Деятельность семьи Пусловских в XIX веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины»

Исторический факультет

Кафедра истории Беларуси

Деятельность семьи Пусловских в XIX веке

Курсовая работа

Исполнитель:

студент гр. И-21 ____________ Зябкин Р.А.

Научный руководитель:

ассистент ____________ Сидоренко В.Н.

Гомель 2015



Реферат

Курсовая работа:

Ключевые слова:

Объект исследования:

Предмет исследования:

Методы исследования: историко-генетический, историко-сравнительный, историко-типологический;

Цель курсовой работы: Задачами курсовой работы являются:

- систематический анализ источников по данной теме;

Выводы:



Содержание

Реферат

Содержание

Введение

1 Обзор литературы и источников

2 Основные векторы внешней политики США до 1846 г.

3 Внешняя политика США в годы войны с Мексикой 1846-1848 гг.

Заключение

Список использованной литературы и источников



Введение

Тема деятельности семьи Пусловских в 19 веке в данный момент изучена довольно плохо. Она имеет относительно неплохую базу источников и историографии, которые позволяют нам хорошо изучить и проанализировать ход исторического процесса того периода. Однако не стоит забывать, что большинство исследований по данной теме поверхностны (речь идёт о широкодоступных работах), так как в основном ставят перед собой цель привлечения внимания к родовому имению Пусловских в Коссово, а никак не раскрытия их заслуг перед широкой аудиторией. С одной стороны это хорошо, что историй рода вообще интересуются, с другой стороны, довольно печально, что интерес этот - поверхностный по своей природе.

Целью этой курсовой работы является изучение исторического взгляда

Советских и современных исследователей на данный период времени. Для написания этой работы предполагается пользоваться концепциями и точками зрения учёных, вплотную занимающихся историей США.

Тема данной курсовой работы неразрывно связана с периодом первой половины 19 века, когда на территории Беларуси уже наблюдались подвижки к промышленному перевороту. Так же в этот период происходит стремительное восстание 1830-1831 годов, предшествующее не менее стремительному восстанию 1863 года. А рассматриваемый период времени в истории существования рода Пусловских являлся самым ярким и значимым, поскольку именно с первой половине 19 века связан расцвет рода благодаря некоторым его деятелям.

Среди важных вопросов, которые стоит затронуть в данной работе, находится влияние Войцеха Пусловского на развитие промышленности в Беларуси, а именно, его вклад в протекающую в 20-х годах 19 века промышленную революцию.

Ключевой задачей, поставленной перед написанием данной курсовой работы, был систематический поиск и анализ источников по данной теме.

Трудность заключалась в том, что, в отличие от труднодоступной историографии, которую с трудом можно найти в библиотеках, в нашей стране в очень малом количестве есть документы, связанные с историей данного рода. В связи с этим возникла необходимость прибегать к большему количеству трудов Советского периода, связанных с промышленностью 19 века.

1. Источники и историография

Для того чтобы начать писать данную курсовую работу, нам было необходимо найти и изучить, прежде всего, литературу советского периода по данной тематике, так как таких источников большинство, как в библиотеках, так и в сети Интернет. Чтобы устранить некоторые недостатки советской историографии, мы пользовались и литературой современного периода развития исторической мысли, хоть и в значительно меньшей степени.

Прежде всего, мне было интересно, почему родословная Пусловских довольно скудно исследована современными исследователями, почему именно советские исследователи добились весьма и весьма хороших успехов в этой области. Для того, что бы найти ответы на эти вопрос, я использовал исследования, посвященные вопросу развития промышленности в данный период времени (Романовский Н.П. - «Развитие мануфактурной промышленности в Белоруссии (вторая половина 18 - первая половина 19 века)»).

Но, как известно, работа историка строится, прежде всего, на изучении источников, которые дополняют картину событий недостающими фактами. Мне были необходимы документы, проливающие свет на деятельность некоторых членов рода Пусловских, которые были найдены в сети Интернет. Их анализ послужил основой данной курсовой работы.

Книга М.Ф. Болбаса «Развитие промышленности Белоруссии (1795--1861 гг.)» посвящена исследованиям развития Белорусского мелкотоварного производства и капиталистических мануфактур первых фабрик.

2. Характеристика деятельности Войцеха Пусловского

Войцех Пусловский (1762-1833) - представитель герба Шелига, депутат Четырехлетнего Сейма, предводитель дворянства Слонимского уезда, хозяйственный деятель. Происходил из семьи, которая по собственной традиции (закрепленной в генеалогической литературе) выводила себя из средней части Литвы, (а с точки зрения Станислава Дядулевича, была белорусским родом, с 15 в. осевшего в Слонимском уезде). Во всяком случае, предки Войцеха Пусловского с половины 17 в. имели свое родовое гнездо в Песках на юге Слонимского уезда и в течение 3-х поколений занимали должности подстолия речицких (колено: Казимир, Езэф и Франтишек). Пусловский родился в Песках (был крещен 21.06.1762), был сыном Франциска (ум. +1799), подстолья речицкого, и его второй жены Саломеи с Грабовских [15, c. 58].

Учился Пусловский в "школах паезуицких» скорее всего именно в уездной школе Комиссии Народного Образования в Слониме. Замечено, что на поздних годах жизни "ни по русски ни по французский не умел", а его брат Стефан (1765-1832), прелат вильнюсской капитулы, получил в анкете 1822 запись: "Русский понимает, французский и немецкий нет". По окончании учебы в школах Пусловский практическим путем знакомиться с правом. Перед Четырехлетним Сеймом он был слонимским депутатом в Литовском Трибунале. В мае 1789 был назначен сеймом комиссаром от Слонимского уезда для определения поборов жертвы десятого деньги, а в ноябре 1790 Слонимском сеймиках избран послом сейма в двойном составе. О посольской деятельности Пусловского сохранилось немного дан-ных, кроме его печатного "Проекта возвращения покоя гражданам В.К.Л." (добивался прекращения споров и аннулирования наказаний, связанных с прошлыми сеймиками). Во времена Тарговицкой конфедерации и костюшковского восстания Пусловский не был «на виду». Известно, что в сентябре 1792 просил у короля о повышении с капитана до майора (в 5-м регименте пехоты лит.) для своего родного брата Эрика Кара (родился в 1753 году), который в битве под Миром "не имел счастья жизнь потерять в деле отчизны " [15, c. 65].

