Однако двусмысленное поведение Совета вновь проявилось при принятии Резолюции Совета Безопасности № 836 от 4 июня 1993 г., где отмечается принятие концепции “безопасных территорий” как “реакция на чрезвычайные ситуации”, которая могла внести “ценный вклад” в сохранение мира на основе плана Вэнса-Оуэна, но “не должна никоим образом рассматриваться как самоцель, поскольку является частью процесса Вэнса-Оуэна...”. В данной Резолюции, однако, Совет сделал последний шаг и дал разрешение Силам по поддержанию мира “в качестве самозащиты” использовать вооруженную силу в ответ на: “... бомбардировки безопасных территорий любой из сторон при вооруженном вторжении или же в случае любого умышленного препятствования свободе передвижения Сил по поддержанию мира или охраняемых гуманитарных конвоев внутри или вокруг данных территорий” Оперативный параграф 9 Резолюции Совета Безопасности № 836.

Наиболее важный, 10 параграф оперативной части дает разрешение государствам-участникам в тесной координации с Генеральным секретарем и под его руководством предпринимать “все необходимые меры” для содействиям Силам по поддержанию порядка.

Если сравнивать ситуацию с иракской проблемой, то создается впечатление, будто Совет готов согласиться с тем, что ситуация с нарушением прав человека внутри страны может создать угрозу международному миру и безопасности, независимо от внешних последствий. До сих пор неясно, принял ли Совет также единогласно идею того, что военные принудительные меры могут быть предприняты с санкции Совета. Кроме всего прочего, различные соответствующие резолюции гуманитарного содержания подтвердили суверенитет и территориальную целостность Боснии и Герцеговины и должны рассматриваться в контексте полной картины конфликта. Но более важно помнить, что боснийские власти неоднократно и недвусмысленно просили ввести военные принудительные меры для защиты безопасных портов, под чем очевидно подразумевалось согласие боснийским правительством на введение вооруженных сил.

Нежелание Совета Безопасности принимать решения по введению принудительных мер, включая и использование вооруженной силы, и приравнивать защиту прав человека к принципам суверенитета показывает, что Совет, хотя и обладает большой властью, до сих пор колеблется в вопросе санкционирования принудительных мер согласно статье 42 в связи с нарушением прав человека и с целью восстановления международного мира и безопасности Анчуков С. Начало интервенции//Washington Profile: Начало интервенции, 2003.

Если в случае с Боснией и Герцеговиной ситуация выглядела достаточно неоднозначной, то в случае с Сомали Совет действовал быстро и решительно, что выразилось в принятии Резолюции Совета Безопасности № 794 от 3 декабря 1992 г. После того, как Совет определил, что “... огромная человеческая трагедия, вызванная конфликтом в Сомали и еще более усугубленная теми преградами, которые создаются на пути распределения гуманитарной помощи, создает угрозу миру и безопасности во всем мире”.

Резолюция недвусмысленно дала полномочия государствам-членам совместно с ООН использовать вооруженную силу (“использовать все необходимые средства”) для “установления благоприятных условий для операций по гуманитарной помощи в Сомали”.

Для этого предложения четким прецедентом является то, что Совет Безопасности рассматривает массовое, но чисто внутреннее нарушение прав человека само по себе, без последствий вне страны 48 , как прямую угрозу международному миру и безопасности. Более того, изучение ситуации в Сомали показывает, что Совет готов использовать меры военного принуждения (допустимое использование оружия) для исправления таких ситуаций.

В случае Сомали может быть одна оговорка: “Признавая особый (уникальный) характер существующей ситуации в Сомали и учитывая ее чрезвычайность, сложность и тенденцию к ухудшению, требующую реагировать немедленным и особым образом” Параграф 2 Преамбулы Резолюции Совета Безопасности № 794..

Этот абзац был включен по настоянию африканских государств, опасавшихся слишком широкой формулировки прецедента. С другой стороны, понятие “недействующего государства” само по себе является исключительной ситуацией. Однако наиболее важным является признание того, что Совет действительно заложил удивительные прецеденты, расширив сферу приложения статей 39 и 42 по сравнению с принятым ранее решением и подняв статус прав человека по соотношению к суверенитету, территориальной целостности и невмешательству Гуманитарное вмешательство: к новому международному праву // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Почти идентичный шаг был предпринят Советом Безопасности в отношении ситуации в Руанде. В резолюциях Совета Безопасности № 929 от 22 июня 1994 г. Совет хотя и признал исключительность ситуации в Руанде, но определил в достаточно резкой форме, что масштабы кризиса представляют угрозу миру и безопасности в регионе, и санкционировал полномочия стран--членов ООН на проведение военных операций по ликвидации кризиса (“используя все необходимые средства для достижения гуманных целей”).

Что представляется важным с концептуальной точки зрения, так это то, что действия, совершаемые в рамках коллективной системы безопасности ООН, в том виде, как они заложены в Уставе этой организации, действительно свидетельствуют и подтверждают, что “принудительные меры”, согласно статьям 39 и 42 главы 7, могут и будут предприниматься Советом Безопасности с целью улучшения ситуации с нарушением прав человека, поскольку данные внутренние ситуации представляют собой угрозу миру и влияют на международные мир и безопасность. Совет Безопасности обладает такими полномочиями и, следовательно, не превышает их в данных ситуациях.

