Литературная норма и ее нарушения в рассказах М.М. Зощенко

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Забайкальский государственный гуманитарно-педагогический университет им. Н.Г. Чернышевского

Филологический факультет

Кафедра современного русского языка и методики его преподавания

Курсовая работа

по современному русскому языку

Тема:

Литературная норма и ее нарушения в рассказах М.М. Зощенко

Чита, 2010 г.



Содержание

Введение

1. Понятие литературной нормы

1.1 Литературная норма как признак литературного языка

1.2 Литературная норма и вариантность

1.3 Норма литературного языка и норма территориальных диалектов

1.4 Норма литературного языка и норма социальных диалектов

1.5 Нормы литературного языка и просторечие

2. Литературная норма в рассказах Зощенко М.М

2.1 Краткая характеристика биографии и язык М.М. Зощенко

2.2 Лексические нормы

2.3 Морфологические нормы

2.4 Синтаксические нормы

Заключение

Список литературы



Введение

На долю Михаила Михайловича Зощенко (1895-1958) выпала слава, редкая для человека литературной профессии. Ему понадобилось всего лишь три-четыре года работы, чтобы ощутить себя знаменитым не только в писательских кругах, но и среди читателей.

Язык рассказов Зощенко отличается тем, что наряду со словами, признанными литературной нормой, употребляются слова, нарушающие ее. То есть, он создает особый язык художественной литературы, который выходит за пределы собственно литературного языка. В.В. Виноградов писал: «Язык художественной литературы со свойственной ему «установкой на выражение», имеет законное право на деформацию, на нарушение общелитературных языковых норм». [Цит. по: Горбачевич К.С., 1981. с.19]

Зощенко включает в свои произведения нелитературные слова, формы слов и выражения, допускает оправданные контекстом отступления от норм литературного языка в целях реалистического изображения жизни. Однако, он не только сообщает некие сведения, но и преследует художественно-эстетические цели, а потому ему разрешен как бы сознательный выход за границы нормированного языка. Более того, неукоснительное следование норме, но в то же время невыразительная и однообразная речь для художественного произведения могут быть даже пагубными.

Актуальность выбранной темы состоит, во-первых, в том, что языковые нормы отражают закономерные процессы и явления, происходящие в речи. Эти же закономерности отражаются и в художественной литературе, а потому необходимо изучать язык художественных произведений, чтобы выявлять в речи персонажей различные отклонения от литературной нормы. Во-вторых, язык художественных произведений с точки зрения нормированности изучали и наконец, в-третьих, художественные произведения, а, в частности, рассказы М.М. Зощенко входят в школьную программу. Учителю русского языка необходимо прививать школьникам правила правильного произношения, ударения, образования грамматических форм, т.е. то, что соответствует современной литературной норме и сравнить этот язык с языком художественной литературы, в которой часто встречается отклонение от правильного произношения и формообразования.

Цель работы состоит в том, чтобы изучить и проанализировать нарушения литературных норм в рассказах М.М. Зощенко.

Для достижения цели были изучены научная, художественная и учебная литература. Данная цель предполагает выделение следующих задач:

1. Рассмотреть понятие литературной нормы, существующее в лингвистической литературе.

2. Рассмотреть наиболее трудные факты письменной и устной речи, где представлены наиболее острые конфликты в современном словоупотреблении.

3. Показать, как складываются нормы, охарактеризовать причину их колебаний и определить общее направление в развитии русского литературного языка.

4. Выявить основные причины отклонений от литературной нормы.

5. Показать на примерах из рассказов Зощенко М.М., как происходят колебания и отклонения от норм литературного языка.

Объект исследования - язык рассказов Зощенко М.М.

Предмет - нарушения литературных норм, их роль в художественном тексте.

Материалом для исследования послужили тексты рассказов М. Зощенко («Любовь», «Игра природы», «Жертва революции» и др.).

Теоретическая значимость курсовой работы заключается в том, что, изучив данную тему, мы углубляем свои знания по русскому языку, а именно, в плане нормированности литературного языка. Более подробное изучение нарушений литературных норм способствует не только выработке правильного, научного представления о нормах литературного языка и их развитии, но и формированию правильной речи, а правильная речь, в свою очередь, это одна из весьма существенных сторон общей культуры человека.

Кроме того, мы узнали, что нарушение литературных норм происходит не только в речи населения, но и в речи персонажей из художественных произведений.

Проблемы, связанные с правильным произношением, затрагиваются при обучении в школе русскому языку и культуре речи. В этом заключается практическая значимость данной работы. Роль школы в повышении культуры речи и в усвоении норм литературного языка велика, так как именно в стенах школы исправляются языковые навыки, формируется правильная литературная речь. Для выявления тенденций языкового развития обычно сопоставляется словоупотребление писателей, т.е. язык художественных произведений и реальная речевая практика наших дней. Изучаемые в школе литературные произведения дают в этом отношении ценнейший материал. Однако неоправданные, иногда грубые нарушения общепринятой, узаконенной литературной нормы непростительны, так как речь писателей часто ставят в пример и ей подражает читатель.

Методы, использованные при написании курсовой работы: описательный и сравнительно-сопоставительный.

Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.



1. Понятие литературной нормы

1.1 Литературная норма как признак литературного языка

Норма как совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и культивируемых обществом, является специфическим признаком литературного языка национального периода.

Литературным языком называется исторически сложившаяся высшая форма национального языка, обладающая богатым лексическим фондом, упорядоченной грамматической структурой и развитой системой стилей. [Горбачевич К.С. 1981. с.7]

Язык обслуживает разнообразные культурные потребности народа, язык художественной литературы, публицистических произведений, радио, театра, печати, науки, государственных учреждений, школы и т.д.

