Осуществление субъективных гражданских прав

Еще сравнительно недавно принцип разумности использовался только в законодательстве отдельных зарубежных государств - Великобритании, США и др. [34, с. 26-27; 35, с. 21]. В России упоминания о данной категории можно было встретить в основном в трудах по философии, которая первой выдвинула идею о «разуме, господствующем в мире» [36, с. 111].

В словаре русского языка существительное «разумность» определяется как свойство, т.е. признак, качество, характерное для кого-нибудь, чего-нибудь [37, с. 634; 38, с. 173]. В истории философии понятие свойства представляет собой способность вещи определенным образом соотноситься с другими вещами, т.е. как-то воздействовать на них и реагировать на воздействие с их стороны. Свойства неотделимы от вещи, но проявляются только во взаимодействии с другими вещами [39, с. 16].

Под разумной ценой и разумными расходами следует понимать такие цену и расходы, которые готов заплатить или понести разумный человек. Разумный срок - это время, необходимое разумному человеку для совершения действия (осуществления права или исполнения обязанности) в конкретном случае. Разумными являются действия, которые совершило бы в данной ситуации большинство людей. А эти действия в основной массе стремятся к средней величине.

Однако уровень интеллекта, знаний и опыта абстрактного среднего человека не является одинаковым для всех случаев. Для элементарных действий он ниже, чем для сложных, требующих образования и специальных навыков. Например, действия среднего покупателя отличаются от действий среднего директора магазина. Последний осуществляет управленческие функции, что предполагает наличие у него правовых и экономических знаний, а также опыта управления торговыми предприятиями.

Учитывая, что понятие «разумный» является традиционным для англо-американского права, в данной главе мы будем иногда отмечать подходы английской юридической науки к толкованию этой категории и случаям ее применения. В англо-американском праве понятие «разумный человек» (reasonable man) используется очень широко и определяется как «обычный гражданин, иногда называемый «человеком из автобуса». В российской юридической литературе на целесообразность использования для определения понятия «разумность» критерия «средний человек» указывает М.И. Брагинский [40, с. 101].

В отличие от добросовестности, являющейся характеристикой совести человека, отягощенной или не отягощенной знанием о возможном причинении вреда другому лицу, разумность характеризует объективную сторону его действий. При решении вопроса о разумности оцениваемые действия сравниваются с эталонными действиями среднего человека. И если оказывается, что они менее полезны или более вредны для указанного в законе лица (чаще всего им является контрагент в обязательственном правоотношении), чем действия в той же ситуации разумного человека, значит, требование разумности соблюдено не было.

На первый взгляд может показаться странным, что слово «разумность», которое в обычном смысле обозначает интеллектуальную деятельность человека, как юридическое понятие характеризует объективную сторону его действий. Дело в том, что, оценивая разумность действий, мы не рассматриваем интеллектуальный или волевой элемент реальных действий конкретного субъекта. В этом случае проверяется возможность совершения определенных действий не конкретным лицом, а средним человеком. Мы говорим, что нормальный человек, желая совершить определенное действие (осуществить право или исполнить обязанность), был способен сделать это в конкретных условиях. При этом не имеет значения, знал ли конкретный субъект о последствиях своих действий, желал или не желал их наступления. Существенным является лишь то, что нормальный (средний) человек мог совершить в данной ситуации определенные действия. Таким образом, разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека.

В отличие от недобросовестных действий, которые влекут специальные предусмотренные в законе негативные для субъекта последствия, не являющиеся договорной или деликтной ответственностью, совершение неразумных действий является нарушением обязательства или деликтом и влечет договорную или внедоговорную ответственность. Каких-либо специфических последствий за неразумность закон не устанавливает.

В гражданском законодательстве советского периода понятие «разумность» не использовалось. Основным фактором, позволявшим обходиться без него, было то, что регулирование экономических отношений осуществлялось тогда с применением централизованного планирования. Это обеспечивало большую по сравнению с рыночной экономикой предсказуемость и определенность наиболее важных имущественных отношений.

Категории «добросовестность» и «разумность» взаимосвязаны. Когда в законе говорится «мог и должен был знать» или «мог и должен был предвидеть», имеется в виду, что разумный (средний) человек в данной ситуации был способен на это. Таким образом, для законодательного закрепления правила о самой легкой форме вины - небрежности всегда используется сравнение действий субъекта с действиями разумного человека. Вывод о том, что субъект «должен был знать», делается на основании того, что средний человек, принимая решения, оказавшись в конкретной ситуации, знал бы об определенных обстоятельствах. При этом разумность является критерием как небрежности, так и виновности в целом, потому что границей между виновностью и невиновностью является граница между невиновностью и небрежностью.

В качестве средства установления правила об ответственности, то есть критерия субъективной стороны правонарушения, понятие разумности будет использоваться всегда, имея при этом общеправовое значение. Как критерий правомерности объективных (физических) действий оно используется в специальных случаях, детальному анализу которых и посвящена настоящая глава.

Тем самым, понятиями «добросовестность» и «недобросовестность» обозначается проявляемое в процессе совершения действий психическое отношение лица к предвидимому вреду или возможности его предвидения, имеющейся у среднего вменяемого (разумного) человека. Однако юридические последствия для участников гражданских правоотношений имеет не только разумное осознание ими противоправности своих действий и предвидение вреда, наступающего в результате их совершения, но и разумное осознание и предвидение иных обстоятельств, которые могут зависеть, а могут и не зависеть от их действий.

