Третий круг вопросов охватывает проблемы, связанные с выделением общей для языка и культуры методологической платформы, на базе которой разрабатываются методы изучения единиц фразеологического состава языка Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 14..

Из упомянутого выше круга вопросов наиболее актуальным и в то же время сложным представляется первый, поскольку он связан с необходимостью верификации трех основных постулатов, которые в явной или неявной форме присутствуют в исследовании культурно-национальной самобытности фразеологического состава языка.

Ко второму из упомянутого выше круга вопросов, актуальных для изучения фразеологизмов в контексте культуры, относится определение направлений исследования и характерных для них результатов. Этнолингвистическая ориентация исследования и описания нацелена преимущественно на исторически реконструктивный план выявления культурных пластов в формировании фразеологизмов. Лингвокультурологический анализ ставит перед собой цель изучения способности фразеологических знаков отображать современное культурное самосознание народа, рассматриваемое как «остов» его ментальности, и выражать его в процессах живого употребления фразеологизмов в дискурсах различных типов. Основной целью контрастивного направления является выявление этнически- или национально-культурной специфики фразеологизмов того или иного языка, извлекаемой на фоне «наивной» картины мира, в сотворении характерных черт которой они участвуют Там же. С. 14 - 15..

Каждое из этих направлений вносит свой существенный вклад в исследование материала фразеологии в контексте культуры. При этом первые из упомянутых выше направлений решают задачи выявления собственно культурологических аспектов формирования и функционирования фразеологизмов, выдвигая на первый план проблему взаимодействия фразеологического состава языка и культуры. Контрастивное направление оперирует более широким контекстом -- избирательностью образного мировидения того или иного народа, которая проявляется и в различиях отбора образных оснований фразеологизмов, что и рассматривается как косвенное подтверждение их связи с окультуренным мировосприятием Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 15..

Таким образом, контрастивные исследования фразеологизмов в контексте культуры имеют дело с описанием по преимуществу «скрытых» в наивной картине мира следов взаимодействия языка и культуры, а этнолингвистическое и лингвокультурологическое направления стремятся раскрыть средства и способы проникновения «языка» культуры во фразеологические знаки естественного языка и формы презентации ими культурно значимой информации.

В центре интересов лингвокультурологии - исследование и описание взаимодействия языка и культуры в диапазоне современного культурно-национального самосознания и его знаковой презентации. Эта синхронная ориентация существенно отличает ее от этнолингвистики, которая «учитывает, - как указывает Н.И. Толстой, - прежде всего специфические - национальные, народные, племенные - особенности этноса» Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М., 1995. С. 27.. Ее основные задачи сводятся к реконструкции по данным языка отражения в языке культурных, народно-психологических и мифологических представлений и «переживаний» в их диахроническом движении, дающем богатейший материал для сопоставления культур названных выше этнических сообществ Там же. С. 39..

Предметом лингвокультурологии, как указывает В.Н. Телия, «является исследование и описание синхронно действующих средств и способов взаимодействия языка и культуры, которое должно осуществляться на основе разработки адекватных этим культурно-языковым механизмам методов» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 16 - 17.. «Для решения этих проблем, пишет В.Н. Телия, - необходимо решить в первую очередь следующие задачи: (1) выявить все способы проявления культурно маркированных сигналов в составе фразеологических знаков и установить их соотношение с тем или иным кодом культуры и его «языком»; (2) уточнить на этой основе понятие культурной коннотации, содержанием которой является результат интерпретации в соответствии с культурно-языковой компетенцией носителей языка тех или иных составляющих знаков языка со знаками «языка» культуры; (3) разработать типологию культурных коннотаций по крайней мере по трем основаниям: (а) по лексико-синтаксическим способам ее выражения в означающем знака, (б) по данным концептуального содержания языкового знака - денотативного и сигнификативного аспектов его означаемого, в том числе - содержания имплицитного, косвенно проявляющегося в процессах употребления знака, (в) по когнитивному характеру той интерпретации, которая соотносит в процессах культурной референции значение языкового знака с кодом культуры» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 17..

Проблемы лингвокультурологии имеют частнонаучный как по отношению к культуре, так и к языку характер: круг этих проблем охватывает сферу взаимодействия культуры и естественного языка. Поэтому для решения задач лингвокультурологии представляется необходимой редукция самого понятия культуры, осуществленная с учетом диапазона этого взаимодействия. Целью такой редукции является не упрощение понятия культуры как таковой, но выделение из многочисленных свойств этого феномена тех из них, которые существенны для его проявления в лингвокультурологическом анализе. Эта аспектуализация попутно влечет за собой уточнение на ее основе содержания базовых для лингвокультурологии терминов (таких, например, как установки культуры, культурно-языковая идентичность, культурно-языковая компетенция, культурная референция, культурная коннотация и ряд других) Там же. С. 17 - 18..

Семиотический подход к рассмотрению феномена культуры создает предпосылки для анализа взаимодействия ее «языка» с естественным языком на едином методологическом основании. Это дает основание для использования в лингвокультурологии общего как для языка, так и для культуры метаязыка. Разработка такого семиотически ориентированного метаязыка - одна из насущных и, одновременно, сложнейших проблем лингвокультурологии.

При изучении фразеологии в контексте культуры необходимо учитывать интертекстуальные «линии смысловых сдвигов» от изначальной культурной значимости выделяемых в тексте-источнике его «культурем» Сорокин Ю.А. Этническая конфликтология. Самара, 1994. С. 29. (по терминологии Ю.А. Сорокина) до той значимости, которую фразеологизмы, соотносимые с ними, обнаруживают в синхронно рассматриваемом тексте.

