История античного города Тиры
Греческая колонизация в Причерноморье. Возникновение и ранняя история Тиры. Археологические памятники, экономика, социально-политическая структура, культура и религия города в позднеклассическое раннеэлинистическое и в римское время (I–IV вв. н.э).
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
В первом строительном периоде куртина имела цокольную часть, возведенную на фундаменте. Первый наземный ряд кладки отступает от среза вертикальной плоскости фундамента на 0,85--0,1 м, а два верхние ряда -- еще на 0,05 м, четко выделяя таким образом цокольный ряд стены. Наибольшая высота сохранившихся ее частей (с фундаментом) 3,23 м.
Фундаментная часть куртины трехслойная; внешние слои сложены из необработанных плит и блоков, наиболее крупные из которых достигают 1,6 м в длину и 0,41 м в высоту. Верхняя плоскость горизонтального среза фундамента выровнена под кладку цокольного ряда стены. Внешние слои фундамента выложены по рядовой однорядовой постелистой ложковой системе общей высотой 1,78 м. Средний слой фундамента представляет собой заполнение из глины с бутовым камнем. Подошва фундамента лежит на слое красновато-коричневого материкового песка.
Покоящаяся на фундаменте стена построена из твердого светло-серого ракушечника и является двухлицевой трехслойной кладкой. Северный фасад ее выложен в рядовой однорядной орфостатной системе с выходом на фасад чередующихся двух-трех плит постелью и одной тычком. Тычковые плиты заходят в средний слой -- забутовку из глины и необработанных камней -- до половины и даже до трех четвертей толщины стены. Плиты кладки хорошо обработаны, точно подогнаны по месту и четко выкадрованы. Длина фасадных орфостатных плит колеблется от 1,8 до 1,1 м, высота рядов выдержана во всех трех сохранившихся наземных рядах на всем их протяжении (в цокольном и первом рядах -- 0,42 м, во втором -- 0,65 м). Толщина плит варьирует в пределах от 0,35 до 0,2 м. Наземная кладка выложена на тонком глиняном растворе или почти насухо.
Описанная куртина поворачивает в юго-западной части на северо-запад под прямым углом к своему первоначальному направлению. В своей прежней системе она сохранилась только на 1,8 м по восточному фасаду и на 1,3 м по западному (кладка № 235), а далее открывается ее перестроенный участок. По восточному фасаду он сложен в однорядной постелистой системе из мелких, слабо подтесанных камней, по западному -- в орфостатной системе из крупных блоков. На расстоянии 11,3 м от поворота этот отрезок подходит впритык к пересекающей его ось южной стене второго узлового сооружения. Толщина указанного отрезка стены остается прежней (2,15--2,05 м), но толщина кладки, на которую она выходит не превышает 1,6 м. Однако южная фасадная сторона менее мощной стены по характеру системы ее выкладки и по обработке прямоугольных выходящих на фасад постелью плит близка кладке куртины первого строительного периода.
Южная стена узлового сооружения прослежена на расстоянии около 7 м. Она в свою очередь смыкается своим восточным концом с западным фасадом сохранившегося на протяжении 10м самого древнего участка оборонительной стены; западный ее конец уходит в борт раскопа. Стена, образующая восточную границу предполагаемого узлового сооружения, использована с этой целью не полностью. Южная ее оконечность (длиной 3 м) от стыка с южной стеной упомянутого сооружения осталась вне его пределов и во втором строительном периоде не нашла применения. В первом строительном периоде юго-восточный ее конец входит в стенку одного из подвальных помещений дома, построенного позднее оборонительной стены, в III в. до н. э. Разобранная до уровня своих нижних рядов, эта оборонительная кладка была перекрыта остатками построек, сопровождаемыми керамикой III--II вв. до н. э. Подошва ее лежит на материковом песке, а два нижних фундаментных ряда углублены в культурный слой с керамикой конца V--IV вв. до н. э. Северо-западный край кладки обрывается -- на протяжении 3 м она слегка расширена с восточной стороны и сюда же выходит каменный лоток со сливом (0,3 X 0,15 м в сечении), расположенный на 0,6 м выше подошвы кладки. Слив указывает на уровень дневной поверхности, а направление вывода воды к востоку позволяет предполагать, что напольным был для этого отрезка стены его восточный фасад.
Наиболее внушительным сооружением оборонительной системы Тиры была круглая башня. Она находится всего в 7,2 м от прямоугольной башни и соединялась с ней стеной, имеющей толщину 1,3 м. Можно считать, что указанная стена относится к более позднему времени -- ее подошва лежит на 2,8 м выше подошвы башни, а система кладки фасадов и размеры камней отличаются от соответствующих характеристик юго-западной куртины, примыкающей к башне с юго-востока. Диаметр круглой башни 11,25--10,75 м, толщина стен колеблется от 2 до 1,65 м. Трехслойные стены башни выложены по рядовой однорядной постелистой ложково-тычковой системе из местного ракушечника, наружный фасадный слой сложен из массивных, слегка выкругленных прямоугольных и трапециевидных плит размером от 1,5 X 0,6 X 0,5 м до 0,5 X X 0,42 X 25 м; плиты имеют двустороннюю горизонтальную рустовку. Камни наружного фасада хорошо выкадрованы, плотно притесаны и уложены на глиняном растворе в ряды одинаковой высоты, что придает башне архитектурную завершенность. Внутренний слой стен выложен на глине по однорядной постелистой системе и хуже обработанных плит. Средний слой -- бут на глине, куда впущены для связи отдельные плиты наружных слоев. Башня сохранилась на высоту 5,5--4,55 м от подошвы, лежащей на выровненной поверхности известняковой скалы.
