и подвергается рефлексии. Сочинение Абеляра начинается с биографических моментов из жизни мыслителя. Конфликт между реальным я и идеальным я выражается через раскаивание Абеляра в своих поступках, а повседневное мышление - через оценки взаимоотношений с другими людьми. М. Пселл в своей «Хронографии» дает оценки правлениям императоров и незримо раскаивается в своих поступках.

В эпоху Возрождения происходит переориентация мировоззрения с религиозного на светское, утверждается рационализм, а Великие географические открытия, развитие торговли и рост городов приводят к расширению культурного кругозора и утверждению городской культуры. В философии начинает господствовать установка на антропоцентризм и гуманизм, но «гуманистические учения представляли собой сложный и причудливый сплав христианства с античной философией» Абрамсон М. Л. От Данте к Альберти. - М.: Наука, 1979. - С. 53.. Поэтому тема Бога не исчезает полностью из философии.

Ярким образцом исповеди этой эпохи является «Моя тайна, или Книга бесед о презрении к миру» Ф. Петрарки. Если Августин считает, что люди оказываются несчастными в силу греховности человеческой природы, то Франциск утверждает, что люди привержены земным страстям, рассматривая последние как «лучшие радости» земной жизни. В этой связи можно вспомнить фрагменты «Хронографии» М. Пселла, касающиеся любовных похождений Константина Мономаха. Автор описал без тени скромности и стеснения, и самое главное, без осуждения череду императорских романов с любовницами. Писатель совершенно определенно не оценивает эти «радости» как фактор, негативно влияющий на успешность проводимой политики государя.

Таким образом, все исповеди написаны в «эпохи бездомности», переходных периодов в истории человечества. Философская исповедь Аврелия носит отпечаток рационалистического самосознания автора, Боэция - выражает экзистенциальные переживания автором состояний своей души, устремленной к Богу, которые тем не менее он стремится описать с помощью рациональных рассуждений. «Исповедь» Августина может считаться первым образцом литературной исповеди религиозного человека с христианским мировоззрением, а философская исповедь Абеляра представляет собой синтетический жанр, в котором доминирует рационализм. Петрарка сравнивает два типа мировоззрения: средневековое, имеющее форму религиозного фатализма, и светский гуманизм эпохи Возрождения, отдавая предпочтение последнему. Черты каждой из описанных исповедей мы можем найти и в «Хронографии» М.Пселла.

По нашему мнению, М. Пселла, как истинного христианина, мучила совесть за его низкие поступки, направленные на закрепление пребывания византийского мыслителя при императорском дворе. Он искал себе оправдания - и нашел он их в жизнеописаниях великих императоров, которые, как правило, всегда в начале своего пути пылают высокими амбициями и желанием сделать мир и государство лучше. Но по прошествии какого-то времени, люди, даже с такими большими возможностями, понимают, что им не удастся остаться такими же постоянными в своих суждениях, как и в начале пути: обстоятельства становятся сильнее них, они поддаются эпохе и совершают скверные поступки. В итоге они вынуждены покинуть престол, и не всегда по своей воле.

Именно это подчеркивал М. Пселл в своем труде: «Многие пишущие историю царей, почему никто из императоров не пользовался до конца своих дней доброй славой, но у одних лучшими были первые годы, другие достойней вели себя к концу жизни, одни предпочитали проводить время в удовольствиях, другие же сначала решали вести себя как философы, но затем постыдно оступались от своих намерений и предавались безобразной жизни. Меня же скорее удивило бы, если бы случилось обратное. Может быть, и можно встретить, да и то в редких случаях, частного человека, жизнь которого с первого и до последнего момента шла по одной прямой линии, однако муж, сподобившийся от всевышнего участи правителя, к тому же и живущий долгие годы, конечно не смог бы распоряжаться властью всегда прекрасно и безупречно, и если человеку частному для добродетельной жизни достаточно природы его души и изначального жизненного состояния, ибо на его долю выпадает мало испытаний и обстоятельства не меняют его души, то как можно сказать это о царе, жизнь которого и на миг не оставляют тяжкие заботы? <…> Если они недостаточно мягки, их укоряют, если уступают человеколюбию, приписывают им неведение, если беспокоятся о делах, упрекают в суетности, если они вынуждены защищать себя и вводить строгости, клевещут, что - де все это - гнев и злоба. <…> Поэтому ничего удивительного, что безупречной жизни не было ни у одного из императоров» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 65..

Приведенное выше изречение М. Пселла из «Хронографии» демонстрирует не только вероятность изменения личности любого императора, но и отношения окружающих к нему. Изучение этого процесса и составило содержание «Хронографии», которое будет исследовано нами во второй главе.

