Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Гражданская война в России запомнилась её современникам не только своим ожесточённым противостоянием между определёнными социальными группами внутри страны, но также и иностранным влиянием на происходившие события. Одни историки склонны преувеличивать это влияние, другие, напротив, отдавать интервентам незначительную роль в развязывании войны. Примечательно, что и те, и другие, в большинстве своём рассматривают иностранные силы как единое целое. Однако, мемуары и официальные документы показывают, что интервенты не только имели разные цели своего присутствия, но и порой вступали в конфликты друг с другом. Такое мероприятие, как участие в чужой гражданской войне не всегда требует согласованности. Отсюда исходила полная разрозненность. Одни национальные контингенты активно включались в противостояние с Советской Россией, осуществляя прямую поддержку контрреволюции, другие выполняли чисто охранительные функции по защите городов, железных дорог, портов. В то же время, отмечу, любая страна-участник интервенции могла вести себя по-разному в зависимости от периода гражданской войны и от фронта, на котором она вела боевые действия или осуществляла любую другую форму поддержки антибольшевистским силам.

Само по себе явление интервенции закономерно и объясняется рядом причин и задач, которые ставили перед собой иностранцы. Историк, преследующий цель упростить взгляд на интервенцию, как на объединённую оккупантскую силу, сталкивается с рядом проблем и нерешённых вопросов. Во-первых, участие в гражданской войне принимали страны враждующих блоков. Более того, они могли поддерживать одну сторону, оставаясь врагами друг к другу. Ярким примером могут послужить противоречия между командованием ВСЮР и атаманом Красновым в отношении выбора союзника. Если первые оставались верны Антанте, то Краснов, напротив, полагал, что реальную силу против Москвы может дать только Германия. Напомню, Антанта всё ещё вела войну с Германией. Несколько подобная ситуация происходила в Сибири, где верховный правитель России Колчак пользовался поддержкой Англии, Франции и США, в то время как атаман Семёнов прибег к помощи Японии, которая практически не согласовывала свои действия на Дальнем Востоке с партнёрами по борьбе с большевиками. В обоих случаях интервенты, поддерживающие те или иные контрреволюционные фракции, либо наотрез отказывались проводить мирные переговоры между собой, либо находились в напряжённых отношениях. Перед исследователями периода возникает очень сложная картина противоречий на театре боевых действий. Ни одна страна-участник интервенции не могла вести себя строго последовательно хотя бы потому, что в антибольшевистском лагере не сложилось единой политической позиции.

Из вышесказанного следует, что интервентами логично заниматься по отдельности. Если не проводить эту линию, исследователь рискует просто переписать советский миф о всеобщей борьбе мировой буржуазии против Советской власти. Удивительно, но даже сегодня в среде некоторых серьёзных историков подобный взгляд имеет место быть.

В данной работе рассматривается британская интервенция, которая стала серьёзной политической и военной силой в гражданской войне. Прежде всего, нас интересует, каким образом Лондон оказывал поддержку белому движению, в чём заключалась эта поддержка, и каковы были возможности интервентов. Отмечу, что под британцами подразумевается не только собственно Соединённое Королевство, но и доминионы, а также все подданные английской короны. Британская империя имела, пожалуй, самый многочисленный военный контингент в России, если сравнивать с силами интервентов других стран. Англичане закрепили свои боевые части на севере, северо-западе, востоке и юге страны, охваченной братоубийственной войной.

Говоря о целях интервенции, следует избегать оценочных суждений и серьёзно подойти к вопросу, который вызывает немало споров в исторической дисциплине. В среде некоторых историков бытует мнение, что англичане представляли собой хитроумных эксплуататоров, решивших как можно больнее ударить по российской государственности. Ни о каком серьёзном подходе к вопросу с их стороны и речи не идёт. Читатели очень легко принимают на веру разного рода теории заговора, в результате чего мифология не развеивается, а, напротив, продолжает распространяться. Сторонники конспирологии, те, кто называет себя историками, практически не обращаются к документам, опубликованным и в России, и в Соединённом королевстве. Разрешить подобную безответственность практически невозможно, так как история, будем честны, политизирована. Даже если у ценителя псевдоисторика не будет при себе доказательств относительно того, что представил ему автор, читатель с лёгкостью примет сочинение. А между тем, проблема гораздо более сложная. Соглашусь, Россия и Англия вели длительное геополитическое соперничество, между двумя державами роисходила ожесточённая борьба за влияние в Центральной Азии и Иране. Соглашусь также и с тем, что Англия не собиралась так легко признавать Россию в качестве союзника по Антанте. Некоторый холод в отношениях Петербурга и Лондона сохранялся даже в раннем периоде Первой Мировой войны. Однако, это никоим образом не означает, что британцы прямо проводили политику расчленения страны, в которую они прибыли в качестве интервентов. Во-первых, изучая историю конфликта, следует всегда помнить о том, что военачальники, возглавлявшие иностранные контингенты вели себя по-разному. На севере генералы Пуль и Айронсайд зачастую руководствовались собственными убеждениями что и как делать. Хоть первый и был отправлен в отставку, якобы за нарушение инструкций, факт остаётся фактом. Кстати, и сами инструкции были нечёткими. Айронсайд сменив Пуля, стал проводить более жёсткую, однако не менее самостоятельную политику.

В то же время Бриггс на юге вообще не рисковал брать на себя какую-либо ответственность, чем вызывал раздражение у командования ВСЮР. Во- вторых, сторонники заговорческой концепции относительно интервентов, утверждают, что иностранцы вывозили огромное число золотых запасов страны. Здесь они окажутся правы, но не с морально-этической точки зрения. Осуждать британцев за то, что они брали всё открытое перед ними, по меньшей мере нелепо. Мораль здесь не к месту, ибо речь идёт о хаосе внутри полуразрушенной страны и участии в этом хаосе людей, прошедших через окопы предшествующей войны, англичан и русских. Во всяком случае, говоря о справедливости этого мероприятия, отмечу, что Англия поставляла оружие и продовольствие белогвардейцам, а те, в свою очередь, должны были чем-то платить. Конечно же, размеры взиманий были действительно непомерными. Но не будем отходить от общей картины событий. Делёж ресурсов страны проводился всеми странами Антанты, а потому наивно полагать, что крупнейшая империя мира, Великобритания, станет безвозмездно помогать русским в установлении демократического порядка.

