Китай во внешней политике Великобритания в XXI веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ФАКУЛЬТЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Кафедра международных отношений

Курсовая работа

КИТАЙ ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ВЕЛИКОБРИТАНИЯ В XXI ВЕКЕ

Русиной Натальи Михайловны

студента 3 курса, специальность

«Международные отношения»

Научный руководитель:

доктор политических наук,

профессор Малевич Ю.И.

Минск, 2019

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ОТНОШЕНИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ И КИТАЯ С 1997 ГОДА

1.1 Роль Китайско-британского делового совета

1.2 Официальный подход Великобритании к построению отношений с Китаем

1.3 Роль Сянгана для Китая

ГЛАВА 2. РАЗВИТИЕ ОТНОШЕНИЙ ВЕЛИКОБРИТАНИИ И КИТАЯ С 2010 ГОДА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность данной работы обусловлена тем, что развитие двусторонних отношений Китая и Великобритании имеет огромное значение в XXI веке. При разработке основы отношений с Китаем с 1997 года официальная политика Великобритании по отношению к Китаю преследовала две основные цели: развитие коммерческих возможностей для британских компаний и продвижение «позитивных» социальных и политических изменений в Китае. Хотя некоторые утверждают, что это представляет собой противоречивый набор целей, встречный аргумент можно найти в либеральной теории. Экономическая активность создаст плотную сеть транснациональных взаимодействий, которые приведут к политическим изменениям в Китае, поскольку страна становится глубоко втянутой в глобальную экономику. Если мы будем следовать данной логике, то британское правительство передало большую часть власти для достижения заявленных целей в отношениях с Китаем от традиционных дипломатических агентств к правительственным экономическим агентствам. Что более важно, отдельные компании, осуществляющие свою собственную коммерческую деятельность, эффективно реализуют государственную политику в отношении Китая. Таким образом, ключевыми действующими лицами в постдипломатических отношениях с Китаем становятся в большей степени негосударственные экономические субъекты.

По мнению некоторых специалистов, при двойном акценте на стимулировании торговли при соблюдении этических норм в отношениях с Китаем, сфокусированных на правах человека, возникает потенциальное противоречие в целях. В действительности же, при исследовании отношений Великобритании и Китая в 2000гг. основным беспокойством Комитета по иностранным делам при Палате Общин являлось, сможет ли коммерческая цель получения контрактов в Китае перевесить политические цели этической внешней политики. Контр-аргумент, предложенный не только правительством Великобритании, но и некоторыми научными наблюдателями, заключается в том, что политические изменения в Китае лучше всего продвигать, если Китай войдет в международную систему, в первую очередь, экономическими средствами. В этом отношении политика Соединенного Королевства в отношении Китая представляет собой тематическое исследование теории либеральных международных отношений на практике.

Объект исследования - внешняя политика Великобритании в отношении Китая.

Предмет исследования - политика Великобритании в отношении Китая, начиная с 1997г. по настоящее время.

Цель курсовой работы - проанализировать двусторонние отношения Китая и Великобритании в XXI веке.

Задачи исследования:

Исследовать политику Великобритании в отношении Китая в XXI веке.

Охарактеризовать двусторонние отношения Великобритании и Китая в XXI веке.

Выявить особенности политики Соединенного Королевства в отношении Китая, как тематического исследования теории либеральных международных отношений на практике.

ГЛАВА 1. ОТНОШЕНИЯ ВЕЛИКОБРИТАНИИ И КИТАЯ С 1997 ГОДА

1.1 Роль Китайско-британского делового совета

Роль Китайско-британского делового совета (КДСБ) заслуживает рассмотрения, поскольку она является хорошим примером не только того, как власть была передана в частные руки, но и того, как различаются экономические и политические цели. Описывая КДСБ как "бизнес-партнерство между правительством и промышленностью" и "избранным партнером правительства Великобритании для предоставления услуг по развитию бизнеса в Китае", КДСБ существует для того, чтобы помочь британским компаниям получить доступ на китайский рынок. В этом отношении работа КДСБ пересекается с деятельностью Торговых партнеров Великобритании по содействию торговле. Организация Торговые партнеры Великобритания предоставляет услуги Департаменту торговли и инвестиций Великобритании, которая была создана в 1999 году для координации деятельности, связанной с торговлей, между государственными учреждениями и подотчетна как государственным секретарям по торговле и промышленности, так и министрам иностранных дел и по делам Содружества. Он также координирует деятельность Уайтхолла и местных органов власти (автономными органами власти Шотландии и Уэльса, английскими агентствами регионального развития). Являясь правительственным учреждением, члены правления Департамента торговли и инвестиций Великобритании в основном являются частными экономическими субъектами.

Однако между двумя организациями не ведется "война за территорию". Скорее, КДСБ действует как официальная "Региональная Консультативная Группа" для Торговых Партнеров Великобритании. Кроме того, деятельность КДСБ в Китае намеренно связана с официальными государственными органами Великобритании. Например, в 1998 году правительство выступило с инициативой по переводу всей деятельности Великобритании в Китае под контроль организации "Великобритания в Китае". Это включало не только работу МИД и Британского совета, но и работу КДСБ и Британской торговой палаты в Китае [5, с. 47]. В 2003 году в Пекине был создан новый "Британский центр" в качестве примера для работы КДСБ, Британской торговой палаты и коммерческого отдела посольства в Пекине, чтобы "собраться вместе и представить мудрое и единое лицо для британского бизнеса в Китае" [4, с. 23].

Таким образом, различие между государственным и частным сектором несколько размыто, и в случае деловой активности в Китае намеренно, чтобы наделить КДСБ той легитимностью, которую А. Холл и Т. Бирштекер утверждают, как являющуюся ключевой чертой приватизации власти. Кроме того, КДСБ получает около трети своего финансирования от Департамента торговли и инвестиций Великобритании, в то время как МИД, Торговые партнеры Великобритании и Департамент гарантирования экспортных кредитов также имеет своих представителей в департаментах совета КДСБ.

