Проблематика защиты права добросовестного приобретателя

2

1

Проблемы защиты права добросовестного приобретателя

Содержание

Введение

Глава 1. Исторические корни защиты прав добросовестного приобретателя

1.1 Защита прав добросовестного приобретателя в Римском частном праве

1.2 Защита прав добросовестного приобретателя в дореволюционном российском Гражданском праве

1.3 Развитие положений о защите прав добросовестного приобретателя в советское время

Глава 2. Защита прав добросовестного приобретателя в современном российском Гражданском праве

2.1 Понятие и правовое содержание категории “добросовестный приобретатель”

Глава 3. Добросовестный приобретатель как субъект виндикации и реституции

3.1 Соотношение виндикации и реституции

3.2 Сущность противоречий виндикационного и реституционного исков в свете разъяснений высших судебных органов при решении проблемы защиты права добросовестного приобретателя

Заключение

Введение

Положение добросовестного приобретателя на протяжении веков представляет собой одну из наиболее спорных проблем в науке гражданского права. Изучение развития положений о защите прав этого участника гражданского оборота представляет собой весьма интересную задачу, как с точки зрения законодательных установлений (начиная с римского права и заканчивая положениями современных законодательств континентальной Европы и стран системы общего права), так и с точки зрения доктрины.

Данная проблема, представляющая собой, по выражению одного из известнейших российских цивилистов проф. В.М. Гордона, один из “труднейших и новейших вопросов права, глубоко затрагивающих уклад человеческих отношений”, с конца девятнадцатого века находилась в центре внимания виднейших европейских, в том числе и российских цивилистов. В советский период развития отечественной цивилистики данный вопрос несколько утратил свою актуальность в связи с существенным снижением роли гражданского оборота и сведения значения данного вопроса к весьма ограниченной сфере обращения имущества, находящегося в личной собственности граждан, в то время как в отношении государственной собственности действовал принцип неограниченной виндикации, в том числе и от добросовестных приобретателей.

Настоящая курсова работа посвящена изучению проблем, связанных с регулированием положения добросовестного приобретателя в контексте предоставления ему гражданско-правовой защиты его прав, в первую очередь ограничения виндикации и приобретения им права собственности на предоставляемую ему вещь, с учетом накопленного опыта регулирования этих отношений в российском законодательстве, учитывая при этом и семидесятилетний период советской истории нашего государства, а также события последнего десятилетия, вопрос о защите добросовестного приобретателя как полноправного участника гражданского оборота - это вопрос о безопасности и стабильности всего гражданского оборота в целом, в чем проявляется социальная значимость гражданского права в самом широком смысле этого слова. Проблема эта в первую очередь сводится к признанию за добросовестным приобретателем права собственности на получаемое им по сделке имущество, а также к определению места этого основания приобретения права собственности в системе других способов, предусмотренных действующим гражданским законодательством.

Объектом данной работы стали понятие добросовестного приобретения, его защиты; опыт регулирования прав добросовестного приобретателя в римском праве, в законодательстве нового времени и в современной правоприменительной практике. Цель работы - выявление тех признаков и юридических черт понятия добросовестного приобретения имущества, которые обусловили возникновение в законодательстве и науке гражданского права института защиты добросовестного приобретателя; определение места этого института в системе гражданского права.

Глава 1. Исторические корни защиты прав добросовестного приобретателя

1.1 Защита прав добросовестного приобретателя в Римском частном праве

Защита владения известна в той или иной форме всем правовым системам, в том числе и русскому праву, которое в части, касающейся виндикации, испытывало заметное влияние идей римского права, а также норм и практики гражданского законодательства европейских стран, особенно Германии.

Владение в римском праве квалифицировалось исключительно как фактическое состояние, а не как право. По словам А.В. Коновалова, под владением в римском праве понималось фактическое пребывание вещи в сфере хозяйственного господства владеющего субъекта, соединенное с особого рода субъективным волевым отношением последнего к характеру его связи с вещью, проявляемым вовне и воспринимаемым окружающими владельца участниками гражданского оборота. См.: Коновалов А.В. владние и владельческая защита в гражданском праве. СПб., 2004. С.14. Однако тем не менее владение в римском частном праве - это все равно только юридический факт, хотя и факт особого рода, поскольку ему предоставлялась посессорная защита.

Поскольку в римском праве пределы виндикационного иска не ограничивались, то собственник имел право виндицировать свою вещь, руководствуясь принципом: «Где я нахожу свою вещь, там я ее и виндицирую». То есть римское право не знало добросовестного приобретения имущества у неуправомоченного отчуждателя, хотя в одном исключительном случае римское право допускало возможность приобретения права собственности от лица, не управомоченного на отчуждение этого права, когда отчуждателем являлась казна.

В целом римское право рассматривало добросовестное владение как разновидность незаконного (неправомерного) владения. Однако, несмотря на это, добросовестному владельцу предоставлялась владельческая защита с использованием оперативных административных методов (интердиктов - распоряжений претора). Претор не определял правовые основания владения вещью, а только давал интердикт - распоряжение о восстановлении или сохранении существующего положения. Добросовестный владелец получал защиту по специальному средству защиты action in rem Publiciana только против недобросовестных владельцев, но не против собственника или такого же, как истец, добросовестного владельца.

