Теория и практика проблемы раздела имущества, находящегося в общей долевой собственности

Так, коллективное фермерское хозяйство "Агросервис" (Термина "коллективное фермерское хозяйство" ни ГК, ни какое-либо другое законодательство не содержит. Можно предположить, что речь идет о фермерском хозяйстве, созданном гражданами, не связанными между собой родственными отношениями. В отличие от семейных фермерских хозяйств такие хозяйства получили в литературе наименование групповых или партнерских.) обратилось в арбитражный суд с иском к главе крестьянского хозяйства Н.А. Колесову о взыскании упущенной выгоды, которая возникла из-за вывода земельного участка Колесова из севооборота хозяйства. Решением Арбитражного суда Волгоградской области исковые требования частично удовлетворены, Постановлением Федерального Арбитражного суда Поволжского округа решение оставлено без изменения. Постановлением Президиума ВАС РФ от 04.02.97 N 3852/96 названные судебные акты отменены и в иске фермерскому хозяйству отказано на том основании, что "материалами дела не подтверждается, что Колесовым Н.А. совершены какие-либо действия, в результате которых истцу причинен ущерб". Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1997. N 9. При этом ни одна из судебных инстанций не усомнилась в правомерности "вывода земельного участка из севооборота". Суды ссылались при вынесении решений на Устав хозяйства, в котором "предусмотрена возможность выхода из хозяйства без ограничительного срока и уплаты каких-либо платежей", однако они не учли, что выход из хозяйства и раздел его имущества, в том числе земли (выдел доли в натуре), - это разные вещи.

Срок, равный году, установлен в комментируемом Законе, поскольку в соответствии со статьей 1179 ГК РФ при выплате компенсации стоимость доли в имуществе крестьянского хозяйства наследнику, не являющемуся членом хозяйства, срок ее выплаты не может превышать один год со дня открытия наследства.

Сопоставление пунктов 1 и 4 статьи 9 Закона, как и пунктов 1 и 2 статьи 258 ГК РФ, позволяет говорить о том, что нормы о допустимости или недопустимости раздела земельного участка крестьянского (фермерского) хозяйства не вполне обоснованы.

Пункт 4 статьи 9 Закона императивно говорит о разделе участка при прекращении крестьянского хозяйства, хотя в определенных случаях более целесообразным было бы распорядиться этим участком как единым целым.

Пункт 1 статьи 9 Закона также императивно запрещает его раздел при выходе из хозяйства одного из его членов. Из этого следует и запрет продажи крестьянским хозяйством части принадлежащего ему участка.

На первый взгляд эти запреты обусловлены необходимостью сохранения крестьянского хозяйства как производственной структуры. Однако в условиях, когда минимальный размер участка для крестьянского хозяйства не установлен и реально одновременно существуют хозяйства площадью и 10 гектаров, и 500 гектаров, трудно объяснить, почему фермер, имеющий участок площадью 500 гектаров, не может продать часть этого участка постороннему лицу либо передать, например, сыну, выделяющемуся с целью создания самостоятельного крестьянского хозяйства. Но даже если никакого ущерба для производственной деятельности крестьянского хозяйства от такого раздела участка не будет, его не зарегистрируют органы, осуществляющие государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, поскольку нарушаются правила пункта 2 статьи 258 ГК РФ и пункта 1 статьи 9 настоящего Закона. Вместе с тем ни у кого не возникает сомнений в том, что фермер может продать часть не используемой в хозяйстве техники, инвентаря и т.п., хотя и техника, и инвентарь относятся к средствам производства, раздел которых в натуре при выходе из хозяйства одного из членов также не допускается. Но в отношении земли наблюдается другой подход, хотя он подчас просто противоречит здравому смыслу. В пункте 3 статьи 258 ГК, равно как и в статье 254 ГК РФ, установлен принцип равенства долей в праве совместной собственности, правда с оговоркой, что соглашением между собственниками может быть предусмотрено иное. Появление этой оговорки не вполне объяснимо. По сути дела, такое соглашение противоречит самому понятию совместной собственности, ведь если есть соглашение о неравенстве долей, значит, доли участников общей собственности заранее определены и, следовательно, собственность является не совместной, а долевой.

Представляется, что в период функционирования крестьянского (фермерского) хозяйства такое соглашение между его членами может существовать лишь в самой общей форме. Члены хозяйства могут записать в нем лишь общий принцип, что при разделе имущества крестьянского хозяйства может быть учтен вклад каждого члена (трудовой или имущественный) в "приращение" общей собственности. Если же члены крестьянского хозяйства точно определят долю каждого из них в общей собственности (даже если эти доли будут равными), то эта общая собственность будет уже не совместной, а долевой. Кроме того, как соглашение участников общей совместной собственности с отступлением от принципа равенства долей можно рассматривать и добровольный раздел имущества крестьянского хозяйства (или выдел имущественной доли или ее стоимости одному из членов хозяйства) в тех случаях, когда никто из членов против такого раздела (выдела) не возражает.

В Гражданском кодексе Российской Федерации, к сожалению, не воспроизведены положения, существовавшие в статье 129 Гражданского кодекса РСФСР от 1964 года, о том, что доля трудоспособного члена колхозного двора может быть уменьшена ввиду непродолжительности его пребывания в составе двора либо незначительности участия своим трудом или средствами в хозяйстве двора. Такое отступление от принципа равенства долей было возможно по соглашению членов двора (при отсутствии споров между ними) либо по решению суда по иску заинтересованного лица (или лиц). Эти нормы более четко регулировали указанные отношения, чем пункт 3 статьи 258 ГК РФ. В частности, они позволяли защитить права "старых" членов крестьянского хозяйства от вновь вступивших, проработавших в хозяйстве недолго, и в то же время не нарушали права последних.