В мае 1797 Пусловский был избран маршалом дворянства Слонимского уезда (избирался шестикратного, оставался на этом посту до 1816). Вскоре после этого (1799) Женился на Жозефе Друцкой-Любецкой, дочери пинского каштеляна ясновидцев Геновефа с Олизаров. Это была "хорошая" женитьба, кроме того, Жозефа Пусловская, как и ее, овдовев в молодости, сестра Тэрзза Сципиёнова, имела большой талант по ведению дел. Пусловский, который сам славился "спекулянтской головой", нашел в этих двух девах взрослых товарищей и помощников в своих личных предприятиях. Возник очень достойный фамильный клан к которому в 1801 году присоединился молодой зять Пусловского - Ксаверий Любецкий (вскоре зять своей сестры Сцыпиёнавай, а в дальнейшем - тесть двух сыновей Пусловского). Для пришлого министра клада Пусловский был "мастером, руководителем и организатором первых шагов на публичной арене".Говорили, что и позже Любецкий "жил советами" Пусловского и своих сестер, однако, все же скорее та троица, которая, "взявшись за руки", выдвинула Ксаверия маршалком шляхты Гродненского уезда (1809), и в дальнейшем - с 1812 г. - во многом обязана дальнейшей карьере зятя и брата. Войтех Пусловский, который был российским советником (1807), кавалером Ордена Св. Анны II степени (1808) и действительным советником (1810), а также получил бриллиантовый перстень с монограммой Александра I (1811), уже имел большое влияние на Литве и в Петербурге, когда пришёл "тот год". Весной 1812 Пусловский участвовал в поставках для российской армии (в образованном тогда в Вильнюсе "гражданском" комитете по делам обеспечения значительную роль играл Любецкий). При захвате Литвы французами Пусловский (вместе с несколькими предводителями дворянства) был вывезен русскими и "отдан на поручительство" дяде своей жены Филиппу Ализараву. В его доме на Украине (Карасцешаве) Пусловский находился до момента возвращения русских на Литву [16, c. 32].

В 1813, как "первый член", вошел в состав Центрального Комитета по военным повинностях, имевший целью выплату долгов гражданам (с губ. Виленской, Гродненской и Минской, а также Белостокской округа) за поставки и реквизиции во время войны. В том же году Пусловский получил Орден Св. Анны I степени. Комитеты по обеспечению играли не только хозяйственно-административную, но и политическую роль. Пусловский был также участником делегации из 15 человек от литовских губерний, которая в ноябре 1815 г. была принято Александром I в Варшаве (дело возможного объединения Литвы с Королевством Польским). Несмотря на это, выступал противником отмены подданства. В январе 1818 Пусловский был включен в состав депутации, назначенной в декабре 1817 губернском сеймиках вильнюсской знати для рассмотрения и представления императору (Александр I до этого не допустил) дела эмансипации крестьян на Литве. Во времена, когда Любецкий был министром, Пусловский часто посещал Петербург и находился в близких связях с командированным туда министром Королевства Стефаном Грабовским. Последний держался такого взгляда: "как на Литве, так и здесь все дела на него [Пусловского] опираются." [16, c. 73]. В мае 1825 Александр I, едучи в Варшаву, вместе со своей свитой отобедал у Пусловского в его почтовой станции Михалин, что в Слонимском уезде. (По воспоминаниям императорского хирурга Д. К. Тарасова, Пусловский в это время просил о прощении своему сыну Владиславу, исключенному из кавалергардов за дуэль.) Активный в различных делах литовской шляхты и имея влияние в Петербурге, Пусловский был "авторитетом поветовым и губернским", человеком, в трех губерниях безмерно действующим в договорах, "кредиторских съездах" и "компромиссных судах", посредником и арбитром в различных запутанных делах, сделках и "договорах фамильных", одной из "последних на Литве" и замечательных в Великом Княжестве фигур провинциального «мотодора» (таким видел его Станислав Моравский) [15, c. 81]. Прежде всего, однако, он был создателем большого богатства и, благодаря таким панегиристам, как А. Норейко, приобрел легендарную репутацию миллионера (в его "биографии деятелей знаменитых" Пусловский достаточно неожиданно оказался среди выдающихся фигур тогдашней Европы). Пусловский, который со слов похоронной проповеди о. Трынковского "шляхетское имя Пусловских и честь поместья Пески - единственное, что получил от своих предков в наследство", на склоне жизни был "обладателем душ двадцати тысяч" (наверное по-русски считанных мужских душ, а всех около 40000 двух половин). Через руки Пусловского проходили различные поместья. Среди тех, которые он, как владелец, оставил наследникам, можно назвать (это не полный список): в Слонимском уезде - Пески, Шыдловичи с Альбертином, Косово, Сынковичи, Михалин и Шуляки; в Кобринском д. - Хомск; в Гродненском д. - Свислочь; в Пинском д. - Планта, Телеханы и Кужличин; в Вильнюсском д. - Кучкурышки с Лесом Язова (Пукштаны); в Троцким д. - Жыжморы; в Могилевской губернии - Сенна; в Ковенской губ. - Таврогине, Сырвидэ и Вижуны. Имел также двор в центре, а в Вильнюсе - Антаколь и дворец. Пусловский дешево покупал имения, находившиеся в сложной хозяйственно-правовой ситуации, а во времена после раздела Речи Посполитой и перемен было их на Литве много. Тем же способом приобрел немало с постоянно распадавшыхся или ликвидируемых владений Йозефа Понятовского (Жыжморы в 1801 году согласно купил "по дешевке"), Огинских (Телеханы) или Радзивиллов (Вижуны, приобретенные от Комиссии Радзивилловской). А Антаколь, что принадлежал к фундушовай имущества артиллерии литовском, выкупил у администрации по разбору сокровищ. Покупатель таких значительных владений всегда имел наличные деньги и регулярно платил проценты по контрактам, благодаря чему прославился "чародеем" (1811) [20, c. 384].