Поскольку картина мира является сквозной в нашей работе необходимо дать ее понятие. ««Картина мира» лежит в основе индивидуального и общественного сознания. Ее назначение состоит в том, чтобы дать нам целостное представление о мире. Эта целостность условна, так как претендует на истинность, но позволяет систематизировать и обобщить сведения о мире для решения определенных задач, а также средством видения себя, своего развития, дает возможность критической оценки собственной деятельности и дальнейшего роста» Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Пустовалова и др. М.: Наука, 1998. С. 35..

В.Н. Телия, на основе других исследований, вводит такие понятия как тезаурус культуры, код культуры и симболарий культуры.

«Тезаурус культуры - это таксономическое представление концептуального содержания текста. В тезаурусной форме презентации того или иного хронотипического измерения текста выявляются характерные для него сферы концептуализации, а также средства и способы означивания концептов. Вычлененный из текстов тезаурус культуры - база для выделения ее категорий (в том смысле, как они определены в работе А.Я. Гуревич Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. С. 62 - 63. и соотносимых с ними знаковых форм их презентации, которые представляют собой «константы культуры» (или их устойчивые комбинации))» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 20..

«Код культуры -- это таксономический субстрат ее текстов. Этот субстрат представляет собой ту или иную совокупность окультуренных представлений о картине мира некоторого социума -- о входящих в нее природных объектах, артефактах, явлениях, выделяемых в ней действиях и событиях, ментофактах и присущих этим сущностям их пространственно-временных или качественно-количественных измерений. Напр., вещный или акциональный код ритуальных форм поведения, космологический или зоологический, в частности звериный, код мифа, код христианства, код «идиологем» романтизма или соцреализма и т. п. Кумулятивно-преемственная природа сознания хранит в своей окультуренной коллективной памяти эти коды и смысл образующих их таксонов» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 20 - 21..

«Симболарий культуры - это совокупность знаков, означающими которых служат (или изначально служили) таксоны того или иного ее кода, а означаемые обладают «культурной семантикой» (термин, введенный Н.И. Толстым и С.М. Толстой Толстой Н.И., Толстая С.М. Слово в обрядовом тексте (культурная семантика слав. *vesel-) // Славянское языкознание. М., 1993. С. 20.). Речь идет о таких фактах, когда таксоны какого-либо кода культуры обретают функцию культурных знаков и тем самым - «подключаются, - как пишет В.Н. Топоров, - к сфере духовного и человеческого как особый язык и симболарий» Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 29.. Заметим, что эти таксоны могут быть не только «вещными» (к которым относится приведенная выше цитата), но и представлять собой ментофакты (типа «душа», «совесть» и под.). Симболарий культуры как одна из составляющих ее «языка» - наименее разработанное метаязыковое понятие, нуждающееся по этой причине в более подробном его разъяснении» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 21..

В образное основание фразеологизмов вклиниваются символы, референция которых осуществляется и к собственному смыслу «вещи» или ментофакта, и к смыслу образа в целом (напр., нести крест; соль земли; погубить душу и под.); эталоны, «измеряющие» меру проявления свойства какого-либо объекта через свойства иноприродного ему (напр., дрожать над каждой копейкой; смотреть, как баран на новые ворота; ни капли жалости и т. п.); ритуал или какие-либо его части (перемывать косточки; не выносить сор из избы [его положено сжигать в печи для оберега]); мифологемы (напр., пить, высасывать кровь, что связано с мифологемой упыря); архетипы, которые могут выступать как «глубинные метафоры» (по В.Н. Топорову Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 51.) и для элементов симболария культуры, и для образа, в который они входят как таковые (ср. мать сыра земля и родина-мать), а также другие знаки, входящие в реестр симболария культуры См.: Макет словарной статьи для Автоматизированного толково-идеографического словаря русских фразеологизмов. Образцы словарных статей. М., 1991. С. 6 - 9; Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 240 - 253..

В.Н. Телия пишет: «При изучении фразеологии в контексте культуры необходимо распознавать в образном основании и те элементы симболария, которые участвуют в метафорическом (и шире - тропеическом) процессе формирования значения фразеологизмов. Только при этом условии возможно выявить все те элементы значения фразеологизмов, которые принадлежат их культурной семантике и обеспечивают их способность служить средством презентации симболария «языка» культуры» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 23..

«Основная задача лингвокультурологии применительно к материалу фразеологии -- исследование и описание механизмов, на основе которых осуществляется взаимодействие фразеологизмов как единиц естественного языка с культурной семантикой «языка» культуры. Результатом действия этих механизмов и является презентация фразеологизмами культурной семантики и тем самым -- выполнение ими функции вербализованных знаков «языка» культуры» Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 23..

Подтверждением того, что фразеологизмы могут выполнять эту функцию, служат и экспериментальные данные. Эти данные показывают, что носители языка обладают в той или иной степени рефлексивной способностью к культурной референции, в основе которой и лежит соотнесение знаковых фрагментов текстов естественного языка с «языком» культуры. Степень владения субъектами культуры и языка интертекстуального «опознавания» в языковых сущностях культурно значимых для них установок, соотносимых с тем или иным тезаурусом и симболарием культурных кодов, характеризует «уровень» культурно-языковой компетенции. Эта последняя, в свою очередь, предопределяет способность к культурной референции, а также ту или иную глубину когнитивной по своему характеру процедуры культурной интерпретации языковых сущностей. Результатом такой интерпретативной рефлексии и является, как отмечает В.Н. Телия Телия В.Н. Культурно-национальные коннотации фразеологизмов // Славянское языкознание. М., 1993. С. 44., содержание культурной коннотации, которая и выступает как связующее звено между значением единиц естественного языка и культурной семантикой знаков «языка» культуры.