Глава 2. Образ представителя императорской власти в представлении Михаила Пселла

2.1 Особенности передачи власти в Византийской империи в изложении Михаила Пселла

Отсутствие закона о престолонаследии, который регулировал бы правомерную смену императоров, французский византинист Ш. Диль считал тяжким конституционным пороком, которым, как и Римская, продолжительное время страдала Византийская империя Диль Ш. Основные проблемы византийской истории / Пер. Горянова Б.Т. - Изд-во иностранной лит-ры, 1947. - С. 165.. По мнению другого исследователя, династическая наследственность в Византии не имела большого значения, и каждый желающий человек, будь он причастен к православной вере, мог претендовать на трон. Также важным условием было отсутствие у него какого-либо физического недостатка Величко А.М. Византийский монархизм // Правоведение. № 5. - СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 2005. - С. 175 - 196..

Обращает на себя внимание и тот факт, что в вопросе об обосновании выборности императорской власти византийская система означает отступление от римской: как известно, в «Институциях» Юстиниана, осветивший классическое римское право, в котором отсутствует теократическое обоснование власти. Обязательства правителя перенесены на него от народа Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. - СПб.: Алетейя, 2001. - С. 368.. Жители Византийской империи знали и чтили эту концепцию, но представляли власть василевса как приобретенную от Бога. Первых правителей назначал синклит с учетом мнения армии и народа. В дальнейшем общество часто оказывало влияние на укрепление или свержение императора. По нашему мнению, здесь очевидно странное сплетение двух взаимоисключающих постулатов - теократического и демократического.

Династическая система смены власти появилась еще в IV веке, однако угасла к середине VII века, когда множественные «военные возведения» на трон воскресили римское понятие выборности. Однако, династистическая идея не была искоренена полностью: например, иконоборческие императоры зачастую принуждали чеканить на монетах изображение, где рядом с действующим императором фигурировал его сын-преемник (Лев IV и Константин VI, Константин V и Лев IV, и т. д.) или же правитель на лицевой стороне монеты, а сын - на оборотной (Лев III и Константин V) Медведев И.П. Правовая культура Византийской империи. - СПб.: Алетейя, 2001. - С. 375.. Масса усилий была приложена для упрочнения системы престолонаследия Василием I Македонянином (876 - 886 гг.), именно с того времени мы можем наблюдать многочисленные упоминания об императорской фамилии, члены которой называются «багрянородными». Начинают возникать и укрепляться ряд династий, из которых Македонская династия находилась у власти 189 лет, династия Комнинов - 104 года, Палеологов - 192 года.

Как мы видим, идея первородства по мужской или женской линии (или, как ее еще называют, по абсолютной линии), начала зарождаться во времена М. Пселла, который говорит о Зое как «первой царице..., имеющей в высшей мере законное право унаследования империи» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 7., а о Феодоре (второрожденной) как о «второй царской крови» Там же.. Это отличительная особенность империи: женщины (Феодора, Зоя) находились у власти и, главное, пользовались поддержкой населения. Такой практики мы не наблюдаем чего на Западе. Народ всегда был готов подняться для поддержки прав легитимного правителя, как это демонстрирует попытка переворота 1042 года, когда Михаил V сослал в монастырь августу Зою, "ту, которая законно владела наследием императорской власти, ту, чей отец был императором, как и дед и прадед" Там же. - С. 56., и когда общество начало бороться на стороне старой правительницы в неудержимом порыве и неожиданном пробуждении народной души, как говорит М. Пселл в живом рассказе об этом событии.

Интересно взглянуть, как проходили перевороты и в каких силах они находили опору. Вышеописанный случай демонстрирут попытку свержения полноправного члена императорской фамилии, в один момент пробудивший национальный дух в жителях Константинополя.

Также мы можем увидеть множественные попытки претендентов на право носить корону, вроде Георгия Маниака, Варды Фоки, Варды Склира Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 7 - 12. и многих других, которые верили в преданность своей опоры. Они рассчитывали, что, с их помощью есть вероятность на долгие годы занять императорский трон. Все эти полководцы, а также все те, кто во времена кризисов волновался о величественности государства, разыскивали и находили преданную опору в солдатских образованиях. К армии обращались и в самой столице, когда опасались за свою личную защищенность, как, например, Исаак Комнин и его военные командиры, которые подверглись обвинениям со стороны Михаила VI Там же. - С. 140..

