Существующая в законодательстве и в теории классификация вещей отражает дифференциацию режима вещи. Критериями данной классификации выступают присущие той или иной категории вещей нормативные модели режимов. Модели режимов устанавливаются во всём гражданском законодательстве. При переходе модели из потенциального в актуальное состояние она почти всегда модифицируются устанавливающимися договорными отношениями. Поэтому невозможно при рассмотрении перечня существующих разновидностей гражданско-правовых режимов ограничиваться рамками главы 6 ГК РФ.

В действительности существующую на сегодняшний день классификацию вещей, или классификацию режимов вещей, в точном смысле слова классификацией назвать нельзя. Классификацией именуется система соподчинённых понятий, используемая для установления взаимосвязей между этими понятиями или классами объектов Юридический энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия, 1987. - С. 45..

Каждая выделенная группировка режимов (простая - сложная, делимая -неделимая вещь и т. д.) существует самостоятельно, одна другую группировки не обусловливают. Убери одну - на остальных это никак не отразится. Между тем система характеризуется как раз взаимосвязанностью и взаимообусловленностью своих компонентов, позволяющей ей выступать в качестве единого целого. Применительно к режимам такой взаимосвязанности не наблюдается, поэтому признака системности в данной совокупности обнаружить нельзя.

Более уместно говорить о перечне, наборе, совокупности возможных режимов вещи. Изложение полного перечня всех возможных режимов вещи стало бы своеобразной интерпретацией правовых положений, своего рода повествованием о юридической жизни общества с точки зрения вещи. Но для этого пришлось бы пересказать содержание всего гражданского права. В условиях очевидной невозможности подобного пересказа появляется необходимость сосредоточения внимания на некоторой группе режимов, рассмотрение которой позволит достичь наибольших научных результатов и представляет, поэтому наибольший интерес Валеев М.М. Вещи как объекты гражданских правоотношений: дисс. канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2003. - 218 с..

Данное обстоятельство позволяет выделить основные группы режимов вещей. К их числу следует отнести: 1) режимы универсальные, или же режимы Общей части; 2) специальные режимы (вещные; обязательственные; наследственные; режимы вещей в творческих отношениях).

Из числа названных наибольший интерес могут представлять универсальные режимы вещей. Для этого имеются свои основания. «Универсальный» означает разносторонний, охватывающий многое, имеющий разнообразное применение. Универсальный режим вещи должен, поэтому проявляться одновременно во всех или нескольких сферах юридического бытия данной вещи. Иными словами, особенности должны иметь место случае выступления вещи, как в роли объекта собственности, так и в роли предмета обязательства; не исключаются особенности наследования вещи и участия её в творческих отношениях. Отмеченное безразличие, индифферентность или же инвариантность универсальных режимов к специфике конкретных отношений и придаёт им особую значимость. Раз универсальные режимы вещей абстрагированы от всех частных аспектов отношений, в которых участвуют вещи, логично предположить, что именно в данных режимах в наиболее чистом виде отражено гражданско-правовое значение вещей как таковых. Универсальные режимы «могут позволить себе», насколько это вообще возможно, исходить в первую очередь из свойств самих вещей, опираться в регулировании «на природу вещей», а не какие-либо иные критерии. Из всех возможных для вещей правовых режимов универсальные оказываются ближе всех к естественному праву, понимаемому как некий правовой идеал.

Особенности отдельных универсальных режимов определяются спецификой критериев, кладущихся в основу выделения этих режимов.

1. Оборотоспособность вещи. Разграничение вещей в зависимости от их способности находиться в гражданском обороте излагается в ст. 129 ГК РФ. По общему правилу, изложенному в п. 1 статьи, всякая вещь полагается полностью оборотоспособной или, иначе выражаясь, не ограниченной в обороте. «По умолчанию» любая вещь имеет режим полностью оборотоспособной. В данной статье интересны два основных момента. Во-первых, когда закон говорит об ограниченно оборотоспособных вещах, на первом месте оказывается ограничение по кругу собственников. Лишь затем следует ограничение посредством выдачи специального разрешения. Представляется, что подобный способ изложения свидетельствует в пользу правильности высказанного тезиса о приоритете во всяком режиме вещноправовой составляющей.

