Уголовно-правовой анализ посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие

Однако достаточно предусмотреть примечание, в котором было бы раскрыто содержание термина «посягательство на жизнь» применительно ко всем статьям Особенной части УК РФ, где он использован законодателем (ст. ст. 277, 295, 317). Причем, руководствуясь соображениями юридической техники, такое легальное толкование должно быть сделано в примечании к ст. 277 УК РФ, так как в ней впервые в тексте Особенной части уголовного закона встречается данный термин.

Понятие «посягательство» по объему не совпадает с понятием «деяние», оно уже последнего и предполагает агрессивное поведение, направленное на причинение смерти потерпевшему с известной долей условности можно сказать, что посягательство синонимично нападению, поэтому объективная сторона посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, представляется возможной лишь в активных действиях. Оно может быть совершено только с применением физического насилия в отношении лица, осуществляющего правосудие.

Важным является и вопрос о моменте окончания состава рассматриваемого преступления. Состав посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, сконструирован по типу формального, для признания деяния оконченным не только не требуется наступления смерти потерпевшего, но и вообще является необязательным причинение ему какого-либо вреда.

Так, 24 июня 2010 г. М., ранее осужденный приговором мирового судьи судебного участка N 4 г. Сальска и Сальского района Ростовской области, в дневное время зашел в служебный кабинет мирового судьи, где по мотиву мести за осуществленное правосудие напал, на нее и стал сдавливать ее шею руками. Совершить убийство судьи М. помешали сотрудники службы судебных приставов, осуществляющие охрану здания мирового суда. Следственными органами действия М. были правильно квалифицированы по ст. 295 УК РФ как посягательство на жизнь судьи.

Желая подчеркнуть повышенную степень общественной опасности посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, законодатель переносит момент окончания преступления на стадию покушения. С известной долей условности можно сказать, что состав данного преступления является «усеченным» составом убийства - преступление считается оконченным в момент начала посягательства независимо от наступившего результата, т.е. действия виновного после покушения и наступившие общественно опасные последствия на квалификацию совершенно не влияют, а учитываются лишь при индивидуализации наказания.

Как разъяснил Конституционный Суд РФ, с учетом особой опасности действий, направленных на лишение жизни при посягательстве, состав преступления сформулирован законодателем таким образом, что для признания его оконченным достаточно совершения виновным лицом соответствующих действий и не требуется обязательного наступления такого общественно опасного последствия, как смерть потерпевшего.

Поскольку покушение на посягательство («покушение на покушение») невозможно в принципе, покушение на убийство лица, осуществляющего правосудие, следует квалифицировать по ст. 295 УК РФ без ссылки на ч. 3 ст. 30 УК РФ. Тем самым блокируется применение положений ст. 66 УК РФ об обязательном смягчении наказания при покушении на преступление в отношении посягательства, предусмотренного ст. 295 УК РФ.

В то же время факт причинения смерти не требует дополнительной квалификации по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, так как данное преступление является специальным составом убийства при отягчающих обстоятельствах.

Повторюсь, что преступление считается оконченным в момент посягательства на жизнь лица, указанного в диспозиции рассматриваемой статьи.

И по мнению большинства ученых словосочетание «посягательство на жизнь» однозначно свидетельствует о том, что конструкция этих составов является усеченной. Однако существуют мнения, что сложная характеристика объективной стороны обязывает дифференцировано взглянуть на конструкцию состава и отнести его к материально-формальным.

Поэтому такое посягательство должно считаться оконченным независимо от того, наступила смерть потерпевшего или нет. Посягательство на жизнь следует считать оконченным преступлением с момента начала совершения действий, направленных на лишение жизни и объективно создавших непосредственную угрозу наступления смерти потерпевшего.

Обязательным признаком посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, является обусловленность действий виновного рассмотрением в суде дел или материалов потерпевшим, т.е. осуществление последним законной служебной деятельности. Данный признак, выраженный словами «в связи с рассмотрением дел или материалов в суде», характеризует не только объективную сторону посягательства, но и показывает психическое отношение к нему виновного, поэтому его следует считать смешанным (объективно-субъективным). Он отвечает на вопрос о том, почему совершается данное преступление, и по сути дела именно в нем заложен смысл лишения жизни судьи, присяжного или арбитражного заседателя, который и обусловливает выделение состава посягательства на жизнь указанных лиц в отдельную уголовно-правовую норму.

Важным признаком профессиональной (служебной) деятельности лица, осуществляющего правосудие, в связи с которой на него совершено посягательство, является ее законный характер, означающий, что судья, присяжный заседатель, арбитражный заседатель честно и добросовестно исполняют возложенные на них обязанности в строгом соответствии с законом и должностными полномочиями. Преступление, совершенное на почве личных взаимоотношений или конфликтов, а также в силу незаконного выполнения данными лицами своих профессиональных обязанностей, надлежит квалифицировать как преступление против личности.

Поэтому суды при рассмотрении конкретных дел данной категории должны тщательно выяснять мотивы содеянного и проверять наличие причинно-следственной связи между исполнением потерпевшим своих обязанностей в сфере осуществления правосудия и совершенным в отношении него преступлением.

Угроза убийством, неосторожное причинение смерти, а равно причинение вреда здоровью при отсутствии умысла на лишение жизни должны квалифицироваться не как посягательство на жизнь по ст. 295 УК РФ, а, в зависимости от фактических обстоятельств, по статьям Уголовного кодекса, предусматривающим ответственность за другие преступления либо против правосудия, либо против личности. Для этого следует учитывать субъективное отношение к деянию субъекта преступления, способ, орудия, число телесных повреждений, причины прекращения преступных действий, поведение субъекта преступления и т.п.