Порой церковь организовывала перевороты: патриарх Керулларий в 1057 году встречался с недовольными полководцами в соборе Святой Софии и разрешал им устроить здесь восстание. Он оказал поддержку народу и Исааку Комнину, принудил старого правителя Михаила VI отказаться от прав на корону и, сформировав временное правительство, объявляет Исаака Комнина государем. В этом случае валисевса возвел на правление патриарх. И, наконец, в самом храме, среди императорских приближенных, включая и представителей императорской фамилии, возникли непрерывные сговоры против самодержца.

Эти перевороты не могли не ослаблять власть императора. Подсчитано, что с 395 года по 1453 год, то есть с момента рождения Византийской империи и до захвата Константинополя Османской империей, из 107 императоров, правивших в государстве, лишь 34 из них умерли естественной смертью, 8 - на военных сражениях или стали жертвами несчастного случая. Оставшиеся отреклись, по своему желанию или под чужим давлением, или же погибли насильственной смертью, будучи удушены, отравлены, зарезаны кинжалом. За весь период существования Византийской империи произошло 65 переворотов, которые свершились благодаря населению или армии Диль Ш. Основные проблемы византийской истории / Пер. Горянова Б.Т. - М.: Изд-во иностранной лит-ры, 1947. - С. 180.. Шарль Диль заключил, что Византийская империя - это "абсолютизм, умеряемый переворотом или убийством".

Традиционно считают, что для монархий характерны такие черты как индивидуализм, единовластие и передача власти по сугубо мужской линии, полная безответственность правителя перед общественными союзами. Полагают, якобы самодержец выполняет разом и законодательные, и исполнительные и судебные полномочия. Его власть представляется бессрочной, в отличие от руководства страной выборного должностного лица. Но византийский монархизм игнорирует большую часть данных постулатов.

Как мы уже говорили, Византийская империя не имела определенного закона о передаче власти. Однако, несомненно правосознание византийцев мыслило процедуру престолонаследия как «классический» вариант династического наследования власти от отца к сыну. Далеко не всегда смена представителя власти на троне даже внутри одной императорской фамилии осуществлялась по мужской линии. Наследственная преемственность была, конечно, идеальной моделью при передаче власти, но при попытках заполучить корону эта концепция приобретали самые разные воплощения. В Византийской империи в почете был культ благородства, иерархии и авторитета власти, которые позволяли любые трактовки классической идеи престолонаследия, если это было необходимо в критических ситуациях, они также допускали различные интерпретации системы наследственности Величко А.М. Византийский монархизм // Правоведение. № 5. - СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 2005. - С. 175 - 196..

Доказательства этого нам дает М. Пселл. Так он пишет, что в наибольшей степени всесторонне проблема легитимности власти императоров появилась во время правлений дочерей Константина VIII (1025 - 1028 гг.), который не имел сыновей-наследников. Его брат, василевс Василий II Болгаробоец (976 - 1025 гг.) также не оставил приемников по мужской линии. Естественно, для укрепления прав на власть и в целях защиты своих дочерей (Зои и Феодоры) Константин, чувствуя приближение смерти, заранее подбирает мужа для Зои - Романа III Аргира (1028 - 1034 гг.). Так как будущий император уже был связан брачными узами с другой, старому самодержцу пришлось хитростью заставить пару расторгнуть брак Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 22.. Византийский писатель подробно и с явным призрением рассказывает нам об этой махинации. Через 5 лет Роман умер, а Зоя, как легитимная престолонаследница по отцу, решила выбрать в качестве императора своего любовника Михаила IV Пафлогона (1034 - 1041 гг.), который после бракосочетания получил полномочия для управления государством Там же. - С. 31.. Так как новый правитель страдал от постоянных припадков, которые со временем только учащались, он опасался, что после его смерти враги захватят корону. Государь нашел выход и вынудил Зою усыновить своего племянника, будущего императора Михаила V Калафата (1041 - 1042 гг.), и потребовал его возведения в сан кесаря, что в последствии гарантировало ему трон Там же. - С. 52.. Не смотря на то, что юридически было закреплено наследование от муж к его «сыну», по сути внутри новой императорской фамилии, имя Зои, как императрицы единственной легитимной Македонской династии, звучало первым во всех официальных речах на различных мероприятиях. Как писал известный русский византинист Н.А. Скабаланович, волеизъявление Зои меньше всего значило в этой ситуации и она осознавала свою вынужденную участь подчиняться обстаятельствам Скабаланович Н.А. Византийское государство и Церковь от смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2-х т. Т. 1. - СПб.: Издательство Олега Абышко, 2004. - С. 155.. В дальнейшем, уже после смерти дяди, самонадеянный Михаил V Калафат принял решение царствовать единолично, рассудив, что императрица Зоя рядом больше не потребуется. Августа была отправлена на дальний остров, что привело к подъему народного патриотизма в столице: горожане потребовали возвращения оскорбленной царицы Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 64.. В результате волнений и опасений новых попыток Михаила V захватить власть, он был ослеплен. По требованию населения императрицами-соправителями были назначены Зоя и Феодора (младшая сестра первой), как единственные, кто имеют законные полномочия на правление государством Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 64.. Но женское императорство недолго продолжалось. Вскоре среди приближенных лиц к августам зарождается мнение, что сильная мужская рука должна присутствовать в управлении империей, и если этого не случится - государство столкнется с новыми бедами. Было принято решение о начале поиска нового императора. Им стал Константин IX Мономах (1042 - 1055 гг.), который в начале соправительствовал вместе с обеими сестрами, при этом императрица Зоя была его женой. После смерти этой царственной пары, Феодора (1055 -1056 гг.) оказалась последней представительницей Македонской династии и легитимной правительницей. Все ждали, писал М. Пселл, что она отдаст власть какому-нибудь одаренному соответственными способностями мужу высокого происхождения, но августа некий период времени пыталась избежать такого поворота событий. Однако, исход был один - как и прежде, для сохранения преемства власти ей подобрали мужа -старого Михаила VI Стратиотика (1056-1057 гг.) Там же. - С. 137.. Именно он остался единственным полноправным василевсом после смерти последней порфирородной.