Как можно заключить на основании строительного паза на наружном фасаде башни и по примыкающим к ней в шурфе грунтам, дневная поверхность времени строительства башни находилась на расстоянии 2--1,7 м от ее подошвы, а на высоте примерно 4 м от последней в северо-западном секторе стены сохранился вход в башню, заполненную до такого же уровня утрамбованной глиной. Проем неширок, в его пороге имеются гнезда для крепления двери.
После открытия башни было высказано предположение, что она первоначально служила маяком и только во втором строительном периоде была включена в систему оборонительных сооружений. Однако перед фронтом действующего узла обороны -- прямоугольной башни -- не могла быть поставлена на расстоянии 7 м высокая каменная башня, никак не связанная с этим узлом. Кроме того, выяснилось, что примыкающая с юго-востока к башне куртина относится к тому же строительному периоду. Целесообразность строительства столь мощного фортификационного сооружения с широким круговым обзором, соединяющего стены в пункте крутого излома линии оборонительных укреплений, становится легко объяснимой, если принять во внимание, что, вероятно, уже в первой половине III в. до н. э. началась застройка территории к юго-востоку от прежней границы города. Это потребовало создания новой системы укреплений, главным звеном которой оказалась круглая башня с примыкающими к ней куртинами.
Юго-западная куртина сохранилась на протяжении 44,5 м. Кладка ее отличается монументальностью -- фасады выложены по двухрядной орфостатной системе из массивных, достигающих в длину 3,5 м плит. Высота их доходила до 1,4 м, а толщина колебалась от 0,4 до 0,2 м. Не менее толстыми были и подстилающие постелистые плиты. Подошва куртины лежит на предскальной известняковой крошке и коричневом песке несколько выше подошвы башни, к которой она пристроена впритык, достигая в этом месте 4,5 м в высоту. Швы кладки в противолежащих фасадных рядах этой куртины немного смещены по уровню -- такой прием обеспечивал прочность при таранных ударах. Толщина стены 2,25-- 2,2 м, ее надежность была велика -- тычковые орфостатные плиты фасада заходили в забутовку на глубину 1,1 -- 1,6 м. Такой же по конструкции была и южная куртина, сохранившаяся на протяжении 14,5 м
Находки керамики эллинистического времени в шурфе на уровне фундамента башни, у стыка ее с юго-западной куртиной, наличие строительных остатков и сопровождающих находок III--II в. до н. э. у юго-восточного края этой же куртины дают основание считать, что город распространился на территорию юго-восточной части мыса еще в эллинистическое время. Однако только последующее изучение этой части городища позволит окончательно определить время заселения всей этой территории и назначение каждого из открытых участков стен. Пока раскопки эллинистического слоя не завершены, а открытая площадь представляет небольшую часть территории древнего города, возможны различные интерпретации звеньев оборонительной системы. Так, положение куртины, прикрывающей с юго-востока жилые кварталы IV в. до н. э., может объясняться необходимостью обороны одного из новых районов городской застройки, но поворот этой куртины на северо-запад уже в первом периоде строительства в этом районе оборонительных стен плохо увязывается с представлением о том, что основная территория древней Тиры помещалась на мысу, занятом в настоящее время цитаделью и примыкающим к ней двором средневековой крепости: продолжающаяся к северо-западу стена отделяет открытые постройки эллинистического времени от предполагаемых центральных районов города. В настоящее время открыт лишь небольшой участок Тиры позднеклассического и раннеэллинистического времени, причем открыт не центральный район города, а новые кварталы, освоенные зажиточными горожанами только в IV в. до н. э. Здесь раскопан перекресток ул. Продольной и Поперечной и частично изучены примыкающие дома.
Прежде чем остановиться на описании домов Тиры IV--III вв. до н. э., необходимо отметить, что ошибочное предположение, будто тогдашние городские магистрали пересекались под острыми и тупыми углами, основывалось на том, что в качестве эталона городской застройки рассматривался квартал, образованный разновременными улицами. На самом деле в эллинистическое время улицы Тиры пересекались, образуя прямоугольные кварталы.
Южной границей одного дома служила ул. Продольная, проложенная с юго-юго-запада на северо-северо-восток, то есть приблизительно параллельно переулку между домами. Ул. Продольная I эллинистического времени открыта на протяжении примерно 30 м, ширина ее 2--1,75 м. Под вымосткой открыт узкий водосток (ширина до 0,3 м), выложенный небольшими известняковыми плитками. С юга улицу ограничивает фасадная стена выходившего на нее дома. На юго-западе открытого участка она пересекает под прямым углом ул. Поперечную эллинистического времени (А), лежащую под южной частью ул. Поперечной римского времени. На стыке с Продольной ул. Поперечная эллинистического времени ограничивалась с востока стеной крайнего юго-западпого наземного помещения дома, а с запада сохранившейся частью еще одной постройки эллинистического времени. Ширина ул. Поперечной не превышает 2 м. В средней части улицы проходит водосток, перекрытый прямоугольными плитами, края ее вымощены мелкими камнями или утрамбованной жерствой. Выявленная на протяжении 8 м, эта улица перекрыта на северо-востоке подсыпкой и плитами вымостки ул. Поперечной I римского времени; разница в уровне между ними достигает 1,35 м. При этом более ранняя улица отклоняется к западу -- часть ее вымостки с примыкающей стеной зафиксирована западнее ул. Поперечной I римского времени.