Во-вторых, любопытен сам способ установления ограничений для участия вещей в обороте. Когда вопрос о способности вещей быть предметом правовых отношений обсуждается в трудах классиков цивилистики, рассуждения занимают довольно много места и всегда привязываются к свойствам вещей. Например, общим местом во всех работах является указание на невозможность частного присвоения воздуха, морских вод и т. д. Наш же современный закон сумел изложить всю теорию оборотоспособности в двух словах и при этом почти полностью проигнорировал любые свойства вещей. Вся теория оказалась очень проста. Есть запрет - вещь ограничена или изъята из оборота, нет запрета - оборачивается свободно.

В данном случае эту простоту сложно оценить положительно. Дело в том, что все ограничения оказались связаны только с субъективным фактором - волей законодателя. Никакие объективные обстоятельства Гражданский кодекс в расчёт не принимает. Тем самым снимаются всякие ограничения на пути возможных злоупотреблений власти или тех, кто эту власть использует.

Возможным отступлением от принципа законодательного субъективизма выглядит п. 3 ст. 129 ГК РФ. В самом деле, в нём объективные свойства вещей оказались как будто приняты во внимание. Земля и другие природные ресурсы законом выделены из общей массы объектов гражданских прав, и такое выделение произведено именно на основании особой физической природы природных ресурсов. Но в итоге опять получается та же картина, что и с прочими вещами - всё зависит от указаний закона (хотя исключение возможности применения подзаконных актов не может не радовать). Между тем п. 3 ст. 129 ГК может стать тем самым местом, где общество установит (если когда-либо решится на это) предел обвальному распространению частного присвоения, характерного для обществ нового и новейшего времени. Конкретный текст данного пункта обсуждать, наверное, пока преждевременно, поскольку проблема требует специального изучения, но сама идея представляется верной Валеев М.М. Вещи как объекты гражданских правоотношений: дисс. канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2003. - 218 с..

В ГК РФ существует противоречие между буквальным смыслом общей нормы, сформулированной в п. 2 ст. 129, и имеющимися конкретными случаями ограничения оборотоспособности объектов гражданских правоотношений (в данном случае вещей). В ст. 129 названы не все реально существующие случаи ограничения способности вещей находиться в обороте. При буквальном толковании абз. 2 п. 2 ст. 129 кодекса можно выделить два способа ограничения оборотоспособности вещи. Во-первых, вещь может принадлежать только определённым участникам оборота (ограничение по кругу собственников). Во-вторых, вещь может находиться в обороте только по специальному разрешению (лицензирование и сертификация). Возможно сочетание двух способов. Никакие иные способы ограничения оборотоспособности вещи по общему правилу не могут иметь места. Вещи могут потерять часть своей способности оборачиваться одним из двух указанных в ст. 129 ГК способов и только им.

Представляется, что на самом деле указанными в п. 2 ст. 129 примерами категория ограниченно оборотоспособной вещи не исчерпывается. Закон может установить, что какая-то вещь может отчуждаться лишь определёнными способами. Данную ситуацию можно наблюдать в законодательстве о природных ресурсах. Например, Лесной кодекс РФ прямо запрещает сдачу участков лесного фонда в субаренду (ст. 31 кодекса). Но для природных ресурсов такая ситуация допустима в силу прямого указания п. 3 ст. 129 ГК РФ. В отношении же других видов имущества подобные ограничения теоретически не должны иметь места. Дело в том, что нормы п. п. 2 и 3 ст. 129 кодекса являются исключениями из общего правила, изложенного в п. 1, о свободе обращения объектов гражданских прав. Все исключения допускают только буквальное или же ограничительное толкование. Если же толковать исключение расширительно, то это приведёт к уничтожению самого правила. Для гражданского права отрицать свободу обращения вещей дело совершенно немыслимое, поэтому по логике следует толковать п. 2 ст. 129 кодекса только буквально.

