Экономическое состояние крестьянских хозяйств Ставрополья на рубеже 20-х-30-х годов XX века

Состояние крестьянских хозяйств Ставропольского и Терского округов накануне коллективизации. Экономическое развитие ставропольской деревни на первом этапе ее социалистического реформирования. Трансформация единоличных хозяйств на Ставрополье.

Рубрика История и исторические личности
Вид курсовая работа
Язык русский
Дата добавления 25.03.2012
Размер файла 134,0 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

До начала проведения социалистического переустройства деревни на коллективных началах шло развитие многопосевных хозяйств, и эти хозяйства росли, главным образом, за счет аренды земли. Вмешательство государства в арендные отношения, то есть изменение сроков аренды земли, лишение кулаков избирательных прав в земельных обществах, устранение кабальных форм аренды, землеустроительные мероприятия и так далее, ограничило рост многопосевных хозяйств. [28] Изменение системы землепользования характеризовалось органами власти с точки зрения имевшейся государственной идеологии как явление положительное. Тем не менее, постепенное отстранение от земли крепких хозяев вряд ли можно определить как положительное явление.

Кроме того, появление большого количества беспосевных хозяйств было связано с неурожаями и невозможностью для мелких хозяев обеспечить свою семью продовольствием с помощью небольшого участка земли.

В Ставропольском округе складывалась аналогичная ситуация, хотя и были свои особенности. Поскольку в сельской местности Ставропольского округа было гораздо меньше наемных рабочих в хозяйствах крестьянского типа и меньше занятых в несельскохозяйственном производстве, то количество беспосевных хозяйств по округу было значительно меньше, даже после начала роста численности хозяйств, не имевших пахотной земли. В 1927 г. в округе было, согласно распространенным итогам весенних выборочных обследований, 2,91 % беспосевных хозяйств, в 1928 г. их количество увеличилось на 0,22 %, составив 3,13%. Численность зажиточных хозяйств с посевом от 16 до 25 десятин за это время уменьшилось на 2,3 %, площадь приходившихся на них посевов сократилась на 3,3 %. Количество капиталистических хозяйств с посевом более 25 десятин уменьшилось на 2,22 %. Посевная площадь, обрабатываемая капиталистическими хозяйствами, сократилась за год на 7,73 % (с 16,39 % до 8,66 %). [29]

Что касается малопосевных и середняцких хозяйств, то социалистическое переустройство деревни, в силу поддержки этих категорий крестьянства со стороны государства, стало причиной роста в них площадей посевов, в то время как до 1928 г. их посевные площади сокращались. В середняцко-зажиточных хозяйствах, наоборот, шло уменьшение пахотных земель, в отличие от периода, предшествовавшего коллективизации. То есть происходило осереднячивание деревни. В сельской местности Ставропольского округа, например, в бедняцких хозяйствах с посевной площадью от 0,09 до 2 десятин с 1926 по 1927 г. посевная площадь уменьшилась с 2,2 % до 1,47 %, то есть с 1,76 га на хозяйство до 1,5 га на хозяйство, а с 1927 по 1928 г. наметился рост площадей посевов в этих хозяйствах и их пашня увеличилась на 0,26%. Одновременно с 1927 г. происходил рост числа хозяйств этой категории. Если с 1926 до 1927 года их доля сократилась с 12,25 % до 9,19 %, то в 1928 г. их уже было 9,75 %. [30] Похожая тенденция прослеживалась и в отношении неустойчивых середняцких (с посевом от 4 до 6 десятин) и середняцких хозяйств (с посевом от 6 до 10 десятин), с той лишь разницей, что их количество росло и до 1928 г., но они постепенно мельчали, а с 1928 г. их численность росла гораздо быстрее и наметился процесс их укрупнения (см. таблицу № 2 приложения).

Вместо стимулирования роста количества середняцко-зажиточных хозяйств и укрепления тем самым сельского хозяйства, государство ограничивало развитие этих хозяйств. В 1927 году в сельской местности Ставропольского округа было 18,39% середняцко-зажиточных хозяйств с посевом 10-16 десятин земли, и до начала коллективизации численность этих хозяйств росла, о чем свидетельствует цифра в 15,61 % в 1926 году. В 1928 же году их численность снизилась до 17,05 %. При этом эти хозяйства еще пытались сохранить товарность своих хозяйств. Если в 1926 г. на эти хозяйства приходилось 25,32 % посевов, то в 1927 году -- 26,62 % посевов, а в 1928 году -- 28,15 %. Средний размер крестьянского участка в этой категории хозяйств к 1928 году по сравнению с 1926 г. значительно уменьшился, но статистические показатели за 1927 и 1928 г. говорят о том, что в начале 1928 г. еще были условия для развития крупных хозяйств. В 1926 г. средний размер пашни в середняцко-зажиточном хозяйстве Ставрополья был 15,87 га, в 1927 г. он уменьшился до 13,62 га, а весной 1928 года средний участок земли в этих хозяйствах был 13,7 га. [32]

Что касается Терского округа, то там показатели весны 1928 г. свидетельствовали об уменьшении, по сравнению с показателями 1927 г., количества мелких и неустойчивых середняцких хозяйств с посевом до 6 десятин и о росте количества середняцких и середняцко-зажиточных хозяйств с посевом от 6 до 16 десятин. Если в 1927 г. было 43,7 % хозяйств с пашней до 6 десятин, то в 1928 г. их стало 42,41 %, а середняцких и середняцко-зажиточных хозяйств в 1927 г. было 34,1 %, а стало 37,89 %. [33] Одновременно происходило укрепление этих хозяйств. Несмотря на то, что наблюдалось уменьшение числа мелкопосевных хозяйств с посевом до 6 десятин, площадь посева в них росла. Согласно выборочным переписям, в 1927 г. им принадлежало 16,98% посевов, в 1928 г. - 20,26% посевов. Росла посевная площадь и в хозяйствах с посевом от 6 до 16 десятин, но отчасти это происходило из-за увеличения числа хозяйств этого типа. [34]

Сокращение пахотной земли частично происходило за счет предпринимавшейся государством политики по постепенному свертыванию аренды и ограничению возможности для хозяйств приобретать землю. 26 марта 1928 года ЦИК и СНК РСФСР приняли постановление о дополнении уголовного кодекса РСФСР статьей 87а. Согласно вошедшей в действие статьи, нарушение законов о национализации земли, выражавшееся в форме прямой или скрытой купли-продажи, запродажи, дарения и залога, самовольной смены земельных участков и в каких-либо других неразрешенных законом формах отчуждения прав трудового пользования землею влекло лишение свободы на срок до 3 лет с отчуждением у приобретателя полученной им в результате сделки земли, у бывшего владельца земли - вознаграждения за землю и права на надел на срок до 6 лет. За субаренду виновный наказывался лишением свободы или привлечением на принудительные работы на срок до одного года или штрафом до 500 рублей, с лишением права на надел до 6 лет или без такового. В случае же, если субаренда совершалась повторно или в первый раз, но в отношении 2 и более участков, взятых в аренду у трудовых хозяйств, срок лишения свободы продлевался до 2 лет с лишением или без лишения права на надел на срок до 6 лет. [35]