Но другая сторона монеты состоит в том, что большая часть финансирования КДСБ поступает от членских пожертвований и платежей за услуги частных экономическихсубъектов. Оставшиеся 18 членов совета директоров являются представителями частных компаний, а его постоянные сотрудники не являются государственными служащими.

В действительности, президент КДСБ, лорд Роберт Баден-Пауэлл, отрицает, что он играет какую-либо политическую роль и не занимается продвижением реформы в области прав человека в Китае: "Мы не политическая организация; мы не миссионерская организация". Тем не менее, он также поддерживает либеральную повестку дня правительства Великобритании в области международных с Китаем: "Мы считаем... что продвижение бизнеса в Китае является одним из самых мощных средств перемен". Таким образом, хотя его собственная сфера компетенции носит чисто коммерческий характер, политические последствия таких коммерческих отношений вытекают из понимания меняющейся природы отношений Великобритании с Китаем и споров о том, как лучше всего повлиять на политические и социальные изменения в Китае посредством процесса конструктивного взаимодействия.

В сущности, рост экономических связей с Китаем изображается как лучший способ интеграции Китая в "международное сообщество", а также выгодный для интересов британского бизнеса. Это не означает, что политический диалог по таким вопросам, как права человека, был прекращен. Великобритания в одиночку среди стран ЕС поддерживает двусторонний процесс переговоров с Китаем по правам человека, а также участвует в многостороннем диалоге через ЕС. Тем не менее, интересы Великобритании в отношении Китая были пересмотрены в основном с экономической точки зрения, и политика в отношении Китая в значительной степени строилась на наилучших способах укрепления этих экономических интересов - как ради них самих (т.е. в целях содействия коммерческим интересам Великобритании), так и в целях содействия в достижение цели (вовлечение Китая).

1.2 Официальный подход Великобритании к построению отношений с Китаем

Официальный подход Великобритании, таким образом, строится вокруг вопроса о том, как наилучшим образом вступать в контакт с Китаем, и следует ли вообще вовлекаться в этот процесс.

Хотя вариант сдерживания не преследовался администрацией США, но все-таки этот вопрос остается предметов оживленных споров в Америке. Это было особенно актуально до вступления Китая во Всемирную торговую организацию (ВТО), когда политический театр ежегодного голосования по вопросу о необходимости продления статуса наиболее благоприятствуемой нации для Китая предоставил «сдерживателям» возможность высказать свое мнение на высоком уровне. Но она также отражает различные взгляды в отношении Китая, которые были построены в США, с одной стороны, и Великобритании и остальной Европы, с другой.

Неудивительно, что дебаты о том, нужно ли сдерживать или вовлекать Китай, формировались под влиянием политики США. Великобритания, но и Европа в целом часто полностью игнорируются в крупных научных дискуссиях о том, как лучше регулировать отношения с Китаем как растущей державой.

Объективно Европа не так важна для Китая, как США или другие азиатские региональные государства. Тем не менее, если оставить Европу в стороне в этом отношении, то, мягко говоря, это печально. Например, на политическом уровне Европейский союз играет ключевую роль в переговорах по протоколу о вступлении Китая в ВТО. А на академическом уровне подход, отличный от европейского, и особенно в Великобритании, где Китай обычно не рассматривается как угроза, а политика в основном определяется экономическими терминами, дает потенциальный пример эффективности различных способов взаимодействия с Китаем.

Концепция о том, что Китай может представлять угрозу национальным интересам, не полностью отсутствует в Великобритании. Однако такие представления об угрозах существуют почти полностью с экономической точки зрения и более чем сбалансированы пониманием экономических возможностей, которые может предложить китайский рост. Кроме того, существует реальное признание того, что Великобритания не может в одиночку многое сделать для сдерживания Китая, даже если она этого захочет. Таким образом, в отличие от дебатов, которые все еще ведутся в США, акцент в Великобритании делается на том, как процесс взаимодействия с Китаем может наилучшим образом служить интересам Великобритании. Ключевым вопросом для скептиков, как отмечалось выше, является вопрос о том, осуществляется ли такое взаимодействие за счет продвижения "позитивных" политических изменений в Китае, или же в интересах Великобритании могут быть осуществлены желаемые политические изменения в Китае.

Рискуя чрезмерным упрощением, выдвигается пять аргументов в пользу Великобритании. Во-первых, существуют те, кто выступают «защитниками» Китая, т. е., кто утверждает, что Китай находится на ранней стадии переходного периода, и стране требуется время; кто утверждает, что Китай и Азия действительно отличаются друг от друга и должны оцениваться с точки зрения различных стандартов управления и руководства; те, кто утверждает, что сохранение стабильности в стране размером с Китай впечатляет, и если это может быть сделано только на основе авторитаризма, то пусть так оно и будет; и те, кто утверждает, что любое правительство должно было бы отреагировать, как это сделал Китай, если бы его столица была парализована протестами студентов.

Существует аргумент, что авторитарное руководство Китая не ослабевает, а укрепляется. Национализм пришел на смену социализму, поскольку де-факто легитимизирующая идеологию КПК и стратегии сдерживания придают ей законный характер, дает возможность выступить перед националистическим электоратом, чтобы изобразить агрессивность Запада, который пытается помешать Китаю развиваться и занять свое законное место в мире. Это также не просто вопрос элитарного манипулирования общественным мнением. Китайское руководство борется за сохранение популярности антизападных настроений.

Также существует позиция, при которой Великобритания должна иметь дело с существующим Китаем. По сути, Китай слишком велик и слишком важен, чтобы его можно было сдержать (или рисковать политикой сдерживания). Страна имеет самое большое в мире население, большую и растущую экономику, является ядерной державой и вносит значительный вклад в решение глобальных экологических проблем. Китай также имеет одно из постоянных мест в правлении Международной организации труда (МОТ) и, разумеется, является постоянным членом Совета Безопасности ООН. Великобритания заинтересована в собственной безопасности при организации глобальной роли Китая через взаимодействие.

