Уголовно-правовая сущность преступлений против личных прав и свобод

Соответственно, как определение компетентного суда, уполномоченного на предварительный судебный контроль за проведением оперативно-розыскных мероприятий, так и изменение в необходимых случаях подсудности этого вопроса должны основываться на законе, что является необходимым условием обеспечения конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений и на неприкосновенность жилища. Иначе утрачивали бы свое значение вытекающие из Конституции Российской Федерации гарантии недопущения произвольного вмешательства в охраняемую ею сферу частной жизни лиц, в отношении которых проводятся оперативно-розыскные мероприятия, а если этим лицом является судья - и вторжения в имеющую публично-правовое значение сферу судейской неприкосновенности, которая гарантирована судьям статьей 122 (часть 1) Конституции Российской Федерации и конкретизирована в статье 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации".

В любом случае - исходя из конституционного запрета на снижение уровня предоставленных судьям законодательных гарантий - рассматривать материалы о проведении в отношении судьи районного суда оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением его гражданских прав или нарушением его судейской неприкосновенности, должна судебная коллегия в составе трех судей соответственно верховного суда республики, краевого, областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области, суда автономного округа.

Кроме того, определение компетентного суда для получения разрешения на проведение оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи по усмотрению органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, при наличии у него обоснованных подозрений в том, что режим секретности этих мероприятий может быть нарушен, и при совпадении места их проведения и места нахождения ходатайствующего об этом органа означало бы вмешательство исполнительной власти в деятельность власти судебной, что несовместимо с принципом разделения властей и самостоятельности органов законодательной, исполнительной и судебной власти (статья 10 Конституции Российской Федерации).

6.2. Согласно Федеральному закону "Об оперативно-розыскной деятельности" оперативно-розыскные мероприятия проводятся, в частности, в целях проверки сведений о признаках преступного деяния, а также о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, если нет достаточных данных для решения вопроса о возбуждении уголовного дела (подпункт 1 пункта 2 части первой статьи 7, пункты 1 и 2 части второй статьи 8); результаты оперативно-розыскной деятельности могут служить поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, представляться в орган дознания, следователю или в суд, в производстве которого находится уголовное дело или материалы проверки сообщения о преступлении, а также использоваться в доказывании по уголовным делам в соответствии с положениями уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, регламентирующими собирание, проверку и оценку доказательств, и в иных случаях, установленных данным Федеральным законом (часть вторая статьи 11).

Приведенные законоположения находятся в системном единстве с положениями Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, согласно которым поводами для возбуждения уголовного дела служат заявление о преступлении, явка с повинной, сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников, а основанием для возбуждения уголовного дела является наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления (статья 140); досудебное производство определяется как уголовное судопроизводство с момента получения сообщения о преступлении до направления уголовного дела в суд для рассмотрения его по существу (пункт 9 статьи 5); после производства неотложных следственных действий и направления уголовного дела руководителю следственного органа орган дознания может производить по нему оперативно-розыскные мероприятия только по поручению следователя (часть четвертая статьи 157); принятие решения о контроле и записи телефонных и иных переговоров является исключительным правомочием суда, осуществляемым в ходе досудебного производства (пункт 11 части второй статьи 29).

При этом на суд возложен и последующий контроль за действиями и решениями органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность, если эти действия и решения привели к нарушению прав и свобод лиц, в отношении которых проводились оперативно-розыскные мероприятия (части третья и четвертая статьи 5 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", часть первая статьи 125 УПК Российской Федерации).

Проведение оперативно-розыскных мероприятий закон увязывает непосредственно с возникновением, изменением и прекращением уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений на досудебной стадии уголовного преследования, когда уголовное дело еще не возбуждено либо когда лицо еще не привлечено в качестве обвиняемого по уголовному делу, но уже имеется определенная информация, которая должна быть проверена (подтверждена или отвергнута) в ходе оперативно-розыскных мероприятий, по результатам которых и будет решаться вопрос о возбуждении уголовного дела.

Общность публично-правовых отношений по поводу проверки информации о подготавливаемом, совершаемом или совершенном преступлении, которые подпадают под действие как Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, так и Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", предполагает и общность процедур судебного контроля за действиями органов, осуществляющих такую проверку, в том числе в случаях, когда необходимость соблюдения режима секретности, не предусмотренная данным Кодексом непосредственно в качестве уголовно-процессуального основания изменения территориальной подсудности, требует передачи материалов о проведении в отношении судьи оперативно-розыскных мероприятий в другой (равнозначный) суд, помимо прямо указанного в законе.