Следовательно, среднее понимание и предвидение (психическая разумность), являющиеся элементами конструкции добросовестности, могут иметь и самостоятельное правовое значение.

В то же время в правовом регулировании имеется потребность оценки с точки зрения средней величины не только психических, но и основанных на них физических действий человека - физической разумности. Поэтому в конструкции многих гражданско-правовых норм используется критерий разумных действий: разумного выбора цены, разумных мер и т.д. Такие нормы обязывают субъекта помимо среднего осознания своих действий и предвидения вреда, наступающего в результате их совершения, соблюдать требование о том, чтобы эти действия были «не хуже средних». И если в силу требования о психической разумности лицо должно «осознавать и предвидеть не хуже среднего человека», то при наличии требования физической разумности оно обязано еще и «действовать не хуже среднего добросовестного человека», не допуская не только духовной, но и физической лени, некомпетентности и чрезмерного риска.

Когда в законе (ст. 428, 451 ГК) или в теории ответственности говорится о разумном «предвидении» и «понимании» (разумности психических действий), то имеются в виду действия среднего человека. В отличие от этого понятие «разумные физические действия» означает действия не просто среднего, но еще и добросовестного человека. Ведь средний человек может совершать средние действия и даже действия лучше средних для другого лица. Однако он же может совершать действия и хуже средних, причиняя вред другому лицу. Поэтому разумными физическими действиями следует считать не любые действия среднего человека, а лишь те, которые совершаются добросовестно, - средние действия субъекта, не желающего вреда контрагенту и предпринимающего все возможные усилия для его предвидения и недопущения.

Итак, для определения разумности мы используем понятие «добросовестность». Разумные психические действия отличаются от разумных физических действий тем, что они не затрагивают интересов других людей, а следовательно, не содержат нравственной окраски. Минимальное ожидаемое осознание собственных действий и предвидение их последствий присущи любому человеку, независимо от его моральных качеств. Оценивать такие средние действия с точки зрения доброй или недоброй совести нет необходимости. Таким образом, разумные психические действия - это действия среднего человека, а разумные физические действия - это действия добросовестного среднего человека.

Вместе с тем в отдельных случаях в законе могут быть описаны конкретные устоявшиеся составы недобросовестных и неразумных действий, представляющие собой конкретные гражданские правонарушения. Таковыми, например, в сфере предпринимательской деятельности являются любые действия, подпадающие под признаки недобросовестной конкуренции.

Нецелесообразность, а во многих случаях невозможность нормативного закрепления точных границ субъективных прав и обязанностей участников гражданских правоотношений делают необходимым использование механизма «плавающей» границы меры дозволенного или должного поведения. Эту границу и устанавливает требование разумности физических действий.

Осуществление любого действия предполагает выбор модели поведения до его начала, а также текущий выбор моделей поведения - корректировку первоначальной модели в процессе ее реализации. Требование разумности обязывает субъекта выбирать действие и осуществлять его так, чтобы оно при нормальном развитии причинно-следственных связей имело по крайней мере минимально обязательную полезность (полезную эффективность) для кредитора в обязательственном правоотношении либо иного названного в законе лица.

Как говорилось выше, разумным является добросовестное действие среднего человека. Добросовестность предполагает проявление по крайней мере минимальной полезной эффективности психической деятельности. Следовательно, физические действия (осуществление прав и обязанностей) для того, чтобы быть разумными, должны отвечать требованиям минимальной полезной эффективности как физических действий, так и психических процессов.

Совершая любые поступки, человек стремится максимально соблюсти собственные интересы. В то же время различные запреты, содержащие требование добросовестности (или невиновности), заставляют его не совершать действий, влекущих вредные последствия для других лиц. Несмотря на то что в некоторых случаях соблюдение запретов противоречит интересам лица, добросовестный субъект предвидит возможные вредные последствия своих действий и не совершает их. Установленная запретом деликта или специальными запретами, точно описывающими недопустимое поведение, граница между своими и чужими интересами является четкой и без особого труда осознается как субъектами прав и обязанностей, так и судом.

В отличие от механизма воздействия на субъекта норм, точно описывающих меру дозволенного или запрещенного поведения, требование разумности заставляет его взвешивать на весах совести свои и чужие интересы. Разумным является действие, не нарушающее границу интересов другого лица, выявлять которую позволяют накопленные человеком к определенному возрасту знания и способность логического мышления. И если применительно к точно определенным правам и обязанностям требование добросовестности заставляет человека воздерживаться от предвидимого вредоносного действия, модель которого точно описана в законе или договоре, то обязанность разумности заставляет его корректировать свои действия с учетом границы интересов другого лица, не являющейся четкой. Субъект должен совершать действие, минимизируя возможные негативные для другого лица последствия. Границей разумности является действие, справедливо учитывающее интересы обеих сторон: как действующего субъекта, так и того, в чьих интересах установлено требование разумности. Действие, являющееся менее эффективным для другого лица, чем разумное, является неправомерным.

Эталонные субъекты, поведение которых описывают нормы объективного права, обладают психической разумностью и добросовестностью. Модели их поведения - это разумные психические и физические действия.

Добросовестность идеального (эталонного) человека - это основанная на психической разумности доброжелательность по отношению к другим лицам. Физическая разумность есть проявление психической разумности и добросовестности - добросовестный выбор модели разумного поведения. Таким образом, на психической разумности базируется добросовестность, а на них вместе - физическая разумность. Разумное физическое действие является объективным выражением психического действия - принятия решения.