Также надо иметь в виду то, что промежуток времени между осуществлением профессиональной деятельности и посягательством на жизнь на квалификацию не влияет. Преступление будет налицо как во время осуществления потерпевшим деятельности, обусловленной его полномочиями, так и по поводу этой деятельности, спустя какое-то время. Ответственность по ст. 295 УК РФ может наступить и тогда, когда эти лица уже не исполняли своих служебных обязанностей. В таком случае особенно важно установить связь преступного поведения с прошлой деятельностью потерпевшего по осуществлению правосудия.

Для привлечения к ответственности по ст. 295 УК РФ не имеет значения, в каком суде и какое дело рассматривалось (по первой инстанции, в апелляционном, кассационном или надзорном порядке, коллегиально или единолично). Неважно также и место совершения преступления - в суде, дома, в общественном месте, на улице и т.п.

Таким образом, посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие, возможно путем активных насильственных действий, совершаемых с использованием мускульной силы, оружия, различных видов энергии и других способов, приводящих к лишению потерпевшего жизни, т.е. путем физического насилия, опасного именно для жизни. При этом посягательство совершается, как правило, путем нападения.

2.3 Субъект преступления

В ст. 19 УК РФ выделены три признака, характеризующие лицо -субъекта преступления и являющиеся условиями наступления уголовной ответственности: а) вменяемость; б) достижение возраста уголовной ответственности; в) характеристика лица как физического. Эти наиболее существенные признаки всех субъектов преступлений составляют научное понятие общего субъекта преступления. Факультативными признаками субъекта преступления являются признаки специального субъекта.

Субъект посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, является общим.

Субъектом преступления может быть любое физическое вменяемое лицо достигшее 16-летнего возраста. Совершение посягательства на жизнь потерпевших лицом в возрасте от 14 до 16 лет следует квалифицировать как убийство по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а если покушение на убийство - со ссылкой на ч. 3 ст. 30 УК РФ.

Думается, что повышение возраста, с которого возможна уголовная ответственность за данное преступление, по сравнению с квалифицированным убийством объясняется не столько невозможностью подростков осознавать в полной мере общественную опасность данного преступления, сколько отсутствием признака распространенности данного деяния в подростковой среде. Дополнение ст. 88 УК РФ пунктом 6.1, предписывающим сокращение наполовину нижнего предела наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса, при назначении наказания несовершеннолетнему за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления сделало возможным реальное применение ст. 295 УК РФ к лицам, достигшим 16, но не достигшим 18 лет. Ведь нижний предел санкции анализируемой статьи выше той общей границы, которая установлена относительно определения срока лишения свободы для данной категории подростков (ч. 6 ст. 88 УК).

И надо сказать, что преступление, предусмотренное ст. 295 УК РФ, относится к категории особо тяжких преступлений (ч. 5 ст. 15 УК РФ). Санкция статьи предусматривает лишение свободы на срок от двенадцати до двадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет, либо пожизненное лишение свободы, либо смертную казнь.

2.4 Субъективная сторона

Субъективная сторона - важнейший элемент состава преступления. Законодатель описывает преступления, используя не только внешнюю, но и его внутреннюю сторону. Субъективная сторона преступления - это психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением преступления, охватывает определенное психическое отношение этого лица к совершаемому им общественно опасному деянию, которое характеризуется конкретной формой вины, а также мотивами, целями, эмоциональным состоянием лица в момент совершения преступления.

Субъективная сторона посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, характеризуется умышленной формой вины и наличием специальных мотива или цели. А именно включает три признака: вину в форме умысла, цель - воспрепятствование законной деятельности указанных лиц, мотив - месть за указанные формы деятельности по отправлению правосудия. «Причем обязательным признаком является только вина, а мотив и цель выступают в качестве альтернативных друг другу признаков, следовательно, для привлечения к ответственности по данной статье достаточно наличие либо мотива, либо цели».

Исследователи отмечают, что наибольшее количество ошибок в квалификации преступлений в той или иной мере связанны с признаками субъективной стороны и исследуемый состав не является исключением. Причинами таких ошибок можно признать установления признаков субъективной стороны вследствие того, что они находятся в сфере психики, а лицо, совершившее преступление стремится изложить обстоятельства в свою пользу, а действия как невиновные или неумышленные.

Кроме того, можно отметить отсутствие четкой юридической характеристики признаков субъективной стороны в законодательном описании конкретных составов преступлений. Рассматриваемый состав посягательства в данном случае не является исключением, а напротив, описание его субъективных признаков в диспозиции создает наибольшие сложности их квалификации.

Основным признаком субъективной стороны рассматриваемого преступления является вина, характеризующая психическое отношение субъекта к посягательству на жизнь лица, осуществляющего правосудие.

Неоднозначность понимания объективной стороны посягательства на жизнь породила литературные дискуссии по поводу субъективной стороны этих деяний. В теории уголовного права неоднократно высказывалось и высказывается мнение о признании в данном деянии и двойной формы вины.

Такая позиция была оспорена большинством ученых. Аргументацией такого несогласия явился тот фактор, что, исходя из природы рассматриваемого деяния, оно определяется как определенное, сознательное, уголовно противоправное, связанное с противодействием деятельности потерпевшего. По мнению В.И. Морозова и А.В. Сумачева, формулировка о признании в рассматриваемом деянии двойной формы вины является неверной, так как противоречит самой природе, а также направленности данного преступления, определяющими его исключительно «прямоумышленный характер».

