Правовая природа недействительных сделок

“В отечественной науке гражданского права классификация недействительных сделок на ничтожные и опровержимые появилась еще в дореволюционной науке гражданского права”, заняв прочные позиции в советской и постсоветской гражданско-правовой науке, однако была несколько скорректирована:

1) Термин “опровержимость” заменили на “оспоримость”;

2) В качестве критерия подразделения сделок на ничтожные и оспоримые стал указываться способ признания сделки недействительной: судом, в случае ее ничтожности, и судом - в случае ее оспоримости.

Однако в гражданском законодательстве (ни в ГК 1922 г., ни в ГК 1964 г., ни в ОГЗ ССР и Р) деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые с использованием данных терминов не проводилось.

Заключения советской доктрины о ничтожности и оспоримости сделок впервые включены в нормы действующего ГК РФ (ст.166) и относятся к новеллам гражданского законодательства. Тем не менее, можно констатировать, что теория разделения сделок на ничтожные и оспоримые является классической для научной доктрины, имеет глубокие исторические корни, хотя вопрос о ее целесообразности является достаточно актуальным и регулярно обсуждается в научных публикациях.

2.2 Целесообразность классификации

Вопрос о том, насколько необходимым и оправданным является разделение недействительных сделок на ничтожные и оспоримые порождает немало дискуссий в научной среде. Набольшее количество споров вызывают вопросы:

О возможности противопоставления ничтожности и оспоримости сделки;

Об обоснованности употребления терминов “ничтожность” и “оспоримость”.

Рассмотрим их по порядку.

1) Вопрос о возможности противопоставления ничтожных и оспоримых сделок

Первая группа цивилистов, критикуя устоявшийся подход к классификации недействительных сделок, настаивает на том, что ничтожная сделка - не есть сделка вообще, в отличие от оспоримой сделки, которая до момента признания ее недействительной в суде - суть действительная сделка. В случае признания такой сделки недействительной, она становится такой же ничтожной сделкой. Это обстоятельство исключает возможность подобной классификации, так как правовые явления ничтожности и оспоримости предполагают различные основания.

Так, М.М. Агарков возражал против традиционной классификации недействительных сделок. По его мнению, было бы правильнее пользоваться иной классификацией. Вместо классификации сделок на ничтожные и оспоримые, которую автор признавал крайне неудачной, было предложено классифицировать волеизъявления: “Волеизъявления, направленные на установление, изменение или прекращение правоотношений, следовало бы делить на ничтожные (не сделки) и действительные (сделки)…Вторые, т.е. сделки, надо делить на безусловно действительные и на условно действительные (или оспоримые). Такая классификация более соответствует существу дела”.

То есть по сути дела, ничтожность - признак не сделки, поскольку в отличие от сделки, она не порождает тот эффект, на который направлена, а оспоримость - это свойство действительной сделки.

Одним из доводов, доказывающих необоснованность классификации недействительных сделок на ничтожные и оспоримые, является аргумент об отсутствии четко выраженных границ между этими явлениями.

Так, О.Э. Лейст замечает, что “пока сделка исполняется и порождает правовые последствия, на которые она была направлена и никто не обнаружил ничтожности, по форме и содержанию она действует как сделка”. Ведь далеко не все сделки становятся предметом судебного рассмотрения. Часть из них, несмотря на ничтожность, могла быть исполнена контрагентами и фактически породить те правовые последствия, на которые они были направлены.

О.А. Ковалев замечает, что такое же правовое положение и у оспоримой сделки. Пока она не оспорена, она также порождает те правовые последствия, на которые была направлена и не вызывает отрицательного правового результата. Но с того момента, когда такая сделка будет оспорена и суд признает ее недействительной, она не приводит к тем правовым последствиям, на которые была направлена и вызывает отрицательный правовой результат с обратной силой (с момента ее совершения).

На основании этого автор делает вывод о том, что “фактические правовые последствия, вызванные оспоримой сделкой, признанной недействительной, ничем не отличаются от правовых последствий, вызванных ничтожной сделкой. В этом смысле оспоримая сделка также ничтожна. Поэтому мы вправе и “ничтожные сделки”, и “оспоримые сделки”, когда они не оспорены, отнести к одной категории - не сделок (то есть неделиктных правонарушений), которые не вызывают того правового результата, на достижение которого они и были направлены и, наоборот, как и все правонарушения, недействительные сделки вызывают нежелательный, отрицательный правовой результат”.

Аналогичные рассуждения были предложены Д.М. Генкиным. Еще в 1914 г. он высказал сомнения относительно соизмеримости категорий ничтожности и оспоримости: “ничтожность указывает на отсутствие положительного результата от сделки, а оспоримость - на необходимость определенного действия”.

Иного подхода придерживается Ф.С. Хейфец. Для него оспоримая сделка - разновидность недействительной, наряду с ничтожной сделкой. Однако автор критикует ряд специалистов за необоснованное противопоставление ничтожных и оспоримых сделок, поскольку оба явления относятся к одному виду юридических фактов - недействительным сделкам, которые должны противопоставляться сделкам, то есть правомерным действиям, приводящим к тому правовому результату, на который они были направлены. “Так называемые оспоримые сделки отличаются от ничтожных не тем, что первые порождают правовые последствия, а вторые - нет, и не тем, что ничтожная сделка может не исполняться, а оспоримая должна исполняться”, ведь равно как оспоримая сделка может стать ничтожной, так и “ничтожные сделки могут быть исполнены сторонами, по ним могут быть уплачены деньги, передано имущество и до признания их ничтожными, они могут породить определенные юридические последствия, которые будут аннулированы судом или арбитражем”.