При разрешении споров, связанных с разделом имущества крестьянского хозяйства, может возникнуть и такой вопрос: становятся ли участниками совместной собственности на земельный участок лица, вступившие в хозяйство уже после его создания, которые не имели земельных долей при выходе из сельскохозяйственных организаций или на которых не выделялась среднерайонная норма бесплатной передачи земли в собственность из земель фонда перераспределения (например, сын главы хозяйства, достигший трудоспособного возраста или вернувшийся из армии, и т.п.). раздел имущество долевая собственность

По нашему мнению, если при вступлении данного лица в крестьянское хозяйство договором между членами хозяйства не предусмотрено иное, то вновь вступивший член хозяйства приобретает равные с другими членами права участника общей собственности. Такой вывод следует из пункта 2 статьи 257 ГК РФ, согласно которому участок предоставляется в собственность крестьянского хозяйства, а оно согласно закону представляет собой семейно-трудовое объединение ведущих его лиц.

Какая бы то ни было дискриминация отдельных членов в отношении прав на землю и имущество может привести лишь к внутренним конфликтам в хозяйстве и не будет способствовать его устойчивому развитию. Пунктом 3 статьи 9 Закона установлено, что член крестьянского (фермерского) хозяйства, вышедший из хозяйства, в течение двух лет после выхода несет субсидиарную ответственность по обязательствам, возникшим в результате деятельности хозяйства до момента его выхода из хозяйства.

Под субсидиарной ответственностью понимается такой вид гражданской ответственности, как дополнительная ответственность лиц, отвечающих перед кредитором наряду с основным должником. Согласно пункту 1 статьи 399 ГК РФ, если основной должник отказался удовлетворить требования кредитора или кредитор в разумный срок не получил от него ответа на предъявленное требование, это требование может быть предъявлено лицу, несущему субсидиарную ответственность.

Субсидиарная ответственность по обязательствам хозяйства ограничена стоимостью доли вышедшего в имуществе хозяйства.

Глава 3. Правовое регулирование отношений собственности лиц, состоящих в незарегистрированных семейных отношениях

3.1 Фактические брачные отношения в истории России

Отечественная правовая система, за редкими исключениями, традиционно не признавала правовой силы за фактическими семейными отношениями. Так, дореволюционное законодательство ограничивалось лишь установлением правового статуса внебрачных детей. При этом само явление внебрачного сожительства не было чуждым российской действительности того времени: распространению конкубината способствовали материальные издержки, сопутствующие заключению брака в силу закона и обычая, а также крайне сложная процедура развода.

Один из первых нормативных источников советского периода - Кодекс законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве РСФСР 1918 г. Собрание узаконений РСФСР. 1918. N 76 - 77. Ст. 818. никаких новелл в этой сфере не содержал. Возможно, законодатели вполне осознавали необходимость соответствующих изменений, но противопоставление светского брака союзу церковному исключало в тот период всякую возможность придать правовую силу внебрачному сожительству. Как отмечал Г.М. Свердлов, "признание фактических браков в условиях острой борьбы за гражданский брак означало бы признание и религиозных браков" Свердлов Г.М. Брак и развод. М., 1949. С. 6.. В то же время постоянно нарастающие противоречия между нормой права и реальной действительностью не могли остаться незамеченными в судебной практике: при рассмотрении дел о разделе имущества, нажитого в процессе внебрачного сожительства, суды все чаще были вынуждены по аналогии применять режим совместной семейной собственности.

Следующий кодифицированный источник российского республиканского брачно-семейного законодательства принимался в условиях острой полемики. И один из наиболее дискуссионных вопросов состоял в придании правовой защиты фактическим брачным отношениям. В результате ст. 11 Кодекса законов о браке, семье и опеке РСФСР, вступившего в силу в 1927 г. Собрание узаконений РСФСР. 1926. N 82. Ст. 612. распространила правила, определяющие права супругов, и на имущественные отношения лиц, фактически состоящих в брачных отношениях. Впервые законодательно были закреплены такие критерии фактических брачных отношений, как ведение общего хозяйства, совместное воспитание детей, выявление супружеских отношений перед третьими лицами, взаимная материальная поддержка. Следует отметить, что автоматически никакие из приведенных отношений к зарегистрированному браку не приравнивались: в каждом конкретном случае вопрос разрешался судом на основе вышеперечисленных доказательственных фактов. Как отмечалось в судебной практике того периода, "отсутствие этих доказательств во взаимоотношениях между мужчиной и женщиной свидетельствует о наличии между ними не брачных отношений, а случайной связи, которая не охранялась законом и наличие которой не влекло за собой никаких правовых последствий" Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда СССР от 10 декабря 1939 г..

Советский период середины 20-х гг. XX в. можно назвать исключительным в смысле придания правовой силы фактическим семейным отношениям. Он продолжался достаточно недолго, характеризовался неоднозначной судебной практикой Косова О.Ю. "Фактические браки" и семейное право // Правоведение. 1999. N 3. С. 106 - 107., на практике возникала проблема конкуренции распавшихся, но не расторгнутых браков с длительными фактическими семейными отношениями. Неоднозначно приходилось разрешать и некоторые наследственные вопросы. а также разнородной трактовкой в законодательстве союзных республик и закончился принятием Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г. "Об увеличении государственной помощи беременным женщинам, многодетным и одиноким матерям, усилении охраны материнства и детства, об установлении высшей степени отличия - звания "Мать-героиня" и учреждении ордена "Материнская слава" и медали "Медаль материнства" // ВВС СССР. 1944. N 37. вновь придавшего правовое значение только зарегистрированному браку. Аналогичный подход возобладал при составлении и утверждении последующего кодифицированного акта - Кодекса о браке и семье РСФСР 1969 г. Вестник Верховного Совета РСФСР. 1969. N 32. Ст. 1086.. Этот подход сохранился и в наше время: согласно Семейному кодексу РФ, вступившему в силу с 1 марта 1996 г. СЗ РФ. 1996. N 1. Ст. 16. фактические семейные отношения при отсутствии регистрации брака в органах записи гражданского состояния не порождают прав и обязанностей супругов.