Итак, главной целью лингвокультурологии, материалом которой является язык в его живом функционировании в дискурсах разных типов (в разговорном обиходе, в художественной литературе, в политических риториках и т. п.), является выявление «повседневной» культурно-языковой компетенции субъектов лингвокультурного сообщества на основе описания культурных коннотаций, соотносимых с концептуальным содержанием языковых знаков различных типов и воспроизводимых вместе с ними в процессах употребления языка, и тем самым несущих сведения о совокупной идентичности культурно-языкового самосознания как части общекультурного менталитета социума.

2.2 Русская фразеология в зеркале национального менталитета

Как отмечает В.Н. Телия, «язык культуры» воплощается в разных семиотических системах. В естественном языке ее реалии и установки рассеяны в содержании наименований культурных «вещей» и концептов, явлены в прескрипциях народной мудрости - в пословицах и поговорках, в различного рода языковых стереотипах, эталонах, символах, а также в прецедентных текстах - в крылатых выражениях, сентенциях и т.п. Наряду с этим существует настоятельная необходимость при описании содержания культурно-национальной коннотации оперировать этими проявлениями языка культуры как источником интерпретации Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 238..

В.Н. Телия предлагает два постулата для исследования взаимодействия языка и культуры. «Первый постулат состоит в допущении о том, что носители языка владеют - более или менее осознанно - знанием прецедентных относительно культурно значимой информации текстов или языковых сущностей, которые и могут служить источниками культурно-национальной интерпретации фразеологизмов. Второй постулат: соотнесенность фразеологизмов с «языком культуры» в лингвокультурологическом анализе, может быть выявлена, как общее правило, только на достаточно представительных массивах идеографических полей (типа «свойства лица», «чувства», «интеллекуальные способности и состояния», «поведение», «пространство» и т. п.)» Там же. С. 239..

В порядке первого приближения В.Н. Телия предлагает выделять восемь источников лингвокультурологического анализа фразеологизмов. Приведем эти этапы.

1. Одним из источников культурно значимой интерпретации являются ритуальные формы народной культуры, такие, как сватовство, поминки и т. п, поверья, мифы, заклинания и т. п. Примером может быть фразеологизм душа отлетает в мир иной. В связи с этим важно подчеркнуть различие между этимологическим анализом, раскрывающим изначальный смысл образа, и анализом лингвокультурологическим, нацеленным на раскрытие культурно значимого смысла, коннотируемого образом, что не одно и то же Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 240..

2. К источникам интерпретации, безусловно, относится паремиологический фонд, поскольку большинство пословиц -- это прескрипции-стереотипы народного самосознания, дающие достаточно широкий простор для выбора с целью самоидентификации - иногда из прямо противоположных максим (ср. Бабий век - сорок лет и Сорок пять - баба ягодка опять и т. п.). Это и различного рода словесные формулы и клише (типа за тридевять земель, хлеб-соль и под.) Там же. С. 240..

3. Источником культурно-национальной интерпретации является и характерная для данной лингвокультурной общности система образов-эталонов, запечатленных в ходячих устойчивых сравнениях типа глуп, как баран (ср. совр. глуп, как пробка), стройная, как березка, носится, как угорелый, как с гуся вода и т.п.

Эти традиционные, т. е. воспроизводимые из поколения в поколения, эталонные сравнения также не только отражают мировидение, но - что более важно - они являются результатом собственно человеческого соизмерения присущих ему свойств с «нечеловеческими» свойствами, носители которых воспринимаются как эталоны свойств человека. Эталоны становятся тем, в чем образно «измеряют» свойства человека (ср. в этой связи сюжет из известного мультфильма, где звери решают мерить удава «в попугаях» и где попугай выполняют функцию не эталона, но обычного масштаба измерения).

Известно, что у каждого народа, помимо эталонов, общих с другими народами (типа нем, как рыба, толстый, как бочка), существует свое особое представление о «соизмеримости» человека и животных, человека и растений, человека и вещей и под. И эти эталонизированные в традиционных сравнениях представления как бы «задают» образцы здоровья, красоты, глупости и т. д. Таким образцом глупости для русской ментальности является баран (глуп, как баран), упрямства -- осел (глуп, как осел), неуклюжести -- медведь (неуклюжий, как медведь) и т. п. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 241 - 242.

4. Еще одним источником культурно-национальной интерпретации фразеологизмов, достаточно разнообразным по происхождению и по использованию в различных типах дискурса, являются слова-символы или слова и словосочетания, получающие символьное прочтение.

Культурно-национальные символы, воплощенные в языковое «тело», - это всегда словозначение, выполняющее функцию символа: языковая единица награждается устойчиво ассоциируемым с ней смыслом, который и указывает на концепт, не являющийся ее собственно языковым значением. Так, в идиомах типа душа не на месте, душа кровью обливается или в сочетаниях типа душа болит значение слова душа не переосмысляется метафорически, но сохраняет свое символьное прочтение 'орган чувств', а в идиоме душа ушла в пятки -- 'орган жизнедеятельности' и т. п. Там же. С. 243 - 244.

5. Мощным культуроносным источником для русского миропонимания послужило христианство с его теософией, нравственными установками и ритуалами. Известный этнограф Д. Фрэзер утверждал, что вся культура вышла из храма Фрэзер Д.Д. Фольклор в Ветхом завете. М., 1985. С. 18.. Именно христианство, по мнению П. Флоренского, принесло с собой более высокую духовность, обратив внимание на значение внутреннего субъективного мира личности. Религия репродуктивна, а поскольку религиозное миропонимание долгое время служило доминантой для поисков духовного и нравственного смысла и земной жизни, оно вошло «в кровь и плоть народа» Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 244..