Поскольку единственным различием между ничтожностью и оспоримостью автор признает только способ признания сделок недействительными, он предлагает классифицировать не сами недействительные сделки, а условия их недействительности. “Советское гражданское законодательство все условия недействительности сделок подразделяет на условия, при которых сделки признаются ничтожными, и условия, при которых сделки могут быть оспорены. Никакой иной классификации, которая бы охватывала все основания недействительности сделок, действующее законодательство не знает... Всякая дальнейшая классификация возможна только внутри каждой группы условий”. Основанием разделения условий недействительности Ф.С. Хейфец называет характер несоответствия условия требованиям закона и метода объявления. Предлагая подобный способ, автор пытается исключить двойственность, неопределенность оспоримых сделок, которые могут быть и действительными, и ничтожными.

В целом, позицию сторонников первого подхода наиболее удачно можно выразить словами О.В. Гутникова: “…разграничение ничтожных и оспоримых сделок по признакам, указанным в законе, по сути, зашло в тупик. В результате этого создалось впечатление, что любую недействительную сделку, в зависимости от воли законодателя можно сделать ничтожной или оспоримой”.

Таковы основные критические замечания в сторону рассматриваемой классификации.

2) Вопрос об обоснованности употребления терминов “ничтожность” и “оспоримость”.

В наибольшей степени критичной можно признавать теорию, выраженную И.Б. Новицким. Не отрицая в целом необходимость классификации недействительных сделок, автор констатирует, что термины “ничтожная сделка” и “оспоримая сделка” советскому закону не известны, поскольку в одних случаях закон говорит: “сделка недействительна”; в других случаях употребляет такие выражения, как: “лицо может требовать по суду признания сделки недействительной”; “сделка может быть признана судом недействительна” и другие.

“Терминологию - ничтожность и оспоримость сделок - вообще нельзя признать удачной. В юридической литературе было обращено внимание на несоизмеримость категорий ничтожности и опоримости. Оспоримость указывает на необходимость совершения известного действия для того, чтобы устранить юридические последствия сделки, а ничтожность указывает на результат, получающийся от сделки”. Автор обращает внимание на то, что оспоримость представляет собой последующую ничтожность с обратной силой. Термин “ничтожность”, по мнению автора, является неподходящим, так как он “наводит на мысль, что в данном случае не получается ничего, что из ничтожной сделки не возникает никаких юридических последствий. В действительности же ничтожность сделки означает, что сделка не установила, не изменила и не прекратила того правоотношения, которое имели в виду лица, заключавшие сделку”. Но другие последствия из ничтожной сделки возникают (возможность реституции, обязанность передать полученное в доход государства).

Поэтому И.Б. Новицкий в соответствии с советским гражданским законодательством предлагает заменить существующую терминологию - классифицировать недействительные сделки на абсолютно недействительные (недействительные непосредственно в силу закона), и относительно недействительные, которые становятся таковыми в силу признания суда.

Е.А. Суханов признает предложенный вариант наиболее корректным и поддерживает точку зрения И.Б. Новицкого. Аналогичное мнение было выражено и В.А. Рясенцевым.

Д.Н. Генкин предлагал делить недействительные сделки на первоначально ничтожные, то есть ничтожные с момента совершения сделки, и ничтожные в результате оспаривания.

Однако, несмотря на обилие противников классической классификации в советское и постсоветское время у нее было не мало сторонников.

Так, многие исследователи признавали юридическую необходимость использования терминов “ничтожность” и “оспоримость” недействительных сделок.

Ведь по сути дела “ничтожность” означает ничто другое как то, что сделка равна нулю. Это юридический нуль действия, совершенного в виде сделки. И это действительно так, поскольку “ее недействительность означает отсутствие (невозникновение) тех прав и обязанностей, которые хотели приобрести ее участники (либо один из них)”. Но это не значит, что ничтожная сделка - правовой нуль, поскольку определенные правовые последствия она все же вызывает. Последствия, применяемые к ничтожной сделке в связи с ее недействительностью, являются последствиями неправомерного действия - правонарушения.

Исходя из этого, “деление недействительных сделок на ничтожные и оспоримые является вполне оправданным. Оно правильно передает существо различных категорий недействительных сделок (недействительность вне зависимости от судебного решения либо объявление ее таковой со стороны суда). Изначально, еще до момента признания их недействительными, оспоримые сделки все же обладают такими свойствами, которые в дальнейшем позволяют их признать недействительными”. Поэтому вполне закономерно сопоставлять их с ничтожными сделками.