Однако такие обязательные меры, принятые Советом Безопасности согласно главе 7, не могут быть охарактеризованы как составная часть доктрины гуманитарной интервенции. Наоборот, мы имеем дело с принудительными мерами в духе статей 39 и 42 Устава. Кто-то может утверждать, что в тех ситуациях, когда Совет Безопасности дает санкцию государствам-участникам на использование вооруженной силы с целью вмешательства в другое государство в гуманитарных целях, подобное вмешательство может быть описано как “принудительные меры в гуманитарных целях”. Однако как с правовой, так и с концептуальной точки зрения такому определению предпочтение не отдается, поскольку обязательные принудительные меры, независимо от их объема, содержания и природы, направлены на поддержание или/и восстановление международного мира и безопасности. Они не предпринимаются в гуманитарных целях, и введение либо использование такой терминологии может привести к дальнейшим разночтениям и двусмысленным толкованиям Гуманитарное вмешательство: к новому международному праву // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Представляется предпочтительным говорить о принудительных мерах в русле статьи 42 Устава, как об обеспечении гуманитарной помощи с целью сохранения или восстановления мира и безопасности. Данные меры являются лишь одной из форм принудительных мер в русле главы 7 Устава и не представляют собой специальную правовую категорию, равно как и трактовку понятия гуманитарной помощи со своим правовым статусом и содержанием, используемой в деятельности Совета Безопасности.

1.4 Гуманитарная интервенция за рамками Устава ООН

Как уже отмечалось во введении, существует более чем достаточное количество литературы по этой теме. Однако провести линию между сторонниками (такими, как Д'Амато, Чан Ленг Сан, Дьюк, Гэллант, Хелтон, Лиллиу, Макдугал, Рейзман, Саймон, Тисон и др.) и их оппонентами (к примеру, Фарер, Хенкин, Маланчук, Офодийл, Родли, Сай, Вервей и др.) не представляется возможным Гусейнов В. Гуманитарная интервенция как элемент нового правопорядка//Washington Profile:Современная «философия интернационализма», 2003. Тем не менее доктрина, будучи “вторичным” источником международного права, не является нормой права, и из ее юридических текстов нельзя вывести каких-либо определенных выводов.

Более убедительны с юридической точки зрения разработки Международного суда относительно случая с Никарагуа, когда Суд определил, что международное право не санкционирует вмешательство без одобрения Совета Безопасности 56 . Суд не приемлет несанкционированного использования государством вооруженной силы для исправления ситуации с серьезными нарушениями в области прав человека в другом государстве. Дальнейшие свидетельства можно найти в резолюциях Генеральной Ассамблеи № 2625 и № 3114 касательно определения агрессии 57 .

Данная позиция принята подавляющим большинством исследователей по данной теме.

Маланчук приводит цитату из заявления официального лица британского Министерства иностранных дел и по делам Содружества: “Однако сегодня подавляющее большинство юристов выступает против права на гуманитарную интервенцию по трем основным причинам. Во-первых, Устав ООН и современное международное право не предусматривают такое право; во-вторых, деятельность государств в последние два столетия, и особенно после 1945 г., в лучшем случае указывает лишь на несколько явных случаев гуманитарной интервенции, а согласно большинству оценок, их вообще не существует; в конечном счете, масштаб возможности злоупотребления таким правом в целях предосторожности ставит под сомнение смысл его существования” Жданов Ю.Н. Принудительные меры в международном праве. - М., 1998.

Глава II. Формы, методы и последствия гуманитарной интервенции для западных держав

2.1 Гуманитарная интервенция в Косово как часть стратегической концепции НАТО на Балканах

"Стратегическая концепция НАТО" характеризуется тем, что, выдвигая далеко идущие военно-политические установки для деятельности союза в предстоящие годы, она пытается сконструировать для них и некие особые международно-правовые, а то и квази-международно-правовые параметры Фролова И.Ю Последствия гуманитарного вмешательства запада в урегулирование этнополитического конфликта в Косово - М., 2002.

В "Концепции" НАТО это достигается тем, что ее установки затрагивают не только Договор 1949 г., на котором основывается функционирование альянса, - Североатлантический пакт, ныне все чаще называемый Вашингтонским договором, - но и де-факто вносят в него немалые коррективы, а главное, во многом посягают на сложившийся на протяжении более чем полстолетия международный правопорядок и его договорную основу, воплощенную прежде всего в Уставе ООН.

На содержании "Концепции" в немалой степени сказалось то обстоятельство, что ее разработка совпала с подготовкой в кругах НАТО военной акции против СРЮ, а окончательную доводку она проходила в условиях, когда эта акция началась и приобрела достаточно масштабный характер. Многие положения документа поэтому предстают как попытка обоснования предпринятых НАТО военных мер на Балканах и возведения возможности такого рода действий в правило, в некую новую модель дальнейшей политики и практики альянса, а в целом - как далеко идущие притязания на якобы особые роль и место НАТО в системе современного международного правопорядка. На содержании "Концепции" не могли, конечно, не сказаться и разногласия между членами альянса, главным образом США и Англии, и ведущими европейскими членами союза, в том числе и по международно-правовым параметрам Тузмухамедов Б.Р. Некоторые правовые проблемы операции по поддержанию мира // Московский журнал международного права, 1999.

Рассматривая международно-правовую сторону дела, следует прежде всего отметить, что само по себе наличие в рамках международного правопорядка договора между группой государств о коллективной обороне не является чем-то, что могло бы оправдывать такого рода притязания. В мире имеются и другие договоры военно-политического характера, объединяющие узкие группы государств и содержащие сопоставимые обязательства в сфере безопасности. Достаточно сослаться на существующий в Европе с 1948 г. (частично изменен в 1954 г.) Брюссельский договор, предусматривающий наряду с экономическим и культурным сотрудничеством коллективную оборону в случае вооруженного нападения на его участников и являющийся правовой основой Западноевропейского союза. С окончанием холодной войны и затуханием конфронтации Восток-Запад этот союз встал на путь реалистического переосмысливания своего места в преодолевающей раскол Европе.