В то же время следует отметить, что по римскому частному праву добросовестный приобретатель вещи мог сделаться собственником только одним путем - по давности. Среди первоначальных способов приобретения права собственности в римском праве указывалась приобретательская давность (usucapio), которая сводилась к признанию собственником лица, фактически провладевшего вещью на законном основании, добросовестно и непрерывно в течение установленного законом срока (для движимых вещей три года, для недвижимых 10 или 20 лет).

В римском праве виндикация имела неограниченный характер, поэтому никакой приобретатель, даже добросовестный, не мог стать собственником непосредственно в момент приобретения вещи у неуправомоченного отчуждателя, однако при соблюдении ряда условий он мог приобрести право собственности по давности владения (usucapio).

С учетом правила “Nemo ad alium plus iuris transferre potest, quam ipse haberet ” (“Никто не может передать другому больше права, чем имеет сам”) можно сказать, что римское частное право не позволяло приобрести право собственности на краденую вещь по давности владения.

В чистом римском праве владелец не был совершенно беззащитен, хотя он и не мог предъявлять ряд исков. А именно, с одной стороны, ему на общем основании принадлежало право самозащиты, т. е. право отражать собственными силами всякое незаконное вторжение в его имущественную сферу, с другой стороны, на случай насильственного нарушения или лишения его владения он мог предъявить иск о защите против виновного; правда, он этим не мог добиться возврата владения, но все-таки виновный присуждался к уплате денежного штрафа.

Причину такой защиты владельцев, в том числе и добросовестных, некоторые историки находили в потребности сохранять порядок и мир, и противостоять самоуправству и самовластию, которые наступили бы, если бы собственникам и третьим лицам было позволено самим, без вмешательства государственного органа, разрушать однажды уже восстановленные отношения владения. Другие историки основную причину защиты владения находили только в собственнических интересах.

1.2 Защита прав добросовестного приобретателя в дореволюционном российском гражданском праве

По русскому дореволюционному гражданскому праву добросовестность владения всегда предполагалась. Другими словами, «владение считалось добросовестным дотоле, пока не будет доказано, что владельцу достоверно известна неправость его владения». Поэтому каждый владелец признавался добросовестным, если лицо, предъявившее к нему иск о возвращении имущества, не доказывало, что он осознавал неправость своего владения. Установлено, что законодательство дореволюционной России защищало добросовестного приобретателя не потому, что он сам по себе заслуживал защиты, и не потому, что его владение предполагалось основанным на праве собственности, а ради охраны личности от насилия и правового порядка от самоуправства. Добросовестность или недобросовестность в гражданском праве дореволюционной России имели важное практическое значение. В силу ст.532 и 609 X тома Сводов законов всякое лицо, незаконно владеющее чужим имуществом, обязано. По решению суда, возвратить это имущество законному хозяину и вознаградить последнего за неправое владение. Но размер вознаграждения определялся различно, смотря по тому был ли владелец добросовестным или недобросовестным. При этом ответственность недобросовестного владельца была несравненно тяжелее, чем добросовестного. Недобросовестный обязан был возвратить законному хозяину весь чистый доход с имущества за все время владения, а добросовестный - только ту часть дохода, которая была получена со времени предъявления иска; первый отвечал за весь ущерб, происшедший от его небрежности или неосторожности, а второй - только за тот ущерб, который произошел со времени предъявления иска; первый, не имея права требовать вознаграждения за сделанные улучшения, мог только взять с собою из имения все, что им туда перенесено, или перевезено, или же в нем заведено, если на это согласен законный хозяин или если это может быть сделано по заключению экспертов без приведения имущества в худшее состояние сравнительно с тем, в каком оно было в момент завладения; второй, напротив, вправе был требовать вознаграждения за все улучшения в имуществе, не составляющие предмета роскоши, и возмещения всех расходов на поддержание, починку, восстановление и хранение имущества.

Правовой статус добросовестного владельца в дореволюционном гражданском праве получил свое дальнейшее развитие в проекте Гражданского уложения Российской империи. Этот проект разрабатывался на протяжении 1882-1923гг., даже вносился в Государственную Думу, но так никогда не стал российской гражданской кодификацией. Несмотря на это, данный проект сыграл важнейшую роль в деле становления отечественного гражданского права. Согласно ст. 153 этого законодательного поекта добросовестным владельцем признавался тот, кто получил владение имуществом по наследованию или по договору, хотя бы и не облеченному в установленную законом форму, или иным непротивозаконным способом, не зная, что имущество не принадлежало лицу, от которого оно досталось владельцу, или что это лицо не имело права распорядиться имуществом.

1.3 Развитие положений о защите прав добросовестного приобретателя в советское время

В советское время основой для анализа и характеристик исков об истребовании имущества из чужого незаконного владения и защиты добросовестного приобретателя имущества являлось учение марксизма-ленинизма о государственной социалистической собственности как всенародной.

Все без исключения имущество, в чьем бы ведении оно ни находилось, составляло единый фонд государственной социалистической собственности, носителем права на который являлся советский народ в лице его социалистического государства. Ни государственные предприятия, между которыми социалистическое государство распределяло средства производства, ни директора предприятий, утверждаемые как уполномоченные государства по использованию средств производства, согласно планам, утвержденным государством, не становились их собственниками.

