Из 111 действующих совместных казахстанско-китайских предприятий 38, или 34%, являются предприятиями сферы материального производства. Из числа последних 22 предприятия, или 58%, -- предприятия строительной индустрии. Это предприятия, осуществляющие: монтаж технологического оборудования -- 2; строительство гражданских инженерных сооружений -- 1; строительство дорог, аэродромов, спортивных сооружений -- 3; производство кирпича, черепицы и прочих изделий из обожженной глины -- 5; производство строительных стальных конструкций -- 3; общее строительство зданий -- 7; добычу строительного и декоративного материала -- 1.

Следует отметить, что деятельность предприятий собственности страны Китай, а также совместных казахстанско-китайских предприятий (за исключением осуществляющих добычу нефти и газа) сосредоточена, главным образом, в сфере обращения (оптово-розничная торговля), а также в сфере услуг (транспортно-экспедиционные услуги, консультации, услуги аренды, посреднические, организация досуга и др.). Очевидно, что присутствие китайских предпринимателей в сфере торговли имеет объективные основания. Китаю есть чем торговать, и спрос на китайские товары на казахстанских рынках формирует население всего региона Средней Азии, а также России в северных областях Казахстана. Что касается сферы услуг, то деятельность этих предприятий (по китайскому образцу) не требует значительных объемов затрат, обеспечивает ускоренный оборот вложений, не требует предварительной высококвалифицированной подготовки. О предприятиях, созданных в сфере материального производства, можно сказать то же самое, что и о предприятиях сферы услуг. Судя по количеству занятых и заявленной деятельности, это маломощные предприятия, производящие несложные строительно-монтажные работы, занимающиеся выпуском не сложных по технологии изготовления строительных изделий (кирпич, черепица, изделия из бетона, цемента, гипса), простейшего оборудования (резервуаров, цистерн, контейнеров); производством проволоки, простейших изделий из пластмассы, извести; переработкой отходов и лома черных металлов и др. Это цехи по выпуску кондитерских, хлебопекарных изделий, пряностей, приправ; минеральной воды. Есть предприятия, занимающиеся также несложным по технологии производством в растениеводстве (разведение рассады, сбор семян), предприятие по рыболовству. Это предприятия среднего и малого бизнеса, организация которого силами отечественного бизнеса может принести такой социально-экономический эффект, как обеспечить занятость населения, формирование среднего класса, а также способствовать консолидации внутреннего рынка, когда значительная часть платежеспособного спроса удовлетворяется за счет возможностей отечественного бизнеса. Это актуально для любой страны, а тем более для Казахстана, рынок которого находится в стадии активного формирования и в какой-то степени хаотичен. В то же время положительные сдвиги в экономическом развитии страны за последние 10 лет -- поступление устойчивых доходов от внешнеэкономической деятельности, общий экономический рост, повышение благосостояния и покупательной способности населения -- предоставляют благоприятные экономические возможности для развития малого и среднего бизнеса [14, с.57]. В числе предприятий собственности китайских предпринимателей и совместных казахстанско-китайских предприятий сферы материального производства значительный удельный вес занимают предприятия строительной индустрии. Если к ним присоединить число «еще не действующих» а также «временно не действующих» предприятий собственности китайских предпринимателей (56) и совместных казахстанско-китайских предприятий (44), то получится внушительная цифра. Родство деятельности этих предприятий позволяет осуществлять их объединение. Например, строительно-монтажные работы, техническая экспертиза, производство строительных материалов, грузовые перевозки, ремонт и обслуживание автомобилей, консультации, адвокатские услуги. Целесообразность такой организации вполне объяснима, если речь идет о формировании сетевой экономики.

Основная идея сетевой экономики -- локализация трансакций, когда экономические агенты действуют главным образом в рамках определенной структуры (экономических объектов -- фирм, предприятий), в пределах определенного круга агентов. Локализация экономических отношений происходит либо спонтанно, либо в результате сознательных действий агентов. В первом случае это происходит тогда, когда экономическая деятельность еще, допустим, не отделена от семейно-родственных отношений, на начальных этапах формирования рынка. Во втором случае предполагается сознательное ограничение пространства экономической деятельности, формирование определенной автономности с целью защиты от воздействий неопределенности внешней среды. Локальные отношения могут быть очень устойчивыми, поскольку строятся на отношениях взаимности, экономические субъекты могут принимать на себя широкие обязательства по взаимной поддержке. Особенность такой организации деятельности делает возможным ее функционирование в условиях чуждой социально-экономической среды. Примером такого рода сетевой экономики являются китайские землячества, общины, занимающие значительный сектор в экономике Малайзии, Индонезии, Гонконга, Сингапура. Эти общины объединяют десятки тысяч людей в этих странах и служат каналами трансферта капитала в межрегиональном и международном масштабах. Трудно однозначно определить экономическую пользу от таких форм инвестиций для принимающих стран. Однако следует отметить, что природа сетевых экономических отношений такова, что последние выступают важным фактором сегментации внутренних рынков. Помимо того, что функционирование сетей затрудняет формирование определенного уровня конкурентной среды, они (сетевые экономические отношения), являясь закрытыми, не подвергаются воздействию извне, в том числе государственному, и таким образом могут снижать эффективность антимонопольной, денежно-кредитной, налоговой политики принимающих государств [15, с.76].