Иное дело НАТО. После прекращения существования ее военно-политического антагониста - Варшавского договора, а затем с распадом СССР, казалось, должны были отпасть мотивы для военной активности Североатлантического альянса. На римском саммите НАТО в 1991 г. был предпринят ряд мер, в итоге которых и ныне альянс подтверждает в "Концепции", что "не считает себя противником какой бы то ни было страны" Прадетто А. НАТО, гуманитарная интервенция и международное право; Урегулирование конфликтов посредством военного вмешательства? Дилемма политики Запада в отношении Косово // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3. Элементарный здравый смысл и логика требовали бы завершить это положение признанием того, что тем самым исчерпывается и военная заостренность механизма НАТО. Однако "Концепция" показывает, что военной машине альянса уготовано еще более претенциозное и опасное, чем ранее, предназначение. Рождается новая Европа, и при этом развертывается евроатлантическая структура безопасности, "основу которой составляет НАТО", - возвещается в "Концепции". Тем самым Североатлантический блок, состоящий из 19 государств, претендует на то, чтобы быть основой безопасности на континенте, где уже функционирует Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, охватывающая 50 с лишним стран. Невольно создается впечатление, что, лишившись военного противника в регионе, НАТО видит в ОБСЕ своего политического если не антипода, то соперника, стремится отодвинуть эту общеевропейскую структуру на задний план, расширяя при этом возможности для своей военной активности.

Нарушения принципа неприменения силы и попытки деформирования института самообороны через самоприсвоение права действовать вне рамок статьи 5 Договора НАТО в "Стратегической концепции" осуществляются прежде всего в вопросе об использовании вооруженной силы для действий против других государств Прадетто А. НАТО, гуманитарная интервенция и международное право; Урегулирование конфликтов посредством военного вмешательства? Дилемма политики Запада в отношении Косово // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

На рубеже тысячелетий, казалось бы, излишне напоминать, что применение силы, и прежде всего вооруженной, одним государством или группой государств против другого запрещено, если речь не идет о мерах законной самообороны в ответ на вооруженное нападение или об участии в санкциях по решению Совета Безопасности ООН. Именно эти положения выражены в статьях 2 (п. 4), 39, 42 и 51 Устава ООН и в формуле принципа неприменения силы, содержащейся в Хельсинкском заключительном акте, да и в самом Вашингтонском договоре.

О том, что запрет на применение силы носит характер императивной нормы международного права, т.е. правила, которое признается международным сообществом в целом как норма, отклонение от которой недопустимо, Соединенным Штатам, лидирующим в военной акции против Югославии, известно как никому другому. На императивный характер такого запрета указал Международный суд ООН в своем решении, вынесенном против США в 1986 г. по жалобе Никарагуа в связи с американскими военными происками в отношении этого государства.

Нарушение этой императивной нормы квалифицируется в международном праве как акт агрессии - и не только согласно определению, принятому ООН в 1974 г., где в числе актов агрессии указывается "бомбардировка вооруженными силами государства на территории другого государства". Уместно напомнить, что сами США еще в 1945 г. при разработке Устава Международного Нюрнбергскою военного трибунала предусмотрели в перечне действий, составляющих "преступление агрессии", такой акт, как "нападение наземных, военно-морских и военно-воздушных сил, хотя бы и без объявления войны, на территорию, суда или самолеты другого государства".

"Стратегическая концепция" трактует полномочия НАТО и участвующих в альянсе стран на применение вооруженной силы против других государств, как если бы все эти постулаты международного и общеевропейского правопорядка были в состоянии отмирания либо накануне упразднения Петровский В.Ф. Стратегия и инструменты урегулирования конфликтов// Дипкурьер. - 2001. - 21 июня.

Упомянув о том, что действия альянса в случае вооруженного нападения предусматриваются статьями 5 и 6 Вашингтонского договора, в "Концепции" заявляют, что отныне альянс привержен некоему широкому подходу к проблеме безопасности, одним из проявлений чего является "эффективное реагирование на кризисные ситуации", "в том числе путем осуществления операций, не предусмотренных статьей 5", иначе говоря, военных мер, не имеющих ничего общего с самообороной или санкциями по Уставу ООН.

На проведении таких операций в документе делается едва ли не больший акцент, чем непосредственно на обороне от реального нападения. Операции, не предусмотренные статьей 5, "могут оказаться такими же насущно необходимыми, как решение некоторых задач в области коллективной обороны", - подчеркивается в документе.

Чтобы максимально расширить возможность военных мер вне рамок этой статьи, их конкретные основания прописаны в "Концепции" настолько широко и неопределенно, что к числу рисков для безопасности стабильности в Евроатлантическом регионе и вокруг него отнесены и региональные кризисы "на периферии альянса", а равно "этническая и политическая вражда, территориальные споры, неадекватные или неудачные попытки реформ, нарушения прав человека и распад государств". Попросту говоря, все аномальные явления, свойственные переходному - от биполярности к новой модели международных отношений - периоду трактуются в Концепции как факторы, могущие обуславливать военно-силовое реагирование со стороны НАТО.

А в изложении еще более конкретных по существу повод для войны "Концепция" вообще утрачивает чувство меры: заявляется, что "интересам безопасности союза может угрожать более широкий" (чем вооруженное нападение) круг явлений, в том числе терроризм, саботаж и организованная преступность, а также перебои в поставке жизненно важных ресурсов" и даже "неконтролируемое перемещение огромных масс людей, особенно в результате вооруженных конфликтов".

Нельзя не заметить, что для россиян в ряде этих положений весьма узнаваемо, кто и что может стать объектом такого реагирования, да и вообще не так уж много найдется в мире государств, которые не сталкивались бы с подобного рода проблемами и тем самым не оказывались бы потенциальными жертвами вооруженных акций НАТО, проводимых вне рамок ст. 5 Вашингтонского договора, а то и на еще более широком и менее определенном основании - в порядке "реагирования на кризисные ситуации".

Выражаемое этими понятиями нововведение в регламентации применения вооруженной силы "Концепция" сопровождает оговоркой "в соответствии с международным правом". Но уже более полувека в международном праве, как уже указывалось, осуждается и отвергается возможность применения вооруженной силы против государства по такого рода основаниям, не имеющим ничего общего с самообороной или санкциями. Как видно из Декларации принципов международного права, принятой ООН в 1970 г., за исключением этих случаев угроза силой или ее применение "является нарушением международного права и Устава ООН"; "они никогда не должны применяться в качестве средства урегулирования международных вопросов" Петровский В.Ф. Стратегия и инструменты урегулирования конфликтов// Дипкурьер. - 2001. - 21 июня.