Как и правомочие разрешить дело по существу, правомочие суда принять решение о проведении в отношении судьи оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением его гражданских прав или нарушением его судейской неприкосновенности (пункт 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации", часть первая статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" и корреспондирующий им пункт 11 части второй статьи 29 УПК Российской Федерации), представляет собой одну из форм выражения судебной власти, осуществляемой посредством перечисленных в Конституции Российской Федерации видов судопроизводства (статья 118, часть 2), каковым в данном случае выступает именно уголовное судопроизводство.

Соответственно, и изменение при необходимости территориальной подсудности вопроса о даче разрешения на проведение таких оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи должно осуществляться по правилам уголовного судопроизводства, обязательным для всех его участников (части первая и вторая статьи 1 УПК Российской Федерации), на основании пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" во взаимосвязи с общими принципами и нормами уголовно-процессуального закона.

6.3. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации вопрос об изменении территориальной подсудности уголовного дела разрешается председателем вышестоящего суда или его заместителем в порядке, установленном частями третьей, четвертой и шестой статьи 125 данного Кодекса (часть третья статьи 35). Этот общий порядок изменения подсудности подлежит применению и при решении вопроса о проведении в отношении судьи оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением его гражданских прав или нарушением его неприкосновенности, в том числе в случае, когда производство по уголовному делу еще не возбуждено.

Поскольку по отношению к верховному суду республики, краевому, областному суду, суду города федерального значения, суду автономной области, суду автономного округа вышестоящим является Верховный Суд Российской Федерации, изменение территориальной подсудности вопроса о даче разрешения на проведение оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи районного суда и определение равнозначного суда, правомочного рассматривать эти материалы, - с учетом обусловленного объективными обстоятельствами неотложного характера оперативно-розыскных мероприятий, промедление в проведении которых может привести к совершению преступления, а также времени и места предполагаемого совершения деяния - должно осуществляться в процедуре, учитывающей особенности проведения оперативно-розыскных мероприятий и необходимость обеспечения их негласного характера, по решению Председателя Верховного Суда Российской Федерации либо его заместителя.

7. Таким образом, взаимосвязанные положения пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" - по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования - допускают изменение территориальной подсудности вопроса о даче разрешения на проведение в отношении судьи районного суда оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением его гражданских прав или нарушением его неприкосновенности, по инициативе органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, лишь при наличии у этого органа обоснованных подозрений в том, что имеется опасность рассекречивания планируемых оперативно-розыскных мероприятий, и лишь путем передачи данного вопроса на рассмотрение в равнозначный суд (верховный суд республики, краевой, областной суд, суд города федерального значения, суд автономной области, суд автономного округа), указанный в решении Председателя Верховного Суда Российской Федерации или его заместителя, принимаемом по ходатайству органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность. Тем самым данные взаимосвязанные законоположения не позволяют органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, самостоятельно определять суд, в котором подлежат рассмотрению соответствующие материалы, а значит, не содержат нормативных предпосылок для нарушения закрепленного Конституцией Российской Федерации права каждого на судебную защиту (статья 46, части 1 и 2), в том числе на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом (статья 47, часть 1), на основе принципов равенства всех перед законом и судом (статья 19, часть 1), осуществления правосудия только судом (статья 118, части 1 и 2), самостоятельности и независимости суда (статья 10; статья 120, часть 1).

Признанием взаимосвязанных положений пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" в их конституционно-правовом истолковании не нарушающими конституционные права и свободы граждан и не противоречащими Конституции Российской Федерации не исключается правомочие федерального законодателя внести в регулирование правил подсудности вопроса о даче разрешения на проведение оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи изменения в соответствии с Конституцией Российской Федерации и с учетом настоящего Постановления.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 6, частью второй статьи 71, статьями 72, 74, 75, 79 и 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

постановил:

1. Признать взаимосвязанные положения пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", как допускающие рассмотрение материалов о проведении в отношении судьи районного суда оперативно-розыскных мероприятий, связанных с ограничением его гражданских прав или нарушением его неприкосновенности, судебной коллегией в составе трех судей верховного суда республики, краевого, областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области, суда автономного округа не по месту проведения оперативно-розыскных мероприятий и не по месту нахождения компетентного органа, ходатайствующего об их проведении, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку - по конституционно-правовому смыслу этих положений в системе действующего правового регулирования - предполагается, что при наличии обоснованных опасений относительно возможности рассекречивания планируемых оперативно-розыскных мероприятий соответствующие материалы подлежат направлению для рассмотрения в равнозначный суд, который определяется решением Председателя Верховного Суда Российской Федерации или его заместителя, принятым по ходатайству органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность.