Как известно, фразеологизмы, вышедшие из религиозных дискурсов, могут представлять собой разные виды цитации: прямую цитацию (типа сосуд скудельный, соль земли), аллюзию к религиозным текстам через включенность во фразеологизм одного - двух слов (типа тьма кромешная [и скрежет зубов]), «сжатие сюжета» (типа валаамова ослица или лепта вдовицы) и под. Однако каждому, как представляется, понятен общий смысл таких выражений (ср. также нести свой крест, трудиться в поте лица, испить горькую чашу, чаша терпения, страдания, отдать душу Богу и т.п.). Например, идиома пить горькую чашу или фразеологические сочетания чаша терпения, страдания и под. легко ассоциируются знающими Евангелие с «Молением о чаше» (ср. пастернаковское: «Если только можешь, авве Отче, чашу эту мимо пронеси»), а для незнающих -- с «горькими» испытаниями. В любом случае «смутного» или более или менее четкого знания этого эпизода из Евангелия идиомы интерпретируются не «буквальными» отрывками текста, а соотносятся с этим эпизодом как фреймом, структурирующим знание о наивысшей полноте страдания. По существу носители языка выполняют в такого рода случаях герменевтический анализ - каждый в меру своего знания текста или ассоциируемого с ним предания, или же воспринимают слово чаша как символ полноты страдания Там же. С. 244 - 245..

6. Еще один источник культурной интерпретации -- интеллектуальное достояние нации и человечества в целом: философия мироздания, ее осмысление истории, литература и т.п. Мы обобщаем эти колоссальные объемы знаний лишь постольку, поскольку здесь важно указать на тип источника, а не охарактеризовать его продуктивность.

Обычно этот совокупный источник представлен в сборниках, выполненных в жанре «крылатые слова и выражения», «в мире мудрых мыслей» и под. Но надо заметить непродуктивность этого источника для интерпретации фразеологизмов. Что вполне понятно: фразеологизмы возникают и обретают статус воспроизводимых единиц в народной среде, для которой ближе и понятнее народная мудрость, «преданья старины глубокой», отраженные и в народном творчестве, религиозные установки, в том числе - и языческие и под. Что не исключает, конечно, проникновения во фразеологический состав языка цитации из других дискурсов (типа слон в посудной лавке, дым отечества и под.) Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 245..

Начиная с конца XIX века и в течение XX века формирование фразеологизмов активно подпитывается артефактами цивилизации (типа локомотивы истории), военной, спортивной терминологии и особенно - политическим дискурсом (ср., например, метафоры престройки, описанные в книге А.Н. Баранова и Ю.Н. Караулова Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991. 352 с.). Но эти источники, восходящие, как общее правило, к massmedia, отражают скорее некоторое универсальное для конца нашего века мировидение, нежели культурно-национальное.

7. К источникам культурно-национальной информации следует отнести явно выраженные в словах-компонентах фразеологизмов сведения о таких реалиях, которые служат предметом описания в страноведчески ориентированных словарях Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 245 - 246.. Речь идет о словах типа сокол (гол как сокол), баня (задавать баню), о словосочетаниях типа медный грош (гроша медного не стоит), ср. также отражение во фразеологизмах исторических событий типа погиб <пропал> как швед под Полтавой, погибоша аки обре и т. п.

Кроме того, в область страноведчески маркированных источников попадают крылатые выражения - цитации из русской классики (типа дым отечества, человек в футляре и под.), а также так называемые «советизмы», источником которых обычно служит политически-лозунговый дискурс, использующий метафоры из спортивной жизни, из языка техники, производства и т. п.: передавать эстафету, поднимать планку; спускать на тормозах, стартовая площадка, выводить на орбиту; трудовая вахта, ср. также такие газетно-публицистические штампы, как путевка в жизнь, борьба <битва> за урожай <хлеб> и т. п. (см. комментарии к этим фразеологизмам в РФ; ФОРЯ).

8. Выше были упомянуты те источники интерпретации, которые принадлежат внешним по отношению к языку семиотическим кодам культуры. Ниже речь пойдет о внутриязыковых ресурсах культурной интерпретации - об отраженной в тропеических основаниях фразеологизмах «наивной картины мира» как результате его картирования и концептуализации фразеологическими средствами на основе тех выделенных в мировидении народа стереотипных для его жизни обиходно-бытовых ситуаций, которые послужили образными прототипами для фразеологизмов, а также об эталонизированных или обретших символический смысл «вещах» и свойствах, вошедших в образное содержание в качестве слов-компонентов Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 246.. В этих образах как бы явлен тот самый «стиль присвоения действительности», который, по мнению Л. Вейсгербера, образует «промежуточный мир» Вейсгербер Л.Й. Родной язык и формирование духа. М., 1993. С. 29.. Для нас в этом случае более приемлема метафора «зеркала», в котором самосознание народа как бы опознает свои характерные черты, привычки, приметы.

Итак, само образное содержание фразеологизмов может служить «подсказкой» для культурно-национальной интерпретации, если оно отображает характерные черты мировидения.

Существенное отличие этого внутриязыкового ресурса культурно-национальной интерпретации содержания фразеологизмов от приведенных выше (I) -- (7) заключается в том, что сами фразеологизмы, осознаваемые как культурно значимые тропеические «образцы» свойств, событий, фактов, не являются знаками культуры как таковыми, не образуют ее собственных таксонов, но способны, если они воплощают в своем образном содержании культурно значимые черты мировидения, выполнять роль культурных знаков при условии их интерпретации в том или ином коде культуры.