К северу от ул. Продольной I и к востоку от ул. Поперечной эллинистического времени находились два дома. Судя по выходящему на перекресток названных улиц юго-западному углу одного из них и по прослеженному к западу от подвала продолжению его подвального и наземного этажей, дом представлял в плане вытянутый в широтном направлении прямоугольник площадью около 360 м2. Вероятно и расположенный севернее, по другую сторону переулка, второй дом также выходил на ул. Поперечную. Третий дом, более поздний, находился между куртиной оборонительной стены и ул. Продольная, он также был вытянут по направлению с запада, где его ограничивала другая куртина на восток, где граница его не установлена; можно предполагать, что он не выходил за линию восточных стен двух первых домов. Длина дома по фасаду, выходившему на ул. Продольная I, достигала примерно 30 м.Каждый из трех домов имел жилые и хозяйственные подвалы и мощенные плоскими каменными плитками дворики, окруженные наземными помещениями. Помещений производственного назначения в этих домах нет, жилые помещения довольно просторны (от 12 до 20 м2, а в двух случаях до 30 м-2). Высота подвального этажа достигала 2 -- 2,5 м. Полы подвалов глииобитно-земляные. Наземные помещения имели деревянные дощатые полы, опиравшиеся на балки. Кровли всех этих домов, судя по завалам, были черепичными, причем с двух первых домах широко использовались импортные керамиды. В одном из наземных помещений найдено около 4000 крупных черепичных обломков, причем на 40 из них сохранились синопские астиномные клейма двух первых хронологических групп. Как и в других крупных античных центрах, в Тире при строительстве использовались архитектурные терракотовые украшения крыши -- здесь найдены фрагменты фронтальных черепиц, орнаментированные овами и меандровым узором.
В первом строительном периоде стены жилых подвальных помещений были выложены на тонком' глиняном растворе из правильно выкадрованных и тщательно пригнанных по месту плит и блоков плотного известняка (длина 0,55--0,8 м, высота 0,25--0,15 м). Толщина стен 1--0,65 м, а их внутренний фасадный слой выложен в однорядной постелистой ложково-тычковой системе. Высота рядов кладки выдерживалась на всем протяжении; стены, как правило, связывались впереплет. Такая строительная техника характерна для жилых построек IV в. до н. э. и более раннего времени. | Кладка стен во втором строительном I периоде (III--II вв. до н. э.) измениласъ. Во многих случаях они сложены в той же манере, что и поздний участок оборонительной стены, то есть из разноразмерных, плохо подогнанных по месту плит и блоков среднего размера (0,36 X 0,25 м по фасаду). Горизонтальность рядов кладки не выдерживалась, между блоками встречался мелкий бутовый камень. Толщина степ уменьшается, не достигая в отдельных случаях 0,4 м
В обоих строительных периодах помещения подвального этажа иногда сообщались неширокими (до 1,25 м) дверными проемами; в некоторых подвалах имелись каменные лестницы, ведшие в наземные помещения: семь ступеней подобной лестиицы сохранились в одном из помещений В других случаях использовались деревянные лестницы. В стенах имелись порой полукруглые или прямоугольные пиши. Подвальные помещения обычно прямоугольные; все они впущены в вырубленные в известняковой скале котлованы.
Из наземных помещений этих зданий хорошо сохранилось и полностью открыто одно помещение частично -- смежные с ним. Площадь первого 11,4, второго 18,2 м2. Кладка их стен небрежная, но судя по тому, что в заполнении первого помещения под рухнувшей крышей обнаружены расписная штукатурка и имитирующие мрамор облицовочные плитки, кладка здесь была полностью скрыта. Роспись наземных (возможно, и некоторых подвальных) помещений в домах зажиточных жителей Тиры эллинистического времени имеет аналогии в декору интерьеров богатых домов Ольвии и составляет характерную черту периода высшего расцвета домостроительства в античных городах Северного Причерноморья.
Заполнение описанных домов однородно и состоит из нескольких слоев засыпи (с остатками черепичной кровли), образовавшейся в период, предшествующий разрушению, а также во время его и в последующие столетия. Дата строительства двух первых домов дается клеймами синопских астиномов на черепицах -- они относятся к 360-- 320 гг. до и. э. Наиболее поздние находки на полу помещений датируют время их разрушения концом II -- началом I в. до п. о. В засыпи помещений имеются поздняя аттическая керамика и обломки лепной гето-фракийской посуды, а также юраклейских, сииопских и фасосских амфор. В следующем строительном периоде они сменяются столовой керамикой, изготовленной в центрах Западного и Северного Причерноморья,-- обломками пергамских сосудов с рельефным орнаментом, фрагментами родосскнх и херсонесских амфор, придем последние материалы преобладали в местах с мало перемещенными напластованиями или встречались на уровне полов помещений второго строительного периода.
В последние годы на Центральном Раскопе открыты остатки строительного периода, предшествовавшего первому из охарактеризованных выше; они отличаются монументальностью и завершенностью. Это относится прежде всего к углу постройки из хорошо обработанных и тщательно подогнанных плит и блоков, выявленному под одним из наземных помещений дома. Цоколь постройки залегал вместе с обломками чернолаковой керамики V--IV вв. до н.э. на уровне фундамента, расположенного вблизи участка оборонительной стены; таким образом, открытая постройка предшествовала и дому, и стене. К этому же слою относятся, по-видимому, открытые в 1940 г. в северной части Центрального Раскопа прямоугольные, обмазанные глиной ямы; они предшествовали строительству возведенных здесь впоследствии раннеэллинистических домов. В заполнении ям находились обломки чернолаковых киликов конца V в. до н. э. с тисненным орнаментом. Обломки чернолаковой керамики V-- IV вв. до н. э. были обнаружены ниже уровня полов помещений дома. построенного во второй половине IV в. до н. э. Наконец, в 1919 г. на обрыве от гласиса к лиману был открыт угол какого-то каменного здания в сопровождении обломков ионической и аттической посуды. К сожалению, находка описана настолько кратко, что дата строительства не может бить установлена; открытое строение, скорее всего, также относится к V в. До н. э.