В газете «Известия» 24 июля 1928 года появилось очередное постановление, жестко регламентировавшее правила аренды земли. Это было постановление ЦИК и СНК СССР «О предельном сроке аренды». В постановлении центральным исполнительным комитетам союзных республик предлагалось законодательство союзных республик в отношении сроков аренды земли привести в соответствие с новым постановлением и установить предельный срок сдачи в аренду земли трудового пользования - один севооборот, но не более чем на 6 лет. Для хозяйств, не обрабатывавших самостоятельно предоставленной им земли, несмотря на получаемую помощь кооперации и государства, а сдававших ее постоянно в аренду, срок аренды мог быть уменьшен по решению волостных и районных исполнительных комитетов до 3 лет. Если по истечении 3 лет хозяйство не начинало возделывать землю самостоятельно, то лишалось сдаваемого в аренду участка. Земля отчуждалась в пользу земельного общества, если крестьянин-сдатчик земли являлся его членом, или в государственный запасной фонд, если крестьянин не состоял в земельном обществе. Землю из государственного запаса можно было арендовать, за исключением отдельных случаев, которые рассматривались Народными комиссариатами земледелия соответствующих республик, на срок не более 6 лет. [36]

В «Распоряжении Наркомзема о регистрации сделок в сельсоветах и волисполкомах», изложенном в краевой газете «Молот», сельсоветы и волисполкомы обвинялись в формальном отношении к регистрации имущественных сделок, в результате чего оформлялись незаконные договоры и нарушался закон о национализации земли. На сельсоветы и волисполкомы при регистрации сделок о продаже строений налагалась обязанность удостовериться, что земельный участок передавался покупателю без ущемления интересов нуждающихся в жилой площади бедняцких и середняцких трудовых хозяйств, что покупатель не имеет где-нибудь другой усадьбы, что договорная цена соответствует действительной стоимости продаваемого строения, и что под продажей строения нет скрытой сделки о продаже земли. Если же нарушения в договоре выявлялись, то в регистрации сделки надлежало отказать, а дело передать в прокуратуру. Заключение договоров о продаже строений на снос допускалось, и регистрации эти договора не подлежали. Одновременно в распоряжении напоминалось, что самовольный обмен земельными угодьями являлся уголовным преступлением. Обмен мог производиться только с разрешения земуправления и с согласия земельного общества, если обменивавшиеся являлись его членами. Волисполкомам и сельсоветам также сообщалось, что они должны были отказывать в регистрации договора о трудовой аренде земли, если сдатчик полностью отказывался от ведения сельского хозяйства, если в договоре превышались законные сроки аренды, если размер арендной платы не соответствовал договору и если аренда прикрывала продажу земли или кабальные соглашения. В случае обнаружения субаренды волисполкомы и сельсоветы обязаны были передавать дело в прокуратуру. [37]

22 апреля 1929 г. Ставропольским окружным исполнительным комитетом на основании статей 37, 38, 40, 41 и 44 закона об общих началах землепользования и землеустройства было издано постановление, согласно которому на сельские советы возлагалось обязательство при регистрации договоров об аренде земель трудового использования контролировать, чтобы в договорах не допускалось превышения предельных сроков аренды, установленных законом, исключались субаренда, кабальные сделки, скрытый обмен земли и другие подобные нарушения принципов национализации земли. Сельсоветам было также предложено под наблюдением райисполкомов проверить законность уже заключенных договоров об аренде трудовых земель, выявить незаконные незарегистрированные сделки и подвергнуть штрафу виновных, согласно статье 202 Земельного Кодекса, сообщить прокуратуре о всех случаях нарушения законов о национализации земли для привлечения виновных к уголовной ответственности по статье 87а, возбудить преследование должностных лиц, допустивших регистрацию незаконных сделок, установить минимальные ставки арендных цен по угодьям (распашные, сенокосные, выпасные) разного качества для соблюдения интересов бедняцко-середняцкой части населения, приняв за основу расценки ГЗИ, и после утверждения установленных ставок Райисполкомов руководствоваться ими при регистрации новых арендных договоров. [38]

Согласно распространенным итогам выборочных весенних сельскохозяйственных переписей, в 1929 году в сельской местности Ставропольского округа крестьянскими хозяйствами в аренду было сдано на 2,2 тысячи десятин земли, находившейся в пользовании, меньше чем в 1928 г.: если в 1928 хозяйствами было сдано в аренду 150,4 тыс. десятин земли, то в 1929 г. 148,2 тыс. десятин. Размеры арендованной земли в хозяйствах в 1929 также сократились. Если в 1928 г. по округу было арендовано 174,3 тыс. десятин, то в 1929 г. 153,6 тыс. десятин, причем количество арендованной у частных лиц земли увеличилось за год со 131,6 тыс. десятин до 139,8 тыс. десятин, а размеры арендованной земли у учреждений и организаций уменьшились с 42,7 тыс. десятин до 13,8 тыс. десятин. [39]

Относительно количества рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря и машин в крестьянских хозяйствах складывалась ситуация, подобная той, которая складывалась в отношении пашенной земли. При содействии государства в 1928-1929 годах происходило процентное перераспределение между различными категориями хозяйств живого и мертвого инвентаря. Его количество постепенно уменьшалось в крупных хозяйствах и увеличивалось в мелких, а до начала коллективизации наблюдался обратный процесс. Согласно распространенным итогам весенних выборочных обследований крестьянских хозяйств Ставропольского округа, в 1926 году на беспосевные хозяйства приходилось 0,7 % рабочего скота, находившегося в крестьянских хозяйствах, к 1927 году его количество уменьшилось (из-за ожидания плохого урожая крестьяне сокращали количество скота в хозяйствах) до 0,35 %. В 1928 году политика поддержки мелких хозяйств способствовала увеличению численности скота в этих хозяйствах, и поголовье рабочего скота в беспосевных хозяйствах выросло, на все беспосевные хозяйства уже приходилось 0,52 % рабскота. В бедняцких, маломощных, неустойчивых середняцких и середняцких хозяйствах также до 1928 г. поголовье рабочего скота сокращалось. В 1926 г. на них приходилось 43,48 % скота, имевшегося в крестьянских хозяйствах, в 1927 г. - 37,15 % скота, а в 1928 г. - 48,18 %. [40]