Фразеологизмы, образные основания которых как бы «подсказывают» ход к их культурной интерпретации, обнаруживают двойную соотнесенность с культурой: сама их внешняя форма -- это уже язык культуры, поскольку «буквальное» ее прочтение соотносит образ со стереотипным, эталонным или символьно значимым для данной лингвокультурной общности мировидением, в котором отобразилось какое-либо свойство, случай, явление или ситуация -- с одной стороны, а с другой -- этот образ осознается и интерпретируется носителями данного языка в соответствии с их культурной компетенцией Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 251..

Именно в этой двойной соотнесенности, наряду с собственно номинативной функцией, и заключена, как представляется, одна из причин существования и воспроизведения в языке таких аномальных для него знаков как идиомы, равно как и фразеологических сочетаний (или лексических коллокаций, по западной терминологии), «нарушающих» правила свободного выбора и комбинации слов, что является нормой для «регулярного» функционирования языка. Выполняя роль культурно-национальных «конденсатов», такого рода аномалии не только обозначают мир «Действительное», но и транслируют из поколения в поколение характерный для народа стиль мировидения и передают культурно-национальные его традиции, выражая тем самым и характерологические особенности его менталитета, принадлежащего миру «Идеальное» Там же. С. 251..

В заключение обзора рассмотренных выше источников культурной интерпретации фразеологизмов заметим, что эти источники информации могут как бы накладываться друг на друга и даже содержать контрадикторные установки. И это вполне естественно, поскольку они выделены не по единому для них категориально-культурному основанию (что, хотя и трудно выполнимая, но интереснейшая задача для решения проблемы «язык культуры»), а скорее -- по типу знания, соответствующего семиологической природе этих источников. Кроме того, сама культура, как и сформировавшийся на ее основе менталитет, способны отражать и воспроизводить культурные традиции разных «социальных времен» и культурные ценности разных же социальных слоев и даже отдельных индивидов Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 251..

При лингвокультурологическом анализе не только возможна, но и необходима соотнесенность со всей палитрой источников культурной интерпретации, что позволяет к тому же избежать абсолютизации каждого из них при определении культурной коннотации. К примеру, фразеологическая серия раб страстей, корыстолюбия, тщеславия (ср. также раба любви) соотносится с саркастическим противопоставлением термину духовной культуры раб Божий, что выражается и в эмотивности - в «предосудительном» восприятии субъекта этих сочетаний, а серия раб желаний, привычек, моды, также обладающих эмотивной модальностью осуждения, погружена уже в контекст такой категории культуры, как личность, основным атрибутом которой является свобода выбора, который не реализуется субъектом указанных сочетаний Там же. С. 252..

Знание культурных знаков, или «культурем», принадлежащих этим указанным выше разным источникам, входит в собственно культурную компетенцию народа. И хотя это вербализованное знание, оно, с точки зрения В.Н. Телии, должно рассматриваться как принадлежащее миру материальной и духовной культуры, нашедших в процессе семиозиса свое знаковое выражение в языковой форме. Поэтому интерпретация собственно языковых знаков (в частности -- фразеологизмов) в содержательном пространстве этих культурных знаков -- это процедура соотнесения единиц системы языка с таксонами культуры. Результатом такого соотнесения и является содержание культурной коннотации, в такой же степени национально окрашенной, в какой идиоматично содержание культурных знаков Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М., 1996. С. 252 - 253..

ГЛАВА 3 АНАЛИЗ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ С КОМПОНЕНТОМ «ДУША»

Ниже рассматривается круг наиболее типичных образных уподоблений, порождаемых устойчивыми словосочетаниями со словом душа в русском языке. Иначе образные уподобления могут быть названы еще «вещными коннотациями» Успенский В.А. О вещных коннотациях абстрактных существительных // Семиотика и информатика. Вып. 11. М., 1979. С. 53., «метафорами, лежащими в основе абстрактных понятий» Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987. С. 61. или же теми или иными «мифологическими представлениями», господствующими внутри данной языковой и культурной общности. Статус таких образных уподоблений среди принятых в лингвистике компонентов значения слова - таких, как презумпции и ассерции, «атомы смысла» И.А. Мельчука, модальные рамки А. Вежбицкой, коннотации, мотивировки, а также «слабые» компоненты значения и обоснования - для данного слова оказывается тем выше, что денотат у души отсутствует, она представляет собой довольно аморфное образование - по сути дела, лишь некий расплывчатый набор свойств, о присущности которых человеческой душе могут вестись сколь угодно долгие споры, не подлежащие экспериментальной проверке. (При этом необразные компоненты толкования здесь нас будут интересовать в гораздо меньшей степени.) В любом случае для того, чтобы такое слово, как душа, могло нормально функционировать в языке, выражая некий общепринятый объем исходных свойств, допущений и представлений, оно нуждается в каком-то «вещественном» подкреплении. Сознание носителей языка, широко пользуясь аналогиями, стремится закрепить за этой ненаблюдаемой сущностью вполне конкретные, ощущаемые или, по крайней мере, мыслимые свойства. В последнем случае, правда, наивное языковое сознание иллюстрирует для себя уже не собственно денотат слова (представимый в виде того или иного образа-метафоры), но подыскивает ему - удобное в речевом обиходе - метонимическое обозначение, воображая и иллюстрируя в нем те действия, которые могла бы совершать душа, будучи представлена в образе того или иного своего метафорического воплощения. Язык как бы примеривает на нее разные одежды - абстрактное, но «желающее материально довоплотиться» понятие, то предстает в образе какого-то вместилища (одежды, мешка или комнаты) (спрятать в душе, заглянуть в душу, выворачивать душу), то водной стихии (колодца или текущего потока) (излить душу, оставить осадок в душе, кипеть в душе), то страницы книги, то движущейся (едущей) телеги, то горящего пламени, то невидимого маленького существа, блуждающего где-то внутри нашего тела (тела реального человека) (душа горит, теплится в душе, свалить с души, накопилось на душе, плакать над душой), или же ненаблюдаемого в действительности внутреннего органа (разбередить душу, душа болит). В последнем случае этот невидимый орган обладает следующими свойствами: он «способен болеть; выступает как вместилище; является компактным; локализован где-то в груди; может функционировать независимо от воли субъекта, хотя отчасти и контролируется им» Урысон Е.В. Душа // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый выпуск / Под общ. рук. акад. Ю.Д. Апресяна. М., 1997. С. 59.. На наш же взгляд, множество всех метафорических перевоплощений души (или по крайней мере, тех, что будут описаны ниже) парадоксальным образом уживаются вместе и никак не противоречат друг другу, а только расширяют наше представление о ненаблюдаемом «в живую» явлении, увязывая его с тем, что мы вполне в состоянии «пощупать руками».