Дуализм объективной стороны породил литературные споры по поводу субъективной стороны деяния. Вопрос о видах умысла, с которыми возможно посягательство на жизнь относится в науке уголовного права к числу дискуссионных. Возможен ли косвенный умысел или деяние характеризуется только прямым умыслом? Раньше, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 сентября 1991 г. N 3 «О судебной практике по делам о посягательстве на жизнь, здоровье и достоинство работников милиции, народных дружинников и военнослужащих в связи с выполнением ими обязанностей по охране общественного порядка» было сказано, что при посягательстве на жизнь убийство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, а покушение на убийство - лишь с прямым умыслом.

Указанное разъяснение позволило некоторым авторам обосновать возможность посягательства на жизнь с любым видом умысла. Например, А.С. Горелик и Л.В. Лобанова пишут, что наличие специальной цели или мотива не исключает возможности совершения рассматриваемого преступления с косвенным умыслом. Прямой умысел обязателен лишь для посягательства на жизнь, не увенчавшегося успехом.

Между тем особенность конструкции состава посягательства на жизнь такова, что виновный подлежит уголовной ответственности уже только за саму попытку лишения жизни. Поскольку в ст. 295 УК РФ не содержится указание на общественно опасные последствия, последние лежат за пределами объективной стороны состава данного преступления и с позиций уголовно-правовой квалификации не могут быть предметом ни интеллектуального, ни волевого отношения к ним виновного. Посягательство на жизнь является оконченным преступлением с момента покушения, и отношение виновного к своим последующим действиям, а также общественно опасным последствиям могут иметь значение лишь для решения вопроса об индивидуализации наказания. И Р.Р. Галиакбаров отмечает, что рассматриваемое деяние построено по типу «формального состава, где последствия, не входящие в число обязательных признаков объективной стороны, для решения вопросов о его юридической оценке (квалификации) не играют никакой роли, волевой элемент определяется отношением к совершаемому общественно опасному деянию.

В связи с изложенным нельзя также согласиться и с мнением И.А. Бобракова о наличии любого вида умысла в действиях виновного, который, чтобы отомстить специальному потерпевшему, ночью поджигает его дом, зная (или предполагая), что в доме находятся кроме потерпевшего члены его семьи. Квалификация содеянного по ст. 295 УК РФ необоснованно ставится в зависимость от фактического наступления смерти, что противоречит конструкции рассматриваемого состава посягательства на жизнь.

Различия в подходах отдельных авторов, так или иначе, обусловлены их взглядами на то, что понимать под посягательством на жизнь в объективном смысле; в том, что они отождествляют отношение лица к последствиям в виде смерти потерпевшего (в виде прямого либо косвенного умысла) с его отношением к действиям. В последнем случае, исходя из конструкции состава преступления, возможен только прямой умысел.

Фактически для квалификации содеянного по ст. 295 УК РФ достаточно установить психическое отношение лица к покушению, которое, как известно, выражается исключительно в виде прямого умысла, на что обратил внимание Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 27 января 1999 г. N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»: если убийство может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом, то покушение на убийство возможно лишь с прямым умыслом, то есть когда содеянное свидетельствовало о том, что виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия), предвидел возможность или неизбежность наступления смерти другого человека и желал ее наступления, но смертельный исход не наступил по независящим от него обстоятельствам (ввиду активного сопротивления жертвы, вмешательства других лиц, своевременного оказания потерпевшему медицинской помощи и др.). При этом степень реализации виновным своего преступного умысла будет учитываться лишь при решении вопроса о назначении наказания.

Также закон говорит о целенаправленности поведения виновного: посягательство совершается в целях воспрепятствования законной деятельности указанных в ст. 295 УК РФ лиц или из мести за такую деятельность.

Таким образом, умысел при посягательстве на жизнь может быть только прямым: лицо осознает общественную опасность своих действий, выражающихся в посягательстве на лицо, осуществляющее правосудие, в связи с рассмотрением дела или материалов в суде, предвидит возможность или неизбежность его смерти (интеллектуальный момент) и желает ее наступления (волевой момент). Давая оценку виду умысла при посягательстве, ориентироваться, как представляется, следует на отношение лица к действию, а не последствию, тем более с учетом того, что для признания деяния оконченным преступлением достаточно самого факта покушения.

Нужно также обратить внимание и на мнение практикующих юристов. По данным проведенных опросов сотрудников правоохранительных органов и судей, 67% из них считают, что преступления, связанные с посягательством на жизнь лица, осуществляющего правосудие, могут быть совершены только с прямым умыслом, и лишь 33% полагают, что в данном случае возможен как прямой, так и косвенный умысел.

Обязательными признаками субъективной стороны посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, альтернативно названы его цель (воспрепятствование законной деятельности судьи, присяжного заседателя или арбитражного заседателя) либо его мотив (месть за их законную деятельность). Е.И. Думанская обращает внимание на то, что законодатель не случайно ставит "мотив" и "цель" в один ряд, ибо это облегчает возможность понять и правильно квалифицировать деяние. И если порой бывает сложно сразу установить мотив, то материально-предметная цель помогает осмыслить содержательную сущность мотива.

Под воспрепятствованием понимается попытка предотвратить законную деятельность потерпевших, которую они должны осуществить в будущем (вынести приговор, решение, вердикт и т.п.), а под местью - желание поквитаться за ранее совершенные законные действия. Указанные детерминанты преступного поведения связаны с неблагоприятными для виновного последствиями законной деятельности потерпевших, которые уже наступили или должны наступить. Лишение в такой ситуации именно жизни судьи, присяжного или арбитражного заседателя, с позиций мотивационно-волевого восприятия видится виновному способом решения имеющейся проблемы, что, безусловно, свидетельствует о серьезном искажении его ценностно-нормативных ориентаций и установок.