На тему происхождения и роста богатства Пусловского существовало много домыслов и анекдотов. По мнению Эдварда Чапского (его Войтех Пусловский спас от разорения, одолжив 6000 дукатов) предводитель слонимский "трудом и умом, без мошенничества огромное тогда собрал богатство." Г. Пузынина приводит рассказ самого Пусловского, в котором он говорил, что "своим богатством и успехом" обязан воеводе Мстиславскому Франциску Хаминских, который одолжил тысячу дукатов. Те дукаты, "данные бедному ребенку, размножились на тысячи и миллионы, так как правительство и образ были теми евангельскими кашами, что умножают частички. "Ходили также и менее привлекательные рассказы. По словам Натальи Кицкай, "начало огромного богатства Пусловских на Литве" происходил из серебра картуз из Березы. Пусловский, который «не перебирал в средствах, получил и пустил его в дело (на поставки для российской армии у 1812) с помощью своего брата Стефана, администратора вклад богатого монастыря. С. Моравский, энтузиаст "головы и труда" Пусловского, в распространенных анекдотах о судьбе Картузских сокровищ (поздние варианты тех анекдотов есть в мемуарах Вацлава Ледницкого) усматривает проявление зависти, которая, не сумев ничего упрекнуть самому предводителю, "пустилась в преследование его имя в прелой." То, что о Пусловском написал М. Махнацки, принадлежит к очень похожему на пасквиль разбирательству этого автора с К. Любецким. Махнацки в "славном п. Пусловском" видит "фактор" Любецкого, который якобы дал шурину несколько миллионов наличных на выкуп у граждан "скольких миллионов военных и других претензий" (плативши по 33% номинальной стоимости), чтобы за те «претензии» приобрести правительственную имущество. Под опекой Любецкого и в совместных действиях с монополистом Левоном Неваховичем Пусловский заработал миллионы, «залив» Королевство Польское водкой собственного производства, изготовленной на Литве. В условиях торгово-таможенной политики Любецкого (ее критиком был Пусловский, ведь, как производитель сукна, имел общие интересы с российскими промышленниками) это не правдоподобно. Зато больше вероятной выглядит мысль Ю. В. Немцевича и К. Казьмяна, что Пусловский, "славный из хозяйства" (Казьмян), "человек безмерно действующий, оборотный, подвижный" (Немцевич) заработал и собрал своё огромную имущество на "подряды" ( иначе правительственных контрактах) по поставке зерна и волов для армии во времена войны с Францией.

Хозяйственные архивы Пусловского не сохранились. Из разных первоисточников следует, что он рано стал принимать участие в больших и запутанных делах гетмана Михаила Казимира Огинского, который жил в Слониме. Сохранился контракт Пусловского с Огинским от 1796 об аренде Слонимской экономии. Та аренда была, наверное, очень прибыльной, когда князь П. А. Вяземский в связи со своей поездкой через Слоним (1818) для убеждения в бедности крестьян и выжимки аренд, как лимонов (лимонов - М.С.) записал в дневнике «Честным арендатором был около 20 лет предводитель Пусловский, совершенный давильщик лимонов. Он из крови крестьянской сделал себе миллионов. "Кроме аренды, поставок для армии и спекуляций землей, в многоотраслевой хозяйственной деятельности Пусловского были и более оригинальные дела. Как уездный предводитель, он занялся дешевым содержанием лошадей на почтовых станциях Гродненской и Виленской губерний. В 1805-1812 гг. видим Войцеха Пусловского строительным дельцом, который имел под Вильнюсом собственные кирпичного заводы и древесные склады и проводил (также на основе правительственных "подрядов") работы по строительству и перестройке высоток Вильнюсского Университета. Пусловский реализовал также мысль Адама Чарторыйского, чтобы на нужды Университета заложить под Вильнюсом бумажную фабрику. Посмертные панегирики славили Пусловского в основном как пионера промышленности на Литве, который в своих владениях строил дороги, для нужд суконной промышленности устроил в большом масштабе разведение породистых овец Мериносов, закладывал суконные, бумажные фабрики [19, c. 121].

Сыграл важную роль в преодолении шляхетских предрассудков по отношению к занятиям торговлей и промышленностью, как только убедился, "что фабрики, подряды стали руками его роста и источником богатства." Кроме бумажной фабрики в Кучкурышках под Вильнюсом, значительную известность приобрела и мануфактура в Хомске. По сведениям Ю. В. Немцевича (посетил ее в 1819) - "сегодня самая значительная в Литве рукодельных суконная", что дало работу "более чем 300 молодым крестьянам и крестьянкам" и производила до 1500 свитков сукна в год. С неполных сведений следует, что, кроме мельницы, винокурни, пивоварен и смолокурни, во владениях Пусловского было налажено производство скипидара. Была также котельная. Наверное, еще при жизни Пусловского была основана знаменитая позже большая фабрика Альбертин во владения Шидловичи (во время пребывания там Пусловский смертельно заболел). В погребальном проповеди настоятель с Ольшево (Песковскоен приход) В. Шпилевский опровергал мнение, "будто п. Пусловский не был ласков для крестьян." Как и другие траурные оратора, он приводил завещание о освобождении от повинности договором службы, согласно которому крестьянам прощалось больше миллиона долгов, записывалась на каждое хозяйство 20 злотых. Признавал, однако, что были и "нарекания", которые выводил "только с застарелой лености люда тех имений." В траурных богослужениях в синагогах и на похоронах Пусловского значительное участие принимали евреи, среди которых, несомненно, было много контрагентов правительственного предпринимателя, поставщика и магната тех времен [19, c. 140].