Но не только в этом дело. "Стратегическая концепция НАТО" деформирует само право государства на индивидуальную или коллективную самооборону, которая Уставом ООН допускается лишь в случае, "если произойдет вооруженное нападение на члена Организации", и меры осуществления которой "никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасности". За расширенную интерпретацию права на индивидуальную и коллективную самооборону еще в ноябре 1998 г. высказалась Североатлантическая ассамблея, где было высказано мнение, что это право должно "включать защиту общих интересов и ценностей, в том числе в случае, когда последним угрожают гуманитарные катастрофы, преступления против человечности и военные преступления". Не просто отвергая эту трактовку, но и активно возмущаясь ею, профессор Симма, член Комиссии международного права ООН, член консультативного совета по международному праву и делам ООН при МИД Германии, по поводу подобного расширения сферы применения права на самооборону высказался в том плане, что оно "нетерпимо и, конечно, абсурдно с точки зрения правовой и не заслуживает дальнейшего комментирования" Петровский В.Ф. ООН действует от имени 184 государств//Международная жизнь, 1994. - № 10.

В качестве основания для применения вооруженной силы против стран "третьего мира" "Стратегическая концепция НАТО" поименно не ссылается на допустимость так называемой гуманитарной интервенции, как она признается среди некоторых специалистов международного права на Западе. Однако в ходе разработки "Концепции" и особенно в связи с ситуацией в Косово существенный акцент делается на то, что грубые и массовые нарушения прав человека и вообще надвигавшаяся в этом крае гуманитарная катастрофа являются чуть ли не императивным основанием для военного вмешательства НАТО, т.е. все той же "гуманитарной интервенции". Да и ряд цитированных выше положений "Концепции", по существу, выражает притязания НАТО на право осуществлять такую интервенцию. Но притязания эти не имеют международно-правовых оснований.

Посягательства на права человека и принципы гуманности подлежат квалификации как нарушения соответствующих норм международного права и конкретных международных соглашений. Реакция со стороны стран "третьего мира" или их организаций не может выходить за пределы того, что называют репрессалиями. Но "государства обязаны воздерживаться от актов репрессалий, связанных с применением силы", - подчеркивается в Декларации о принципах международного права. Другая сторона дела состоит в том, что "гуманитарная интервенция" вообще не известна как институт позитивного международного права.

Со времени Французской революции 1789 г. и известного послания президента США Монро 1823 г. относительно невмешательства оно явилось предметом регулирования во многих международных актах, но ни в одном из них не предусматривалась допустимость "гуманитарной интервенции". Устав ООН, закрепляя принцип невмешательства в дела, "по существу, входящие во внутреннюю компетенцию любого государства", делает из этого принципа только одно исключение: в случае "применения принудительных мер на основании главы VII", т.е. по решению Совета Безопасности ООН, а не по собственному усмотрению какого-либо государства, либо их альянса.

Концепция "гуманитарной интервенции" не выдерживает проверки на обоснованность. Это констатировали, в частности в МИД Великобритании, когда в 1986 г. его представители высказались в том плане, что подавляющее большинство современных правовых авторитетов "выступает против существования права на гуманитарную интервенцию" по трем главным основаниям. Во-первых, не представляется, что Устав ООН и в целом современное международное право предусматривают такого права. Во-вторых, практика государств за последние два века, и особенно с 1945 г., знает лишь небольшое число случаев действительно гуманитарной интервенции, а по мнению многих, вообще ни одного. И наконец, масштабы злоупотребления таким правом в сильной мере свидетельствуют против его создания. "Гуманитарные интервенции", "военный гуманизм", как это иногда называют на Западе, включающий угрозу или применение силы без полномочий от Совета Безопасности, будут в принципе оставаться нарушением международного права Пархалина Т.Г. Россия и НАТО: Проблемы восприятия//Актуальные проблемы Европы: Европа и мир. - Москва,2000, №2.

Характерны также соображения, высказывавшиеся в германском бундестаге в октябре 1998 г., когда речь шла лишь об угрозах НАТО в адрес СРЮ. Признавая юридическую уязвимость своей позиции, правительство ФРГ тем не менее утверждало, что ситуация в Косово настолько отчаянна, что оправдывает эти угрозы, даже без мандата со стороны ООН, "в состоянии гуманитарной необходимости, не оставляющей выбора средств". При этом подчеркивалось, что германское согласие с правовой позицией, занятой альянсом в специфическом случае с Косово, не должно рассматриваться как "зеленый свет" для подобных интервенций вообще. По словам тогдашнего министра иностранных ФРГ Кинкеля, "решение НАТО не должно стать прецедентом". В том, что касается монополии Совета Безопасности на применение силы, "мы должны избежать того, чтобы оказаться на скользком склоне" Ивлева Т. В. "Гуманитарное вмешательство" и внешняя политика Германии // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Таким образом, "гуманитарную интервенцию" с применением военной силы невозможно квалифицировать иначе как вооруженной агрессией. В международном праве, международной практике еще с 30-х гг. нынешнего столетия сложился постулат, в силу которого, как подчеркивается в принятом ООН определении агрессии, "никакие соображения любого характера, будь то политические, экономические, военные или иные, не могут служить оправданием агрессии"; "Агрессия влечет за собой международную ответственность". Она является международным преступлением. Интервенция, вмешательство во внутренние или внешние дела государств рассматриваются в проекте Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества, подготовленном по линии ООН, как одно из таких преступлений.

