История российско-французских отношений

В отличие о Роллана, другой французский писатель Роже Мартен дю Гар принадлежал к той части французской интеллигенции, которая преимущественно негативно относилась к Советскому Союзу. В своей книге «Полковник Момор» он изложил свои взгляды на коммунистическую идею как таковую и на СССР как страну, эту идею воплощающую. Коммунизм, по мнению дю Гара, это коллективное безумие, во имя которого люди могут хитрить, лгать, лицемерить, называя это «тактической ловкостью» и гордясь этим. Сталинский режим дю Гар называет имперской диктатурой, лишившей общество свободы слова, обрекшей его на каторжный труд, на жизнь без элементарных благ, и находит абсурдным то, что именно его пропагандисты («воинствующие фанатики») распространяют в массах идеалы свободы, благосостояния, отдыха и др. Однако при этом он видит в приверженцах советской доктрины высокие моральные качества - дух самопожертвования, чувство человеческого братства, но это не является основанием для того, чтобы принимать их идеологию и режим, который они хотели бы установить. Дю Гар особо заостряет внимание на разности коммунистических перспектив для России и Франции: в России, где 2 миллиона буржуа и 148 млн. действительных или возможных пролетариев, установить коммунизм было несложно. Во Франции 23 млн. буржуа и 17 млн. действительных или возможных пролетариев - революция невозможна, даже несмотря на тот значительный вес, который приобрела в обществе ФКП после Первой Мировой войны. И все же коммунизм, считает дю Гар, порожден объективными серьезными социально-экономическими проблемами, и общество не может придерживаться по отношению к нему однозначно негативной позиции. Сталинизм порожден попыткой без всякого перехода привести общество от автократического строя к социалистическому. Здесь дю Гар ссылается на тезисы отца русского марксизма Плеханова, что, если попытаться создать в России социалистический строй, экономическая и социальная база которого в России отсутствует, удастся лишь создать новую империю инков, в которой социалистическая каста будет руководить бюрократическими и террористическими методами национальным производством. Первые большевики, добавляет дю Гар, также выступали за установление в России буржуазной демократии, считая, что не следует сокращать этапы прохождения исторического пути. Приход к власти пролетариата и уничтожение капитализма, скажет дю Гар устами своего героя полковника Момора, приводит еще к худшим последствиям, чем капитализм, так как пролетарское общество продолжает жестоко эксплуатировать индивидуума, только теперь эксплуатируемый не может надеяться взять верх над хозяином, ведь хозяев больше нет, и эксплуатирует его рабочий класс. Там же. С. 289-291.

Помимо политических вопросов, как уже было сказано, предметом размышлений для представителей французской интеллигенции являлось и новое советское искусство. Здесь уместно привести некоторые мнения Андре Мальро о современном ему советском кинематографе. «Три песни о Ленине» он называет самым крупным успехом отечественной кинематографии за последние годы. «Волнение, им поднимаемое, - пишет он, - приобщает иностранного писателя к великой традиции от Пушкина до Толстого». А вот «Мы из Кронштадта» режиссера Е. Л. Дзигана Мальро назвал хорошим, но неровным. «В советском искусстве, как и в литературе, слишком мало трудностей» - так объясняет Мальро главный недостаток этого фильма и многих других произведений. Революционное искусство старается избегать противоречий, сомнений героев, которые в глазах убежденных приверженцев нового порядка выглядят отступничеством, и это негативно отражается на художественном содержании произведений искусства. Ведущими режиссерами советского кинематографа являются, по мнению Мальро, Эйзенштейн и Пудовкин. Там же. С. 321-325.

В отличие от Роже Мартена дю Гара, философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр, чье знакомство с Россией приходится преимущественно на 1950-е-60-е годы, с глубокой симпатией относился к России. Это объясняется как возросшим авторитетом СССР после II Мировой войны, так и тяготением самого писателя к левым политическим силам. В письме к Микояну он называет себя «другом вашей великой страны» и выражает уверенность, что «дело Бродского» - всего лишь непонятное и достойное сожаления исключение. Но антисоветская пресса утверждает, дружески предупреждает своего адресата Сартр, что это типичный для советского правосудия пример, и обвиняет власти в неприязни к интеллигенции и антисемитизме. В 1955 году Сартр и Симона де Бовуар побывали в СССР. В отчете о пребывании Сартра в СССР сказано, что пьеса «Клоп» и ее постановка произвели на писателя большое впечатление, также как кинокартины «Иваново детство» и «Баня». При этом Сартр критикует коммунистическое общество 1920-х годов, говоря: «Маяковский умер не потому, что был против коммунизма, а потому, что в то время коммунистическое общество рисовалось ему таким, в котором он сам жить не мог». Андреев Л. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век. М. 1996. С. 71 Он поражался размаху строительства в СССР, особенно в свете того, что в Париже жилье - большая проблема, и считал политику советского руководства в этом вопросе правильной. Сартр и Симона де Бовуар также посетили несколько магазинов и сказали, что витрины ГУМа оформлены лучше, чем витрины универсальных магазинов во Франции. Но если в бытовых усовершенствованиях Сартр признавал превосходство СССР, то о советской живописи был не лучшего мнения. «Вы выступаете против формализма, но ваши художники - формалисты чистейшей воды», - говорил он. Советские люди, по мнению Сартра, стали проще, свободнее, чем раньше. Образцы советской современной архитектуры (Дворец съездов, Дворец пионеров) ему очень понравились, также на Сартра произвели хорошее впечатление работы опального скульптора Эрнста Неизвестного. Поэзия Вознесенского ошеломила его и явилась едва ли не самым сильным впечатлением поездки. Также во время поездки Сартр составил мнение о высоком эстетическом уровне советских людей, в чем они, по его мнению, превзошли французов, среди которых поэзией увлекается лишь узкий круг ценителей. После очередного приезда Сартра в СССР в 1964 году в журнале «Тан Модерн» стали систематически публиковаться произведения советских писателей. В одном из отчетов о приезде Сартра и Бовуар сказано: «они уехали с твердым убеждением, что наша страна и наша культура переживают период расцвета, связанный с политической линией, намеченной XX и XXII съездами КПСС». Там же. С. 425-429.