О набожности Пусловского говорили не только оратора, но писали также и мемуаристы (Г. Пузынина, Г. Ализар). В 1809 г. он построил новый приходской костел с семейной гробовой часовней в Алыпове ("с оскорблениями в алтарях, которых мало есть в Литве" - Ю. В. Немцевич). В 1817 г. - часовню в Телеханах, вместе с братом Стефаном основав часовню в высотке виленского общества Добродетели, а также "вымуровав" или "восстановил и обновил" костелы в Шыдловичах, Хомске и Старо-Девятковичах. При храме в Коссово заложил вклад, который приносил 6000 злотых в год на содержание трех ксендзов, что отправляли службы во владениях Пусловского. После гибели могилевского архиепископа Каспра Цэцишовскага (ум. 28.4.1831 г.), виленское Общество Добродетели выбрало Пусловского своим председателем. Пусловский же за свой счет ежегодно отправлял в уездные школы, гимназии и университет несколько парней со службы и бедной шляхты; следствием или продолжением этого было, наверное, фондирование его сыном Владиславом 16-20 конвикторов в "школе дворянской Слонимской." В промежутке между разъездами Пусловский жил главным образом в Песках, где отстроил прекрасный дворец. В том дворце в 1819 Немцевич осматривал привезенные Пусловскому из Италии "любителям изысканного искусства" Йозефом Сераковский картины и записал: "Есть ли среди них выдающиеся" (это первое упоминание о произведениях искусства в доме уже позднее известной коллекционированием семьи). Был также в Песках "набранный из собственных слуг оркестр" и очень хороша для многих столовников кухня. Когда в 1821 Пусловский выдавал дочь Геновефу за Рудольфа Тизенгауза, в Песках была совершена свадьба - "одна из немногих, так громко прошедших на Литве". На этой свадьбе Пусловский "справил себе почти столько кунтуш шелковых, сколько у дочки платьев». До конца жизни одевался по-польски, в кунтуши посещал Дворцовые баллы в Петербурге и принимал Александра "I в Михалине. На портретах Пусловский изображался в кунтуши, с лысой головой, только на висках волосы торчат; выбритый, за исключением бакенбардов, - в стиле, скорее всего, петербургском [18. c. 367]. Под конец жизни Пусловский имел хлопоты в связи с тем, что его сын Титус был руководителем восстания в Пинском уезде (август 1831). Гродненский губернатор М. Муравьев установил за Пусловским поли-цейский надзор, мотивировав это (в письме генерального губернатора М. А. Долгорукого 26.7.1832) убеждением, что "участие его в бунте слишком очевидно из различных сведений, которые собраны о шайке его сына Титуса и об участии в бунте второго его сына Владислава, чтобы сомневаться относительно состоятельности собранных о нем свидетельств и падающих на него подозрений. "Наверное, Пусловский усердно очистил себя и своего сына Владислава от тех подозрений. Неясной остается сведение Тринковскаго об освобождении Пусловских из темницы" неясных жертв молодости. "Это может быть отнесено как к повстанцам, так и к арестантам по делу филоматов. Чтобы сохранить имение Титуса (признанного судом преступником I степени) от конфискации, Пусловский лишил его права на наследство, передав его имущество брату. Уже после смерти Пусловского дело правомочности того акта было рассмотрено в российских судах (сведения об этом в бумагах Любецкого). По Г. Пузыниной наследственное имущество, вопреки стараниям отца, была "сочтено и изъято из земли, с доходов, с фабрик и т.д." Однако Плянты остались в семье. Пусловский умер 3.3.1833 г. в Шидловичах. Похоронен вместе с женой (ум. 13.9.1830 в Карлсбаде и ее тело временно было помещено в договором часовни в Песках) в гробовой часовни Войцеха в Ольшевском костеле. Похоронная церемония состоялась в Песках и Ольшево 10-14.7.1833 г. В браке с Жозефиной Любецкой (1776-1830 гг.) Пусловский имел пять сыновей: Франциска (1800-1859 гг.), Действительного статского советника, предводителя дворянства по очереди Гродненского уезда, Гродненской губернии и Виленской губ .; Владислава, Титуса, Ксаверия и Вандолина; также дочерей: Геновефу (ум. 1827), жену Рудольфа Тизенгауза, и Терезу, которая умерла в младенчестве (1808).

3. Характеристика деятельности Вандалина Пусловского

пусловский род усадьба богатство

История семейства Пусловских не такая уж длинная, но не менее интересная. Очень много информации сохранилось об их дворце, который, к сожалению, был разрушен. В этой главе пойдет речь о Вандалине Пусловском, однако по данному человеку информации сохранилось гораздо меньше, чем, например, о его отце, или тем более дворце, однако все же её хватает для анализа его деятельности. После смерти Войцеха Пусловского, владельцем Коссова становится выше упомянутый Вандалин, который был младшим сыном (1814-1884). Он получил много опыта в области предпринимательства и стал довольно известным благодаря этому, также Вандалин занимался коллекционированием и помимо всех остальных забот уделял время искусству. Для многих не является тайной то, что Пусловские были любителями охоты, причем частенько это дело сопровождалось алкогольными напитками, и Вандалин также принимал участие в таких мероприятиях, однако относился к этому скорее нейтрально. Ксаверий (1806-1874), женатый на Юлии, дочери Ксаверия Друцкого-Любецкого, при разделе наследства отказался от недвижимости. Он поступил в Коллегиум Нобилиум в Варшаве и вскоре довольно успешно его окончил. Очень большую часть своего времени уделял путешествиям по Европе, любил рассматривать архитектуру разных городов, любовался ею. Однако вся эта, казалось бы, трата времени не попрепятствовала созданию образцовой химической лаборатории, оборудование которой было закуплено в Париже. После этого он посвятил себя научной работе, однако по прежнему уделял время искусству и даже не утратил любовь к путешествиям, совершая не очень далекие выезды. За довольно быстрый срок в Круликарне под Варшавой собрал целую коллекцию картин, что подчеркивает его привязанность к изобразительному искусству, но также в коллекции нашлось место и скульптурам, как бронзовым, так и мраморным. Создал собственную библиотеку, на которую потратил немало усилий. Параллельно со всем перечисленным он возглавил в Варшаве товарищество добродетельности, а в 1869 году от папы римского получил графский титул. Стоит несколько слов сказать о дворце Пусловских, а сказать на самом деле есть что, ведь об этом месте даже слагали самые необычные легенды. В одной из них, например, говорится, что несмотря на большое количество слуг во дворце, граф Пусловский не держал сторожей, вместо них по коридорам гулял лев, который жил в зимнем саду на втором этаже. Есть и другие легенды, которые не менее интригуют. Одна из них - о том, что стена, размещенная слева от центрального входа, была в свое время музыкальной. Если до неё касались, она играла, и музыка раздавалась во всех 132 комнатах дворца. Есть мнение, что от Коссовского к Ружанскому замку проходил подземный ход протяженностью около 25 км, по которым на карете любила кататься Графиня Пусловских.

И конечно же была легенда и про самого Вандалина Пусловского, который был настолько богат, что, по легенде, для своей жены устраивал летнее катание на санках. Террасы застилались огромными белыми полотнищами и засыпались солью и по ней, как по снегу зимой каталась графиня Пусловских. Некоторые легенды сразу кажутся невероятными, а некоторые заставляют задуматься, ведь всякое возможно [16, c. 112].