В мировой практике воздействие прямых иностранных инвестиций (ПИИ) на национальную экономику рассматривается как выходящее далеко за рамки простых торгово-посреднических, коммерческих связей. Прямые иностранные инвестиции рассматриваются прежде всего как привлечение передовых технологий, управленческих ноу-хау, квалифицированных специалистов, как обеспечивающие создание рабочих мест, предоставляющие возможность доступа к международным производственным сетям, к основным рынкам, популярным торговым маркам. Активы прямых иностранных инвестиций должны играть важную роль в модернизации национальной экономики, ускорении экономического роста. Кроме того, прямые иностранные инвестиции могут внести вклад в рост экономики и более традиционными путями -- через увеличение нормы капитальных вложений, расширение фонда основного капитала в принимающей стране. Иностранные инвестиции должны стимулировать инновационную деятельность и предпринимательство и тем самым служить инструментом интеграции национального хозяйства принимающей страны в глобализированную мировую экономику на основе передовой технологии. Этого не происходит, когда размещение ПИИ нацелено лишь на использование статических сравнительных преимуществ принимающей страны, т. е. либо дешевый труд, либо избыточные, не осваиваемые страной природные богатства. Такого рода инвестиции приводят к сохранению опоры на существующее богатство страны. По-видимому, инвестиционное сотрудничество Казахстана с Китаем на настоящее время (если учитывать, что вложения Китая сосредоточены в нефтегазовом секторе -- 82%) с экономической точки зрения представляет собой классический пример такого рода ПИИ. Для того чтобы повысить оптимальность влияния инвестиционного сотрудничества Казахстана с Китаем, необходимо осуществление действенной политики, направленной на формирование динамических сравнительных преимуществ казахстанской экономики путем модернизации, формирования эффективных ниш деятельности национальной экономики в международном экономическом сотрудничестве. Одной из таких ниш может стать использование выгодного географического расположения Казахстана в качестве транспортного коридора между крупнейшими экономическими регионами -- восточноазиатским и европейским [16, с.22-38].

По-видимому, Китай строит большие планы по инвестиционному сотрудничеству с Казахстаном в связи с возможным в недалеком будущем возведением трансконтинентальной железнодорожной магистрали и сопутствующей ей инфраструктуры. Эта магистраль протяженностью 10900 км призвана соединить порты восточного побережья Китая через станцию Алашанькоу, далее по территории Казахстана, затем по территории других стран с нидерландским Роттердамом на Западе. Таким образом, китайская сторона получит возможность значительного сокращения путей доставки своих товаров на рынки стран Восточной и Западной Европы, а в более широкой постановке эта магистраль может соединить северо-восточный азиатский рынок с европейским экономическим регионом. Функционирование магистрали потребует развития сопутствующей транспортной инфраструктуры и предоставления определенного уровня транспортных услуг. Китайская сторона предлагает «совместные меры, которые могли бы способствовать осуществлению проекта строительства нового трансевразийского моста:

- совместное строительство единой региональной объединенной транспортной системы;

сотрудничество по строительству в регионе системы городской инфраструктуры;

концентрацию производственных мощностей в регионе за счет сотрудничества с разделением труда».

Очевидно, что инвестиционный проект по строительству транспортных путей и возведению сопутствующей инфраструктуры следует осуществлять, имея в виду, в первую очередь, решение в едином комплексе задач дальнейшего развития и становления национальной экономики Казахстана. Развитие экономической деятельности на территориях, расположенных вдоль транспортных линий, представляет собой уникальное явление с точки зрения структурирования устойчивых фрагментов (центров, если это крупные города) национального экономического пространства. Эффект стремительного роста масштабов промышленной агрегации вдоль транспортных путей можно было наблюдать во времена становления экономики молодых Соединенных Штатов, Канады. Крупные, малые города, населенные пункты, возведенные по принципу освоения какой-либо экономической деятельности, представляют собой центры более или менее масштабного производства и в силу этого являются средоточием рабочих мест, занятости населения. И этот аспект составляет главную их специфику. Города являются (становятся) полюсами притяжения людей, ресурсов, информации, товаров, услуг; выполняют регулирующие функции на более или менее обширной территории. Эти регулирующие функции могут быть связаны не только с основной экономической деятельностью городов. Поскольку города являются структурными элементами всего государственного устройства, постольку их регулирующие функции имеют силу политических, идеологических решений. В городах, в особенности со специфической экономической деятельностью, осуществляется определенная профессиональная деятельность, которая формирует неформальные связи, определенную ауру, имидж города. В случае, если профессиональная деятельность основного городского населения связана с деятельностью международного масштаба (в нашем случае -- транзитно-транспортными услугами международного масштаба), эти города выступают передаточным звеном в отношениях страны, государства с глобальным миром [17, с.5-10].

Развитие транспорта должно рассматриваться на широкой концептуальной основе как освоение, структуризация пространства страны, формирование его целостности; как дальнейшее развитие внешних связей и интеграция страны в мировое хозяйство. Создание транспортного коридора не должно быть сведено к узкой задаче обеспечения перевозок экспортно-импортных грузов. Это же можно сказать и в целом по отношению ко всему сектору внешнеэкономических отношений. Как показывает опыт, развитие внешнеэкономических отношений Казахстана и Китая за истекшее десятилетие обрело некоторые черты стандартного подхода, существовавшего в бытность СССР. Казахстанская сторона строит эти отношения главным образом с позиции обеспечения присутствия казахстанской продукции на мировом рынке, но не с позиций реального участия национальной экономики в целом в системе мирохозяйственных связей.

1.3 Энергетическое сотрудничество Китая и Республики Казахстан

Еще одним стратегическим направлением в сфере торгово-экономического сотрудничества Казахстана и Китая является энергетическое, которое занимает все большее место в рамках ШОС, на сегодня объединяющей в себе крупнейших производителей энергоресурсов. Начало крупномасштабному сотрудничеству в области электроэнергетики и атомной энергии между Казахстаном и Китаем было положено в 2005 г. 10 января 2006 г. было подписано Совместное Коммюнике о дальнейшем стратегическом партнерстве, в котором Казахстан и Китай подтвердили намерения о дальнейшем углублении и расширении энергетического сотрудничества.

Известно, что казахстанская и китайская стороны еще в 90-х гг. пришли к принципиальной договоренности о перспективах многостороннего энергетического взаимодействия в рамках ШОС. Сегодня энергоресурсы являются одним из основных аспектов отстаивания геополитических интересов, а потому особую актуальность для Китая приобретают возможность формирования общей энергетической политики и создание единого энергетического пространства в рамках ШОС.