Необходимо затронуть такой важный вопрос, как наличие централизованного или децентрализованного командования. Политика интервентов характеризовалась последним. Практически во всех работах, посвящённых периоду, можно проследить очевидную несогласованность не только белых, но и поддерживающих их интервентов. Лорд Керзон прямо говорил о том, что союзники не могут организовать реальную антибольшевистскую силу, так как погрязли в собственных противоречиях.

Главным инициатором вовлечения в российский внутренний конфликт традиционно считается министр вооружений (с 1919 г. военный министр и министр авиации) Уинстон Черчилль. Причины и цели данного мероприятия политик объяснял достаточно чётко. Во-первых, война с Германией ещё не закончилась, а восточный фронт заметно ослаб явно не в пользу Антанты. Руководство большевиков не решалось продолжать боевые действия. Во-вторых, Черчилль видел растущую опасность со стороны большевизма для всей Европы. Конечно, второй аргумент в Палате Общин мало кто воспринимал всерьёз на начальном этапе. Даже несмотря на провал министра, связанный с большими потерями английских, австралийских и новозеландских частей в Галлиполийской операции (1915), парламент допустил возможность участия в интервенции. Помимо политиков, интерес к конфликту проявили и сами военные.

Интервенция началась ещё весной 1918 г. с высадки десанта британской пехоты в Мурманске. Тогда в планы англичан и не входило поддерживать какую-либо сторону в гражданской войне. Напротив, этот акт являлся продолжением войны с Германией. Соседняя Финляндия, где пробольшевистские силы сражались против белофиннов, заручилась поддержкой германской войск под командованием Фон дер Гольца. Это создавало угрозу для складов с оружием в Мурманске. Потеря города означала стратегическую победу немцев в регионе. Соответственно, британцы не могли мириться с таким положением вещей. Примечательно, но фактически они сыграли на руку российским большевикам, которые позднее станут главным противником Антанты.

Дальнейшие события показывают, насколько различными были интересы сторон конфликта и как они менялись. Так, один из участников интервенции на севере России Филипп Вудс рассказывал о проводимых под его руководством операциях карельского легиона. Сначала врагами карелов были прогерманские финны, затем большевики, а в какой-то промежуток времени и белая Мурманская администрация. Подобная неопределённость была и на других фронтах гражданской войны. На северо-западе англичане стояли между белогвардейцами Юденича и балтийскими национально- освободительными силами. На западе поддержкой интервентов пользовался лидер независимой Польши Юзеф Пилсудский, не желающий иметь ничего общего с ВСЮР, командование которой пропагандировало лозунг «Россия единая и неделимая». Юг стал полем противоречий между Добровольческой армией, Всевеликим Войском Донским и Кубанской Радой. Несмотря на симпатии атамана Краснова к немцам, англичане активно участвовали в попытках договориться об объединении сил Юга, о чём будет сказано ниже. С Востоком дело обстояло несколько проще. Хоть казачество и здесь частично заявляло о свободе действий, это не повлияло на общую ситуацию. Англичане прямо поддерживали верховного правителя Колчака. Критика омского (колчаковского) правительства британцами заключалась, в основном, в давлении первых на эсеров, также выступивших против большевиков. Средняя Азия, условно назовём направление юго-восточным, по-своему восприняла революцию. Являясь длительное время антибольшевистской, она не стала полностью лояльной белым (ВСЮР и Колчаку). Регион фактически оказался в руках британской администрации, содействовавшей басмачеству. Таким образом, каждое направление имело свою особенную историю гражданской войны и интервенции, в частности, английской.

Актуальность исследования

В настоящее время мы переживаем важный момент - столетие Октябрьской революции. Наблюдается интерес широкой публики к событиям прошлого века. Интервенция, как неотъемлемая часть истории революции и гражданской войны, занимает значительное место в периоде. Полемика в среде историков относительно явления, описываемого в работе, не прекращается. Для обывателя интервенция остаётся чем-то далёким и малоизученным. Зачастую возникают следующие вопросы:

1) Как вели себя интервенты в России?

2) В каких размерах Англия осуществляла поддержку контрреволюционным силам?

3) Часто ли вступали в боевые действия иностранцы?

4) Насколько широко использовалась интервентами боевая техника (танки, самолёты)?

5) Велико ли было значение дипломатической поддержки белых со стороны представителей Британской империи?

6) Каким образом осуществлялся набор добровольцев для участия в интервенции?

Так как работа посвящена конкретно участию Британской империи в российской гражданской войне, мы рассмотрим эти вопросы, касаясь политики Лондона и в отношении русских, и в отношении своих союзников по интервенции.

Цель и задачи.

Целью работы является изучение британской интервенции в России в эпоху гражданской войны 1918-1922 гг. во всех её аспектах: политическом, экономическом, военном.

Перед автором стоят следующие задачи:

1) Исследовать доступные отечественные и зарубежные источники по интервенции;

2) Проанализировать полученные данные;

3) Сравнить источники с информацией, предоставленной исследователями гражданской войны и интервенции;

4) Классифицировать доступную информацию по разделам;

5) Подвести итоги исследования.