А между тем отнюдь не редкими являются законодательные ограничения круга возможных сделок в отношении вещей, не являющихся природными ресурсами. Возможно также ограничение в виде особо строгого порядка совершения сделок, когда такой порядок не сводится к получению специального разрешения. Например, абз. 3 ст. 36 закона РФ от 15. 04. 1993 №4804-1 «О вывозе и ввозе культурных ценностей» гласит: «Не допускается передача собственниками культурных ценностей правомочий по владению, пользованию и распоряжению указанными ценностями, а также продажа культурных ценностей, если эти действия могут способствовать незаконному вывозу и ввозу культурных ценностей». Статья 5 закона РСФСР от 15. 12. 1978 «Об охране и использовании памятников истории и культуры» устанавливает, что при продаже данных памятников государство имеет преимущественное право покупки.

Не вписывающиеся в рамки п. 2 ст. 129 ГК РФ ограничения оборотоспособности вещей имеются не только в иных законах, но и в самом кодексе. Государственная регистрация сделок с недвижимостью (ст. ст. 131 и 165 кодекса) однозначно затрудняет оборот данного объекта, а посему столь же однозначно должна быть признана ограничителем оборотоспособности. При этом регистрация не ограничивает круг субъектов, которые могут обладать недвижимостью; она также не вводит и разрешительного порядка оборота недвижимости.

Отмеченное несоответствие общих положений ГК и его же частных норм, а также правил других законов требует своего разрешения. Здесь возможны два варианта. Можно применить положение абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ о верховенстве кодифицированного акта и признать не соответствующими кодексу все нормативные акты, ограничивающие оборотоспособность вещей способами, отличными от указанных в ст. 129. Но что делать с самим кодексом? Ведь мы имеем дело с противоречием между общей и специальной нормой. А такие противоречия должны разрешаться исключительно в пользу особого правила.

Поэтому более правильным и целесообразным представляется второй вариант, когда изменения следует внести в общую норму. Можно видеть, что в реальности оборотоспособность вещи ограничивается не только кругом собственников и/или разрешительным порядком, применяются и иные способы, в частности, ограничивается круг сделок и осложняется порядок совершения сделок. Причём во всех приведённых примерах такие ограничения представляют собой не прихоть полицейского государства, а действительную необходимость. Поэтому вполне правомерным будет изложение п. 2 ст. 129 ГК РФ посредством более общих формулировок, охватывающих все существующие способы ограничения оборотоспособности вещи. Возможный вариант такой более общей редакции:

«Виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определённым участникам оборота, нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению либо ограничено иным образом (объекты, ограниченно оборотоспособные), определяются законом или в установленном им порядке».

При таком подходе отпадает всякая необходимость в существовании ст. 141, и её можно будет безболезненно исключить из Гражданского кодекса.

Правила ст. 129 ГК об оборотоспособности сформулированы для всех объектов гражданских прав, а не только вещей. Однако они небезосновательно рассматриваются как основание классификации вещей. Считается общим местом утверждение о том, что вещи являются основным объектом гражданских правоотношений, оно даже вошло во многие определения вещи. Плюс к этому в отношении многих объектов сама процедура ограничения оборотоспособности является просто излишней. Способность субъективных прав и обязанностей, а также продуктов духовного творчества обращаться на рынке всецело определяется законодательством, поэтому необходимость как-то специально ограничивать их оборот почти не возникает Валеев М.М. Вещи как объекты гражданских правоотношений: дисс. канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2003. - 218 с..

2. Способность вещи к передвижению. Другой критерий классификации вещей - их способность к передвижению. По этому признаку все вещи, способные быть объектами правоотношений, приобретают режим движимости или недвижимости. В соответствии со ст. 130 ГК РФ недвижимой признаётся всякая вещь, прочно связанная с землёй. Прочная связь с землёй проявляется в том, что данную вещь невозможно переместить без несоразмерного ущерба её назначению. В кодексе приводятся примеры недвижимых вещей - земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты, леса, многолетние насаждения, здания, сооружения. Все эти объекты относятся к категории вещей, «недвижимых по природе». Вместе с тем ГК допускает существование и «недвижимости по закону». Подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты Гражданский кодекс прямо называет недвижимостью и предусматривает возможность расширения круга таких объектов.