На прошедшем в сентябре 2006 г. в Душанбе заседании Совета глав правительств ШОС премьер-министром Казахстана была подчеркнута важность и необходимость конкретного обсуждения вопроса о формировании в рамках ШОС единого энергетического рынка и Азиатской энергетической стратегии. Проект данной стратегии был разработан Международным институтом современной политики и представлен в ходе второго заседания Форума ШОС, состоявшегося 15 июня 2006 г. в Алматы [18, с.8-10].

Разработка проекта непосредственно связана с выдвинутой в 2006 г. Президентом нашей страны инициативой в области сотрудничества в топливно-энергетической сфере стран - участниц ШОС. Разработанный проект Азиатской энергетической стратегии был внесен в перечень вопросов, рассматривавшихся на первой встрече руководителей министерств и ведомств, отвечающих за топливно-энергетический комплекс государств - членов ШОС, которая состоялась 29 июня 2007 г. в Москве, а также был озвучен Президентом РК в ходе Бишкекского саммита.

При анализе экономического присутствия Китая в энергетической сфере Казахстана целесообразно выделить стратегически важные для обеих сторон проекты: В первую очередь, это открытое акционерное общество «СНПС Актобемунайгаз». В 2002 г. компания заключила с Министерством энергетики и минеральных ресурсов Республики Казахстан контракт на разработку углеводородного сырья на центральной территории восточной части Прикаспийской впадины сроком на шесть лет. Ориентировочные запасы блока, подлежащего разведке, составляют около 130,0 млн. тонн нефти.

В условиях большой зависимости стран Юго-Восточной Азии, и Китая в том числе, от нефтяных поставок из Ближнего Востока, нефтепровод Западный Казахстан -- Китай является стратегически важным для Китая в долгосрочной перспективе. Это связано, прежде всего, с желанием сократить зависимость от нефти Персидского залива, а также возможностью создания дополнительного нефтяного полюса в противовес Ближнему Востоку. Учитывая перспективу динамично развивающегося энергетического рынка Китая, реализация проекта обещает ощутимые экономические выгоды в области нефтяной политики обеих стран.

Китайская Национальная Нефтегазовая Компания CNPC приобрела несколько крупных нефтегазовых компаний Казахстана. В настоящее время в Казахстане аккредитованы представительства более 50 крупных китайских компаний, действуют 670 совместных предприятий, задействованных в нефтегазовой отрасли, производстве текстильных, пластмассовых и металлических изделий.

Крупные казахстанско-китайские проекты, такие, как Атасу -- Алашанькоу во многом способствуют «энергетической интеграции» на пространстве ШОС. Напомним, что строительство трубопровода было начато в сентябре 2004 г. и завершилось в ноябре 2005 г. Оно осуществлялось в рамках соглашения о сотрудничестве в нефтегазовой отрасли, заключенного между Казахстаном и Китаем в мае 2004 г. Для ведения строительных работ была создана совместная компания ТОО «Казахстанско-китайский трубопровод», учредителями которой с равными долями участия являются крупнейшая нефтетранспортная компания Казахстана АО «КазТрансОйл» и Китайская национальная корпорация по разведке нефти и газа. Общая сумма вложений в этот проект составила 700 млн. долл. Длина нефтепровода составляет 962,2 км, а проектная пропускная способность - 20 млн. тонн нефти ежегодно.

Нефтепровод Атасу - Алашанькоу является второй частью межгосударственного нефтетранспортного проекта «Казахстан -- Китай». Веденный в эксплуатацию в середине декабря 2008 г., нефтепровод Атасу - Алашанькоу -- яркий пример взаимовыгодного сотрудничества двух стран в области энергетики [19].

Одним из позитивных итогов двустороннего сотрудничества в энергетической сфере является проект строительства Мойнакской ГЭС на р. Чарын в Алматинской области. Проект строительства Мойнакской ГЭС является первым проектом сотрудничества между Китаем и Казахстаном в области неминеральных ресурсов, и представляет собой первый крупный проект по кредитованию в рамках ШОС после создания системы объединения банков стран - участниц ШОС.

В июне 2006 г. с Банком Развития Китая было подписано кредитное соглашение на сумму 200 млн. долл., в целях финансирования второго этапа строительства Мойнакской ГЭС на р. Чарын в Алматинской области, завершить которое планируется к концу 2009 г. Срок окупаемости проекта составляет 20 лет, a его реализация имеет важное значение - в плане содействия развитию экономического сотрудничества в двусторонних отношениях между Китаем и Казахстаном, а также играет позитивную роль в развитии ШОС.

Кроме того, в настоящее время принята и утверждена программа АО Банка Развития Казахстана на 2009 г.: «Увеличение уставного капитала», где предусмотрено масштабное участие Банка развития Казахстана в инвестиционных проектах, реализуемых в рамках ШОС с участием Банка Развития Китая, уставной капитал которого составляет 13 млрд. долл. США. Позитивным примером взаимовыгодного двустороннего сотрудничества является проект строительства казахстанско-китайского газопровода. Согласно проекту, казахстанская национальная нефтегазовая корпорация «Казмунайгаз» совместно с китайской CNPC начала строительство магистрального газопровода из Казахстана в КНР в 2008 г. Плановая пропускная способность газопровода составит 10 млрд. куб. м природного газа ежегодно.

Коммерческую эксплуатацию этого газопровода намечено начать в 2010 г., вторую очередь газопровода планируется завершить в 2012 г., и с вводом ее в строй пропускная способность, по мнению экспертов, возрастет до 30 млрд. куб. м газа в год.

Вышеуказанные примеры являются позитивными результатами взаимовыгодного сотрудничества обеих стран в энергетической сфере.

Также в сфере энергетического сотрудничества обеих стран обсуждается вопрос строительства транспортного коридора по маршруту Западная Европа-Россия - Казахстан - Китай. Общая протяженность автодороги - 8 998 км. Из них казахстанская составляющая - более 3 200 км. На территории Казахстана основу маршрута составят автодороги международного значения Самара - Шымкент, Ташкент - Шымкент - Тараз - Кордай - Алматы - Хоргос, протяженностью 3 242 км. Из них, согласно данным Министерства транспорта и коммуникации, на сегодня реконструированы около 650 км. Стоимость реконструкции остальной части автодорог составит около 300 млрд. тенге [20].