Однако нельзя не заметить, что тот же И.В. Матвеев, в целом соглашаясь с необходимостью использования терминов ничтожность и оспоримость, полагает, что использование данных критериев в качестве оснований для классификации не совсем удачно, ведь далеко не всегда между ними имеется противопоставление. “Более соответствует законам логики, наиболее эффективно отражает потребности цивилистики и практики гражданских правоотношений, классификация, предпринятая М.В. Кротовым - деление недействительных сделок на недействительные сделки с пороком содержания, формы, субъектного состава и воли”. По мнению И.В. Матвеева, такая классификация лучше, чем рассматриваемая помогает разобраться в юридической природе недействительной сделки, быстрее дает ответ на вопрос о том, почему соответствующее юридическое действие является недействительной сделкой. “Также из такой классификации сразу видна направленность недействительной сделки на нарушение определенного вида норм действующего законодательства”.

Однако необходимо помнить, что классификация явления выполняет не только гносеологическую функцию, позволяя быстрее, проще, полнее разобраться в изучаемом предмете. На наш взгляд, она в первую очередь несет практическую задачу выявления правовой природы объекта.

Поэтому с учетом всех представленных аргументов, мы полагаем, что, с одной стороны, ставшая классической классификация недействительных сделок не является совершенной, поскольку любая классификация предполагает разделение единого явления на группы по единому основанию, которого в данном случае нет. Ведь с точки зрения гражданского закона, двуединая природа оспоримой сделки предполагает период неопределенности, в течение которого решается ее дальнейшая участь. В этот период отнесение ее к недействительным сделкам не является правомерным, равно как в полной мере оспоримая сделка не является действительной.

Тем не менее, нельзя и преуменьшать правовую значимость разделения ничтожности и оспоримости недействительных сделок, которое отражает способ юридической констатации недействительности действий (закон или судебный орган).

Говоря о терминологии, нельзя не отметить, что существование терминов “ничтожность” и “оспоримость” в доктрине употреблялось еще в дореволюционный период. Сложилась традиция их использования в советский и постсоветский период. В настоящее время указанные термины применены в нормах гражданского права. Поэтому они заслуживают право на существование хотя бы для того, “чтобы избежать терминологической путаницы”. И если разделение недействительных сделок на ничтожные и оспоримые нельзя в полной мере назвать классификацией с точки зрения законов логики, то это не исключает практической значимости их использования и не предполагает отказ от данных категорий.

Вполне можно согласиться с Н.Д. Шестаковой: “Деление на ничтожные и оспоримые сделки теоретически обосновано и имеет практическое значение, предопределяющее процессуальные особенности рассмотрения судами дел, связанных с недействительностью ничтожных и оспоримых сделок”.

Мы полагаем, что это особый вид классификации, который помогает лучше осознать природу схожих, но не совпадающих явлений ничтожности и оспоримости сделок. В дальнейшем будут рассмотрены критерии их различия.

2.3 Критерии разграничения ничтожных и оспоримых сделок

Вопрос о критериях разграничения ничтожных и оспоримых сделок должным образом не разработан в отечественной цивилистике. Некоторые авторы предлагают разделять все существующие критерии на две большие группы - материальные и формальные (хотя в то же время О.В. Гутников замечает, что ни один из материальных критериев не выдерживает критики). Другие не признают материальных критериев, ограничиваясь рассмотрением только формальных признаков. Существует еще одна группа исследователей, которые утверждают, что с появлением совместного Постановления Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 1 июля 1996г. №6/8 “О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ” несовершенство рассматриваемой классификации стало столь очевидным, что вопрос о каких-либо критериях разграничения отпадает.

Мы полагаем, что, несмотря на то, что часть из этих критериев действительно потеряла актуальность с учетом построения демократического государства в Российской Федерации, все они заслуживают краткого рассмотрения в рамках данной работы.

Материальные критерии

а) В зависимости от основания признания сделки недействительной;

На наш взгляд, данный критерий не вызывает сомнений, поскольку однозначно находит подтверждение в действующем ГК РФ. Именно здесь перечислен перечень оснований для признания сделки ничтожной либо оспоримой. Е.А.Суханов предлагает разделять эти основания на общие (закрепленные в главе 9 ГК РФ) и специальные (закрепленные в нормах ГК РФ, не относящиеся к главе 9 ГК РФ, а также в нормах иного законодательства).

Так, в качестве общих оснований ничтожных сделок можно выделить следующие:

1) цель совершенной сделки не соответствует закону или иным правовым актам (ст.168 ГК РФ) - это основание применимо по общему правилу, если закон не предусматривает иное;

2) цель совершенной сделки противна основам правопорядка и нравственности (ст.169 ГК РФ);

3) мнимая и притворная сделка (ст. 170 ГК РФ);

4) сделка, совершенная гражданином, признанным недееспособным вследствие психического расстройства (ст. 171 ГК РФ);

5) сделка, совершенная несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (ст. 172 ГК РФ);

6) сделка, совершенная с нарушением формы, если закон специально предусматривает ее ничтожность (ч. 2,3 ст.162 и ч.1 ст.165 ГК РФ);

7) сделка, совершенная с нарушением требований об ее государственной регистрации (ч.1 ст.165).

В качестве специальных оснований можно привести примеры из ч.3 ст.22 ГК РФ: “Полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, ничтожны, за исключением случаев, когда такие сделки допускаются законом”; ст. 331, 339, 362, 572, 618, 930, 933, 951, 1131 ГК РФ. Кроме того, Е.А. Суханов обращает внимание на ч.3 ст. 39 ФЗ “О приватизации государственного и муниципального имущества”, ст.12, 112 ЛК РФ, ст. 22 ВК РФ и иные нормативно-правовые акты.