Несмотря декларированную полезность новой государственной политики по поддержке мелких хозяйств, в действительности она не редко оказывалась пустой тратой средств, так как в бедняцких и иногда в середняцких хозяйствах содержание лошади было экономически невыгодно. Во-первых, в маломощных единоличных хозяйствах размер посевных площадей был небольшой, и поэтому нагрузка на лошадь была незначительной, а, во-вторых, мелкие хозяйства не могли содержать лошадь. Лошадь в буквальном смысле «объедала» хозяйство. [41] В качестве альтернативы покупке лошади выдвигалась идея организации супряг и простейших товариществ по совместному использованию коней, которые должны были со временем при преодолении в крестьянине с помощью разъяснения чувства индивидуализма, так как общинной формы владения скотом они не знали, перерасти в более сложные коллективы. Опыт показывал, что для внедрения этой идеи в жизнь было необходимо время, поскольку пока еще приобретение лошади на несколько хозяйств становилось причиной раздоров, вследствие того, что каждый хозяин хотел производить сельскохозяйственные работы, когда это было удобно ему и позволяли погодные условия и вследствие того, что возникали трудности в ухаживании за общим животным. [42]

В середняцко-зажиточных, зажиточных и кулацких хозяйствах Ставропольского округа в 1926 году было 55,81 % всего рабочего скота крестьянских хозяйств округа, в 1927 году - 62,5 %, в 1928 году - 51,3 %. Но сокращение поголовья скота в этих хозяйствах объяснялось общим сокращением к 1928 году количества многопосевных хозяйств. Оставшиеся же хозяйства в 1927 - начале 1928 года продолжали развиваться. В частности, если в 1926 году на одно середняцко-зажиточное хозяйство приходилось в среднем 1,65 единицы рабскота, в 1927 году - 1,69, весной 1928 года - 1,78 головы рабочего скота. [43]

Необходимо к сказанному выше дополнить, что обеспеченность рабскотом крестьянских хозяйств, в общем, к концу 20-х годов по сравнению с началом XX века значительно снизилась. Кроме того, за этот период времени значительно измельчали крупные хозяйства. Наглядно отражают процесс средние показатели обеспеченности рабскотом всех категорий хозяйств в разные периоды времени. В 1926 году показатель был на уровне 0,95 единиц скота на хозяйство, в 1927 году - 1,06 единиц, в 1928 году - 1,04 единиц, а в 1917 году, после I мировой войны, средняя обеспеченность скотом хозяйства по сельской местности Ставропольской губернии была 2,68 головы (в Александровском уезде эта цифра доходила до 3,13 единиц, в Свято-Крестовском снижалась до 2,34 единиц). Серьезно на численность поголовья рабскота повлияла Гражданская война, но и в 20 году средняя обеспеченность рабскотом понизилась до показателя 2,19 головы на хозяйство, что выше показателя 1926-1928 годов. [44]

Статистические показатели по Терскому округу также свидетельствуют о сокращении во второй половине 20-х годов количества хозяйств без рабочего скота, об уменьшении поголовья рабскота в крупных хозяйствах в целом и об увеличении его числа в мелких. Число хозяйств без рабочего скота за год уменьшилось с 35,1% до 34,8%. Тем не менее, количество хозяйств без тягловой силы еще оставалось большим. Например, в отношении лошадности можно сказать, что учет лошадей, проводившийся на случай их мобилизации выявил, что на 1 сентября 1928 года в Терском округе было 47 937 безлошадных единоличных хозяйств или 49,95 % всех частных владельцев. [45] Мелкопосевные и крупнопосевные хозяйства, не имевшие рабочего скота или с недостаточным количеством тягловой силы, смогли улучшить положение с рабскотом. Собственников же с большим количеством рабскота стало гораздо меньше. Больше всего в этом отношении пострадали хозяйства зажиточные и кулацкие. Количество зажиточных хозяев с 4 и более единицами рабскота уменьшилось за год с 21,2% до 15,4% и капиталистических с 49,8% до 40 %. [46]

Государственная политика также стимулировала приобретение мелкими и средними хозяйствами сельскохозяйственного инвентаря. На 1928 год в Северо-Кавказском крае отмечалась большая нехватка сельскохозяйственных орудий. В этом году по отношению к предвоенному периоду инвентаря, используемого для подъема почвы, было 62,8 %, для рыхления 36,5 %, для посева 84,6 %, для уборки 78 %, для обмолота 31 % и для зерноочистки 43,7 %. Большая часть этого инвентаря находилась в зажиточных группах хозяйств.

До 1928 года кредит на покупку сельскохозяйственного инвентаря выдавался всем категориям хозяйств, хотя дифференциация все-таки существовала [47], правда в различных районах края степень выдержанности классовых принципов была разной. Как показала динамическая перепись 1927 года, в Степном Восточном подрайоне, одном из 4 крупных подрайонов, на которые была разбита территория Северо-Кавказского края, и к которому относились в числе других Ставропольский и Терский округа, классовый подход выдерживался не в полной мере. Ссуды на покупку инвентаря, машин и рабочего скота получали все категории крестьянских хозяйств (только пролетаризированному населению ссуды на приобретение инвентаря и сложных машин выданы не были), причем среди получивших ссуды была большая доля зажиточных и мелкокапиталистических хозяйств. И чем сильнее были хозяйства в экономическом отношении, тем большие суммы были им выданы на покупку техники и инвентаря.

Полупролетаризированному населению на покупку сельскохозяйственного инвентаря было выдано 16,67 % всех ссуд, выданных этой категории хозяйств, из них 3,17 % ссуд на покупку сложных машин.

Из выделенных бедняцким хозяйствам ссуд 15,75 % предназначались на покупку инвентаря (полупролетаризированное население было заинтересовано в покупке инвентаря, так как с его помощью не только обрабатывалась собственная земля, но и зарабатывались деньги при найме на работу в другие хозяйства), из выделенных середняцким хозяйствам ссуд 48,66 % предназначались на приобретение инвентаря и в том числе 11,92% на приобретение сложных машин. Из полученных зажиточными хозяйствами ссуд 70,62 % должны были пойти на закупку инвентаря и в том числе 24,9 % на закупку сложных машин. Мелкие капиталистические хозяйства получили 80,19 % ссуд на покупку сельскохозяйственного инвентаря, из них 35,59 % на сложную технику.