Вопрос имущественных отношений лиц, совместно живущих без регистрации брака, был вновь затронут в 1973 г. Подтвердив недопустимость применения по аналогии норм семейного законодательства к имущественным отношениям лиц, состоящих в фактических брачных отношениях, Пленум Верховного Суда РСФСР в Постановлении от 21 февраля 1973 г. Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 21 февраля 1973 г. N 3 "О некоторых вопросах, возникших в практике применения судами Кодекса о браке и семье РСФСР" // БВС РСФСР. 1973. N 5. определил, что к указанным отношениям должны применяться гражданско-правовые нормы об общей долевой собственности. Особо отмечалось, что при разделе совместного имущества, нажитого в фактическом браке, необходимо учитывать степень участия каждого из фактических супругов в приобретении такого имущества (средствами, личным трудом).

Несмотря на то, что указанное Постановление Пленума Верховного Суда РСФСР утратило силу, регулирование имущественных отношений фактических супругов и сегодня производится по установленному тогда правилу, т.е. на основании положений гражданского законодательства об общей долевой собственности. Аналогичную позицию занимает большинство исследователей, обращавшихся к данной тематике в правовой литературе Реутов С.И. К вопросу о фактических брачных отношениях: Учен. зап. Пермского ун-та. 1973. N 290. Особое звучание этот вопрос приобрел после появления в отечественном семейном законодательстве института брачного договора. Так, развивая позицию, утвержденную Пленумом Верховного Суда РСФСР в 1973 г., но в целом признавая необходимость регулирования имущественных отношений между лицами, состоящими в фактических семейных отношениях, А.В. Слепакова в качестве альтернативы брачному договору предлагает использовать гражданско-правовые соглашения, основанные на положениях ГК РФ об общей долевой собственности Слепакова А.В. Правоотношения собственности супругов. М., 2005. С. 413 - 416..

Данное предложение, конечно же, не лишено конструктивности. В то же время для его реализации на практике требуется ответить на целый ряд вопросов, касающихся правовой природы такого имущественного соглашения фактических супругов, возможных особенностей его заключения, практической применимости. Первоочередного внимания, полагаем, заслуживают следующие вопросы.

1. Какова правовая природа имущественного соглашения об установлении общей долевой собственности, а также отношений между его сторонами - фактическими супругами?

2. В чем заключается разница между указанной правовой конструкцией и брачным договором, установленным семейным законодательством?

3. Удовлетворяет ли предложенный договор потребностям тех фактических отношений, которые предлагается регулировать путем его применения?

3.2 Правовая природа соглашения об общей долевой собственности

Как известно, стороны могут заключить договор, как предусмотренный нормами гражданского законодательства, так и не предусмотренный таковым, при условии, что этот договор не будет противоречить императивным правовым нормам. Соответственно, основываясь на положениях о праве общей собственности, а также на общих положениях ГК РФ о договорах, фактические супруги действительно могут составить и заключить договор, в соответствии с которым будет установлена их общая долевая собственность на один или несколько имущественных объектов - как вновь приобретаемых, так и уже имеющихся в наличии.

В первом случае можно предположить, что возникновение собственности у двух лиц будет происходить на основании договора, по которому такая вещь приобретается, - купли-продажи, мены или другого договора, направленного на передачу имущества, в котором на стороне приобретателя будет указано два лица. Также здесь следует упомянуть и о возможности приобретения по соответствующему договору доли в праве общей долевой собственности Ходзинская О.В. Некоторые проблемы отчуждения доли в праве собственности // Актуальные проблемы частноправового регулирования: Материалы Международной VI конференции молодых ученых. Самара, 2006. С. 162 - 163; Гончикнимаева Б. О передаче доли в праве общей собственности по отступному // Хозяйство и право. 2008. N 5. С. 107 - 110. Вероятно, таким же договором будут определены доли каждого из них в праве общей собственности на приобретенное имущество. Таким образом, роль специального договора, заключаемого между сособственниками, сведется к установлению порядка использования совместного имущества Белов В.А. Гражданское право. М., 2004. С. 123 - 124.. В то же время, учитывая, что режим совместной собственности на имущество уже установлен и доли определены, указанный договор может вообще не заключаться.

В случае если установление рассматриваемого режима относится к имуществу, уже имеющемуся в наличии и, соответственно, принадлежащему одному из фактических супругов, то заключаемый между ними договор приобретет черты сделки, направленной на передачу имущества А в соответствии с положениями ст. 218 ГК РФ подобный договор будет рассматриваться в качестве основания приобретения права собственности. Отсюда следует, что исследуемая договорная конструкция может быть соотнесена с такими договорами, как дарение и мена, - одними из наиболее распространенных видов договоров из группы сделок, направленных на передачу имущества.

В наиболее простом варианте - при передаче прав на одну или несколько вещей от одного лица к другому - данный договор действительно будет напоминать конструкцию дарения. Налицо безвозмездность, являющаяся основным признаком договора дарения. Также имеет место увеличение имущественной массы одного лица за счет уменьшения активов другого, что является критерием договоров, направленных на передачу имущества, в том числе договора дарения. Наконец, присутствует здесь и намерение дарителя и согласие одаряемого на переход имущества.