Согласно ст.60 ГК РФ 1922г. От лица, которое добросовестно приобрело имущество не непосредственно у собственника, последний вправе истребовать имущество (ст.59) лишь в том случае, когда оно им (собственником) утеряно или похищено у него. Государственные учреждения и предприятия могут истребовать от всякого приобретателя принадлежащее им имущество, незаконно отчужденное каким бы то ни было способом. В ст.60 ГК РСФСР 1922г. Имелось примечание 1, по которому приобретатель признавался добросовестным, если он не знал и не должен был знать, что лицо, от коего он приобрел вещь, не имело права отчуждать ее.

Статья 183 ГК РСФСР 1922г. разрешала коллизию собственности и владения в пользу последнего, ограничивая виндикацию в пользу добросовестного приобретателя и признавая приобретение собственности от неуправомоченного продавца, если собственник не мог виндицировать вещь в силу ограничений виндикации.

Таким образом, несмотря на очевидно классовый подход ГК РСФСР 1922г. к вопросам вещных прав, он содержал в себе элементы защиты владения добросовестного приобретателя, раскрывал содержание термина «добросовестный приобретатель». Больше того ГК РСФСР 1922г. впервые в истории российского гражданского права признал за покупателем (добросовестным приобретателем) право на имущество, проданное покупателю не собственником.

Последующие Гражданские кодексы не регулировали приобретение права собственности добросовестным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя. Судебная практика первых лет советской власти в отношении добросовестного приобретателя была достаточно противоречивою С одной стороны, 29 июня 1925г. Пленум Верховного суда РСФСР принял Постановление «О презумпции(предположении) права собственности государства на спорное имущество», по которому всякое спорное имущество на территории РСФСР признавалось государственным, пока не установлено противоположное. С другой стороны, уже в 1926г. гражданская коллегия Верховного Суда отмечала «ничем не оправдываемое стремление судов к наиболее полной защите интересов частного собственника в ущерб интересам добросовестного приобретателя».

В ст.152 ГК РСФСР 1962г. раскрывалось истребование имущества от добросовестного приобретателя: если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не должен был знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя лишь в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.

Такой же подход к фигуре добросовестного приобретателя воспроизведен и в ст. 302 ГК РФ. Однако ГК РСФСР 1964 г. в ст. 153 устанавливал неограниченную виндикацию социалистического имущества. Государственное имущество, также имущество колхозов и иных кооперативных и общественных организаций, неправомерно отчужденное каким бы то ни было способом, могло быть истребовано соответствующими оганизациями от всякого приобретателя, включая добросовестного приобретателя.

Весьма характерным на этот счет является высказывание В.П. Грибанова (1959 г.): “В будущем законодательством должна быть установлена преимущественная защита государственной собственности. Истребование государственного имущества должно осуществляться независимо ни от добросовестности или недобросовестности приобретателя государственного имущества, ни от истечения сроков исковой давности ”. Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2000. С.382.

Можно ли считать признание лица добросовестным приобретателем защитой владения на основании ст. 152 ГК РСФСР. По этому поводу в 1982 г. В.А. Дозорцев писал: “Смысл ст. 152 в том, что она закрепляет изъятие из общего принципа, установленного ст. 151 ГК, предусматривая случаи, когда собственник не может истребовать свою вещь из чужого владения. Больше того, при этих обстоятельствах право собственности прекращается у бывшего собственника и возникает у владельца. Приобретатель отличается от владельца тем, что первый получает вещь во владение на основании, по которому обычно возникает право собственности”. Последнее предложение из цитаты В.А. Дозорцева представляется чрезвычайно важным для правильного понимания правовой сущности добросовестного приобретателя. Оно позволяет отграничить институт добросовестного приобретателя от защиты незаконного владения, утверждая, что поскольку добросовестному приобретателю представляется защита от собственника на основании закона, то эта защита законного добросовестного владения и никак иначе. При таком подходе нет никакой катастрофы в том, что гражданское право как советского периода, так и нынешний ГК РФ не содержат института защиты не законного владения, поскольку цивилизованный гражданский оборот нуждается в защите законного владения.

Глава 2. Защита прав добросовестного приобретателя в современном российском Гражданском праве

2.1 Понятие и правовое содержание категории “добросовестный приобретатель”

Вопрос о правовом положении добросовестного приобретателя является дискуссионным в отечественной доктрине. Согласно традиционной точке зрения, право собственности в случае ограничения виндикации приобретается добросовестным приобретателем в силу сложного юридического состава (как правило, в момент передачи ему спорной вещи). В последнее время этому взгляду часто противопоставляется мнение о том, что добросовестный приобретатель является незаконным владельцем и может стать собственником только по давности владения. Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003. С. 188 - 221. Данный подход игнорирует очевидные различия в правовом положении добросовестного приобретателя (ст. 302 ГК), с одной стороны, и добросовестного (давностного) владельца (ст. 234 ГК) - с другой.