Прежде чем приступить непосредственно к проблематике, сделаем небольшой обзор по использованной литературе. В данном случае это монографии, мемуары, своды документов. Из первых можно выделить работы Л. Новиковой «Провинциальная «контрреволюция»: белое движение и Гражданская война на Русском Севере, 1917-1920 гг.», Б. Лозовского «Гражданская война в России: Война на Севере», В. Галина «Интервенция и Гражданская война». Вышеупомянутые авторы детально рассматривают вопросы, связанные с интервенцией в Советскую Россию. Новикова в своей работе объясняет причины августовского переворота в Архангельске, приведшем к образованию контрреволюционного правительства на Севере. Также она описывает, как происходила высадка англо-американского десанта, как действовали интервенты и чем руководствовались их командиры. По ее словам, «участие интервентов Антанты в российской гражданской войне нигде не было настолько активным, как на Северном фронте. Еще весной - летом 1918 г. именно возможность союзного вмешательства привлекла к Северу взгляды антибольшевистских политиков. Августовский переворот в Архангельске произошел при непосредственном содействии интервентов». Северная область только и жила на английском продовольствии. Основные поставки вооружения также шли из-за границы. Тем не менее, политика англичан здесь была непоследовательной. С одной стороны, высадка интервентов на севере была связана с угрозой захвата немцами территорий, на которых находились склады с большим запасом вооружения союзников. С другой же, столкновения происходили исключительно с красными.

Другим важным источником является труд Лозовского «Гражданская война в России: Война на Севере», которая затрагивает вопросы не только политические и экономические, но и социальные. Это позволяет нам увидеть состояние населения Северной области, его реакции на десант иностранного военного контингента.

Монография Галина «Интервенция и Гражданская война» подводит читателя к мысли, что не будь интервенции, Гражданская война «могла бы закончиться уже весной 1918». Действительно, у малочисленных белых просто не было возможности самостоятельно вести войну. Ведь на начальном этапе войны Белое движение представляло собой горстку офицеров и казаков численностью в 6-7 тыс. Галин приходит к выводу: именно интервенция является главным виновником того, что в России началась длительная и изнурительная Гражданская война. На мой взгляд, интервенция вряд ли могла быть основным зачинателем конфликта. Нельзя не признать, что главный толчок контрреволюции дали сами белые офицеры. Стойкая борьба на юге с многочисленными силами большевиков дала возможность понять Антанте, что контрреволюция готова сопротивляться долго. Значит, ее можно поддерживать финансами, оружием и продовольствием. Без этого, интервентам не было никакого смысла втягиваться в войну на стороне тех, чья участь уже определена.

Помимо научных монографий, посвященных интервенции, можно использовать мемуары тех людей, которые были современниками или активными деятелями описываемых событий. Это работы главнокомандующего ВСЮР, генерал-лейтенанта Деникина «Очерки русской смуты», «Путь русского офицера», дневник адмирала Пулкина «В Белой борьбе на Северо-Западе». Что касается «Мирового кризиса» Уинстона Черчилля, то достаточно сложно сказать, мемуары ли это или исследовательский труд по геополитической обстановке в эпоху Первой Мировой войны. Я думаю, там есть элементы и того, и другого. Последний, пятый том книги, посвящен России. На него мы и будем опираться.

Интересны труды участников войны - офицеров и солдат британской армии. Важно изучить мотивы их участия в конфликте. Так, к примеру, в своём произведении «Прощание с Доном: Гражданская война в дневниках британского офицера» Хадлстон Уильямсон писал, что видит своим долгом отправиться в качестве военного специалиста в Россию. В английской прессе активно писали о зверствах революционно настроенных солдат и матросов по отношению к офицерам и их семьям. Это, по словам Хадлстона, так же повлияло на его решение. В этом он оказался не одинок. Множество офицеров и солдат добровольно пошли на эту, своего рода, авантюру. Кроме работы Уильямсона, внимания заслуживает дневник полковника Д. Уорда действовавшего, в отличие от своего соотечественника, в Сибири и на Дальнем Востоке, под началом которого служило более 800 солдат из 25-го батальона Собственного герцога Кембриджского Миддлсекского полка. Таким образом, даже военнослужащие, прошедшие тяжелейшие испытания длительной и изнуряющей Первой Мировой войны, были солидарны в поддержке русским белогвардейцам. Это исключает утверждения о том, что один лишь Черчилль так активно боролся за участие Великобритании в интервенции.

Кроме современной российской историографии, рассмотрим советскую. Отмечу, что в ней нет четкого разделения сил контрреволюции на белогвардейцев и интервентов. Часто они представлялись единой антибольшевистской силой. Даже на некоторых памятниках Гражданской войны можно прочесть надписи, вроде «Красноармейцам, павшим в борьбе с белогвардейцами и интервентами». В пятитомнике «История Гражданской войны в СССР», выпущенном под редакцией М. Горького и И. Сталина, исследователь встречает такие термины, как «Первый», «второй» и «третий» «походы Антанты». Разумеется, в состав этих «походов» включаются и Белые армии. В современных работах, посвященных военной интервенции в России, достаточно трудно встретить подобные названия действий иностранцев в этот период. То есть согласно советским историкам, страны Антанты вели полномасштабные боевые действия против Советского государства совместно с другими контрреволюционными силами.3 Слово «поход» ни в каком ином контексте пониматься и не может. Был корниловский боевой поход на Екатеринодар (1918). Был так называемый февральский «Ледяной поход», благодаря которому Белое движение не только уцелело в первые месяцы войны, но и значительно усилилось за счет добровольцев и казаков. Но можем ли мы называть во многом пассивную политику иностранной интервенции «походом»? Из этого вопроса можно вывести еще один: а была ли политика интервентов столь пассивной?