Но, как следует из существа рассматриваемых отношений, такой односторонний по своей имущественной направленности акт будет скорее исключением, чем типовым примером. Очевидно, что в реальной жизни, если необходимость в подобном договоре возникнет, она затронет имущество не одного, а каждого из фактических супругов. И заметим, в его состав могут включаться не только вещи, а самое различное имущество, что также немаловажно при сопоставлении исследуемой конструкции с отдельными видами обязательств. Наиболее сложным объектом здесь представляются деньги, причем не имеющиеся в наличии на момент заключения договора, а будущие доходы - заработная плата, иные вознаграждения. Учитывая, что режим совместной собственности супругов, согласно действующему семейному законодательству, распространяется на доходы каждого из супругов, воспользоваться этим механизмом могут пожелать и фактические супруги.

Таким образом, вопросы к правомерности и достаточности сравнения с договором дарения возникают при усложнении "элементарной" конструкции исследуемого договора фактических супругов обоюдосторонним движением имущественных предоставлений, а также введением в состав таковых столь важной составляющей для рассматриваемых отношений, как доходы от деятельности каждого из фактических супругов.

Обоюдосторонний характер предоставления ставит под сомнение безвозмездность исследуемого договора. Появляется подобие встречного предоставления, что, в свою очередь, наводит на мысль о сравнении с конструкцией мены. Тем более что в нашем случае присутствуют такие ключевые для отношений мены составляющие, как переход права собственности на каждый из объектов - долей в праве собственности, а также обоюдная передача имущества. Но если в мене, как и дарении, передача имущества является основной и конечной целью договора, то в нашем случае передача имущества сама по себе может и не иметь такого принципиального значения. Вполне вероятно, что фактические супруги захотят закрепить таким договором основу для ведения совместного хозяйства, а возможно, и придать этим отношениям гласный характер либо, что более вероятно, установить понятные имущественные гарантии для одной или обеих сторон на случай "неблагоприятного" исхода из общего дела. Очевидно, что такую комплексную цель ни один из рассмотренных договоров достичь не позволит.

Кроме того, будущие доходы каждой из сторон также не позволяют продолжить сравнение исследуемого договора с вышеназванными конструкциями дарения и мены. Законом закреплен запрет на дарение без четкой идентификации соответствующего объекта (п. 2 ст. 572 ГК РФ). А в случае с договором мены предметом может быть только товар (ст. 567 ГК РФ). При фактически брачных отношениях подразумевается предоставление права участвовать в будущих доходах, что, скорее, следует признать имущественным правом, нежели вещью, при этом правом с неопределенным стоимостным выражением, как можно предположить на момент заключения такого договора.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что, несмотря на наличие характерных элементов, присущих договорам, направленным на передачу имущества, в полной мере относить исследуемую конструкцию к данной группе нельзя, в связи с чем нам придется выйти за ее пределы и обратиться к другим правовым конструкциям.

В наиболее простом варианте - при передаче прав на одну или несколько вещей от одного лица к другому - данный договор действительно будет напоминать конструкцию дарения. Налицо безвозмездность, являющаяся основным признаком договора дарения. Также имеет место увеличение имущественной массы одного лица за счет уменьшения активов другого, что является критерием договоров, направленных на передачу имущества, в том числе договора дарения. Наконец, присутствует здесь и намерение дарителя и согласие одаряемого на переход имущества.

Но, как следует из существа рассматриваемых отношений, такой односторонний по своей имущественной направленности акт будет скорее исключением, чем типовым примером. Очевидно, что в реальной жизни, если необходимость в подобном договоре возникнет, она затронет имущество не одного, а каждого из фактических супругов. И заметим, в его состав могут включаться не только вещи, а самое различное имущество, что также немаловажно при сопоставлении исследуемой конструкции с отдельными видами обязательств. Наиболее сложным объектом здесь представляются деньги, причем не имеющиеся в наличии на момент заключения договора, а будущие доходы - заработная плата, иные вознаграждения. Учитывая, что режим совместной собственности супругов, согласно действующему семейному законодательству, распространяется на доходы каждого из супругов, воспользоваться этим механизмом могут пожелать и фактические супруги.

Таким образом, вопросы к правомерности и достаточности сравнения с договором дарения возникают при усложнении "элементарной" конструкции исследуемого договора фактических супругов обоюдосторонним движением имущественных предоставлений, а также введением в состав таковых столь важной составляющей для рассматриваемых отношений, как доходы от деятельности каждого из фактических супругов.

Обоюдосторонний характер предоставления ставит под сомнение безвозмездность исследуемого договора. Появляется подобие встречного предоставления, что, в свою очередь, наводит на мысль о сравнении с конструкцией мены. Тем более что в нашем случае присутствуют такие ключевые для отношений мены составляющие, как переход права собственности на каждый из объектов - долей в праве собственности, а также обоюдная передача имущества. Но если в мене, как и дарении, передача имущества является основной и конечной целью договора, то в нашем случае передача имущества сама по себе может и не иметь такого принципиального значения. Вполне вероятно, что фактические супруги захотят закрепить таким договором основу для ведения совместного хозяйства, а возможно, и придать этим отношениям гласный характер либо, что более вероятно, установить понятные имущественные гарантии для одной или обеих сторон на случай "неблагоприятного" исхода из общего дела. Очевидно, что такую комплексную цель ни один из рассмотренных договоров достичь не позволит.

Кроме того, будущие доходы каждой из сторон также не позволяют продолжить сравнение исследуемого договора с вышеназванными конструкциями дарения и мены. Законом закреплен запрет на дарение без четкой идентификации соответствующего объекта (п. 2 ст. 572 ГК РФ). А в случае с договором мены предметом может быть только товар (ст. 567 ГК РФ). При фактически брачных отношениях подразумевается предоставление права участвовать в будущих доходах, что, скорее, следует признать имущественным правом, нежели вещью, при этом правом с неопределенным стоимостным выражением, как можно предположить на момент заключения такого договора.