В целом восприятие французской интеллигенцией социально-политических и экономических перемен в СССР в период «оттепели» было позитивным. Кроме Сартра, с любопытством и одобрением встретили перемены также Клод Руа, Веркор (Жан Брюллер), Натали Саррот, Роже Вайян и многие другие. Но в этот период произошел, по меньшей мере, один эпизод международного значения, который омрачил отношения СССР с Европой и США и был крайне негативно воспринят подавляющим большинством представителей французской интеллигенции, интересующихся СССР, симпатизирующих ему и поддерживавших тесные контакты с советской стороной. Речь идет об участии советских войск в подавлении народного восстания в Венгрии в 1956 году. Там же. С. 654-657.

Клод Морган категорически осуждает советское вмешательство в Венгрии. Он пишет, что этим советская армия подрывает свой авторитет армии-освободительницы и действует по тем же принципам, что и французские колониалисты в Алжире. Морган обвиняет советскую власть в двойных стандартах: «Невозможно защищать право народа распоряжаться своей судьбой, говоря о Египте или Алжире, и отрицать это право народа в Будапеште». Он также выступает категорически против того, что французская компартия поддерживает действия советской армии в Венгрии. Клод Морган подписал Декларацию протеста, составленную Веркором, его примеру последовали также Роже Вайян и Клод Руа. Он считает, что своими действиями в Венгрии компартия СССР отрезала себя от массы простых людей и подорвала возможность рабочего единства на долгое время. Однако Морган подчеркивает, что, выступая против политики советского руководства в венгерском вопросе, он по-прежнему питает дружеские чувства к своим советским друзьям и симпатию к СССР. Образ России во Франции. 2004. http:/europe.rsuh.ru/reports40.3.

Веркор (настоящее имя Жан Брюллер) заявил об отказе вести общественную деятельность после ввода советских войск в Венгрию. А после августа 1968 года (ввод советских войск в Прагу) Веркор опубликовал статью «Гитлер выиграл войну», где высказал убеждение, что попрание прав человека страной, остановившей Гитлера, является, в конечном счете, победой гитлеровской идеологии. На протяжении всего трудного послевоенного диалога со своими коллегами Веркор высказывался едва ли не по каждому факту нарушения прав человека в СССР, резко критикуя такую политику. Но он одновременно стремился всеми силами поддерживать контакты; не отказываясь от принципиальной позиции, но продолжая сотрудничество, Веркор оказывал помощь тем представителям творческой интеллигенции в СССР, которые солидарны с французскими коллегами, но не имеют возможности высказать свою точку зрения. Знаменательна в этом плане полемика Веркора с писателем историком Луи де Вильфосом, опубликованная на страницах «Франс Обсерватер» в 1956 году. Вильфос назвал свою статью «Сотрудничество невозможно», а Веркор призвал: «Не нарушать связь». Российско - французские отношения. 2004. http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2