Во-первых, если статус первого, как следует из ст. 302 ГК, всецело и окончательно определяется уже в момент приобретения вещи и в дальнейшем остается неизменным, то положение второго и его защита зависят о ряда условий, которые должны непрерывно существовать в течение всего давностного срока. Защита владельца ad usucapionem жестко связана с владением, продолжающимся во времени и отвечающим определенным требованиям, таким, как добросовестность, открытость, отношение владельца к вещи как к своей собственной. Состояние добросовестности давностного владельца, т.е. его незнание о том, что его владение нарушает право другого лица, должно быть непрерывным в течение всего срока приобретательной давности,, а кроме того, необходимость, согласно той же статье, одновременного отношения владельца к имуществу "как к своему собственному" однозначно исключает иное понимание добросовестности, ибо при осознании незаконности владения такое отношение было бы весьма трудно назвать добросовестным ("да, я знаю, что неправомерно получил вещь, что она принадлежит другому, что своим владением я нарушаю чужое право и, несмотря на это, я продолжаю считать вещь моей"). То же можно сказать и о других свойствах давностного владения: они должны длиться во времени, сопровождая владение; в противном случае последнее перестанет быть давностным. Иное условие защиты предусмотрено ст. 302 ГК. В ней речь идет не о добросовестном владении, а о добросовестном приобретении; следовательно, достаточно, чтобы добросовестность имела место лишь в момент, когда приобретатель получил владение вещью. Последующая утрата добросовестности (если приобретатель уже после получения вещи узнал, что отчуждатель в действительности не имел права распоряжаться ею) не влечет никаких правовых последствий (mala fides superveniens non nocet).

Во-вторых, в то время как добросовестный приобретатель защищен против собственника и всякого иного титульного владельца, давностный владелец, напротив, не имеет против них никакой защиты, будучи защищен лишь против тех, кто, как и он сам, не имеет права на вещь.

Наконец, в-третьих, наиболее важное и решающее различие состоит в самом характере защиты в двух рассматриваемых случаях. Нетрудно заметить, что если добросовестный приобретатель получает защиту против иска, т.е. в судебном процессе, в котором он выступает в качестве ответчика, и притом процессе петиторном, поскольку речь идет о виндикационном иске, то добросовестный владелец ad usucapionem может рассчитывать лишь на защиту от самоуправных - насильственных, обманных или тайных - действий таких же, как и он, неуправомоченных на владение лиц.

Первый вывод, вытекающий из данного сравнения, состоит в том, что перед нами две совершенно различные владельческие ситуации, что, таким образом, фигура добросовестного приобретателя, у которого вещь не может быть истребована в силу ст. 302 ГК, не имеет практически ничего общего с фигурой давностного владельца, предусмотренной ст. 234 ГК. Другой вывод заключается в невозможности рассматривать добросовестного приобретателя в качестве не только давностного, но и вообще беститульного владельца. Учитывая, что право на вещь, принадлежащее добросовестному приобретателю, не зависит от каких бы то ни было иных прав на ту же вещь и, более того, противопоставляется им в виндикационном процессе, думается, что добросовестный приобретатель рассматривается законом в качестве собственника спорной вещи с момента ее приобретения, и именно в силу этого в отношении его невозможна ее виндикация.

Российский ГК содержит презумпцию добросовестности приобретателя и владельца, которая вытекает из статьи 10 ГК РФ.

Отечественные цивилисты в рамках виндикации уделяют особое внимание добросовестности приобретателя имущества от неуправомоченного лица. По представлению В.А.Дозорцева, презумпция добросовестности приобретателя вещи предполагает существование лица, на котором лежит бремя опровержения этой презумпции. Таким лицом может быть только истец, собственник вещи, который зачастую не располагает сведениями о способе и условиях приобретения вещи ответчиком. Напротив, ответчик располагает необходимыми данными. Поэтому обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на приобретателе вещи. Позиция В.А. Дозорцева нашла подтверждение в современной правоприменительной практике. В соответствии с разъяснениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, данными в постановлении от 25 февраля 1998 года №8 “О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав”, добросовестный приобретатель, претендующий в соответствии с условиями статьи 302 ГК РФ на отклонение виндикационного иска, должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение (абзац 3 пункта 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 №8).

В литературе отмечается, что это положение свидетельствует об установлении презумпции недобросовестности, а значит, противоречит закону. Указанная точка зрения нашла отражение в рамках проекта Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, разработанной во исполнение Указа Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 года № 1108 “О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации”. В соответствии с Концепцией совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации принцип добросовестности должен быть сформулирован в качестве общего начала гражданского права в статье 1 ГК РФ; максимально должна быть проведена в жизнь презумпция добросовестности поведения участников оборота; она может быть установлена в общей норме (как в действующей редакции статьи 10 ГК РФ) или в специальных (§ 1 раздала 1 Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации).

Презумпция добросовестности имеет место лишь в случаях, когда закон ставит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли они разумно и добросовестно. Исходя из буквального толкования указанной нормы, можно сделать несколько выводов. Во-первых, презумпция добросовестности существует лишь для истца (лица, чьи права нуждаются в защите), тогда как ответчик в качестве возражения может ссылаться на недобросовестность истца, опровергая тем самым существующую презумпцию. Во-вторых, это предположение действует лишь в случаях, когда закон связывает с добросовестностью защиту гражданских прав. Но даже при самом тщательном анализе в тексте норм Гражданского кодекса не обнаруживается ни одного конкретного случая зависимости защиты прав потерпевшего от его добросовестного поведения.