Добросовестность основывается на психической разумности. Затем добросовестность и психическая разумность, будучи равноценными слагаемыми эталонного сознания, совместно участвуют в выработке решений. Синтез психической разумности и доброй совести дает новое качество психики - добросовестную разумность или эталонное сознание, которое обеспечивает совершение эталонных действий. В этом добросовестно-разумном сознании рождаются решения, выбираются модели поведения в конкретных ситуациях.

В большинстве случаев правила поведения (эталонные модели) являются четкими. Поэтому выбирать справедливую модель поведения не требуется. Эталонному человеку надо лишь добросовестно не совершать того, что запрещено. В ситуациях, регулируемых четкими нормами, добросовестно-разумное сознание решает, как поступить, перебирая модели поведения и останавливаясь на той из них, которая максимально удовлетворяет собственный интерес, не нарушая при этом границ дозволенного. Разумный человек говорит себе «нет», оценивая модели поведения, выходящего за границы правомерности.

В случаях, когда требуется действовать разумно, перебор вариантов поведения идет не путем сравнения их с четким рисунком эталонного поведения, а посредством взвешивания своих и чужих интересов на весах справедливости и выявления границы минимальной эффективности своих действий для другого лица. Обнаружив эту границу, эталонный субъект действует, не выходя за нее.

Большинство людей, совершая поступки, зачастую точно не знает, насколько они соответствуют правовым установлениям. Тем более обычный человек не знает, регулируется ли совершаемое им действие нормами с фиксированными границами или с «плавающими». Однако любой вменяемый человек осознает и предвидит последствия своих действий (в том числе тех, которые причиняют вред другим лицам) до их начала и в процессе совершения, постоянно корректируя их с учетом этого предвидения.

Выяснение наличия в действиях конкретного лица разумности или неразумности - дело юристов, оценивающих его поведение. Юрист, оценивающий вредоносные действия, мысленно накладывает на них рисунок юридических абстракций, изображающий, каким должно быть правомерное поведение в подобных случаях. Абстрактный рисунок разумного поведения изображает действия среднего добросовестного человека, совесть которого не отягощена ленью предвидеть последствия своих действий и недостаточным соблюдением интересов других лиц.

Увидеть, с какой стороны от линий абстрактного рисунка, отделяющих дозволенное от запрещенного, находятся реальные действия, можно лишь после установления всех обстоятельств дела: каким было действие, каковы его последствия и что думал субъект, совершая его, то есть объективной и субъективной сторон поведения. Линию, отделяющую запрещенные психические действия от разрешенных, образует минимально полезная для другого лица эффективность психических процессов. Линию, отделяющую правомерные физические действия от неправомерных, проводит правовая норма, точно описывающая признаки запрещенного действия, либо норма, делающая это с использованием категории «разумность».

Таким образом, процесс взвешивания своего и чужого интересов происходит в сознании эталонного субъекта. Реальный человек может и не осуществлять его. Независимо от этого его действия оцениваются путем их сравнения с моделью эталонного (разумного) поведения.

Под недобросовестной конкуренцией согласно п. 1 ст. 16 Закона Республики Казахстан «О конкуренции» от 25 декабря 2008 г. № 112-IV (далее - Закон о конкуренции) [41] понимаются любые действия в конкуренции, направленные на достижение или предоставление неправомерных преимуществ, а также нарушающие законные права потребителей.

К недобросовестной конкуренции относятся следующие действия субъекта предпринимательской деятельности:

1) неправомерное использование товарных знаков, упаковки;

2) неправомерное использование товара другого производителя;

3) копирование внешнего вида изделия;

4) дискредитация субъекта рынка;

5) заведомо ложная, недобросовестная и недостоверная реклама;

6) реализация товара с принудительным ассортиментом;

7) призыв к бойкоту продавца (поставщика);

8) призыв к дискриминации покупателя (поставщика);

9) призыв субъекта рынка к разрыву договора с конкурентом;

10) подкуп работника продавца (поставщика);

11) подкуп работника покупателя;

12) неправомерное использование информации, составляющей коммерческую тайну (п. 2 ст. 16 Закона о конкуренции).

Конкретные факты совершения субъектами действий, относящихся к недобросовестной конкуренции, влекут ответственность субъекта в форме возмещения ущерба, нанесенного конкуренту или потребителю, пресечение недобросовестной деятельности, признание сделок недействительными и т.п.

Принцип законности, добросовестности и разумного осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей тесно взаимосвязаны с принципом солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов гражданских прав и обязанностей. В соответствии с ним, во-первых, осуществление гражданских прав управомоченным субъектом не должно нарушать права и охраняемые законом интересы других лиц (п. 3 ст. 8 ГК РК);

во-вторых, субъекты, осуществляя гражданские права и исполняя обязанности, должны всячески содействовать друг другу с целью достижения интересующего их результата;

в-третьих, если в результате виновных действий обязанных лиц у управомоченных субъектов, могут возникнуть убытки, то управомоченные субъекты должны предпринимать меры, предотвращающие возможность возникновения убытков или уменьшающие их.

Наиболее ярко принцип солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов получает выражение в так называемом институте смешанной ответственности. Если неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств произошло по вине обеих сторон, суд соответственно уменьшает размер ответственности должника (ст. 364 ГК РК).