В качестве общих оснований оспоримости сделок можно выделить:

1) совершение юридическим лицом сделки, выходящей за пределы ее правоспособности (ст.173 ГК РФ);

2) совершение сделки с выходом за пределы ограничений полномочий на совершение сделки (ст. 174 ГК РФ);

3) совершение сделки несовершеннолетним в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет (ст. 175 ГК РФ);

4) совершение сделки гражданином, ограниченным судом в дееспособности (ст. 176 ГК РФ);

5) совершение сделки гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ);

6) совершение сделки под влиянием заблуждения (ст.178 ГК РФ);

7) совершение сделки под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств (ст.178 ГК РФ).

Специальные основания оспоримости сделки находим в ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью” (ст.46), ФЗ “Об акционерных обществах” (ст.78), в ч.2 ст.35 СК РФ, ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” (ст.82, 103, 104 и др.), в ст.20 ФЗ “О государственных и муниципальных унитарных предприятиях”, в ст.46 ФЗ “О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан” и в иных нормативно-правовых актах.

б) в зависимости от характера интересов, нарушаемых той или иной сделкой: сделки, нарушающие публичный интерес, нормы публичного права, должны быть отнесены к ничтожным, а нарушающие частный интерес - к оспоримым.

Данный критерий был введен в науку в начале XX века Н. Растеряевым: “В науке существует два вида недействительности сделок: ничтожность и оспоримость. В основании различия этих двух родов недействительных сделок положены следующие принципы: если сделка нарушает нормы, охраняющие права лиц и запрещающие известные действия в интересе общественном или государственном, т.е. нарушает права публичные, то нарушение этих норм поражает сделку ничтожностью; если же сделки нарушают нормы, охраняющие интересы частного лица, т.е. право частное, признать сделку недействительной можно лишь по требованию потерпевшей стороны”. Указанный критерий разделения ничтожности и оспоримости недействительных сделок мы можем найти и в работах Ю.П. Егорова.

На наш взгляд, с учетом построения а России правового государства данный критерий не может быть принимаем безоговорочно. Государство обязано равным образом защищать интересы общества и частного лица. Тем более, что при рассмотрении оснований недействительности сделок, закрепленных в статьях ГК, мы не можем сказать, что все ничтожные сделки посягают на публичные интересы. К примеру, признание ничтожности сделки, совершенной несовершеннолетним, не достигшим четырнадцати лет (ст. 172 ГК РФ) - по нашему мнению, скорее мера, направленная на защиту интересов самого малолетнего, чем средство защиты публичных интересов. Равно как и сделка, не соответствующая закону или иным правовым актам (явное нарушение публичных интересов), может являться оспоримой, если это прямо предусмотрено в законе. Хотя по общему правилу данная сделка ничтожна.

Поэтому, мы не считаем данный критерий существенным.

в) в зависимости от степени важности нарушаемого права

Данный критерий был введен в науку И.Б. Новицким: “Государство выделяет в одну группу более важные случаи, когда сделка нетерпима с точки зрения интересов государства (например, сделка, направленная к явному ущербу для государства), и относит в другую группу случаи, признаваемые государством менее важными с точки зрения социалистического общества (например, сделки, совершенные под влиянием существенного заблуждения). В первой группе случаев сделка объявляется недействительной независимо от просьбы ее участников или других лиц; во второй группе случаев сделка только тогда может быть признана недействительной, если о том будет заявлено требование со стороны участника в сделке”.

Данная позиция подвергалась жесткой критике как со стороны советских цивилистов, так и в настоящее время. Содержание критики в целом сводится к мысли, что “оспоримые сделки по существу также являются противозаконными в том смысле, что условия их заключения и самое их существование не соответствуют закону. Они столь же недопустимы как и любая ничтожная сделка. Если закон выделяет их в особую группу, то это вовсе не значит, что он признает сомнительным или спорным несоответствие их правопорядку или что он руководствуется признаком большей или меньшей значимости нарушаемых такой сделкой интересов государства и общества”.

Правовой защите подлежат все права и законные интересы, вытекающие из гражданско-правовых отношений в равной степени. “Цель выделения в особую группу оспоримых сделок заключается не в том, чтобы ослабить защиту в “менее важных случаях”, а в том, чтобы максимально защитить участников такой сделки, а также оборота в целом”. В некоторых случаях, даже если права и обязанности, возникающие из сделки, не соответствуют закону, но устраивают ее участников, сделка может быть признана действительной, что способствует стабильности существующих правоотношений, придает гражданскому обороту большую определенность. Поэтому критерий “важности”, на наш взгляд, не является достаточным.

г) критерий “распознаваемости”;

Впервые критерий был предложен О.С. Иоффе. О нем также упоминает И.Б. Новицкий. В некоторых случаях сделка имеет порок, заметный для каждого. В таком случае суд принимает во внимание недействительность сделки вне зависимости от мнения заинтересованного лица. Иногда порочность сделки очень трудно, а порой просто невозможно заметить со стороны. “Это обстоятельство не бросается в глаза, и всякий может предположить, что сделка вполне действительна. Здесь необходимо проявление активности со стороны потерпевшего лица…”

Безусловно, признак “распознаваемости” не является достаточным. Ведь как ничтожная сделка может быть трудно вычисляемой, требующей предоставления и оценки определенных доказательств, так и оспоримая может “бросаться в глаза”. “Дело не в трудности или легкости установления фактических обстоятельств по делу и не в их оценке”, а в том, что при отсутствии заявления заинтересованного лица в оспоримой сделке вообще нельзя установить предпосылки недействительности сделки. Поэтому мы не считаем данный критерий обоснованным.