Отвечая на первый вопрос, напомню, что практически в течение всего конфликта, один из главных идеологов интервенции, У. Черчилль вел полемику со своими коллегами из Палаты Общин о необходимости начать активные боевые действия против Советской России. Позднее, понимая, что Лондон не станет просто использовать свою живую силу ради чуждых интересов, он выступал за сохранение поставок вооружения белогвардейским правительствам. Ответственный за дипломатические отношения с ВСЮР генерал Фредерик Пуль был отстранен со своего поста за то, что пообещал главнокомандующему Деникину прислать британских солдат на тяжелые участки фронта. Подобное самоуправство наказывалось. Поэтому говорить о каком-то масштабном походе Антанты несерьезно. Действительно, интервенты встречались в перестрелках с большевиками. Но не более. Очевидно, советские историки, писавшие под надзором власти, должны были показать, что большевики сражались прежде всего за свою страну, а уже потом за мировую революцию. Сражались с буржуазией, империализмом, угнетавшими русских рабочих. Таким образом, старая историография, используя термин «походы Антанты» преувеличивает эту освободительную борьбу с интервентами и вовсе не дает объективной картины на происходившие события. Тем не менее, «История Гражданской войны в СССР» - труд, написанный участниками боевых действий, представляет собой значимый источник по военным, политическим, экономическим и социальным вопросам Гражданской войны, где информации об интервенции достаточно много.

И вновь мемуары, дневники и заметки. В составе войск интервентов было много австралийцев, канадцев, новозеландцев. Их истории участия в конфликте опубликованы, многие на русском языке.

1. Предпосылки интервенции

Первая Мировая война оказала заметное влияние на положение политических сил в Европе. На восточном фронте союзники теряли инициативу, было понятно, что Россия долго не сможет сопротивляться. Довольно сильным было внутринациональное напряжение, вследствие тяжёлой войны с Германией. Революционные настроения всё более преобладали над умами масс. В этой обстановке произошли две революции, причём первая была воспринята державами Антанты весьма позитивно, а другая сначала скептично, а затем и враждебно. Очевидно, что союзники бывшей Российской империи не готовы были мириться с утратой восточного фронта. Более того, возникали опасения насчёт северных областей страны, где находились склады с оружием. «В период революции Франция, Великобритания и США в огромных количествах поставляли России военное снаряжение. Для уплаты за это снаряжение царистская и революционная Россия заключала займы. В Архангельск и Мурманск было поставлено более 600 тыс. тонн военных материалов, не говоря уже об огромных количествах угля.» Близкое расположение к границам прогермански настроенной Финляндии вынудило англичан взять ситуацию под свой контроль. Ни о какой поддержке одной из сторон гражданской войны и речи не могло идти. Тем более, на тот момент большевики нередко вступали в бои с немцами и являлись, в определённой степени, партнёрами Антанты. О том, как на это смотрела большевистская верхушка, можно узнать по опубликованным документам, в частности по переписке Ленина с Юрьевым. Уже тогда большевики проявили себя как гибкие и расчётливые политики. Полностью закрываться от враждебного буржузного мира они не собирались, понимая, что подобный шаг окажется тупиковым, но зато решили использовать зарубежную буржуазию друг против друга, пока отсутствуют собственные пролетарские вооружённые силы. Германская группировка в Финляндии была боеспособной для того, чтобы укомплектовать своих финских союзников против карел, а позднее и взять Мурманск. В этой игре оставалось только выбрать, кто наиболее выгоден для данной ситуации. Немецкие войска, поддерживающие финскую контрреволюцию? Англичане, требующие продолжения войны с первыми? Разумеется, ставка была сделана на Великобританию, причём Москва отдавала себе отчёт в том, что делает. Британские политики могут требовать, всё что им придёт в голову, только выполнять этого в Советской России никто не станет. Из переписки видно, что хоть подобное лавирование несколько и смущает большевиков, но является единственной возможностью отвлечь от себя хорошо укомплектованные профессиональные войска иностранцев. Как покажет практика, подобный ход хорошо сработал. Большевики выиграют время, руками англичан выбьют немцев и белофиннов из Карелии, подготовятся к противостоянию с белогвардейцами и интервентами.

Собственно, на основании чего разворачивается упомянутая выше переписка? Начиная с весны 1918 г., англичане постепенно высаживаются на окраинных территориях России. В марте английский отряд численностью в 170 человек десантируется в порту Мурманска по просьбе самих большевиков. Городу уже тогда угрожали отряды немцев и белофиннов. Здесь находилось вооружение союзников, присланное еще в период царской России из Англии. Британцами была предложена помощь - охранять мурманскую железную дорогу от нападений противника, что сразу же одобрил Троцкий, отправив телеграмму председателю местного городского совета А.М. Юрьеву. «Союзники» приняты, и 2 марта 1918 г. советы и британцы заключают неформальное соглашение. Это несколько меняет привычную картину о конфликте англичан и большевиков.

26 марта Ленин со Сталиным отправляют телеграмму Юрьеву, в которой высказывают свои сомнения относительно миссии иностранцев в Мурмане.

«Примите наш ответ: Нам кажется, что Вы немножечко попались» - такими словами начинается текст. Опасения Ленина были не напрасны. Но подтвердились ли они сразу? Отнюдь нет. С марта по конец мая англичане активно действовали против белофиннов, то есть фактически оказывали поддержку большевикам. Уже позднее, в августе, когда в Архангельске вспыхнуло антибольшевистское восстание под предводительством Г.Е. Чаплина, англичанам предстояло выбирать, кто им по «нраву»: белые или красные.