2. Конституционно-правовой смысл взаимосвязанных положений пункта 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" и части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", выявленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным, что исключает любое иное их истолкование в правоприменительной практике.

3. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.

4. Согласно статье 78 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в "Российской газете" и "Собрании законодательства Российской Федерации". Постановление должно быть опубликовано также в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Конституционный Суд

Российской Федерации

ОСОБОЕ МНЕНИЕ

СУДЬИ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

М.И. КЛЕАНДРОВА НА ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ 9 ИЮНЯ 2011 ГОДА N 12-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТА 7 СТАТЬИ 16 ЗАКОНА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ "О СТАТУСЕ СУДЕЙ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" И ЧАСТИ ПЕРВОЙ СТАТЬИ 9 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "ОБ ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ГРАЖДАНИНА И.В. АНОСОВА

Данное особое мнение обусловлено несогласием с решением Конституционного Суда Российской Федерации по рассмотренному делу и подается в соответствии с частью первой статьи 76 Федерального закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". Основные мотивы этого несогласия заключаются в следующем.

1. Право каждого на тайну телефонных переговоров является в нашей стране конституционной ценностью, прямо закреплено в статье 23 (часть 2) Конституции Российской Федерации, где также установлено, что ограничение этого права допускается только на основании судебного решения. В мире, да и в Европе есть сегодня немало стран, где это право не закреплено непосредственно в Конституции; более того, санкцию на "прослушку" дает там прокурор. Для нашей страны, с ее недавней историей, конституционный запрет на непрослушивание телефонных переговоров без судебного на это решения не случаен.

2. И также не случайным является закрепленное в статье 47 (часть 1) Конституции Российской Федерации положение о том, что никто не может быть лишен права на рассмотрение его дела в том суде и тем судьей, к подсудности которых оно отнесено законом. Это означает, что любое изменение подсудности дела, изначально отнесенного законом к рассмотрению конкретным судом, также должно быть предусмотрено законом - и по процедуре, и адресно.

Каким судом в деле заявителя И.В. Аносова - судьи районного (в городе Ростове-на-Дону) суда - должен был рассматриваться и решаться вопрос о даче санкции на прослушивание его телефонных переговоров? Этот вопрос регулируется частью первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" (как нормой общей) в связке с пунктом 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" (как нормой специальной). В общей (для данного случая) норме сказано, что рассмотрение вопроса "осуществляется судом, как правило, по месту проведения таких мероприятий или по месту нахождения органа, ходатайствующего об их проведении". В пункте 4 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации, вынесенного по данному делу, указано: "Оговорка "как правило" предполагает, таким образом, возможность исключения из общего порядка определения подсудности, предусмотренного данной нормой" (т.е. "правило" относится к обоим адресатам, а исключения из "правила" находятся за пределами обоих адресатов).

Представляется, что это не так. Указание "как правило" с очевидностью относится к первому адресату - суду "по месту проведения таких мероприятий"; соответственно, исключение из этого правила относится к суду "или по месту нахождения органа, ходатайствующего об их проведении". Иное толкование означало бы, что федеральный законодатель установил правило для двух судов и исключение из правил - для трех тысяч с лишним иных районных (городских) судов системы судов общей юрисдикции, осуществляющих правосудие в нашей стране. В связке с пунктом 7 статьи 16 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" (поднимающим уровень суда, рассматривающий вопрос о судье, на уровень суда субъекта Российской Федерации - в силу судейского иммунитета) это означает, что "исключением из правил" будет не три с лишним тысячи районных (городских) судов, а "всего лишь" восемьдесят один суд субъекта Российской Федерации системы судов общей юрисдикции. Но российское процессуальное законодательство "знает" альтернативную, договорную и т.д. подсудность, т.е. предусматривает два, в редких случаях - три варианта суда, которые могут рассматривать конкретное дело, по принципу "или-или", но, безусловно, не предусматривает возможности рассмотрения дела по этому принципу восьмьюдесятью с лишним судами субъектов Российской Федерации (в отношении судей) и более чем тремя тысячами районных (городских) судов (в отношении лиц, не наделенных иммунитетом) - ни при каких условиях, обстоятельствах и пр.