Принцип солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов при осуществлении субъективных прав и исполнении обязанностей имеет и другие проявления. Так, подрядчик обязан использовать предоставленный заказчиком материал экономно и расчетливо (п. 1 ст. 625 ГК РК), предупредить заказчика о непригодности или недоброкачественности предоставленных заказчиком материалов (п. 1 ст. 628 ГК РК); поверенный вправе отступить от указаний доверителя, если по обстоятельствам дела это необходимо в интересах доверителя (п. 2 ст. 847 ГК РК); действия без поручения, иного указания или заранее обещанного согласия заинтересованного лица в целях предотвращения вреда его личности или имуществу, исполнения его обязательства или в его непротивоправных интересах (действия в чужом интересе) должны совершаться исходя из очевидной выгоды или пользы (п. 1 ст. 855 ГК РК) и т.д.

Из сказанного с очевидностью следует, что практическая реализация принципа солидарности интересов и делового сотрудничества субъектов гражданских прав и обязанностей в их действиях по осуществлению прав и исполнению обязанностей означает достижение ими благодаря взаимодействию и взаимопомощи социально-экономического результата, в наибольшей степени соответствующего интересам каждого из них.

Процесс осуществления субъективных гражданских прав и исполнения обязанностей подчинен также принципу осуществления гражданских прав и исполнения обязанностей в соответствии с их социальным назначением. Действие данного принципа весьма своеобразно и заключается в установлении социальных и юридических пределов осуществления субъективных гражданских прав и определении юридических последствий выхода субъектом за эти пределы.

2 Пределы и способы осуществления субъективных гражданских прав

2.1 К вопросу о понятии «злоупотребление правом»

Какова бы ни была степень детализации и конкретизации запретов, они не могут исчерпать всех возможных проявлений социально неприемлемых способов, средств и целей осуществления субъективных гражданских прав. В связи с этим принципиальное правило о необходимости осуществления гражданских прав в соответствии с социальным назначением дополняется принципиальным запретом осуществления гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребления правом в иных формах (п. 5 ст. 8 ГК РК). Нарушение данного принципиального запрета в процессе осуществления права является гражданским правонарушением даже при отсутствии специальной нормы, указывающей на неправомерность конкретного действия, имевшего место при осуществлении субъективного права. Поэтому злоупотребление правом - самостоятельная, специфическая форма нарушения принципа осуществления гражданских прав в соответствии с их социальным назначением.

Если обратиться к истории гражданского права, то недооценка роли и значения принципа недопустимости злоупотребления правом в советском праве нашла свое выражение в работах М. М. Агаркова и С. И. Вильнянского, по мнению которых введение в гражданское законодательство данного принципа исключительно в целях борьбы со злоупотреблением НЭПом, была рассчитана на переходный период и потому естественно должна была в дальнейшем утратить свое значение [42, с. 435; 43, с. 267].

В значительной мере такие взгляды были вызваны опасениями того, что закрепление в законе принципа недопустимости злоупотребления правом даст достаточно широкий простор для судейского усмотрения, что может привести на практике к нарушению основного принципа советского гражданского права - принципа социалистической законности, к незаконному ограничению прав социалистических организаций и граждан.

Однако опасения такого рода нельзя было признать убедительными, так как они по существу исходили из неправильной оценки социального значения и социальной природы принципа недопустимости злоупотребления правом в социалистическом обществе и в значительной мере представляли собой лишь справедливую отрицательную реакцию на каучуковое буржуазное законодательство, отдающее решение вопроса о злоупотреблении правом на усмотрение и произвол судейских представителей класса буржуазии.

Поэтому эта позиция не получила поддержки в литературе и в законодательстве советского периода. В период подготовки нового гражданского законодательства СССР неоднократно вносились предложения о закреплении в законодательстве принципа недопустимости злоупотребления правом [44, 45, 46, 47], а Основы гражданского законодательства и гражданские кодексы республик четко регламентировали не только сам принцип, но и отдельные случаи злоупотребления правом, поставив тем самым борьбу со злоупотреблением правом на более широкую правовую основу. При этом важно отметить особенную четкость регламентации подобного рода случаев, что несомненно будет способствовать дальнейшему укреплению принципа социалистической законности в сфере гражданско-правовых отношений.

Такое отношение законодателя к случаям злоупотребления правом было не случайным. Оно было обусловлено как самой природой права, так и тем социальным назначением, которое приобретает борьба со злоупотреблением правом в социалистическом обществе.

Регламентация законом принципа недопустимости злоупотребления правом обусловлена прежде всего самой социальной природой субъективного права. Всякое субъективное право представляет собой социальную ценность лишь постольку, поскольку его можно реализовать, т. е. воспользоваться предоставляемыми данным субъективным правом возможностями для удовлетворения материальных и культурных потребностей управомоченного лица. Предоставляя гражданам и организациям определенные субъективные права, советское гражданское законодательство предоставляет управомоченному субъекту также и необходимую свободу поведения, обеспечивающую превращение этих возможностей в действительность, устанавливает правовые гарантии осуществления этих прав.

Однако как само субъективное право по своему содержанию, так и та свобода, которая гарантируется законом в целях реального осуществления права управомоченным лицом, не могут быть безграничными. Всякое субъективное право, будучи мерой возможного поведения управомоченного лица, имеет определенные границы как по своему содержанию, так и по характеру его осуществления. Границы эти могут быть большими или меньшими, но они существуют всегда. Границы есть неотъемлемое свойство всякого субъективного права, ибо при отсутствии таких границ право превращается в свою противоположность - в произвол и тем самым вообще перестает быть правом [48, с. 68].