Все вышесказанное свидетельствует о том, что, несмотря на наличие характерных элементов, присущих договорам, направленным на передачу имущества, в полной мере относить исследуемую конструкцию к данной группе нельзя, в связи, с чем нам придется выйти за ее пределы и обратиться к другим правовым конструкциям.

3.3 Соотношение соглашения фактических супругов и брачный договор

В большинстве исследований конструкции брачного договора как гражданско-правовой сделки в качестве его основной особенности авторы, как правило, выделяют специальный субъектный состав договора. Гонгало Б.М., Крашенинников П.В. Брачный договор. М., 2002. С. 9 - 11; Слепакова А.В. Как установлено ст. 42 СК РФ, брачным договором супруги вправе изменить установленный законом режим совместной собственности, установить режим совместной, долевой или раздельной собственности на все имущество супругов, на его отдельные виды или на имущество каждого из супругов. Одновременно, как следует из содержания норм о законном режиме имущества супругов (ст. 34 СК РФ), такой режим заключается в установлении совместной собственности и распространяется на доходы каждого из супругов, а также на производные от этих доходов различные имущественные приобретения.

Сочетание такого уникального объекта, как будущие доходы, с возможностью установления имущественного режима не только на отдельные ценности, но и на всю имущественную массу, на наш взгляд, и делает брачный договор уникальной договорной конструкцией. В части установления имущественно-правового режима брачный договор наиболее близок к группе ранее выделенных договоров, направленных на создание коллективных образований. Так, например, договор простого товарищества устанавливает режим общей долевой собственности на все имущество, внесенное товарищами в качестве вкладов в общее дело. Но в отличие от брачного договора договор простого товарищества распространяет установленный режим только на те доходы, которые получены в результате совместной деятельности. Включение же в общую имущественную массу других ценностей потребует внести дополнения в ранее заключенный договор. Кроме того, как видно из содержания гл. 55 ГК РФ, выбор имущественно-правовых режимов здесь не настолько широк, как в случае с брачным договором. Еще одно немаловажное различие двух сравниваемых конструкций заключается в том, что цель договора простого товарищества распространяется далее установления правового режима на определенное имущество, в то время как брачный договор ограничивается именно данной целью.

Другой особенностью семейного законодательства является правило о признании доли в общем имуществе за неработающим супругом, не имеющим самостоятельного дохода (п. 3 ст. 34 СК РФ). Указанное правило закреплено нормами СК РФ, регулирующими законный режим имущества супругов, но мы считаем, что оно может быть применено супругами и в случае заключения брачного договора. С точки зрения гражданско-правового законодательства установление подобного правила, вероятнее всего, будет расценено как безвозмездная сделка, в результате которой одно лицо (неработающий фактический супруг) получает имущественное предоставление от другого лица (фактический супруг, имущество которого становится объектом общей долевой собственности). Как отмечалось в научной литературе, гражданско-правовой режим долевой собственности не позволит признать вкладом одной из сторон труд по ведению домашнего хозяйства. Слепакова А.В. Правоотношения собственности супругов. М., 2005. С.410-411

Говоря о проблеме правового регулирования имущественных отношений в рамках фактической семьи, мы не случайно привели этот на первый взгляд диаметрально противоположный пример - фактический развод. Несомненно, что указанные явления "разнополярны" по всем своим характеристикам. Одно из них, как правило, свойственно началу семейного пути, другое неизбежно сопровождает окончание семейной жизни. Первое наполнено позитивным содержанием относительно возможности совместного будущего, второе в большинстве случаев такую возможность исключает, отчего носит негативную окраску. В то же время эти столь непохожие явления имеют в своей основе значительно больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что как фактическое семейное сожительство, так и фактический распад семейной жизни являют собой практическое, жизненное и самое непосредственное воплощение того факта, которому законодатель придает правоустанавливающее значение - намерение создать семью. Намерение, присутствующее одновременно у каждого из обоих лиц. Этот факт - живое жизненное обстоятельство - способен при определенных условиях противостоять главенствующему формализму факта государственной регистрации брака. Скажем больше: указанное намерение является ключевым не только для создания семьи, но и для ее продолжения. Ошибочно полагать, что семья как союз двух лиц, зарегистрированный в установленном законом порядке, продолжает существовать только на основании данной регистрации. Поддерживает семью в силе как раз продолжение все того же факта, благодаря которому эта регистрация и состоялась - назовем его здесь намерением продолжать семейную жизнь: опять же намерением, присутствующим одновременно и у каждого из супругов. Второстепенный и зависимый от наличия или отсутствия этого намерения характер факта государственной регистрации брака становится окончательно очевиден при анализе установленного отечественным законодателем порядка расторжения брака. Ведь как только даже один из супругов заявит перед судом об утрате этого самого намерения, брак неминуемо будет расторгнут. Наличие или отсутствие у второго супруга возражений против такого исхода если и будет иметь значение, то всего лишь техническое, в той или иной степени лишь отодвигающее неизбежное (при сохранении прочих обстоятельств) расторжение ранее зарегистрированного брака. Указанный подход нельзя не признать последовательным: как регистрация брака не может обойтись без обоюдного выражения согласия, так и сохранение такой регистрации в силе невозможно при утрате этого ключевого единогласия. Другое дело, что сохранение подобного согласия презюмируется государством, но не потому, что оно было когда-то зафиксировано официально, а постольку и до тех пор, пока никем из супругов не будет заявлено иное.

