Специфика интеграционных процессов в Азиатско-Тихоокеанском регионе

АСЕАН+3 (АПТ) в качестве саммита впервые созывался в 1997 году, во многом благодаря стараниям многократно упомянутого премьер-министра Малайзии Мохамада, который именно в таком составе задумывал Восточноазиатский экономический совет. Первые заседания АПТ совпали с Азиатским финансовым кризисом в 1997-8 гг., что стало поворотным пунктом для дискурса о формировании сообщества в рамках и АТР, и Восточной Азии.

Кризис привел восточноазиатские государства к выводу, что они нуждаются в большем сотрудничестве и в не зависимой от западных государств региональной структуре. Исследователи, занимающиеся азиатской тематикой, сходятся в том, что, так как Азиатский кризис был связан со счетом операций с капиталом, а не со счетом текущих операций, то виной кризиса являются слабые финансовые институты и неадекватное государственное регулирование.

Причина же такого масштаба распространения заключалась в том, что инвесторы международного уровня воспринимали Юго-Восточную Азию как единый экономически взаимосвязанный регион, что даже на сегодняшний момент далеко от истины. В то время как страны сильно разнились в своем развитии, после обвала таиландского бата стремительное изъятие банковских вкладов и отток инвестиций распространились по всему региону. Кризис показал, что для противостояния таким вызовам необходимы грамотные решения в рамках всего региона.

Восточную Азию подтолкнуло к регионализации и отсутствие должной поддержки со стороны Международного Валютного Фонда и Соединенных Штатов Америки. В то время как Япония, Австралия, Индонезия, Гонконг, Малайзия, Южная Корея, Сингапур и Бруней организовывали двусторонние пакеты помощи Таиланду, США только обещали оказать поддержку.

Несмотря на все связанные с кризисом предпосылки, региональные финансовые инициативы о создании Азиатского Валютного фонда, исходящие в основном из Японии, встречали сильную оппозицию со стороны МВФ и США. Что важно, негативные отзывы исходили также и со стороны Китая, в то время дипломатически изолированного. Поэтому, когда произошел сдвиг в его политике в сторону большей региональной активности, это значительно ускорило процесс переговоров по вопросам финансового сотрудничества.

Вдобавок к этому, как пишет в своем докладе для G-24 И. Сон, азиатские страны стремились к созданию региональных инициатив и институтов, так как их представительство в глобальных финансовых организациях не соответствует их уровню экономического развития. «Например, квота и права голоса в МВФ восточноазиатских стран не отражают их важности в мировой экономике. В начале 2000-х годов, странам АСЕАН, Китаю, Японии и Южной Корее была отведена квота в размере 13%, хотя это намного меньше, чем их доля в мировом ВВП (24%), ВВП по паритету покупательной способности (25%), торговле (16%), резервах (28%) и населению (33%)».

Таким образом, тихоокеанское направление не оправдало возложенных надежд. Страны Восточной Азии окончательно пришли к осознанию мысли, что именно им, а не «старшим братьям» по АТР, предстоит разбираться с глобальными экономическими и финансовыми проблемами. На первый план выдвинулся механизм АСЕАН+3. Начались активные переговоры по финансовому и валютному сотрудничеству.

Однако встретив ярую оппозицию со стороны Штатов и МВФ, которые видели в этом угрозу выхода из-под своего контроля всей Юго-Восточной Азии, стремление к кооперации нашло свое выражение в Чиангмайских инициативах (ЧМИ), которые оказались привязанными к программам МВФ.

Мнения стран по поводу привязки к МВФ также разделились. Если Малайзия была категорически не согласна, то Китай и Япония указывали на то, что пока структура в рамках ЧМИ развивается, ей необходима поддержка международных организаций, чтобы стать заслуживающей доверия. В результате, привязка к МВФ была принята как временная мера, пока не будут окончательно разработаны региональные механизмы наблюдения.

Помимо своп-соглашений между центральными банками участников АПТ, ЧМИ способствовали созданию групп мониторинга, а также других проектов, среди наиболее важных, например, инициатива по Азиатскому рынку облигаций.