Наличие специальных цели и мотива в составе посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, требует отграничить его от смежных преступлений по указанным субъективным признакам. Основным конкурирующим составом здесь выступает убийство в связи с осуществлением лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ). Кроме того, разграничение преступлений, предусмотренных ст. 295 и п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, является важным для решения вопроса о возможности косвенного умысла при посягательстве на жизнь лица, осуществляющего правосудие, по ст. 295 УК РФ.

Как отмечал С.В. Бородин, убийство, подлежащее квалификации по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ, совершается, как правило, по мотиву мести, вызванной служебной или общественной деятельностью потерпевшего. Вместе с тем такая квалификация убийства возможна и при неустановленном мотиве мести, когда оно совершается с целью воспрепятствовать правомерной деятельности потерпевшего или в связи с его предстоящей служебной или общественной деятельностью, которая для виновного почему-либо нежелательна.

А.Н. Попов правильно пишет, что преступление против жизни, совершенное в связи с осуществлением служебной деятельности, и посягательство на жизнь соотносятся между собой как общий и специальный составы. Поэтому если в деянии виновного лица имеются признаки преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ, то применению подлежит ст. 295 УК РФ, но не п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Однако судебная практика идет по пути квалификации содеянного по ст. 295 УК РФ в случае, когда посягательство на жизнь совершается в связи с законной деятельностью судьи, присяжного или арбитражного заседателя по рассмотрению конкретных дел или материалов в суде. Цель и мотив фокусируются на конкретном потерпевшем, который, по мнению виновного, является для него источником неприятностей.

Так, приговором Санкт - Петербургского городского суда от 8 июня 2006 года Л. был осужден по ст. 295 УК РФ за посягательство на жизнь судьи, по п. «е» ч. 2 ст. 105 УК РФ за убийство, совершенное общеопасным способом, по ч. 1 ст. 112 УК РФ за умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью, по ч. 1 ст. 115 УК РФ за умышленное причинение легкого вреда здоровью, по ч. 1 ст. 222 УК РФ за незаконное ношение боеприпасов, совершенные при следующих обстоятельствах. 15 июня 2005 г. в Приморском районном суде Санкт-Петербурга судья К. оглашал приговор в отношении Л. После того как судья огласил резолютивную часть приговора, из которой следовало, что Л. приговаривается к шести годам лишения свободы, подсудимый Л. быстро подошел к судье К. и со словами: «Это тебе» бросил под ноги судье К. гранату Ф-1 с выдернутой чекой. В результате взрыва пострадало около десяти человек, в том числе судья получил ранения груди, рук и сотрясение мозга, один конвоир погиб, а еще десять человек - судебных приставов, адвокатов, секретаря суда - посекло осколками, но серьезных травм они не получили. Кассационным определением от 25 октября 2006 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор Санкт-Петербургского городского суда от 8 июня 2006 г. оставила без изменения. В качестве мотива посягательства на жизнь судьи К. судом как первой, так и второй инстанций обоснованно названа месть за его законную деятельность в связи с рассмотрением дела в суде.

Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие, в основе которого лежат мотивы личного характера (ревность, личные неприязненные отношения и т.п.), следует рассматривать как преступление против личности.



3. Проблемы квалификации посягательства на жизнь лиц, осуществляющих правосудие или предварительное расследование, и совершенствование законодательной регламентации данного вида преступления

3.1 Отграничение посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, от смежных составов преступлений и проблемы квалификации данных преступлений

Исследуя состав преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ, необходимо остановиться на проблеме отграничения его от смежных составов: от убийства лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга (п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ), посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ), посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа (ст. 317 УК РФ). Вопрос отграничения данных составов возникает довольно часто на практике.

При разграничении преступлений, предусмотренных п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ и преступлений, предусмотренных, ст. 277, 295, 317 УК РФ, необходимо исходить из следующего. Преступление против жизни, совершенное в связи с осуществлением служебной деятельности и посягательство на жизнь в связи со служебной деятельностью потерпевшего соотносятся между собой как общий и специальный составы. При конкуренции общего и специального составов предпочтение отдается специальному составу. Поэтому, если в деянии виновного лица имеются признаки преступления, предусмотренного или ст. 277, или ст. 295, или ст. 317 УК РФ, то применению подлежат они, но никак не п. «б» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие разграничивается от убийства лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга по элементам состава преступления. Так, применительно к ст. 105 УК основным объектом является жизнь человека. Факультативным же объектом является нормальная служебная деятельность данных лиц. В ст. 295 УК основным объектом выступает нормальная деятельность органов, осуществляющих правосудие, а жизнь человека - это дополни тельный объект данного состава преступления. Кроме того, круг потерпевших в статьях указан по-разному. В ст. 295 УК он представлен значительно уже по сравнению со ст. 105 УК, что объясняется видом деятельности потерпевших. Так, ст. 105 УК предусматривает ответственность за убийство, совершенное в связи с осуществлением любой служебной деятельности потерпевшего. Под служебной деятельностью понимается не только служба в государственных или муниципальных учреждениях, но и любое выполнение трудовых обязанностей в государственных, частных и иных негосударственных организациях и предприятиях, деятельность которых не противоречит действующему законодательству, причем потерпевшим могут быть как должностное, так и не должностное лицо, осуществляющее служебную деятельность. В ст. 295 УК потерпевшими могут быть лица, осуществляющие правосудие или предварительное расследование.