Практику отнесения к недвижимости объектов, специально созданных для самостоятельного перемещения в пространстве, то есть транспортных средств, нельзя признать вполне согласующейся со здравым смыслом. Здесь вступает в свои права особая юридическая логика - данный приём использован в целях придания этим объектам статуса, соответствующего их выдающемуся месту в современном хозяйстве. Другое дело, что данное место вполне можно было обозначить и без нарушения здравого смысла, сказав, например, что оборот указанных в законе видов имущества подчиняется правилам оборота недвижимости.

Необходимость создания для недвижимости особого правового режима во многом определяется не столько её собственными свойствами, сколько тем общественно-политическим значением, которое она имеет.

Как и для всякого прочего имущества, для недвижимости режим строится с опорой прежде всего на абсолютное право. Приоритет вопросов собственности применительно к недвижимости проявляется в том, что её особый режим предопределён особенностями владения данным имуществом. Недвижимость по своим объективным показателям не позволяет обнаруживать в отношении себя факт владения того или иного лица. Категория владения, понимаемого как принадлежность к хозяйству лица, в случае с недвижимостью размывается. Крайне сложно говорить о принадлежности земли к хозяйству, если всё хозяйство расположено на этой земле. В таком случае более уместным будет указание на принадлежность хозяйства к земле. Именно для компенсации недостаточности владения недвижимостью и создаётся для неё особый режим.

Граница между движимыми и недвижимыми вещами не является непреодолимой. Во-первых, критерии недвижимости достаточно размыты. Прекрасной иллюстрацией размытости служат дебаты по вопросу о природе металлических гаражей, особенно острые в столицах в связи с распространённостью там гаражей-«ракушек» - движимость это или недвижимость?

Во-вторых, вещи способны переходить из одной категории в другую. В качестве примера можно рассмотреть дерево. Пока оно растёт в лесу и сохраняет связь с землёй, оно - недвижимость. Вот его срубили и повезли на продажу -оно движимость. Купили ствол и включили как составную часть в сруб, скажем, бани - дерево снова стало недвижимым. По причине ветхости раскатали баню на бревна - и опять дерево стало движимым.

Процесс «обездвиживания» вещи может носить не только объективно-физический характер, как это было в примере со срубом, но и субъективно-юридический. ГК предусматривает существование особого объекта правоотношений - предприятия. Предприятие в целом признаётся недвижимостью (абз. 2 п. 1 ст. 132 кодекса). В состав же предприятия могут входить как недвижимые, так и движимые вещи, а также нематериальные объекты. Поэтому, если при совершении сделки в отношении предприятия в акте инвентаризации указаны какие-то движимые вещи, то такие вещи приобретают, хотя бы на время существования обязательства, характер недвижимости. Такой же характер приобретают и права в составе предприятия, так что ранее прозвучавшее утверждение о том, что российскому гражданскому праву не известны недвижимые права, требует некоторой корректировки. Такие права известны российскому законодательству с момента принятия ГК РФ, но в доктрине понятие недвижимых прав не отражено. Частью это принципиальная позиция, частью просто упущение.

Другой разновидностью недвижимости, имеющей своеобразный режим, является жильё. Особенности режима проявляются практически во всех отношениях, возникающих по поводу жилья Седугин П.И. Жилищное право. - M.: Норма, 2004. - 478 с..

Природные ресурсы все считаются недвижимостью. Существует, однако, большой вопрос о правомерности применения к большинству из них понятия «вещь». В ст. 130 ГК РФ приведены примеры «недвижимых вещей» - земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты, леса. Из данного перечня только обособленные водные объекты обладают естественной пространственной ограниченностью. Все прочие объекты приобретают свою определённость в пространстве посредством активной деятельности человека - на земле проводится землеустройство (Земельный кодекс РФ и федеральный закон от 18. 06. 2001 «О землеустройстве»), в лесах лесоустройство (Лесной кодекс РФ). Окончательные границы горного отвода вообще определяются уже в процессе пользования недрами (закон РФ от 21. 02. 1992 № 2395-1 «О недрах»). Выступающие в качестве объектов недвижимости природные ресурсы почти всегда лишены телесности, а посему телесными вещами не являются. Именно нетелесность и делает необходимым проведение всех учетно-устроительных мероприятий в отношении природных ресурсов.