Международная норма непререкаема: "никакие соображения...", а значит и "гуманитарность" интервенции не может служить ее оправданием. Гуманитарные акции вообще не могут осуществляться антигуманными методами - бомбежками, обстрелами и т.п. методами, применяемыми НАТО против СРЮ.

В процессе разработки Стратегической концепции немалое место занял вопрос о расширении пространственной сферы действия НАТО, каковой согласно Вашингтонскому договору является Североатлантический регион к северу от Тропика Рака.

Напрямую "Концепция НАТО" говорит о такого рода расширении весьма сдержанно. Однако из ряда ее положений прямо вытекают распространенные сферы действия альянса за пределы обозначенного в договоре региона. Со ссылкой на то, что в договоре предусмотрено отражение нападения на территорию государств-участников, "откуда бы оно ни исходило", в "Концепции" утверждается, что "соображения безопасности альянса требуют рассмотрения этого вопроса во всемирном масштабе". В этой связи документ предусматривает, что вооруженные силы альянса будут выполнять его обязательства по коллективной обороне "и проведению операций в кризисных ситуациях", возникающих иногда "вдали от районов их обычного расположения, в том числе за пределами территорий стран НАТО".

Присваивание со стороны НАТО функций борьбы с распространением ядерного, химического и бактериологического оружия особенно выпукло отражает намерение альянса проводить свои действия и в других регионах Кулагин В. Международные отношения на пороге XXI века.// Международная жизнь. №7, 1999. C.32.

Известно, что хотя проблема нераспространения этих видов оружия, по существу, носит глобальный характер, она едва ли остро стоит в Европе и тем более в Североатлантическом регионе, где, кроме признанных ядерных держав - России, Англии и Франции, нет других государств, имеющих программы создания ядерного оружия. Следовательно, закрепляемая в "Концепции" функция НАТО противодействовать распространению оружия массового уничтожения означает, что альянс имеет в виду распространять свои прерогативы, в том числе в отношении военного противодействия, на другие районы, и это, конечно, учитывая складывающиеся реальности, прежде всего Азия.

При всем этом по вопросу о "географической досягаемости" НАТО, его "радиусе действия", как, впрочем, и по другим подобного рода новациям в сфере военно-политической деятельности альянса, за положениями "Концепции" скрываются прежде всего американские замыслы.

С точки зрения США, фундаментальная цель НАТО после холодной войны должна сместиться "с защиты общей территории к защите общих интересов членов альянса". Это означает его трансформацию не в некий "глобальный блок", а в "блок, который глобально активен". Союзники уже согласились, что на Балканы прерогативы альянса должны распространяться. Не без юмора Строуб Тэлботт в одном из недавних выступлений однако, заметил, что в НАТО никто не предлагает размещать силы блока, например, на островах Спартли.

Говоря о расширении пространственной сферы действия альянса, он вместе с тем отрицал, что это, как и наделение НАТО прерогативой применять вооруженную силу вне рамок ст. 5 Вашингтонского договора, требует его пересмотра. По его словам, создатели этого договора "были достаточно осмотрительны, чтобы не налагать произвольных функциональных или географических ограничений на то, что альянс мог бы делать для защиты своей безопасности". "Мы нуждаемся в силах, доктринах и коммуникационных средствах, позволяющих нам, когда необходимо, ответить на вызовы этнической борьбы и региональных конфликтов, - продолжал Тэлботт, - которые затрагивают нашу безопасность, но находятся за пределами территории НАТО" Морозов Г. Миротворчество и принуждение к миру//Мировая экономика и международные отношения, 1999. - № 2.

Весьма показательно, что анализу тех положений проекта "Стратегической концепции", которые посвящены расширению радиуса действия НАТО, профессор Симма предпослал заголовок "Вне района" или "Вне договора?", в котором, в частности, упомянул мнение одного из членов Конституционного суда ФРГ о Вашингтонском договоре как о "договоре на колесах".

Однако такого рода подвижность этого договора, вернее, границ его действия означает не что иное, как попытку эвентуально распространить его действие на третьи, не участвующие в нем государства, создавая положение, в котором для них возникали бы некие обязательства по отношению к НАТО. В известной Венской конвенции о праве договоров 1969 г. на этот счет предусматривается ряд критериев, которые игнорируются в "Концепции": требуется, чтобы обязательство для третьего, т.е. не участвующего, государства возникло "из положения договора" и чтобы "именно это положение" участники договора имели "намерение сделать" "средством создания обязательства". Никаких положений такого рода в договоре НАТО нет, и ни одно из положений "Стратегической концепции" - недоговорного документа не может явиться их заменителем. А главное состоит в том, что согласно Венской конвенции обязательство для государства из договора, в котором оно не участвует, возникает лишь в том случае, если оно "определенно принимает на себя в письменной форме это обязательство". Не приходится и говорить, что ни от одного из государств, кодовые может иметь в виду НАТО, подобного рода принятия натовских "благодеяний", тем более в письменной форме, не последовало, не говоря уже о том, что сами члены НАТО отнюдь не едины в том, что касается расширения географической сферы альянса. Не случайно накануне саммита профессор Даалдер писал, что союзникам "следует общим образом ограничить географическую сферу досягаемости НАТО, в том числе в отношении угрозы и применения силы Евроатлантическим регионом Морозов Г. Миротворчество и принуждение к миру//Мировая экономика и международные отношения, 1999. - № 2. В то же время им не следует делать ничего, что отнимало бы у тех союзников, которые этого желают, возможность действовать за пределами этого региона, если и когда они считают это необходимым. По его мнению, одна из уникальных сильных сторон альянса состоит в том, что он обеспечивает солидную основу для военных акций некоторых или всех союзников "в защиту их территории, ценностей и интересов, где бы такого рода акций они ни сочли бы уместными".

Именно такой подход и санкционирует "Стратегическая концепция НАТО", не считаясь не только с постулатами международного права, но и с положениями Вашингтонского договора Нарочницкая Н.А. Избежать нового передела мира//Междунар.жизнь.-Москва, 1999.- №11.