Этот фрагмент «Хронографии» демонстрирует много интересных особенностей. Как оказалось, слабые в политическом плане женщины, даже силой постриженные в монахини (Зоя), были востребованы, когда вопрос вставал о законности посягавших на императорство лиц. Судя по всему, с точки зрения византийского монархического правосознания далеко не любой претендент мог вступить на престол. И Роман III Аргир, и Константин IX Мономах при всем блеске их родов, не говоря уже о Пафлогонце и Калафате, не могли бы стать законными императорами, если бы не помощь со стороны Македонской династии в качестве браков с женщинами королевской крови. Только Зоя, а далее и Феодора, по важному замечанию Н.А. Скабалановича, были непосредственным источником власти вышеперечисленных мужей Скабаланович Н.А. Византийское государство и Церковь от смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2-х т. Т. 1. - СПб.: Издательство Олега Абышко, 2004. - С.163.. Иначе говоря, сам по себе, без царственных сестер ни один из этих императоров ничего не значил. Вместе с тем, и сестры являлись, скорее, лишь носителями образа императорской власти, но представляли весьма слабые в политическом отношении фигуры, не обладавшими никакими реальными полномочиями. Слабыми их делают женская кроткость и благочестие, М. Пселл не раз акцентирует на этом внимание, анализируя деятельность императриц Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 128 . Пожалуй, это картина является чрезвычайно показательной для византийского монархизма.

В дальнейшем, после смерти правителя Константина X Дуки (1059 - 1067 гг.), его вдова августа Евдокия, царствовавшая со своими сыновьями Михаилом, Андроником и Константином, пошла на похожую жертву. Как истинная патриотка, талантливый политик и любящая мать, она вышла замуж за Романа IV Диогена (1067 - 1071 гг.) Там же. - С. 178, который впоследствии получил статус василевса: «Таким образом перешло к Роману Ромейское царство» - пишет историк Там же. - С. 191.

Кроме того, М. Пселл указывал, что василевс мог передать власть не старшему сыну и даже вообще не сыну, а дальнему родственнику или «постороннему» человеку. Так, например, поступил Исаак I Комнин (1057 - 1059 гг.), передавший императорскую власть не сыну - на чем настаивала его жена Анна Далассина и родственники, а Константину X Дуке (1059-1067) Там же. - С. 168. Это показывает типичную черту самодержавной власти - личная воля императора сметала все формальные преграды.

И.А. Ильин справедливо утверждал, что многие формальные признаки, обыкновенно приписываемые монархии, противоречат историческим фактам и нередко представляют собой скорее исключения из общих правил, чем сами правила Ильин И.А. О монархии и республике. - М.: Русская книга, 1993. - С. 425.. Входе анализа «Хронографии», мы увидели, что это суждение как нельзя больше справедливо по отношению к Византии и византийскому монархизму, и Михаил Пселл отчетливо показал различные, часто невполне легитимные, с традиционной точки зрения, способы передачи власти в Византийской империи.