Несмотря на отсутствие легального определения понятия "добросовестность", ясно, что данная категория характеризует субъективную сторону поведения участников гражданского оборота, на что указывает использование в нормах, учитывающих добросовестное поведение лица, словосочетания "не знал и не должен был знать". Незнание или извинительное заблуждение, как называл добрую совесть Л.И. Петражицкий, отражает субъективное восприятие окружающей действительности, определенных фактов и обстоятельств на основе наличия или отсутствия информации о них. С этой позиции добросовестность не тождественна противоправности, в которой выражается отношение действия или бездействия субъекта к действующим нормативно - правовым предписаниям и запретам и которая носит объективный характер. Поэтому следует согласиться с В.И. Емельяновым, что в ряде законов необоснованно используется термин "добросовестность" в тех случаях, когда речь идет о противоправности.

Таким образом, добросовестность в российском гражданском праве - это понятие, характеризующее субъективную сторону поведения участников гражданских правоотношений, наличие которой в предусмотренных законом случаях позволяет субъекту беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей, а ее отсутствие (недобросовестность) влечет неблагоприятные материально - правовые последствия, в том числе и применение мер ответственности к недобросовестному лицу - правонарушителю.

Однако следует отметить, что по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире, что неоднократно подчеркивалось в данной статье. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории и добросовестность в российском гражданском праве - это понятие, характеризующее субъективную сторону поведения участников гражданских правоотношений, наличие которой в предусмотренных законом случаях позволяет субъекту беспрепятственно осуществлять свои права и требовать исполнения обязанностей, а ее отсутствие (недобросовестность) влечет неблагоприятные материально - правовые последствия, в том числе и применение мер ответственности к недобросовестному лицу - правонарушителю.

Однако следует отметить, что по смыслу п. 3 ст. 10 ГК РФ с добросовестностью в российском гражданском праве связана лишь защита прав, да и то в предусмотренных законом случаях, тогда как истинный спектр действия данного понятия намного шире, что неоднократно подчеркивалось в данной статье. Единственным же примером соотнесения защиты права с добросовестностью (ее отсутствием) может служить ст. 404 ГК, предусматривающая возможность снижения размера ответственности должника при обнаружении недобросовестности (вины) кредитора. Бесспорно, что существующая в настоящее время формулировка п. 3 ст. 10 ГК РФ отнюдь не способствует научному осмыслению данной категории.

Глава 3. Добросовестный приобретатель как субъект виндикации и реституции

3.1 Соотношение виндикации и реституции

Современные представления о реституции в российском гражданском праве сводятся к тезису об общем последствии недействительности сделок. В качестве законодательного обоснования данного утверждения можно привести ч.2 ст.167 ГК РФ, определяющую, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по такой сделке. Современная арбитражная практика при поддержке некоторых ученых часто расценивает иски о применении последствий недействительности ничтожных сделок в виде истребования имущества в качестве гражданско-правового средства защиты интересов собственника и иных титульных владельцев. См.: Тузов Д.О. Реституция и виндикация. Проблемы соотношения // Вестник ВАС РФ. 2002. №3. С. 119.Такое решение представляется по меньшей мере спорным, и вот почему.

Во-первых, в отличие от реституционного иска, виндикация направлена на возврат вещи ее настоящему собственнику от любого третьего лица, незаконно владеющего спорной вещью, в то время как требование о применении реституции всегда адресовано конкретному лицу, независимо от того, имеется ли у него право на спорную вещь. К тому же у реституции более широкая и при этом вполне определенная задача: охрана имущественного оборота и правопорядка в целом.

Во-вторых, у рассматриваемых притязаний совершенно разная гражданско-правовая природа. Виндикационный иск является производной от права собственности, а реституционный - общим последствием недействительности сделки. Конечно, с позиций современной судебной практики, иски о применении последствий недействительности сделок играют не последнюю роль в механизме защиты права собственности. Однако из общего смысла ст.167 ГК РФ следует, что имущество будет возвращено именно другой стороне по недействительной сделке, а не какому-либо другому лицу, пусть даже это и собственник имущества.

Впрочем, стоит упомянуть и о противоположной точке зрения, распространенной в современной литературе. Сторонники такой позиции считают, что, предъявив реституционный иск, собственник сможет вернуть вещь в свое владение непосредственно, даже если сам он в совершении данной сделки не участвовал. Думается, что рассматриваемое мнение приходит в противоречие с основным правилом реституции, согласно которому неправомерно отчужденное имущество возвращается к тому, кто им распорядился. В то же время, исходя из логического толкования ст.166 ГК РФ, собственник вполне может быть признан заинтересованным лицом при возбуждении искового производства по делу о применении последствий недействительности сделки, направленной на отчуждение принадлежащего ему имущества третьему лицу. В этом случае собственник защищает свои интересы "в два приема": на первом этапе он требует от суда вернуть стороны в первоначальное положение, на втором - истребует имущество у недобросовестного отчуждателя.