На сегодняшний день признание злоупотребления правом в качестве гражданского правонарушения основывается на посылке, что критерием оценки правомерности (неправомерности) поведения субъектов при отсутствии конкретных норм могут служить нормы, закрепляющие общие принципы. Такая посылка корректна и имеет легальную правовую основу. Допуская аналогию права, законодатель в п. 2 ст. 5 ГК РК указал, что гражданские права и обязанности могут возникать из действий граждан и организаций, которые хотя и не предусмотрены законом, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности. Как видно, законодатель предписывает использовать в качестве критерия признания поведения субъектов юридически значимым - правомерным или неправомерным - общие начала и смысл гражданского законодательства, которые являются не чем иным, как принципами гражданского права.

В юридической литературе существуют разные точки зрения по спорному вопросу о понятии «злоупотребление правом». Одни считают, что нарушение общих пределов субъективного гражданского права характеризуется как использование конкретных форм в рамках дозволенного типа поведения (злоупотребление правом). При этом считается, что нарушается общее назначение субъективного права, не определенное специальной юридической нормой [49, с. 10. 47].

Представляются наиболее убедительными взгляды сторонников второго подхода, которые считают, что осуществление права не может быть противоправным; действия, которые называют злоупотреблением правом, на самом деле совершены за пределами права; они лишь внешне напоминают осуществление права, а фактически противоправны по характеру [42, с. 427; 50, с. 29-30].

Противники концепции злоупотребления правом, к которым в частности относится Н.С. Малеин, отмечают, что при анализе проблемы следует также иметь в виду два обстоятельства.

Первое из них состоит в том, что во многих случаях осуществление права одним субъектом приводит к умалению имущественной или личной сферы другого. Такое положение возникает, например, при взыскании денежного или имущественного долга, неустойки (штрафа, пени) во всех видах договорных обязательств, при возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью или имуществу, в спорах о праве наследования имущества или праве на авторство, при виндикации имущества и др.: здесь обязанное лицо лишается или не получает какое-либо имущественное или личное благо (причиняется «вред», «зло») вследствие того, что управомоченное лицо осуществляет свое право в соответствии с законом. Однако, как справедливо отмечает ученый, такие случаи невозможно объявить злоупотреблением правом, поскольку очень многие нормы права пришлось бы объявить подпадающими под эту категорию.

Второе обстоятельство заключается в том, что за причинение зла, вреда обществу, организациям и гражданам в конкретных нормах закона установлены уголовно-, административно-, гражданско-правовые санкции и поэтому такие случаи также не имеют отношения к рассматриваемой проблеме, поскольку являются элементарными правонарушениями. Например, право на иск в процессуальном смысле при соблюдении формальных требований не ограничено, и практически можно подать в суд необоснованный иск сознательно (удачный пример для сторонников концепции злоупотребления правом). Однако в ходе рассмотрения дела в иске будет отказано, и на проигравшую сторону будут отнесены судебные расходы. Наличие в законе названных санкций свидетельствует, по мнению Н.С. Малеина, о том, что злонамеренная подача иска не может быть отнесена к так называемой проблеме злоупотребления правом. Нам, однако, данное обстоятельство представляется не бесспорным [51, с. 58].

Помимо Н.С. Малеина против использования термина «злоупотребление правом» высказывались С.Н. Братусь [52, с. 82], В.А. Рясенцев [53, с. 8-9], А.А. Ерошенко [54, с. 28].

Отрицательное отношение к использованию в законодательстве термина «злоупотребление гражданскими правами» высказано С.Т. Максименко. Обосновывая свою позицию, данный автор указывает на расплывчатость и отсутствие четких границ этого термина [55, с. 247].

Отрицательно к введению в закон понятия «злоупотребление гражданскими правами» относится М.Н. Малеина, которая утверждает, что пределы гражданского права совпадают с границами этого права [56, с. 16; 57, с. 218]. М.Н. Малеина, с одной стороны, считает термин «злоупотребление правом» «лишенным смысла» [58, с. 19], однако, с другой стороны, предлагает ввести в закон норму, запрещающую действия, которые внешне выглядят как осуществление права, но по существу являются правонарушением.

Многие цивилисты использовали в своих работах термин «злоупотребление правом», не объясняя, что под ним следует понимать [59, с. 204; 60, с. 71]. Некоторые цивилисты не дают определения злоупотребления правом, разъясняя содержание этого понятия при помощи примеров.

К.И. Скловский, предлагает «прежде всего, обсудить границы этого средства: чтобы в их рамках чувствовать себя более уверенно» [61, с. 2]. Однако определение понятия злоупотребления гражданскими правами он не формулирует, утверждая, что «злоупотребление правом не имеет общего описания и становится фактом не иначе как в результате судебного решения, в принятии которого главная роль отводится судейскому усмотрению» [61, с. 2]. Мы полагаем, что реализация такого подхода на практике причинила бы существенный вред устойчивости права, так как участники правоотношений, реализуя принадлежащие им права, не имели бы уверенности в том, что их действия являются правомерными. Ведь суд, не будучи ограниченным какими-либо правилами, указывающими на признаки злоупотребления гражданскими правами, был бы вправе признать таковым любое действие, которое затрагивает интересы другого лица.