§ 2. Социально-политическая структура, культура и религия Тиры
1. Общественный и государственный строй. В немногочисленных очерках истории Тиры IV п III вв. до н. э. определяются как эпоха расцвета, причем Тиру называют «типичным эллинским городом-государством». Правильность подобных утверждений не вызывает сомнений, однако имеющиеся материалы не дают возможности конкретно охарактеризовать особенности
социальной структуры Тиру, представляется, впрочем, что для категорических утверждений о том, что Тира вела широкую торговлю гетскими рабами, нет оснований В самом деле, К. Маркс считал экономической основой «классического общества в наиболее цветущую пору его суще- ствования мелкое крестьянское хозяйство и независимое ремесленное производство, подчеркивая, что в эту пору «рабство еще не успело овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени», и Тира в период своего экономического и культурного расцвета не составляла, можно полагать, исключения. Отсутствие прямых данных об общественном строе эллинистической Тиры лишь в малой степени компенсируется имеющимися сведениями о ее политической организации. В IV--III вв. до н. э. Тира была демократическим в античном смысле этого слова полисом. Декрет первой половины III в. до н. э. сообщает о награждении золотым венком и о последующем периодическом увенчании «во время всех публичных состязаний» неизвестного по вмени тирасского гражданина «за его доблесть и благожелательность по отношению к народу». Объявлять о награде должны агонофеты, постановление же должно быть вырезано на мраморной плите и выставлено для всеобщего сведения в одном из общественных мест, причем необходимые средства надлежит выдать из казны под контролем архонтов. Бедность содержания и трафаретность формулировок не препятствуют высокой оценке исторического значения документа, являющегося единственным сохранившимся постановлением тирасских органов власти, относящимся к эллинистическому времени. Надпись удостоверяет наличие в Тире главных органов полисного самоуправления -- архонтов, совета, собрания граждан; упоминаются в ней и агонофеты, заведовали состязаниями и совершавшие праздничные жертвоприношения от лица государства. В Тире существовала обычная процедура награждения граждан и постановка соответствующих плит с надписями за счет государства.
Другой отраслью государственного управления, о которой имеются конкретные сведения, была чеканка монет, которые являются, строго говоря, самыми ранними памятниками, подтверждающими факт самостоятельного государственного существования античной Тиры. Первые тирасские монеты были серебряными драхмами, и клад из с. Дороцкое доказывает, что комиссия осуществлялась в довольно крупных масштабах. В дальнейшем город чеканит разменную монету, которая с трудом поддается точной датировке. Во всяком случае, ранние бронзовые монеты относятся еще ко второй половине IV или к началу III в. до и. э..
Существенной особенностью тирасских серебряных монет является наличие на некоторых из них особых обозначений. Это либо отдельные буквы -- А,В, либо сокращение Ф1 или лигатура из букв КЕ. Если значение двух последних как обозначений магистратских имен не вызывает сомнений, то в отдельных буквах можно видеть нумерацию эмиссий -- 1, 2, 4.
2. Культура и религиозные верования тирасского населения в эллинистическую эпоху известны недостаточно. Следует, однако, признать, что условия жизни зажиточных жителей города не отличались от быта этой общественной прослойки в других центрах Северо-Западного Причерноморья. Немногочисленные надписи рассматриваемого времени не содержат пегреческих имен и лишены каких-либо лексических или грамматических признаков, отклоняющихся от койне, а содержание их свидетельствует, что государственно-правовое самосознание гражданского коллектива соответствовало нормам, сложившимся в период расцвета древнегреческой цивилизации. В Тире существовал ионийский лунный календарь, в котором за начало года принималось новолуние, следующее за первым весенним равноденствием надписи римского времени сохранили названия трех последних месяцев этого календаря -- ленеона и артемисиона, который, заметим попутно, иногда неверно считали первым месяцем тирасского года. Такой же календарь и с такими же названиями месяцев существовал в Милете и в его колониях, например, б соседних Истрии и Ольвии. Этот календарь был тесно связан с культом, в частности, с празднествами в честь Аполлона. Действительно, фрагментированное посвящение III в. до н. э. свидетельствует о почитании в Тире Аполлона Врача, культ которого хорошо известен во всем Западном и Северном Причерноморье. На монетах второй половины IV -- начала III в. до н. э. повторяются фасовые и профильные изображения Деметры; встречаются также Афина в шлеме и Геракл.
Изображение безбородого Геракла известно и на резном камне -- красной египетской. Посвятительные граффити на обломках черно-лаковой посуды упоминают, кроме трех названных божеств, также Аполлона, Артемиду, Диониса и неизвестного бога, именуемого просто Спасителем. Терракоты расширяют список тирасских божеств культовыми изображениями Зевса, Кибелы или Великой матери, Афродиты. и Эрота, юного Сатира. К этому следует присоединить и фрагменты мраморных статуй -- колоссальную голову богини, определенную археологами XIX в. как голова Деметры, корпус быка,-- возможно, посвящение в храм той же Деметры-- близко напоминающий изображения быков на тирасских монетах; сюда же относится и торс небольшой женской статуи, определенный Э. Р. Штерном как изображение Афродиты.
Даже отрывочные сведения о религиозных верованиях тирасского населения позволяют обнаружить в них некоторое своеобразие. Геродот свидетельствует, что у реки Тирас показывают след Геракла, находящийся в скале, и можно предполагать, что речь идет не о дорическом герое, а о том местном божестве, о пребывании которого в Гилесе рассказывали, согласно Геродоту, живущие на Понте греки. На монетах IV--III вв. до п. э. встречается в разных вариантах юношеская голова с маленькими рожками, увенчанная лавровым венком. в которой признают изображение соименного реке городу божества. С другой стороны, находке тирасских монет на местах, где располагались древние святилища Ахилла,-, на о-ве Левке ина Тендровской косе -- свидетельствую о том, что тирасские граждане не стояла в стороне от почитания Ахилла, владыки Понта. Вполне вероятно, что с культом Ахилла связано с названием Неоптолемовой башни, упоминаемой античными географами вблизи Тиры: Неоптолем, сын героя, связывается в мифах с гипербореями.