С учётом того, что в ст. 130 ГК РФ понятие вещи оказалось расширенным и вышло за пределы вещи телесной, российское гражданское право столкнулось с ситуацией, характерной для всех почти правовых систем континентальной Европы. В ст. 130 понятие вещи оказалось приравненным к понятию имущества. По сути, законодатель постановил, что всё имущество может быть либо движимым, либо недвижимым. Подобная постановка вопроса представляется не вполне корректной.

Проблемы размывания понятия вещи в ст. 130 ГК РФ достаточно легко можно избежать, исправив текст статьи. Из названия и текста следует исключить упоминание о недвижимых вещах, оставив только недвижимое имущество:

«Статья 130. Недвижимое и движимое имущество.

1. К недвижимому имуществу относятся земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и всё, что прочно связано с землей, то есть объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе леса, многолетние насаждения, здания, сооружения.

Правила оборота недвижимого имущества распространяются также на подлежащие государственной регистрации воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты. Законом порядок оборота недвижимости может быть распространён и на иное имущество.

2. Имущество, не относящееся к недвижимости, включая деньги и ценные бумаги, признаётся движимым имуществом. Регистрация прав на движимое имущество не требуется, кроме случаев, указанных в законе».

В такой реакции статья будет более адекватно отражать традиционное материалистическое понимание телесной вещи Валеев М.М. Вещи как объекты гражданских правоотношений: дисс. канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2003. - 218 с..

3. Делимость вещи. Выделение категории неделимых вещей представляет собой классический пример правового режима, опирающего не столько на природные свойства вещи, сколько на потребности оборота. В физическом смысле неделимых вещей нет, расчленить при большом желании можно всё, что угодно. Экономическое понимание неделимости исходит из невозможности сохранения частями вещи сущности и назначения целого. ГК, говоря о неделимых вещах, прежде всего, опирается на экономический критерий.

Неделимой по закону признаётся такая вещь, раздел которой в натуре невозможен без изменения ее назначения (ст. 133 ГК РФ).

ГК связывает делимость вещи с её назначением. Однако многие вещи могут использоваться по различному назначению. Те же продукты питания могут удовлетворять потребность в пище, а могут выступать как товар. В последнем случае продукты зачастую фасуются и пакуются. При разделе пачки масла или булки хлеба в упаковке их потребительские свойства не изменятся, а вот товарные будут уничтожены.

Хотя режимы делимой и неделимой вещи являются универсальными, то есть имеют значение и для отношений собственности, и для обязательств, и при наследовании, признание вещи делимой или нет сказывается прежде всего на её выступлении в роли объекта права собственности. Абзац 2 ст. 133 ГК РФ, позволяющий прийти к такому заключению, является одним из самых очевидных подтверждений главенства в содержании режима вопросов собственности.

4. Сложность вещи. Категория сложной вещи является своеобразным «римским следом» в нашем законодательстве, которое в основном следует за германской системой. Гражданский закон в первую очередь опирается на понятие единичной телесной материальной вещи. Одновременно он называет вещью, пусть и сложной, совокупность разнородных вещей, которые образуют единое целое, предполагающее использование их по общему назначению (ст. 134 ГК РФ). Общего с вещью у такого образования только одно - материальность. Ни устойчивости, ни независимости, ни телесности у сложной вещи нет. Признак материального единства заменён признаком единства хозяйственного назначения. Если придерживаться точного смысла терминов, сложную вещь следует относить к категории иного имущества, но не вещей.