В целом положения, касающиеся правового регулирования брачного договора, закреплённые гражданским и семейным законодательством, вполне раскрывают суть этого института. Однако представляются реальным в действующее гражданское законодательство внести такие нормы, устанавливали бы договорной режим имущественных отношений между лицами, находящимися в гражданском браке. Это очень деликатный вопрос, но он актуален сегодня, поскольку проживание в гражданском браке может повлечь за собой многие правовые последствия. Так, при разрешении вопросов о разделе имущества в отдельных случаях отношения лиц, проживающих вместе и ведущих семейное хозяйство, вполне могут быть признаны судом семейными, а имущество, нажитое в этот период,- общей собственностью. Потому, по мнению автора, вполне допустимо заключение брачного договора между лицами, живущими в гражданском браке. Это облегчило бы разрешение имущественных споров между такими лицами. Брачный договор мог бы быть введен как обязательное соглашение, имеющее письменную (нотариально удостоверены) форму для того, чтобы в будущем, если такой «гражданский брак» распадается, исключить имущественный спор. Тогда это будут гражданско - правовые отношения, определяющие и охраняющие имущественные отношения лиц, живущих в гражданском браке.

Проведенный анализ позволяет сделать ряд выводов относительно правовой природы исследуемой договорной конструкции - имущественного соглашения фактических супругов об установлении совместной собственности.

1. Договор об установлении режима совместной собственности в конкубинате не имеет однозначного аналога среди известных видов обязательств, перечисленных в ГК РФ.

2. По характеру порождаемых правовых последствий рассматриваемый договор может быть соотнесен с группой договоров, направленных на передачу имущества, поскольку содержит в себе все характерные элементы соответствующих обязательств. В то же время причислять рассматриваемый договор к указанной группе нельзя, поскольку подобная аналогия не учитывает целевого характера сделки, а также лично-доверительных отношений фактических супругов.

3. Наиболее полным образом учесть все выявленные особенности рассматриваемой договорной конструкции позволяет ее сравнение с моделью договора простого товарищества. Говоря о групповой принадлежности договора о совместной собственности в конкубинате, исследуемую конструкцию следует признать одним из договоров, направленных на создание коллективных образований. Помимо договора простого и негласного товарищества, к договорам данной группы относят договоры, направленные на создание юридических лиц (учредительный договор, договор о создании акционерного общества), а также ряд договоров, смежных с конструкцией простого товарищества. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Договоры о займе, банковском кредите и факторинге. Договоры, направленные на создание коллективных образований. Кн. 5. Т. 1. М., 2006. С. 686 - 695. Окончательно идентифицируя договор с учетом цели объединения его участников, следует признать особый характер подобного союза лиц, не направленный на извлечение прибыли и не связанный с появлением правосубъектного образования.

Наряду с приведенной аналогией исследуемое соглашение фактических супругов также может быть соотнесено по своей правовой природе с договором, заключаемым членами крестьянского (фермерского) хозяйства.

Таким образом, говоря о различиях между брачным договором и договорной конструкцией фактических супругов, можно сделать следующие выводы.

1. Договор фактических супругов, основанный на нормах ГК РФ, может устанавливать только режим общей долевой собственности на указанные в нем имущественные объекты, в то время как брачный договор, основываясь на нормах СК РФ, предоставляет выбор между общей долевой и совместной собственностью.

2. Договор фактических супругов может быть распространен только на конкретные имущественные объекты, идентифицированные в договоре, в то время как брачный договор в такой идентификации может и не нуждаться, охватывая любое имущество, приобретенное супругами во время брака; это достигается за счет включения в состав общего имущества супругов доходов каждого из них.

3. Если семейное законодательство признает за супругом, не имеющим по уважительным причинам самостоятельного дохода (ведение домашнего хозяйства, прочее), право на долю в общем имуществе, то договор фактических супругов, основанный исключительно на положениях гражданского законодательства, такой защиты не предоставляет.

4. Говоря о практической применимости каждой договорной конструкции, следует признать, что брачный договор оптимально учитывает изменения в имущественной массе супругов в течение совместной жизни, в то время как договор фактических супругов требует внесения изменений в ранее заключенный договор в случае трансформации отдельных имущественных объектов, произошедших после заключения договора.

Таким образом, мы готовы сделать ряд общих выводов, в первую очередь касающихся перспектив правового регулирования имущественных отношений лиц, живущих семейной жизнью без регистрации брака.

1. "Правовое безразличие" к фактическим семейным отношениям в основном обусловлено опасениями размывания в общественном сознании границы между охраняемыми государством семейными ценностями и порицаемым распространением явления внебрачного сожительства, нежели собственно правовыми обоснованиями.

2. При этом господствующий подход в регулировании имущественных отношений фактических супругов не только противоречит законодательно закрепленной позиции по смежным правоотношениям (имущественные последствия фактического развода), но и ставит в незащищенное положение того фактического супруга, который не имеет самостоятельного дохода, но занят ведением совместного домашнего хозяйства.

3. Высказанное в правовой литературе предложение регулировать рассматриваемые отношения путем заключения гражданско-правовых соглашений об установлении режима общей долевой собственности, основанных на положениях ГК РФ об аналогичном институте собственности, требует значительной доработки для его практического применения. При этом, говоря о практической применимости, следует признать значительно более подходящим к регулированию рассматриваемых отношений брачный договор - универсальный правовой инструмент, закрепленный отечественным семейным и гражданско-правовым законодательством.