Глава III. Тира в позднеэллинистическое время (вторая половина III - первая половина I в. до н. э.)
§ 1. Социальный строй, культура и религия Тиры в конце III -- начале I в. до н. э.
1. Хозяйство и общественно-политическая структура. История Нижнего Поднестровья в конце III--II в. до н. э. фактически неизвестна, но те отрывочные сведения, которые все же извлекаются из имеющихся источников, вполне соответствуют восстановленной выше картине. В конце III в. до н. э. был разрушен Никоний, переживавший уже со времени похода Зопириона период упадка.
Затраты Протогена на нужды Ольвии подсчитаны В. В. Латышевым; об истрийских гражданах, приходивших на помощь городу, имеется справка у Д. Пип-пиди. Любопытно, что долг Истрии каллатийцу Гефестиону сыну Матрия, равно как и долг ольвиополитов херсонесцу Аполлонию не были погашены при жизни заимодавцев и оба города должны были улаживать эти долги с их наследниками.
Тира пережила этот критический период -- здесь известен слой III -- II вв. до н. э. со строительными остатками, керамикой и другими материалами,-- но лишилась, по-видимому, своей хоры. Что касается города, то в это время осуществлялись перестройки и возводились новые сооружения. Так к позднеэллинистическому времени относятся водосток и стены, пересекавшие в широтном направлении куртины оборонительной стены и выходящие к ул. Поперечной эллинистического времени. Много внимания уделялось в III--II вв. до н. э. и содержанию оборонительных стен. Однако перестройки этого времени указывают на снижение уровня строительной техники: в дело идут разномерные плиты и блоки, плохо подогнанные по месту, горизонтальность рядов кладки не выдерживается, толщина стен подземных помещений уменьшается.
По сравнению с обилием и разнообразием находок предшествующего периода количество и качество импортного вещевого материала позднеэллинистического времени несколько снижается. Встречаются, правда, привозные предметы, характерные для быта греческой метрополии -- переносные керамические очаги для приготовления и разогревания пищи, терракотовые статуэтки; находят немало посуды, происходящей из мало-азийских центров, сосудов с рельефным орнаментом, имитирующих чеканную металлическую посуду («мегар-ские» чаши), но вместе с тем наблюдается увеличение числа обломков лепной и кружальной посуды с четко выраженными гето-фракийскими традициями. Весь археологический материал III--I вв. до и. I). отражает «постепенное нарастание экономического кризиса». Однако речь должна идти именно о процессе постепеъ» но го увядания города, а не о катастрофическом упадке.
Главным торговым контрагентом Тиры в рассматриваемое время был Родос. Уже в третьей четверти III в. до н. э. количество находимых в Тире родосских клейм немного увеличивается, а между 220--180 гг. до н. э. резко возрастает. Родосский импорт остается значительным до середипы II в. до н. э. и окончательно замирает лишь к его концу. В течение всего рассматриваемого времени в Тиру поступали также товары в книдскон и косской таре и товары из Херсонеса, а с 70-х годов II в. до н. э. постепенно растет импорт Сипопы.
О колебаниях экономики Тиры в III -- II вв. до н. э. свидетельствует и ее монетное дело -- здесь чеканились (притом в небольшом количестве) лини, мелкие номиналы разменной меди не выходившие за пределы городского рынка. Несколько неожиданно выглядит на этом фоне эмиссия золотых статеров с типами Лисимаха. отнесенная А. Н. Зографом к рубежу Ш-П вв. до н. э. Исходя из современных представлений о датировке посмертных выпусков золота с типами Лисимаха, известные тирасские статеры не могут датироваться ранее, чем вторым или даже третьим десятилетием II в. до н. э.-- их византийские образцы датируются 195-190 гг. до н. э. Есть также основание приписывать Тире золотые статеры, известные по находкам из Северо-Западного Причерноморья -- имя города скрыто здесь в несложной монограмме из букв ТУ. Наличие таких монет в кладе из Анадола, зарытом в период первого нашествия бастарнов, между 228 и 220 гг. до н. э., показывает, что первая эмиссия золота в Тире относится к третьей четверти III в. до н. э. Если рассматривать ее как признак относительной стабилизации экономики, то следует заключить, что упадок города во второй половине III -- II в. до н. э. не был непрерывным: периоды обострения кризиса перемежались, по-видимому, с периодами подъема. Впрочем, эмиссия статеров с типами Лисимаха, служивших в III--I вв. до н.э. наряду с такими же посмертными выпусками тетрадрахм основным платежным средством на рынках Причерноморья, осуществлялась в Тире в обоих случаях в ограниченном количестве, а обращавшиеся в городе статеры сосредоточивались, надо полагать, не в городской казне, а в руках таких богачей, как Протоген в Ольвии или Агяфокл в Истрии.
О том, что и среди граждан Тиры были люди, выделявшиеся своим богатством и общественным положением, свидетельствует томитанский декрет конца II или начала I в. до н. э. в честь некоего Нила, гражданина Тиры. Надпись прямо указывает на то, что Нил, проживая в городе Томы, «достойно позаботился» об общих делах обоих центров, а по возвращении на родину «проявил себя благожелательным и во всем преданным» интересам граждан города Томы, оказывая содействие, в частности, всем купцам томитянам, плывущим в город Ольвию. Если предположенное Й. Стояном дополнение 19 строки этого документа верно, то Нил добился того, что преимущества, которыми пользовались граждане Тиры в Томах, были распространены на томитян в Тире. За эти заслуги он получил в городе Томы не только обычные привилегии проксенов, но и право на приобретение недвижимости и на доступ к совету и народу «первым после священных дел». Формулировки декрета в общем обычны, но документ утверждает роль Тиры как промежуточного этапа на пути от городов Добруджи к Ольвии и показывает, что некоторые из тирасских граждан вели торговые операции широкого размаха и пользовались известностью и влиянием за пределами своей родины.