На сегодня ресурсы на реализацию проекта просчитаны, и они должны составить основу для переговоров с российской стороной. В ходе работы совещания свою поддержку и готовность к участию в проекте выразили представители ЕБРР, Всемирного и Исламского банков развития. Однако в энергетическом сотрудничестве необходимо выделить ряд проблемных моментов, в частности, по проекту Западный Казахстан - Китай.

Во-первых, высокая протяженность нефтепровода вызовет удорожание цены на нефть, которая в условиях незначительной емкости рынка и экономического потенциала северо-западных районов Китая скажется на ее конкурентоспособности. В случае открытия крупнейших источников они могут существенно повлиять на цену казахстанских углеводородов - необходимо отметить, что для обеспечения выхода казахстанской нефти в промышленно развитые районы Китая и к побережью океана дополнительно потребуется 2000 км трубопровода. При условии возведения китайской стороной внутренних трубопроводов стратегический контроль сохранится за Китаем, что даст ему определенные рычаги политического влияния на Казахстан. Во-вторых, при усилении китайской нефтяной экспансии на Каспии возникает актуальный вопрос как экономической, так и политической конфронтации с иностранными компаниями.

С учетом этих условий необходимо совершенствовать транспортный потенциал, который может быть использован для транспортировки нефти, а в будущем - и газа, в китайском направлении. Для этого целесообразно активизировать работу над проектом нефтетрубопровода Западный Казахстан - Китай. Реализация этого проекта объединит в единую систему обособленные Западный, Актюбинский и Восточный магистральные нефтепроводы, что даст возможность транспортировать нефть из Прикаспийского региона в северные, центральные и южные регионы Казахстана, а также в направлении Китая.

Также необходимо активизировать работу но строительству одного из перспективных экспортных (транзитных) газопроводов Туркменистан - Казахстан - Китай в целях экспорта газа в Китай и страны Юго-Восточной Азии. Наряду с положительными моментами, энергетическое сотрудничество с Китаем неизменно вызывает некоторые опасения, связанные с национальными интересами нашей страны и ее безопасностью. Оценка межгосударственных отношений должна, прежде всего, строиться на соизмерении комплексных потенциалов сторон, на взаимном соблюдении баланса интересов [21]. К примеру, события 2007 г., происходившие в сфере казахстанско-китайского энергетического сотрудничества, являются логическим следствием продолжения планомерного освоения нефтегазового рынка Казахстана компаниями КНР. По итогам комплексной проверки относительно соблюдения нефтяными операторами казахстанского законодательства, в компаниях АО Китайской национальной нефтегазовой корпорации (CNPC). "Айдан мунай", "ПетроКазахстан Кумколь Ресорснз", "КуатАмлон", "КазГерМунай" и "Тургай Петролеум" было вскрыто более 300 нарушений. Половина из них приходится на нарушения трудового законодательства, столько же - на нарушения экологических норм. В результате было наложено около 55 млн. тенге штрафов.

Основными нарушениями нефтяных компаний являются несоблюдение проектных решений и технологических режимов, а также превышение фактической добычи нефти над проектной. Кроме того, участились случаи разлива нефти на нефтепроводах и терминалах. Вместе с тем, компании-недропользователи практически не выделяют средств на мероприятия по уменьшению техногенного воздействия на окружающую среду. К выполнению специальных работ и услуг привлекаются подрядные организации, в том числе иностранные, без регистрации и соответствующих разрешений на такой вид деятельности. Участились случаи возникновения конфликтов между руководством компании и трудящимися, где основными причинами являются: несоблюдение трудового законодательства Республики Казахстан, экологических норм; нарушения техники безопасности и охраны труда; отсутствие должного внимания со стороны руководства компаний к решению социальных проблем рабочих; несоответствие заработной платы местных и иностранных работников.

К примеру, известны факты о нерегистрации руководством компании участившихся случаев производственного травматизма и непринятии мер в ТОО «ДО Китайская Нефтяная Инженерно-Строительная Группа». Настоятельные просьбы сотрудников о проведении расследования китайское руководство игнорирует. В связи с этим усиливается социальная напряженность, и, как следствие, возникают деструктивные тенденции, дестабилизирующие казахстанское общество. Одним из путей решения вышеуказанных проблем является внедрение международных стандартов оплаты и охраны труда работающими в Казахстане китайскими компаниями, соблюдение ими техники безопасности и экологических норм. Безусловно, не только китайские, но и все иностранные инвесторы, работающие в нашей стране, должны соблюдать казахстанское законодательство, реализовывать принципы социально ответственного бизнеса.

Таким образом, по мнению эксперта В. Галямовой, Казахстан на себе ощутил действие китайской нефтяной политики, нацеленной на приобретение нефтегазовых активов по всему миру. Ожидается, что в будущем энергетическое сотрудничество станет еще более тесным, об этом свидетельствует подписанное двумя сторонами «Коммюнике о дальнейшем стратегическом партнерстве» или углублении и расширении энергетического сотрудничества. Кроме того, налицо и высокие темпы экономического роста Китая, около 11% ВВП в год, которые требуют все большего потребления энергоресурсов [22].

Китай, конечно же, беспокоит растущая "энергизация" мировой геополитики, согласно всем прогнозам, ежегодные потребности Китая в энергоносителях будут только увеличиваться. В 2008 г. дефицит импорта сырой нефти составил 100 млн. тонн. Для Китая существует несколько внешних источников поступления нефти. Первый - Ближний Восток, откуда он импортировал более 60%. второй - Африка и Латинская Америка (22%), третий - Россия и Казахстан. Китай является импортером нефти с 1993 г. К слову, только в 2004 г. Китай импортировал 100 млн. тонн сырой нефти.