Поскольку в данном деле адресаты обеих посылок (как "правило" и как "исключение из правил") совпадают (и суд "по месту проведения таких мероприятий", и суд "по месту нахождения органа, ходатайствующего об их исполнении"), то единственным судебным органом, к подсудности которого дело отнесено законом, как это базируется на статье 47 (часть 1) Конституции Российской Федерации, в деле заявителя должен был являться Ростовский областной суд. Всякое изменение территориальной подсудности данного дела, т.е. перенесение рассмотрения судом вопроса о даче санкции на "прослушку" заявителя в другой (любой) суд, должно было базироваться на законе. Относится это и к перенесению - по данному делу - его рассмотрения в Краснодарский краевой суд. Возможность изменения территориальной подсудности предусмотрена федеральным законом (статья 35 (часть третья), статья 125 (части третья, четвертая и шестая) УПК Российской Федерации) и устанавливает, что вопрос об изменении территориальной подсудности уголовного дела разрешается председателем вышестоящего суда или его заместителем (и при наличии серьезных оснований). Об этом сказано и в настоящем Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации - и в мотивировочной части, и в пункте 1 резолютивной части, где прямо говорится: "соответствующие материалы подлежат направлению для рассмотрения в равнозначный суд, который определяется решением Председателя Верховного Суда Российской Федерации или его заместителя, принятым по ходатайству органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность". Но в деле заявителя И.В. Аносова не было ни ходатайства этого органа, ни соответствующего решения Председателя Верховного Суда Российской Федерации, ни решения любого иного суда, позволяющего изменить - в данном деле - установленную императивно, законом - его территориальную подсудность, да и Постановление Конституционного Суда Российской Федерации обратной силой не обладает.

А было лишь решение органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, в явочном порядке изменившее подсудность этого дела Ростовскому областному суду (что однозначно предусмотрено федеральным законом и находится под охраной Конституции Российской Федерации) на его подсудность Краснодарскому краевому суду (возможность чего никаким законом не предусмотрена и никаким судебным решением не разрешалась, но Краснодарский краевой суд не вправе был не принимать к рассмотрению и не рассматривать "не свое" дело, поскольку часть первая статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности" завершается указанием: "судья не вправе отказать в рассмотрении таких материалов в случае их представления").

3. С таким незаконным и внесудебным разрешением вопроса об изменении территориальной подсудности дела де-юре - своими решениями - согласился Верховный Суд Российской Федерации и де-факто согласился Конституционный Суд Российской Федерации (иначе в Постановлении значилась бы необходимость пересмотра судебного акта Краснодарского краевого суда). И единственным обоснованием права (и фактических действий) органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, на изменение территориальной подсудности дела, в явочном порядке, без санкции суда (с чем впоследствии фактически согласились и суды) послужило предположение сотрудников этого органа о том, что судьи Ростовского областного суда, если троим из них доведется рассматривать представленные материалы для решения вопроса о даче санкции на "прослушку" районного (в городе Ростове-на-Дону) судьи И.В. Аносова, не обеспечат тайну информации о планируемых в отношении И.В. Аносова оперативно-розыскных мероприятиях. Мотивировалось это предположение исключительно единственным доводом - у И.В. Аносова имеются обширные связи в судебных органах Ростовской области, где он работает длительное время, а потому получение в Ростовском областном суде санкции на проведение оперативно-розыскных мероприятий может привести к нарушению режима секретности. Насколько у судьи районного (одного из) суда в городе Ростове-на-Дону с шестилетним судейским стажем имеются "обширные связи" в Ростовском областном суде - вопрос риторический, никакими объективными данными сей факт не подтвержден, понятие "обширные связи" - оценочное, но само наличие "связей" и степень их "обширности" - постулируются, и из этого предположения, возведенного в ранг непреложной истины, делаются серьезные выводы, на основе которых принимаются юридически значимые решения, в том числе судебные.

4. Что означает вышесказанное и какие из этого следуют выводы, которые либо не заметили, либо своими судебными актами одобрили судебные органы?