В-третьих, разница между этими категориями очевидна при рассмотрении предмета процессуального доказывания. Так, субъект активной легитимации по виндикационному иску обосновывает свои требования ссылкой на вещное право; в случае реституции заинтересованная сторона должна предоставить суду иные доказательства, свидетельствующие о том, что действия, совершенные контрагентами, не способны породить те гражданско-правовые последствия, наступления которых они изначально ожидали.

В-четвертых, основанием для разграничения этих понятий служит ч.2 ст.167 ГК РФ, в которой сказано, что в случае невозможности возвратить полученное в натуре стороны присуждаются к возмещению его стоимости в деньгах. Ничего подобного в современном виндикационном процессе не наблюдается.

Таковы основные различия виндикации и реституции как институтов гражданского права в целом. Однако в современной литературе и судебной практике объективно прослеживаются тенденции к неоправданному расширению области применения реституции. К примеру, профессор В.В. Витрянский считает, что сделка по отчуждению имущества, заключенная неуправомоченным лицом, является ничтожной с момента ее совершения в связи с отсутствием у продавца права на отчуждение вещи. По его мнению, то обстоятельство, что покупатель может оказаться в роли добросовестного приобретателя, в отношении которого закон не допускает виндикации, не должно служить препятствием для предъявления собственником вещи иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки, поскольку добросовестный приобретатель всего лишь вернется в положение, предшествующее реституции.

Идея о расширении области применения защиты интересов собственника в действительности может быть реализована лишь за счет ущемления правового статуса иных участников имущественного оборота - добросовестных приобретателей. Получается, что собственность по-прежнему воспринимается в том либерально-ортодоксальном духе, который был характерен для эпохи раннего капитализма: как право неограниченной и исключительной власти, включающей владение, пользование и распоряжение вещью. Такая тенденция неминуемо ведет к отрицанию основных начал современного имущественного оборота, на которых базируется система континентального частного права в целом. Более того, с практической точки зрения, критикуемое представление о значении института недействительности сделок сводит на нет не только институт добросовестного приобретения имущества, но и сам институт виндикации, поскольку признание сделки недействительной с применением известных последствий выполняет функции последнего.

Данный подход небезупречен и с позиции действующего закона. Так, в силу ст.168 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, признается ничтожной, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения. Примечательно, что гражданское законодательство не содержит прямого запрета на отчуждение имущества несобственником. постановления Президиума ВАС РФ от 27 мая 1997 г. №2237/96; от 22 мврта 2002 г. №1824/01 Здесь целесообразно пояснить, что под прямым запретом понимается положение, аналогичное ст.1384 Свода законов гражданских, где говорилось, что "продавать можно токмо то имущество, коим владелец может распоряжаться по праву собственности". Только при наличии такого нормативно закрепленного правового положения можно говорить о том, что данная сделка не соответствует закону*(8). К тому же, согласно ч.1 ст.167 ГК РФ недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью. В данном случае безоговорочно согласиться с этим непросто. К примеру, сделка неуправомоченного отчуждателя с добросовестным приобретателем порождает для последнего позитивные последствия, которые, как минимум, заключаются в том, что вещь остается в его владении. Причем это состояние нельзя назвать незаконным, поскольку возникновение такового, как правило, связано с отказом суда в удовлетворении виндикационного иска.

Далеко не идеально обстоит дело и с материально-правовой точки зрения. Как было отмечено, в ч. 2 ст.167 ГК РФ сказано, что "при недействительной сделке каждая из сторон должна возвратить все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре - возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не установлены законом". П. 25 упомянутого постановления Пленума ВАС РФ как раз стремится установить такие последствия, несмотря на то что органам судебной системы это право законодательной властью не делегировалось.

3.2 Сущность противоречий виндикационного и реституционного исков в свете разъяснений высших судебных органов при решении проблемы защиты права добросовестного приобретателя

В действующем гражданском законодательстве не существует системного подхода при ограничении требований о виндикации и о применении последствий недействительности ничтожной сделки (реституции) в случае истребования вещи у добросовестного приобретателя. Учет прав добросовестного приобретателя при применении указанных способов защиты гражданских прав не нашел единого понимания как в теории, так и в практике. В связи с этим, проблема конкуренции исков, связанная с истребованием имущества у добросовестного приобретателя, способы защиты при добросовестном владении требуют более детального изучения. В соответствии с частью 1 статьи 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Пункт 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) закрепляет судебную защиту гражданских прав.

При нарушении прав и охраняемых законом интересов граждан и юридических лиц, как и в случае возникновения угрозы их нарушения в будущем, возникает объективная потребность в применении способов защиты права. В.П. Грибанов отмечает, что субъективное право, предоставленное лицу, но не обеспеченное от его нарушения необходимыми средствами защиты, является лишь декларативным правом. Возможность правоохранительного характера включается в само содержание субъективного материального требования, как одно из его правомочий. Право на обращение к компетентным государственным органам за защитой нарушенного права неразрывно связано с субъективным материальным правом, по крайней мере в двух отношениях: оно возникает лишь с нарушением субъективного гражданского права либо с его оспариванием другими лицами; характер самого требования о защите права определяется характером нарушенного или оспариваемого материального права, содержание которого в основном определяет и способ его защиты.