С учетом нестабильности ситуации на Ближнем Востоке и в Африке, а также возможности транспортировки нефти из этих регионов только морским путем, эти факторы несут существенную угрозу энергетической безопасности КНР и это - при том, что расклад военно-морских сил в регионе всем известен. Таким образом, именно Россия и Центральная Азия являются самыми перспективными поставщиками энергоресурсов в Китай.

Сегодня необходима разработка энергетического проекта по переброске энергоносителей в Китай, причем не на двустороннем уровне, а в рамках ШОС.

Кроме того, в сфере энергетического сотрудничества известна неурегулированнность проблемы в сфере трансграничных рек, как между Казахстаном и Китаем, так и между другими странами - участницами ШОС.

Решению вышеназванных проблем могли бы поспособствовать следующие меры:

а)ускорение ввода в действие Фонда развития ШОС, часть деятельности которого была бы направлена на разрешение ситуаций водопользования трансграничных рек стран-участниц;

б)оперативное создание в рамках ШОС специального рабочего органа по вопросам использования ресурсов трансграничных рек на территориях стран - участниц организации с обязательным участием председателей комитетов по водным ресурсам шести стран. Следовало бы предусмотреть разработку соответствующей нормативно-правовой базы функционирования данного органа с приданием ему соответствующего статуса, а также механизм деятельности уполномоченного органа, предусматривающий проведение периодических совещаний с обязательным освещением в СМИ результатов деятельности стран - участниц ШОС.

Необходимо также подготовить рабочую группу для проведения контроля объективности подачи информации СМИ в странах-участницах. В первую очередь, усилия должны быть сосредоточены на урегулировании проблем водозабора на реках Или и Иртыш на основе международного права. Впоследствии данный орган можно было бы наделить функциями рассмотрения и решения территориально-пограничных вопросов на территориях стран -участии ШОС (общая площадь составляет 30, 2 млн. кв. км) [23, с.22-27].

Объективно считается, что проблема использования ресурсов трансграничных рек Казахстана и Китая может быть решена лишь при условии консолидации заинтересованных сторон и наличии партнерского диалога. Именно такая основа заложена в механизмах деятельности ШОС. Именно полому можно сказать, что предлагаемое создание вышеупомянутою органа в рамках ШОС продиктовано временем, ведь попытки нашей страны, направленные на решение стратегического вопроса водопользования трансграничных рек с Китаем предпринимаются уже на протяжении 12 лет. Думается, что лишь в случае реализации вышеупомянутых рекомендаций возможно дальнейшее устойчивое развитие нашей страны.

Без решения проблемы использования водных ресурсов, ключевое значение в которой занимает вопрос водопользования трансграничных с Китаем рек, ресурсы которых являются стратегическими для нашей страны, представляется очень сложной, а, по сути, невозможной траектория вхождения нашей страны в число пятидесяти конкурентоспособных стран мира. Не следует забывать, что вода -- источник жизни, а в Казахстане, с населением более 15,3 млн. человек, 43% которых проживают в сельской местности, всего 8 водных бассейнов. 6 из которых--трансграничные. В стране уже существует и приобретает все большую актуальность проблема питьевой воды.

Кроме того, решение проблем, существующих в сфере энергетического сотрудничества, трансграничных рек, а также ряда других проблем, имеющих место в области как казахстано-китайского, так и экономического сотрудничества в рамках ШОС, могло бы обеспечить принятие странами -участницами ШОС Азиатской энергетической стратегии.

Принятие Азиатской энергетической стратегии позволило бы странам - участницам ШОС, в частности, Казахстану и Китаю, сотрудничать на принципах паритетности. Также это позволило бы гарантировать: надежность энергообеспечения экономик; восполняемость исчерпаемого ресурса; учет требований экологической безопасности; предотвращение энергорасточительства; создание экономических условий, обеспечивающих равно выгодность поставок энергоресурсов и рационализацию структуры экспорта энергопродуктов. В перспективе же это позволило бы сориентировать энергетическое сотрудничество стран - участниц ШОС в направлении формирования единой Азиатской электронной энергетической биржи с включением в нее электроэнергетической, нефтяной, газовой и угольной бирж.

2. Погранично-территориальные проблемы во взаимоотношениях Китая с Казахстаном

казахстан китай сотрудничество трансграничный

2.1 Историография погранично-территориальных проблем Китая: от традиционных подходов к современной интерпретации

Любая пограничная проблема является комплексной проблемой, требующей для выяснения ее сущности специальных результатов целого ряда как гуманитарных, так и естественных отраслей науки. Научное изучение погранично-территориальных проблем предполагает их исследование в теоретическом и конкретно-историческом аспектах. В свою очередь, теоретическое исследование погранично-территориальной проблематики подразумевает:

- анализ проблемы на основе методологических принципов общественных наук, опирающийся главным образом на конкретно-исторический метод и цивилизационный подход;

- соотнесение договорной основы границы с нормами международного права;

- обобщение и определение роли исторической и историко-этнографической аргументации в подходе к проблеме.

Конкретное историческое исследование погранично-территориальных проблем включает в себя систематизацию и анализ сведений:

об истории дипломатических отношений государств-контрагентов; и в частности, об истории заключения договорных актов, определяющих прохождение границ;

- о методах картографирования зоны границы и в связи с этим об уровне развития картографии каждого из сопредельных государств в конкретный исторический период.

- о физико-географическом положении границы, соответствии ее делимитации и демаркации определенному уровню географических знаний, т.е. составляет предмет исторической географии;

Кроме того, в исследуемом нами аспекте важен учет характера международного взаимодействия, например, политическое, идеологическое и экономическое противоборство (или, наоборот, сотрудничество) двух государств, соотношение их военной мощи и т.п. Это, в свою очередь, выдвигает проблему соотношения этнической, исторической и юридической аргументации при рассмотрении погранично-территориальных вопросов [24].