В-четвертых, есть аргумент, что рост китайской экономики означает, что она просто слишком важна, чтобы упустить такую возможность. Коммерческие возможности, которые предлагает Китай, означают, что в интересах Великобритании использовать все преимущества китайского роста через политику вовлечения.

Наконец, существует либеральный подход, в соответствии с которым привлечение Китая является наилучшим способом постепенного продвижения позитивных политических и социальных изменений в Китае в направлении конечной цели, т. е. цель либеральной демократии. Вместо того, чтобы настаивать на прямых переменах, этот подход, напротив, рассматривает международный контекст как создание внутренней китайской среды, которая будет вызывать перемены. Это процесс весьма длителен, и осуществляется путем втягивания Китая в систему международных норм через густую сеть международного взаимодействия.

Здесь следует отметить, что этот либеральный подход также лежит в основе аргументов других стран о долгосрочных выгодах взаимодействия с Китаем. В частности, это послужило веским основанием для согласия Китая на вступление в ВТО в 2001 году. Конечно, вступление Китая в ВТО не было согласовано до тех пор, пока существующие члены ВТО не будут удовлетворены тем, что эта сделка отвечает их экономическим интересам, но присоединение Китая к глобальной торговой системе было задумано как процесс, имеющий важные политические и социальные побочные последствия.

Как отмечалось выше, эти пять вопросов тесно взаимосвязаны. Одна из проблем, с которой сталкивается любое правительство, отстаивая конструктивное взаимодействие с Китаем, заключается в разделении различных интересов, лежащих в основе этой политики. Проводится ли политика вовлечения главным образом потому, что она способствует реформам и изменениям в Китае, или потому, что она отвечает ключевым коммерческим интересам в Великобритании? Ответ правительства на критический вопрос заключается в том, что это не одно или другое, а и то, и другое.

Одна из проблем, с которой сталкивается правительство при обосновании эффективности таких мер, это трудность оценки воздействия новой политики на период после 1997 г. С точки зрения продвижения изменений в Китае относительно легко измерить влияние на коммерческие интересы Великобритании путем сравнения показателей торговли и инвестиций. Но даже здесь трудно понять, какая коммерческая выгода была достигнута даже без поддержки со стороны правительства. Но хорошие политические отношения остаются важным элементом в развитии коммерческой выгоды. Примечательно, что, во время визита Председателя КНР Цзян Цзэмина в Великобританию в октябре 1999 года, «были подписаны крупные коммерческие контракты на общую сумму около 2 млрд. фунтов стерлингов»[5, с. 47].

Таким образом, хотя нелегко определить точную связь между государственной политикой и коммерческими выгодами, существует ряд данных, с которыми мы можем консультироваться, пытаясь измерить эффективность политики. Это гораздо труднее сделать, когда пытаешься измерить влияние политики на стимулирование внутренних перемен в Китае. Отчасти это зависит от того, какие единицы измерения используются для сравнения. Британская торговая палата в Китае утверждает, что имеются свидетельства позитивных изменений: «ценность участия, по мнению британского делового сообщества, подтверждается опытом последних 20 лет, когда были достигнуты огромные успехи в удовлетворении основных потребностей человека и соблюдении прав личности».

Но более краткосрочная перспектива приводит к другим выводам. Согласно данным Международной Амнистии масштабы нарушений прав человека в Китае фактически возросли с момента введения в действие новой китайской политики в 1997 году[10, с. 32].

Кроме того, Джуд Хауэлл утверждает, что экономические реформы и рост привели, как и во многих государствах, к дислокации (особенно забастовкам и демонстрациям против закрытия предприятий), а не к стабильности, миру и (пока что) демократизации, а также потенциально политической нестабильности. Вовлечение Китая и поощрение экономического роста могли бы в конечном итоге привести к ухудшению положения в области прав человека, по крайней мере, в краткосрочной перспективе.

Здесь возникают две проблемы. Во-первых, мы не знаем, какое воздействие окажет этот процесс на права человека в рамках любой другой стратегии. Маловероятно, что какая-либо политика правительства Великобритании окажет какое-либо реальное влияние на практику Китая в области прав человека вообще. Во-вторых, если логика аргументации о политике вовлеченности верна, то это займет большое количество времени и сил. Почти по определению, изменения не будут ни зрелищными, ни очевидными. Вместо этого, изменения будут происходить через постепенное внедрение новых идей и политики в Китае в результате взаимодействия с другими странами с международной системой в целом.

Неуверенность в эффективности политики Соединенного Королевства в продвижении позитивных изменений в Китае вызвана опасениями, что экономические соображения и коммерческие интересы имеют преимущественную силу над другими политическими и этическими соображениями. Кроме того, существуют подозрения, что Китай вознаграждает страны, занимающие мягкую позицию в отношении нарушений прав человека, заключая коммерческие контракты с компаниями из этих стран. Это особенно верно, поскольку коммерческие интересы и частные субъекты утверждают, что они нуждается в специальной государственной помощи для получения доступа к китайскому рынку в связи с его особенностями.

Здесь мы должны рассмотреть, как построено видение Китая для продвижения конкретных политических преференций. В США, например, утверждают, что и «вовлеченные лица», и «сдерживатели» преувеличивают значение Китая. «Сдерживатели» преувеличивают военную угрозу, исходящую от Китая, чтобы усилить их призывы к осторожности, а участники рынка преувеличивают экономические возможности, которые предлагает Китай для усиления своих призывов к партнерству и государственной помощи в таких областях, как гарантии экспортных кредитов, чтобы извлечь максимальную пользу из роста Китая. В результате дебаты о китайской политике происходят в США на нереалистичном уровне, поскольку оба полярных взгляда создали преувеличенное представление о Китае, которое подпитывает как политическую арену, так и общественное мнение.