Но природные условия, текущие нужды хозяйств и другие причины заставляли крестьян перераспределять полученные деньги. Имелись и случаи мошенничества со стороны сельского населения. Так, в 1927 году, согласно динамической переписи, только бедняцкие, зажиточные и мелкие капиталистические хозяйства направили полученные на приобретение инвентаря суммы по прямому назначению и даже превысили установленный для них размер кредита. Хозяева бедняцких хозяйств допустили перерасход средств в отношении покупки инвентаря на 14,9 %, зажиточных - на 0,4 %, хозяева мелкокапиталистических хозяйств на 1,7 %. [48]

С 1928 года контроль за продажей сельхозорудий и техники ужесточился. Теперь особые преимущества в приобретении машин отдавались коллективным хозяйствам и машинным товариществам с преобладающим количеством бедняков, комитетам крестьянских обществ взаимопомощи, кооперативным прокатным пунктам, бедняцким единоличным хозяйствам. С 1928 года этим группам хозяйств машины должны были продаваться при даче задатка в среднем в размере 21 % от стоимости приобретаемой машины, в то время как в 1927 году эта сумма составляла 44 %, а срок выплаты остальной суммы продлевался на 1-2 года. Кроме того, если в 1927 году середняцкие и бедняцкие хозяйства были поставлены в равные условия при покупке техники в кредит, то в 1928 году позиция государства в этом вопросе изменилась. Середняцким хозяйствам также были предоставлены более широкие возможности для приобретения инвентаря, чем в 1927 году, но меньшие, чем для приоритетной категории населения. Задаток с середняцких хозяйств при покупке техники в кредит в 1928 году был снижен до 35 %, а сроки выплаты остальной суммы были продлены в среднем на 1 год. [49]

Покупка техники зажиточными и кулацкими хозяйствами резко ограничивалась. [50] Последние могли приобрести машины только после удовлетворения спроса бедняцкой и середняцкой части населения и только за наличный расчет. Получение кредитов на покупку сельскохозяйственных машин зажиточными и кулаками еще оставалось возможным, но в случае приобретения последними избыточных машин, в том числе сложных, дорогостоящих и имеющих важное агрономическое значение. Условия предоставления кредита этим хозяйствам были более обременительными, чем для других категорий хозяйств. [51]

Постановлением Совета труда и обороны в 1928 году также были снижены размеры процентов при банковском долгосрочном и краткосрочном кредитовании крестьян, и это также сказалось на возможностях хозяйств в приобретении техники. С крестьянских хозяйств по краткосрочному кредиту, согласно постановлению, бралось 8 %, по долгосрочному 5 %. Проценты, взимавшиеся с кулацких хозяйств, были повышены при краткосрочном кредите до 10 %, при долгосрочном до 6 %. [52]

В целом, покупка машин облегчалась тем, что цены на машины в 1928 году оставались на уровне цен 1927 года., то есть на уровне довоенных. [53]

Несмотря на достаточно хорошую разработанность документов, регламентировавших покупку машин, на практике машиноснабжение села проходило достаточно напряженно. Во-первых, суммы, выделенные на кредитование хозяйств для приобретения машин, при большой нехватке машин, естественно, были недостаточными; запаздывание выделения средств и ряд других организационных причин также тормозили выполнение плана машиноснабжения. [54] Во-вторых, не хватало самих машин и, в-третьих, крестьяне, имевшие льготы на приобретение техники, иногда использовали эти льготы, что называется, «в спекулятивных или посреднических целях». В частности, Ставропольским окружным союзом сельскохозяйственных кредитных и производственных кооперативов сообщалось, что в округе были отмечены случаи продажи бедняками, полученных ими на льготных условиях в сельскохозяйственных кредитных товариществах машин зажиточным на тех же условиях с некоторой процентной надбавкой к цене, по которой машина досталась им, или же за наличный расчет. Для исключения из практики подобных случаев союзом предлагалось предупредить всех машинополучателеи о недопустимости перепродажи полученных и получаемых в кредит машин, в случае обнаружения имевших место нарушений необходимо было через суд досрочно взыскивать выданную ссуду с наложением ареста на полученную машину, уличенных в перепродаже лишать кооперативных льгот, в зависимости от характера дела доходить до исключения из товарищества и привлекать к судебной ответственности, и обо всех случаях, связанных с перепродажей машин, сообщать в Окрселькредсоюз. [55]

Перепродажа крестьянами-бедняками купленных на льготных условиях машин осуществлялась еще и потому, что личные машины многим из них в их маленьком хозяйстве не были остро необходимы. О бесполезности, в производственном плане, наличия сельскохозяйственных машин в каждом мелком хозяйстве отмечалось в тот период времени на всех уровнях власти. В постановлении Совета труда и обороны говорилось о создании в качестве альтернативы снабжения всех крестьян техникой сети апробированных еще до 1917 года ремонтных мастерских и прокатных пунктов и об обновлении парка машин в уже имеющихся пунктах проката. Если крестьянин-бедняк не мог купить машину, то смог бы воспользоваться услугами прокатных пунктов. Таким образом была бы обеспечена полная загрузка техники. [56] На местном уровне также затрагивался этот вопрос. В одной из статей, помещенных в газете «Молот» за 1928 год говорилось, что «в индивидуальном мелком хозяйстве отсутствуют условия для полной загрузки машин, а, следовательно, и для их рентабельного использования». [57]

Такая дифференцирующая общество политика, спускаемая сверху, имела следствием то, что наиболее сильные в производственном отношении хозяйства лишались возможности развиваться. Если в первом квартале 1927/28 операционного года машиноснабжение осуществлялось практически на тех же принципах, что и в 1926/27 операционном году, хотя зажиточные уже ущемлялись в правах, то во втором квартале 1927/28 года удельный вес зажиточных, получивших машины, снизился примерно с 20 % до 8,3 % и в последующем продолжал снижаться. В первом полугодии индивидуальные хозяйства получили, согласно выборочным данным, 40,9 % всех выданных на машиноснабжение кредитов. Из всей суммы кредита, полученной единоличными хозяйствами, 60,6 % поступило в распоряжение бедняцких хозяйств, 39,1 % - середняцких, зажиточных - 0,3 %. Таким образом, возможность покупки техники через получение кредита для зажиточных хозяйств была практически закрыта, не говоря о кулацких хозяйствах. Но приобрести технику зажиточные крестьяне еще могли. Таковая приобреталась за наличный расчет. [58]

По мере того, как набирала силу коллективизация, контроль государства за единоличными крестьянскими хозяйствами усиливался, все больше ущемлялись в имущественных правах крестьяне-единоличники и определение «чуждый социалистическому строю элемент» постепенно распространялось на все индивидуальные хозяйства, хотя официально провозглашалось, что государство защищало интересы бедняцких и середняцких слоев.