В системе гражданских прав центральное место занимает право собственности. В связи с этим очевидно стремление законодателя предоставить собственнику максимальную защиту и гарантии его прав. Вместе с тем, предоставление собственнику такой защиты оказывает влияние на права и интересы других участников гражданского оборота, в том числе добросовестных приобретателей. Отсутствие в гражданском законодательстве определенности в вопросах защиты прав и охраняемых законом интересов указанных участников гражданского оборота, позволяет в очередной раз обратиться к проблеме конкуренции вещных и обязательственных исков, связанной с истребованием имущества у добросовестного приобретателя.

При рассмотрении дел о признании недействительными ничтожных сделок и о применении последствий их недействительности часто наблюдается правовая ситуация, когда имущество, на которое истец (собственник) просит распространить действие механизма реституции, находится не у стороны по сделке, а у третьего лица, которое в свою очередь оказывается добросовестным приобретателем. Отсюда возникает вопрос о способе возврата имущества, если оно уже отчуждено третьим лицам.

Названный вопрос был предметом исследования Конституционного Суда Российской Федерации в постановлении от 21 апреля 2003 года № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева». Cледуя позиции Конституционного Суда Российской Федерации, права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 ГК РФ. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения иска об истребовании имущества, если для этого имеются основания, предусмотренные статьей 302 ГК РФ. Конституционный Cуд Российской Федерации в целях защиты права добросовестного приобретателя ограничил собственника в предъявлении требований о применении реституции во всех случаях приобретения имущества от неуправомоченного традента.

Представляется, что разъяснения Конституционного Суда Российской Федерации, данные в Постановлении от 21.04.2003 №6-П, основаны на существующей в цивилистике точке зрения, согласно которой реституция как самостоятельный способ защиты права не существует, предъявление иска о реституции автоматически влечет за собой использование всех норм, регулирующих порядок виндикации.

В соответствии с пунктом 2 статьи 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах - если иные последствия недействительности не предусмотрены законом.

Требование стороны недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества в натуре, или реституция владения, является ничем иным, как истребованием имущества из незаконного владения получателя. В этом реституция владения обнаруживает явные черты сходства с виндикацией, которая в соответствии со статьей 301 ГК РФ представляет собой истребование имущества из чужого незаконного владения.

Вместе с тем, в настоящее время очевидно стремление цивилистов теоретически обосновать самостоятельность реституции в системе гражданско-правовых охранительных мер. К.И. Скловский отмечает, что самостоятельное место реституции в современном гражданском праве определяется неразвитостью владельческой защиты. Нормы гражданского законодательства закрепляют ограниченную владельческую защиту лиц, владеющих по давности (статья 234 ГК РФ). Следовательно, широкий круг владельцев оказывается без защиты, что не может не повлечь ослабления владения, полученного по недействительной сделке. Предоставление таким владельцам возможности вернуться в первоначальное положение представляется разумным.

Аналогичная возможность предоставлена другой стороне по сделке в силу равенства всех участников гражданского оборота, а также отсутствия необходимости в защите незаконного приобретателя от реституции: тем самым вещь исключается из оборота. Формально собственник, утративший владение и ищущий защиты своего права собственности, также не исключается из числа надлежащих истцов по искам о реституции в отношении недействительных (ничтожных) сделок, заключенных между неуправомоченным традентом и приобретателем вещи (пункт 2 статьи 166 ГК РФ).

По мнению С.Н. Смолькова, конструкция, допускающая возврат вещи собственнику посредством нескольких реституций, затрудняет защиту прав собственников и иных титульных владельцев, не соответствует принципу процессуальной экономии и лишено какого-либо практического смысла; необходимо предполагая в качестве промежуточного звена возврат вещи лицу, никаких прав на нее не имеющему (неуправомоченному отчуждателю), она вступает в противоречие со сложившимся в деятельности арбитражных судов правильным представлением о петиторном характере реституции, а значит, вообще не должна применяться.

Безусловно, возврат вещи отчуждателю не всегда гарантирует ее немедленный возврат в оборот. Между тем, посредством устранения обнаруженного последнего нарушения условий оборота создаются условия для устранения нарушения прежнего, предшествующего.

Судебно-арбитражная практика по этому вопросу окончательно не сформировалась. О противоречивом понимании судами пункта 2 статьи 167 ГК РФ во взаимосвязи со статьями 301 и 302 ГК РФ следует судить из Информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 13 ноября 2008 года № 126 «Обзор судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения» (пункты 1, 2 Обзора).

Правоприменительная практика свидетельствует о несовершенстве современного российского гражданского законодательства. В Законе не проведена последовательная защита прав, как добросовестного приобретателя, так и собственника.

Представляется, осознание того, что проблема конкуренции требований о реституции и о виндикации состоит в поиске баланса между законными интересами собственника и добросовестного приобретателя, послужило основанием для принятия Конституционным Судом Российской Федерации постановления от 21 апреля 2003 года № 6-П «По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О.М. Мариничевой, А.В. Немировской, З.А. Скляновой, Р.М. Скляновой и В.М. Ширяева». Для решения проблемы Конституционный Суд Российской Федерации применил общеправовые принципы соразмерности и пропорциональности, предполагающие поиск баланса равно защищаемых ценностей. Между тем, Конституционный Суд Российской Федерации не воспринял ни идею о том, что добросовестный владелец является собственником, ни точку зрения, согласно которой незаконное добросовестное владение - это фактическое состояние, а не субъективное право.