2.2 Гуманитарная интервенция как средство усиления влияния США на Балканском полуострове

23 февраля 1998 г., в ответ на провокацию со стороны сепаратистской Освободительной армии Косово, приведшую к гибели сербских полицейских, Белград направил в край дополнительные силы безопасности для проведения крупномасштабной полицейской акции, в которой были задействованы вертолеты и тяжелая военная техника. Впоследствии в Косово были введены отдельные подразделения Югославской народной армии, а численность внутренних войск в крае была утроена. Политическая реакция со стороны администрации США последовала незамедлительно. Уже 4 марта 1998 г. специальный представитель США на Балканах Роберт Гелбард, отвечая на вопрос о том, действует ли до сих пор "рождественское предупреждение" Дж. Буша С. Милошевичу, заявил, что "политика США не менялась" и что "Милошевич соответствующим образом предупрежден" Робертс А. Натовская "гуманитарная война" над Косово // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3. Особенно резкими были выпады в адрес сербских властей со стороны госсекретаря М. Олбрайт: уже в первые дни кризиса она заявила, что США "располагают всей необходимой информацией для того, чтобы считать все происходящее в крае этнической чисткой", и "не намерены оставаться в стороне и наблюдать за тем, как сербские власти творят в Косово то, что им более не позволено творить в Боснии". Уже на этом этапе официальные представители США не исключили возможность применения военной силы против Белграда.

Международная реакция на резкое обострение обстановки в Косово также не заставила себя ждать. На чрезвычайных заседаниях Контактной группы в Лондоне и Бонне (март 1998 г.) было решено высказаться в пользу принятия Советом Безопасности ООН резолюции об эмбарго на поставку вооружения в СРЮ, заморозить экспортные кредиты Сербии и отказать в визах сербским официальным лицам, связанным с проведением военно-полицейской операции в Косово. Тогда же к рассмотрению вопроса о военном вмешательстве в косовский конфликт приступил Совет НАТО. Представители альянса провели чрезвычайную встречу с руководством Албании и договорились об оказании этой стране военной и другой помощи включая новые системы связи и технику для патрулирования границы с Косово, а также о создании военной миссии НАТО в Тиране с целью укрепления обороноспособности албанских вооруженных сил. На встречах министров иностранных дел и министров обороны стран - членов НАТО (в мае и июне 1998 г.) было принято решение о начале военного планирования в связи с ситуацией в Косово по трем основным направлениям: подготовка серии превентивных мер по предотвращению дальнейшего распространения кризиса, возможное нанесение воздушных ударов по Сербии и проведение "миротворческой" операции по контролю над выполнением соглашения о мире или перемирии, если таковое будет достигнуто. К середине июня силы НАТО приняли участие в воздушных маневрах над Албанией и Македонией, а в августе и сентябре - в наземных маневрах албанской армии. В сентябре в Македонии прошли многонациональные учения НАТО и государств - участников программы "Партнерство во имя мира" по отработке сценария масштабной операции по поддержанию мира Робертс А. Натовская "гуманитарная война" над Косово // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Однако резкие заявления официальных представителей США и НАТО в адрес Белграда не означали, что администрация Б. Клинтона сформировала свою позицию по косовской проблеме. Этот процесс растянулся на более длительный срок, и вплоть до начала осени 1998 г. носил весьма неоднозначный и противоречивый характер, что объяснялось как сложностью самой проблемы, так и тем, что руководство США просто не успело более или менее четко определить собственные интересы и приоритеты в отношении конфликта в Косово. Как заметил в июне 1998 г. Мортон Абрамовиц, президент Международной кризисной группы - неправительственной организации, ведущей активную деятельность на Балканах, риторика по косовскому вопросу "меняется каждый день", и "ни Запад, ни С. Милошевич не знают, что делать" в cложившейся ситуации. По мнению президента американского Балканского института Джеймса Хупера, цель политики США на этом этапе состояла в том, чтобы "избежать каких-либо рискованных действий, прямой вовлеченности в конфликт и ответственности за его исход". В целом у политических наблюдателей порой даже возникало ощущение, что реальной целью переговоров, ведущихся американскими посланниками в Косово, было "затягивание решения косовской проблемы до того момента, когда президент Клинтон покинет Белый дом". Эта неясность и двойственность в полной мере отразилась на отношении администрации США к этническим общинам, а также политическим и военно-политическим группировкам в самом Косово Там же.

Соединенные Штаты долгие годы поддерживали умеренную часть албанской оппозиции в Косово во главе с лидером Демократической лиги Косово И. Руговой, неофициально избранным в 1992 г. первым "президентом" самопровозглашенной "Республики Косово". 14 мая 1998 г. американскому посланнику на Балканах Р. Холбруку удалось организовать первую встречу И. Руговы с С. Милошевичем, на которой было принято решение продолжить переговоры в ходе дальнейших контактов. Такие переговоры состоялись 22 мая, однако уже следующая встреча была отложена из-за поездки И. Руговы в Вашингтон. Встреча с Б. Клинтоном, которая, по замыслу американских дипломатов, должна была поднять авторитет И. Руговы среди косовских албанцев, привела к обратному результату, укрепив за ним репутацию "марионетки США". Этому способствовало и совпадение визита И. Руговы в США с временной отменой Контактной группой (19 мая) и Европейским Союзом (26 мая) решения о запрете инвестиций в экономику СРЮ в качестве поощрения Сербии, начавшей диалог с косовскими албанцами. Хотя официально администрация Б. Клинтона продолжает считать "д-ра Ругову, избранного более чем 85% албанского населения Косово, законным представителем косовских албанцев", внешнеполитические круги США все более укреплялись в мысли, что "лидирующие позиции г-на Руговы серьезно, если не окончательно, ослаблены" Софайер А. Международное право и Косово // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