А.А. Малиновский в работе «Злоупотребление правом», являющейся одной из последних опубликованных работ, посвященных рассматриваемой проблеме, не дает определение злоупотребления гражданскими правами. Общее понятие «злоупотребление правом» он определяет как форму реализации права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений [62, с. 27]. Как видно из этого определения, его автор считает дефиницию применимой к любым субъективным правам.

Злоупотребление правом есть особый тип гражданского правонарушения, совершаемого управомоченным лицом при осуществлении им принадлежащего ему права, связанный с использованием недозволенных конкретных форм в рамках дозволенного ему общего типа поведения [49, с. 68]. Проблема злоупотребления правом имеет многовековую историю. Во все времена находились как сторонники, так и противники признания злоупотребления правом в качестве особого правонарушения [49, с. 13-113; 51, с. 56-71; 63, с. 161-237].

Как отмечает С.Н. Братусь, трудно согласиться с утверждением, что осуществление права в противоречии с его социальным назначением следует квалифицировать как злоупотребление правом [52, с. 82]. По мнению М.О. Бару, «злоупотребление правом всегда внешне опирается на субъективное право и формально не противоречит объективному праву» [64, с. 117-118].

Конкретные формы злоупотребления правом разнообразны, но их можно разделить на два вида:

а) злоупотребление правом, совершенное в форме действия, осуществленного исключительно с намерением причинить вред другому лицу (шикана);

б) злоупотребление правом, совершенное без намерения причинить вред, но объективно причиняющее вред другому лицу [49, с. 28-35].

Составы злоупотребления правом, совершенные без намерения причинить вред, но объективно причиняющие вред, могут описываться в законе, тогда как состав шиканы не может быть конкретно описан в законе. Так, в законодательстве определяются конкретные составы злоупотребления хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке.

Под доминирующим (монопольным) положением в соответствии со ст. 12 Закона о конкуренции понимается положение субъекта рынка или нескольких субъектов рынка на соответствующем товарном рынке, дающее субъекту рынка или нескольким субъектам рынка возможность контролировать соответствующий товарный рынок, в том числе оказывать значительное влияние на общие условия обращения товара.

США, как известно, являются родоначальниками регулирования конкурентных отношений. Однако на начальном этапе развития производства в обстановке бурного роста экономики регулирование деятельности предприятий рассматривалось как ее ограничение, вредное по своему характеру. Единственным исключением из данного правила являлись доктрины «общего права», сформулированные еще английским правом. Эти доктрины содержали постулаты о незаконности монополий и о незаконности ограничений торговли [65, с. 19-20].

К злоупотреблениям хозяйствующим субъектом доминирующим положением на рынке относятся действия, которые имеют либо могут иметь своим результатом ограничение конкуренции и ущемление интересов других хозяйствующих субъектов, в том числе такие действия, как:

1) установление, поддержание монопольно высоких (низких) или монопсонически низких цен;

2) применение разных цен либо разных условий к равнозначным соглашениям с субъектами рынка без объективно оправданных на то причин;

3) установление ограничений на перепродажу купленных у него товаров по территориальному признаку, кругу покупателей, условиям покупки, а также по количеству, цене;

4) обусловливание либо навязывание заключения соглашения путем принятия субъектом рынка дополнительных обязательств, которые по своему содержанию или согласно обычаям делового оборота не касаются предмета этих соглашений;

5) необоснованный отказ от заключения договора с отдельными покупателями при наличии возможности производства или реализации соответствующего товара либо уклонение, выразившееся в непредставлении ответа на заключение такого договора в срок, превышающий один месяц;

6) обусловливание поставки товаров принятием ограничений при покупке товаров, произведенных либо реализуемых конкурентами;

7) необоснованное сокращение объемов производства и (или) поставки или прекращение производства и (или) поставки товаров, на которые имеются спрос или заказы потребителей, при наличии возможности производства или поставки.

За совершение действий, являющихся злоупотреблением правом, могут быть установлены конкретные санкции, как это, например, сделано в антимонопольном законодательстве за случаи злоупотребления доминирующим положением на рынке. При отсутствии конкретных санкций за тот или иной вид злоупотребления правом применяется относительно определенная санкция в виде отказа в защите гражданских прав. Как отмечал В.П. Грибанов, она имеет конкретные формы проявления:

- отказ в конкретном способе защиты;

- лишение правомочий на результат, достигнутый путем недозволенного осуществления права;

- лишение субъективного права в целом;

- возложение обязанностей по возмещению убытков и т.д. [49, с. 98-100].

Следует иметь в виду, что место для судебного усмотрения остается всегда, как бы ни была велика степень формальной определенности нормы права, ибо без этого невозможно проведение в жизнь принципов индивидуализации ответственности и справедливости. Не случайно процессуальная наука понимает под судебным усмотрением специфический вид судебной правоприменительной деятельности, сущность которого заключается в предоставлении суду в соответствующих случаях правомочия находить наиболее оптимальное решение правового вопроса, исходя из общих положений закона, целей, предусмотренных законодателем, конкретных обстоятельств дела, а также принципов права, законов развития общества и норм морали [66, с. 36].

Таким образом, доминирующим положением является гражданское право или совокупность гражданских прав, обеспечивающих лицу большие, по сравнению с другими участниками экономической деятельности, возможности определения условий взаимодействия. Поэтому, казалось бы, логично вредоносное использование доминирующего положения называть одним из видов злоупотребления гражданскими правами. Однако это было бы неверно, так как с точки зрения критериев злоупотребления гражданскими правами термин «злоупотребление доминирующим положением» обозначает не злоупотребление правом, а превышение права. Обоснованию этого вывода посвящен данный параграф, в котором выявляется социально-экономическая природа злоупотребления доминирующим положением и сущность правовых средств борьбы с ним.