В Великобритании на политику в значительной степени влияют потенциальные коммерческие возможности. То, что некоторые называют "мифом" о китайском рынке, является убедительным аргументом в пользу того, чтобы рассматривать Китай как особый случай, и является убедительным аргументом в пользу сохранения хороших отношений с Китаем. Данная политика лежит в основе нынешнего отношения к Китаю не только в Великобритании, но и в других европейских странах, а также среди "вовлеченных лиц" в США, как это было в начале 1980-х годов, когда Китай впервые открыл свои двери, и еще в 18-19 веках, когда были предприняты первые попытки "открыть" Китай[7, с. 140].

Здесь стоит поднять ряд предостерегающих вопросов. Во-первых, высокие показатели роста в Китае отчасти отражают низкую отправную точку для китайской реформы. Во-вторых, даже китайские экономисты признают, что показатели роста Китая завышают реальный рост примерно на 2 % в год. В-третьих, расчеты размеров китайской экономики сильно различаются: в 1998 году, например, по данным китайского рынка ВВП составляет 928,9 млрд. долл. Расчеты паритета покупательной способности банка (ППС) оказались в четыре раза выше - на 13 983,6 миллиарда долларов США. В-четвертых, и, возможно, самое главное, население. 1,3 миллиарда человек не обязательно должно быть особо богатым для того, чтобы производить высокий суммарный показатель. Таким образом, даже использование данных по ППС для достижения, пожалуй, наивысшего уровня возможно. Китай занял второе место после США в рейтинге Всемирного банка по количеству баллов, но показатель на душу населения составляет 13 220 долл [21, с. 123].

Население Китая может превышать 1,3 миллиарда человек, но это не означает, что рынок в 1,3 миллиарда потребителей ожидает покупки товаров и услуг, произведенных в Великобритании. Доходы и богатство также распределяются неравномерно. Между прибрежными и внутренними провинциями существуют значительные различия в доходах, и еще более широкое разделение между городскими и сельскими жителями. Кроме того, большие географические размеры Китая в сочетании с неразвитой (хотя и развивающейся) инфраструктурой затрудняют (если не делают невозможным) производство в одной части Китая и продажу его по всей стране. Комментируя эту фрагментарность национального рынка, Британская торговая палата в Китае утверждает: «важно понимать, что страна гораздо больше похожа на Европейское Сообщество 1970-х годов, чем на Соединенные Штаты Америки сегодня».

В действительности, в настоящее время потенциальный рынок сбыта в Китае для британских производителей, вероятно, состоит в около 150 миллионов потребителей. Это, несомненно, важно для фармацевтической промышленности, Китай являлся девятым по величине рынком в мире. Но пока экономика Китая велика и важна, возможно, не так велика и важна, как предполагают некоторые. Несмотря на резкий рост торговли за последние 20 лет, в свою очередь, в этом столетии на долю Китая приходилось лишь около 3 процентов мировой торговли, и по словам Робин Кука, в 1998 году Великобритания экспортировала больше в Финляндию, чем в Китай, а в 1999 году - больше в Данию [20, с. 64].

Настоящая краткая статистическая преамбула представлена в связи с тем, что в ней ставится вопрос о том, в какой степени отношения с Китаем должны содержать тяжелую коммерческую составляющую, и что политические отношения с Китаем должны поддерживаться как можно более гладкими, так как Китайский рынок слишком важен, чтобы его пропустить. Если нужно привести аргумент, то он не так в значительной степени основан на текущих реалиях, но и на представлениях о потенциальном рынке в будущем. Как утверждала компания SmithKline Beecham, "размер Китая сегодня не совсем тот важный факт; это то, что может стать важным" - потенциал, которым откроется при вступлении Китая в ВТО, как считают многие в деловом сообществе[22, с. 442].

Это говорит о потенциальной значимости китайского рынка, так же важно, как и то, что это приводит к давлению со стороны делового сообщества с целью сохранения "разумного подхода" к Китаю по многим ключевым вопросам, который помогал британским компаниям в нестабильные периоды в Китае".[22, с. 443]. Такой подход вытекает из все еще относительно ограниченного доступа многих иностранных компаний к внутреннему китайскому рынку. В то время как китайская экономика примечательна тем, что открыта для тех компаний, которые инвестировали в Китай для производства экспортной продукции, получая доступ ко внутреннему китайскому рынку, производители могут проиграть от международной конкуренции, что остается проблематичным. Пока это должно измениться вследствие вступления Китая в ВТО.

Таким образом, коммерческая деятельность частных компаний и субъектов и официальная государственная политика по отношению к Китаю могут переплетаться тремя основными способами. Во-первых, существует вероятность того, что на официальные отношения может повлиять деятельность негосударственных структур и акторов. Если компания, физическое лицо или организация, идентифицированная как британский субъект, делает что-то, что может негативно повлиять на китайские власти, это может легко перерасти в проблему, с которой китайцы хотят иметь дело на двустороннем дипломатическом уровне. Хотя с 1980-х годов эта форма приравнивания отдельных действий иностранных субъектов к внешней политике снизилась, она все еще встречается время от времени.

Во-вторых, хотя это должно измениться после вступления в ВТО, китайские власти имеют тенденцию вознаграждать и наказывать частные коммерческие интересы на основе экономических соображений. Это может происходить и происходит следующим образом, реагирование на введение, например, антидемпингового законодательства, и другие торговые санкции со стороны стран-импортеров. Например, когда США навязали торговые санкции в отношении Китая в результате передачи военных технологий Китая Пакистану, китайские авиационные власти перешли от закупки самолетов Боинг к покупке европейских Airbus - к недовольству американских властей, которые чувствовали, что Европа должна была занять общую позицию с США, а не эксплуатировать ситуацию для коммерческой выгоды.