Однако, как известно, любая светлая полоса жизни сменяется темной, так и случилось с семьей Пусловских, которую вскоре постигли неудачи. Началось все с 1838 года, когда сгорела их фабрика, после чего ее останки были перевезены в Альбертин. Спустя всего 5 лет, в 1843 году по вине прислуги, готовящей литовский крупник (горячий напиток из водки с медом и пряностями) для участников очередной охоты, сгорел дворец. Естественно, после этого события имение потеряло свой блеск, однако его владелец граф Франтишек, который был российским послом, маршал виленский, приспособил для своего нечастого пребывания уцелевший павильон, а усадебным домом стала конюшня. Всё меньше людей стало посещать это место, вскоре оно совсем опустело. Через некоторое время планировалось строительство нового дворца, инициатором этой идеи был Франтишек, были сделаны различные приготовления, заготовлена известь, однако эту задумку не поддержали его наследники - сын Владислав (1801 - 1859), женатый на княжне Геновефе Друцкой-Любецкой, и внук Франтишек Ксаверй (1847-1908), что немного сказалось на владельце некогда замечательного имения. Он любил это место и не хотел так просто оставлять его, но обстоятельства обязывали. Резиденцией рода становится Альбертин. В 1860 г. большие владения Владистава отошли сыновьям Зигмунту (1849 - 1913), который увлекался искусством, уделял ему много времени и приложив много усилий собрал большие художественные ценности во дворцах в Чаркове (Келецкой губернии) и Кракове и Франтишку Ксаверию, женатому на Леонтине Владковой. Последним владельцем имения был Владислав (1871 -1964), сын Франтишка Ксаверия, женатый на княгине Кристине Марии Пигнатели, но жил он в Альбертине. В Песках до 1939 г. жила семья его младшего сына Франтишка. Земельные владения имения в 1890 г. составляли 11774 десятины [15, c. 135].

4. Характеристика деятельности семьи Пусловских

Род Пусловских (польск. Pusіowski) является польским дворянским родом герба Шелига, который берет свое начало в XV веке. Этот герб кроме них использовали около 250 других польских и русских родов. Родоначальником рода принято считать Якова Пусловского, дату рождения которого мне так же не удалось обнаружить. Известно только то, что он являлся старостой окшытанским и участвовал в походах поляков на Москву в 1609-1619 годах. Так же известно, что умер Яков Пусловский в 1638 году по неизвестной причине. После себя оставил Франтишка Пусловского, о котором тоже практически не сохранилось информации. Известно лишь, что умер он в 1799 году.

Именно со следующим представителем рода Пусловских связывают расцвет и приход к известности всего рода. Войтех Пусловский родился в 1762 году в родовом имении в деревне Пески, которая находилась в Слонимском повете. Довольно странным остается тот факт, что не сохранилось каких-либо сведений о дне и месяце его рождения, что на фоне его заслуг и достижений перед своим родом выглядит странно. Но зато ярко зафиксированным событием является его крещение, произошедшее 21.06.1762 .Фактом является и то, что Войтех Пусловский был довольно крупным землевладельцем и предпринимателем Российской империи, а так же являлся слонимским поветовым маршалком в период с 1797 по 1816 год. Он родился от второй по счёту жены своего отца - Соломеи Гробовской. Известно так же, что 21 июня 1762 года Войтех был крещен в католичество в том же родовом имении в деревне Пески, Слонимского павета. Спустя некоторое время Войцех окончил павятовую школу в Слониме, которая была создана Адукацыйнай комиссией [20, c. 456].

В конце 18 - начале 19 вв. очень живописная резиденция строится Войтехом Пусловским ,женатом на Юзефине Друцкой-Любецкой, маршалком Слонимского повета. Размаху работ Войтеха благоприятствовали родственные связи. Юзефина была сестрой Ксаверия Друцкого- Любецкого, министра финансов, который поддерживал Войтеха в его реформаторской деятельности. Свою дочь Геновефу Войтех отдал замуж за графа Рудольфа, представителя влиятельного рода Тизенгауз, владельца Желудка. Войтех сумел образовать латифундию с многочисленными имениями (Пески, Альбертин, Сынковичи, Коссово, Хомск, Телеханы, Свислочь и др.). Арендовал Слонимскую экономию М.К. Огинского. Являлся активным предпринимателем. Строил дороги, мельницы, винокурни, предприятия по производству бумаги, железа, смолы. Впервые в Беларуси использовал паровой двигатель. Успешно занимался овцеводством, разводил овец мериносов (Пески, Шидловцы и Ольшево) [19, c. 171].

В «Русской старине» за 1872 год была опубликована небольшая заметка-уточнение Осипа Пржцлаского к воспоминаниям Тарасова: «Автор называет Пусловского «губернским предводителем дворянства и генерал-майором», он не был ни тем, ни другим. Когда он имел счастие встречать государя (не в Михалинской корчме, а просто в доме Михалинской почтовой станции), Пусловский не занимал уже никакой должности. До того, он несколько трехлетий сряду пробыл Слонимским уездным предводителем (маршалом) дворянства, губернским же никогда не был. Ввоенной службе он не состоял никогда, а потому и не был генерал-майором. Он имел чин действительного статского советника и получил его в награду за продолжительную службу по выборам, а главным образом в ознаменование того, что в 1812 году, не желая оставаться в крае при вторжении неприятельских войск, он последовал за российскою армиею и находился при ней во все время компании того года. Орден св. Анны 1-й степени был ему пожалован в награду за разные совершенные им поставки по казенным подрядам с большою выгодою для казны и за значительныя пожертвования, до самой своей кончины, носил старопольский костюм. Нарядный состоял их жупана, поверх которого надевался кунтуш с вылётами. По кунтушу шелковый с золотыми узорами кушак, опоясывающийся несколько раз, к которому привешивалась сабля в богатой оправе. Галстука не было, жупан закрывал грудь, а из белья видны были только воротнички, застегнутые запонкою с дорогими камнями. Красные или желтые сафьянные сапоги до колен, поверх нижнего платья. В таком наряде Пусловский несколько раз представлялся государям в Петербурге и бывал в маскарадах, которые, в прежнее время давались в новый год при дворе. Он вероятно принимал императора и на Михалинской станции в подобном костюме, а не в «национальном польском мундире», как говорится в «Воспоминаниях Тарасова». Общего польского национального мундира никогда не существовало, а были только мундирные жупаны и кунтуши разных цветом по воеводствам. Но по уничтожении прежних воеводств, таких мундиров ни Пусловский, да и никто не носил и носить не мог.»

В конце XVIII в. приобретает у Огинских Хомск, который вскоре стал местечком и принадлежал роду более столетия. В 1798 г. строит здесь сукон-ную фабрику (по некоторым источникам ее строил Вандалин, что не соответствует его годам жизни). Фабрика занимала тринадцать каменных и деревянных зданий с количеством работающих порядка 550 человек. Она выпускала около 50 тысяч аршин тонкого сукна, которое успешно экспортировалось в Ригу, Вильно, Петербург. В 1829 году продукция фабрики на Всероссийской промышленной выставке была удостоена малой золотой медали. В 1809 году строит костёл с фамильной усыпальницей в соседнем Ольшеве, затем костёл в Хомске, каплицу в Телеханах, кирпичную башню с дубовым крестом в завершении около Ольшева, где располагался хозяйственный двор графства (восстановлена в последние годы). Так же Войтех сыграл значительную роль в промышленной революции на Беларуси - он был первым промышленником, использовавшим на своих производствах паровой двигатель [19, c. 225].