Общий перечень рассматриваемых образных уподоблений души дается ниже (в пунктах от 1 до 10, с подпунктами) За основу была взята классификация, составленная М. Михеевым Михеев М. Отражение слова «душа» в наивной мифологии русского языка (опыт размытого описания образной коннотативной семантики) // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 145 - 158.. При некоторых из них представлен еще и набор свойств (свойства помечаются буквами латинского алфавита): они «заданы» уже отраженным в самом заглавии данного пункта материальным уподоблением души (кладовка, полотно, весы и т.п.), его иллюстрируют и проявляют себя в соответствующих (как правило, несвободных) сочетаниях данного слова. И сами образы-воплощения, составляющие различные воплощения души, или ее внутреннее символическое содержание, и наборы свойств при каждом из них - следует рассматривать как находящиеся между собой в отношениях взаимозаменимости, или нестрогой дизъюнкции: иначе говоря, они связаны через отношение и/или. Кроме толкования (оно, как обычно, будет даваться в лапках - '...'), некоторые сочетания снабжены также еще и особыми комментариями. Предположения даются, как правило, вслед за толкованием слова (или вообще без него, когда толкование и так известно) и заключаются в угловые скобки - (...). В рамках данной работы предположение - это то, что обычно можно встретить в словарях после слов Намек на (то-то и то-то), как в словаре Михельсона или Подразумевается, что...; Обычно имеется в виду (то-то и то-то) - как в словаре СОВРЯ См.: Аристова Т.С., Ковшова М.Л., Рысева Е.А., Телия В.Н. Словарь образных выражений русского языка: Словарь-справочник / Под ред. В.Н. Телия. М., 1995. 419 с. и др.; а также Вероятно, связано с (тем-то и тем-то) или вслед за знаком * -- как в словаре См.: Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М., 1997. 386 с.. Предположений к каждому конкретному месту может быть одновременно несколько, и они могут как дополнять, так и противоречить друг другу: между собой они также находятся в отношениях и/или.

Итак, вот перечень образных воплощений души (в русском языке):

1. Душа как какое-то вместилище: полость, одежда (кафтан), оболочка, хранилище, мешок - для некоего твердого содержимого (а, может быть, и сыпучего - как, например, зерна) или же комната (кладовая, амбар, дом - может быть, даже состоящий из нескольких этажей) со свойствами:

а) объемность, глубина, возможность находиться (скрываться) внутри этого объема: В душе -- 'про себя, мысленно' (Ушаков); возможность быть пустой / опустошенной или -- заполненной / наполненной;

b) возможность что-то затаить / спрятать / скрыть / сохранить в душе или что-то класть / положить / сложить в нее;

с) непроницаемость оболочки для чужого взгляда и недоступность ее содержимого: Чужая душа - потемки / В чужую душу не влезешь;

d) трудность видеть даже то, что находится внутри своей души (если такое и происходит, то только украдкой или в какие-то особо «отмеченные» моменты жизни): заглянуть в душу / подсмотреть в душе;

e) возможность быть «вывернутой» наизнанку (как нечто болезненное и неестественное для субъекта души):

1) выворачивать (свою) душу (перед кем-то) 'рассказывать все начистоту';

2) выворачивать душу (кому-то чем-нибудь) 'заставлять испытывать страдания'; причем здесь же, внутри данного образа, может быть истолковано и выражение изнанка души -- как 'скрывающее что-то постыдное или неприглядное';

f) возможность (для кого-то постороннего) все же проникать внутрь и неизбежно связанные с этим неудобства - для самого субъекта души: влезать / лезть / залезать в (чью-то) душу: (как влезть («вломиться») в чужую квартиру) или, с другой стороны, хотя это, может быть, уже на периферии: (как влезть в чью-то шкуру, или 'представить себя на месте другого', т. е., собственно войти в его положение);

g) возможность соприсутствия вместе (внутри души) самых разнообразных, часто противоречивых стремлений: уживаться (в душе);

h) оценка размеров (т. е. тесноты, величины, узости, малости) этого вместилища (одежды или комнаты) как чего-то самого по себе ценного (или, наоборот, порицаемого): величие души, мелкая душонка; великодушие; широкая душа: (как бы многое в себя вмещающая и/или многое из себя раздаривающая вокруг, другим, способная давать направо и налево) - ср. очевидное пересечение смыслов с выражением (жить) на широкую ногу; низкая душа (душонка): (как комната с низким потолком);

i) возможность (при бесконечном расширении) потери формы: бесформенность души -- 'отсутствие рамок, ограничений (прежде всего морального плана)';

k) способность быть по душе или не по душе (кому-то): Это мне пришлось по душе -- 'нравится, по вкусу' (Ушаков); не по душе -- 'не нравится, не подходит, противно' -- но, значит: (все, что человек видит и оценивает, он как бы сравнивает с неким эталоном, одевая на это -- свою душу, как некую одежду, или же, напротив, саму рассматриваемую вещь (дело, создавшуюся ситуацию) примеривает, как одежду, -- на свою душу, чтобы в результате получить возможность сказать: «Вот это мне по душе» -- по аналогии с тем, как: «Вот это как раз по мне»; «Это мне по плечу» или: «По Сеньке и шапка»).