В-третьих, частные коммерческие структуры могут быть наказаны или вознаграждены за предполагаемые национальные политические разногласия. Обратная сторона заключается в том, что если политические отношения между Китаем и другим национальным правительством будут теплыми, то связь частных коммерческих интересов с этой страной может быть выгодной.

Как утверждает лорд Пауэлл: «Хорошие двусторонние отношения на политическом уровне очень важны для ведения бизнеса в Китае и, возможно, важнее, чем в большинстве других стран, просто потому, что государство и правительство играют большую роль» [23, с. 96].

Таким образом, можно резюмировать аргументы в пользу сохранения теплых политических отношений. Коммерческие интересы основываются на двух утверждениях: во-первых, китайская экономика будет открывать широкие возможности для британских компаний в средне- и долгосрочной перспективе; во-вторых, частные экономические субъекты нуждаются в существенной помощи со стороны правительства Великобритании для того, чтобы открыть этот потенциальный рынок. Если эта помощь не будет оказана или не будет эффективной, то коммерческие интересы Великобритании могут уступить экономическим агентам из других стран, конкурирующих за такой же ограниченный доступ к китайской экономике и контрактам. Действительно, деловое сообщество обращает внимание на то, что доступ к китайскому рынку является высококонкурентным бизнесом, и если компании, базирующиеся в других странах, приобретают государственную поддержку в доступе на этот рынок, то британские компании "должны получать эквивалентный режим, потому что без него наш бизнес в Китае был бы, безусловно. подорванный" [24, с. 77].

Для британских частных субъектов, работающих в Китае, важность политических отношений для коммерческой деятельности более важна, чем для других европейских субъектов, учитывая структуру экономических отношений Великобритании с Китаем. Великобритания является самым большим европейским инвестором в Китай и шестым по величине иностранным инвестором в целом, но торговые отношения Великобритании с Китаем менее крепкие. Это можно объяснить тем, что по сравнению с другими европейскими компаниями, британские компании имеют тенденцию размещаться на рынке и продавать на нем продукцию, а не продавать на нем из-за рубежа. Это имеет важное значение для отношений Великобритании с Китаем, поскольку, хотя торговые вопросы и разногласия остаются важными, решение проблем от имени компаний Великобритании, работающих в Китае, является более важным для Великобритании, чем для других стран ЕС. Таким образом, дипломатическое представительство Великобритании в Китае принимает на себя все более значительную экономическую функцию от имени частных компаний Великобритании, работающих в Китае.

Этот анализ порождает ряд важных вопросов для студентов факультетов международных отношений, даже если учесть специфические проблемы взаимодействия с Китаем, учитывая остаточную значимость китайского государства в экономической жизни. Во-первых, нам необходимо рассмотреть роль МИД как посредника в экономических и торговых контактах, а также взаимоотношения между МИД и другими ведомствами. Повышение уровня экономических и торговых контактов как основного средства, с помощью которого достижение Великобританией своих целей в Китае означает изменение роли МИД. Это также означает усиление роли других учреждений, в первую очередь экономических агентств, действующих в сфере экономики от имени частного сектора.

С одной стороны, мы должны спросить, в какой степени главная роль МИД в настоящее время заключается в поддержании стабильной дипломатической среды для создания условий для процветания коммерческих интересов.

Под давлением коммерческих интересов существует опасность того, что содействие созданию стабильной дипломатической среды может прийти на смену всем другим соображениям. Хотя МИД решительно отвергает это обвинение, указывает на сохраняющуюся важность критического давления на Китай посредством диалога по правам человека, существует четкое признание того, что характер деятельности изменился и теперь "международные отношения" слишком "велики", чтобы быть просто прерогативой дипломатических органов.

С другой стороны, нам необходимо рассмотреть вопрос о том, в какой степени такая коммерческая деятельность должна входить в сферу компетенции МИД, а также об отношениях МИД с другими правительственными и неправительственными организациями, которые уже имеют дело с торговыми отношениями в Китае. Проблема координации экономической и другой правительственной деятельности в целом была признана с начала Департаментом торговли и инвестиций Великобритании, а Торговые партнеры Великобритании координируют деятельность как правительственных организаций на национальном уровне, так и децентрализованных организаций и английских регионов. Но в частности, здесь особенно важны позиция и роль КДСБ в отношениях Великобритании с Китаем. Она имеет уникальную организационную структуру для продвижения интересов британского бизнеса в Китае (включая шесть представительств), которая не имеет аналогов в экономических отношениях Великобритании ни с одной другой страной.

КДСБ фактически является организацией частного сектора, работающей от имени частного сектора, но именно она получает значительную долю государственной власти, финансирования и все чаще принимает на себя функции, выполняемые МИД и Департаментом торговли и инвестиций Великобритании. В Китае ее деятельность отмечена знаком отличия в рамках официальной стратегии "Британия в Китае", направленной на повышение значимости деятельности Великобритании в Китае, что способствует дальнейшему укреплению ее отождествления с политикой правительства Великобритании среди китайских субъектов. Это почти окончательный "посреднический стратегический агент", который, по мнению Сассена, выполнял функцию государства, определенную ранее. Действительно, президент КДСБ официально заявляет о своем желании повысить роль организации по отношению к официальным правительственным органам: «Мы видим возможности для некоторой рационализации между деятельностью государственных органов (посольств и генеральных консульств) и Китайско-британским деловым советом. Мы считаем, что нам действительно следует взять на себя общее руководство всеми аспектами содействия торговле, оставив коммерческую политику, лоббирование государственных учреждений в Китае и так далее» [25, с.33].