д) в зависимости от использования абсолютного или относительного запрета

Данный критерий в отечественной цивилистике появился совсем недавно, в работах Ю.П. Егорова. Основная аргументация автора состоит в том, что в методе гражданско-правового регулирования, безусловно, преобладают такие приемы как правонаделение, диспозитивность, юридическое равенство, правовая инициатива, но они не являются единственными. Содержание норм права, регламентирующих институт сделки, предполагает помимо дозволений, запреты и позитивные обязывания, которые, в конечном счете, также формируют правовой режим сделки.

Определителем границ дозволений выступают запреты. Институт сделок содержит их только в нормах о признании ничтожности сделки в целях установить более жесткий контроль при соблюдении общественных интересов. Это абсолютные запреты. В отношении оспоримых сделок действуют относительные запреты, которые выражаются в нормах-рекомендациях.

Нужно отметить, что данный критерий предполагает разделение ничтожности и оспоримости сделки путем исследования метода правового регулирования - дозволительного, запрещающего, рекомендательного. Мы полагаем, что в нормах, касающихся недействительных сделок, в особенности оспоримых, это сделать довольно трудно, ведь нельзя в полной мере отнести их ни к запретам (даже относительным, как предлагает Ю.П. Егоров) - иначе бы неблагоприятные для сторон (или для одной стороны) последствия в виде признания сделки недействительной возникали бы независимо от усмотрения заинтересованного лица, ни к дозволениям - ведь по сути оспоримые сделки также неправомерны, как и ничтожные. Поэтому данный подход, на наш взгляд, также в полной мере не отражает существа классификации.

Таким образом, ввиду рассмотренных выше обстоятельств, мы полагаем, что на сегодняшний день с учетом норм действующего ГК РФ, единственным материальным критерием разграничения ничтожности и оспоримости сделки, не вызывающим сомнений и подтвержденным путем нормативного закрепления, является рассмотрение оснований признания сделки недействительной. Иные критерии носят в большей степени философский характер, они способствуют лучшему уяснению явлений ничтожности и оспоримости сделок, но не могут претендовать на достаточность и бесспорность.

Формальные критерии

В отличие от материальных, формальные критерии признаются абсолютным большинством авторов по понятным причинам: игнорировать их просто невозможно в силу прямого закрепления их в нормах гражданского закона. Поэтому позиция сторонников формальных критериев деления недействительных сделок выглядит наиболее убедительно.

Однако данные критерии также не лишены своих недостатков. “Основным недостатком всех формальных критериев деления является то, что они не раскрывают сущности оспоримых сделок и никак не связаны с материальным основанием такого деления. Это создает иллюзию, что по произволу законодателя к оспоримым или к ничтожным сделкам можно отнести абсолютно любые составы недействительных сделок”.

В соответствии с нормами ГК РФ, к основным формальным критериям разграничения ничтожных и оспоримых сделок можно отнести: порядок признания сделки недействительной; круг лиц, имеющих право предъявлять требования о признании сделки недействительной; особые условия доказывания; сроки исковой давности.

1) Порядок признания сделки недействительной;

В соответствии со ст.166 ГК РФ, оспоримая сделка может стать недействительной в силу признания ее таковой судом, ничтожная - с самого начала ее совершения независимо от решения суда.

Классической является позиция, в соответствии с которой в российском законодательстве судебный порядок признания оспоримой сделки недействительной является обязательным условием недействительности оспоримой сделки. “Сами стороны, совершившие сделку, не управомочены на принятие решения о признании сделки недействительной. Однако в некоторых случаях суды ошибочно признают аннулирование договора сторонами, приравнивая его к признанию сделки недействительной”.

Так, при рассмотрении одного из дел в ФАС Северо-Западного округа встал вопрос является ли договор купли-продажи между ООО “Агат” и ООО ТПК “Норд-М” от 24.03.1993 г., будучи в соответствии со ст.174 ГК РФ оспоримой сделкой, ничтожным, если он не был признан в судебном порядке недействительным. В Постановлении суда сказано следующее:

“Действительно, договор купли-продажи между ООО “Агат” и ООО ТПК “Норд-М” от 24.03.93 г. в судебном порядке недействительным не признавался, но это, однако не делает его действительным, поскольку в материалах дела имеются соглашения сторон по данному договору от 17.02.1994г. и от 21.02.1994г., в которых они признают недействительность договора. При таком положении решение суда о признании договора недействительным не трубуется. Договор в соответствии о ст.168 ГК РФ является ничтожной сделкой…

Аннулирование договора - это и есть признание его недействительным, в то время как расторжение договора - это прекращение договора на будущее. Заключение договора неуполномоченным лицом, что признано соглашениями между ООО “Агат” и ООО ТПК “Норд-М”…влечет недействительность договора…”