2.2 Типологизация византийских правителей, их роль в историческом развитии государства «глазами» Михаила Пселла

Исторические факты служат М. Пселлу материалом для характеристики образов его героев. Это совсем не означает, что «Хронография» не имеет большого значения как исторический источник. Мы наблюдаем обратную ситуацию, когда, стараясь полнее обрисовать носителей власти, писатель сообщает о таких деталях, рассказывает о таких сценах византийской истории, которых нет и, более того, не могло быть в сочинениях других историков принципиально. Поэтому «Хронография» уникальна и как исторический источник Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность и творчество // Безобразов П. В., Любарский Я. Н. Две книги о Михаиле Пселле. - СПб.: Алетейя, 2001. - С. 440..

В данном труде писатель сопоставляет качества и свойства основных героев, которые более менее постоянно отмечаются М. Пселлом, выделяя их довольно четко. Вот их краткий перечень: 1) род, происхождение; 2) образ жизни; 3) качества государственного деятеля (отношение к императорским обязанностям, характер управления государством, отношение к подданным, щедрость); 4) личная храбрость, выносливость; 5) красноречие; 6) образование, отношение к ученым; 7) благочестие; 8) ум; 9) нравственные качества.

М. Пселл в оценке образа жизни императоров, в сущности, пользуется двумя категориями: «строгость» или «легкомыслие». Избыток того или другого вызывает осуждение философа, которое мы можем увидеть, например, в характеристиках Василия II, Константина VIII, Константина IX Мономаха Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 6 - 50..

Описанию такого неординарного качества, как расположение к ученым и ученость, Пселл отводит несоизмеримо большое место и, как правило, оговаривает намеренно знание или незнание светских наук своим героем (см. характеристики Василия II, Константина VIII, Романа III Аргира, Константина IХ Мономаха, Михаила IV).

Не меньшую роль, чем образованность в науках, играет для М. Пселла также красноречие (см. характеристики Константина VIII, Романа III Аргира, Исаака I Комнина, Константина Х Дуки). Данные качества имеют для Пселла исключительное значение. Примечательным является в этом отношении тот факт, что в очень небольших характеристиках императоров в «Краткой истории» Пселл использует всякую, даже минимальную, возможность, чтобы отметить наличие (или, наоборот, отсутствие) образования и дара красноречия у своих героев Любарский Я.Н. "Краткая история" Михаила Пселла: существует ли проблема авторства? // Византийский временник: Т. 80. - М.: 1994. - С. 80 - 84.. В «Хронографии» оба эти качества (ученость и красноречие) вытеснили такие распространненные благородные черты правителей, как благочестие и личная храбрость. О таком качестве как благочестие мыслитель сообщает только в панегирических характеристиках Константина Х и Михаила VII Попова Т.В. Византийская эпистолография // Византийская литература / отв. ред. Аверинцев С. С. - М.: Наука, 1974. - С. 196., в историях жизни Зои и Феодоры, и, наконец, в отображении личности Романа III Аргира, где это качество является фальшивой маской.

Что касается личной храбрости, то и она в «Хронографии» занимает незначительное место. Следует учесть, что среди героев историописания -- такие императоры-полководцы, как Василий II, Исаак Комнин, Роман Диоген и др.

Оценивая «своих» героев-императоров, М. Пселл использует такой важный аспект, как их качества государственных деятелей. Одни из них добросовестно выполняют обязанности властителя империи (Василий II Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 7. , Исаак Комнин Там же. - С. 153.), другие же пренебрегают государственными делами (Константин VIII Там же. - С. 12., Константин IX Мономах Там же. - С. 80.). Если одни образованы в науке правосудия, знают законы и каноны (Константин Х Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 168.), то другие несведущи в ней, и судят по своему разумению (Михаил IV Там же. - С. 47.).

Добродетель правителей Византии - щедрость - описанная у многих императоров, осуждаема М. Пселлом, так как она принимает форму расточительности (Константин VIII, Роман III Аргир, Константин Мономах, Константин Х).

Наиболее подробно М. Пселл повествует об отношении монарха к своим подданным. Одни императоры обращаются с ними благосклонно и не позволяют негодованию овладеть собой (Константин IX Мономах Там же. - С. 88.), но другие внушают страх окружающим своей грозностью и наказывают даже за мельчайшие провинности (Василий II Там же. - С. 12., Роман III Аргир Там же. - С. 29., Михаил V Там же. - С. 54.). «Милостивые» правители несомненно пользуются наибольшим уважением писателя.

М. Пселл нередко отмечает такие черты царственных особ, как тяготение к самовластию или, наоборот, его склонность иметь советников (в роли последнего часто выступает сам создатель византийской хроники).