Русский литературный язык сложился на основе общенародного языка. В период формирования древнерусской письменности народа стал обслуживать литературно отработанный народный восточнославянский язык. Письменные памятники свидетельствуют о богатстве его лексики, о стройной для того времени системе грамматических и стилистических правил, о разнообразии изобразительных средств. Известную роль сыграл церковнославянский, т.е. русифицированный старославянский, язык, обслуживавший потребности религии и церкви, церковно-книжной образованности и духовной литературы и окавший воздействие на русский литературный язык. Обогащению литературного языка способствовали также многообразные экономические, политические, культурные связи русского народа с другими народами.

Специфика литературного языка состоит в том, что это язык нормированный как в отношении словарного состава языка, так и грамматического строя и произношения.

Трудности определения понятия нормы литературного языка обусловлены наличием в нем, казалось бы, взаимоисключающих признаков, т.е. положений, одинаково признаваемых правильными.

Когда пишут о языковой норме, то в качестве основных черт обычно указывают на ее устойчивость (или даже стабильность), на общераспространенность и обязательность соблюдения нормативных регламентаций, литературную традицию, культурно-эстетическое восприятие языкового факта и привычность его функционирования. С другой стороны, норма, как и сам язык, как и все в нашей жизни, вечно изменяется, эволюционирует. То, что в прошлом было распространенным и обязательным, соответствовало эстетическому языковому идеалу, в будущем может утерять привычность и санкции закона, превратиться в «антинорму», т.е. в речевую неправильность. И для того, чтобы это произошло, иногда не требуется длительного времени. Метаморфозы языковой нормы нередко совершаются на наших глазах, при жизни одного-двух поколений.

В существенных определениях нормы литературного языка, как правило, указываются следующие признаки: относительная устойчивость, типичность, распространенность, соответствие узусу и возможностям системы языка, предпочтительность и общеобязательность, отражение реальных тенденций развития языка. Причем разные авторы выдвигают на первый план тот или иной из перечисленных признаков. «Норма, - писал Ожегов, - это совокупность наиболее пригодных («правильных», «предпочитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов». [Ожегов С.И., 1959. с.15]

Новое и оригинальное понимание нормы недавно предложено в статье В.Г. Костомарова и А.А. Леонтьева. Авторы считают, что правильность - это функционально стилистическая проблема литературного языка. Они рассматривают литературно-языковую норму только применительно к конкретным речевым заданиям. такой подход, с их точки зрения, «устраняет конфликт между общеязыковым идеалом и литературным бытом, между идеально-недостижимой «образцовой речью», законы которой изложены в нормативных грамматиках, словарях, стилистиках, и живой речью, узусом». [Костомаров В.Г., Леонтьев А.А., 1966. №5]. Понятно, что оценка правильности и неправильности языкового выражения лишь сообразно с той или иной речевой ситуацией приводит к отрицанию отвлеченных общеязыковых норм.

В последнее время некоторые ученые считают, что кодифицированный литературный язык и разговорная речь имеют свои, особые, несовпадающие системы норм, которые не сводятся к какой-то общей, единой абстрактной универсальной норме литературного языка.

В лингвистическом энциклопедическом словаре дается следующее определение нормы: «Норма - это не только относительно стабильный и унифицированный, но и значительно дифференцированный комплекс языковых средств, предполагающий сохранение целого ряда вариантов и синонимических способов выражения». [Ярцева В.Н., 1990. с.337].

Горбачевич К.С. пишет, что норма - это не только социально одобряемое правило, но и правило, объектированное реальной речевой практикой, правило, отражающее закономерности языковой системы и подтверждаемое словоупотреблением авторитетных писателей. [Горбачевич К.С., 1981. с.31].

Д.Э. Розенталь и М.А. Теленкова в словаре лингвистических терминов дают такое определение: норма - это наиболее распространенные из числа сосуществующих, закрепившиеся в практике образцового использования, наилучшим образом выполняющие свою функцию языковые (речевые) варианты. [Розенталь Д.Э., Теленкова М.А. 2003. с.237]

Итак, несмотря на различие трактовок определения литературной нормы, можно сказать, что сущность их одинаковая. Особое внимание в определении уделяют на то, что литературная норма - это общенародное одобряемое правило, историческая категория, которая является устойчивой и стабильной. Вместе с тем, норма подвержена изменениям, что вытекает из природы языка как явления социального, находящегося в постоянном развитии вместе с творцом и носителем языка - обществом. В более широкой трактовке норма трактуется как неотъемлемый атрибут языка на всех этапах его развития.

1.2 Литературная норма и вариантность

В обычной жизни люди сталкиваются с лингвистическими проблемами всякий раз, когда имеются вариантные способы выражения. Колебания при выборе более правильной или более уместной языковой формы знакомы всем.

Сосуществование параллельных, или, как теперь принято говорить, вариантных, форм - распространенное явление живого литературного языка. Часто возникает такой вопрос: «Как правильно говорить: петля или петля, жёлчь или желчь, булочная или було[шн]ая, инструкторы или инструктора, ждать поезда или поезд и т.п.?

Многие считают, что наличие подобных дублетов является несовершенством, болезнью языка, и обвиняют языковедов в чрезмерной терпимости и даже в губительном попустительстве. Общественность нередко призывает ученых принять решительные меры для искоренения вариантности.

Однако такие суждения глубоко ошибочны, а призывы устранить колебания неосуществимы. Дело все в том, что варьирование формы - это объективное и неизбежное следствие языковой эволюции. Язык же развивается и совершенствуется медленно, постепенно. По этому поводу существует парадокс: «Язык изменяется, оставаясь самим собой». В этом смысле наличие вариантности, т.е. стадии существования старого и нового качества, не только не вредно, но даже полезно, целесообразно. Варианты помогают нам привыкнуть к новой форме, делают сдвиг нормы менее ощутимым. Например, в XVIII-XIX вв. нормой было ударение токарь. Колебания (токарь и токарь) начались в конце прошлого столетия и продолжались до 20-30-х гг.