История развития систем гражданского права различных стран показывает, что вопрос о необходимости запрета злоупотреблений гражданскими правами возникал во времена значительных экономических преобразований.

Данное совпадение не случайно, ведь экономическая деятельность есть не что иное, как приобретение и реализация ее участниками гражданских прав: права собственности на средства производства, обязательственных прав, возникающих на основе договоров, заключаемых хозяйствующими субъектами, работодателями и работниками, а также продавцами и покупателями товаров. Когда эти права достигают значительных размеров, обладающий ими субъект оказывается в преимущественном положении по отношению к другим лицам. Пользуясь этим положением, он может добиваться несправедливого распределения имущественных благ, в результате чего причиняется вред как отдельным лицам, так и всему обществу.

Чем большими правами располагает частное лицо, тем больший вред оно может причинять, используя их. Так как имущественные права на наиболее общественно важные объекты реализуются именно в процессе экономической деятельности, проблема поиска правовых средств ограничения частных имущественных прав не может не зависеть от экономических процессов. Одним из таких средств и является запрет злоупотребления доминирующим положением.

Реализация гражданских прав, объектами которых являются большие имущественные комплексы (здания, сооружения, механизмы и т.п.), частными лицами в своих интересах может приводить к серьезным общественно вредным последствиям из-за несовпадения этих интересов с интересами общества. Поэтому в законодательство вводятся правовые нормы, направленные на предупреждение и пресечение вредоносного использования гражданских прав, имеющих публичную значимость.

Нахождение сельскохозяйственных земель, лесов, водоемов, полезных ископаемых и других подобных объектов окружающей человека природной среды в собственности частных лиц и, как следствие, лишение других людей возможности пользования ими обеспечивает собственникам возможность использовать свое право для несправедливого обогащения за счет отдельных лиц или всего общества. Собственник может разрешать другим лицам пользоваться названными объектами на несправедливых условиях. Поэтому в подавляющем большинстве стран наблюдается общая тенденция подчинения процесса использования таких объектов режиму публичного, в первую очередь административного права [67, с. 219].

Средства производства, в отличие от природных объектов, приобрели публичную значимость в ходе постепенного развития производительных сил общества. Во времена мелкотоварного производства орудия труда не обладали таким свойством. Однако по мере развития техники все большая часть производственной деятельности стала осуществляться на больших имущественных комплексах в процессе организованного коллективного труда. А так как в условиях частной собственности это имущество (основные средства производства) принадлежало отдельным лицам, то большая часть населения со временем утратила возможность самостоятельно производить необходимые для жизни предметы потребления. Право частной собственности на средства производства стало подобным праву собственности на источник воды в пустыне. Человек, лишенный доступа к ним, оказался вынужденным соглашаться на несправедливые условия распределения результатов своего труда, предлагаемые собственником, лишь бы получить возможность работать, осуществлять общественно полезную деятельность. Разумеется, работник не получает необходимые ему для жизни продукты общественного производства непосредственно в результате воздействия на не принадлежащие ему орудия и предметы труда. Однако он получает за свою работу право (подтвержденное деньгами) на присвоение определенного количества предметов потребления, произведенных обществом. Таким образом, причиной публичной значимости средств производства (а следовательно, и права собственности на них) является приобретение производственным процессом общественного характера.

Соблюдение общественных интересов в ходе реализации права собственности на средства производства обеспечивается правовыми средствами - национализацией объектов, имеющих наибольшую общественную важность, и ограничением прав частных собственников различными запретами и предписаниями.

Как объективное право, так и гражданско-правовая доктрина капиталистических стран (или, как их сегодня чаще называют, «стран рыночной экономики»), несмотря на продолжающийся процесс роста общественной важности средств производства, провозглашают незыблемость института частной собственности на них. Большая часть средств производства в этих странах продолжает оставаться в частных руках, и, следовательно, права на них могут осуществляться собственниками в своем интересе. Иначе говоря, данное право не является целевым. Пользуясь этим, а также другим фундаментальным принципом гражданского права - свободой договора, собственники средств производства присваивают «незаработанные» блага, тем самым все более увеличивая свои имущественные права. Тем самым, формальное равенство, закрепленное «рыночным» гражданским правом, обеспечивает возможность накопления имущественных прав у отдельных лиц и накопления соответствующих им обязанностей у большей части населения. Когда степень поляризации общества, обусловленной этим процессом, достигает предельного уровня, наступает кризис, в результате которого изменяются правила, регулирующие отношения собственности. Масштабы этих изменений бывают различными - от предоставления больших прав профсоюзам до изменения государственного устройства и системы права, однако в любом случае они направлены на недопущение или уменьшение возможности использования права собственности и других частных прав для неэквивалентного, несправедливого распределения жизненно необходимых благ.

Частный собственник распоряжается исключительно в своих интересах, без какого-либо целевого ограничения не только принадлежащим ему имуществом, но и людьми, которых он допускает к работе на своем имуществе. Нанимая работников, он наделяет их целевыми правами. В силу основанного на законе договора он присваивает часть благ, которые, будь распределение результатов труда эквивалентным трудозатратам, принадлежали бы работникам. Несмотря на несправедливость такого положения, общество мирится с ним, считая, что частное присвоение и распределение результатов общественного труда обеспечивает стимулирование и саморегулирование экономики.