Вообще сложилась интересная ситуация. Англичане помогали большевикам сражаться против белофиннов, а русским белогвардейцам против большевиков. Притом, белофинны продолжали сотрудничать с немцами. Так или иначе, главным противником Великобритании была Германия, и любые действия должны были касаться подрыва влияния немцев на Севере России. Но поступки не всегда соответствовали целям. Трудно утверждать, что белофинны и русские белые армии имели схожие цели. Все, что нужно было первым, так это задавить революцию в своей стране и стать независимыми от России. Вторым же - победить большевиков и окраинный сепаратизм. Такая политика явно не могла устраивать ни Финляндию, ни Польшу. Важное место в этой истории занимало карельское национальное движение. В работе «Король Карелии» британского военачальника Ф. Вудса из-под пера самого автора сказано, что карелы постоянно имели конфликты со всеми окружающими их силами. Начав боевые действия против немцев и финнов, призывая физически уничтожать солдат последних, они продолжили войну против большевиков. Параллельно с этим карелы часто конфликтовали с белым командованием. Симпатизировавший северному вольнолюбивому народу, Вудс с негативным окрасом описывает поведение белогвардейцев и их администрации. Между тем, в самом начале разгоравшегося гражданского конфликта, Русский Север не представлял собой территорию, не принявшую социалистические партии. Напротив, влияние социалистов и социал- демократов было там очень велико. До прихода англичан, активны были эсеры и меньшевики. Даже в этом случае, Ленин утверждал, что северные области не подготовились к пролетарской революции ввиду того, что в этих и других окраинных областях «царит патриархальщина, полудикость и самая настоящая дикость». Мне специально пришлось начать с Северной области, так как, во-первых, британская интервенция началась фактически там, а во-вторых, контингент иностранцев был одним из самых массовых за всю историю интервенции в России именно в Архангельской губернии.

После Октябрьских событий 1917 г., многие контрреволюционные элементы стали скапливаться на различных окраинах бывшей Российской империи. Большевики также присутствовали в Мурмане и Архангельске, но при этом вели себя сдержанно и осторожно, контактируя с другими социалистическими партиями: эсерами, меньшевиками, трудовиками. Немало было представителей либеральных и умеренных партий, куда входили конституционные демократы. Такая картина даёт нам возможность понять, что Север ещё до разгона Учредительного собрания явно не симпатизировал радикально настроенным пробольшевистским силам, которые находились в ничтожном количестве относительно новой либерально-социалистической коалиции. О том, что это была именно коалиция, отмечает Л. Новикова в работе «Провинциальная революция». Такое объединение не могло не отреагировать резко на последующий разгон основного законодательного органа. К тому же, в отличие от большевиков, коалиция отстаивала возможность драться с Германией до победного конца. Большую опасность для РСДРП (б) представляли авторитетные в области эсеры и меньшевики. Занимая ключевые посты в областном совете, они влияли не только на городскую интеллигенцию, но и на рабочих, солдат и матросов. Даже последние, несмотря на свою крайнюю агрессивность в отношении буржуазии, в большей массе слушали эсеров, а не большевиков. Вся представленная выше информация уже говорит о том, что последние оказались в сложном положении и рано или поздно были бы вытеснены настроенными на реформы социалистами, а также поддерживающим их населением. Таким образом север стал подходящей площадкой для будущей высадки союзников. Неформальный лидер РСДРП(м)/РСДРП(о) П.Б. Аксельрод был одним из многих социалистов-сторонников интервенции Антанты в Россию.

Архангельский совет выступал за консолидацию умеренных социалистов, чтобы не дать возможности большевикам и анархистам организовать массовые беспорядки. Однако к осени ситуация резко обострилась. Рабочие и солдаты начали обвинять действующее руководство области в содействии буржуазии. Боьшевистская пропаганда, хоть и слабо, но оказывала большое воздействие на местные настроения. Октябрьский переворот был воспринят как преступление против достижений Февральской революции. Ожидание тяжёлого кризиса безусловно было в среде совета, как пишет Новикова, но то, что произошло в Петербурге и в Москве, шокировало депутатов. Постепенный захват власти большевиками, а также левыми эсерами начался только в начале 1918 г. в результате перевыборов губисполкома. Отдалённые от Архангельска порты и посёлки симпатизировали большевистским антивоенным лозунгам и склонялись в сторону радикальных революционных элементов. По ходу длительного противостояния, большевики всё же захватывают ключевые государственные места в июне-июле. В это время, в Мурманске уже начались перестрелки между британскими частями и красными отрядами. Голодное население выступило против новой власти. Эти настроения подпитало то, что англичане привозили с собой гуманитарную помощь городскому населению. Ситуация сложилась явно не в пользу большевиков. Именно Москва теперь виделась оккупантом, а не Антанта. Губернские крестьяне и солдаты-дезертиры сопротивлялись новой мобилизации, встречая чекистов и агитаторов с оружием в руках. Получается, что последние ставили баррикады против тех, кто кормил население. Это стало, пожалуй, одной из главных предпосылок к союзной интервенции.

В начале августа 1918 в порт уже контрреволюционного Архангельска вошла британская эскадра из 17 кораблей с 9 тыс. солдат (англичан и американцев). Теперь стало ясно, что англичане готовы оказывать серьезную поддержку контрреволюционному правительству. И оружием, и людьми, и техникой. 2 августа формируется Верховное правительство Северной Области. Во главе его встает эсер - Н.В. Чайковский, эмигрировавший в Англию и проживший там 32 года, опасаясь царского преследования за свои революционные деяния. Постепенно, в город прибывают все новые и новые силы союзников. В своей статье «Тайны забытой войны» А. Широкорад пишет: «Осенью 1918 г. союзники высадили в Архангельске две английские пехотные бригады, полк американской пехоты и французский батальон».

Вернёмся к целям англичан на севере России. Одна заключалась в защите северных областей от германского вторжения и была вполне оправдана генералом Айронсайдом, заявившим, что в Финляндии находится контингент войск под командованием Фон дер Гольца. Айронсайд утверждал, что если 5 тыс. германских солдат захватят Мурманск, то у них появится возможность создать в порту базу подводных лодок. А это крайне опасно для Англии, которая не так хорошо ограждена морскими минами в северных пределах, в отличие от обстановки в Ла-Манше. Силы противника могли выставить до 100 тыс. штыков вдоль финской границы. Контролировать огромную территорию было крайне затруднительной задачей как для Антанты, так и для местных ополченцев. Второй целью было недопущение полной реализации большевистской революции на всей территории России. Почему большевики стали врагами Англии? Конечно, можно принимать во внимание установку Уинстона Черчилля о мировой угрозе большевизма. Но дело заключалось не только в идеологии. Тот же Черчилль утверждал, что после сепаратных переговоров с немцами, большевики становятся не просто нейтральной стороной, а открытым врагом Антанты.