Во-первых, возможность органа исполнительной власти (коим является орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность) самостоятельно, в явочном порядке и произвольно, по собственному усмотрению и во внепроцессуальной форме изменять императивно закрепленную законом территориальную подсудность рассмотрения материалов о даче санкции на "прослушку" гражданина, в то время как это, что также императивно закреплено законом, может сделать только вышестоящий суд в процессуальной форме. Закрепление в пункте 1 резолютивной части данного Постановления Конституционного Суда Российской Федерации того, что такое изменение - в отношении судьи - теперь может быть осуществлено решением Председателя Верховного Суда Российской Федерации или его заместителем по ходатайству органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, ни в коей мере не исключает возможность повторения, более того - тиражирования случаев нарушения запрета на самостоятельное, произвольное, внепроцессуальное и т.п. изменение императивно - законом - установленной территориальной подсудности дел в аналогичных случаях. Запрет этот действовал раньше, результат нарушения запрета - в данном случае - никем не отменен, и нет оснований предполагать, что в будущем, при аналогичном нарушении запрета, он будет также отменен - оставив результат (и последствия) этого нарушения неотмененными, Верховный Суд Российской Федерации своими актами от 7 апреля 2010 года и от 7 июня 2010 года создал в этом вопросе прецедент. Тем более, что в полной мере продолжает действовать положение, содержащееся в части первой статьи 9 Федерального закона "Об оперативно-розыскной деятельности", обязывающее суд, получивший "не свое" - с точки зрения определенной законом территориальной подсудности - дело, принять его к рассмотрению, то есть этот суд и сейчас не имеет права и возможности его не принять к производству и не рассмотреть по существу.

Во-вторых, орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность в Ростовской области, в настоящем деле по существу произвел отвод всему судейскому коллективу Ростовского областного суда. Фактически по мотиву - среди них (а их там по штатному расписанию 138) нет трех судей (включая председателя и его заместителей), которые, если им будет поручено рассмотрение дела о даче санкции на "прослушку" районного (в городе Ростове-на-Дону) суда, не смогут удержаться и не сообщить об этом данному районному судье. Сам отвод судье (или составу суда), как это жестко регулируется всеми процессуальными кодексами, может производиться исключительно в режиме судопроизводства судом, при наличии определенных оснований и строго персонифицировано. Но не только в подмене судебной власти исполнительной (что само по себе нарушает провозглашенный статьей 10 Конституции Российской Федерации принцип разделения властей) здесь дело - без всяких оснований, по одному лишь предположению все 138 судей Ростовского областного суда данным правоохранительным органом фактически и - по факту - юридически признаны частично дефектными - по своему психотипу, правовому и морально-этическому компонентам статуса судей и т.д., как не могущие рассматривать данное дело (по существу - все дела данной категории). С очевидностью наличия того обстоятельства, что каждый из этих судей заведомо знает, - допустив "утечку" информации о предстоящей "прослушке" судьи, он совершит этим серьезный должностной проступок, автоматически, в силу статьи 3 и статьи 12.1 Закона Российской Федерации "О статусе судей в Российской Федерации" влекущий дисциплинарное наказание в виде досрочного прекращения полномочий судьи (а уж узнать о том, кто из трех судей, рассматривающих это дело, допустил "утечку" такой информации, для органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, труда не составит).

И если данный мотив состоявшегося - по существу - отвода всех 138 судей Ростовского областного суда всерьез признать достаточным основанием для состоявшегося изменения территориальной подсудности дела, то необходимо этот логический ряд продолжить - в форме вопросов. То есть: а) можно ли этим 138 судьям доверить рассмотрение дел, связанных с государственной, оборонной, коммерческой и т.д. тайной, если нельзя доверить рассмотрение дел, связанных со служебной тайной? б) можно ли эту (и эти) категории дел доверять всем судьям всех иных судов звена уровня субъекта Российской Федерации системы судов общей юрисдикции - в идентичных либо аналогичных обстоятельствах, когда к ним с таким же вопросом обратится территориально "свой" орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность? в) и вообще, можно ли вообще всем без исключения российским судьям хоть в чем-то доверять, если можно также безосновательно предположить, что каждый из них, рассматривая любое дело, решит его неправильно? И т.д.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод: решение Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу должно было быть концептуально и идеологически иным. Нельзя ставить превыше всего (главное - превыше конституционно-защищаемых статьями 23 (часть 2) и 47 (часть 1) Конституции Российской Федерации ценностей) потребность органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, в создании доказательственной базы совершаемого судьей преступления. Надежду внушает осторожное по форме пожелание, содержащееся в мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу: признанием оспоренных положений не нарушающими конституционные права и свободы граждан и не противоречащими Конституции Российской Федерации не исключается правомочие федерального законодателя внести в регулирование правил подсудности вопроса о даче разрешения на проведение оперативно-розыскных мероприятий в отношении судьи изменений в соответствии с Конституцией Российской Федерации и с учетом самого Постановления Конституционного Суда Российской Федерации по этому делу.