С точки зрения наилучшего обеспечения языкового общения естественно было бы ожидать, что норма литературного языка допускает единственный способ выражения. В действительности же дело обстоит намного сложнее. Эволюция языка неизбежно предполагает стадию сосуществования двух (а иногда и более) способов выражения. Непрерывное изменение языковой системы, сохранение старых и возникновение новых элементов, постоянное воздействие внеязыковых факторов и т.п. приводит к накоплению одноязычных явлений, становящихся как бы «избыточными» и приходящих в противоречие друг с другом. В таких случаях из-за наличия вариантов и необходимости выбора возникает острая проблема нормы.

Но, помимо того, что варианты как бы поддерживают преемственность речевых навыков и избавляют нас от слишком крутых поворотов в истории языка, многие из них вовсе не тождественны и уже поэтому не могут рассматриваться как избыточные. Напротив, присущая вариантам особая функциональная нагрузка превращает их в важное стилистическое средство литературного языка, которое способствует уточнению мысли. А в современной науке стал общепринятым тезис Л.В. Щербы о том, что «очень часто норма допускает два способа выражения, считая оба правильными».

В процессе развития литературного языка количество и качество вариантов не остается постоянным. Варьирование формы - неизбежное следствие языковой эволюции, но вовсе не постоянное свойство конкретных языковых единиц. Колебание продолжается более или менее длительный период, после чего варианты либо расходятся в значениях, приобретая статус самостоятельных слов (например, невежа и невежда, в прошлом необразованного человека можно было назвать и невежей), либо продуктивный вариант полностью вытесняет своего конкурента (так случилось, например, с вариантами типа документ - документ, портфель - портфель).

В целом, для истории русского литературного языка характерно некоторое сокращение количества вариантов, что объясняется многими причинами. Из них основными являются следующие: это ослабление влияния территориальных диалектов и «модных» иностранных языков, усиление роли письменной формы речи и сознательной унификации в области орфографии и орфоэпии. Важно отметить, что произошло и качественное изменение в соотношении вариантов: многие параллельные формы, применявшиеся ранее безразлично, получили функциональную специализацию. Преобразование полных, избыточных вариантов в неполные, отличающиеся друг от друга со стилистической или иной стороны, является ярким показателем совершенствования русского литературного языка.

Следует помнить, что варианты слова - это видоизменения, отличающиеся друг от друга в каком-либо отношении при сохранении тождественного морфемного состава. Вариантность нормы появляется очень широко, во всех областях языка. Выделяют такие варианты, как:

- акцентологические. Это видоизменения, различающиеся только ударением: одновременно - одновременно, глухи - глухи, баржа - баржа;

- фонетические. В словаре под редакцией Д.Э. Розенталя и М.А.Теленковой этот тип вариант называется еще и фонематическим. Это видоизменения звуковой стороны слова, различия в составе фонем, не связанные с морфологическими чередованиями и парадигматическими изменениями слова. Например: калоша - галоша, ноль - нуль, строгать - стругать, ездят - ездют, шкаф - шкап, декан - д[э]кан;

- грамматические (или морфологические): тракторы - трактора, во рту - во рте, на мысу - на мысе, капает - каплет, искусствен - искусственен, манжет - манжета, песнь - песня. Из приведенных примеров видно, что это видоизменения слова, различающиеся системой окончаний, что часто связано с формой рода. Д.Э. Розенталь и М.А. Теленкова отмечают, что варианты могут создаваться различием формообразующих аффиксов: искренне - искренно. А также выделяют варианты форм, связанные с окончаниями и формообразовательными суффиксами: дверьми - дверями, слесари - слесаря, мерз - мерзнул, прислонившись - прислоняясь [Розенталь Д.Э., Теленкова М.А., 2003, с.49];

- словообразовательные. Это видоизменения, связанные с заменой морфем: межведомственный - междуведомственный, двуголосный - двухголосный, полсотня - полусотня;

- синтаксические: исполненный отвагой - исполненный отваги, два светлые комнаты - две светлых комнаты;

- орфоэпические. Это различное произношение слов, не получающее отражения на письме: дале[кии] - дале[къи], затя[ги]вать - затя[гъ]вать, було[чн]ая - було[шн]ая;

- семантические. Такие варианты характеризуются различным значением многозначного слова: холодный ветер, холодный цвет, холодный ум, холодный прием.

Варианты слов семантически сближаются, а в некоторых случаях совпадают с дублетами. Дублеты (от франц. doublet - двойной) - это двойная разновидность данной языковой единицы. Дублеты также бывают: акцентные (иначе - иначе), лексические или лексико-семантические (языкознание - языковедение), морфологические (порой - порою), синтаксические (понятный каждому - понятный для каждого), словообразовательные (речонка - речушка), стилистические (волчица - волчиха), фразеологические (быть на короткой ноге - быть на дружеской ноге), этимологические (горожанин - гражданин).

Таким образом, сосуществование многочисленных вариантных форм на всех языковых уровнях (акцентологическом, морфологическом и т.д.) - неоспоримый факт современного русского литературного языка. Более же глубокое освоение родной речи не мыслится без анализа и характеристики реально существующих вариантов литературной нормы.

Итак, вариантность, т.е. сосуществование параллельных способов выражений, имеющих одинаковое лексическое значение, является следствием языкового развития, наличия в языке одновременно старого и нового качества.

Особое внимание исследователей привлекает категория вариантности. В сущности, из-за наличия вариантности и возникает «конфликт» нормы, порождаются сомнения и колебания говорящих. Сейчас категория вариантности провозглашена основным объектом нового, пока еще, правда, не оформившегося, раздела языкознания - ортологии, т.е. науки о правильности речи [Горбачевич К.С., 1971. с.21].