Погранично-территориальные проблемы, это, в первую очередь, проблемы международно-правовые, ибо взаимоотношения государств по вопросам границ являются взаимоотношениями субъектов международного права и само определение таких понятий, как государственная территория, государственные границы, и выработка всего остального понятийного аппарата, сопряженного с указанными проблемами, также является особым разделом международного права. Уважение неприкосновенности и целостности государственной территории, которая является не только пространством осуществления власти, но и естественной средой, и природным источником благосостояния каждого государства, обеспечение нерушимости границ, разрешение территориальных споров только мирными средствами - все это регулируется нормами международного права. Вместе с тем международное право признает значение исторической аргументации, в первую очередь, в связи с тем, что современное международное право в области территориальных проблем основывается на признании права наций на самоопределение.

В XIX - начале XX столетия исторической аргументации придавался сравнительно больший вес в первую очередь в связи с обоснованием давности владения территорией; современное международное право, ставит во главу угла территориальных проблем принцип самоопределения наций и выступает против незаконного и несправедливого захвата чужой территории, тем самым не допускает возникновения срока давности, основанного на незаконном и несправедливом захвате, т.е. фактически сужает сферу использования исторической аргументации. Вместе с тем современное международное право использует принцип историзма при оценке юридических фактов. Так, например, “правомерность приобретения территории в XV в. должна оцениваться по праву этого века. Это право во многих случаях было негуманным и несправедливым, но другого права не было”.

Принципиально иной подход к исторической аргументации демонстрировала китайская сторона, особенно в периоды роста в Китае националистических настроений. Многие учёные цинского и гоминьдановского периодов правления абсолютизировали именно историческую аргументацию, отталкиваясь от тезиса об “исторической несправедливости” современных границ Китая [25, с.33-38].

Обращались к прошлому китайского народа и к событиям многовековой давности из истории внешнеполитических сношений Китая и пекинские пропагандисты в период “культурной революции” и конфронтации КНР с рядом соседних стран. Преследуя ряд своекорыстных целей, они рассчитывали, во-первых, оживить и усилить националистические, великоханьские настроения среди широких кругов китайского общества; во-вторых, создать максимально широкую сферу обсуждения пограничных проблем с правительствами соседних государств. Причем расширить ее за счет тех областей, где в силу объективных причин (отсутствие документации или трудности ее дешифровки, близкая к фальсификации переработка каждой династией документальных источников в традиционном Китае) предполагается сравнительно больший простор для спекулятивных построений и прямых извращений исторического материала. В-третьих, перенести “пограничные вопросы” из области международно-правовых отношений в область идеологических споров, для чего на договоры о границах без разбора наклеивался ярлык “неравноправных”, а заодно, дискредитировалась международно-правовая основа границ.

В современной китайской историографии северных границ Китая, можно условно выделить два крупных направления исследований и в соответствии с ними систематизировать работы по данной проблематике. К первому направлению относятся работы общего характера по истории Китая, истории международных отношений в Центральной Азии, истории отдельных национальностей либо сопредельных с соседними государствами крупных географических районов Китая, в которых излагаются подходы китайских историков, предлагаются методологические основы, даются оценки исторических явлений. Ко второму направлению можно отнести работы по истории русско-китайских отношений, включая исследования внешней политики России на Дальнем Востоке и в Центральной Азии, политики цинского правительства по отношению к царской России, а также по истории формирования российско-китайской границы и границы между СНГ и Китаем. В силу того, что государства Центральной Азии длительное время существовали в рамках сначала Российской империи, а затем Советского Союза мы будем обращаться к трудам обоих направлений.

Крупным направлением китайской исторической науки конца XX в. стало исследование эволюции границ Китая. На этом научном направлении задействованы значительные силы китайского обществоведения, издается множество интересных работ, проводятся конференции, активно функционируют специализированное научное подразделение - Центр исследований истории формирования границ Китая Академии Общественных Наук КНР [26, с.37].

При анализе китайской историографии конца XX в. по интересующей нас теме представляется необходимым остановиться на традиционной концепции “единого многонационального Китая”. Российские исследователи справедливо увидели в этой концепции две тенденции. Одна - это стремление построить научную модель формирования нынешнего “единого многонационального Китая”, признающая то, что современный Китай образовался в результате длительного и сложного процесса исторического развития. Из этого положения вытекает вывод об эволюции границ Китая на протяжении его истории, то есть осознание процесса становления государства как длительного и противоречивого исторического процесса. В то же время в этой концепции есть и вторая тенденция, превалировавшая на протяжении 1970-х и начала 1980-х годов, но преодолеваемая китайскими историками к концу 1980-1990-х годов. Вторая тенденция питается спорными представлениями о том, будто Китай всегда, практически со времен глубокой древности, существовал как единое многонациональное государство. В соответствии со второй тенденцией территория Китая исследователями как бы “проецируется вглубь веков”. Она отрицает признание эволюции границ страны на протяжении ее истории. В соответствии с этой тенденцией, поскольку Китай с древности был “единым и многонациональным”, то и территории обитания любого народа, связанного с ханьцами, понимаются как территория Китая.

В 1994 г. в Китае был опубликован ряд обзорных статей на пограничную тематику, среди которых можно отметить статью Ли Юнцин “Обсуждая различия и особенности формирования пограничных территорий в России и Китае”, в которой подчеркивалось, что Китай намного раньше, чем Россия стал высокоцентрализованным государством. В соответствии с точкой зрения автора, отсталые северные племена. проникая на территорию Китая, постепенно ассимилировались китайцами, формируя многонациональное государство, костяком которого являлись собственно китайцы; в середине XVII века, по мнению автора, “российские колонизаторы” захватили практически всю Сибирь, вынудив маньчжур покинуть насиженные места и двинуться в Китай, захватив Запретный город и основав династию Цин в собственно Китае”. Автор считает, что в территорию Китая того времени входили земли острова Куе (нынешний Сахалин); Тайвань; земли к западу от оз. Балхаш и хребта Цунлин, юго-западные предгорья Гималаев вплоть до гор Гаоли в провинции Юньань. Взошедший на престол царь Петр начал расширять свою империю, прорубая выходы к морю, что послужило началом экспансии России. Далее автор повторяет все те аргументы и конкретные цифры квадратных километров территорий, которые Китай якобы потерял по каждому из заключенных русско-китайских договоров. Эти же оценки более детально были повторены видным китайским ученым Ма Дачжэном в обзорной статье “Изучение границ Китая в новое время, начиная с 1978 г.”, в которой в разделе “Изучение границ Китая с Россией и тремя центрально-азиатскими государствами СНГ” были вновь воскрешены работы Бу Пина, Хуан Динтяня и др. китайских исследователей 1980-х годов. Концептуально же исторические оценки прошлого были подтверждены в книге Ма Дачжэна и Хуа Ли “Границы Китая на севере в древние времена”, а также в обобщающем труде Ху Личжуна, Цзинь Гуаняо и Чэнь Цзиши “От Нерчинского договора до визита Ельцина в Китай” [27, с.75].