Приложение 2

КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

от 8 февраля 2011 г. N 193-О-О

ПО ЖАЛОБЕ

ГРАЖДАНИНА СОКОЛОВА АЛЕКСЕЯ ВЕНИАМИНОВИЧА

НА НАРУШЕНИЕ ЕГО КОНСТИТУЦИОННЫХ ПРАВ ЧАСТЬЮ ВТОРОЙ СТАТЬИ 20 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О СОДЕРЖАНИИ ПОД СТРАЖЕЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫХ И ОБВИНЯЕМЫХ В СОВЕРШЕНИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ"

Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, Г.А. Жилина, С.М. Казанцева, М.И. Клеандрова, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, Н.В. Селезнева, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева, заслушав в пленарном заседании заключение судьи Ю.М. Данилова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предварительное изучение жалобы гражданина А.В. Соколова,

установил:

1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин А.В. Соколов оспаривает конституционность части второй статьи 20 Федерального закона от 15 июля 1995 года N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", в соответствии с которой переписка подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с родственниками и иными лицами осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре; цензура осуществляется администрацией места содержания под стражей, а в случае необходимости - лицом или органом, в производстве которых находится уголовное дело.

По мнению заявителя, названные нормативные положения предусматривают не обусловленное конституционно значимыми целями правило о цензуре переписки подозреваемых и обвиняемых без получения на это предварительной судебной санкции, что противоречит статьям 15 (часть 4), 17 (часть 1), 21 (часть 1), 23, 55 и 56 Конституции Российской Федерации, а также статье 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Как указывается в жалобе, администрация следственных изоляторов, в которых А.В. Соколов содержался под стражей, неоднократно подвергала цензуре его корреспонденцию. Жалоба А.В. Соколова на вскрытие администрацией учреждения ИЗ-66/1 города Екатеринбурга письма, поступившего в его адрес от гражданки Б.Е. Пантелеевой, оставлена прокурором по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях без удовлетворения. В судебном порядке действия администрации заявителем не обжаловались.

2. Положения статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в части, регулирующей осуществление администрацией мест содержания под стражей цензуры переписки подозреваемых и обвиняемых, в отношении которых избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, со своими адвокатами (защитниками), были предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации в Постановлении от 29 ноября 2010 года N 20-П.

Основываясь на требованиях Конституции Российской Федерации, вытекающих в том числе из ее статей 23 и 48 о праве каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, на получение квалифицированной юридической помощи и на помощь адвоката (защитника) с момента задержания или заключения под стражу, общепризнанных принципах и нормах международного права, в частности статьях 14 и 17 Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьях 6 и 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в их истолковании Европейским Судом по правам человека, Конституционный Суд Российской Федерации пришел к выводу, что цензура переписки лица, заключенного под стражу, со своим адвокатом (защитником) возможна лишь в случаях, когда у администрации следственного изолятора есть разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений либо имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну или что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора либо носит какой-либо иной противоправный характер.

Признавая взаимосвязанные положения статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в их конституционно-правовом смысле в системе действующего правового регулирования не противоречащими Конституции Российской Федерации, Конституционный Суд Российской Федерации исходил, в частности, из того, что право заключенного под стражу лица на конфиденциальный характер отношений со своим адвокатом (защитником) как неотъемлемая часть права на получение квалифицированной юридической помощи не является абсолютным, однако его ограничения допустимы лишь при условии их адекватности и соразмерности и могут быть оправданы лишь необходимостью обеспечения указанных в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации целей защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Именно в силу необходимости защиты названных конституционно значимых ценностей, недопущения искажения самого существа права заключенного под стражу лица на помощь адвоката (защитника), с одной стороны, и исключения возможных злоупотреблений этим правом - с другой, Конституционный Суд Российской Федерации признал цензуру переписки такого лица со своим адвокатом (так называемой привилегированной переписки) допустимой при условии, что у администрации следственного изолятора имеются разумные основания предполагать злоупотребление правом на адвокатскую тайну или разумные подозрения относительно противоправного характера переписки.