В «Хронографии» велик и многообразен набор определений и характеристик, относящихся к добронравию и уму героев. У предшественников М. Пселла, да и в его собственных энкомиях Попова. Т.В. Византийская эпистолография // Византийская литература /отв. ред. Аверинцев С.С. - М.: Наука, 1974 - С. 199. нередко обнаруживаются лишь оценочные описания, порожденные заискивающей преданностью или праведной неприязнью, в «Хронографии» нечасто встречаются (значительная доля восхищенных эпитетов приходится на энкомиастические жизнеописания Константина Х Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 170. и Михаила VII Там же. - С. 192.).

В основном М. Пселл старается указать на определенные черты характера героя-императора (лицемерие, лукавость, наглость и т. д.). Бросается в глаза следующее: среди разнообразных характеристик одно качество в сущности неизменно встречается в описаниях автора -- по своему нраву монарх бывает «мягкий» или «грубый», «улыбчивый» или «озабоченный», «сострадательный» или «гневливый»‚ «ласковый» или «суровый».

Перейдем от общего анализа к конкретной типологизации наиболее значимых героев «Хронографии».

1. Суровый и деятельный император

Жизнеописание Василия II (976 - 1025 гг.) представляет из себя сопоставление двух державных братьев - Василия II и Константина VIII. Сравнение, в сущности, совершается по одному показателю: младший из них «распущенный и легкомысленный» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 17, старший, Василий - «деятельный», «бодрствующий», «сосредоточенный» и «озабоченный» Там же. - С. 8. Последующая характеристика лишь уточняет и дополняет первоначальное описание, не меняя его ключевого значения. Окружению Василий виделся угрюмым, он был человеком грозного нрава, гневливым и злопамятным, непритязательным в образе жизни, чуждым всякого сибаритства, ко всем относился недоверчиво, был мрачен, скрытен, немилостив Там же. - С. 6. Точка зрения М. Пселла такова, что все эти черты не были даны Василию от природы, а появились как реакция на негативные факторы - главным образом, восстания Варды Склира и Варды Фоки, которые подробно описаны в «Хронографии» Там же. - С. 12. Монарх отступился от благодушия‚ презрел украшения, принял вид «озабоченного и сосредоточенного», властвовал, устрашая подданных, а не милостиво. Василий, при своей подозрительности более не желал совещаться с советниками и потому избавился от их, управлял, не соблюдая законов, пренебрёг наукой и ученостью Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 15.

Заключительный раздел биографии дает понятие об образе действий Василия II в период войны и мира. В пору мира Василий - «царственен», в годы войны «коварен» (качества героя продиктованы обстоятельствами). Полководец Василий в совершенстве постиг военную науку, непритязателен и неутомим, непримирим к провинностям своих воинов, но карает их только по возвращении из похода. Императора трудно было склонить на какое-либо начинание, но принятое решение Василий никогда не менял. Гнев и милость монарха были незыблемы, свое волеизъявление он воспринимал как «божественный суд» Там же. - С. 16.

Невозможно с уверенностью судить, насколько Василий II, охарактеризованный М. Пселлом, совпадает с действительным историческим персонажем (строго говоря, нам вообще неведомо, какими были деятели ХI в., мы можем судить только по портретам, обрисованным у М. Пселла, И. Скилицы, М. Атталиата Бибиков М.В. Историческая литература Византии. - СПб.: Алетейя, 1998. - С. 130). Можно более менее точно полагать, однако, что некоторые штрихи облика Василия II в «Хронографии» не являются самостоятельными свойствами, а дополняют друг друга, совокупно собирая цельный образ решительного и непреклонного, недоверчивого и безжалостного, немилосердного и сурового властителя.

Второй герой, оцениваемый М. Пселом в качестве «сурового и деятельного» императора -- Исаак I Комнин (1057 - 1059 гг.). Образ этого героя (в отличие от Василия II) писатель обрисовывает по собственным впечатлениям, и потому этот портрет -- более подробный и обстоятельный. Изначально на страницах «Хронографии» Исаак появляется еще не императором, а «тираном» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 153, ставшим вождем повстанцев, поднявших мятеж против Михаила Стратиотика. Вот несколько первоначальных качеств, которые производят впечатление о герое. У Исаака твердая натура, благородные помыслы, властный облик. Бунтарь Исаак целеустремлен и предприимчив, он дни отдает делам, а ночью терзается в тревожных размышлениях Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 156.