Проблема, связанная с захватом складов оружия, возникла и во Владивостоке. Здесь располагались в огромном количестве военные материалы из США и Японии. Неудивительно, что появление интервентов на Дальнем Востоке произошло довольно скоро после высадки англо- американского десанта на севере страны. Однако, прежде чем переходить к данному направлению, рассмотрим ситуацию в Средней Азии, так как в регионе англичане появляются ещё раньше. Совсем недавнее завоевание Бухарского, Кокандского и Хивинского ханств Российской империей демонстрирует исследователю картину отставших в политико-экономическом плане земель, где влияние центра и до революции было недостаточно прочным. Революционные события были восприняты местным населением без особого энтузиазма. Вообще Средняя Азия тяготела к возвращению былой независимости своих феодальных государств. Английская разведка действовала там давно, ещё со времён прославленных британских разведчиков типа Александра Бёрнса и Артура Конолли. Так называемая «Большая игра» в отношениях Петербурга и Лондона оставила свой след. Соперничество двух крупнейших империй за влияние в Центральной Азии продолжалось очень долго.

Разумеется, англичане не собирались оставлять земли, граничащие с Афганистаном. Напротив, нажим должен был усилиться. Всё это объяснялось не только возможностью установления Советской власти, но и рисками, связанными с германо-турецкой опасностью в самом начале 1918 г. Нельзя забывать, что война охватывала не только европейский театр боевых действий. Временно потеряв контроль над Туркестаном, Россия, рисковала с лёгкостью отдать его Германии с Турцией или Великобритании. Угроза первых выглядела довольно мифической, ведь Турция, не говоря уже о Германии, находилась далеко. Но проблема оказалась сложнее. Россия уже не способна была отражать удары внешних врагов. В результате германские и турецкие войска успели продвинуться далеко не только в Восточной Европе, но и в Закавказье, которое являлось на тот момент вратами в Туркестан.

Выигрыш в этой, казалось бы, авантюре, дал бы Тройственному союзу огромные преимущества, прежде всего ресурсные. Средняя Азия могла дать кайзеру хлопок, которого так не хватало на продолжение войны. Вследствие этого, британские войска начали смещаться из Южного Ирана в Северный, дабы совместно с индийской группировкой, находящейся в Афганистане, вовремя нанести удар по противнику уже в Туркестане.

2. Британская поддержка со стороны

2.1 Дипломатия

Для всех держав Антанты исключение восточного фронта казалось немыслимым мероприятием, способным загубить все военные достижения во Франции. Подчинённая теперь Германской империи Украина могла дать столько продовольственных запасов кайзеровской армии, сколько та не имела с начала войны. Правительства Великобритании, Франции и США были обеспокоены тем фактом, что к 1918 г. немцы смогли переправить на западный фронт 70 дивизий, а это более одного миллиона человек, 3 тыс. орудий.

Очевидно, что в задачи дипломатии стран Антанты входило недопущение политического и экономического выигрыша Тройственного союза на востоке. Вопрос об интервенции был поставлен Англией к США и Японии. Президент Вильсон, как писал Черчилль в «Мировом кризисе» возражал как против индивидуальной высадки японцев на Дальнем Востоке, так и против совместной операции. Противоречия возникали ещё долго. Начавшись на уровне парламентариев, они продолжились в солдатской и офицерской среде, о чём ярко рассказал в своём дневнике Дж. Уорд. Появление Японии здесь было связано с угрозой усиления германского флота у берегов Тихого океана. Озабочены этим были и Токио, и Лондон. Японцы требовали, что в случае участия в конфликте они будут профинансированы Штатами. Основным игроком в этих переговорах играла Великобритания, как и во всей интервенции в Россию. Подтверждает это тот факт, что англичане были готовы высылать самый многочисленный вооружённый контингент, поставлять больше остальных участников интервенции оружия и снаряжения, а также боевую технику.

Вильсон оспаривал предложения Великобритании и Японии даже после заключения Брест-Литовского мира, казавшимся выигрышем германской дипломатии и предательством со стороны уже новой Советской России. К сторонникам интервенции стали присоединяться французы, обязанные Британии самим фактом своей независимости от Германии.

Выше было отмечено, что большевики изначально находились в нейтральных отношениях с государствами Антанты. Великобритания в своей внешней политике исходила исключительно из вопросов, связанных с обстановкой на европейском театре боевых действий. Внутренние проблемы России рассматривались крайне редко. Столь привычная картина отношения Лондона к Советской власти для современного обывателя не была очевидной до марта 1918 г., то есть до заключения Брестского мира. Когда же договор между Советской Россией и Германией стал реальностью, стали прослеживаться некоторые изменения. И то, в кабинете министров зачастую возникала полемика. Новикова приводит цитату Тырковой-Вильямс, которая описала ситуацию следующим образом: «Военное министерство было против большевиков и за вмешательство. Министерство иностранных дел за них и против вмешательства.» Далее историк указывает, что английские дипломаты, как и российские депутаты, настроенные антибольшевистски, зачастую получали противоречивые указания. В своём дневнике, Джон Уорд писал о несогласованности действий своего правительства. Сначала британским офицерам предлагали отправиться в военную экспедицию в Россию, но при этом задерживали их отправку. В качестве примера можно привести тот же 25-й мидллсекский полк, командиром которого и был Уорд.

Противником вмешательства в дела России выступил президент США Вильсон. Основные силы Антанты находились в Европе, где продолжали сражаться против Германии. Присутствие американцев в России, позволило бы Великобритании сохранить наиболее боеспособные части во Франции, не отправляя их на восток. Колебания союзников могли привести к отказу от интервенции. Но активные контрреволюционные выступления в стране чехословацкого корпуса и белогвардейцев дали надежду на то, что интервенты добьются поставленных целей, а именно:

А) Воссоздать восточный фронт против Германской империи;

Б) Сбросить власть большевиков и организовать повторно Учредительное собрание.