Луи де Вильфос писал, что советское вторжение в Венгрии «сокрушило моральных авторитет СССР, доверие к нему миллионов людей во всем мире». Был разрушен миф о национальном суверенитете стран народной демократии, «союзников» СССР. «Равным образом, - продолжает Вильфос, - был подорван и рухнул фундамент Движения в защиту мира: идеи мирного сосуществования государств с различным общественным строем, неприменения оружия, невмешательства». После своего возвращения из СССР в 1952 году Вильфос жестко осуждает систему концлагерей в Польше и СССР, обращает свое внимание на другие порочащие СССР инциденты, такие как «дело врачей». «Великое движение за освобождение человечества, - пишет он, - закончилось на Ленине и Октябрьской революции. Затем же отклоняется, сбивается с пути настолько, что предает первоначальные идеалы Если коммунизм не намерен реформироваться, «десталинизироваться», демократизироваться, он на деле является не левым, а реакционной фальсификацией левого движения». Вильфос выступает против того, чтобы лишать людей свободы мысли и самовыражения, как это происходит в СССР. Веркор же спорит с Вильфосом, говоря, что, несмотря на весь ужас венгерской драмы, необходимо поддерживать связь и помочь коммунизму в СССР в его нелегком пути к обновлению. После своего визита в СССР в 1953 Веркор заново посетил его уже в 1955 году и, согласно его воспоминаниям, увидел существенные изменения, охарактеризованные им как признаки «оттепели». Возник осуществлявшийся Веркором вместе с Эренбургом план проведения в Москве выставки французской живописи. Диалог писателей: из истории русско-французских культурных связей XX в.,1920-1970. М. 2003. С. 722-729.

На фоне растущего интереса французского общества к общественным переменам в СССР в период, когда лидером страны был Н. Хрущев, в 1961 году страну посетила Натали Саррот. В 1950-е-60-е годы она представлялась наиболее крупным писателем и авторитетным для французской левой интеллигенции человеком. До своего приезда в СССР, как следует из отчета Граевской о пребывании писательницы в стране, Саррот была убеждена, что в период культа личности советские люди находились настолько во власти страха, что не ходили друг к другу в гости, не разговаривали с друзьями. Она также была уверена, что в СССР не существовало произведений искусства, которые были бы созданы не по прямому приказу. Но по приезде беседы с советскими писателями (Всеволод Иванов, Николай Погодин, Илья Эренбург и другие) произвели на нее благоприятное впечатление, а после встречи в Союзе писателей Саррот заметила, что ей очень понравилась атмосфера «этого собранья». В Ленинграде ей была дана возможность выступить перед преподавателями и студентами, и писательница уехала с чувством, что она могла излагать свои взгляды совершенно свободно. Большое впечатление на Саррот произвел внешний вид Москвы и Ленинграда, облик толпы. Ей понравился Дворец автозавода имени Лихачева. Балашова Т. В. Восприятие Советской и постсоветской России интеллигенцией Франции. М. 2001. С. 121. Автор отчета выражала уверенность, что поездка Натали Саррот прошла в целом удачно, и «будет способствовать рассеиванию многих ложных представлений, бытующих в среде французской интеллигенции в отношении Советского Союза». Позднее в своих личных записях Саррот писала, что «ее визит в СССР доставил ей много радости и приятных впечатлений». С 1956 года (предыдущий визит писательницы в СССР) уровень жизни, по ее мнению, заметно вырос, «люди хорошо одеты, веселы, уверены в будущем, ощущается стирание социальных граней». СССР, пишет Саррот, добился больших успехов в деле распространения культуры. «Широко известно, что ни в одной стране мира так много не читают, - развивает она свою мысль, - интерес к литературе огромен - я уже не говорю о больших тиражах книг, издаваемых в Советском Союзе». Позднее Саррот еще не раз посещала СССР, в частности приняла участие в Международной Ленинградской встрече писателей летом 1963 года. Писательница, как и большинство французов, восхищалась русской классической литературой, особенно Достоевским. Там же. С. 789-792.

Интенсивные связи со своими советскими коллегами поддерживал также писатель Морис Дрюон. Теплый, дружеский тон его писем подтверждает, насколько расположены были представители французской интеллигенции поддерживать отношения со своими коллегами из СССР и развивать их, несмотря на неприятие многих сторон внешней и внутренней политики советского руководства. Тем не менее, по факту советского военного вмешательства в Венгрии Дрюон высказался, как и многие другие, крайне негативно. В 1956 году, в момент венгерских событий, Дрюон после ответа советских писателей направил им опубликованное тогда же во «Франс Обсерватер» «Открытое письмо». В нем события в Венгрии Дрюон оценил как попрание элементарных правил, регулирующих отношения между государствами. Особенно он акцентирует внимание на том, что в ходе событий в Венгрии было нарушено право венгерского премьера Имре Надя на получение убежища. «Право на убежище существует с древности, - пишет Дрюон, - оно - необъемлемый момент нашей цивилизации.. Нарушить право убежище значит - отвергнуть концепцию, сложившуюся веками. Нарушающий этот закон совершает преступление против человечества». Таким образом, в оценке Дрюоном данного инцидента прослеживается уже неоднократно упоминавшийся в этой работе мотив оторванности от цивилизации, дикости, варварства русских, так часто встречавшийся на страницах мемуаров, книг и иных записей литераторов, писателей, путешественников, философов, посещавших и изучавших Россию в XVIII и XIX веках. Российско - французские отношения. 2004. http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2

В период «оттепели» СССР посетил и участник войны и движения Сопротивления Жан Дютур.