4. Все вышеизложенное позволяет поставить вопрос о законодательном закреплении возможности применения семейного законодательства в части договорного режима имущества супругов по аналогии к тем отношениям собственности лиц, состоящих в незарегистрированных семейных отношениях, которые прямо не урегулированы действующим гражданским законодательством либо регулируются им без учета специфики указанных отношений

Глава 4. Судебный порядок выдела доли по требованию участника долевой собственности

Известно, что выдел доли из общего имущества является одним из неотъемлемых правомочий участника общей долевой собственности, регулированию которого посвящена ст. 252 ГК РФ. Следует отметить, что содержание названой статьи с принятием ГК 1995 г. было дополнено, в частности, п. 4, в адрес которого высказываются критические замечания на страницах юридической литературы. Так, Ю.К. Толстой пишет, что "абзац 2 п. 4 ст. 252 формулирует правило, которое в известном смысле является отступлением от идеи, заложенной в п. 1 ст. 246 ГК". Ученого смущает та часть нормы, которая дает суду право и при отсутствии согласия собственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить компенсацию и, таким образом, исключить его из числа собственников. Ю.К. Толстой полагает, что "ныне суд может определить лишь порядок владения и пользования, но не распоряжения общей собственностью" Комментарий к ГК РФ. Ч. 1 / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.: Инфра-М, 2002. С. 571 - 572.. Такая позиция полностью поддерживается Г.Д. Отнюковой, по мнению которой "норма, дающая возможность суду исключать сособственника из числа участников права общей собственности против его воли, наделяет суд не свойственной ему функцией: вместо защиты прав истца суд исключает его из состава субъектов общей собственности" Гражданское право. Ч. 1 / Под ред. А.Г. Калпина, А.И. Масляева. М.: Юрист, 2001. С. 374..

Действительно, на первый взгляд норма п. 4 ст. 252 ГК может показаться несовместимой с основным принципом осуществления правомочий участниками общей долевой собственности - соглашением. А может быть, присутствие предписания в ст. 252, которая, предоставляет право суду при отсутствии согласия собственника обязать остальных участников выплатить ему компенсацию, является оправданным? Чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо указать на следующие моменты.

Из смысла п. 3 ст. 252 ГК следует, что если участники долевой собственности не желают продолжать общность, то они решают вопрос о разделе общего имущества или выделе доли по соглашению, а в случае недостижения согласия один из них вправе требовать выдела своей доли в судебном порядке. Возможность обращения управомоченного в суд обычно рассматривается в качестве третьего элемента субъективного гражданского права, т.е. как возможность привести в действие аппарат государственного принуждения. Другое явление мы наблюдаем в случае обращения участника долевой собственности в суд с требованием выдела его доли. Такое требование не вытекает из нарушения субъективного права. По справедливому замечанию А.Г. Певзнера, "при рассмотрении конкретного спора задача соответствующего государственного органа состоит в том, чтобы выяснить, какое именно правомочие было нарушено, каково место и значение в общей совокупности правомочий данного субъективного права, и соответственно с этим определить характер и способ защиты". Певзнер А.Г. Понятие субъективного гражданского права // Вопросы гражданского права. Ученые записки ВЮЗИ. Вып. X. М., 1960. С. 23. Право требования выдела доли в судебном порядке следует рассматривать как дополнительное правомочие участника общей долевой собственности в случае недостижения соглашения о способе и условиях раздела общего имущества и выдела доли (п. 3 ст. 252), а не как возможность обратиться в суд за защитой нарушенного права. Участникам долевой собственности дается выбор: достигнуть самим соглашения по поводу раздела общего имущества или выдела доли одного из участников или одному из сособственников придется обратиться в суд с требованием выдела своей доли. Принадлежащее сособственнику правомочие на судебный выдел доли входит в состав его права общей долевой собственности как субъективного права. По определению С.Н. Братуся, получившему широкое признание, "субъективное право - обеспеченная законом определенная мера поведения или, точнее, принадлежащая данному лицу определенная возможность и обеспеченность возможного поведения". Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 11. Судебное решение по выделу доли будет являться таким же юридическим фактом, как и соглашение участников, влекущим изменение в существующем правоотношении. Это будет как раз тот случай, когда "закон в определенных случаях предоставляет суду право совершать действия, имеющие значение одного из юридических фактов, с которыми связано преобразование правоотношения" Гурвич М.А. Судебное решение. Теоретические проблемы. М.: Юридическая литература, 1976. С. 31.. Поэтому судебный выдел доли по требованию одного из участников обладает материально-правовым, а не процессуально-правовым значением

Участники долевой собственности, осуществляя раздел общего имущества или выделяя долю одного из них путем соглашения, действуют своей волей и в своем интересе, и они свободны в установлении своих прав и обязанностей (п. 2 ст. 1 ГК). Право на судебный выдел доли по требованию одного из сособственников также является формой осуществления правомочия на выдел доли, но лишь в случае не достижения соглашения между участниками. Цель судебного органа - решить спорную ситуацию, которая не была разрешена самими сособственниками путем соглашения. Поэтому нельзя согласиться с таким толкованием нормы п. 4 ст. 252 ГК, будто суд "распоряжается общей собственностью" Комментарий к ГК РФ. Ч. 1 / Отв. ред. О.Н. Садиков. М.: Инфра-М, 2002. С. 572.. Закон, если можно так выразиться, "уполномочивает" суд осуществить выдел доли одного из участников, при этом ГК РФ не содержит предписания о том, каким образом суд должен это сделать. При анализе судебной практики мы убедимся, что суд обладает достаточно широкими полномочиями при осуществлении выдела доли по требованию сособственника. Суд вправе установить новые права вместо прежних, к примеру, если участник долевой собственности обладал долей в праве, то после судебного решения он может стать собственником части имущества или по усмотрению суда ему может быть присуждена компенсация. Отсюда следует, что участники долевой собственности должны будут полностью признать и подчиниться решению суда, так как сами не смогли достичь соглашения по поводу раздела общего имущества или выдела доли одного из них, хотя такая возможность у них имелась.

Анализ правил ст. 252 ГК и судебной практики по выделу доли участника общей собственности позволяет выделить следующие важные положения.