Мы соглашаемся с позицией Н.Д. Шестаковой, что, несмотря на то, что подобный порядок признания сделки недействительной посредством соглашения сторон в случаях, когда очевидны признаки оспоримости такой сделки, способствовал бы освобождению судов от рассмотрения таких дел (тем более, что в законодательстве некоторых зарубежных государств, например, в ГК Нидерландов, такие положения присутствуют, когда в определенных случаях допускается признание оспоримой сделки недействительной по заявлению одной из сторон без обращения в суд), однако нельзя забывать, что в соответствии со ст.166 действующего ГК РФ, в отношении оспоримых сделок есть прямое указание на судебный порядок признания их недействительными, в отличие от “аннулирования договора”, которого не содержит российское законодательство. Судебное решение является обязательным юридическим фактом, необходимым для признания оспоримой сделки недействительной.

В науке высказываются и иные позиции. Так, О. В. Гутников утверждает: “судебный или метод установления недействительности в теории более не является сущностным признаком оспоримых сделок. И для ничтожных, и для оспоримых сделок должен иметь право на существование как судебный метод, так и метод установления недействительности независимо от судебного решения, что было наглядно продемонстрировано в отечественной правоприменительной практике. Введенное в ГК законодательное закрепление исключительно судебного порядка установления недействительности оспоримых сделок ничего, кроме вреда и путаницы понятий, не несет”.

Основные аргументы сторонников данной позиции сводятся к тому, что закрепление за оспоримой сделкой возможности быть признанной недействительной только на основании судебного решения - ограничение способов защиты гражданских прав. Ведь, помимо предусмотренной в ст.11 ГК РФ судебной защиты гражданских прав, в ст.12 ГК РФ допускается такой способ, как самозащита. Выходит, что в соответствии со ст.166 ГК РФ к оспоримой сделке он не применим. Лицо не имеет возможности не исполнять оспоримую сделку, обладающую признаками противоправности, признавая ее ничтожной, но обязано дожидаться судебного решения, пусть и являющегося простой формальностью.

С другой стороны, классификация недействительных сделок на ничтожные и оспоримые по методу установления недействительности ведет к логическим недоразумениям и неточностям. Ведь формулировка, что ничтожная сделка недействительна независимо от судебного решения может ввести в заблуждение: возможно ли признание недействительности ничтожной сделки в судебном порядке.

В п.32 совместного Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС от 1 июля 1996г. № 6/8 “О некоторых вопросах, связанных с применением части первой ГК РФ” сказано:

“Учитывая, что Кодекс не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица”.

Признавая возможность судебной защиты за ничтожными сделками, данное Постановление фактически стирает границы между видами недействительных сделок.

Существует еще одна важная проблема, связанная с методом установления недействительности сделки, которая обсуждается в научной литературе исследователями. Если в ст. 57 ГК РСФСР 1964г. использовалась формулировка “сделка…признается недействительной”, то в действующем Кодексе закон рассматривает процедуру признания оспоримой сделки как право, используя формулировки: “…суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной” или “сделка может быть признана судом недействительной”.

Таким образом, обязанность суда превратилась в возможность. Это с неизбежностью ведет к расширению судебного усмотрения, к отсутствию определенности в праве на судебную защиту, которому более не корреспондирует обязанность суда. Н.Д. Шестакова утверждает, что “гражданский оборот не может быть заинтересован в широком судебном усмотрении”, поскольку это приводит к отсутствию уверенности его участников в последствиях вступления их в гражданские правоотношения. “Отсутствие определенности в целом в отношении всех сделок, будут они признаны судом недействительными при наличии указанных в законе обстоятельств или нет, является крайне нежелательным для всего гражданского оборота”. Поэтому целесообразно заменить нормы ГК, содержащие формулировку “может быть признана недействительной” на следующую: “Сделка признается судом недействительной”.

Тем не менее, несмотря на то, что большая часть из высказанных замечаний, на наш взгляд, является справедливыми, критерий порядка установления недействительности не может не приниматься во внимание вследствие прямого указания на него нормы права (ст.166 ГК РФ). На сегодняшний день только суд обладает правом с учетом фактических обстоятельств сделки давать ей юридическую квалификацию, то есть исследовать состав юридического действия на предмет наличия в нем признаков недействительности, закрепленных в соответствующих правовых нормах.

2) Круг лиц, имеющих право предъявлять требования о признании сделки недействительной;

Данный критерий разграничения ничтожности и оспоримости недействительных сделок также относится к нормативно закрепленным.

При его рассмотрении мы будем руководствоваться методом О.В. Гутникова, который предлагал разделять такие категории, как требование о признании сделки недействительной и требование о применении последствий ее недействительности. В результате использования такого подхода можно обнаружить, что не все вопросы находят отражение в ч.2 ст.166 ГК РФ.

В частности в абзаце втором ч.2 ст.166 ГК сказано: “Тре6ование о применении последствий недействительности ничтожной сделки может быть предъявлено любым заинтересованным лицом. Cуд вправе применить такие последствия по собственной инициативе”. Под “заинтересованным лицом” предлагается понимать то лицо, которое имеет материально-правовой интерес от применения последствий недействительности и имеют право на реституцию. Определять данное заинтересованное лицо всегда необходимо с учетом положений, закрепленных в норме права.