Финансовое сотрудничество продолжилось и с наступлением нового кризиса, когда в 2008 г. министры финансов стран «тройки» встретились в Фукуоке после саммита АТЭС и подтвердили дальнейшие совместные шаги по улучшению финансовой стабильности. Последовало также любопытное заявление, что восточноазиатские страны готовы быть «центром мирового экономического роста» и играть более весомую роль в предотвращении экономической рецессии. За словами последовали действия, и «Япония, например, согласилась занять 100 млрд МВФ для поддержки стран, испытывающих финансовые затруднения. Даже Южная Корея, наиболее чувствительная из «тройки», внесла свой вклад, активно участвуя в саммитах «Большой двадцатки»: она даже была выбрана как принимающая саммит сторона в ноябре 2010».

Только экспертное сообщество начало обсуждать возвращение восточноазиатских стран в АТР, как в 2012 году работа над ЧМИ продолжилась, резервный фонд был увеличен вдвое, а привязка к программам МВФ уменьшилась еще на 10%, таким образом, доступны стали 30%, с договоренностью увеличить эту долю еще на 10% к 2014 году.

Уже на данном этапе, сравнивая «тихоокеанскую» и «восточноазиатскую» дорожки, можно увидеть, насколько дальше продвинулось сотрудничество по последней. Применимо к АПТ, в отличие от АТЭС и тому подобных площадок, процессы в рамках АСЕАН и АСЕАН+3 действительно можно назвать интеграционными.

АТЭС концентрировался на экономической повестке, которая была выгодна только «англо-саксонской» части АТР. Восточная Азия же, после финансового кризиса поздних 90-х гг. поняла, что её больше либерализации интересуют вопросы финансовой стабильности, потому что растущие азиатские рынки крайне волатильны. Рассматривая традиционную лестницу интеграции от создания «зоны свободной торговли» до «политического союза», можно сказать, что, в случае Восточной Азии, необходимо поменять ступени «общего рынка» и «общей финансовой политики», потому что последняя играет намного более важную роль.

Можно возразить, что в рамках ТПП так же присутствует интеграция, так как Партнерство подразумевает создание зоны свободной торговли -- первая ступень интеграции. Однако когда речь идет о таких несвязанных экономиках, как Бруней и Чили, речь можно вести только о мультилатерализме, который лучше термина «интеграция» описывает то, что происходит в рамках Азиатско-Тихоокеанского региона.

Мультилатерализм, согласно определению Бушар и Петерсона -- это когда «три или более акторов вовлечены в добровольное институционализированное международное сотрудничество, регулируемое нормами и принципами, на правилах, которые применяются одинаково ко всем государствам». Таким образом, когда Россия планирует создать зону свободной торговли с Новой Зеландией и Вьетнамом, когда «тихоокеанская четверка» заключает Соглашение о стратегическом экономическом партнерстве -- это служит примерами международного сотрудничества, а не шагом к интеграции России с Вьетнамом или Брунея с Чили. Это объясняет то, что переговоры по ТПП начали «буксовать», когда к ним подключились более существенные игроки, США и Австралия, потому что открыть рынок для страны, с которой у тебя один процент товарооборота -- это не то же самое, что для обширного американского и австралийского экспорта.

Однако есть причины, по которым нельзя сказать, что концепция «сообщества» замкнулась на АПТ. Самая главная из них -- это, вне сомнений, Китай. Именно из-за его растущего влияния и экономической мощи, по инициативе Японии был создан формат АСЕАН+6. Несколько позже был создан ВАС.

2.5 АСЕАН+6. Восточноазиатский саммит

В третьей главе хотелось бы подойти к тому же вопросу об определении наличия интеграционных процессов в АТР под экономическим углом, а именно, с точки зрения торговли.

Нужно сказать, что статистику по Азиатско-Тихоокеанскому региону украшают, а, вернее, сильно искажают Соединенные Штаты Америки. По этой причине, для того, чтобы судить об экономическом росте и о росте взаимозависимости в АТР, нужно учитывать, что и Штаты, и Канада, при этом так же сильно направлены в Европу и Атлантику. Это обстоятельство делает любую статистику, которая оперирует терминами «доля стран АТР в мировом ВВП» или «рост торгового оборота в АТР», просто бессмысленной. Словом, такие страны нельзя включать в АТР, выключая их из Европы.