Прежде всего ГК РФ исходит из презумпции выдела доли в натуре из общего имущества. При этом необходимо иметь в виду именно такой выдел доли, который возможен без несоразмерного ущерба имуществу, находящемуся в общей собственности (абз. 2 п. 3 ст. 252). Например, из п. 11 Постановления Пленума ВС СССР от 31 июля 1981 г. следует, что выдел по требованию участника общей долевой собственности на дом принадлежащей ему доли (раздел дома) может быть произведен судом в том случае, если выделяемая доля составляет изолированную часть дома с отдельным входом (квартиру), либо имеется возможность превратить эту часть дома в изолированную путем соответствующего переоборудования Постановление Пленума ВС СССР от 31 июля 1981 г. N 4 "О судебной практике по разрешению споров, связанных с правом собственности на жилой дом" (с изменениями от 30 ноября 1990 г.).. Таким образом, если возможен физический выдел доли из общего имущества, то выделяющийся участник становится единоличным собственником. При этом необходимо отметить, что, осуществляя выдел доли, суд, как правило, учитывает пожелания всех участников.

Как следует из Постановления ФАС Западно-Сибирского округа, арбитражный суд обоснованно оценил предложенный вариант выделения из долевой собственности площадей торговых залов и подсобных помещений с учетом фактического использования в настоящее время. Выдел доли каждого собственника в натуре из имущества, находящегося в долевой собственности, возможен без сохранения равенства долей. При выяснении вопроса о возможности реального осуществления выдела, требующего специальных знаний в планировке помещений, арбитражный суд назначил строительно-техническую экспертизу. Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 4 октября 2004 г. Дело N Ф04-7097/2004(5203-А27-21).

Если выдел доли в натуре не допускается законом или невозможен без несоразмерного ущерба имуществу, выделяющийся собственник имеет право на выплату ему стоимости его доли другими участниками. По предписанию ГК выплата компенсации вместо выдела его доли в натуре участнику долевой собственности остальными допускается с его согласия (абз. 2 п. 4 ст. 252), на что обращает внимание судебная практика. Так, ФАС Северо-Западного округа при вынесении Постановления по делу указал, что выплата компенсации вместо выдела в натуре доли одного из собственников допускается только при наличии волеизъявления этого собственника на выдел своей доли из общего имущества. В данном случае волеизъявление отсутствует. В Постановлении также указывается и такое немаловажное положение, что принудительное выделение доли одного из участников долевой собственности ГК РФ не предусмотрено, в связи с чем иск правомерно отклонен Постановление ФАС Северо-Западного округа от 13 ноября 2003 г. Дело N А56-25833/02..

На практике иногда имеют место случаи неправильного толкования и применения предписания п. 4 ст. 252 ГК. Истица, считая, что доля ответчика в общем имуществе незначительна и он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества, т.к. из АЗС не может быть выделена 1/4 доли, она неделима, ответчик достиг пенсионного возраста и признан нетрудоспособным как имеющий инвалидность второй группы, обратилась на основании ст. 252 ГК с требованием передать в собственность истицы 1/4 доли АЗС. Суд первой инстанции удовлетворил заявленные требования, мотивируя тем, что соглашения о способе и условиях раздела общего имущества АЗС между сторонами не достигнуто, выдел в натуре 1/4 указанного имущества невозможен, поскольку АЗС является сложной неделимой вещью, доля ответчика в общем имуществе незначительна. В связи с этим требование истицы о признании за ней права собственности на долю ответчика в размере 1/4 и выплате денежной компенсации ответчику является обоснованным и подлежит удовлетворению. Суд апелляционной инстанции отменил решение суда. ФАС Восточно-Сибирского округа указал, что выплата участнику компенсации вместо выдела его доли в натуре допускается с его согласия; суд может при отсутствии согласия обязать остальных участников выплатить ему компенсацию при наличии трех обстоятельств (незначительность доли, невозможность реального выдела, отсутствие существенного интереса в использовании имущества). Кроме того, суд подчеркнул, что нормы п. 3 и п. 4 ст. 252 ГК и п. 36 Постановления Пленумов ВС и ВАС РФ N 6/8 применяются при предъявлении в суд одним из участников долевой собственности требования о выделе своей доли из общего имущества Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 9 сентября 2004 г. Дело N А69-1270/03-10-8-Ф02-3639/04-С2..

Из вышеприведенных примеров можно сделать вывод, что при судебном выделе доли участника общей собственности учитывается согласие на компенсацию, и если против денежной компенсации выделяющийся собственник возражает, то судебный процесс должен заканчиваться отказом в выделе имущества в натуре с сохранением за ним права на долю в общей собственности.

Условия, при которых суд может и при отсутствии согласия собственника обязать остальных участников долевой собственности выплатить ему компенсацию, прямо перечислены законодателем: а) доля собственника незначительна, б) не может быть реально выделена, в) он не имеет существенного интереса в использовании общего имущества (абз. 2 п. 4 ст. 252). Данное положение ГК получает дальнейшее развитие в п. 36 Постановления Пленумов ВС и ВАС РФ N 6/8 Постановление Пленумов ВС РФ и ВАС РФ N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ и, более того, усиливается выражением: "В исключительных случаях суд может и при отсутствии согласия собственника обязать остальных участников выплатить ему компенсацию". В этом же пункте Постановления дается толкование понятию "существенный интерес". Он решается судом в каждом конкретном случае на основании исследования и оценки в совокупности представленных сторонами доказательств, подтверждающих, в частности, нуждаемость в использовании этого имущества в силу возраста, состояния здоровья, профессиональной деятельности, наличия детей, других членов семьи, в том числе нетрудоспособных, и т.д. Указанные правила применяются судами и при разрешении спора о выделе доли в праве собственности на неделимую вещь. В отдельных случаях с учетом конкретных обстоятельств дела суд может передать неделимую вещь в собственность одному из участников, имеющему существенный интерес в ее использовании, независимо от размера долей остальных участников с компенсацией последним стоимости их доли.