Деяния его отличаются благоразумием -- М. Пселл не единожды указывает, что Исаак поступает «скорее разумно, чем дерзко» Там же - С. 155. В портрете героя отмечается сдержанная строгость: Комнин никогда не направлял меч на виноватого, но его суровое выражение лица было действеннее любого удара. У императора-воителя присутствует государственная мудрость: он внимательно прислушивается к советам (черта, как уже отмечалось, чрезвычайно ценимая М. Пселлом, тем более что в роли советника был он сам) и относится к собственным успехам философски, думая, что к хорошему исходу чрезмерная удача редко приводит Там же - С. 160.

Стиль повествования, возносящий нового императора прослеживается уже с первых строк рассказа восшествия на престол. «Муж во всех отношениях деятельный», «не стряхнув с себя пыль битв, не переменив платья», приступил Исаак I Комнин к управлению государством, «едва только успел из открытого моря и бурь спастись в гавань, не стерев соль с губ и не переведя дух» Там же - С. 153.

Употребляется множество восхваляющих эпитетов, например, император уподобляется восходящему солнцу, лучи которого разгоняют облака. И опять М. Пселл играет противоположностями - повелитель на троне суров и непреклонен, когда он занят государственными заботами, нрав его не может смягчиться. Но тот же человек, в домашней обстановке или оделяя должностями подданных, превращается в «мягкого и доступного». На одной и той же струне можно сыграть и резкие, и гармоничные звуки, правитель - «двойной», в нем вполне уживаются противоречивые черты характера.

В последующем эпизоде М. Пселл изображает «грозного» монарха. Исаак Комнин восходит на трон, вокруг расположились синклитики; император не произносит ни слова, как бы размышляя о чем-то, при этом сохраняет на лице «точное Ксенократово выражение» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 154.. Ужас охватывает присутствующих. Сцена восхищает своей статичностью. Часть персонажей застыла на месте, как от удара молнии, и из их тел «сжавшихся и ссохшихся» от страха отлетает душа, другие бесшумно двигаются, боясь потревожить ход мысли правителя, а третьи все крепче сжимают руками грудь и стараются стоять неподвижно, собрав остатки воли воедино Там же. - С. 155.. Сколь ни ужастна и величественна описанная картина, но и в ней присутствует доля легкой иронии. Повелитель здесь на самом деле величествен, но он еще и изображает величие. Исаак заранее повел себя так, чтобы произвести определенный внешний эффект. Иронический подтекст сохраняется и в последующих историях.

Создание необходимого впечатления описано в эпизоде, когда Исаак Комнин исполняет роль судебного арбитра: не имея достаточных знаний в законах, монарх не возлагает на себя вынесение и оглашение приговоров, а поручает это судьям. При этом, он всем своим видом показывает, что будто заранее знает содержание приговора, и более того, он - автор. Кроме того, при такой организации процесса не возможно будет ошибиться при произношение юридических терминов, поэтому император сам не зачитывает приговор, но обязательно вносит поправки в текст, когда его оглашают Там же.. И здесь, и ранее усилия Исаака подчинены необходимости создания внешнего положительного впечатления, возвышения своих достоинств и сокрытие недостатков.

Энкомиастический тон первого раздела жизнеописания, несмотря на присутствующую иронию, не может не насторожить: М.Пселл пишет об Исааке Комнине уже после его смерти Любарский Я.Н. Михаил Пселл. Личность и творчество // П. В. Безобразов, Я. Н. Любарский. Две книги о Михаиле Пселле. - СПб.: Алетейя, 2001. - С. 458.. Нечто новое появляется в последующем рассказе. Все восхваленные, положительные свойства императора, которые нам так великолепно описал автор, не приносят никаких полезных результатов, поскольку все портит нетерпеливость и поспешность Исаака. Это те качества, в которых биограф видит причину неудачного правления Комнина Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 167.. Чрезмерная напористость и поспешность, желание сделать все в один момент, немедленно приводит императора к неудачам. А дальше уже неудачи начинают изменять характер и образ жизни Исаака, он становится не в меру суров, начинает презрительно относиться к окружающим и почти все время проводит на охоте Там же. - С. 162.. Последние страницы рассказа добавляют последний штрих к портрету великого царя: страшный недуг не согнул императора-воина, благородства не позволило ему уже тяжело больному, выходя из дому, опереться на чужую руку; был он подобен «высокому кипарису»‚ раскачивающемуся под порывами ветра Там же. - С. 166..