Вариантность нормы стала предметом лингвистической статистики и социологических явлений. Е.А. Земская считает, что большая вариантность - это как раз и есть одно из основных отличий норм разговорного языка от норм кодифицированного литературного языка. [Горбачевич К.С., 1971. с.21].

Помимо практической важности, углубленная разработка вариантов существенна для теории языка, для выяснения некоторых тенденций его развития.

2.3 Норма литературного языка и норма территориальных диалектов

Как уже отмечалось выше, нормированность относится прежде всего к литературному языку, который представляет высшую форму общенародного языка, воплощающую наиболее характерные, основные черты языкового строя, генетически связанную с литературой, с деятельностью ученых. Однако неверно было бы считать, что диалекты не имеют своих норм, так же как неверно делить языки на естественные, имея в виду диалекты, и искусственные, имея в виду литературный язык.

Но прежде чем говорить об отличиях литературного языка и диалектов следует отметить, что диалект (греч. dialektos - говор, наречие) - это разновидность общенародного языка, употребляемая сравнительно ограниченным числом людей, связанных общностью территориальной, социальной, профессиональной. [Ярцева В.Н., 1990, с.132].

Различают территориальные и социальные диалекты.

Территориальный диалект - это диалект, распространенный в определенной местности. Территориальные обладают различиями в звуковом строе, грамматике, словообразовании, лексике. Эти различия могут быть небольшими, так что говорящие на разных диалектах данного языка понимают друг друга.

Территориальные диалекты отражают языковые расхождения периода племенного строя, эпохи феодализма. Также они связаны с передвижением населения на той или иной территории. К словам, которые относятся к территориальным диалектам, можно подобрать синонимы из русского языка, например, понева - юбка, борчатка - короткая шуба.

Для территориальных диалектов характерны диалектизмы. Диалектизмы - языковые особенности, включаемые в литературную речь [Ярцева В.Н., 1990. с.133].

Диалектизмы выделяются в потоке литературной речи как отступления от нормы. Выделяется несколько типов диалектизмов:

1. фонетические - это диалектизмы, которые отражают особенности звуковой системы говоров. Например, цоканье, т.е. произношение «доцка», «ночь», «цай»; яканье - «вядро», «пятух», «сястра»;

2. грамматические - это диалектизмы, которые передают особенности грамматики говоров. Например, -ть в окончаниях 3-го лица глаголов - идеть, сидить, беруть; окончание -е в форме Р.п. типа: «у жене», «от сестре»; особое употребление предлогов: «приехал с Москвы», «по за хлебом пошла», «иди до хаты»;

3. словообразовательные- это диалектизмы, имеющие отличительную форму от соответствующих слов. Например, леваш - левша, черница - черника, телок, телыш - теленок, сбочь - сбоку;

4. лексические - это слова, которые совпадают с общелитературными по значению, но отличающиеся звуковым комплексом. Среди лексических диалектизмов различают: этнографизмы - название предметов, характерных для быта, хозяйства данной местности. Например, туес - сосуд из бересты, и диалектизмы - синонимы: кочет - петух, дюже - очень, аркать - дразнить;

5. семантические - это слова, совпадающие по написанию и произношению от литературного языка, но отличающиеся семантикой, т.е. имеют иное, чем в литературном языке, значение. Например, погода - ненастье;

6. фразеологические - это устойчивые сочетания, встречающиеся только в говорах. Например, от ног отстать (сбиться с ног), хрип гнуть (работать с напряжением), в трату дать (подставить под удар).

Таким образом, территориальные диалекты представляют собой определенный пласт лексики. Кроме того, они употребляются в языке художественной литературы как средство стилизации, речевой характеристики персонажей, создания местного колорита. Диалектизмы также могут встречаться в речи лиц, не вполне овладевших нормами литературного языка.

2.4 Норма литературного языка и норма социальных диалектов

Под социальным диалектом понимают язык определенных социальных групп. Таковы отличающиеся от общенародного языка только лексикой профессиональные языки охотников, рыболовов, гончаров, сапожников и других; групповые, или корпоративные, жаргоны или сленги учащихся, студентов, спортсменов, солдат и других, главным образом молодежных коллективов; тайные языки, арго. Таковы также варианты общенародного языка, характерные для определенных экономических, кастовых, религиозных групп населения.

Профессиональный диалект является разновидностью социального диалекта и объединяет в языковом отношении людей одной профессии или одного рода занятий. Так, опечатка в речи газетчиков и других представителей печатного дела называется ляп; руль в речи шоферов - баранка и т.д.

Профессионализмы не являются строго узаконенными. Чаще всего это разговорная речь, которая характеризуется большей дифференциацией в обозначении специальных понятий, орудий и средств производства, в названии предметов, действий, а также большей образностью - метафоричностью. Например, название лисы у охотника - рыжая или севодушка.

Жаргон и арго - это разновидность языка и речи. Жаргон - это разговорная речь социальных и профессиональных групп людей, объединенных общими интересами, привычками, социальным положением. От общенародного языка жаргон отличается специфической лексикой, фразеологией и особым использованием словообразовательных средств. Жаргонизмы чаще отражают юмористическое или фамильярное отношение к предметам действительности. Например: завалить (убить), тачка (машина), бабки (деньги).

Арго (от франц. argot - замкнутый) - особый язык некоторой ограниченной профессиональной или социальной группы, состоящий из произвольно избираемых видоизмененных элементов одного или нескольких естественных языков [Ярцева В.Н., 1990. с.43]. Арго характеризуется особой условностью, строгой засекреченностью. Употребляется он, как правило, с целью сокрытия предмета коммуникации, а также как средство обособления групп от остальной части общества. Например, кумарить (спать), болтать (говорить).