Внутри языковых образов, которые связаны со словом в нашем бессознательном, такая амбивалентность вполне приемлема (об этом писал еще Фрейд): в данном случае одежда и сам «манекен», на который ее одевают (т. е. само тело человека с его ростом, фигурой и т. п.), свободно могут меняться местами; мы можем представлять себе ситуацию и так, и этак; или же просто сливаем обе ситуации, подходящие для выражения по душе, в единое неотчетливое представление.

1.1. или как раз то, что находится в этом вместилище внутри, само его содержимое, все его сложное внутреннее устройство, как, например, расположение комнат в доме или размещение вещей, сложенных в кладовке в соответствии с определенным порядком -- известным, в лучшем случае, только хозяину:

а) возможность выложить душу (как бы на всеобщее обозрение);

b) возможность вынуть / вытряхнуть / вытрясти душу, а также -- запасть в душу -- то есть: (как бы провалившись через щели, например, в полу -- причем так, что достать обратно оттуда это уже оказывается практически невозможным);

1.1.1. или и как вместилище-оболочка, и как их содержимое вместе взятые, т. е. как сложный комплекс, некий единый фрейм:

а) накопление (внутри этой оболочки) содержимого и «возрастание сложности» ее внутреннего устройства должно оцениваться как положительное явление (ср.: Простодушие -- 'бесхитростность, доверчивость' [MAC], но и связанные с этим отрицательные коннотации);

b) крайняя нежелательность для субъекта души лишиться ее содержимого: опустошить (душу) -- Перен. 'лишить нравственных сил; сделать неспособным к творческой активной жизни' [MAC];

c) возможность обнажать / открывать /раскрывать /распахивать I приоткрыть душу или вообще: держать ее (перед всеми) нараспашку: 'откровенный, прямой человек' [Михельсон 1994], причем в этом можно усматривать и осуждение, и одобрение: (это плохо, так как, с одной стороны, не следует ходить «расхристанным», в незастегнутой одежде (ср. старое представление о том, что рубашка с незастегнутым воротом оставляет открытой «душу», т. е. место под кадыком, где «располагается» душа, «по верованиям народа» (Даль)), -- но ведь, с другой стороны, (это хорошо, так как человек не скрывает от окружающих ничего дурного -- его поведение можно одобрить);

d) возможность сделать содержимое души черствым и совершенно нечувствительным к внешним воздействиям: очерствить душу (очерстветь душой) -- 'сделаться холодным, неотзывчивым, глухим к чужим переживаниям': (подобно тому, как черствеет хлеб, становясь непригодным для еды) (тут начальное воздействие, на одну поверхность, может доходить до самой середины);

e) способность надрывать душу: (если надорвана оболочка, например, у мешка, то из него сыплется наружу содержимое, что очевидно должно быть неприятно для его обладателя) или другой образ-предположение для того же выражения: (если надорвать присохшую болячку (на ране), то из нее снова потечет кровь, что тоже крайне болезненно для субъекта);

f) необходимость достаточного пространства внутри -- (И) в чем (только) душа держится: (тут, как будто, предполагается, что для нормального самочувствия (внутри тела) душа человека должна быть окружена некой прочной, надежной и достаточно просторной (поместительной внутри) оболочкой, где ей будет удобно расположиться (как человеку жить в удобной квартире), иначе душе как бы не за что «уцепиться», нечем «поддерживать себя» и даже незачем «держаться» за ту «жилплощадь», которую ей предоставляют (или которая ей досталась), нечего оставаться в ней: она может тогда куда-нибудь переселиться, покинув данную оболочку, и выбрать для себя более привлекательное, «богатое» пристанище) -- ср. также еле-еле душа в теле («он еле дышит»); или, с привлечением иного образа: (его душа с трудом удерживает себя в теле, как птица внутри клетки, или возле этого тела, чтобы не «отлететь прочь», расставшись со своим неудобным жилищем).

В последних выражениях предположения совпадают с теми, что описаны ниже в случаях 'раны на теле' 'лицо человека', 'птица' и 'жилец внутри тела'. Здесь -- места недискретности данной классификации, где все значения немного накладываются, «наползают» друг на друга: но то же происходит и в языке, с его всегдашней системой «фамильного родства (сходства)» значений Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. М., 1985. С. 56..

1.2. как пробка или даже как затычка, звено, приходящее в соприкосновение с обеими средами -- внутренней (содержимым) и внешней (оболочкой, вместилищем), то, что находится между оболочкой и тем, что скрывается внутри: Вышибить душу: (как, например, из бутылки или из бочки).