Позиция США по отношению к экстремистской Освободительной армии Косово носила не менее противоречивый характер. В течение всего 1998 г. нельзя было однозначно ответить на вопрос, "рассматривает ли администрация Освободительную армию Косово в качестве легитимной политической единицы, с которой можно вести переговоры, или террористической организации". 23 февраля 1998 г., буквально накануне начала сербской полицейской операции в Косово, США объявили о некотором смягчении санкций против СРЮ в качестве поощрения С. Милошевича за поддержку умеренного правительства боснийской Республики Сербской во главе с Милорадом Додиком. Тогда же, выступая в Приштине, специальный представитель Госдепартамента Р. Гелбард назвал ОАК "без всякого сомнения, террористической группой", подчеркнув, что США резко осуждают террористическую деятельность в крае. Однако уже 12 марта, выступая перед конгрессменами, Р. Гелбард признал, что, хотя ОАК несет ответственность за ряд террористических актов, "правительство США официально не рассматривает эту организацию как террористическую". Позднее эту позицию подтвердил и пресс-секретарь Госдепартамента Дж. Рубин, заявивший, что организация, отдельные члены которой совершили акты терроризма, не обязательно является террористической. При этом "обеспокоенность" США действиями ОАК не шла ни в какое сравнение с озабоченностью по поводу политики Белграда, который, по мнению американских официальных лиц, "несет основную ответственность за принятие мер по прекращению насилия" и за то, что "под угрозу поставлено само существование сербского государства" Крейтор Н.К. Новый американский колониализм//www. prezident.ru.

По мере обострения обстановки и активизации военных действий в Косово США перестали игнорировать растущее политическое влияние ОАК. Американские посредники неоднократно встречались с представителями ОАК, пытаясь вовлечь их в политический диалог. Долгое время эта задача осложнялась практическим отсутствием политического крыла в рамках ОАК, представлявшей собой, по словам американских наблюдателей, "разнородное объединение партизанских групп", лидеры которых "малоизвестны и плохо связаны друг с другом". Первые контакты США с радикальными албанскими сепаратистами на высоком дипломатическом уровне относятся к концу июня 1998 г., когда Р. Холбрук на следующий день после переговоров с С. Милошевичем встретился с повстанцами в Юнике, а Р. Гелбард вступил в контакт с представителями ОАК в Западной Европе, пытаясь убедить их признать политическое лидерство И. Руговы в обмен на допуск к участию в переговорах. Хотя в начале июля США в рамках Контактной группы впервые с начала кризиса позволили себе довольно резкую критику в адрес ОАК, подчеркнув "неприемлемость насилия как способа решения проблемы Косово", уже в конце того же месяца Р. Гелбард официально заявил, что "Освободительная армия Косово - это реальная сила в крае, и как бы мы ни осуждали насилие с обеих сторон, ОАК должна быть представлена на любых переговорах о перемирии или мирном урегулировании". Показательно, что при тесных контактах с представителями албанского населения Косово США практически игнорировали сербскую общину: за все время своих поездок по краю Р. Холбрук не нашел времени встретиться с лидерами сербской общины и представителями православного духовенства Крейтор Н.К. Новый американский колониализм//www. prezident.ru.

Осенью 1998 г. политика США по "косовскому вопросу" явно активизировалась. Этому способствовал ряд факторов, и прежде всего развитие военно-политической ситуации в крае. Еще в середине июля 1998 г. представители ОАК заявляли, что контролируют около 40% территории Косово (по американским данным на тот же момент, около трети территории края либо полностью контролировалось ОАК, либо было ареной ожесточенных вооруженных столкновений). Однако в августе - сентябре того же года сербским силам безопасности совместно с армейскими подразделениями удалось подавить основные очаги сопротивления и практически полностью взять под контроль ситуацию в крае. Ответной реакцией со стороны международного сообщества во главе с США стала эскалация военно-политического давления на Белград. 23 сентября 1998 г. Совет Безопасности ООН принял резолюцию № 1199, требовавшую немедленного прекращения военных действий в Косово и постановлявшую в противном случае "рассмотреть дальнейшие действия и дополнительные меры по поддержанию или восстановлению мира и стабильности в регионе" Там же. 24 сентября на неформальном заседании в Виламоре (Португалия) министры обороны стран НАТО приняли решение о начале подготовки к нанесению ракетно-бомбовых ударов по Сербии и к наблюдению и контролю за перемирием, если таковое будет достигнуто. 1 октября Госдепартамент США призвал всех американских граждан срочно покинуть территорию СРЮ, а 12 октября Б. Клинтон выдвинул ультиматум С. Милошевичу, потребовав немедленного выполнения условий резолюции Совета Безопасности ООН №1199. На следующий день генеральный секретарь НАТО Х. Солана объявил о приведении вооруженных сил альянса в 96-часовую боевую готовность.

Помимо противодействия успешным операциям сербской армии и полиции по подавлению очагов сепаратизма в Косово, еще одной причиной резко усилившегося с конца сентября 1998 г. давления на Белград стало неблагоприятное для США развитие ситуации в регионе в целом (в частности, победа на сентябрьских выборах в Боснии национал-радикалов во всех трех боснийских общинах, нанесшая серьезный удар по Дейтонским соглашениям, а также самые сильные с весны 1997 г. беспорядки в Албании, вылившиеся в настоящий мятеж оппозиции). Наконец, свою роль, безусловно, сыграли и конъюнктурные внутриполитические интересы администрации и лично Б. Клинтона: за три дня до ультиматума С. Милошевичу палата представителей США проголосовала за проведение Конгрессом полномасштабного расследования на предмет возможного начала процедуры отстранения президента от власти. Стремление администрации сгладить политические последствия скандала вокруг личной жизни Б. Клинтона за счет решительных действий на внешнеполитическом фронте в данном случае было усилено задачей подготовки к промежуточным ноябрьским выборам в Конгресс Жирнов О. А. "Гуманитарная интервенция" НАТО в Косово и ее последствия для мирового сообщества: Взгляд из России // Актуальные проблемы Европы. - 2001. - N 3.