В начале января 1929 года по случаю подготовки к весенним полевым работам было опубликовано постановление Северо-Кавказского краевого исполнительного комитета, в одном из пунктов которого в числе прочего указывалось, что необходимо оповестить простейшие производственные объединения и единоличные хозяйства, что не использование ими принадлежащих им зерноочистительных машин в соответствии с их хозяйственным назначением, то есть для очистки посевного зерна, будет иметь следствием лишение права собственности на эти машины и их изъятие в пользу государства, согласно статье 1 Гражданского Кодекса РСФСР. [59]

Распоряжение государством находившейся в собственности крестьян техникой в конце 20-х - начале 30-х годов станет обычным явлением. Например, 29 мая 1929 года Ставропольским окружным исполнительным комитетом было принято постановление под номером 15, в котором говорилось, что в связи с нехваткой уборочной техники и молотилок все владельцы этой группы машин обязаны к 10 июня отремонтировать свою технику. В случае умышленного без основательных причин уклонения владельцев от ремонта техники или отказа от использования ими находящихся в их владении исправных машин по назначению, сельские советы должны незамедлительно обращаться в суд для лишения владельцев права собственности на машины, согласно статье 1 Гражданского Кодекса РСФСР, и ходатайствовать об одновременном наложении ареста. До окончательного решения суда и после решения суда об изъятии машин последние должны были передаваться местным ККОВам, которые обязывались произвести необходимый ремонт и использовать машины на условиях проката. Для скорейшего разрешения вопроса о принадлежности машин и их использования было установлено, что такие дела должны рассматриваться во внеочередном порядке. [60]

29 же мая 1929 года Ставропольский окружной исполнительный комитет принял постановление № 16, в котором устанавливались нормы оплаты за обмолот. Частные лица, как и совхозы, прокатные пункты и другие государственные, кооперативные и общественные организации, в случае наличия в их распоряжении паровых молотильных гарнитуров и использования этих машин для обмолота хлебов «трудовых» хлеборобов, обязывались взимать за обмолот плату в размере не более одной восемнадцатой пуда обмолоченного зерна натурой или деньгами соответственно стоимости этой части зерна. В примечании имелось дополнение, что при молотьбе тракторными молотилками и молотильными гарнитурами, состоящими из молотилки и стационарного двигателя внутреннего сгорания, устанавливается плата не более одной четырнадцатой пуда. Обо всех нарушениях надлежало сообщать органам прокуратуры, а последним предлагалось привлекать виновных к уголовной ответственности.

В связи с политикой государства по продвижению техники в деревню, и, несмотря на то, что большая часть машинного парка уже морально устарела, в целом ситуация с машиноснабжением на Ставрополье улучшилась. Согласно распространенным итогам весеннего обследования Ставропольского округа, в сельской местности округа, количество сеялок в хозяйствах увеличилось с 1928 по 1929 год на 51,16%, жнеек, лобогреек, сеноуборок и сноповязалок на 17,29%, борон (с деревянными рамами и железными зубьями) на 8,48%, плугов и буккеров различных видов в среднем на 13,8 %, сенокосилок на 35,9 % и так далее. [62] Но в первую очередь снабжались машинами и инвентарем те хозяйства, которые выращивали зерно, разводили скот прежде всего для внутреннего потребления, а хозяйства, способные производить продукцию на рынок, ущемлялись. Кулаки вообще постепенно теряли все права: политические, экономические и даже право на существование.

Безынвентарным хозяйствам было обеспечено право пользования инвентарем в прокат по фиксированной цене. Например, 29 мая 1929 года Ставропольский окружной исполнительный комитет принял постановление «О прокатной плате безынвентарным хозяйствам», в котором был установлен размер оплаты за пользование инвентарем, принадлежавшим прокатным пунктам, организациям и единоличникам. По принятому исполкомом документу наглядно прослеживается, что, несмотря на то, что бедняцкие и середняцкие хозяйства официально поддерживались государством, предпочтение отдавалось, прежде всего, тем из них, которые были объединены в колхозы. Тариф дифференцировался и устанавливался отдельный для бедняцких колхозов, самый низкий, отдельный для бедняцких единоличных хозяйств, отдельный для середняцких колхозов (одинаковый с расценками, установленными для бедняцких единоличных хозяйств) и отдельный для середняцких единоличных хозяйств. Если за сеялки хлебные с бедняцких колхозов должны были брать по 50 копеек за день работы, то с бедняцких единоличных хозяйств и середняцких колхозов по рублю за день, с середняцких хозяйств по 2 рубля за день. Использование культиватора в день для бедняцких колхозов должно было стоить 10 копеек, для бедняцких единоличных хозяйств и середняцких колхозов в 1,5 раза дороже, для середняцких единоличных хозяйств в 2,5 раза дороже. Превышение организациями и частными лицами, сдающими в прокат машины и инвентарь, расценок влекло за собой привлечение к уголовной ответственности. [63]

Первые годы коллективизации оказали влияние и на животноводство, и на птицеводство. Для создания устойчивого крестьянского хозяйства государство стимулировало приобретение мелкопосевными и середняцкими, а также и беспосевными хозяйствами скота. Одновременно целенаправленно ограничивались возможности зажиточных и кулацких хозяйств в покупке домашних животных. В результате в системе обеспеченности скотом крестьянских хозяйств происходили изменения, аналогичные тем, которые наблюдались в системе землеобеспечения и системе обеспечения живым и мертвым инвентарем. Наметился процесс постепенного роста количества скота в мелких и середняцких хозяйствах и уменьшения его поголовья в крупных хозяйствах.

Например, в Ставропольском округе, согласно распространенным итогам весенних выборочных обследований, 1928 год дал увеличение количества коров в беспосевных хозяйствах в сравнении с 1927 годом на 0,61 %, в то время как до 1928 года имелась тенденция к уменьшению поголовья коров в этих хозяйствах (см. таблицу приложения II № 2). В целом в бедняцких хозяйствах с посевом от 0,09 до 2 десятин поголовье уменьшилось с 1926 по 1927 год и возросло к 1928 году, за год на 0,58 %, но хозяйственные показатели говорят о том, что в течение 1926-1928 года количество коров на хозяйство росло. Данное явление объясняется тем, что, во-первых, поддержка бедняцких хозяйств проводилась государством и до 1928 года, а, во-вторых, в 1927 году произошло резкое уменьшение числа бедняцких хозяйств, с 12,25 % от числа всех крестьянских хозяйств до 9,15%. На одно хозяйство в течение трех лет приходилось 0,46-0,56 коровы на хозяйство. В маломощных, с посевом от 2 до 4 десятин, и неустойчивых середняцких, с посевом 4-6 десятин, хозяйствах поголовье коров с 1926 г. по 1927 г. в среднем уменьшилось с 12,96% до 10,52 %, на одно хозяйство с 0,85 головы до 0,78 головы, и увеличилось к весне 1928 года до 13,02% и корова была уже в среднем более чем у четверти маломощных хозяйств, то есть на хозяйство приходилось 0,77 головы, и почти у каждого неустойчиво-середняцкого хозяйства в хозяйстве имелась в среднем одна корова, то есть на одно хозяйство приходилось 0,97 коровы.