Если Нил олицетворяет собой верхний слой тирасских граждан, то другая надпись, открытая еще дальше от берегов Днестра, проливает свет на положение тех жителей Тиры, на плечи которых легли все трудности кризисных десятилетий. Документ, найденный в Иасосе, представляет собой коллективное надгробие наемников, сражавшихся за интересы иасосцсв па рубеже III--II в. до и. э. Здесь названы уроженцы разных городов и стран -- пятеро аптиохпйцев, двое галатов, сипопеец, киликпец, сидоияпип, Даже мидянин и араб; северопонтийские берега представляют скиф (по-видимому, из Добруджи), носящий, впрочем, чисто греческое имя (Кердон сын Гермона), гражданин Бизоны (Ктесий сын Аполлония) и, наконец, Гермий сын Дионисия. Вряд ли можно сомневаться, что тирасский гражданин оказался на границе Ионии и Карий в силу необходимости -- нелегкую участь наемника избирали, как правило, люди, лишенные экономической и социальной базы в своем отечестве.
Что касается Нила, то эта фигура привлекает внимание еще одной чертой: в декрете томитян специально отмечено его высокое происхождении. Эта деталь хорошо подчеркивает, что арис-тократизация общественно-политической структуры при понтийских городов проявляется в эпоху кризиса не только в Истрии или Ольвии, но и в Тире. Другие стороны этого же процесса -- элитаризация правящего слоя и ограничение демократии -- отражены другим документом, а именно фрагментированным списком граждан, относящимся к рассматриваемому времени. На камне сохранились остатки восьми имен, причем расположение их делает маловероятным, что надпись была простым списком граждан. В документах эллинистического времени в таких списках обычно каждая строка начинается именем в именительном падеже, что устанавливается даже по небольшим обломкам, тогда как па тирасском фрагменте две из семи строк начинаются именами в родительном падеже (то есть патронимиками). Вполне вероятно, хотя, разумеется, не доказано, что обломок является заключительной частью декрета, завершавшегося списком лиц, скрепивших постановление своими печатями. Такое обыкновение существовало в римское время в Херсонесе и в Тире. Если практика скрепления декретов печатями действительно началась в Тире еще в позднеэллинистическое время, то этот факт скрывает за собой характерное для эпохи кризиса сосредоточение реальной власти в руках сравнительно узкого круга лиц.
2. Культура и религия. Если материальная культура Тиры в позднеэллинистическое время вырисовывается по мере изучения городища со все большей определенностью, то идеологические представления населения выявляются почти исключительно через призму его религиозных верований. Монетные изображения подтверждают существование культов Аполлона Деметры и Коры, Афины и добавляют к ним указания на почитание популярных в эллинистическом мире божеств -- богини судьбы Тихе, бога-покровителя торговли Гермеса и бога-целителя Асклепия, а посвятительное граффито указывает на сохранение культуры. Терракоты, изображающие Эрота с петухом или с виноградной гроздью, дополняют круг тирасских культов косвенным указанием на Афродиту.
Эллинистическая эпоха была временем религиозного синкретизма; в греческом мире, в частности, широко распространялись египетские культы. В Тире этот процесс документируется посвятительной надписью в честь Сараписа и Исиды и культовой статуэткой Сараписа с остатками калафа на голове. Печатью религиозного синкретизма отмечено появление на монетах Тиры бородатой головы с клешнями рака на висках, в которой А. Н. Зограф видел олицетворение обожествленного Понта. Д. Б. Шеллов указал на наличие подобных изображений на монетах других причерноморских центров и отметил связь этого типа с эпохой, когда создание единой всепонтийской державы стало «одним из основных направлений бурной политической деятельности Митридата Евпатора». Он же поддержал догадку Э. Митза связывавшего появление на тирасских монетах изображений и символов Диониса с идеологической программой Митридата, считавшего этого бога своим личным покровителем и поощрявшего распространение соответствующего культа.
§ 2. Исторический очерк Тиры (середина III--I вв. до н. э.)
Политическая история Тиры в позднеэллинистическое время оставляет широкое поле для предположений. Можно догадываться, что город и его хора не менее ольвиополитов страдали от набегов и вынуждены были откупаться от алчности предводителей различных варварских племен. Представляется, что находка в Тире бронзовой монеты Хараспа, одного из скифских царей Добруджи, позволяет с доверием отнестись к сообщению П. О. Бурачкова о найденных здесь в разное время монетах других правителей Малой Скифии -- Канита, Сариака и Элия. Если принять во внимание, что находки монет этих царей ограничиваются черноморским побережьем от Истрии до Одесса, то есть территорией, на которую распространялся их политический контроль, и что тирасские находки включают монеты чуть ли не всех известных властителей Малой Скифии, можно допустить, что Тира находилась если не под их непосредственной властью, то, во всяком случае в сфере их интересов.
Углубление кризиса полисов Средиземноморья и Причерноморья повышает роль эллинистических монархий всей политической жизни эпохи. Особую роль сыграло при этом в истории причерноморских государств быстрое возвышение Понтийского царства. На рубеже 80-х -- 70-х годов Ц в. до н. э. царь Фарнак пытается выступить в роли объединителя и защитника эллинства на Черном море, сообщение Полибия, подкрепленное эпиграфическими документами из Херсонеса и Одесса, при любой интерпретации показывает, что в круг интересов понтийского царя были вовлечены Гераклея, Кизик, Месембрия, Одесс, Херсонес и неизвестный по другим источникам сарматский вождь Гатал. Сведений об участии городов Северо-Западного Причерноморья в политических акциях Фарнака нет, но если даже владения «сармата Гатала» не распространялись на правый берег Днепра, сама нормализация отношений между сарматами, Херсонесом и Скифским царством в Крыму должна была способствовать временной стабилизации положения во всем регионе и не могла не отразиться на Тире. Во всяком случае возобновление в 70-х годах II в. до н. э. эмиссии золотых статеров свидетельствует о некотором укреплении городских финансов, а находки в Тире синопской и херсонесской керамики дают основание считать, что во второй четверти II в. до н. э. контакты Тиры с Понтийским царством и его союзниками приобрели регулярный характер.