Итак, диалектная речь - это не продукт произвола. Диалекты также имеют собственные нормы. Однако, как уже говорилось выше, между ними и нормами литературного языка есть существенные отличия. Нормы диалектов определяются только узусом (обычаем). Нормы же литературного языка как уже было показано, - явление гораздо более сложного характера. Они обладают многосторонней функциональной и стилистической дифференциацией, отличаются осознанностью и обязательностью, в их создании (становлении) участвует не только узус, но и сознательное (целенаправленное) вмешательство коллектива. {Горбачевич К.С., 1971. с.22}.

Многие современные лингвисты определяющей чертой литературного языка (в отличие от диалектов) считают преодоление в нем нефункционального различия единиц. М.В.Панов пишет: «Как литературный язык, так и диалекты имеют фонетические, грамматические, лексические нормы. Но строение норм литературного и диалектного языка принципиально различно. Диалект в самых широких размерах допускает синонимику единиц, т.е. многообразие слов для выражения одного и того же значения (без функционально-языковых различий), многообразие синтаксических оформлений, стилистически тождественных, для одного и того же высказывания, иногда - многообразие фонетических «оболочек» для одного и того же слова и т.д.» [Горбачевич К.С, 1971. с.22].

Следует также учитывать различную самостоятельность диалектов (а следовательно, и их норм) в разные эпохи. В настоящее время диалекты русского языка нивелируются, отмирают, их носители усваивают нормы общелитературного языка.

Вывод: Как уже было сказано, диалекты относятся к разговорному стилю, который употребляется преимущественно в устной речи. Это стиль неподготовленный, спонтанный, диалогический, поэтому чаще всего именно в разговорном языке наблюдаются нарушения литературной нормы.



1.5 Нормы литературного языка и просторечие

Просторечие - одна из форм национального языка, наряду с диалектной, жаргонной речью и литературным языком; вместе с народными говорами и жаргонами составляет устную сферу общенациональной речевой коммуникации - народно-разговорный язык. [Ярцева В.Н., 1990. с. 402]. Просторечие, в отличие от говоров и жаргонов, - общепонятная для носителей национального языка речь.

В современных исследованиях термин «просторечие» по стилистике и в толковых словарях русского языка продолжает применяться в двух значениях. Под этим термином понимается один «из стилей литературной речи с присущим ему кругом особых форм, воспринимаемых на фоне других (книжных) стилей». [Горбачевич К.С., 1971. с.23]. Например, облапошить (обмануть), забулдыга (беспутный гуляка), жрать (жадно есть), дубасить (сильно бить) и т.п.

Такие факты называют «литературным просторечием», допускаемым в художественной литературе и разговорной речи для создания непринужденного (иногда грубоватого) колорита повествования. Но термином «просторечии» обозначают нередко и те явления, которые не входят в литературный язык, принадлежат ненормированной речи. «За пределами нормы, - замечает С.И. Абакумов, - остаются факты языка диалектов и факты так называемого «просторечия», т.е. такие языковые явления, которые не допускаются в литературном языке, считаются неправильными, хотя и встречаются в пределах распространения всего русского языка. Например, такие формы, как инженера, местов, делов, такие образования, как ихний, использовать и т.п. [Горбачевич К.С., 1971. с.23]

Во многих учебных пособиях и руководствах по стилистике, например, в работах под руководством Скворцовой Л.И., Абакумовой С.И., указывается, что «просторечие» (просторечные слова и формы) находится на грани литературного языка и диалектного употребления. Такая «уклончивая» характеристика не дает прямого ответа на поставленный вопрос о соотношении просторечия и литературной нормы.

По функциональной роли, по соотношению с литературным языком просторечие - самобытная речевая сфера внутри каждого национального языка. Будучи категорией универсальной для национальных языков, просторечие в каждом из них имеет специфические особенности и свои особые взаимоотношения с литературным языком.

В просторечии представлены единицы всех языковых уровней; на фоне литературного языка просторечие выявляется в области ударения (ср. процент - лит. процент); произношения (ср. [млyазьн] -лит. [мъглзин]), морфологии (ср. «выбора» вместо литературного «выборы», «хочут» вместо лит. «хотят»), словоупотребления («ложить» вместо «класть», «обратно» в значении «опять»).

Особенно отчетливо своеобразие просторечия проявляется в употреблении элементов литературного языка (ср. «по телевизеру показывают»), в грамматическом и фонетическом оформлении слов общего словарного фонда («тапочек», «опосля», «здеся», вместо «тапочка», «после», «здесь»). Для просторечия характерны экспрессивно «сниженные» оценочные слова с гаммой оттенков от фамильярности до грубости, которым в литературном языке есть нейтральные синонимы (ср. «шарахнуть» - «ударить», «драпануть» - «убежать»).

Итак, с одной стороны просторечие это слова и формы различного происхождения, однородные по своим стилистическим признакам, образующие один из экспрессивных стилей литературной речи, противостоящий таким стилям, как книжный, нейтрально-деловой и др.

С другой стороны, просторечие - это отклонения от лексической, грамматической и произносительной нормы литературного языка, присущие массовой городской речи. Двусмысленность в применении термина «просторечие» вызывает серьезные затруднения как в работе над составлением словарей, так и вообще в нормализаторской практике.

Естественно, что при кодификации норм литературного языка употребление термина «просторечие» должно быть строго ограничено. Просторечные слова и формы слов (облапошить, ректора) составляют как бы нижний стилистический ярус литературного языка. Те факты, которые являются нарушением норм литературного языка (офицера, местов, инструмент), могут быть обозначены как ненормативные (ненормированная речь).

В заключении можно сказать, что просторечие примыкает к разговорной лексике и находится за пределами литературного языка. Именно поэтому, оно отличается некоторой сниженностью и даже грубоватостью. Кроме того, просторечная лексика - это одна из причин нарушения нормированности русского литературного языка.

Заключение по первой главе.