В отличие от Василия II, Исаак I Комнин -- являет собой «положительный» облик сурового и деятельного властителя. М. Пселл восхищается им и позволяет себе описывать императора с помощью редких для «Хронографии» энкомиастическим приемам изображения, но во второй части биографии автор, не отходя от своей манеры противопоставления, сводит к нулю, ну или, значительно опускает высокую оценку главного действующего лица первой части. «Двучленность», свойственная характеристикам Михаила Пселла, проведена здесь в масштабе целого жизнеописания. Отношение мыслителя к Комнину в «Хронографии» тоже неоднозначно, поскольку, даже в панегирической части рассказа о жизненном пути Исаака I восхищенный, торжественный стиль смягчен легким ироническим подтекстом.

2. Легкомысленный и бездеятельный император

Яркими представителями данного типа можно назвать двух императоров, причем оба Константины - VIII и IX Мономах. О чертах характера Константина VIII мы уже говорили ранее. Напомним: император «нрава чрезвычайно мягкого», с «душой, склонной к любым удовольствиям», с «характером легкомысленным», «почти не занимающийся делами управления», более всего ценит плотские утехи и чревоугодие, «до безумия влюбленный в зрелища», страстный охотник Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 19..

Биография императора Константина IХ Мономаха - самая объемная и многогранная. Главный герой писания всесторонне обрисован и показан в различных жизненных ситуациях.

Вполне конкретно М. Пселл выражает свое мнение о правлении Константина Мономаха: «Этот государь не постиг природы императорской власти, не понял, что она представляет собой служение на благо подданных, что она требует души, постоянно озабоченной тем, как лучше управлять делами. Напротив, он полагал, что власть означает избавление от трудов, исполнение желаний, ослабление напряжения» Там же. - С. 83..

Такая оценка периодически повторяется в тексте «Хронографии»: «Овладев ромейским скипетром, самодержец решил дать себе отдых, как бы достигнув царской гавани после плавания в открытом море» Там же. - С. 75.. Внешнеполитические и внутригосударственные предприятия Константина IX Мономаха вызывают ироническое или негативное отношение автора: Константин постоянно сваливает исполнение государственных обязанностей на чужие плечи; вступив во власть‚ за дела принялся без должной силы и соблюдения осторожности, напротив, он прекраснодушно мечтал о «некоем новом счастии», транжирил государственную казну, претворяя свои фантазии в жизнь, направо и налево раздавал богатства. Не воспринимает всерьез опасности, например, восстание Маниака. В итоге -- новые беды, обрушивающиеся на империю. У мыслителя нет сомнений: такое поведение обусловлено - особенностями «нрава» государя: «Он от природы, - утверждает автор, - имел такой нрав и к тому же еще более развил его..., поскольку власть предоставляла для этого большие возможности» Там же. - С. 98..

С первых страниц биографии М. Пселл начинает описывать нрав императора. По началу Константин IX Мономах замечательный, прямо идеальный правитель - не проявляет заносчивости, не появляется на людях насупленным или надменным, с готовностью улыбается, всегда весел и обладает удивительным умением завоевывать сердца подданных Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 79.. Вполне естественно, что М. Пселл одобряет все это. Однако, как мы уже знаем автор -мастер противоположностей. В процессе дальнейшего рассказа, постепенно, все замечательные, восхитительные качества императора превращаются в свою противоположность. Веселость, никогда не покидала императора, даже в серьезных делах. С ним нельзя было начать беседу о чем-нибудь серьезном, не пошутив. Писатель отмечает, что пренебрежение государственной деятельностью было результатом «души легкомысленной и беспечной», и, в итоге, категорично подчеркивает, что страсть Константина IX Мономаха к развлечениям чрезвычайно мешала ему в реализации государственных обязанностей.

Порывистость имеператора, отсутствие умеренности, периодически, всякий раз с новыми деталями, раскрываются в последующих сценах. Самая показательная -- это строительство храма Святого Георгия. Вообще, повествования о возведении монастырей, приютов, церквей и прочих богоугодных заведений являются традиционными в хронографическом жанре Попова Т.В. Византийская эпистолография // Византийская литература / отв. ред. Аверинцев С.С. - М.: Наука, 1974 - С. 216.. Из-под пера М. Пселла вырывается еще одно средство охарактеризования героя. Бесконечные перестраивания храма, разрушение уже сделанного, возведение еще более пышных сооружений характеризуют царя как натуру переменчивую и неудовлетворенную. «Император парил душой в облаках, и все завершенное и уже заблиставшее красотой теряло для него всякий интерес. Лишь новые планы воспламеняли его и распаляли в нем любовь к неведомому» Пселл М. Хронография / пер. Я.Н. Любарского. - М.: Наука, 1978. - С. 107..