Тем не менее, сравнить торговую взаимозависимость представляется необходимым. В первую очередь, это нужно сделать, для того, чтобы определить, насколько можно относить к интеграционным процессам самые слабые экономические «звенья» АТР в его широком понимании - островные государства Океании, тихоокеанскую Латинскую Америку, Канаду, Мексику и Россию. Для этого целесообразно показать их доли в общем экспорте и импорте крупнейших акторов АТР.

В Таблице 1 показаны доли отдельных «субрегионов» АТР в общем импорте США с 1960 по 2012 гг. Одними из важнейших торговых партнеров Штатов являются две участницы НАФТА, преимущественно, Канада. Однако можно наблюдать растущий объем импорта из Северо-Восточной Азии, где наибольшую долю занимает Китай. Здесь нужно отметить, что, в свою очередь, доля стран СВА в экспорте США составляет лишь 12% в общем экспорте.

Можно сделать вывод, что, несмотря на все политические заявления в адрес Китая со стороны Администрации Обамы, США не выигрывают от того, что КНР не будет участвовать в переговорах по Транстихоокеанскому партнерству, если Штаты действительно рассматривают эти переговоры как приоритетные.

Рис. 1

Что касается долей в экспорте и импорте других стран, то можно отметить довольно маленькие показатели в торговле с Океанией, Россией, тихоокеанской Латинской Америкой, Австралией и Новой Зеландией.

Для Японии за тот же период можно отметить, как экономически «падает» значение Соединенных Штатов, и возрастает доля партнеров по «тройке» - Китая и Южной Кореи, стран АСЕАН. Здесь тоже можно наблюдать небольшой экспорт в Канаду, Мексику, Россию, островные государства Океании, Латинскую Америку, Австралию и Новую Зеландию. Однако, что касается Австралии, то она важный экспортер в Японию, ее доля в японском импорте составила 7,2 % в 2012 году.

Рис. 2

Таким образом, для Японии выгода формата АСЕАН+6 подчеркивается и торговыми показателями. Значение США в японском экспорте падает с 2000 г., однако они по-прежнему остаются важными торговыми партнерами Японии - доля экспорта США в 2012 г. составила 17,7%, что сравнимо со всей «десяткой» АСЕАН (16,2%).

Уже здесь можно заметить, что не может быть речи об экономической взаимозависимости между Японией и США с такими государствами и регионами, как Россия, островные государства Океании, тихоокеанская Латинская Америка.

Канада и Мексика из всего АТР имеют устойчивые связи лишь со штатами, что понятно, ведь между ними существует НАФТА. Канада при этом, кроме торговли с Америкой, больше обращена в сторону Европы, чем Азии.

Оценивая связи с АТР Австралии и Новой Зеландии, можно обнаружить, что более 35% общего экспорта приходится на страны Северо-Восточной Азии, не включая Японию, на которую отдельно приходится около 18%. Помимо этого, 10% занимают все страны АСЕАН. Что удивительно, несмотря на то, в данной работе отмечалась некоторая общность интересов между Штатами и Австралией, между ними самими не отмечается никакой торговой взаимозависимости.

Незначительную роль играют для Австралии и Новой Зеландии островные государства Океании, несмотря на то, что между ними действует Южнотихоокеанское соглашение о региональной торговле и экономическом сотрудничестве. Подобные слабые связи говорят о том, что невозможно говорить о Тувалу, Науру, Кирибати и т.д. как о полноценных участниках АТР.

Рис. 3

Что касается латиноамериканских стран, то их экспорт на 17,2 % (2012 г.) направлен в Северо-Восточную Азию, также закономерна сильная зависимость от Северной Америки, однако взаимный товарооборот с остальными регионами АТР колеблется от 0,5% до 5%, что также говорит о слабом вовлечении в регион. Для Латинской Америки характерна направленность в Европу и на внутрирегиональную торговлю.

Таким образом, оценивая торговое взаимодействие между странами и отдельными регионами АТР, можно подтвердить гипотезу о том, что он пока не представляет собой целостную экономическую единицу, а лишь отражает взаимосвязь отдельных «субрегионов» с отдельными экономическими единицами. Таким образом, однозначно можно выделить лишь сотрудничество по линии АСЕАН-США-Япония-Китай-Южная Корея, с перспективой интенсификации торговых связей с Австралией и Новой Зеландией.

Заключение