Итак, литературный язык - это язык нормированный. В отличие от диалектов, жаргонов, а также просторечных языковых средств, литературный язык немыслим без исторически развивающейся литературной нормы. Литературные нормы существуют объективно, однако сознательное усвоение их - задача общества. Кроме того, из данной главы мы более подробно узнали, что такое литературная норма и каковы основные отклонения от литературной нормы существуют в русском литературном языке. Литературная норма изменяется в зависимости от развития языка. Например, в русском языке постоянно происходят различные изменения в словарном и грамматическом строе. Литературная норма улавливает новое, типичное для всего языка в какой-либо промежуток времени и это новое находит свое отражение как в речи населения, так и в речи персонажей художественных произведений. Поэтому, она является общенародной и современной. А русский литературный язык на нынешнем этапе развития противостоит ненормированной речи и устарелым фактам словоупотребления.

литературный норма зощенко отклонение

2. Литературная норма в рассказах Зощенко М.М.

2.1 Краткая характеристика биографии и язык М.М. Зощенко

Михаил Михайлович Зощенко родился в 1895 году в Полтаве (впрочем, в одном из вариантов своей биографии он писал, что, возможно, родился в 1894 году в Петербурге. Родился в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной, за домашними делами успевавшей писать и печатать рассказы из жизни бедных людей. С раннего возраста, а особенно после смерти отца (мальчику было 12 лет) будущий писатель уже отчетливо уяснил, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этот мир изучать. Он еще гимназистом мечтал о писательстве.

В 1913 году М. Зощенко окончил гимназию и поступил в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет, но, не закончив курса, отправился на фронт начавшейся Первой Мировой войны в чине прапорщика.

После Великой Октябрьской революции М. Зощенко сразу пошел добровольцем в Красную Армию.

После демобилизации М. Зощенко переменил немало профессий. Все это в той или иной степени попало потом на страницы его книг, правда, в несколько преобразованном и переосмысленном виде.

Он хотел узнать, как живет и чем дышит народ, интересовался их образом мысли, записывал их речь. После эти люди станут героями его литературы. Он будет их учить смеяться над самими собою, несмотря на все трудности жизни. К началу двадцатых годов Зощенко владел знанием жизни, забот, духовных и бытовых интересов своего будущего героя. И, что особенно важно, владел его языком.

Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, живой, непридуманный, пусть скудный по литературным меркам, а все-таки - русский язык.

Далеко не каждый, даже очень хороший писатель, познавший жизнь простого народа и задавшийся целью своим трудом принести ему реальную помощь, способен спуститься с литературных высот и заговорить с людьми, о которых и для кого он пишет, на их повседневном, понятном им языке и в той же тональности, в какой они говорят между собой в обыденной для себя обстановке: в семье, на работе, в трамвае.

Зощенко был наделен абсолютным слухом и блестящей памятью. Он был последователем гоголевского направления в русской литературе. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи.

За внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьезами, признанными, казалось бы, только повеселить «уважаемых граждан», у него всегда таилась живая проблема дня. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос, именно тот, что как раз сегодня вставал перед массой людей.

Так, в нужный момент появлялись его рассказы о жилищном кризисе, принявшем угрожающие размеры в середине двадцатых годов; о равнодушии лиц, в чьи прямые обязанности входила забота о благоустройстве людей; об административных перегибах, бюрократизме, волоките, взяточничестве и многом, многом другом, с чем приходилось сталкиваться людям в повседневном быту.

Зощенко оставил нам более тысячи рассказов и фельетонов, повести, пьесы, киносценарии и многое другое, в которых с грустной иронией поведал нам о людях разных социальных слоев, потерявших точку опоры на переломе эпох. И не только герои - сама форма этих повестей (стиль, язык, словарный состав) резко отличались от всего, что наполняло художественную структуру рассказов.

М. Горький писал: «Если последний (Зощенко) остановится на избранном языке рассказа, углубит его и расширит, наверное, можно сказать, что он создает вещи оригинальнейшие».

За годы, проведенные в гуще «бедных» людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки. Он до тонкости изучил этот язык и стал пользоваться им легко и непринужденно, будто этот язык его собственный, кровный.

Читая рассказы Зощенко, читатель думал, что автор - свой, живущий такой же, как и он сам, простой жизнью.

Об этом ему говорило все в сочинениях писателя. И место, где «разворачивалась история» очередного рассказа: жакт, кухня, баня, трамвай - все такое простое, житейски привычное. Даже сам сюжет рассказа взят из жизни простых людей: драка в коммунальной квартире, случай на транспорте. Возможно, не сумей он заговорить на языке масс, не знали б мы сегодня такого писателя.

О своем языке Зощенко писал: «Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным. Может быть, поэтому у меня много читателей». Этого было достаточно для такого успеха, если принять во внимание тот «воздух», который содержат эти короткие фразы. Под этим «воздухом» понимался громадный пласт работы Зощенко над переводом просторечного говора в русло литературного языка.

Этот язык был собирательным. Он вобрал в себя все самое характерное и самое яркое из простого языка. Тогда-то и стал он литературным языком - неповторимым сказом народного писателя Зощенко.



2.2 Лексические нормы в рассказах Зощенко

За многие годы словарный состав литературного языка существенно изменяется. В первую очередь это связано с сближением литературного языка с просторечием, с профессиональной лексикой. Это сближение отражается и в рассказах М.М. Зощенко. Лексические искажения и обильное употребление просторечной лексики встречаются во многих его произведениях, например, в рассказе «Стакан»: слимонить, неохота.

Главное свое отражение они находят, как в речи героев, так и в речи автора-повествователя. Их речь содержит различные просторечные слова, которые стремятся настроить на шутливую тональность.