Так, “ЗАО "Дельта-УТФ" (продавец) в лице конкурсного управляющего и ООО "Юнити-Сервис" (покупатель) 07.05.2005 заключили договоры купли-продажи барж "МБ-1", "Отлив", "Ламинария" и буксира "Задорный", согласно которым покупатель принял обязательства оплатить указанные суда, а продавец - передать их в собственность приобретателя по актам приема-передачи. Судом установлено и из материалов дела следует, что стороны указанных договоров выполнили свои обязанности. Собственность покупателя в установленном порядке зарегистрирована.

Считая, что указанные сделки являются недействительными, поскольку собственником проданных судов на момент заключения оспариваемых сделок являлась автономная некоммерческая организация "Служба спасения", указанные сделки являются крупными и на их совершение требовалось согласие совета директоров должника, которое не получено, председатель совета директоров Общества обратился в арбитражный суд с настоящим иском”.

Соглашаясь с решениями судов первой и апелляционной инстанции, ФАС Северно-Западного округа отметил:

“Суды указали на невозможность предъявления председателем совета директоров настоящего иска, так как в силу положений п. 6 ст. 79 ФЗ от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах" крупная сделка, совершенная с нарушением требований названной статьи, может быть признана недействительной по иску общества или акционера.

В данном случае суды обоснованно руководствовались общими положениями гражданского законодательства о недействительности сделок и пришли к законному и обоснованному выводу об отсутствии права у председателя совета директоров Общества на предъявление настоящего иска, так как в силу положений ГК РФ только Общество (являющееся стороной по сделке), а не его органы, может предъявлять исковые требования о признании сделки недействительной”.

Относительно возможности суда по собственной инициативе применять последствия недействительности сделки в науке давно существует дискуссия. Применение последствий недействительности сделки по своей природе - частноправовой способ защиты гражданских прав, поэтому может быть рассмотрено судом только в порядке рассмотрения иска управомоченной стороны. Следовательно, суд не должен по своей инициативе применять последствия ничтожной сделки. Некоторые исследователи называют данное право суда не соответствующим Конституции РФ и принципам гражданско-процессуального законодательства, предлагают исключить его из норм действующего ГК РФ, поскольку существование такой нормы причиняет участникам процесса практические неудобства.

Иные специалисты наоборот высказываются за расширение полномочий суда в этой сфере. Так, С.В. Киселев утверждает, что “применение правовых последствий к ничтожным сделкам является важной проблемой, так как при рассмотрении спора в судах, когда признание сделки ничтожной не является предметом исковых требований, суд тем не менее в рамках гражданского судопроизводства должен установить факт ничтожности сделки и в случае такого установления применить последствия недействительности”. Для этого суду необходимо дать правовую оценку на предмет ее ничтожности, провести правовую экспертизу, как и в случае оспоримости. Законодательством в силу ст. 166 ГК РФ не предоставлена возможность по собственной инициативе (при отсутствии исковых требований истца) производить правовую оценку сделки на предмет ее ничтожности, так как подобная активность суда существенно ограничена как материальными, так и процессуальными нормами - суд не вправе изменить предмет и основания иска. Таким образом, складывается проблематичная ситуация - суд обязан применить правовые последствия недействительности ничтожной сделки, но не наделен правом осуществить правовую экспертизу такой сделки. Поэтому предлагается переформулировать ст.166 ГК РФ, наделив суд таким дополнительным правом.

На наш взгляд, такой необходимости не возникает, поскольку применение последствий недействительности само по себе предполагает фиксацию судом факта недействительности ничтожной сделки. Наделение суда дополнительным правом в этой области создаст возможность для изменения исковых требований сторон судом, что противоречит сущности защиты частного права.

Иные должностные лица наделяются правом предъявлять требования о применении последствий недействительности ничтожной сделки в соответствии с действующим законодательством РФ. Как правило, факт применения последствий таких сделок непосредственно связан с реализацией этими должностными лицами своих полномочий.

“Инспекция Министерства РФ по налогам и сборам по Сургутскому району Ханты-Мансийского автономного округа - Югры обратилась в Арбитражный суд Ханты-Мансийского автономного округа - Югры с иском к ОАО "Лянторское автотранспортное предприятие" о признании недействительными договоров купли-продажи детских игрушек от 10.12.2001 N ПП/12-45 и от 20.06.2002 N ПП/06-111. Исковые требования мотивированы тем, что данные договоры купли-продажи на основании ст. 170 ГК РФ являются мнимыми, поскольку заключены с целью получения денежных средств из федерального бюджета и уклонения от уплаты налога на добавленную стоимость, а не достижения реального хозяйственного результата и получения прибыли от предпринимательской деятельности.

Прекращая производство по делу, суд первой инстанции неправильно толковал нормы материального и процессуального права.

Исходя из положения ч. 1 ст. 53 АПК РФ в случаях, предусмотренных федеральным законом, государственные органы вправе обратиться с исками или заявлениями в арбитражный суд в защиту публичных интересов. Компетенция налоговых органов определена Законом РФ "О налоговых органах Российской Федерации": налоговым органам предоставлено право предъявлять в суд и арбитражный суд иски о признании сделок недействительными и взыскании в доход государства всего полученного по таким сделкам (абзац третий п. 11 ст. 7). Отсутствие аналогичной нормы в части первой НК РФ не лишает налоговые органы прав, предоставленных упомянутым Законом. При этом необходимо учитывать, что полномочия налоговых органов в сфере признания сделок недействительными должны реализовываться постольку, поскольку это необходимо для выполнения возложенных на них задач”.