Данные преступления отличаются друг от друга и по признакам объективной стороны преступления. Объективная сторона рассматриваемого состава преступления по своим признакам сходна с объективной стороной деяния, предусмотренного ст. 105 УК РФ. Ст. 105 сформулирована как материальный состав и для признания его оконченным преступлением необходимо наступление смерти потерпевшего. Покушение на убийство, не закончившееся смертью потерпевшего, следует квалифицировать по ст. 30 и ст. 105 УК РФ. Состав преступления, предусмотренный ст. 295 УК РФ является усеченным: покушение на убийство охватывается ст. 295 и ссылки на ст. 30 УК РФ не требуется.

По конструкции преступление является усеченным: оно считается оконченным с момента совершения действий, направленных на лишение жизни потерпевшего.

Неотъемлемым условием привлечения к уголовной ответственности по данной статье является осуществление потерпевшим законных процессуальных действий. Таких как, рассмотрение дела или материалов в суде, производство предварительного расследования либо исполнение приговора, решения суда или иного судебного акта.

П. «б» ч. 2 ст. 105 применяется, когда преступление было совершено несовершеннолетним в возрасте от 14 лет. Ст. 20 УК РФ закрепляет, что уголовной ответственности подлежит лицо, достигшее ко времени совершения преступления шестнадцатилетнего возраста. Несовершеннолетние в возрасте от 14 до 16 лет отвечают лишь за те преступления, которые указаны в ч. 2 ст. 20 УК РФ. Ст. 295, как и 277, 317 в ней не названа, следовательно, за совершение данного преступления несовершеннолетние до 16 лет отвечать не могут. Тогда как ст. 105 в ч. 2 ст. 20 упоминается и уголовная ответственность за совершение данного вида преступления наступает с четырнадцатилетнего возраста.

Особое внимание следует обратить на разграничение посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, и убийства по субъективной стороне. Законодатель определил в качестве обязательных признаков субъективной стороны, предусмотренных ст. 295 УК РФ, специальную цель в виде воспрепятствования законной деятельности либо из мести за такую деятельность.

При совершении посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, всегда имеется умысел на лишение жизни человека, но наличие субъективной стороны состава - цели воспрепятствования законной деятельности либо из мести за такую деятельность, исключает квалификацию преступления по ст. 105 УК РФ. Соответственно, посягательство на жизнь указанных лиц на почве личных неприязненных отношений надлежит оценивать как преступление против личности.

Специальная цель или специальный мотив преступления применительно к ст. 295 УК характеризует отношение виновного к деятельности потерпевшего по рассмотрению конкретных дел или материалов в суде, по производству расследования по конкретному уголовному делу, деятельности, связанной с исполнением конкретного судебного акта.

Ответственность по ст. 295 УК РФ наступает только при посягательстве на жизнь названных в диспозиции статьи лиц в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования либо исполнением приговора, решения суда или иного судебного акта и если это преступление совершается с целью воспрепятствования законной деятельности указанных лиц либо из мести за такую деятельность. «Деяние не может быть квалифицировано в качестве преступления против правосудия в случаях, когда убийство или покушение на убийство указанных в диспозиции статьи лиц, а равно их близких не связано с осуществлением правосудия или предварительного расследования, то есть посягательство на жизнь имело место по другим мотивам. Ответственность в данном случае будет наступать за преступление против личности».

При убийстве лица, осуществляющего правосудие, необходимо установить также отношение лица к преступным последствиям. Угрозы убийством или неосторожное лишение жизни не могут квалифицироваться по ст. 295 УК РФ. Неосторожное причинение смерти судье и другим лицам, указанным в диспозиции ст. 295 УК, необходимо квалифицировать по ст. 109 УК РФ.

Следующим смежным составом является посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля - ст. 277 УК РФ. В данном случае возникает конкуренция специальных норм, поскольку ст. 277, 295, 317 УК РФ выделены из общей нормы - ст. 105 УК РФ.

В.В. Полухин отмечает, что «специальные нормы в уголовном праве - важный технико-юридический принцип компоновки законодательного материала, выполняющий важную общепревентивную функцию. В том случае, когда преступные посягательства на конкретный объект приобрели социально-опасную масштабность, возникает необходимость выделить данный объект в специально созданной норме, дабы потенциальный правонарушитель мог четко представлять, что именно за данное конкретное преступное деяние он будет вынужден нести весьма суровую ответственность. Общая норма выстраивает свою диспозитивную часть порой весьма абстрактно, поскольку соединяет в своих рамках массу обстоятельств, отношений и нюансов, перечисление которых нарушит принцип экономии правового материала, а порой и просто невозможно из-за неопределенно большого числа подлежащих охране ценностей».

Рассматриваемое преступление расположено в главе 31 УК РФ «Преступления против правосудия», в связи с чем в качестве его видового объекта выступают отношения в сфере осуществления правосудия. Непосредственный объект, как и во всех составах посягательств на жизнь, имеет сложную структуру и включает в себя деятельность конкретных субъектов по осуществлению правосудия. Поскольку судебная власть является одной из трех ветвей власти в Российской Федерации, деятельность по осуществлению правосудия можно считать одним из направлений реализации государственной власти.

Законодательная конструкция ст. 295 и ст. 277 УК РФ очень схожа между собой, а относительно некоторых их частей можно заметить, что они практически полностью унифицированы. Это относится не только к диспозициям, но и к санкциям данных норм, что во многом облегчает их уголовно-правовой анализ.