Об остроте пограничного вопроса свидетельствуют и статьи в массовой периодической китайской печати. В открытой печати они, правда, не многочисленны, но от этого не теряют своей значимости. Им сопутствуют и учебные материалы, по которым получает знания подрастающее поколение. И в конце XX века, и сейчас, в начале ХХI века, в Китае можно приобрести учебный фильм “История Китая новейшего периода”, в котором есть раздел с названием “Оголтело разделяя Китай”, выполненный в духе и на основе литературы предшествующих десятилетий. Дело при этом не в том, что такие мнения сохраняются - это вполне естественно, дело в том, что практически не слышно других мнений в среде китайских исследователей; мнения и аргументация российских исследователей продолжают не приниматься во внимание, а некоторые китайские авторы вновь говорят о “территориальных претензиях”.

Так, в 1997 г. во влиятельной газете “Гуанмин жибао” появилась статья Чжэн Шицюя, в которой на фоне разговора об основах внешней политики и дипломатии Китая, автор снова поднимает вопрос о территориальных претензиях к России. Заведующий отделом России и Восточной Европы Шанхайского института международных отношений Чжао Хуашэн, китайский исследователь молодого поколения, учившийся и несколько лет проживавший в России, рассматривает территориальный вопрос среди актуальных проблем российско-китайских отношений, требующих неотложного решения. По мнению Чжао, территориальный вопрос с Россией не решен и он может обостриться по инициативе как органов власти приграничных районов России, недовольных согласованным прохождением границы, так и в результате возможной смены власти в Кремле. Интересно, что Чжао считает, что все проблемы в отношениях; двух стран порождены исключительно российской стороной.

В подобных исследованиях утверждается, что народ Китая, - это не “ханьцзу”, собственно китайцы, а “чжунхуа миньцзу” (нации Китая) - единая национальная общность, состоящая как из собственно китайцев (ханьцев - “ханьцзу”), так и других национальных сообществ, часть которых проживает в собственно Китае, а часть - в сопредельных странах - России и государствах Центральной Азии [28, с.40].

Разработке упоминавшихся выше концепций “единого многонационального Китая”, “единой китайской нации”, являющихся методологической базой для многих исследований по новой истории Китая, посвящен цикл работ в китайской историографии конца 1980-х годов. Тезис китайских исследователей о том, что историю Китая строили все населяющие его народы даже в первой из упоминаемых нами интерпретаций отнюдь не однозначен, однако эта концепция объективно имеет большое значение для китайского обществоведения. В то же время следует отметить, что в последние годы и среди китайских ученых многие критикуют ее, внося изменения в выработанные ранее оценки.

В 1983 г. появились три крупные статьи исследователя Су Бэйхая, в которых он изложил свою позицию по вопросам истории казахского народа. Основная мысль этих статей заключается в том, что казахи и их исторические предки являлись подданными китайского императора, находясь в сфере влияния Срединного государства. В этих статьях отстаивается концепция “единой китайской нации” в своей наименее гибкой форме, народности некоторых сопредельных с Китаем стран называются “ответвлениями” этой нации. Специальные разделы статей Су Бэйхая посвящены “разоблачению притязаний” царской России на “китайские земли в Центральной Азии” [29, с.51].

Основная идея исследований Су Бэйхая состоит в доказательстве того, что не было добровольного присоединения казахских ханств к Российской империи, что этот сложный исторический процесс являлся просто “насильственным завоеванием” одного народа другим. Сходные вопросы были затронуты в статье Ма Сяньнэна “Краткие сведения о происхождении и развитии казахов”. Он, в частности, утверждал, что в 1860 г. цинский двор подписал неравноправный русско-китайский Пекинский договор; далее он пишет, что “в предшествующие 100 лет казахи непрерывно кочевали в районах Или, Чугучака и Алтая, постепенно их число возрастало. Они вместе с оседлыми казахами, аборигенами этих земель и были представителями казахской национальности в нашей стране”. Подобно Су Бэйхаю, Ма Сяньнэн утверждает, что “с середины 60-х годов царская Россия начала вторжение в район обитания казахов на Северо-Западе. Постепенно, с помощью вооруженных сил она захватывала территории казахов и тем самым вынудила цинский двор подписать ряд неравноправных договоров, в результате чего Казахстан превратился, в конце концов, в колонию царской России”.

Следует отметить в этой связи, что Су Бэйхаю, по мнению ряда российских и казахских историков, свойственен упрощенный подход в освещении целого ряда сложных и весьма неоднозначных проблем как теоретического (исторический анализ категории “национальность” и “нация”), так и специального плана (вопросы этногенеза казахов, китайского народа, истории Джунгарского ханства, ойрато-казахских и казахско-русских отношений). Однако, обратившие внимание на это исследователи, в целом верно поставившие целый ряд вопросов, сами не избежали прямолинейного и схематичного критического разбора концепции китайского историка.

В работе Су Бэйхая утверждается также, что по русско-китайскому Пекинскому договору Россия “отрезала” 144 тыс. кв. км китайских земель к югу и к востоку от оз. Балхаш, а в 1881 г. по Илийскому договору “отторгла” более 70 тыс. кв. км китайской территории, включая обширные районы к западу от р. Хоргос.