Определяя границы возможного вмешательства в переписку лиц, содержащихся под стражей, со своими адвокатами (защитниками), Конституционный Суд Российской Федерации учитывал также позицию Европейского Суда по правам человека, указавшего в Постановлении от 9 октября 2008 года по делу "Моисеев против России", что в статье 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривается цензура всей корреспонденции подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, без разграничения категорий, например таких как личная переписка и переписка с адвокатом, и что такая форма цензуры, которая практически дает администрации следственного изолятора право на неизбирательный и постоянный контроль над их корреспонденцией, несовместима со статьей 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Выводы, к которым пришел Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 29 ноября 2010 года N 20-П, применимы и к переписке лица, содержащегося под стражей, с другими, помимо адвоката, адресатами, за исключением указанных в части второй статьи 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений", согласно которой не подлежат цензуре предложения, заявления и жалобы, адресованные прокурору, в суд или иные органы государственной власти, которые имеют право контроля за местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, Уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации, в Европейский Суд по правам человека.

3. Целевое назначение регулирования отношений, возникающих по поводу цензуры корреспонденции обвиняемых и подозреваемых, содержащихся под стражей, как следует из статей 20 и 21 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" во взаимосвязи с положениями Уголовно- процессуального кодекса Российской Федерации, в том числе частью первой его статьи 97 "Основания для избрания меры пресечения" и статьей 108 "Заключение под стражу", - предотвращение преступлений, разглашения государственной или иной охраняемой законом тайны; передачи сведений, могущих помешать установлению истины по уголовному делу или способствовать совершению преступления, недопущение угроз свидетелю, другим участникам уголовного судопроизводства, уничтожения доказательств, воспрепятствования иным путем производству по уголовному делу.

Цензура переписки лиц, содержащихся под стражей, допустима, таким образом, при наличии обоснованных подозрений в том, что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит противоправный характер, прежде всего в тех случаях, когда именно на необходимость исключить возможность воспрепятствования производству по уголовному делу со стороны подозреваемого или обвиняемого указывает суд в обоснование решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, тем более что такое решение уже само по себе влечет для лица, в отношении которого применяется данная мера пресечения, соответствующие ограничения. Что касается переписки, которая осуществляется с нарушением порядка, установленного Федеральным законом "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" и предусматривающего, что любая переписка подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, - как подлежащая, так и не подлежащая цензуре - осуществляется только через администрацию места содержания под стражей, то в случае выявления такого нарушения соответствующая корреспонденция безусловно должна подвергаться цензуре.

Аналогичной позиции придерживается Европейский Суд по правам человека при толковании применительно к цензуре корреспонденции указанных лиц положений статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, не допускающей ограничения со стороны публичных властей права на уважение личной жизни граждан, их корреспонденции, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, защиты прав и свобод других лиц (Постановления от 25 марта 1983 года по делу "Силвер и другие (Silver and Others) против Соединенного Королевства", от 25 марта 1992 года по делу "Кэмпбелл (Campbell) против Соединенного Королевства", от 4 июля 2000 года по делу "Недбала (Niedbala) против Польши" и др.).

4. Таким образом, нормативные положения части второй статьи 20 Федерального закона "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" в истолковании, основанном на правовых позициях, ранее выраженных Конституционным Судом Российской Федерации в сохраняющем свою силу Постановлении от 29 ноября 2010 года N 20-П, не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права заявителя.

Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 6, пунктом 2 части первой статьи 43, частью четвертой статьи 71, частью первой статьи 79 и статьей 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации

определил:

1. Признать жалобу гражданина Соколова Алексея Вениаминовича не подлежащей дальнейшему рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации, поскольку для разрешения поставленного заявителем вопроса не требуется вынесение предусмотренного статьей 71 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" итогового решения в виде постановления.

2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.

3. Настоящее Определение подлежит опубликованию в "Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации".

Председатель Конституционного Суда Российской Федерации В.Д.ЗОРЬКИН

Размещено на Allbest.ru