1.3. душа как полотно (пелена, ткань, завеса, занавеска): ткань души / всеми фибрами своей души / душа трепещет: а) составленность («сплетенность») из нитей, фибров и т. п.; b) способность скрывать от постороннего взгляда содержимое (это то же самое свойство, что и выше в п. 1. 'вместилище', но при другом образе): покров души; с) возможность разрывать (раздирать) душу (на части) -- как полотно (причиняя ей (или ее обладателю) жестокие страдания);

2.1. Или как само содержимое, склад вещей (чулан), определенным образом пространственно ориентированных (в том числе, например, сложенных вертикально в каком-то порядке свертков, коробок и т. п.) где-то за занавеской; при этом весьма важно, чтобы вещи было удобно извлекать из кладовки -- либо они нечто ценное, либо просто убраны «с глаз долой» (т. е. «навалены, как попало»), то есть тут опять-таки проявляется двойственность взгляда на душу (причем, как свою, так и чужую): запрятано в глубине души; держать (иметь, хранить, скрывать) за душой--1) 'сохранять (до поры до времени) в тайне'; 2) 'иметь в распоряжении, владеть собственностью'; .ср. с толкованием этого выражения в словаре С.И. Лубенской Лубенская С.И. Русско-английский фразеологический словарь. М., 1997. С. 66 - 67.: 'of s. o. 's own', но чаще с отрицанием: ничего (ни гроша) за душой -- 's. о. does not have anything'; перевернуть душу --'удивить, озадачить, расстроить или потрясти': (так же, как в «перевернутых» вещах кладовки нельзя ничего найти);

2.1.1. Или это и занавеска, и склад вещей (тайник, закуток), взятые вместе, как целое. По-прежнему очень важна идея «правильной уложенности, целесообразного порядка» (чтобы нужное всегда иметь под рукой); но также идея «жесткого устройства» души, ее сотворенности такой, а не иной (как результата некоего божественного произвола) -- то есть пространственного (по вертикали и горизонтали) расположения, «положенности» в нее всех тех предметов, с которыми она, рождаясь, будет пребывать в родстве, к которым будет испытывать естественную «тягу», склонность и стремиться всю жизнь (или от которых так же органично отталкиваться): душа, лежит / не лежит (к кому- или чему-либо / что-то делать) -- 'о склонности, расположении (неприязненности, нерасположении)...' [БАС]: в отрицательном варианте (как бы прообраз соответствующего предмета вложен в душу-кладовку так неудобно (так далеко «заложен» в ней), что она (уже в образе хозяйки) не испытывает никакой склонности, влечения, естественного притяжения к данному предмету -- как к изначально родственному себе образу внешнего мира);

2.2. как страница (скрижаль некоего закона), зеркало или же скрытое от обычного взгляда внутреннее лицо человека: читать в душе I заглядывать в душу I чистая душа I омыть душу (с предписываемой необходимостью содержать соответствующий объект в чистоте): отпечатываться в душе (в, на -- чьей-либо памяти) -- Перен. 'сохраняться; запечатлеваться' [БАС]; покривить душой -- тут, по-моему, еще возникает идея отступления от оригинала текста, как сделки с собственной совестью, ср. толкование этого выражения и комментарий к нему из Мелерович, Мокиенко Мелерович А.М., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М., 1997. С. 59.: Разг. Неодобр, 'быть неискренним, лицемерить; поступать, действовать против совести, вопреки своим убеждениям'... * первоначально -- поступать вопреки своей духовной сущности, диктуемой Богом. В значении оборота отразилась также народная антиномия Правды и Кривды; двоедушие -- 'лицемерие, двуличие' [MAC]: (у человека может быть сразу два лица -- как бы на разные случаи жизни, это как настоящий и фальшивый паспорта).

3. Душа как сосуд (стакан, ведро), емкость (то же самое, по сути дела, вместилище, что и в п. 1, но М. Михеев выделяет его особо, так как тут принципиально другая -- жидкая -- среда) Михеев М. Отражение слова «душа» в наивной мифологии русского языка (опыт размытого описания образной коннотативной семантики) // Фразеология в контексте культуры: Сб. ст. М., 1999. С. 151.: наполнять душу: Перен. 'занять целиком, преисполнить сердце, ум, грудь' [MAC]; а) сосуд следует содержать в чистоте (так же, как лицо) и по временам приходится счищать грязь (образовавшуюся накипь со стенок и т. п.): омыть душу I (оставить) осадок в душе I плюнуть (кому-нибудь) в душу: (т. е. туда, куда плевать ни в коем случае не следует, т. к. это осквернение святыни; а также рано или поздно оттуда самому придется черпать воду: ср. с шутливой заповедью Не плюй в колодец -- пригодится водицы напиться;

3.1. или сама жидкость, наполняющая сосуд (вода, влага или вообще «текучее тело, неспецифицированное по составу» Арутюнова Н.Д. Метафора в языке чувств (1976) // Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1998. С. 121., нормально пребывающее в некотором непрекращающемся собственном движении (кипении, бурлении, бьющие изнутри родники и т. п. -- что-то вроде постоянно варящегося в котле супа или волнующегося в своих берегах моря), имеющая какие-то допустимые теплоту, глубину и объем:

а) за этой жидкостью надо постоянно следить: пополнять по мере расходования содержимого или же сливать, когда ее становится слишком много (а также -- снимать пенку); или же, если это полноводный источник, бьющий фонтаном (как из шланга), отводить в сторону, куда-то в «подставляемые» для этого емкости (ведра). Недостаток жидкости в сосуде (как и недостаточная ее подвижность) так же нежелательны, как ее избыток или переливание через край: опустошить (иссушить) душу / распирать душу / переполнять (душу) -- 'чрезмерно наполнять' переживаниями -- либо чем-то хорошим, либо плохим; ср. «переполнить чашу терпения» [MAC]; отводить душу (сердце) -- 'получать облегчение, успокоение, утешение в чём-л. (в каких-л. действиях, деятельности, в разговоре)'... * Выражение, вероятно, связано со знахарскими способами излечения больного, внимание (а тем самым и больного) отвлекали, «отводили» заговорами или ритуальными жестами. Ср. отвести глаза кому 'обмануть кого-л. '... [Мелерович, Мокиенко 1997];