Включая в речь персонажей просторечные черты, Зощенко стремится как можно ярче и конкретнее охарактеризовать своего героя:

- …не вы ли спёрли мои дамские часики? («Жертва революции»)

- И все, знаете ли, ждал, когда мне счастье привалит («Счастье»)

- Мой собеседник как услышал эти слова, так сразу шарахнулся в сторону («Рогулька»)

В языке рассказов причудливо переплелись просторечия (…какой-то, запомнил, советский комиссар так и орет горлом, так и прет на меня») и книжная лексика («Я, говорю, безусловно, согласен на это дело, потому, говорю, если саксонское серебро, то по иностранной культуре совершенно невозможно его портить»).

Кроме того, для текстов Зощенко характерно использование слов-паразитов.

- Я, говорю, человек не освещенный.

- А был князь ваше сиятельство со мной равно как на одной точке.

Эти излюбленные слова кстати и некстати используются при построении рассказов. Так, например, в рассказе «Жертва революции» слово «говорит» (говорю) используется 12 раз, а в рассказе «Аристократка» 24 раза.

Характерно использование тавтологии. Тавтология - это еще и прием высмеивания косноязычия героя. Встречаются выражения типа: «родной родственник» («Родственник»), «расстраиваться по мелким пустякам» («Нервные люди»).

Чрезвычайно важную роль играет и введение в речь героя чужеродной лексики. Чаще всего невпопад употребляются им иноязычные слова:

- Тут снова шум и дискуссия поднялись вокруг ежика («Нервные люди»).

- Тут произошла, конечно, форменная абструкция. («Театральный механизм»).

Богато представлены индивидуальные словесные штампы, создающие как видимость устной речи, так и комизм языка. Сохранен и принцип введения в речь героя лексики, чуждой языку рассказчика:

- Раз - говорит - такое международное положение и вообще труба, то, говорит, можно, для примеру, уборную не отапливать. («Режим экономии»)

- Но при этом он сказал, что дело вряд ли пройдет, так как задача союза - заботиться о живых, а не валандаваться с мертвыми («Последняя неприятность»).

- Никак, батюшка, стакан тюкнули? («Стакан»)

- Нынешняя поэзия меня в этом смысле окончательно сбила с панталыку. («Грустные глаза»)

То есть без контекста смысл таких слов меняется, либо становится непонятным.

В рассказах подчеркнута установка на устную речь. Тем острее столкновение книжно-литературной речи с вульгарной, грубой лексикой:

- Что вы - опухли, откуда я двести рублей возьму? («Последняя неприятность»)

- Вижу - морда у него расстроенная. («Грустные глаза»)

- Руки, говорит, свои я не хочу пачкать о ваше хайло… («Жертва революции»)

Здесь обращают на себя внимание слова и выражения грубоватой, пренебрежительной, а иногда и вульгарной лексики:

- Ты что, старая кикимора, не в свое дело нос суешь? Так я тебе, старая хрычовка, на это скажу…» («Валя»)

- Ну, говорит, стручок, твое счастье, что заметил. («Жених»)

- Передай,- говорю, - своим сволочам, что теперь я их по судам затаскаю («Стакан»)

Итак, лексические искажения довольно часто встречаются в рассказах Зощенко. Благодаря этому наблюдается преимущественная связь языка рассказов с устной речью. В рассказах Зощенко происходит включение разных языковых сфер в речь рассказчика. Формы этого включения многообразны: от полного поглощения речевых своеобразий персонажей языковой экспрессии рассказчика - до сохранения всех индивидуальных особенностей устного диалога. Встречающиеся же столкновения разнородных элементов создает неконкретизированный тон повествования, особую неопределенно-сказовую интонацию.

2.3 Морфологические нормы в рассказах М. Зощенко

Морфологический строй русского языка рассматривается обычно как нечто неизменяемое. Между тем, в художественных произведениях часто встречаются отклонения от этих норм. В рассказах М. Зощенко активно используются многие явления диалектной и просторечной морфологии. В качестве одной из примет речи персонажей используется употребление форм косвенных падежей единственного числа местоимения она с предлогом без начального [н]:

- У ей и шуба… («Любовь»)

- С ее снимешь, понесешь узлом… («Любовь»)

Эти нарушения встречаются редко, так как в большинстве случаев эта форма образована правильно:

- и собака за ней («Собачий случай»)

Есть и другие особенности образования местоимений, такие как: ихний, евошний, этакий, ейный. Например:

- на ихнем катере («Рогулька»)

- ихний швейцар («Жертва революции»)

- Воздух этакий сумасшедший. («Игра природы»)

- ейное имущество («Жених»)

Не намного труднее было выявить и зощенковские искажения при образовании падежных форм. Чаще всего нарушения наблюдаются в форме Р.п., мн.ч.:

- Тридцать два рубли получаю («Папаша»)

- И только у него, знаете, и делов, что арбуз отрезает перочинным ножом. («Стакан»)

- Деньги лежат у плите… («Честный гражданин»

- И все так чинно-благородно, без скандалу… («Честный гражданин»)

- Из мужьев исключить. («Развод»)

Также мы находим эти нарушения при образовании форм В.п.:

- Пшеном объелся. («Пациентка»)

- Но чаю хлебайте… («Стакан»)

- Курей и жаренных утей у нас, говорит, не будет. («Стакан»)

- Другой бы на месте Николая Ивановича за волосья бы выволок. («Прискорбный случай»)

- …пихнул пудель в грудку.

- Сколько с нас за скушанные три пирожные. («Аристократка»)

Очень редко встречаются отклонения в Т.п.:

- И зуб во рте блестит («Аристократка»)

Наблюдаются колебания в числе:

- Жертв была одна («Дрова»)

- Попала вожжа под хвост («Аристократка»)

- Довольно свинство с вашей стороны («Аристократка»)

Для рассказов свойственно, в основном, употребление полных форм прилагательных.

В некоторых рассказах прослеживаются нарушения, связанные с образованием рода, например, вместо м.р. или ср.р. употребляется форма ж.р. и наоборот: ихняя пудель («Честный гражданин»), пихнул животную ногой («Честный гражданин»).