Он приезжал в СССР по приглашению Союза писателей в октябре 1957 года. Писатель остался очень высокого мнения о советской литературе: «Я думаю, что в лучших своих произведениях советская литература не нарушила связей с русской классикой. Она продолжает ее традицию, она проникнута любовью к человечеству, стремлением видеть человечество более счастливым». Дютур Ж. Размышления. М. 2002. С. 47. Для Дютура важно, чтобы книги его были опубликованы в СССР и читались русскими людьми. Но в целом писатель относился к советской коммунистической модели резко отрицательно не в последнюю очередь из-за гнета цензуры, ограничений свободы самовыражения в СССР и выступал с резкой критикой против гонений на Солженицына, Синявского и Даниэля. Солженицына он называл гением, под стать Достоевскому. «Солженицын взялся, - писал Дютур, - изобразить величайший обман двадцатого столетия, показать, что коммунизм, владеющий половиной земного шара, не что иное, как тирания, подобная всем тираниям, которые прошли по земле и, наверное, еще более жестокая». Диалог писателей: из истории русско-французских культурных связей XX в.,1920-1970. М. 2003. С. 733-739.

Ресталинизация брежневской эпохи после хрущевской «оттепели» была негативно воспринята представителями французской интеллигенции. Член французской академии Пьер Эммануэль так писал об этом периоде советской истории: «Советский Союз является типичным образом системы насилия над духом.. В СССР запрещена свобода мысли именно во имя социализма, о котором там больше никто не думает, так как там запрещено вообще думать.. К концу этого века, если этот режим еще продержится, Восточная Европа грозит превратиться в духовную пустыню.. Ни престиж Большого театра, ни замечательный фильм о Рублеве (идущий на экране у нас, но не в СССР) не могут ввести нас в заблуждение относительно ухудшения духа, который может теперь проявляться лишь подпольно». Там же. С. 743-745.

Иным видит Советский Союз периода Брежнева писатель Жан Дютур. (Здесь необходимо уточнить, что, питая неприязнь к коммунизму, Дютур в то же время не осуществлял Советский Союз как государство целиком с коммунистической идеологией, и воспринимал страну и советских людей с немалой долей симпатии.) В его книге «Дневничок» в записях за 1965 год можно найти следующие оценки современного ему советского общества: «Можно сказать, что русская революция длилась сорок восемь лет.. Впрочем, кажется, русская революция закончилась. Россию волей-неволей стало притягивать к старому капитализму. Советский режим постарел и ощущает себя ближе давно сложившейся республике Соединенных Штатов, чем молодой китайской демократии. Чего больше всего хотят русские? Жить, черт возьми, как американцы, а не как китайцы». Дютур имеет в виду, что советские люди стали больше, чем раньше, ценить стабильность, повседневный комфорт и материальные блага. «Прогресс, - поясняет он свою мысль, - грядущее, как и повсюду, для России обрело привлекательное лицо богатства, то есть материализма. Русские надеются в один прекрасный день заиметь все красивые вещи и все отличные машины, которые есть на Западе. А ведь революционный дух несовместим с материализмом». Именно поэтому Дютуру кажется необоснованным нагнетание страстей по поводу советско-американского противостояния, так называемой «холодной войны». «А если говорить о тех огромных снарядах, способных за сорок пять минут достичь любой точки земного шара. едва ли они полетят в сторону Вашингтона», - считает писатель. Там же. С. 745-751.

Особым периодом в истории советского общества XX века стала перестройка, события этого времени привлекали огромный интерес Запада и США. Естественно, французская интеллигенция не осталась в стороне от горячих дискуссий, будораживших умы образованных людей внутри страны и зарубежом.

Рухнувшие запреты, прежде всего, изменили качество контактов между интеллигенцией Франции и России, качество информации. До этого момента все уехавшие на запад советские писатели (художники, скульпторы) составляли в сознании «западного» человека особый сектор - диссидентов, активных борцов с режимом, вынужденно покинувших коммунистическую страну (такие оттенки сохранялись и в том случае, если эмигрировавшие не имели отношения к правозащитной деятельности). В новых - «без стен» - условиях французские издатели, писатели, редакторы журналов получили возможность приглашать на коллоквиумы, конгрессы, на стажировку любую интересующую их в СССР творческую личность, и в первые перестроечные годы во Франции с французской интеллигенцией активно общались совсем иные слои российской интеллигенции, чем пять-десять лет назад. Параллельно шел процесс эмиграции в Европу российской творческой интеллигенции уже не по «диссидентскому» руслу, без поисков политического убежища - Россия начинала жить по западным законам, и любой художник имел право выбрать себе местом жительства любую страну, оставаясь при этом российским писателем. В сознании французского интеллигента происходил сложный процесс выстраивания некоего единства, образа современной (после провозглашения перестройки) российской культуры и современной России в целом, где не было границ между недавними диссидентами и художниками, продолжавшими творить в России или переехавшими во Францию по причинам, с политикой никак не связанным. Российско - французские отношения. 2004. http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2

Этот новый исторический период принес французским коллегам и неожиданности: например, необходимость осмыслить разлад среди бывших диссидентов (Александр Солженицын, Владимир Максимов, Андрей Синявский) и попытаться соотнести «смыслы» этого разлада с теми ожесточенными спорами, которые развернулись в открытой прессе перестроечной России вокруг новейших художественных публикаций. Приходилось искать и прочерчивать совсем иные, чем ранее, границы. Образ России во Франции. 2004. http:/europe.rsuh.ru/reports40.3.