Роль Понтийского государства в Причерноморье особенно возрастает в первые десятилетия правления Митридата Евпатора (120--63 гг. до н. э.), когда его власть распространилась на Колхиду и Боспор, а Херсонес и Ольвия стали его союзниками. В начале I в. до н. э. Митридат прочно держал в своих руках и западное побережье Черного моря, а сарматы и бастарны находились в числе его союзников и выставляли в его войско свои отряды. В этот период авторитет молодого понтийского царя был прочным -- по свидетельству Аппиана, тавры, скифы, сарматы, бастарны и фракийцы «были готовы на все, что он прикажет».
Положение Тиры в годы правления Митридата не освещено прямыми показаниями источников, но Д.Б. Шелов достаточно убедительно показал, что в конце II -- в первых десятилетиях I в. до н. э. город находился в сфере его влияния. Автор исходит при этом как из общеисторической ситуации, так и из стилистической близости одной из поздних к монетам городов Понта и Пафлагонии чеканенным в конце II в. до н. э. На это указывают и характер некоторых других эмиссий, и находки городской понтийской меди в Тире. Эти материалы не дают возможности судить о статусе города в составе державы Митридата, но Ольвию политы, принявшие в свои стены понтийский военный отряд, удержали все внешние признаки полисного суверенитета. Если рассмотренная выше надпись в честь Нила относится уже ко времени пребывания Тиры под властью Митридата, то город не только оставался формально самостоятельным полисом,-- об этом свидетельствуют и его монетные эмиссии,-- но и сохранял значение важного торгового порта на пути от Том к Ольвии.
Еще в конце II -- в первых десятилетиях I в. до н. э. римляне стремились укрепить свои позиции на Среднем Дунае, но продвижение к устьям великой реки началось лишь после решающих побед над Митридатом, одержанных Луцием Лицинием Лукуллом. В то время, когда римский полководец вел военные операции в Вифинии и в Галатии (72 г. до н. э.), его брат Марк начал наступление против бессов, крупного фракийского племени, бывшего на стороне Митридата, а в 71 г. до н. э. он, по сообщению источника, отмечал триумф, захватив Кабилу, Томы «и другие соседние города». Список этих городов пополняет Евтропий, уточняющий, что Аполлония была разрушена, Каллатия, Партенополь, Томы, Истрия (а также, по-видимому, Бизона) взяты римлянами, которые проникли до Дуная. Судьба Тиры во время этих событий неизвестна, но с этого времени она вышла из числа союзников Митридата.
В результате разгрома западно-понтийских городов они оказались фактически под властью Рима, однако римские гарнизоны были введены лишь в Месембрию и, возможно, в Аполлонию; города, лежавшие к северу от Тема, были поставлены в положение римских союзников. Сохранился фрагмент договора о таком союзе лишь менаду Римской республикой и Каллатией; из этого документа видно, что город обязался помогать деньгами в случае враждебного нападения на подвластные Риму страны. Такое положение сохранялось и позже, когда Г. Антоний Гибрида, бывший коллега Цицерона по консулату, ограбил земли дарданов и Отсиживался зимой 62/61 г. до н. э. за стенами Дионисополя. В дальнейшем Гибрида пытался «поступить подобным образом и по отношению к союзникам в Мезии», но такая грабительская политика закончилась полным разгромом Гибриды, потерпевшего вблизи Истрии поражение от бастарнов и скифов, пришедших на помощь своим соседям; римский проконсул с трудом отвел остатки своих войск в Македонию. Неудачный поход Л. Кальпурния Пизона в 58--55 гг. до и. э. подтвердил, что о господстве Рима в северо-восточной части Балканского полуострова говорить рано.
Слабость римских позиций в рассматриваемом районе обнаружилась с полной отчетливостью в середине I в. до н. э., во время объединения и политического подъема северо-восточных фракийских племен под властью Буребисты. Время его прихода к власти спорно, но дионисопольский декрет в честь Акорниона. Указывает, что «первым и величайшим царем Фракии» он стал вскоре после упомянутой зимовки Гибриды в Диорясополе, то есть около СО г. до н. э. По словам Страбона, сохранившего в своем труде наиболее содержательные сведения о Буребисте, последний в течение немногих лет «образовал великое царство и подчинил гетам большую часть соседей». На этом основании Буребисте приписываются широкие политические планы и в современной румынской историографии его именуют военным или политическим гением, продолжателем традиций Митридата, создателем первого централизованного государства у гето-даков. Однако все, что сообщают источники о внутренней и внешней политике Буребисты,-- «удержание народа в повиновении» с помощью жреца Декенея, уничтожение виноградников на всей подвластной территории, разорение страны среднедунайских кельтов, смешавшихся к этому времени с фракийцами и иллирийцами, опустошительные набеги на Фракию до самых границ римских провинций Македонии и Иллирии, разгром бойев и таврисков, разорение земли германцев далеко на Западе Нога., наконец, взятие и разорение Ольвии и других городов западно понтийского побережья -- все это позволяет видеть в «державе Буребисты» племенной союз, не ставивший своей целью подчинение и планомерную эксплуатацию побежденных. Трудно согласиться и с тем, что относящийся, скорее всего, к 48 г. до н. э. поход против греческих городов диктовался стремлением остановить римское наступление к низовьям Дуная или осуществить продуманную политику «включения всего побережья вместе со всеми городами в состав гето-дакийского государства» подготовленного к тому же обращением греческих городских монет на территории последнего. Источники позволяют говорить об «интеграции» державой Буребисты только Дионисополя, сохранившего притом все внешние признаки самостоятельности,-- геты не назначали в подчинившиеся им полисы администраторов и не вмешивались в их жизнь.