В данном случае (на сегодняшний день) желание КДСБ взять на себя еще большую роль не материализовалось. Тем не менее, она продолжает играть важную роль в упрощении коммерческих отношений Великобритании с Китаем и выполняет функции, которые берут на себя государственные учреждения в других странах. Кроме того, если следовать логике подхода правительства Великобритании к отношениям с Китаем, то оно выполняет и другие некоммерческие функции (независимо от того, реализует ли оно их или нет). Реакция правительства на обвинения в "коммерциализации" отношений с Китаем в четыре раза выше. Во-первых, диалог по правам человека продолжается как в рамках двусторонних документов, так и в рамках многосторонних дискуссий ЕС с Китаем. Во-вторых, правительство оказывает давление на Китай на других форумах, хотя и не публично. В-третьих, поощрение программ обмена и подготовки кадров, особенно в правовой сфере, способствует усилению давления со стороны будущих поколений китайских должностных лиц в пользу перемен. И в-четвертых, есть ключевой аргумент "вовлеченности", что усиление экономического обогащения также создаст внутригосударственные условия для политических и социальных изменений в Китае.

Таким образом, задача достижения заявленных целей правительства не только относится к следующим областям деятельность экономических агентств правительства, таких как Министерство торговли и промышленности, но также и в рамках деятельности "частных" агентств, таких как КДСБ. Так что если права человека действительно находятся в центре внешней политики Соединенного Королевства, и если экономические отношения с Китаем с 1997 года имеют нечто большее, чем просто коммерческое измерение, то это означает, что достижение государственных целей как в экономической, так и в политической/социальной сферах в настоящее время частично находятся в руках частных организаций.

1.3 Роль Сянгана для Китая

Сянган (Гонконг), Тайвань и Аомэнь (Макао) в течение десятилетий в хозяйственном отношении развивались как отдельные экономические системы, прежде всего связанные с Японией, США и странами Азиатско- Тихоокеанского региона (получение передовой технологии, разделение труда, сбыт выпускаемой продукции и др.) и в целом находящиеся за пределами хозяйственной системы континентального Китая.

Тем не менее руководство КНР проявило настойчивое стремление восстановить свой контроль над указанными землями, учитывая их большое значение в жизни страны. Важность Сянгана для КНР определяется следующими обстоятельствами:

Гонконг, как и Аомэнь, являются крупнейшими торговыми партнерами КНР. В 1980-х годах на них приходилось около 20% всей доли в зарубежном внешнеторговом обороте КНР 18. Львиная доля - на Гонконг. В 1985 году, например, торговля с Сянганом в стоимостном выражении составила 17,5% всей внешней торговли Китая[32, c. 76].

В течение долгого времени Гонконг был своеобразным окном КНР в мировой рынок, так как Китай не имел дипломатических отношений со многими странами и не осуществлял прямые внешнеэкономические связи. В Гонконге организации стран, не имеющих официальные, политические и хозяйственные связи с Китаем заключали торговые сделки с организациями КНР.

К моменту вхождения Гонконга в Китай на его территории действовали канцелярия комиссаров 8 стран Британского Содружества и консульства 61-ой страны[30, c.27].

Сянган и Макао являются важными источниками валютных средств из Китая. Это делается не только за счет торговли, но и из-за того, что эти страны (особенно Гонконг) являются местами концентрации банков и банковского капитала, т. е. своего рода торговый центром Восточной Азии, где стекаются капитальные товары.

Гонконг и Макао - китайские поставщики передовых технологий и инвестиционных источников. После создания специальных экономических зон и введение ряда льгот для иностранных инвесторов многие предприниматели из Гонконга и Макао инвестировали в китайскую столицу.

Таким образом, развитие экономики Китая, Гонконга и Тайваня привнесло вездесущий характер функционирования единого механизма, сопровождающегося быстрым ростом торговли и инвестиций в "треугольнике". Названный потенциал в значительной степени сосредоточен в Гонконге. И в настоящее время экономическое влияние и финансовые феноменальные резервы Китая в регионе укрепляют реальную роль в процессе интеграции с участием Китая для реализации интересов на глобальном уровне.

ГЛАВА 2. РАЗВИТИЕ ОТНОШЕНИЙ ВЕЛИКОБРИТАНИИ И КИТАЯ С 2010 Г.

внешнеполитический китайский британский

В ноябре 2010 г. британская делегация во главе с Д. Кэмероном посетила Китай. Это был первый официальный визит британского премьер-министра в эту страну. В состав делегации вошли министры финансов, энергетики, образования и коммерции, а также около 50 известных представителей торгово-промышленных кругов страны. Британский премьер называл этот визит «жизненно важной торговой миссией» [34].

Кроме того, еще раньше, в январе 2009 г., Великобритания опубликовала тезисы стратегической политики в отношении Китая. В своем вступительном слове Гордон Браун, занимавший в то время пост премьер-министра, отметил, что становление КНР в качестве мировой экономической и политической силы является одним из наиболее важных событий современности. Великобритания, Европа и другие страны мира могут извлекать выгоды из взлета Китая. Министр иностранных дел Дэвид Милибэнд, подчеркнул, что расширение контактов пойдет на пользу не только Великобритании и Китаю, но и миру в целом. Подобные заявления свидетельствовали о том, что двусторонние связи выходили на качественно новый уровень [32, с. 76].

Однако в 2012 году отношения пережили серьезный кризис, вызванный визитом в Великобританию Далай-ламы XIV и его встречей с премьер-министром Д. Кэмероном. Общеизвестно, что Пекин крайне болезненно реагирует на подобные акции, расценивая их как неуважение территориальной целостности КНР. По сообщениям Daily Telegraph, китайская сторона заявила, что не будет вкладывать средства в долгосрочные проекты в Великобритании до тех пор, пока не будет найдено решение произошедшего дипломатического недоразумения. «Любые хорошие деловые отношения опираются на хорошие политические отношения в долгосрочной перспективе» [34].

Необходимо заметить, что, помимо встречи британского премьер-министра c Далай-ламой, власти КНР были недовольны жесткими визовыми правилами Великобритании. Оба вышеназванных противоречия означают, что запланированные совместные проекты могут не получить финансирования со стороны Китайской инвестиционной корпорации (China Investment Cotporation, CIC). К таким проектам относится, например, строительство высокоскоростной железной сети.