Характер интереса к России последних десятилетий ушедшего века имеет свои особенности. С конца 1980-х гг. французская интеллигенция пребывала в эйфории надежд на дальнейшую трансформацию советского общества на пути к свободе, демократии и парламентаризму. Несмотря на разочарование многих в «реальном социализме», в сознании французской интеллигенции не умерли идеалы справедливого общественного устройства. В 1985 году ожидания, таким образом, вспыхнули с новой силой. Россию снова начали воспринимать как страну, готовую открыть совершенно новые, неизведанные пути мировому сообществу.

Но этот период был кратким. После недолгой эйфории от возникших с началом перестройки перспектив образ России - если выразиться метафорически - сразу как бы «потускнел»; исчез резкий контраст между поведением правительства и поведением тех, кто еще недавно олицетворял демократические надежды. Российско - французские отношения. 2004. http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2

Темой книг, посвященных России, теперь стало не описание того, что происходит «здесь и сейчас», а сопряжение этого «здесь и сейчас» с предыдущими этапами истории и культуры России, поиск ответа на вопрос, какой спецификой российского общества и какими чертами русского или советского менталитета можно объяснить крушение проекта перестройки - перехода к новым экономическим отношениям и демократическим принципам мирным путем.

Жорж Нива, славист, за плечами которого многие годы изучения русской культуры, несмотря на ощущение хаотичности происходящего в период перестройки, поначалу пытался его прояснить для себя и для читателя. Но по мере рассуждения он отказывается от этих попыток и, приняв как непреложный факт, что сегодняшнюю Россию объяснить еще труднее, чем во времена Леруа-Болье, Жорж Нива выдвигает предложение: «Россия достойна того, чтобы ее изучали вне всяких систем, потому что ее национальный облик остается необычным, свидетельствуя о мощной индивидуальной энергии, выпущенной на волю реформами». Образ России во Франции. 2004. http:/europe.rsuh.ru/reports40.3.

В книге интервью, опубликованных в год смерти писателя Веркора (1991), на вопрос, что он думает о новой - с момента перестройки в России - ситуации в Европе, Веркор ответил: «Сначала я, как и все, естественно радовался: да здравствует свобода и права человека! Но очень быстро радость померкла. И сейчас я скорее обеспокоен. Какой режим будет в этих освободившихся странах? Нищета и безработица не благоприятствуют демократии. Опасаюсь, как бы не поднялась волна национализма и - еще хуже - насильственной интеграции».

Таким образом, российско-французские культурные контакты в ХХ веке были наиболее интенсивны по сравнению с предыдущим периодом. В их развитии огромную роль сыграли следующие причины: своеобразие политического и экономического развития России в этот период, растущее влияние коммунистической идеологии в обеих странах, связи коммунистических партий России и Франции. Российско - французские отношения. 2004. http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2.

Россия воспринималась Францией с одной стороны как единомышленник, последователь идей французской революции в период революций в России 1917 года (особенно Февральской революции), как союзник в борьбе с фашизмом в период II Мировой войны, с другой - как тоталитарное государство со всеми вытекающими последствиями в период, когда у руководства страной был Сталин. В то же время Сталин во время II Мировой войны олицетворял для Франции, да и для всей Европы советский народ, мужественно борющийся с фашизмом. Таким образом, можно утверждать, что в образе России во Франции в этот период соперничали две основные тенденции: восприятие ее как страны, несущей всему миру «особый свет» - то есть особенное лучшее социально-политическое устройство, и также как страны, где жесткая верховная власть во имя достижения высокой идеи пренебрегает правами отдельного человека, где человеческая жизнь не ценится так высоко, как должна цениться по современным европейским понятиям. Из тех писателей, чьи точки зрения были рассмотрены нами в этой главе, писатели, сочувствующие социализму, делали акцент на первое, внимание же противников социалистической идеи, напротив, фокусировалось на втором.