Объективная сторона данных преступлений сформулирована как посягательство на жизнь. Различаются они по категории потерпевших и по характеру охраняемой деятельности. В ст. 277 УК РФ потерпевшими являются государственный или общественный деятель. Посягательство на их жизнь предпринимается в связи с их государственной, или политической, или общественной деятельностью. Объектом посягательства на жизнь государственного или общественного деятеля выступает политическая система России, а также жизнь потерпевшего. В соответствии со ст. 205.1 УК посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля рассматривается как преступление террористического характера. Потерпевшими от рассматриваемого преступления могут выступать только государственные или общественные деятели, т.е. лица, проявившие себя в какой-либо области общественной или государственной деятельности. К государственным деятелям относятся руководители и ответственные работники высших и местных органов власти и управления, депутаты всех уровней, руководители министерств и ведомств, главы администраций республик и областей, ответственные работники Администрации Президента РФ, аппарата правительственных структур и т.п., которые последовательно и активно осуществляют свои государственные и политические функции. К общественным деятелям относятся лица, активно участвующие в работе общественных объединений, партий, независимо от их должностного положения. Посягательства на близких родственников и членов семьи указанных лиц не образуют данного преступления и квалифицируются по соответствующим статьям УК как преступления против личности.

В Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 09.02.2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» закреплено, что посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие, совершенное путем взрыва, поджога или иных действий подобного характера в целях воспрепятствования его законной деятельности либо из мести за такую деятельность, квалифицируется по ст. 295 УК РФ.

Следует отличать преступление, предусмотренное ст. 295 УК РФ, и от другого смежного состава - посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, предусмотренного ст. 317 УК РФ.

Различаются данные преступления по категории потерпевших. В ст. 295 УК РФ среди потерпевших, перечисленных в диспозиции, есть и работники правоохранительных органов. Однако в ст. 295 УК охраняется их деятельность по осуществлению правосудия, тогда как в ст. 317 УК РФ - деятельность по защите общественного порядка и обеспечению общественной безопасности. Причем следователи и работники органов дознания могут выполнять функции, указанные как в ст. 295 УК, так и в ст. 317 УК РФ. В этом случае следует выяснять, в связи с чем было совершено посягательство: если оно связано с деятельностью по пресечению преступного акта, то вменять следует ст. 317 УК РФ. Если это связано с производством дознания по уголовному делу (при производстве обыска, выемки, при составлении протокола и т.д.), то вменять нужно ст. 295 УК РФ. «Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие, а равно их близких, совершенное в связи с исполнением обязанностей по предварительному расследованию преступлений либо другой правоприменительной деятельности, следует квалифицировать по ст. 295 УК РФ.

В судебной практике возникают проблемы, связанные не только с квалификацией рассматриваемых преступлений, но и с назначением наказания.

Отсутствие общего, единого понимания термина «посягательство» порождает разногласия как относительно его признаков применительно к характеристике объективной стороны преступления, так и определения конструкции составов, в которых он используется. Все это порождает и проблемы, связанные с назначением наказания. Во-первых, как в этом случае учитывать положения ст. 66 УК РФ, согласно которой:

А) срок или размер наказания за покушение на преступление не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса за оконченное преступление.

Б) срок или размер наказания за приготовление к преступлению не может превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного статьей Особенной части настоящего Кодекса за оконченное преступление.

В) смертная казнь и пожизненное лишение свободы за приготовление к преступлению и покушение на преступление не назначаются.

Конструкция ст. 295 УК РФ привела к тому, что фактически положения Общей части Уголовного кодекса РФ к данному составу в этой части неприменимы. Верхний предел наказания при наличии покушения на жизнь субъектов соответствующих видов деятельности оказался повышенным вопреки ограничениям, содержащимся в ст. 66 УК РФ. Э.С. Тенчов и А.С. Драченов, обосновывая целесообразность выделения в самостоятельные составы преступлений посягательств, указанных в ст. 277, 295, 317 УК РФ, отмечают, что этому может быть только одно объяснение: ч. 4 ст. 66 УК не позволяет применять смертную казнь и пожизненное лишение свободы в случаях неоконченного преступления, а разработчики Уголовного кодекса РФ попытались преодолеть данное препятствие в трех указанных специальных нормах.

Еще более недопустимая ситуация складывается при определении наказания в случае покушения на лишение жизни субъекта при субъективной ошибке и наличии оснований, предусмотренных в ст. 62 УК РФ. Постановление Пленума Верховного суда РФ от 11.01.2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» закрепляет, что при назначении наказания за неоконченное преступление при наличии оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 62 УК РФ, следует исчислять две трети максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания от максимального наказания, предусмотренного за неоконченное преступление (то есть две трети от половины - за приготовление к преступлению и две трети от трех четвертей - за покушение на преступление).

Практическое значение приобретает вопрос об уголовно-правовой оценке приготовления к убийству лица, участвующего в отправлении правосудия. Поскольку преступление, предусмотренное ст. 295 УК РФ, относится к категории особо тяжких преступлений, то приготовление к нему является уголовно наказуемым деянием и если оно охватывается понятием посягательства на жизнь, то естественной представляется его квалификация как приготовления к убийству названных в диспозиции ст. 295 УК лиц. Однако возникает вопрос о том, надлежит ли такое деяние квалифицировать как приготовление к убийству, предусмотренное ст. 105 УК, или к преступлению, предусмотренному ст. 295 УК. Решающей при решении этого вопроса должна быть субъективная окраска приготовительных действий. Если виновный осознает государственно-правовой статус потерпевшего и при этом преследует цель или руководствуется мотивами, которые обозначены в ст. 295 УК, то его подготовительные действия должны квалифицироваться как приготовление к посягательству на жизнь лица, участвующего в отправлении правосудия, то есть по ч. 1 ст. 30, ст. 295 УК РФ.