Около года китайско-британские отношения были «заморожены». И лишь осенью 2013 г. налаживание экономических связей возобновилось. В октябре в китайской столице состоялся Пятый китайско-британский финансово-экономический диалог, где обсуждались вопросы макроэкономики, торговли и инвестиций. На встрече присутствовал вице-премьер Госсовета КНР Ма Кай, который отметил, что в условиях сложной глобальной экономической ситуации Китай и Великобритания обязаны искать новые и новые перспективные сферы экономического сотрудничества. А также расширять партнерское взаимодействие в финансовом секторе и усиливать координацию позиций по самым важным международным финансово-экономическим вопросам.

Британский министр финансов Джордж Осборн, который вместе с Ма Каем председательствовал в ходе Диалога, отметил, что Лондон с одобрением смотрит на стремление китайского правительства углублять реформы и расширять открытость. Великобритания готова вместе с китайской стороной активизировать координацию позиций по международной экономической политике и взаимодействие в рамках Группы двадцать и других многосторонних структур.

В ходе Диалога были получены положительные результаты по 59 программам в области информационных технологий нового поколения, передовых материалов, фотоэлектрической продукции, оказания высокотехнологических услуг. Сторонам удалось договориться об участии китайских компаний в строительстве на территории Великобритании АЭС нового поколения, а также реконструкции ряда крупных инфраструктурных объектов. Кроме того, китайские граждане получили право на льготный статус при получении въездных виз (по словам министра по делам иммиграции Великобритании Марка Харпера, в настоящее время британские диппредставительства удовлетворяют 96% заявок китайских туристов на получение британской визы) [34].

Одним из самых существенных достижений стало подписание меморандума о намерениях [28]. Его основной пункт - соглашение, превращающее Лондон в крупнейший мировой центр, который может за пределами Китая торговать юанем. Китайцы, в свою очередь, получили право открывать филиалы своих банков в Великобритании. Важно заметить, что Лондон - первая иностранная для Китая территория, из которй инвестиции могут идти в страну-партнера напрямую. До этого соглашения финансовая деятельность подобного рода осуществлялась только через Гонконг.

Разумеется, подписанные соглашения и обозначенные ближайшие перспективы представляются весьма радужными. Однако в данный момент взаимный интерес партнеров сводится к тому, что Китай надеется и сообщает о готовности интегрировать свою экономику в мировую. А делается это постепенно и крайне осторожно. С одной стороны, медленные темпы, как и создавшиеся политические противоречия, еще не говорят о том, что страны не придут к консенсусу. Для обеих сторон эти отношения важны. Великобритания надеется найти дополнительные стимулы для роста своей экономики. Китай же, в свою очередь, дает шанс финансистам Лондона вновь подняться на лидирующие позиции в мире.

В декабре 2013 г. в Пекин с официальным визитом прибыл Д. Кэмерон. Главу британского правительства сопровождало 120 бизнесменов, в том числе руководители таких всемирно известных компаний, как Royal Dutch Shell, Rolls-Royce, British Petroleum. Это самая представительная британская делегация за всю историю двусторонних отношений. Главная цель - «расчистить» дорогу британскому бизнесу в Поднебесной и китайскому бизнесу в Соединенном Королевстве. Д. Кэмерон заявил, что Китай уже сделал капиталовложения в аэропорт Хитроу, аэропорт Манчестер, атомную электростанцию «Хинкли Пойнт». Британская сторона выразила надежду на китайские инвестиции и в высокоскоростную железнодорожную сеть. Также прозвучало предложение о создании зоны свободной торговли между ЕС и КНР. По мнению Лондона, таможенные тарифы должны быть сокращены в 20 ключевых секторах, в том числе в автопромышленности, фармацевтике, производстве электрических товаров. Это привело бы к росту китайско-европейской торговли до 1 трлн долларов США к 2020 г. Также Китай и Великобритания договорились прилагать усилия к доведению объема двусторонней торговли до 100 млрд долларов к 2015 г. (в 2013 г. этот показатель составил 70 млрд, увеличившись в несколько раз по сравнению с 2004 г., когда объем торговли был 19,7 млрд) [34].

В целом, современный этап британо-китайских отношений можно охарактеризовать как «стабильно волнообразный». С одной стороны, в двустороннем диалоге постоянно возникают определенные трудности, факторы торможения. Одни из них связаны с расхождением в видении дальнейшего пути развития, другие - с менталитетом. Третьи вообще с туризмом: по данным Всемирной туристской организации, в настоящее время лишь 149 тыс. китайских туристов ежегодно посещают Соединенное Королевство. Для сравнения, состоящую в Шенгене и предъявляющую куда более мягкие визовые требования Францию ежегодно посещают 1,1 млн. китайцев. В то же время все эти препятствия вполне преодолимы. И обе стороны, пока что в большей степени на уровне форумов, встреч и проектов, но выражают согласие в оказании поддержки друг другу для полноценного и конструктивного экономического и политического диалога [34].

КНР и Великобритания вступают в новый исторический этап своих двусторонних отношений, который политики называют “золотым веком”. Впервые это было озвучено еще на саммите G20 в Китае в 2016 году, но формальной точкой отсчета стало утверждение правительством Британии проекта строительства первой за 20 лет атомной электростанции Хинкли-Пойнт, треть суммы на которую выделят китайские инвесторы через госкомпанию China General Nuclear.

Причины такого всплеска интереса к азиатским партнерам понятна: выход Британии из Евросоюза требует от ее правительства поиска новых торговых направлений. Одним из них, очевидно, станет Китай. В 2017 году дипломатическим отношениям между КНР и Великобританией исполняется 45 лет, а, значит, определенные наработанные схемы сотрудничества между странами уже есть. Тем более, что еще год назад бывший канцлер Британии Джордж Осборн объявлял о своей миссии сделать Пекин своим “лучшим другом” - и теперь его последователям это удалось.