Середняцкие хозяйства к весне 1928 г. также сумели улучшить свое хозяйство в отношении обеспеченности крупным рогатым скотом по сравнению с 1927 годом на 2,44%. Если, по усредненным показателям, середняцкие хозяйства в 1927 году имели по одной корове и почти пятая часть из них, 21 % по две, то в 1928 г., весной, показатель наличия в хозяйстве двух коров приближался к 25 % - 23 % хозяйств. [64]

Улучшить положение с крупным рогатым скотом частично помогли кредиты. Согласно динамической переписи 1927 г., в Степном Восточном подрайоне на приобретение коров ссуды были взяты кооперированными хозяйствами, бедняками и середняками. Больше всего ссуд было выделено для этой цели бедняцким хозяйствам - 4,71 % от числа ссуд, взятых этой категорией хозяйств. Полупролетаризированное крестьянство на покупку коров получило 2,93% выданных им ссуд, середняки - 1,67%. [65] По прямому назначению полученный на приобретение коров кредит использовали только полупролетаризированные и бедняцкие хозяйства. Полупролетаризированное крестьянство израсходовало 183,3 % полученных на приобретение коров ссуд, задействовав для этой цели также часть средств, выделенных на покупку рабочего скота, инвентаря, семян. На 100 % использовали выделенные средства на коров бедняцкие хозяйства. Середняки использовали на покупку коров немногим более 50 % (56,9 %) полученных на это кредитов, направив неиспользованные суммы на закупку семян и прочие нужды. [66]

Середняцко-зажиточные, зажиточные и буржуазные хозяйства в отношении наличия в их хозяйствах крупного рогатого скота теряли свой приоритет. В 1928 году в Ставропольском округе на них приходилось, согласно данным выборочных обследований, 42,3 % коров, в то время как в 1927 году -50,95 % коров. Главным образом уменьшение поголовья в этих хозяйствах происходило за счет сокращения общего количества этих хозяйств. Кулацких хозяйств к 1928 году на Ставрополье осталось примерно 2,14 % от числа хозяйств всех категорий (весной 1927 г. их численность определяли в 4,36 %). Тем не менее, оставшиеся хозяйства продолжали развиваться. Несмотря на все усиливающееся давление со стороны государства, крестьяне, вероятно, еще надеялись на улучшение положения, поэтому продолжали заботиться о сохранении или повышении товарности своих хозяйств. Если мелкие и середняцкие хозяйства в 1927 году в ожидании плохого урожая распродавали скот, то крупные хозяйства имели возможность сохранить поголовье и даже увеличить его.

Так, в 1926 году, по распространенным итогам выборочных обследований, в Ставропольском округе на одно середняцко-зажиточное хозяйство приходилось в среднем 1,64 коровы, в 1927 году - 1,67 коровы, в 1928 году - 1,72 коровы, на зажиточное хозяйство в 1926 . приходилось 2,26 коровы, в 1927 году поголовье немного уменьшилось, до 2,15 головы на хозяйство и в 1928 г. снова выросло до 2,4 головы на хозяйство, кулацкое хозяйство в течение этого времени стабильно развивалось и достаточные запасы кормов позволили поддерживать размер стада. В 1926 году в каждом кулацком хозяйстве в среднем было по 3 коровы, в 1927 году по 3,08 коровы, в 1928 году по 3,48 коровы. [67]

Недород 1928 года стал причиной распродажи крестьянами, в первую очередь мелкопосевными, своего скота, в результате чего количество коров в Ставропольском округе в единоличных хозяйствах колхозников и не колхозников, согласно распространенным результатам весенних выборочных сельскохозяйственных переписей 1928 и 1929 годов, сократилось. Если в

году в обследованных хозяйствах было 155,4 тыс. коров, то в 1929 году стало 143,3 тысячи, то есть сокращение составило 7,79 %. [68] Убой скота из-за нехватки корма сильно отразился на поголовье молодняка. Молодняк страдал вдвойне: от того, что, во-первых, на убой шли взрослые животные и таким образом сокращались возможности естественного воспроизводства поголовья, и, во-вторых, крестьяне избавлялись от молодых животных. Что касается первого пункта, то необходимо отметить, что, по результатам все тех же выборочных обследований 1928 и 1929 годов численность быков старше двух лет в хозяйствах единоличников и личных подсобных хозяйствах колхозников за год снизилась на 34,37 %, коров, как уже говорилось выше, на 7,79 %. Что касается второго пункта, то нетелей крестьяне старались сохранить: нетелей от 1,5 до 2 лет в 1929 году было на 1,49 % больше, чем в 1928, нетелей старше 2-х лет было на 6,83 % больше, чем в 1928 году, бычки же шли на убой и на продажу. Количество бычков от 1,5 до 2 лет в 1929 году было зарегистрировано в опросных листах на 39,23 % меньше, чем в 1928 году, бычков от 1 до 1,5 лет в

году оказалось меньше на 39,53 %, чем в 1928 году. Количество телят до 1 года сократилось, в среднем, на 22,13 %. [69] Эта ситуация не могла не сказаться на состоянии животноводства в будущем.

Неурожаи сказались и на состоянии овцеводства, свиноводства, козоводства. До 1928 года, в целом по Ставропольскому округу росло поголовье овец. К весне 1927 года, по сравнению с 1926 годом, в крестьянских хозяйствах Ставрополья, по распространенным данным весенних выборочных обследований, поголовье выросло на 24,55 %, к весне 1928 года - только на 1,22 %. Крестьяне стали переходить к разведению коз и количество коз в 1928 году, по сравнению с 1927 годом, увеличилось на 52,26%. Больше всего пострадало в 1928 году от недорода свиноводство. В обследованных хозяйствах их количество в общем уменьшилось на 45,55 %. [70] В 1928 - начале 1929 года, когда наблюдалось сочетание падения урожайности, давления государства на крестьян с целью добиться сдачи излишков и коллективизации, началось резкое уменьшение поголовья скота. Согласно распространенным итогам весенней выборочной сельскохозяйственной переписи, поголовье овец в крестьянских сельских хозяйствах сократилось на 9,82 %, в том числе мериносовых на 54,59 %, коз на 29,79 %, свиней на 33,76 %. [71]

Накануне массовой коллективизации, в 1929 году (данные получены в результате весеннего опроса), по неполным данным, в единоличных хозяйствах Ставропольского округа оставалось 158 783 лошади, в том числе рабочих 104 765, крупного рогатого скота 444 526 голов, в том числе 143 241 корова, 756 330 овец, из них мериносовых 62 311, чистых каракулевых 3 179, цигейковых и других улучшенных пород 20 504, 16 483 козы, 52 042 свиньи, 1210 верблюдов, 92 осла и мула. [72]

Несмотря на поддержку со стороны государства мелкопосевных хозяйств, погодные условия, невозможность за короткий срок поднять хозяйство на уровень устойчивости, малоземелье, нехватка инвентаря, неумение, а иногда и нежелание владельцев мелких хозяйств работать, экстенсивность сельского хозяйства стали причинами того, что политика протекционизма не имела скорых положительных результатов. Государству для индустриализации были необходимы деньги, а перекачка их из деревни все больше затруднялась, так как в некоторых районах 1929 год снова должен был быть неурожайным, в остальных же районах крестьяне хлеб придерживали. До середины июня в Ставропольском округе дождей не было, и начали гибнуть посевы. В некоторых районах округа озимые пришлось скосить на сено. Во второй половине июня пошли дожди, но общее состояние посевов все равно оценивалось как плохое. Поскольку зерно от старого урожая оставалось преимущественно в крупных хозяйствах, то премирование сдатчиков хлеба выглядело бы как поддержка кулацких элементов, поэтому отоваривание дефицитными товарами сдававших зерно было прекращено. Вместо принципа «кнута и пряника» стал действовать принцип «кнута». В отношении зажиточных и кулацких хозяйств меры воздействия ужесточились, поэтому за счет изъятого зерна в июне было заготовлено 900 тонн зерна.