Классическими примерами сложных вещей служат стадо и библиотека. Однако их нельзя признать сложными вещами по смыслу действующего закона. Кодекс говорит о сложной вещи как совокупности разнородных вещей, в то время как и стадо, и библиотека состоят из однородных предметов. А вот столовый сервиз или мебельный гарнитур вполне соответствуют критериям ГК. Тем не менее, настоятельной потребности в редактировании ст. 134 кодекса нет, по всей видимости, в данном случае можно обойтись простым расширительным толкованием. Д. Степень самостоятельности участия вещи в хозяйственной жизни.

Категория принадлежности с присущим ей режимом во многом сходна с понятием сложной вещи. Здесь также имеется не менее двух вещей и оборот одной их них также привязывается к обороту другой. Однако имеются и отличия. Во-первых, это характер связи между вещами. В рамках конструкции сложной вещи все объединённые в ней единичные вещи служат общему хозяйственному назначению. Принадлежность, наряду с этим, должна обслуживать главную вещь. Во-вторых, отличается характер правовых последствий такой связи. Согласно ст. 135 ГК РФ принадлежность следует судьбе главной вещи; обратного правила не существует. В сложной вещи все её составляющие разделяют единую юридическую судьбу.

Хотя соотношение принадлежности и обслуживаемого блага сформулировано в законе посредством термина «вещь», на самом деле отношения подобного рода могут существовать не только между вещами. Режимы главной вещи и принадлежности могут обнаруживаться у предприятия и входящих в его состав прав, у прав и ценных бумаг и т. д. В связи с этим возникает вопрос о необходимости использования в ст. 135 ГК РФ более общих выражений, применимых ко всем объектам гражданских правоотношений, а не только к вещам. Такая правка возможна, хотя и затруднительна, так как подобрать достойную замену термину «вещь» в данном контексте будет непросто. Но острой необходимости в подобной замене нет, а потому представляется целесообразным в данном случае руководствоваться соображениями стабильности законодательства.

5. Степень индивидуализации. Деление вещей на индивидуально определённые и родовые на самом деле имеет значение только в рамках обязательственных отношений. Гибель родовой или индивидуальной вещи по-разному сказывается на судьбе обязательства. Кроме того, некоторые виды договоров могут быть заключены только в отношении родовых вещей (например, договор займа, ст. 807 ГК РФ), некоторые -только индивидуальных (договор купли-продажи недвижимости, ст. 554 кодекса), а некоторые - в отношении любых вещей (договор доверительного управления, ст. 1013 кодекса).

В отношениях вещных и родовые, и индивидуальные вещи участвуют на равных. В ГК нет запрета относительно собственности на родовые вещи. Это не соответствует точке зрения защитников «традиционной модели права собственности», которые в своём рвении оказываются часто более традиционными, чем сама традиция. Довольно часто в литературе встречаются утверждения типа: право собственности может существовать только на индивидуально-определённые вещи, а на вещи родовые право собственности невозможно Хаскельберг Б. Л. Об основании и моменте перехода права собственности на движимые вещи подоговору // Правоведение, 2000. - № 3. - С. 122.. Не говоря уже о том, что данное утверждение, даже если принять его за основу, применимо отнюдь не ко всем разновидностям отношений собственности", не вполне понятно, как авторы подобных высказываний представляют себе существование вещей в гражданском праве. По всей видимости, до заключения сделки родовые вещи пребывают в некотором вакууме, внеправовом пространстве, поскольку права собственности на них не существует. Потом некое лицо непонятно на каком основании, так как вещи находятся вне права собственности, решает заключить сделку относительно данных вещей с другим лицом. В момент обособления вещей возникает право собственности, которое отчужда-тель вещей переносит на приобретателя. Но как только вещи переданы, и право собственности перешло к приобретателю, оно обязано снова тут же исчезнуть, потому что в хозяйстве нового обладателя вещи снова обезличиваются.