Судьба прочих городов оказалась различной: Месембрия, чествующая стратегов, возглавлявших военные действия против Буребисты, устояла перед его натиском; Истрия и Ольвия были разрушены, о чем в первых двух случаях позволяют заключить документы, сохранившие упоминание о «втором основании» города и «возвращении» жителей; во всех трех городах имеются и следы разрушений в середине I в. до н. э. Что произошло в это время с Каллатией и Томами -- неизвестно. Относительно Тиры также нет сведений, но учитывая скромные военные возможности этого города, следует полагать, что он либо был разгромлен, как Истрия и Ольвия, либо, подобно Дионисополю, был вынужден в течение нескольких лет признавать власть Буребисты.
Глава IV. Тира в римское время (I - IV вв. н.э.)
§ 1 Северо-Западное Причерноморье под властью Рима
Римская экспансия в Северо-Западном Причерноморье. Если ионийские переселенцы после своего появления у северных берегов Черного моря стали одним из главных факторов экономического, политического и культурного развития всего региона, а процесс эллинизации местного населения шел медленно и сохранял стихийный характер, то римляне всегда оставались к северо-востоку от устьев Дуная инородным меньшинством, не имевшим прочной опоры в среде населения, принудительная романизация которого скоро показала свою бесперспективность. Лишь по мере назревания социальных конфликтов внутри античных городов и перед лицом нарастающей угрозы со стороны варварских племен верхушечная прослойка городского населения переходит на проримские позиции -- Тира и Ольвия были сравнительно слабо связаны с экономическим организмом империи; да в сущности и связь Рима с провинциями была «почти исключительно политической», Поэтому римское владычество на Черном море ограничивалось, если не говорить о Малой Азии и Балканах, только узкой прибрежной полосой и долго сохраняло характер военной оккупации. Это сознавали наиболее наблюдательные современники, и Флавий Иосиф прямо писал, что живущие здесь народы «теперь держатся в подчинении тремя тысячами тяжело вооруженных воинов, и сорок военных кораблей поддерживают мир на несудоходном прежде и суровом море». Преимущественно военно-политический характер римского господства в Северо-Западном Причерноморье заставлял правительство империи уделять особенное внимание организации и дислокации вооруженных сил на нижнедунайском участке границы. При Клавдии мезийский легат командовал двумя легионами -- IV Скифским и V Македонским. Последний был при Нероне временно переброшен в Армению и принимал участие в военных действиях против парфян; на Дунай он возвратился в 71 г. К этому времени в Мезии уже находились три легиона -- I Италийский, («легион Жаворонка») и VII Клавдиев.
Подобные документы
Греческая колонизация черноморского берега Крыма. Херсонес и Пантикапей - античные города-колонии Северного Причерноморья. Причины и предпосылки переселения греков из Крыма. Дарованная грамота Екатерины Великой. История основания города Мариуполя.
презентация [5,9 M], добавлен 26.12.2014
Развитие Турции от каменного века до Турецкой Республики. Античные города Турции: Гизиантеп, Белькыс (Зеугма), Дюлюк, Каракамышские Руины. История развития города Трои, археологические раскопки Г. Шлимана, точки зрения на местонахождение древнего города.
реферат [167,5 K], добавлен 19.11.2009
От республики святого Георгия до провинциального города. Генуэзская колонизация Причерноморья. История отношений генуэзцев с Россией. Военные реформы Петра I. Отступление армии Наполеона из Москвы. Бои под Красным. Московско-Брестская железная дорога.
творческая работа [1,2 M], добавлен 20.03.2015
Причины Великой греческой колонизации, ее распространение и роль для Греции. Греческие тиранические режимы. Политическая тирания как порождение древних греков. Община-полис: организация, экономическая и культурная жизнь. Аттика в архаический период.
курсовая работа [47,0 K], добавлен 14.06.2009
Археологическая характеристика, описание устройства и история появления Чуфут-Кале, средневекового города в Крыму, близ Бахчисарая. Этапы исторического развития поселения и их изучение в процессе раскопок. История основания Успенского монастыря.
курсовая работа [47,7 K], добавлен 16.10.2012
Положение местечка Глубого в период Великого Княжества Литовского и Речи Посполитой. История местечка во время Российской империи, причины количественного прироста населения жителей города. История возникновения архитектурных памятников в Глубоком.
курсовая работа [62,8 K], добавлен 27.09.2017
Город, его структура, внутреннее содержание, динамика развития. Древние города Казахстана. Города Южного Казахстана и Чу-Таласского междуречья. Города Илийской долины и Приджунгарья. Развитие городской культуры средневекового Казахстана в VI-XII века.
курсовая работа [58,6 K], добавлен 26.06.2015
История зарождения цивилизации в Древней Сирии. Характеристика населения, развитие скотоводства и земледелия. Первые города-государства, развитие торговых путей. Археологические памятники Пальмиры. Старый город в Халебе. Древние деревни Северной Сирии.
презентация [1,6 M], добавлен 18.11.2014
Древнейшие поселения на месте Москвы, историческое значение города в разные периоды. Основание и развитие города от начала заселения её территории и до начала ХХ века. История Кремля и прилегающих к нему территорий. Археологические раскопки в Москве.
контрольная работа [31,5 K], добавлен 10.04.2012
Позднейшая культура раннего палеолита. Характеристика и археологические памятники Мустьерской эпохи. Культура ашельского типа. Образ жизни мустьерцев. Увеличение разнообразия орудий труда и освоение новых пространств. Неандертальцы эпохи мустье.
контрольная работа [24,9 K], добавлен 22.11.2012