Одновременно складывалось тяжелое положение с зерном в маломощных и бедняцких хозяйствах. Местные власти расширили круг снабжаемых продовольствием за счет уменьшения нормы отпуска на человека. Теперь паек был уменьшен до 7 фунтов на человека в месяц. Цены на зерно были высокими и только к концу месяца, перед уборкой, были несколько снижены. [73] Средняя цена пшеничной муки сеянки за центнер на базаре города Ставрополя в июне была 53 рубля 10 копеек, в июле снизилась до 46 рублей. [74]

В начале лета крестьянство снова начало усиленно распродавать свой скот. Распродавался он по разным причинам. В мелких хозяйствах не хватало продовольствия и корма для скота, поэтому крестьяне вывозили свой скот на местные рынки. На рынках округа, в связи с этим, продавался скот средней и ниже средней упитанности. [75] Общие данные за 1928 и 1929 год говорят о том, что качество продаваемого скота в 1929 году было хуже, чем в 1928 году. Данные по Александровскому району Ставропольского округа свидетельствуют о том, что вес мяса с одной туши вола в 1928 году был 259,3 килограмма, в 1929 году средний вес всей туши вола был 254,6 килограмма (среднеокружные показатели веса туши - 246,9 килограмма). В 1928 году с одной коровы в Александровском районе в среднем имели 173,79 кг мяса, а в 1929 году туша весила 143,3 кг. Среднеокружные цифры были несколько выше- 146 кг. [76]

Одновременно снизился убойный возраст некоторых видов животных. Например, ягнят в 1928 году обычно забивали на одиннадцатом месяце, а в 1929 на седьмом-восьмом, откормленных свиней в 1928 году резали в 2 года и 2 месяца, а в 1929 году в Александровском районе в среднем в год и 3 месяца, а по округу в среднем в год и шесть месяцев. [77]

Несмотря на ухудшение качества скота, цены на мясо и живых животных стабильно росли. В июне цены, например, на говядину на ставропольском рынке за центнер по сравнению с маем выросли на 10 рублей, на дойную корову на 12 рублей (если в мае ее можно было купить за 113 рублей, в июне за 125; в 1928 году в этот же период времени она стоила 65 рублей). [78] Зажиточные и кулацкие хозяйства, распродавали свой скот, чтобы не попасть в категорию кулацких. Зажиточные и кулаки предпочитали вывозить свой скот, который, несомненно, был высокого качества, за пределы округа и продавать в других регионах страны, скрывая имущество от заготовителей, налогообложения. Вывоз этой категорией хозяйств своего скота из округа также сказывался на уровне цен в округе на мясо и скот.

В июле началась уборка нового урожая, и это повлияло на рыночные цены. Они несколько снизились. Например, с 1 июня по 1 августа на рынке Ставрополя цены на овес и ячмень упали с 4-4,5 руб. до 2-2,5 рублей за пуд. Заготовки зерна проходили главным образом за счет зажиточных хозяйств. В связи с тем, что в пяти районах округа был недород, жители этих районов приезжали в урожайные районы и скупали зерно на питание и семена, опасаясь, что позже цены на зерновые снова возрастут. Таким образом, началось перераспределение зерна между крестьянскими хозяйствами, что не могло сказаться на темпе хлебозаготовок.

Несмотря на некоторое снижение цен на базарах, они все равно оставались выше сезонных. На ячмень, например, и пшеничную муку сеянку в июле 1929 года цены были в городе Ставрополе выше почти в 2 раза, чем в июле 1928 года. Если средняя цена центнера ячменя в июле 1928 года была 12 руб. 20 коп., то в июле 1929 года 22 рубля 87 копеек. [79] Высокие цены на рынке во многом были обусловлены государственной политикой. Естественным образом цены повышались из-за большого спроса вследствие неурожая, а искусственно - лишением крестьян возможности самостоятельно распоряжаться продуктами своего производства. В частности, установление нормы помола на мельнице в 2 пуда пшеницы на душу уменьшило поступление муки на рынок, а, следовательно, вызвало поддержание на нее высоких цен.

Во втором полугодии 1929 года ситуация на рынке ухудшалась. В августе перераспределение зерна между крестьянскими хозяйствами продолжалось. Этому способствовали высокие цены на сельскохозяйственную продукцию. Стимулирование сдачи сельхозпродукции государству происходило часто с использованием внеэкономических методов: работа с населением (например, проведение агитации), применение насилия. Агитацию проводили местные органы власти или посланные для этой цели работники. В конце 1929 года активную пропаганду в селах проводили рабочие заводов. Результатом их деятельности, в том числе, была организация красных обозов. [80] Из насильственных способов воздействия можно выделить следующие: на несдатчиков налагались штрафы, им не отпускались товары, у них отбиралось зерно и дело передавалось в суд. Наиболее типичными нарушениями прав собственности, которые встречались при проведении хлебозаготовок, были принуждение сдавать хлеб посредством административного давления на все социальные группы (в частности, в колонии Константиновской Терского округа прибывшая бригада из 6 человек брала у всех подписки об обязательном вывозе определенного количества хлеба), производства обысков под видом описи имущества с целью выявления излишков (например, в станице Наурской Терского округа станичный совет создал комиссию из 2 человек под руководством председателя рабочкома и двух комсомольцев и, наметив несколько хозяйств, включая зажиточные и середняцкие, предложил произвести у них обыск для выявления хлеба, мотивируя действия якобы необходимостью описи имущества; после обнаружения хлеба президиум стансовета штрафовал «виновных» в пятикратном размере), установления межселенных и межрайонных заградительных отрядов и застав, взятия под арест, нажима на нехлебопашные хозяйства для вынуждения последних скупать хлеб с целью выполнения задания, запугивания и индивидуальной обработки крестьян (в станице Свободной Георгиевского района зафиксирован случай издевательства уполномоченного по хлебозаготовкам и сельисполнителя над станичником: его пытали, коля иголкой в пятки). [81]