Китайский лидер Си Цзиньпин заявил на встрече с Терезой Мэй, что страны “должны углубить политическое взаимодоверие, расширить сотрудничество во многих областях, а также добиться более стабильного развития двусторонних отношений”. Со своей стороны Китай готов работать с Великобританией в рамках развития «глобального, всестороннего стратегического партнерства XXI века»

Следующим ключевым пунктом для сближения станет разрешение на помощь при строительстве еще одной АЭС в Сайзвелле (Саффолк) и, самое главное, станции по китайским разработкам в Брэдвелле (Эссекс). Последний проект позволил бы Пекину продемонстрировать свою ядерную силу остальному миру. Правда, пока в переговорах с Даунинг-стрит об этом речи не заходило.

Лорд-канцлер Филипп Хаммонд проведет переговоры с вице-премьером Китая Ма Кай, на которых обе страны подтвердят свою приверженность развитию глобального партнерства, сделают следующие шаги для углубления торговых и инвестиционных отношений, поскольку Великобритания строит экономику, подходящую для будущего.

Экономический и финансовый диалог (ЭФД) включает в себя ряд мероприятий в течение двух дней, направленных на продвижение передового мирового опыта Великобритании в области торговли, финансовых услуг, инфраструктуры и энергетики. К канцлеру присоединятся управляющий Банка Англии Марк Карни, генеральный директор Лондонской фондовой биржи Нихил Рати, а также делегация высокопоставленных представителей бизнеса, представляющая динамично развивающуюся банковскую, инвестиционную и страховую отрасли Великобритании.

Канцлер также встретится с премьер-министром Китая Ли Кэцзяном и другими китайскими лидерами после XIX съезда партии.

Канцлер казначейства, Филип Хаммонд сказал: «Великобритания является одной из крупнейших и наиболее динамично развивающихся экономик мира. Мы привержены сотрудничеству с нашими партнерами для построения действительно глобальной Британии, и наши отношения с Китаем крепнут, расширяются и приносят пользу обеим странам.

По мере перехода к новому этапу сотрудничества между нашими двумя великими странами мы будем налаживать еще более глубокие торговые и инвестиционные отношения, помогая британскому бизнесу и предпринимателям использовать открывающиеся перед нами возможности для построения экономики, пригодной для будущего»[34].

ЭФД будет опираться на прогресс, достигнутый в ходе предыдущих диалогов, которые включали поддержку развития Лондона как ведущего оффшорного торгового центра юаней, а также китайского участия и инвестиций в гражданский атомный сектор Великобритании. Ожидается, что она обеспечит достижение соглашений по увеличению объемов торговли и инвестиций, в том числе:

выполнение обязательств по углублению отношений в сфере финансовых услуг и расширению сотрудничества в новых инновационных областях;

создание новых партнерств по промышленной стратегии и экономической реформе в поддержку инноваций, роста и занятости;

дальнейшие шаги в отношении того, как Великобритания и Лондон, как глобальные финансовые и сервисные центры, могут стать партнерами в рамках инициативы "Один пояс - один путь»;

углубление обмена опытом и сотрудничества по вопросам экономической реформы.

Канцлера сопровождали Министр бизнеса, энергетики и промышленной стратегии Грег Кларк, Министр экономики Казначейства Стивен Барклай, Министр финансов Эндрю Джонс и парламентский заместитель Государственного секретаря по инвестициям Марк Гарнье.

Бизнес-секретарь Грег Кларк провел Энергетический диалог с Национальной энергетической администрацией Китая с целью дальнейшего развития сотрудничества между Великобританией и Китаем в области чистой и возобновляемой энергетики.

Министр бизнеса и энергетики Грег Кларк сказал: «Китай является одним из наших крупнейших торговых партнеров, и в качестве двух ведущих экономик мира крайне важно тесно сотрудничать в целях решения глобальных проблем и использования будущих экономических возможностей.

Международное сотрудничество в области научных исследований и экологически чистый рост лежат в основе нашей промышленной стратегии, и я буду продолжать развивать сотрудничество между Великобританией и Китаем в области морских технологий, где Великобритания является мировым лидером, и проектов возобновляемой энергетики, подтверждая при этом наше общее обязательство работать вместе над исследованиями в области чистой энергии»[34].

Министр международной торговли, доктор Лиам Фокс сказал: «Великобритания является ключевым партнером для китайской торговли и инвестиций, а также одним из важнейших торговых партнеров Китая в Европе. Рост двусторонней торговли и инвестиций - от автономных транспортных узлов до высококачественных школ - привел к тому, что Великобритания работает с китайским бизнесом, чтобы завоевать долю одного из самых динамичных рынков в мире.

Являясь международным экономическим департаментом, Управление международной торговли поддерживает дальнейшие двусторонние возможности в рамках Китайско-британского экономического финансового диалога в целях расширения экспорта товаров и услуг на сумму 16,8 млрд. фунтов стерлингов, которые мы уже экспортируем в Китай»[34].

В первый же день визита председателя КНР в Лондон в 2015 г. китайские СМИ писали, что Си Цзиньпин везде ступал на приветственный ковер, который был «краснее красного». И действительно, председатель КНР крайне редко сходил с торжественного ковра. Более того, его практически нельзя было увидеть без сопровождения члена королевской семьи. Если рядом не было королевы, герцога и герцогини Кембриджских или принца Эндрю, то с Си Цзиньпином непременно оказывался премьер-министр или государственный канцлер. Такое внимание демонстрирует, какие высокие ставки Великобритания делает на отношения между странами. Соединенные Штаты развивают сотрудничество с Китаем гораздо более осторожно, Великобритания же готова принять риски движения в сторону растущего мирового гиганта.