Заключение

Итак, мы попытались рассмотреть эволюцию образа России во Франции и его влияние на развитие российско-французских отношений в период ХVIII-XIX вв. Такая эволюция не представляется нам связным последовательным процессом. Мы видим, что представления России о Франции, помимо некоторых объективных факторов (насколько можно говорить об объективности, когда речь идет о мнениях, представлениях), например, географическое положение, размер территории, природно-климатические условия, государственный строй, уровень просвещения в России, формировались также под воздействием факторов предельно субъективных: обстановка в мире, конкретная внешнеполитическая ситуация. Вследствие этого образ России во Франции, сохраняя свои основные свойства, мог, тем не менее, легко меняться на противоположный, следовало только этим свойствам придать иную окраску. Так, большой шаг в направлении улучшения образа России во Франции был сделан в эпоху Просвещения, когда во французском общественном мнении началось преодоление убежденности в «варварстве», «дикости», непросвещенности русских. Однако уже в период Итальянского похода Суворова представления о «варварстве» и «азиатских оковах», которые несут в Европу русские, возобладали, во всяком случае, в официальном общественном мнении, рупором которого стала политически ангажированная газета Moniteur Universel. Таких примеров резкой смены оценок в истории российско-французских политических и культурных связей в XVIII-XIX веках можно назвать несколько, но утверждать, что образ России во Франции целиком и полностью зависел от внешней конъюнктуры, было бы ошибочным.

Выделить в образе России во Франции некоторые устойчивые тенденции, которые бы постепенно подвергались переработке в одном определенном направлении, сложно еще и потому, что этот образ формируется представителями различных политических убеждений. И все же, если внимательно присмотреться к той пестрой, сложно поддающейся систематизации картине, которую представляет собой образ России во Франции в XVIII-XIX веках, то, некоторые устойчивые тенденции и представления выделить, безусловно, можно: так, к ним относится мотив «варварства» и непросвещенности русских, с различным оттенком трактовавшийся в различные исторические периоды, отождествление России с Азией, представление о бескрайних просторах России. Также французы всегда ассоциировали Россию с Севером, и эта составляющая образа России во Франции, пожалуй, типично французская, так как сама Франция находится на юго-западе Европы. Более того, мы можем говорить не только о наличии некоторых устойчивых представлений, но именно об эволюции образа России во Франции, только, как нам представляется, эта эволюция имела особый характер. Крайне сложно проследить постепенную качественную переработку и развитие во французском общественном мнении какой-либо отдельной тенденции в этот период. Наиболее устойчивые представления французов о России, те, что перечислены выше, уже в эпоху Просвещения были поданы сразу, впоследствии же только актуализировались в определенные промежутки времени. Но на протяжении XVIII-XIX веков представления французов о России, несомненно, расширялись и углублялись. Так, если на протяжении XVIII века мы сталкиваемся в основном с некоторыми обобщенными стереотипными утверждениями о варварстве и просвещении, о холодном климате, то в XIX веке различные французы, посетившие Россию, составляют определенное мнение о характере российской светской жизни, о манере поведения представителей высших слоев российского общества, об архитектурном облике российских городов, а во второй половине XIX в. еще и о русской литературе. Представления французов о России, таким образом, конкретизируются. Они пополняются количественно, но, на определенном этапе количественного накопления этих знаний в результате близкого знакомства с Россией образ России во Франции претерпевает качественные изменения, становясь более близким и многогранным. И, если еще в начале XVIII в. Россия представлялась французам такой же экзотической и далекой страной, как Китай или Япония, то уже к концу XIX в. Франция располагала большим объемом самой разносторонней информации об этой стране, на которой и строилось то всеобъемлющее и, теперь уже, богатое всевозможными нюансами представление о России, которое мы в этой работе назвали образом. Образ России во Франции, каким он сформировался к концу XIX века, стал достаточно обширной основой для дальнейшего знакомства французов с Россией, пополнения и обработки уже имеющихся впечатлений, и во многом определил активные русско-французские политические и культурные связи в XX в.

Рассмотрение в данной работе того, как формировались представления французов о России в XX веке, могло бы показаться частично нецелесообразным, а хронологические рамки исследования - несколько искусственными по ряду причин. Общественно-политическое устройство России претерпело в 10-е годы XX века революционные изменения, следовательно - между теми представлениями, что складывались в течение предыдущих веков, и теми, что возникли уже в первой половине XX века, мог бы возникнуть слишком большой разрыв, между ними могло бы обнаружиться слишком мало преемственности, чтобы можно было объединить их изучение в рамках одного исследования. Действительно, рассматривая то, какой видят Россию различные представители французской интеллигенции, мы видим, что в поле их зрения попадают, прежде всего, новейшие политические реалии, ранее не имевшие аналогов: переустройство общества после Февральской революции и Октябрьского переворота 1917 года, строительство социализма, компания по ликвидации безграмотности, индустриализация, политические репрессии второй половины 30-х гг., «оттепель», ресталинизация брежневского времени и «перестройка». Но в оценках этих событий можно проследить тенденции, сформировавшиеся в предыдущие века. Например, то, как оценивают представители французской интеллигенции идеалы новой советской власти, напоминает восприятие во Франции деятельности российских «просвещенных монархов» Екатерины II и Александра I. Оценивая методы современной советской власти, французские писатели утверждают, что та ортодоксальность и жесткость, с которой она действует, были присущи еще царской власти, и что цензура - совсем не изобретение большевиков, а «худший грех сброшенного революцией режима». Говоря о процессах против «старых революционеров», французские писатели, чьи мнения рассмотрены в главе 3 этой работы, специально подчеркивают то, что подобное уже имело место в истории революционного движения в России в XIX веке. Наконец, они вовсе не воспринимают современных им советских людей только как большевиков, революционеров и делятся своими абстрактными размышлениями, не привязанными к конкретным политическим реалиям: о цивилизационной принадлежности России, о ее геополитических перспективах, о национальном характере русских.