В ходе применения ст. ст. 105 и 295 УК РФ достаточно часто возникают проблемы, связанные, в первую очередь, с квалификацией при имеющей место конкуренции общей и специальной норм. На практике возникают трудности в тех случаях, когда виновный полагает, что посягает на жизнь лица, осуществляющего правосудие, в связи с выполнением им функции по отправлению правосудия, а на самом деле направляет свои действия на причинение вреда иному лицу. В содержание умысла лица при совершении анализируемого преступления должно охватываться осознание социальной значимости личности потерпевшего и выполняемых им функций. Иначе говоря, виновный при посягательстве на жизнь должен знать, кого и в связи с чем он лишает жизни. Согласно правилам о фактической ошибке в объекте преступления (потерпевшем) преступник должен нести ответственность за покушение на жизнь лица, осуществляющего правосудие (ст. 30, ст. 295 УК РФ). В описанном случае наиболее удачной представляется позиция О.Ф. Шишова, который думает, что при такой ошибке «содеянное подлежит квалифицировать как покушение на жизнь указанных лиц, а также на соответствующее оконченное преступление против личности (ст. 30, ст. 295 и ст. 105 УК РФ).

Еще одной разновидностью ошибки в причинной связи будет тот случай, когда субъект совершает действие с умыслом достигнуть определенного преступного последствия. Предвидение субъекта не охватывает здесь даже общих черт действительного развития причинной связи между действием и наступившим результатом, то есть предвидение возможного развития причинной связи вовсе не совпадает в этих случаях с ее действительным развитием. В тех случаях, когда второе действие, имея цель скрыть совершенное преступление, тем не менее предпринимается субъектом преступления при отсутствии у него полной уверенности, что преступный результат уже наступил, во всем совершенном не будет и ошибки в развитии причинной связи - его следует рассматривать как одно умышленное преступление и квалифицировать по ст. 295 УК РФ.

Ошибка в причинности заключается в неправильном представлении субъекта о причинной связи между совершенным им деянием и наступившим преступным результатом. Такая ошибка вообще не устраняет умышленности совершенных действий, так как у субъекта при этом имеется представление и предвидение как фактических обстоятельств, относящихся к объективной стороне преступления, так и реальной возможности наступления преступного результата при определенном развитии причинной связи. Ошибка в причинности может исключить лишь вменение преступного результата в качестве оконченного умышленного преступления.

В судебной практике возникают проблемы при разграничении посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие, от угрозы или насильственных действий в связи с осуществлением указанных функций (ст. 296 УК РФ). Анализ судебной практики свидетельствует о том, что у суда зачастую возникают сложности при установлении вины лица, обвиняемого в совершении посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие. Следствием этого является большой процент переквалификации со ст. 295 на ст. 296 УК РФ. Ст. 296 УК РФ, как и предыдущие, направлена на охрану законной деятельности судебных, прокурорских и следственных органов от преступных посягательств. Круг потерпевших - тот же, что и в ст. 295, но, во-первых, речь здесь идет не об убийстве или покушении на него, а об угрозе убийством, причинением вреда здоровью или уничтожением имущества названных лиц; во-вторых, в ст. 296 не указана цель угрозы. Впрочем, эта цель вытекает из диспозиции статьи, связывающей угрозу с рассмотрением дел (материалов) в суде, с производством предварительного расследования или с исполнением судебного акта (решения, приговора). Следовательно, угрожающий стремится либо оказать то или иное влияние на ход законной деятельности (ускорить, затормозить ее, принять выгодное ему решение и т.п.), либо отомстить потерпевшему за ранее совершенные им служебные действия.

Так, Верховным судом Удмуртской Республики 29 января 2013 года оставлено без изменения постановление Воткинского районного суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу 51-летней жительнице г. Воткинска, которой органами предварительного следствия предъявлено обвинение по ч.4 ст.296 УК РФ (угроза убийством в отношении прокурора в связи с рассмотрением дел в суде, совершенная с применением насилия, опасного для жизни и здоровья). Женщина обвиняется в нападении на государственного обвинителя в здании Воткинского районного суда Удмуртской Республики, совершенного 18.12.2012г. В тот день, до начала судебного заседания по уголовному делу в отношении 16-летнего жителя г. Воткинска, обвиняемого по ч. 1 ст. 105 УК РФ (убийство), его мать в коридоре остановила с целью беседы старшего помощника Воткинского межрайонного прокурора, направлявшегося в зал судебного заседания на оглашение приговора. Женщина стала душить работника прокуратуры шарфом и попыталась ударить ножом. Действия нападавшей пресечены одним из судей, проходившим мимо.

В заключение следует отметить, что правильное разграничение посягательства рассматриваемого вида от смежных составов и иных насильственных преступлений и решение проблем квалификации способствует эффективной профилактике посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование.

3.2 Совершенствование законодательной регламентации преступления, предусмотренного ст. 295 УК РФ

Об эффективности уголовно-правовой нормы можно говорить лишь оценивая определенным образом ее действие.

Прежде всего следует отметить, что действующее законодательство весьма противоречиво оценивает характер и степень общественной опасности исследуемого вида преступления.

В гл. 31 УК РФ сначала закреплена ст. 294 - воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования, а затем уж посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследования (ст. 295). А не нарушает ли такой порядок один из принципов построения норм Особенной части Уголовного кодекса РФ - расположение преступлений по мере значимости их объектов и степени общественной опасности преступления?