Вторая цель никогда не была принципиально важной для иностранцев. Вмешательство в чужую страну с её отдельным историческим опытом и политическим настоящим вряд ли так привлекало западные державы. Однако и убирать вторую цель со счетов не стоит, так как о ней заявлял сам военный министр Черчилль. В его работе «Мировой кризис» это чётко прослеживается. К ней мы ещё вернёмся.

Важно заметить, что Англия ещё до высадки на севере России, если не выступала открыто против Советской России, то уже имела определённую позицию, которую выразил заместитель министра иностранных дел Р. Сесиль 4 ноября 1917 г. Политик заявил, что Великобритания не признаёт легитимным новое Советское правительство24. Не признавали все страны Антанты, но противоречия постоянно нарастали. Так, к примеру, японцы своими вызывающими действиями не раз могли довести дело до открытого конфликта с англичанами. Поэтому я не соглашусь с Б. Жигаловым, утверждавшим, что попытка захвата Японией стратегически важных пунктов на Дальнем Востоке была в интересах Лондона. В то же время, есть момент, с которым трудно поспорить. Жигалов отмечает, что силы Англии и Франции были истощены продолжавшейся войной с Германией и требовался союзник со свежими вооружёнными силами. Таковым и оказалась Япония. Жигалов ссылается на начальника генерального штаба Британской империи генерала Робертсона: «Нужно просить японцев, и вероятно, американцев послать войска во Владивосток для поддержания там порядка и охраны военных материалов и позднее, если потребуется, для установления контроля над Транссибирской магистралью и открытия сообщения с южной Россией». Кроме Англии за вмешательство выступала Франция, представителем которой был генерал Фош. На Верховном совете Антанты он предлагал немедленно начать интервенцию с преобладающим числом американцев и японцев. Когда же последние согласились, в правительственных кругах Великобритании возникли опасения, что японцы, как высказался Ллойд- Джордж, «запросят слишком высокую цену» за интервенцию.

Английская дипломатия загнала себя в неудобную ситуацию. Поддержав Японию в проведении широкой интервенции собственно японскими силами, британцы понимали опасность этой авантюры. Руководство Токио, как показали дальнейшие события, действовало зачастую самостоятельно, без координации действий с союзниками. Это происходило несмотря на предупреждения министра иностранных дел Бальфура японскому дипломату Шиида.

Уже в конце декабря 1917 г. в Париже прошла англо-французская конференция, на которой было решено разделить силы интервенции по направлениям. Причём Дальний Восток не упоминался, так как предполагалось, что здесь будут дислоцироваться только американо-японские войска. Англия, по соглашению от 23 декабря, получила возможность использовать свои войска и дипмиссию на территориях северной части России, Дона, Кубани, Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии. Франция сосредоточилась в южных пределах, «получив» Бессарабию, Украину и Крым. Дальний Восток превратился в целую проблему в отношениях Англии и Японии. Как в дипломатической среде, так позднее и военной, чувствовалось недоверие и взаимная неприязнь. Специалист по истории англо-японских отношений, Ян Ниш писал об антибританских настроениях японцев с самого начала интервенции.

Британское руководство обещало поддержку не только центральным контрреволюционным правительствам, но и отдельным силам, действующим в небольших локациях. Так, в ставку атамана Семёнова был прислан в качестве советника майор Денни. Жигалов сообщает о финансовой поддержке казаков-семёновцев, ссылаясь на работу «Вопросы истории Дальнего Востока», не приводя конкретные цифры. Не исключено, что подобные утверждения берутся, проще говоря из воздуха, не подтверждаясь соответствующими документами. Помимо Семёнова за помощью англичан обращался другой атаман - Калмыков. С ним контактировали майор Данлоп и посол во Владивостоке Хаджсон.

Британский представитель в Вашингтоне Уайзман представил следующие условия для широкой интервенции. Здесь я полностью процитирую автора, на которого ссылаюсь:

· «Договориться с японцами относительно их заявления, что интервенция предпринимается для помощи русским, а не для выгоды самих японцев;

· Отказаться от утверждения, что интервенция в Сибири необходима, чтобы предотвратить угрозу Индии;

· Подчёркивать, что военные базы в России могут попасть в руки германцев и будут использованы ими против американских солдат;

· Оправдывать интервенцию с либеральной и гуманистической позиции».

В дальнейшем полемика правящих кругов Англии и США касалась не столько возможности проведения союзнической интервенции в Россию, сколько конкретных направлений. И британцы, и американцы видели перспективы на севере, в портах Мурманска и Архангельска. С Дальним Востоком дело обстояло гораздо сложнее. Так, судно «Суффолк», прибыв во Владивосток долго находилось в длительном бездействии, получая из Лондона противоречивые сообщения. Японцы в это время всё более усиливали своё влияние и планировали захватить контроль над Транссибирской магистралью. Пессимистичные настроения в руководстве Антанты могли бы запросто привести к отказу от дальнейшей поддержки антибольшевистским силам, пока не началось широкое выступление чехословацкого корпуса, захватившего множество российских городов, в том числе Челябинск, Пензу, Самару, Томск, Омск. Однако, большое значение для чехословацких частей имел захват железных дорог, соединяющих Урал, Сибирь и Дальний Восток. Возможно, такое мощное выступление корпуса против новой власти стал главным аргументом для начала интервенции. Во всяком случае, те же британцы могли теперь не только дипломатически не признавать Советское правительство, но и подготовить своих союзников для высадки в России и оказании материальной помощи антисоветским силам.