Список использованных источников и литературы

Источники

1. Диалог писателей: из истории русско-французских культурных связей XX в.,1920-1970. М.: Наука. 2003. - 924 с.

2. Дютур Ж. Размышления. М.: Гиперион. 2002. - 235 с.

3. Золя Э. Жерминаль. М.: АСТ. 2004. - 328 с.

4. Местр Ж. Четыре главы о России. М.: Наследие. 2003. - 289 с.

5. Сталь Ж. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. М.: Наука. 1990. - 322с.

6. Толстой Л. Н. Война и мир. Екатеринбург: Творчество. 2002. Т. 1. - 459 с.

7. Шатобриан Ф. Р. Записки об Александре I. М.: Наука. 1997. - 255с.

8. Эммануэль П. СССР: реальность и заблуждения. М.: Гиперион. 2005. - 374

Литература

9. Андреев Л. Жан-Поль Сартр. Свободное сознание и XX век. М.: Наука. 1996. - 297 с.

10. Андреев Л. Российско-французские культурные связи в XX веке. М.: Гиперион. 1995. - 378 с.

11. Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа, XVIII - первая половина XIX века. М.: Наука. 1992. - 458 с.

12. Балашова Т. В. Восприятие Советской и постсоветской России интеллигенцией Франции. М.: Наука. 2001. - 378 с.

13. Берелович В. Культура России глазами посетивших ее французов. М.: Гиперион. 2002. - 456 с.

14. Берелович В. Россия и Франция: горизонты взаимопознания. М.: Гиперион. 2001. - 376 с.

15. Беляев М. П. Французская и имперская дипломатия в поисках мира. М.: Гиперион. 2000. - 450 с.

16. Борисов Ю. В. Дипломатия Людовика XIV. М.: Наука. 1991. - 322 с.

17. Беликов А. Т. Российско-французские отношения в XVIII веке. Спб.: Наука. 1994. - 345 с.

18. Васильев В. Н. Политическая культура глазами революционеров.//Культура, управление, экономика, право. Юрист. 2004. №2. - С. 22-25.

19. Веденина Л. Г. Франция и Россия: диалог двух культур. М.: Интердиалект. 2000. - 480 с.

20. Веденина Л. Г. Российско-французские культурные контакты в период «оттепели» в СССР. М.: Интердиалект. 2001. - 455 с.

21. Вермаль Ф. Французы в России в первой половине XIX века. - 349 с.

22. Вольпияк-Оже К. Каспийское море глазами европейцев XVIII-XIX вв. - 256 с.

23. Геополитика, XX век. М. АСТ. 2005. - 396 с.

24. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.: Гиперион. 2002. - 476 с.

25. Данилевский Н. Я. Россия, Франция и Европа. М.: Гиперион. 2004. - 491

26. Дебидур А. Дипломатическая история Европы. М.: АСТ. 2002. - 525 с.

27. Дегтярева М. И. Особый русский путь глазами западников: де Местр и Чаадаев. // Вопросы философии. М. Наука. №8. 2003. С. 32 - 38.

28. Дурылин С. Н. Госпожа де Сталь и ее русские отношения. Спб.: Интердиалект. 2001. - 234 с.

29. Дурылин С. Н. Франция в период Июльской монархии. М.: Наука. 2004. - 328 с.

30. Европейский альманах: история, традиции, культура. М. Наука. 1989. - 292 с.

31. Заборов П. Р. Россия и русские в восприятии Запада и Востока. М.: Наследие. 2004. - 367 с.

32. Ильина Т. В. История искусств. Западноевропейское искусство. М.: Наука. 1990. - 625 с.

33. История внешней политики России: XVIII в (от Северной войны до войны России с Наполеоном). М.: Наука. 1998. - 433 с.

34. История дипломатии. М. Наука. 1960. Т.2. - 521 с.

35. История международных отношений в Европе (1918-1945 гг.). Спб. Гиперион. 1997. - 387 с.

36. Каменский А. Российская империя в XVIII веке: традиция и модернизация. М.: Наука. 2006. - 365 с.

37. Кашлев Ю. В. Культурные связи СССР с капиталистическими странами. М.: Наука. 1989. - 384 с.

38. Кола Д. Жан-Поль Сартр и Советский Союз. М.: Наука. 1999. - 359 с.

39. Копанев Н. А. Французская книга и русская культура в середине XVIII века. М.: Наука. 1995. - 342 с.