Также, в литературе не раз высказывались критические замечания относительно действующей редакции ст. 295 УК РФ. Так, Л.В, Лобанова указывает на то, что наименование статьи не соответствует ее содержанию. Споры возникают относительно расположения в данной статье таких категорий - защитник, эксперт, специалист, судебный пристав, судебный исполнитель. И почему тогда защита не предоставляется иным участникам уголовного судопроизводства.

Также требуется улучшение текстологической базы уголовно-правовых норм. Понятия в диспозиции статьи должны быть точными, а не оценочными. Поэтому необходимо дать точное определение понятию «посягательство». Необходимо в примечании к или к ст. 277, или к ст. 295, или к ст. 317 УК РФ закрепить данное определение.

И.А. Бобраков выделяет следующие недостатки конструкции ст. 295 УК РФ:

а) статьей охраняются только лица, имеющие статус участника уголовного судопроизводства;

б) при этом охраняются не все, а лишь некоторые участники уголовного судопроизводства;

в) формулировка действующей статьи "...в связи с рассмотрением дел или материалов в суде, производством предварительного расследования..." необоснованно сужает сферу применения рассматриваемой нормы, потому как законодатель имеет в виду уже начавшийся процесс.

Предлагается вариант ст. 295 УК РФ в следующей редакции:

Статья 295. Посягательство на жизнь лица в связи с осуществлением судопроизводства

Посягательство на жизнь лица, осуществляющего судопроизводство, участвующего в нем, исполняющего его решения, а равно его близкого, в целях воспрепятствования законной деятельности такого лица либо из мести за такую деятельность, наказывается.

Примечание:

1. Под посягательством в настоящей статье следует понимать как умышленное противоправное лишение жизни потерпевшего, так и покушение на его жизнь.

2. Наказание за посягательство, окончившееся на стадии приготовления или покушения, назначается с учетом общих правил назначения наказания.

Также затруднение вызывает и отсутствие квалифицирующих признаков. Например, что, а если посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие, было совершено с особой жестокостью и т.д.

Также, Е.Н. Терехова предлагает такой вариант изложения в уголовном законе: ст. 295 УК РФ «Убийство в связи с осуществлением правосудия, предварительного расследования или исполнением судебного акта», ст. 295¹ УК РФ «Применение насилия в связи с осуществлением правосудия, предварительного расследования или исполнением судебного акта» и ст. 296 УК РФ «Угроза в связи с осуществлением правосудия, предварительного расследования или исполнением судебного акта».

Одним из направлений совершенствования эффективности нормы является обеспечение неотвратимости уголовной ответственности и наказания за совершение данного преступления, включая совершенствование взаимодействия со средствами массовой информации по информированию населения о раскрытии преступлений подобного рода и судебной практике назначения наказания. Это является актуальным, потому что, как показывают реалии жизни, данный вид преступления не относится к числу преступлений, широко известным общественности. Поэтому необходимо повышать правовой уровень знаний населения, в том числе и с помощью СМИ.



Заключение

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.
Статья 295 УК РФ в диспозиции устанавливает уголовно-правовую защиту от посягательства на жизнь судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, защитника, эксперта, специалиста, судебного пристава, судебного исполнителя, а равно их близких.
При этом для определения, имеет ли лицо один из названных статусов, необходимо обращаться к специальному законодательству.
Рассматриваемый состав преступления имеет формальный состав и считается оконченным с момента посягательства на жизнь потерпевшего, указанного в законе.

Обязательным признаком является цель либо мотив преступления. Цель воспрепятствования законной деятельности потерпевшего - это стремление изменить такую деятельность, прекратить ее. Она достигается физическим уничтожением потерпевшего, а также одновременно запугиванием других участников процесса.

Проведенный уголовно-правовой анализ посягательства на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, позволил сделать следующие выводы:

1. Уголовная ответственность за преступления против правосудия в части установления ответственности за посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование, устанавливалась уже в первых памятниках древнерусского права (Русская Правда, Новгородская и Псковская судные грамоты и др.). В этих законодательных актах закладывались первые принципы судопроизводства, формировались требования, предъявляемые к его участникам, определялась ответственность за преступления против лиц, осуществляющих правосудие. С развитием уголовного законодательства происходило увеличение числа составов преступлений на интересы правосудия, что наглядно просматривается на таких законодательных актах Руси, как Судебники 1497 г. и 1550 г. и последующих актах. Вместе с ростом составов преступлений на интересы правосудия прослеживается желание законодателя того периода обособить данные составы преступлений, что продемонстрировано в таких законодательных актах как, Соборное уложение 1649 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., Уголовное Уложение 1903 г. Однако, несмотря на то значительное внимание, которое законодатель на всех этапах становления и развития нашей страны уделял преступлениям против правосудия, единая система этих преступлений все же не была разработана, хотя к 1917 году российское уголовное законодательство содержало достаточно развитую систему правовых норм, способных обеспечить охрану правосудия от преступных посягательств. Ни один источник права дореволюционного периода не предусматривал специальных норм об ответственности за посягательство на жизнь лиц, отправлявших правосудие. Деятельность судьи как лица, не только выносящего, но нередко и исполняющего приговор, не относилась к разряду важной государственной деятельности, и как следствие этого считалось, что судья не нуждается в особой защите. В источниках содержались лишь общие нормы об ответственности за убийство должностного лица. Начиная с 1845 года, уголовно-правовая охрана распространяется не только на самих должностных лиц, но и на членов их семей. Это свидетельствует о понимании законодателем того, что объектом мести за служебную или общественную деятельность вполне могут быть члены семьи и родственники должностных лиц.