Войтех имел пятерых сыновей (Франтишек, Владислав, Адам Титус, Ксаверий, Вандалин) и двоих дочерей (Геновефа и Марта). Адам Титус (1803 - 1854) владел имением Плянта на Пинщине, участвовал в восстании 1830 - 1831 года и после его поражения имигрировал в Пруссию. Пески и другие владения отошли Франтишку.

Следующее, не менее значимое имя в истории рода Пусловских - Вандалин. Вандалин Пусловский (1814--1884), будучи сыном известного и влиятельного человека, решил продолжить путь отца. В 1838 году Вандалин приступает к строительству дворца по проекту варшавского архитектора Франтишка Ящолда (1808 - 1873). Завершал начатое строительство итальянец Владистав Маркони. Дворец, запланированный Вандалином, был построен в срок и выполнен в духе английской неоготики и внешне больше напоминал средневековый замок. Так же очень весомым в истории Вандалина Пусловского является факт, что дворец Пусловских, который он решил построить, был построен там не случайно. Рядом с ним находился дом национального героя Беларуси, Польши и Америки Тадеуша Костюшко. Вандалин выкупил имение, отреставрировал и устроил в нем музей. Семья Костюшко этот дом, разумеется, к тому времени уже покинула. Имения Пусловских, по мнению Н.Н. Улащика, «представляли собой своеобразный комбинат, где сырье перерабатывалось в промышленную продукцию, которая имела широкий рынок сбыта». Не смотря на то, что Вандалин является довольно весомой фигурой в истории рода, его жизненный путь довольно плохо исследован.

Следующая важная персона в истории рода Пусловских - Титус Пусловский, третий по старшинству сын Войтеха. Пусловский Титус (1803-1854 гг.) - начальник восстания на Берестейском Полесье в 1831 году, эмигрант. Родился в д.Пески Слонимского уезда (крещён 24.12.1803 г. в Слониме), сын Войцеха Пусловского (1762-1833, депутат Четырёхлетнего Сейма, маршалок шляхты Слонимского уезда, хозяйственный деятель) и княжны Жозефы Друцкой-Любецкой (1776-1830, сестра министра финансов Королевства Польского, князя Ксаверия Друцкого-Любецкого).

Пусловский служил в Александрийском гусарском полку российской армии; в звании корнета вышел в отставку. Поселился в оставленном ему отцом владении Плянта в Пинском уезде. Зимой наведывался в Вильно и считался среди "золотой молодёжи виленской самым богатым" Поддерживал связи с Антонием Горецким (до его ареста в 1828 г.). Организовывал в своей виленской квартире литературные встречи с участием поэтов [21, c. 368].

После начала ноябрьского восстания Пусловский сразу не включился в вооружённую борьбу. В своём имении Плянта среди телеханских болот, вдали от уездных центров он, незаметно от российских властей, накапливал силы и ждал дня начала своего выступления - появления на Полесье польских войск. Очевидно, Пусловский поддерживал контакты с польским командованием, в планах которого значилось и его выступление. Когда отряд Самуэля Ружицкого, посланный Пусловскому на помощь, повернул обратно на Варшаву, и стало ясно, что он не появится на Полесье, владельцу Плянты, прекрасно понимавшему безнадёжность своего положения, ничего не оставалось, как выступить. Возможно, выступить его заставило нападение на Плянту отряда российских войск, разгромленного им [21, c. 373].

У Титуса Пусловского был свой, наиболее реальный, план действий: сделать марш по многочисленным полесским поместьям Пусловских, пополняя в них свои продовольственные припасы и увеличивая численность отряда. С большой долей вероятности можно предположить, что отряд Пусловского направился из Плянты на запад, в поместье Пески Слонимского уезда, т.к. дорогу на юг преграждали обширные болота. Причём первый марш был сделан быстро и незаметно, поскольку он не отмечен в реляциях российских войск. Из Песок Пусловский направляется в другое родовое поместье Хомск, где увеличивает численность отряда до 1000 человек. Из Хомска отряд следует через Дрогичин, Попину и Осовцы в третье родовое поместье Пясечна (Посеничи) под самым Пинском. Но тут его начал преследовать отряд российской конницы под командованием полковника Ильинского, вышедший из Кобрина. Очевидно, что навстречу Пусловскому вышел из Пинска ещё один отряд российских войск. Будучи зажатым с двух сторон и имея на севере болота, Пусловскому ничего не оставалось как повернуть на юг и идти к четвёртому родовому поместью Завище. При переправе через реку Пина его настиг отряд Илинского и под Кончицами между ними произошло столкновение. Отряду Пусловского на некоторое время удалось оторваться, но под Невелем (Невмянами) его ожидало решающее сражение. После упорного и кровавого боя отряд Пусловского был разбит (в этом сражении потери отряда составили около 400 человек убитыми и ранеными); сам он, раненый, с группой товарищей, покинул поле битвы и, оторвавшись от погони, подался на Волынь. По некоторым сведениям они присоединились затем к отряду Кароля Ружицкого, совершавшего свой героический рейд Житомир-Замостье [21, c. 449].

После поражения восстания в Королевстве Польском Титус Пусловский проживал в Восточной Пруссии. Оттуда, после безрезультатных попыток вернуться на родину, летом 1832 г. выехал во Францию и осел в Париже. В эмиграции Пусловский не занимался политической деятельностью. Умер 5 марта 1854 года в Париже и похоронен на кладбище Пер Лашез. Своей семьи Пусловский не имел.

История Владислава Пусловского (1801--1859) раскрыта плохо. Известно лишь только, что он занял третье место в рейтинге богатейших людей Беларуси 1913 года, владея земельными имениями в белорусских, украинских и польских губерниях, около 10 винокуренными и спирто-очистительными заводами в Гродненской и Минской губерниях, шелкокрутильной фабрика, лесопилкой и стекольным заводом "Телеханы", пай в одной из варшавских гостиниц, железными рудниками "Хлевиска" в Польше. Так же Владислав оставил свой след в истории как заядлый и весьма умелый игрок в карты.