Другим, более серьёзным основанием для признания режима индивидуальных вещей универсальным (то есть значимым и для вещных, и для обязательственных отношений) режимом, является наличие в составе обязательственных отношений с участием индивидуальной вещи вещных элементов. В частности, М. И. Брагинский и В. В. Витрянский полагают, что присутствие в обязательственных отношениях вещных элементов хорошо иллюстрируется нормой ст. 398 ГК РФ Брагинский М., Суханов Е., Ярошенко К. Объекты гражданских прав (комментарий ГК РФ) // Хо-зяйство и право, 1995. - .№ 5. - С. 3..

Однако принадлежность данной нормы к подотрасли вещного права вызывает большие сомнения. Правило об обязательности передачи индивидуальной вещи всецело укладывается в рамки принципа надлежащего исполнения обязательства (ст. 309 кодекса), а последствия неисполнения такой обязанности являются не более чем частным случаем ответственности за ненадлежащее исполнение обязательства. Коли обязательство заключалось для передачи вещи, то право истребовать вещь выступает всего лишь проявлением принципа реального исполнения обязательств (ст. 396 ГК).

У такого права нет типичных характеристик вещного права. Оно не абсолютное, ибо обязанным лицом является только контрагент по договору. Оно не защищается перед третьими лицами, наоборот, оно прекращается, как только вещь уйдёт к третьему лицу. Говорить о следовании такого права невозможно. Никакого преимущества перед требованиями других кредиторов право истребования индивидуальной вещи также не предоставляет, спор решается элементарно - в порядке живой очереди.

В таких условиях вывод о вещной природе права кредитора по ст. 398 ГК РФ представляется не вполне обоснованным.

6. Существование вещи. По общему правилу закон начинает реагировать на присутствие вещи только после её появления. В абсолютном большинстве случаев права и обязанности связываются с существующими вещами. Как только вещь перестаёт существовать, прекращаются и связанные с ней правоотношения. Однако отклонения от описанной нормы возможны в обе стороны.

В законодательстве и доктрине различают три разновидности поступлений от использования вещи - плоды, продукцию и доходы. Плодами традиционно именуются продукты органического развития вещи, которые не требуют для своего появления деятельного участия человека или же требуют самого минимального участия. Продукцией считается результат производительного использования вещи. Без приложения человеческих усилий продукция возникнуть не может. Доходы - это поступления от участия вещи в гражданском обороте. То есть если продукция и плоды могут появиться вне правовых форм, то доходы представляют собой порождение юридической практики Гражданское право России. Ч. I. Учебник. / Под ред. З. И. Цыбуленко. - М.: Юристъ,1998. - 464 с..

В принципе для всех трёх разновидностей поступлений от вещи установлен единый правовой режим. Согласно ст. 136 ГК РФ любые поступления от использования имущества принадлежат лицу, использующему это имущество на законном основании. В таких условиях чёткое различение плодов, продукции и доходов теряет свою актуальность и значимость Собрание законодательства Российской Федерации от 05.12.1994, № 32, ст. 3301..

7. Источник режима. Наличие в гражданском праве значительного числа диспозитивных норм делает возможным выделение ещё одной разновидности универсальных режимов - договорного режима вещи. Поскольку стороны вправе изменить своим соглашением большинство из узаконений ГК. то договорный режим вещей можно даже признать господствующим над всеми прочими режимами.

8. Одушевлённость. Основную массу вещей, участвующих в гражданском обороте, составляют материальные неодушевлённые предметы. Однако гражданские правоотношения могут складываться и по поводу живых существ, которые в связи с этим становятся объектами таких отношений. Специальные правила в отношении животных устанавливаются в силу их природных особенностей и того места, которое они занимают в жизни общества.

Законодатель отличает не только животных от других вещей, но и диких животных от домашних.

В отношении всех животных действует запрет на жестокое с ними обращение (абз. 2 ст. 137 ГК РФ). Можно отметить не самую удачную формулировку этого абзаца. Запрещая жестокость по отношению к животным, закон говорит о принципах гуманности. Термин «гуманность» означает человечность, человеколюбие, уважение к людям. Поэтому жестокое отношение к животным ни при каких условиях не сможет нарушить принципы гуманности, то есть принципы отношений к людям. В итоге запрет ст. 137 кодекса оказывается недействующим. Раз никакая жестокость в отношении животного принципам гуманности не противоречит и противоречить не может по определению, значит, с точки зрения гражданского права, жестокое обращение с животными вполне допустимо.