Удивительным и довольно странным актом кажется прибытие дипломатов нескольких стран Антанты, в т. ч. Англии и Франции в Москву в начале июня 1918 г. Переговоры с гостями вёл Г. Чичерин. Парламентёры заявили, что если большевики попытаются разоружить чехословаков и применить какое бы, то ни было насилие к ним, Антанта применит соответствующие жёсткие санкции. Выглядят эти переговоры весьма забавными, и даже ироничными, поскольку чехословаки уже вели боевые действия против большевиков. Поэтому неприменение насилия Москвой банально означает капитуляцию перед бунтовщиками.

29 июня 1918 г. чехословаки захватили Владивосток. На упомянутом выше судне «Суффолк» были проведены переговоры между британской стороной и командованием корпуса о дальнейших действиях. Наступление чехословацких частей помогло Англии окончательно убедить Штаты в интервенции. Ввиду всего того, что происходило на международных конференциях с представителями Антанты, можно с уверенностью сказать, что Великобритания сыграла решающую роль в дипломатической помощи антибольшевистским силам и организации совместной союзнической операции против Советской России.

Контрреволюционное движение всецело рассчитывало на поддержку Великобритании. В частности, пример Архангельской губернии, где произошло антибольшевистское восстание, показывает зависимость заговорщиков от помощи интервентов, которые должны были высадиться в момент конфликта. Так и произошло. Данное обстоятельство позволяет историкам утверждать, что без международной помощи, белые не продержались бы долго. Однако, подобные выводы не всегда соответствуют действительности. На юге, в ходе Первого Кубанского «Ледяного» похода, белогвардейцы начали отчаянную борьбу без опоры на внешние силы. Единственное, что тогда могла сделать Антанта, это лишь формально осудить режим большевиков.

Чтобы было хоть частичное представление о размерах инвестиций иностранцев в антибольшевисткие силы, приведём в качестве примера конкретные цифры по Архангельской губернии и Мурманску. Всего за период с ноября 1918 г. по июль 1919 г., согласно документам по международным делам Великобритании, Северной области для обеспечения вооружённых сил и населения была выделена весьма значительная сумма - 12 260 000 фунтов стерлингов. Обращаю внимание, это всё на один только северный фронт.

Достаточно для того, чтобы поддерживать регион в стабильном состоянии. Ввиду активных финансовых вливаний в контрреволюционные правительства ещё Лениным была выдвинута позиция о главной роли Антанты в гражданской войне. В дальнейшем советская историография вообще изображала войну не столько гражданской, сколько внешней, в которой основные боевые действия проходили против иностранцев, а белогвардейцы были, своего рода, мелкими бандитами, находящимися под покровительством своих западных друзей. Это устаревшая, нисколько не поддающаяся критике, теория. Советская мифология, тем не менее, помогает примерно понять исследователю, что международная поддержка белогвардейцам была очень мощной, хотя и не в масштабах, изображаемых большевистскими политиками и историками.

Политическая ситуация в отношениях белогвардейских правительств с союзниками требует тщательной интерпретации. Прежде чем анализировать действия британцев в качестве интервентов, надо понимать, что любое государство действует в своих национальных интересах, а не жертвует собственными ради определённых альтруистических идеалов. Оно всегда будет искать выгоду. Вопрос морали здесь не играет большой роли, тем более во время войны. Казалось бы, это аксиома, понятная любому. Но не совсем. До сих пор, находятся яростные обвинители британцев, полагающиеся на эмоции. Привычка подчёркивать последовательную политику Лондона в разрушении российской государственности, приводит к тому, что современный обыватель невольно начинает осуждать интервентов во вторжении. Проблему «вторжения» можно рассмотреть принципиально с другой стороны. Контрреволюционные, то есть антибольшевистские силы, видели в коммунистах узурпаторов, незаконно захвативших власть и распустивших Учредительное собрание, на котором население должно было избрать своё народное представительство. Следовательно, все нормативно- правовые акты, выпущенные новой большевистской властью нелегитимны. Это же касается Брестского мира, который, по сути, был разрывом союзнического договора со странами Антанты, причём в период самых тяжёлых и кровопролитных сражений. Так как международные антигерманские силы признавали легитимным свергнутое Временное правительство Российской республики, то, соответственно, они могли получить запрос об использовании вооружённых сил в поддержку этого правительства. И они его получили.

Белые военно-политические организации, рассредоточенные на окраинах России, нуждались в значительных ресурсах. Но, конечно, нельзя было обойтись и без международного признания, ведь это основное условие для чтобы демократические страны начали финансовые и военные вливания. Спрашивается, откуда возникает такой вывод? Я не зря подчеркнул слово «демократические». Правительства стран Антанты пошли на путь интервенции только тогда, когда заверили собственных граждан в целесообразности проводимых мер. Ни одно правительство не решилось бы начать открытый конфликт с большей частью своих избирателей, хотя волнения позже будут иметь место, особенно, со стороны рабочих групп. Стоило лишь убедить граждан в том, что результат западного фронта во многом зависит от того, как изменится ситуация в России. За одной проблемой последовала другая. Это полная непоследовательность действий союзников. Сами британские солдаты (редко офицеры) не понимали сути их пребывания в чужой стране. Они прибывали воевать против немцев, которые вроде бы захватывали всё новые территории на востоке. Но англичане сражались на стороне одних русских против других. Мало того, военнослужащие экспедиционных корпусов оказались втянутыми во внутренние конфликты контрреволюции. На севере они лавировали между белым правительством и карельским национальным освободительным движением, на юге - стояли между добровольческой армией Деникина и донскими казаками атамана Краснова, а на северо-западе - между силами Юденича и балтийскими национальными силами. Разумеется, в этом хаосе невозможно было проводить последовательную политику в отношении контрреволюции, не представленную единым центром. Политики спорили, тянули с обсуждением выбора приоритетных направлений своих действий, а солдаты всё чаще со временем выражали недовольство своим пребыванием в стране, где им непонятно, за что, собственно, нужно воевать.