5. Характеристика усадьбы Пусловских в Коссово

Коссов известен с 1494 г., когда великий князь литовский Александр Ягелончик подарил местечко с прилегающими к нему окрестностями князю Яну Хрептовичу, маршалку литовскому. В 1510 г. “надание” это было подтверждено королем Жыгмунтом I. В 1570 г. коссовские земли перешли к Сандушкам Каширским, а от них в 1611 г. - Льву Сапеге. Затем их купил Ержи Флемминг, подскарбий великий литовский, и передал по наследству своей дочери Изабелле Чарторыйской. В 1821 г. Коссов купил у Софьи Чарторыйской Войцех Пусловский, маршалок слонимский. После его смерти (1833) имение было разделено между его пятью сыновьями: Франтишком, Владиславом, Титусом, Ксаверием и Вандалином. Войцех Пусловский (1762-1833). Владелец местечка Коссов, а также ключей Пески, Нивы, Шидловичи, Девятковичи, Меречевщина и др. Был женат на Иозефе, княгине Друцкой-Любецкой. Выстроил и отреставрировал около 60 церквей и костелов. В Коссове основал ковровую фабрику. Вандалин Пусловский выстраивает в 1838-1843 гг. в Меречевщине великолепный неоготический дворец. Меречевщина - небольшой фольварок, располагавшийся в 1,5 км на запад от местечка Коссов. В актах 1529 г. упоминается как собственность Хрептовичей. В 18 в. владельцем являлся Людвиг Костюшко. В 1746 г. там родился Тадеуш Костюшко, руководитель национального освободительного движения 60-х гг. 18 в. После смерти Людвига Костюшко фольварок перешел к его жене, которая продала Меречевщину в 1764 г. Флеммингу, являвшемуся владельцем Коссова. Таким образом, Меречевщина становится неотъемлемой частью Коссовского имения. Имя Тадеуша Костюшко связано с историей Беларуси, Польши, Соединенных Штатов Америки, Австралии, но прежде всего неотделимо от его родительского дома, места, где он родился, - урочища Меречевщина, фольварка на окраине теперешнего города Коссово. На рубеже 19 и 20 вв. Коссов переходит из рук в руки. Последний его владелец из рода Пусловских Леон в конце 19 в. продал имение за 700 тыс. рублей князю Александрову из Москвы. От Александрова оно перешло к княгине Анне Трубецкой, которая в 1898 г. заложила его в Государственном дворянском земельном банке в Петербурге. В том же году имение выкупил принц Константин Петрович Ольденбургский, но уже через четыре года и он заложил его в том же банке. В конечном итоге Коссовский дворец приобретает ведомство русского царя Николая 2. С этого времени здесь размещаются различные учреждения России и Польши. В годы Первой мировой войны Коссовский замок сильно пострадал. В 1915 г. при отступлении русской армии все его ценности были вывезены за границу. История дворца в 20-30-е гг. прошлого столетия нашла отражение в документах, хранящихся в фондах Государственного исторического архива Брестской области. В списках имений, составленных в 1921 г., владельцами Коссовского дворца значатся некие братья Жарнекау, а уже в 1929 г. в нем размещалась сельскохозяйственная школа. В годы Второй мировой войны на территории Коссовского дворца находилась немецкая комендатура, поскольку здесь проходила граница с Восточной Пруссией. Недалеко располагалось гетто.В 1944 г. при отступлении немцев дворец был сожжен партизанами. За две недели он выгорел полностью [8, c. 23].

Сделаем небольшое отступление, с тем, чтобы проследить появление и развитие на территории Польши и западных земель Беларуси неоготического стиля. Первая половина 19 в. привнесла в архитектуру новые течения. А как известно, в переходные периоды зависимость между стилем и жанром особенно велика. Готические формы в храмовом зодчестве ряда стран Европы сохранили жизнеспособность не только в 16, но и 17 в. Готику, как правило, сменяет барокко. Нередко они образуют оригинальный сплав, рождая своеобразный феномен - барочную готику (хорошо прослеживается в Чехии и Западной Польше). За барокко нередко следует неоготика. Как отмечает известный польский ученый, исследователь этого стиля Т. Ярошевский, первые неоготические памятники в Польше появились уже в 60-х гг. ХVIII в., что было вызвано “модой на Англию”, где “готика никогда не исчезала”. В 1812-1870 гг. она достигает в Польше бурного расцвета. Наиболее яркое выражение неоготический стиль получил в дворцовой архитектуре. На протяжении всего 19, а также в начале 20 в. дворцы являлись особенно популярным видом польской резиденции наряду с усадьбами и виллами. Основное количество дворцовых ансамблей в неоготическом стиле на территории Польши было построено именно в этот период. Как правило, дворец представлял собой вытянутую в плане постройку с тяготеющим к горизонтальности объемом, иногда дополненную башней. Т. Ярошевский отмечает два типа дворцов: “регулярный”, т.е. геометрически правильной формы (башня в этом случае - необязательный элемент), и “нерегулярный”, т.е. более свободной формы. Последний тип наиболее многочислен. Дворец в Коссове относится к “регулярным”, поскольку имеет симметричную композицию. Надо сказать, что этот памятник - яркий пример соединения классических приемов в планировке и композиции с элементами неоготики в архитектурном оформлении. Он был возведен по проекту архитектора Франтишка Ящольда (начало строительства - 1838 г.). Франтишек Ящольд (1808-1873) - сын Войцеха, архитектора, маляра-декоратора и резчика, состоявшего на службе у Чарторыйских и Замойских. Закончил курсы архитекторов при Варшавском университете. Еще один значимый объект в неоготическом стиле в Беларуси на территории Брестской области - каплица в д. Закозель Дрогичинского района. Польский исследователь Ст. Лоза указывает на то, что в строительстве дворца принимал участие Владислав Маркони. Но поскольку Маркони начал свою архитектурную деятельность только в 70-х гг. 19 в., то он мог либо достраивать дворец, либо реконструировать его. Владислав Маркони (1848-1915) - сын Генрика Маркони, известного польского архитектора. После окончания средней школы в Варшаве учился в студии Императорской Академии изящных искусств в Петербурге, закончил ее в 1874 г., получив степень архитектора III класса. Аналог Коссовскому дворцу трудно отыскать в польской или белорусской архитектуре. По свидетельству современников, он напоминал знаменитый замок архитектора Шинкеля в Каменьце Зомбковицком (Силезия), возведенный также в 1838 г. Т. Ярошевский, сравнивая эти два памятника, отмечает, что схожесть их проявляется лишь в симметричности обоих композиций. Что касается декоративного оформления, то обрамление оконных проемов выступающим из кладки стен кирпичем, интерпретация готических форм у обоих авторов различна. Кроме того, учитывая одновременность строительства замков, говорить о какой-либо связи между ними нельзя [8, c. 40].