В более общем плане активизация американского вмешательства в косовский кризис явилась не только и не столько способом решения сиюминутных внутриполитических проблем и реакцией на успешные действия Белграда против албанских сепаратистов, сколько свидетельством того, что США наконец более или менее определили свои внешнеполитические интересы в связи с этим конфликтом. Среди них наиболее важными представляются два момента: стратегический и идеологический.

Рассуждая о стратегических интересах США применительно к данному конфликту, представители администрации Б. Клинтона постоянно заявляли, что целью американского вмешательства в косовский кризис является прежде всего предотвращение выхода конфликта за рамки Сербии, что привело бы к дестабилизации ситуации во всех соседних странах включая балканских союзников США по НАТО - Грецию и Турцию. Причем, по оценкам официальных представителей США, "в случае резкого обострения ситуации в Косово риск распространения вооруженного конфликта во всех направлениях... будет значительно выше, чем в свое время в Боснии". Отметим, что хотя дестабилизационный потенциал косовского кризиса в случае его выхода за пределы Сербии действительно довольно высок, непосредственное вовлечение в конфликт таких стран, как Греция, Болгария или Румыния, также как и резкое ухудшение греко-турецких отношений (вплоть до возможного военного конфликта) из-за разногласий по косовской проблеме, все же представляется маловероятным Делягин М.Г. Главная задача, которую решали США в Югославии, - в сфере глобальных финансов//Междунар.жизнь. - Москва, 1999.- №9.

Гораздо более реальную угрозу для США представляло возможное негативное влияние косовского кризиса на процесс мирного урегулирования в Боснии и Герцеговине. Администрация Б. Клинтона, потратившая много сил и средств на разработку и реализацию Дейтонских мирных соглашений по Боснии, было крайне заинтересована в поддержании региональной стабильности и в том, чтобы избежать необходимости новой широкомасштабной миротворческой миссии и программы реконструкции на Балканах. Именно угроза срыва процесса выполнения Дейтонских договоренностей, а также дестабилизации граничащих с Косово Македонии и Албании в результате "действий югославских и сербских властей" в крае была указана президентом Б. Клинтоном в качестве основной причины ужесточения экономических санкций против республик СРЮ в июле 1998 г.

Другим важным стратегическим интересом США является использование конфликта в Косово в целях "укрепления позиций НАТО в качестве основного инструмента по обеспечению мира и безопасности в Европе" за счет дальнейшего усиления "миротворческо-полицейской" функции альянса. С начала обострения кризиса в Косово в 1998 г. руководство США осознавало невозможность отстраниться от решения косовской проблемы, полностью оставив ее на усмотрение своих европейских союзников по НАТО. Кроме того, разразившийся в Косово кризис в очередной раз поставил под вопрос своевременность и адекватность расширения НАТО на восток в качестве ответа на основные угрозы безопасности в Европе. В этом смысле проблема Косово, подобно боснийскому конфликту, стала для США "делом принципа", своеобразным "испытанием на лидерство и решимость" Делягин М.Г. Главная задача, которую решали США в Югославии, - в сфере глобальных финансов//Междунар.жизнь. - Москва, 1999.- №9.

Другой комплекс причин активизации американского вмешательства в Косово, на первый взгляд, носил ярко выраженный идеологический характер. Представители администрации Б. Клинтона постоянно указывали в качестве одной из главных причин американского вмешательства на резко ухудшившуюся ситуацию с правами человека в Косово в результате сербских полицейских операций, а также на отсутствие основных атрибутов демократического общества в этом автономном крае и, что особенно важно, в Сербии и СРЮ в целом. При этом открыто заявлялось, что главной помехой на пути "демократического развития" Сербии является правление социалистов и лично С. Милошевича в качестве президента СРЮ.

Для США С. Милошевич с момента избрания на пост президента Сербии в 1990 г. представлял собой нежелательного партнера как "неконтролируемый" Западом "неокоммунистический" лидер, стремившийся к тому же к построению на Балканах единого сербского государства (непосредственно примыкающего к южному флангу НАТО), политика которого вряд ли соответствовала бы курсу США на вовлечение стран Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в сферу влияния Североатлантического альянса. Администрация Б. Клинтона была вынуждена несколько смягчить это отношение в ходе разработки и начала реализации Дейтонских соглашений, заключение которых не в последнюю очередь стало возможно благодаря лично С. Милошевичу. Однако, по мере того как процесс мирного урегулирования в Боснии набирал силу, администрация США возобновила поиск предлогов для ослабления "режима Милошевича" или даже отстранения его от власти. Казалось, такой шанс давали массовые демонстрации "демократической оппозиции" зимы 1996-1997 гг., однако эти ожидания не оправдались Гуманитарная интервенция в исполнении военной машины НАТО//Washington Profile: Untitled, 2003. В июле 1997 г. С. Милошевич стал президентом СРЮ; осенью того же года коалиция левых сил во главе с социалистами сумела получить наибольшее число мест (110 из 250) на выборах в сербскую скупщину, а ставленник С. Милошевича Милан Милутинович был избран на пост президента Сербии. Более того, на выборах 1997 г. значительно укрепили свои позиции националистические силы: второе место заняли представители Сербской радикальной партии, получившие 82 места, а третье - националистическое Сербское движение обновления во главе с В. Драшковичем (45 мест). Чтобы сформировать правительство, левым пришлось пойти на союз с сербскими радикалами, лидер которых В. Шешель занял в марте 1998 г. пост заместителя премьер-министра Сербии. Победа осенью 1997 г. противников С. Милошевича во главе с М. Джукановичем на президентских и парламентских выборах в Черногории, сопровождавшаяся обострением сербско-черногорских противоречий в рамках СРЮ, не способствовала усилению позиций С. Милошевича, но и не смогла их существенно подорвать.