Размер благ, несправедливо присваиваемых с использованием гражданских прав, зависит от степени общественной значимости объекта права, которая резко возрастает в тех случаях, когда то или иное гражданское право, а чаще совокупность прав обеспечивают субъекту монопольное положение. Достигнув монопольного положения, частное лицо получает возможность навязывать несправедливые условия распределения и перераспределения имущественных благ не только наемным работникам, но и более мелким частным собственникам, участвующим в хозяйственной деятельности. Тем самым монополизм уничтожает конкуренцию, которая является движущей силой рыночной экономики. Это делает необходимым применение правовых средств для его недопущения и ограничения.

Таким образом, в рыночных условиях получение несправедливого обогащения за счет других лиц, занятых в общественном производстве, осуществляется, во-первых, посредством присвоения части прибавочного продукта, а во-вторых, посредством использования монополистического положения на рынке.

Первое является законным (хотя и ограничивается различными пределами), так как считается более полезным, чем вредным; второе запрещается, потому что уничтожает положительный эффект от допущения первого.

Запрет злоупотребления доминирующим положением закрепляет противоправность действий, которые влекут указанные в законодательстве общественно вредные последствия, например ограничение конкуренции. Его структура соответствует ограничению любых действий, влекущих указанные в законе последствия (например, бесхозяйного содержания культурных ценностей).

Конструкция этой нормы не соответствует структуре запрета злоупотребления правом, основным элементом которой является указание на совершение действий вопреки установленной цели. Следовательно, злоупотребление доминирующим положением не является злоупотреблением гражданскими правами. Состав этого правонарушения аналогичен рассмотренным в предыдущем параграфе случаям ненадлежащего осуществления гражданских прав.

Здесь также имеется указание на вредные последствия действий, совершаемых с использованием прав, имеющих публичную значимость.

В литературе можно также встретить точку зрения, согласно которой злоупотреблением гражданскими правами является недобросовестная конкуренция [68, с. 92]. Однако мы полагаем, что данное мнение является ошибочным.

2.2 Понятие пределов осуществления гражданских прав

Вопрос о пределах осуществления гражданских прав - это проблема борьбы со злоупотреблением гражданскими правами. Исследованию этой проблемы в советской правовой литературе посвящено значительное количество работ.

Если осуществление права может и должно происходить в полном соответствии с правовыми предписаниями, то и границы (пределы) осуществления права содержатся именно в конкретных правовых нормах, определяющих права и обязанности [51, с. 56-57].

Пределы осуществления субъективных гражданских прав - это законодательно очерченные границы деятельности управомоченных лиц по реализации возможностей, составляющих содержание данных прав.

Осуществление субъективных прав имеет временные границы. Законодательством устанавливаются сроки, в течение которых может быть осуществлено или защищено то или иное право.

Пределы осуществления субъективных гражданских прав могут определяться правилами о недопустимости или допустимости тех или иных способов осуществления. Так, запрещается использование предпринимателями методов недобросовестной конкуренции, запрещается бесхозяйственное обращение с принадлежащим гражданину на праве собственности имуществом, имеющим значительную историческую, научную, художественную или иную культурную ценность для общества, и т.д. Эти запреты однородны с запретами, устанавливающими недопустимость нарушения формы и процедуры осуществления субъективных гражданских прав. Например, запрещается отчуждение имущества граждан, находящегося в общей долевой собственности, с нарушением права преимущественной покупки; залог недвижимости без придания залоговой сделке нотариальной формы и последующей государственной регистрации сделки и т.п.

Границы осуществления субъективных гражданских прав выражаются также в том, что управомоченным лицам предоставляются строго определенные формы и средства защиты.

Пределы осуществления гражданских прав также ограничиваются запретами использовать права для достижения социально вредных целей. Наиболее ярко это проявляется в запрете сделок, совершенных в целях, противоречащих основам правопорядка и нравственности, посягающих на публичные интересы. Например, подобное имеет место при совершении сделки по изготовлению и сбыту ядовитых наркотических веществ, боевых вооружений и т.д.

Очевидно, что главным средством установления пределов осуществления субъективных гражданских прав являются законодательные запреты на общественно вредные способы, средства и цели осуществления этих прав. Благодаря этим запретам становится ясным социальное назначение, цели того или иного субъективного гражданского права. Из этого следует, что применительно к случаям, когда социальное назначение и цели осуществления субъективных прав определяются конкретными запретами, принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их социальным назначением является не чем иным, как специфической формой принципа законности осуществления прав и исполнения обязанностей.

Пределы осуществления гражданских прав, по мнению В.П. Грибанова, устанавливаются в гражданском законодательстве:

- субъектными границами (определяемыми рамками дееспособности);

- временными границами (определяемыми сроками осуществления права);

- требованием осуществлять субъективные гражданские права в соответствии с их назначением;

- регламентацией способов осуществления права (способы реализации имущества: продажа, дарение и т.д.);

- предоставленными лицу средствами принудительного осуществления или защиты принадлежащего ему субъективного права (необходимая оборона, подведомственность спора и т.д.) [49, с. 37].

При оценке действий лица, осуществляющего субъективное право, с точки зрения их правомерности рассматриваются пределы, установленные субъективным правом, которое, по мнению большинства ученых, является мерой дозволенного поведения. Эта мера представляет собой идеальную модель поведения, действия в границах которой не влекут за собой отрицательной реакции государства, более того, государство гарантирует защиту таких действий.