Дворец в Коссове-Меречевщине - одна из красивейших неоготических “регулярных” резиденций, единственный памятник данного типа, сохранившийся на территории Беларуси до настоящего времени. Он был возведен вблизи усадебного дома Тадеуша Костюшко. Следует отметить, что до приобретения фольварка Меречевщина Пусловскими домик Костюшко и двор находились в полуразрушенном состоянии. Но в 1857 г. на средства Вандалина Пусловского дом был отреставрирован и приобрел свой первоначальный вид, приведен в порядок двор. Таким образом, с этого времени можно говорить о дворцово-парковом ансамбле. Домик Костюшко, который постоянно поддерживался владельцами замка в надлежащем виде, составлял его неотъемлемую часть, придавая ему особую колоритность. Наполеон Орда (1807-1883) - выдающийся белорусский график, музыкант. Оставил после себя огромную коллекцию гравюр (более 1000) и акварельных рисунков с видами местечек, усадеб, исторических мест Беларуси, Польши, Литвы. Центром ансамбля, его ядром являлся замок (дворец), который располагался на небольшом возвышенном плато и был окружен живописным парком, заложенным на основе хвойного лесного массива. Он состоял из трех объемов: центрального (главного) корпуса и двух боковых крыльев, расположенных несколько ниже. Несмотря на то что дворец построен в неоготическом стиле, в его объемно пространственном решении можно увидеть четко прослеживаемое слияние, смешение стилей. И в этом усматриваются тенденции реализации архитектурного замысла не в “чистом” стилевом единстве. Функционирование эклектики как самостоятельной системы имеет принципиальное значение для наших представлений о ходе развития отечественной архитектуры 19 в. Последовательные смены стилей существуют как идеальная схема. На самом деле сменяющиеся одна за другой фазы не следуют в хронологической последовательности, а как бы накладываются друг на друга. Подобное смешение стилей произошло в нашем случае, где неоготика проявилась в образе, деталях, форме окон и дверей [8, c. 47].

Выбор места для строительства Коссовского дворца весьма удачен: на небольшой возвышенности, окруженной хвойным массивом и водоемами. Примерно в то же время, когда началось возведение дворца, или чуть позднее перед ним разбили парк (с юго-западной стороны дворца). Польский исследователь датирует его серединой 19 в. и называет имена создателей - Елена Потворовская и Войцех Квятковский. До настоящего времени парк не сохранился, хотя на его территории остались некоторые экзоты. Коссовский парк, отмечает в своей работе “Садово-парковое искусство Белоруссии” А.Т. Федорук, является крупнейшим террасным парком на территории нашей республики. Террасирование как способ обработки рельефов, позволяющий раскрыть наиболее полно композицию парка, пришло на наши западные земли еще во 2-й половине 16 в. из Италии и использовалось до конца 19 в. Чаще всего на нескольких уровнях оформлялись в виде нешироких полос речные террасы различной степени крутизны. Дворец или усадьба находились у гребня верхней террасы. Учитывая, что период формирования ансамбля - 40-е гг. 19 в., можно обозначить стиль партеров и террас как “романтический”, хотя сам дворец выполнен в неоготике. Дворец и “регулярно-романтический” партер с террасами окружал естественный смешанный лес. Такое соседство способствовало созданию пейзажной части парка, перетекающей в открытый ландшафт с глубокой воздушной перспективой. Некоторые исследователи, например Г. Цёлек (G. Ciolek), рассматривают Коссовский парк как возврат к итальянскому барокко. Восточный склон холма, на вершине которого находился дворец, был обработан в виде террас, расположенных амфитеатром и усиливающих таким образом величие здания. Перепад между первой и второй террасами достигал 5 м. На них функционировали фонтаны. От подножья второй террасы в сторону города был высажен хвойный лес. С юго-запада перед дворцом располагался небольшой партер (парадная часть парка), имевший симметрично-осевое построение и регулярную планировку. Он был оформлен декоративными кустами и окружен полукольцевой дорожкой. По оси дворца к партеру вела подъездная дорога. Окружение центральной композиции парка (и партера перед ним) было пейзажным - в нем использовалось около 150 видов различных деревьев. Вьющиеся растения украшали каменные стены здания. По свидетельству старожилов Коссова, парк выглядел весьма живописно: на склонах росли розы, тюльпаны, кусты сирени. Здесь была построена оранжерея, в которой выращивались экзотические растения: виноград, фиги, финики и др. Украшением парка являлись статуи, выполненные из мрамора и гипса в античном стиле. На одной из фотографий 1930-х гг. изображена статуя Евы в саду. В северо-восточной части усадьбы на р. Коссовке имелась водная система из двух водоемов, разделенных дамбой и обсаженных белыми плакучими ивами, с большим островом округлой формы. Неподалеку в тени деревьев и в зелени цветочных клумб стоял домик Костюшко. Весь замок и частично парк были обнесены каменной трехметровой стеной с въездной брамой. В ее композиционном построении, в решении фасадов использованы те же приемы, что и при построении дворца. Можно предполагать, что автором ее проекта также был Ф. Ящольд. Брама состояла из трех объемов: центрального двухъярусного корпуса и двух боковых крыльев. Нижний ярус центральной части брамы представлял собой въездную арку. Верхнее, квадратное в плане помещение, по-видимому, использовалось в качестве смотровой площадки. Боковые крылья, так же как и верхний ярус центральной части, декорированы широким карнизом. Зубцы, венчающие его, оформление оконных проемов и арки кирпичом, выступающим за пределы кладки стен, окна, сделанные в виде витражей, - все эти приемы, как уже отмечалось, присутствуют в декоративном оформлении фасадов дворца. Коссовский дворцово-парковый ансамбль являет собой один из уникальных примеров синтеза прекрасной архитектуры здания и не менее уникального приспособления существующего и грамотно созданного искусственного ландшафта, который возвеличивает архитектуру. К сожалению, время в значительной степени затронуло внешний облик дворца и изменило территорию парка. На процессе формирования ландшафта отразились исторические события. Развитие техники сказалось на трассировке дорожечной сети - увеличилась ширина, радиусы поворотов, направление. Отпечаток своей деятельности на ландшафте оставили также различные хозяева территории [10, c.104].