40. Карп С. Я. Французские просветители и Россия. Исследования и новые материалы по истории русско-французских культурных связей второй половины XVIII века. М.: Наследие. 2005. - 397 с.

41. Кафанова О. Б. Эмиль Золя и русская литература. М.: Наследие. 2000. - 297 с.

42. Кареев Н. И. Французская революция и Россия. Спб.: Наследие. 1995. - 265 с.

43. Летчфорд С. Е. Французская революция конца ХVШ века и формирование образа России в общественном мнении Западной Европы//Курсы лекций преподавателей Саратовского государственного университета. М.: Наука. 2004. - С. 34 - 39.

44. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб.: АСТ. 2004. - 311 с.

45. Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII - начала XIX вв. Спб.: АСТ. 2005. - 309 с.

46. Марисина И. М. Россия и Франция, XVIII век. М.: Наука. 2004. - 428 с.

47. Матвеев В. Ю. Французские путешественники о России XIX века. М.: Гиперион. 2002. - 435 с.

48. Мезин С. А. Французские авторы XVIII века о Петре I. Спб.: Наследие. 2001. - 374 с.

49. Мезин С. А. Взгляд из Европы. Спб.: Наследие. 2000. - 387 с.

50. Мезин С. А. Стереотипы России в европейской общественной мысли XVIII-XIX вв. М.: Наука. 2002. - 398 с.

51. Мильчина В. А. Россия и Франция: Дипломаты. Литераторы. Шпионы. Спб.: Гиперион. 2004. - 478 с.

52. Минути Р. Россия в творчестве Монтескье. М.: Гиперион. 2004. - 302 с.

53. «Наказ» Екатерины II во Франции в конце 60-начале 70-х годов XVIII в.: переводы, цензура, отклики в прессе.// Русско-французские культурные связи в эпоху Просвещения. М.: Гиперион. 2001. - С. 42 - 48.

54. Налчяждян А. А. Этнопсихология. М: Наука. - 350 с.

55. Наумов И. Вольтерианство русских писателей екатерининского времени. Спб.: Наука. 1992. - 351 с.

56. Нива Ж. Возвращение в Россию. М.: Наука. 1999. - 288 с.

57. Бореев С. Т. Образ России во Франции. 2004. (электронный ресурс). - Режим доступа: http:/europe.rsuh.ru/reports 40.3.

58. Отношения между Россией и Францией в европейском контексте в XVIII-XIX вв. М.: Наука. 2005. - 486 с.

59. Панченко А. М. О русской истории и культуре. Спб.: Наука. 2000. - 465 с.

60. Партаненко Т. В. Российско-французские отношения в XIX веке. М. АСТ. 2000. - 325 с.

61. Пожарская С. П. Россия и Испания в годы наполеоновских войн. Спб.: Гиперион. 1999. - 476 с.

62. Поповицкий А. И. Русская православная церковь глазами французов. М.: Наука. 1995. - 374 с.

63. Рео Э. Французское общественное мнение о франко - русском сближении.//Россия и Франция ХVШ - ХХ веков. М.: Наука. 1998. Вып. 2. - С. 11-32.

64. Российско-французские отношения. 2004. (электронный ресурс) - Режим доступа: http:/www.europe.rsuh.ru/reports. 41.2

65. Россия и Европа: дипломатия и культура. М.: Наука. 1995. - 376 с.

66. Россия и Запад: горизонты взаимопознания. М. Наследие. 2000. - 384 с.

67. Россия и Франция, XVIII-XX вв. М. Наука. 2005. - 307 с.

68. Степанов М. Русская культура и Франция. Спб.: Наследие. 1997. - 364 с.

69. Сомов В. А. Книга П. Ш. Левека «Российская история и ее русский читатель». М.: Интердиалект. 2000. - 284 с.

70. Сомов В. А. Проспект Российской истории П. Ш. Левека. М.: Гиперион. 2002. - 322 с.

71. Уредсон С. Екатерина II в историографии и литературной традиции. М.: Интердиалект. 2000. - 286 с.

72. С.Л.Фокин. Русская идея во французской литературе ХХ века. СПб.: Гиперион. 2003. - 371 с.

73. Черкасов П. П. Двуглавый орел и королевские лилии. / О российско-французских дипломатических связях на протяжении ХIХ века. М.: Гиперион. 1995. - С. 14 - 23.

74. Шмурло Е. Ф. Петр Великий и Екатерина II в оценке иностранцев. М.: Наука. 2003. - 428 с.

75. Штранге М. М. Русское общество и Французская революция 1789-1794 гг. М.: Знамя. 1956. - 345 с.

76. Эберт О. Ю. Франция глазами русских в XIX веке. М.: Наследие. 2003. - 368 с.

77. Эльц Е. Э. Франция в периодической печати России в середине XVIII века. М.: Наследие. 1999. - 354 с.

78. Яликов С. Д. Франция и Россия: политические и культурные контакты. М.: Гиперион. 2004. - 394 с.

Размещено на Allbest.ru