В то же время в подавляющем большинстве китайских работ по этой теме преобладает все та же мысль, сформулированная, в частности, историками Ло Чжипином и Бай Цуйцином: “После смерти [хана] Тауке Казахское ханство постепенно стало приходить в упадок... После того, как династия Цин объединила Северо-Восток, Аблай объявил себя вассалом цинского двора и поднес дань. После этого события царская Россия стала выступать с экспансионистскими планами в отношении Азии и поглотила большую часть казахских земель” [30, с.142-143].

Эта концепция, но уже применительно к киргизам, разрабатывается в статье Ху Чэньхуа “Киргизы Северо-Западного пограничного района родины”, в которой говорится, что “начиная с середины XIX в. царская Россия захватила значительную часть территорий к югу и к востоку от озера Балхаш”. При этом киргизы, по мнению автора, также являются одним из народов Китая, “тесно связанным со своей родиной” и “внесшим свой вклад в ее историю”.

В качестве характерного примера исследований конца XX века, затрагивающего вопросы погранично-территориальной проблематики и истории русско-китайских отношений, может служить статья Сюй Гуанжэня и Чэнь Цзиньчжуна “Вклад Линь Цзэсюя в дело строительства и обороны Синьцзяна”.

В статье довольно подробно рассматриваются взгляды предшественников Линь Цзэсюя - Гун Цзыжэня и Вэй Юаня, известных своими трудами о Западном крае, России и по пограничным вопросам, своеобразных теоретиков пограничных проблем Китая на Севере в цинскую эпоху. Особенно тщательно анализируются взгляды Гун Цзыжэня, который активно придерживался точки зрения о необходимости “переселения жителей центральных провинций на западные границы Китая”, чтобы таким образом “решить для центральных областей продовольственный вопрос”. Именно из этой концепции он исходил, по мнению Сюй Гуанжэня и Чэнь Цзиньчжуна, обосновывая свой известный курс “вносим успокоение на границах, используя сами границы” (“и бянь ань бянь”) и “удовлетворим нужды в продовольствии и вооружении” (“цзу бин цзу ши”). В военной области Гун Цзыжэнь выступал за усиление армии на границе, повышение боевой выучки для “защиты от нападения других народов, проникающих за линию китайских пикетов”. Завершается этот раздел статьи следующим выводом: за три года, проведенные в Синьцзяне, Линь Цзэсюй “развил и воплотил в жизнь” взгляды Гун Цзыжэня и Вэй Юаня о необходимости “защищаться от России и крепить границы” [31, с.4-5].

Авторы статьи довольно подробно анализируют характер русско-китайских отношений в Центральной Азии. Далее авторы пишут: “Агрессивная экспансия царской России в отношении северо-западных районов нашей страны началась уже в первой половине XV11 в. посредством сооружения ряда городов и укреплений в районе среднего течения р. Иртыш, которые стали опорными точками экспансии на востоке и оккупации на юге земель Казахстана. В 1720 г. царская Россия между Омском и Шишанькоу (досл. “Проход в Каменной горе”; современный Усть-Каменогорск. - А.Т..) построила Сибирскую укрепленную линию (также называлась Иртышская оборонительная линия) и с этого времени стала проводить агрессию на юг по течению реки. К началу ХIХ в. русский капитализм получил довольно быстрое развитие, однако внутренний рынок был скован наличием крепостной системы хозяйства, что мешало свободе капиталистического накопления. Для того, чтобы обеспечить бесперебойное развитие внутригосударственного рынка..., Россия стремилась через Центральную Азию добраться до Индии, чтобы получить выход к морю на юге, а на востоке получить выход к морю через Сибирь. Вследствие этого Россия непрестанно проводила аннексию земель нашего государства на северо-востоке и северо-западе. В 1831 г. царская Россия вторглась на земли нашей страны, расположенные к востоку и югу от оз. Балхаш, построила укрепление Сайэргэаобао между оз. Балхаш и оз. Зайсан, чтобы контролировать пути в районы Тарбагатая (Тачэн), непрерывно посылала в районы этих озер, а также на Алтай “экспедиционные” и “исследовательские отряды”, чтобы вести разведку и экспансионистскую деятельность. В 1839 г. царская Россия учредила на оз. Балхаш рыбные промыслы, захватив значительные рыболовецкие угодья … После “опиумной” войны Россия “форсированными темпами, украдкой” начала проводить агрессию в отношении северо-западных земель Китая путем беззастенчивого захвата китайских территорий. К востоку и югу от оз. Балхаш царская Россия ускоренными темпами начала сооружать линию военных укреплений, насильно переселяла население, строя дороги, делая топографические съемки и вычерчивая планы местности, стремясь к учреждению в Или, Тачэне, Кашгаре консульств, создавая торговые учреждения, собирая в приграничных районах бежавших из Китая преступников”. Мы привели столь пространное цитирование, чтобы показать характер высказываний китайских историков В конце статьи авторы рисуют обстановку, которая, по их мнению, сложилась в Центральной Азии после того, как Линь Цзэсюй покинул Синьцзян (то есть после 1845 г.): “Сыны Циэр (современные казахи. - Авт.), проживающие к югу от р. Каратал близ р. Или, принесли дань России. На следующий год русские расширили гг. Болэ (кит. назв. - Авт.) и Верный к югу от оз. Балхаш, послали войска, которые, пересекли р. Аксу и завладели китайской территорией к северу от р. Каратал. В 1847 г. русские завладели долиной р. Каратал и р. Или к юго-востоку от оз. Балхаш в районе Семиречья. Таким образом, были аннексированы крупные территории на северовосточных рубежах Китая”. В статье приводится фраза Линь Цзэсюя, “В конце концов, кто был тем государством, которое приносило вред Китаю, разве это была не Россия?”, а заканчивается работа следующей сентенцией: “История подтвердила справедливость предвидения великого китайского патриота Линь Цзэсюя о необходимости обороны по отношению к России” [32].