Конституционный Суд Российской Федерации в своем Постановлении от 21.04.2003 №6-П пришел к выводу, что права владения, пользования, распоряжения имуществом обеспечиваются не только собственникам, но и иным участникам гражданского оборота. В тех случаях, когда имущественные права на спорную вещь, возникшие на предусмотренных законом основаниях, имеют другие, помимо собственника, лица - владельцы и пользователи вещи, этим лицам также должна быть гарантирована государственная защита их прав. К числу таких имущественных прав, относятся и права добросовестных приобретателей.

Г.А. Гаджиев отмечает, что имущественное право добросовестного приобретателя является новым вещным правом. Журнал Российского права. Гаджиев Г.А. “Конституционные основы современного права собственности”. 2006 г. №12. С.30-41. В силу обладания этим правом добросовестный владелец приобретает возможность непосредственно воздействовать на вещь, и отражать посягательство на свое право со стороны третьих лиц. Таким образом, Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении по делу о проверке конституционности положений статьи 167 ГК РФ признал имущественное право добросовестного приобретателя. В резолютивной части постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 21.04.2003 №6-П зафиксировано, что положения статьи 167 ГК РФ в их конституционно-правовом истолковании означают, что они не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом. Отсюда возникает вопрос о приоритете имущественного права добросовестного приобретателя над правом собственности.К.И. Скловкий пишет, что реституция является своеобразным требованием по своей юридической природе: не являясь ни вещным, ни обязательственным, она имеет сильный публично-правовой элемент, т. е. не является чисто частноправовым средством защиты. Скловский К.И. “Собственность в гражданском праве”. М. 2000 С. 292. Виндикация, напротив, представляет собой типичное частноправовое средство защиты. А поэтому применение реституции с ее значительным публично-правовым элементом не всегда позволяет обеспечить баланс законных интересов собственника и добросовестного приобретателя.

Для того чтобы установить, в каких случаях приоритет должен отдаваться защите права собственника, а в каких - праву добросовестного приобретателя, Конституционный Суд Российской Федерации предложил судам использовать в качестве объективного критерия конституционный принцип стабильности гражданского оборота. Прямое толкование позиции Конституционного Суда Российской Федерации позволяет сделать вывод о том, что идея стабильности гражданского оборота объективируется в интересе добросовестного приобретателя. Между тем, стабильность гражданского оборота должна обеспечиваться гражданским правом. Гражданский кодекс Российской Федерации в качестве условия, определяющего возможность предъявления требования в рамках реституции, предусматривает недействительность сделки. Правовой режим принадлежности имущества ответчику по требованию в порядке реституции характеризуется как незаконное владение, но с позиции Закона это владение не квалифицируется как добросовестное или недобросовестное, так как законодатель не ставит применение последствий недействительности сделки в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершивших сделку. Отсюда следует, что лицо, получившее имущество по недействительной (ничтожной) сделке и являющееся добросовестным приобретателем в строгом соответствии с нормами Гражданского кодекса Российской Федерации, не получает защиты, основанной на указанном обстоятельстве. Безусловно, такое положение нельзя признать справедливым.

Виндикационный иск по российскому законодательству - это иск об истребовании собственником своего имущества из чужого незаконного владения (статья 301 ГК РФ). Отраслевая принадлежность виндикационного иска неоднозначна, в нем сильна процессуальная составляющая. В связи с этим особое значение приобретает распределение бремени доказывания основания иска и возражений на иск, а также связанные с этим презумпции.

В современной российской правовой практике распространено убеждение, в соответствии с которым употребление в Гражданском кодексе Российской Федерации термина «добросовестность» позволяет вести речь о едином понятии «добросовестность», а значит, презумпция добросовестности приобретателя и владельца вытекает из статьи 10 ГК РФ. Отечественные цивилисты в рамках виндикации уделяют особое внимание добросовестности приобретателя имущества от неуправомоченного лица. По представлению В.А.Дозорцева, презумпция добросовестности приобретателя вещи предполагает существование лица, на котором лежит бремя опровержения этой презумпции. Таким лицом может быть только истец, собственник вещи, который зачастую не располагает сведениями о способе и условиях приобретения вещи ответчиком. Напротив, ответчик располагает необходимыми данными. Поэтому обстоятельствам рассматриваемого иска соответствует противоположная презумпция. Бремя доказывания своей добросовестности лежит на приобретателе вещи. Позиция В.А.Дозорцева нашла подтверждение в современной правоприменительной практике. В соответствии с разъяснениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, данными в постановлении от 25 февраля 1998 года №8 «О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и иных вещных прав», добросовестный приобретатель, претендующий в соответствии с условиями статьи 302 ГК РФ на отклонение виндикационного иска, должен доказать, что он приобрел имущество возмездно и что он не знал и не мог знать о том, что имущество приобретено у лица, не имевшего права на его отчуждение (абзац 3 пункта 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25.02.1998 №8).