Возможен и иной вариант толкования абз. 2 ст. 137 ГК РФ. Можно предположить, что закон требует от российских граждан относиться к животным так же, как и к людям. Но такое предположение не выдерживает столкновения со здравым смыслом и хозяйственной практикой. При таком толковании один из столпов сельского хозяйства - животноводство - оказывается лежащим за рамками правомерного поведения. Едва ли законодатель преследовал данную цель при формулировании ст. 137 кодекса.

В целях устранения подобных двусмысленностей вполне допустимо внести изменения в содержание абз. 2 ст. 137 ГК РФ, исключив из него упоминание о принципах гуманности:

«При осуществлении прав не допускается жестокое обращение с животными».

В таком виде запрет будет чётким, ясным и однозначным, как то и подобает закону.

Все прочие особенности режима животных относятся к области вещного права (ещё одно подтверждение ведущей роли абсолютных прав в образовании правовых режимов).

Дикие животные могут поступить в собственность лица только после изъятия их из среды обитания (ст. 221 ГК РФ), до этого они полагаются находящимися в собственности государства (ст. 4 федерального закона от 24. 04. 1995 № 52-ФЗ «О животном мире»).

При определении юридической судьбы домашних животных может приниматься во внимание их привязанность к человеку (ст. 231 ГК РФ). Если установлен факт жестокого обращения с домашними животными, любое лицо может в судебном порядке потребовать их принудительного выкупа (ст. 241 кодекса).

Не вполне понятно, почему подобных правил не заслужили для себя дикие животные. Разве они не способны привязаться к человеку? Разве они меньше домашних страдают от жестокого обращения? Более логичным было бы распространить правила статей кодекса о безнадзорных животных (ст. ст. 230-232 ГК РФ) равно на домашних и диких представителей фауны (тут и государство получит выгоду, ибо у лиц, задержавших пригульных диких животных, возникнет обязанность вернуть их собственнику, то есть государству). Наверное, нет смысла приводить новые редакции статей о безнадзорных животных, поскольку данные статьи велики по объёму, а новым в них будет только отсутствие слова «домашний».

Во избежание любых подобных недоразумений представляется целесообразным внести изменения в ст. 241 ГК, распространив и её действие на всех животных, безразлично, дикие они или домашние. Для этого также вполне достаточно изъять из текста ст. 241 слово «домашних». Кроме того, в процессе правки можно избавиться и от не вполне уместного применительно к животным термина «гуманный» (также путём простого исключения, от которого стиль не пострадает, а содержание выиграет). В итоге ст. 241 ГК РФ может выглядеть так:

«Статья 241. Выкуп животных при ненадлежащем обращении с ними».

В случаях, когда собственник животных обращается с ними в явном противоречии с установленными на основании закона правилами и принятыми в обществе нормами отношения к животным, эти животные могут быть изъяты у собственника путем их выкупа лицом, предъявившим соответствующее требование в суд. Цена выкупа определяется соглашением сторон, а в случае спора -судом» Валеев М.М. Вещи как объекты гражданских правоотношений: дисс. канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2003. - 218 с..

9. Нахождение под властью собственника. Данный критерий может быть использован для описания режима такой категории вещей, как конкурсная масса. При осуществлении процедуры банкротства собственник отстраняется от управления своим имуществом, в том числе и в первую очередь вещами. Правомочия собственника по владению, пользованию и распоряжению своими вещами переходят к конкурсному управляющему. А само имущество (вещи) образует в данном случае конкурсную массу. Положение конкурсной массы своеобразно. Если в нормальном состоянии всякое имущество рассматривается как средство удовлетворения интересов собственника, то конкурсная масса служит интересам не собственника, а его кредиторов Теория права и государства. Учебник для юридических вузов / Под ред. В. В. Лазаре-ва. - М.: Новый юрист, 1997. - С. 164-165..

Заключение