Почти не использует причастий и деепричастий, так как в разговоре они почти не употребляются. Часто употребление их в устной или письменной речи приводит к нарушению грамматических норм. Например:

- Состоя, конечно, на платформе, сообщаю… («Честный гражданин»)

- Это кто же там такой вышедши? («Обезьяний язык»)

- Иван Савич словно померший, дыхание у него даже прерывалось. («Матренища»)

- Воздух этакий сумасшедший. («Игра природы»)

- Ейное имущество («Жених»)

Итак, в рассказах Зощенко мы встречаем различные нарушения морфологических норм. Они касаются образования и падежных форм, а также форм рода и числа. Изменение падежных окончаний и неправильное написание местоимений придает словам стилистическую сниженность, поэтому они носят разговорную окраску. Неустойчивость морфологических норм в рассказах объясняется тем, что эти нарушения представляют собой закономерности живого, развивающегося языка.

2.4 Синтаксические нормы в рассказах М. Зощенко

Как уже было отмечено выше, для рассказов Зощенко характерны синтаксические искажения. Рассказы отличает стремление к простейшим синтаксическим конструкциям, к ударной простой фразе. Таким образом, его фразы чаще всего короткие, «рубленные», доступные.

- В комнате танец-краковяк танцуют. Серьезный танец-краковяк. («Любовь»)

- У Максима замечательное дело. Опасное («Лялька-Пятьдесят»)

- Купили билеты. Начали ждать. («Кинодрама»)

- А тут, вижу, штанами за дверную ручку зацепился. Карманом. («Прискорбный случай»)

Непривычным для критической работы является разговорная интонация, многочисленные повторы в начале предложения.

- И вот однажды приезжают они в Ливорно… И вот они приехали в Ливорно и глядят, что происходит в море… И вот они садятся на корабль и едут. («Голубая книга»)

- И сел в переднем ряду. Сел в переднем ряду и чинно-благородно смотрит. («Прискорбный случай»)

Некоторые предложения состоят из одного слова: подлежащего или сказуемого:

- Огляделся. («Кинодрама»)

- Ругаются. («Пасхальный случай»)

- Жарынь. «Почка»)

Зощенко избегает в своих рассказах синтаксических нагромождений, почти не использует сложноподчиненные предложения, избегает союзов:

- Как зависит афишу - дрожит весь. («Сильное средство»)

- Я ж и говорю: ни хрена мне не будет. («Тормоз Вестингауза»)

- Ну, поплакала баба - пошла в клуб («Богатая жизнь»)

- Потому что у теперешнего родителя привычки такой нет - давать деньгами. («Брак по расчету»)

Большинство предложений построены правильно, хотя встречаются такие, которые трудно осмыслить:

- Сыграли до ужина. Там маленько после ужина. Там утречком пораньше. А там и пошло у нас каждый день. («Чудный отдых»)

Каждая реплика здесь говорит, что Зощенко большой мастер диалога. В речи персонажей, а также в речи самого автора-повествователя наблюдается обильное использование вводных слов - безусловно, возможно, конечно, говорят, что ли; пересечение реплик вводными фразами сказителя - говорят, просят; употребление вводной частицы - дескать.

- Конечно, не всем жить в столицах («Игра природы»)

- Вот, говорят, в Финляндии в прежнее время ворам руки отрезали «Воры»)

- Руки, что ли, ворам отрывать? («Воры»)

- Провоцируется, скажем, какой-нибудь ихний финский товарищ… («Воры»)

- И думаю: вот, дескать, года идут своим чередом, а счастья-то и незаметно («Счастье»)

- Иные врать начинают - дескать, живу роскошно, лучше не надо… («Счастье»).

Заключение по второй главе

Итак, слог рассказов Зощенко глубоко дисгармоничен. Чем более «солидное» впечатление производит фраза своим строем, тем сомнительнее то, чем эта фраза нагружена. У Зощенко, можно сказать, особый синтаксис, а те особенности, которые присущи ему при построении предложения, являются лишь его изобретением.

С точки зрения синтаксических особенностей, рассказы Зощенко интересны для изучения синтаксических норм, увлекательны построением предложений и расположением слов внутри их.

Вывод: В рассказах Зощенко с разной интенсивностью происходит изменение литературных норм, а именно лексических, морфологических и синтаксических. Больше всего наблюдается нарушение лексических норм. К этим нарушениям ведет утрата чувства соразмерности и сообразности при сочетании слов, а также злоупотребление просторечной или разговорной лексикой. Очевидно, что по сравнению с лексическими нарушениями, морфологические и синтаксические нормы менее употребляются в его рассказах. И, возможно, это неслучайно, так как Зощенко пытается отразить в своих рассказах живой, разговорный язык, а читатель, в первую очередь, обращает внимание именно на лексику. Особенности синтаксиса объясняются тем, что он создает язык устной речи, в которой нет времени на предварительное обдумывание предложений. Все его особенности, нарушения при написании рассказов не являются лишними, а, напротив, представляют большой интерес при изучении литературных норм.



Заключение

Итак, изменение и нарушение литературных норм с развитой степенью интенсивности происходят во всех сферах языка, начиная от ударения и кончая синтаксисом.

Некоторые из таких нарушений прослеживаются в рассказах М.М. Зощенко.

Очевидно, что жизненной силой обладает лишь та норма, которая отражает объективные тенденции развития языка. Вместе с тем доказано, что литературный язык допускает в определенной мере сознательный контроль и упорядочение.

Ясно и то, что к вопросу о нормах языка, путях их развития нельзя подходить любительски, на основе отвлеченных рассуждений. Вскрыть закономерности языковой эволюции, сделать правильный, научно обоснованный прогноз относительно будущей литературной нормы можно лишь на основе тщательного изучения истории языка и всестороннего обследования его современного состояния.