Крестьяне искали способы скрытого сбыта своей продукции. Например, участились случаи продажи зерна со двора ночью. [82] С большим трудом проходила контрактация, то есть заключение договоров с крестьянскими хозяйствами на покупку у них скота и урожая по фиксированным ценам. [83] Контрактовать скот и посевы в Ставрополье соглашались крестьяне только в неурожайных районах, и там план контрактации выполнялся на 50-90 %. А, например, в урожайном Александровском районе контрактация на август была выполнена менее чем на 10 %. [84]

В течение всего этого периода так и не нормализовалось снабжение населения промтоварами. По некоторым видам промышленных товаров ситуация временно улучшилась. В частности, в связи с началом уборки урожая в июле в село поступило 18,5 вагонов мануфактуры вместо 8 в июне. Но, в общем, ситуацию это не разрешило. По-прежнему не хватало мыла, некоторых необходимых стройматериалов, обуви и так далее. [85]

Современные исследователи, такие как А. И. Баранов [86], Т. И. Беликов и Е. А. Абдулова [87], Н. А. Мальцева [88], отмечают, что государственная политика конца 20-х годов обостряла социальную обстановку в деревне, тормозила инициативу конкурентоспособных хозяев, вызывала противодействие крестьян власти. Таким образом, можно сделать вывод, что проводившиеся государственной властью мероприятия по поддержке маломощных хозяйств и осереднячиванию деревни в целом способствовали не восстановлению сельского хозяйства и нормализации хлебозаготовок, а еще большему усилению кризисных явлений в деревне: дестабилизации рынка, увеличению количества социальных конфликтов, уничтожению крупных конкурентоспособных хозяйств. Проблему сокращения посевных площадей в крестьянских хозяйствах необходимо было разрешать и первоначально поиск путей дальнейшего развития сельского хозяйства шел в различных направлениях, но в итоге на государственном уровне выбор пути выхода из кризиса был сделан в сторону создания коллективных хозяйств. В результате государство вопреки экономическим интересам способствовало созданию условий для экономического, политического и физического уничтожения крупных хозяйств. В число методов борьбы с крепкими хозяйствами входили вмешательство в арендные отношения, сворачивание возможности приобретения земли, ограничение прав на получение кредитов для покупки инвентаря и скота и на приобретение техники и инвентаря в кредит, лишение избирательных прав, применение различных мер принуждения за невыполнение государственных обязательств. При этом проводилась политика по поддержке мелких хозяйств. Беднота и середняки на Ставрополье в отличие от практики предыдущих лет стали иметь преимущества в получении кредитов на покупку живого и мертвого инвентаря, по льготным тарифам могли пользоваться инвентарем, принадлежавшим прокатным пунктам, организациям и единоличникам. По мере нарастания коллективизации чуждыми элементами становились все единоличные хозяйства и преимущества оставались только за коллективными хозяйствами.

3. Перестройка традиционной деревни и экономическое положение кооперированного крестьянства в начале 30-х годов

1930 год стал переломным для крестьянства в России.

Если в конце 20-х годов шло постепенное.изменение мировоззрения крестьянина, то с 1930 года власти перешли к коренной перестройке традиционной деревни, крестьянского мира. Постановление ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» от 5 января 1930 года явилось отправной точкой трагедии. В постановлении говорилось, что намеченные планами темпы коллективизации в 1929 году перевыполнены и это создало материальную базу для замены крупного кулацкого производства крупным колхозным. На Северном Кавказе коллективизацию предполагалось завершить в основном осенью 1930 или весной 1931 года. Теперь было четко определено отношение к кулакам. Им места в обновленной социалистической деревне не было. В постановлении четко указывалось, что партия переходит «от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». [1]


Подобные документы

  • Коллективизация как процесс объединения единоличных крестьянских хозяйств в коллективные хозяйства. Особенности хлебозаготовительного кризиса 1927 года. Сущность Адаевского восстания 1922-1931 годов. Основные формы коллективных хозяйств (колхозов).

    презентация [2,1 M], добавлен 16.02.2015

  • Население Ставропольского и Терского округов по материалам переписи 1926 г. "Естественное движение" населения, отражение в переписях 1937 и 1939 гг. изменений в демографической сфере ставропольского села в годы коллективизации. Культурный облик села.

    реферат [330,3 K], добавлен 18.03.2012

  • Работа по объединению крестьянские в коллективные социальные хозяйства. Коллективные хозяйства на Урале. Сплошная коллективизация хозяйств рабочих Урала. Излишнее администрирование, принуждение в проведении коллективизации. Массовый распад колхозов.

    презентация [3,1 M], добавлен 19.05.2013

  • Особенности развития крестьянских хозяйств. Роль рабочего класса в преобразовании сельского хозяйства. Процесс коллективизации в Приднестровье. Роль сельскохозяйственной кооперации в развитии деревни. Характеристика голода 1932–1933 гг. в Приднестровье.

    контрольная работа [32,9 K], добавлен 27.08.2012

  • Описание характера развития советской экономики в 1921-1928 гг. Причины и последствия введения политики НЭПа, предпосылки перерастания ее модели построения социализма в командно-административную. Перевод деревни на "рельсы" массовой коллективизации.

    реферат [28,7 K], добавлен 30.08.2009

  • Причины и цели коллективизации. Процесс объединения индивидуальных крестьянских хозяйств в коллективные на территории Сибири. Преобразования в сельском хозяйстве на примере Мошковского района Новосибирской области. Итоги и последствия проводимой политики.

    реферат [15,9 K], добавлен 23.11.2011

  • Курс на коллективизацию и методы ее осуществления. Противопоставление города и деревни - разрушения традиционных структур, крестьянских хозяйств. Казахстанская трагедия. Эмиграция казахов за рубеж и миграция внутри страны.

    реферат [15,7 K], добавлен 05.12.2002

  • Коллективизация сельского хозяйства в СССР как преобразование мелких, единоличных крестьянских хозяйств в крупные общественные социалистические хозяйства путем кооперирования. Основные причины и предпосылки данного процесса, методы проведения и итоги.

    курсовая работа [42,4 K], добавлен 13.12.2013

  • Начало сплошной коллективизации сельского хозяйства в СССР. Форсирование колхозного строительства, ликвидация единоличных хозяйств, огосударствливание деревенской экономики и раскулачивание. Последствия голодомора 1930-ых годов на Украине и в Поволжье.

    презентация [1,2 M], добавлен 28.02.2011

  • Коллективизация как массовое создание коллективных хозяйств (колхозов), осуществленное в конце 1920-х – начале 1930-х гг., сопровождавшееся ликвидацией единоличных хозяйств. Его цели и задачи, причины и предпосылки, оценка итогов в СССР и на Дону.

    презентация [376,4 K], добавлен 24.11.2014

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.