Аналогичные рассуждения мы можем найти в Постановлении Президиума ВАС РФ от 11.05.2005г. №16221/04. В основу принятого ВАС РФ решения было положено (помимо норм права) определение КС РФ от 25.07.2001 N 138-О, где было указано, что “в случае непоступления в бюджет соответствующих средств для установления недобросовестности налогоплательщиков налоговые органы вправе в целях обеспечения баланса государственных и частных интересов предъявлять в суды иски о признании сделок недействительными и взыскании в доход государства всего полученного по таким сделкам, как это предусмотрено названной статьей Закона”.

Аналогичный подход используют суды при решении вопроса о наличии (отсутствии) внешнего управляющего предъявлять требования о применении последствий недействительности ничтожной сделки:

Внешний управляющий ОАО "Югранефть" Котов Михаил Сергеевич обратился с исковым заявлением к ООО "Сибнефть-Югра" о признании недействительными ничтожных сделок по купле-продаже движимого и недвижимого имущества, заключенных между ОАО "Югранефть" и ООО "Сибнефть-Югра", и о применении последствий недействительности ничтожных сделок. В обоснование исковых требований внешний управляющий ссылается на притворность (ст. 170 ГК РФ) договоров купли-продажи отдельных активов ОАО "Югранефть" и на то, что они являются прикрывающими две сделки по отчуждению в пользу ООО "Сибнефть-Югра" двух имущественных комплексов предприятий по добыче нефти и предприятия по добыче нефти и газа.

В силу п. 1 ст. 103 Закона о банкротстве сделка, совершенная должником, в том числе сделка, совершенная должником до даты введения внешнего управления, может быть признана судом недействительной по заявлению внешнего управляющего. В случаях, предусмотренных п. 1 ст.103, иск о признании сделки недействительной или применении последствий недействительности ничтожной сделки предъявляется внешним управляющим от имени должника. В случаях, предусмотренных пунктами 2 - 5 ст.103, внешний управляющий предъявляет иски о признании сделок недействительными или применении последствий недействительности ничтожных сделок от своего имени.

Отказывая в удовлетворении иска, суды первой и апелляционной инстанций правильно оценили фактические обстоятельства, касающиеся предъявления иска внешним управляющим от своего имени, и сделали обоснованный вывод об отсутствии у внешнего управляющего ОАО "Югранефть" права на заявление подобного иска.

При рассмотрении вопроса о круге лиц, имеющих право заявлять требование о признании ничтожной сделки недействительной, необходимо исходить из правовой природы ничтожной сделки. Пороки ничтожной сделки нетерпимы со стороны государства и общества, поэтому она недействительна независимо от признания ее таковой с момента совершения. Следовательно, о ничтожности сделки вправе заявить любое лицо, имеющее на то собственные причины фактического или юридического характера. Иными словами, наличие при заявлении о ничтожности юридически значимого интереса совершенно не обязательно, круг заинтересованных лиц - не ограничен. Если вопрос о признании ничтожной сделки недействительной попадает в поле зрения суда, то, независимо от заявления о том заинтересованной стороны, суд обязан принять во внимание факт ничтожности, если это имеет значение для рассматриваемого дела.

В соответствии с абзацем первым ч.2 ГК РФ: “Требование о признании оспоримой сделки недействительной может быть предъявлено лицами, указанными в настоящем Кодексе”. Причем требование должно быть представлено в исковой форме. Так, например, в ст. 176 ГК лицом, имеющим право подавать такой иск называется попечитель, в ст.177 - лицо, находящегося в момент совершения сделки в состоянии, когда оно не было способно понимать значение своих действий и руководить ими и иные лица, чьи права и охраняемые законом интересы нарушены.

Таким образом, решая вопрос о том, насколько иные лица (законные представители, попечители, наследники) могут заявлять о недействительности оспоримой сделки, в каждом конкретном случае необходимо рассматривать особенности основания недействительности конкретной сделки. По общему правилу право оспаривания носит личный характер и не может принадлежать законным представителям или наследникам лица, указанного в законе в качестве субъекта оспаривания (например, ст.ст.174, 176, 178, 179 ГК РФ). Иные лица, в том числе лица, права которых производны от права лица, которое может оспаривать сделку, полномочны предъявлять такое требование лишь в качестве исключения в случаях прямо предусмотренных в законе, когда совершением сделки нарушены их права и законные интересы (например, в ст.ст.173,175,177, а также ч.2 ст.1131 ГК РФ). В частности, поручитель не вправе предъявлять требование о признании недействительной сделки, из которой возникло обеспечиваемое обязательство, по основаниям, предусмотренным ст. 174 Кодекса.

“Кредитор (продавец) обратился в арбитражный суд с иском к поручителю об исполнении денежного обязательства по оплате товара. Поручитель предъявил встречный иск кредитору о признании недействительным основного договора по основаниям, предусмотренным ст. 174 Кодекса, поскольку договор купли - продажи был подписан руководителем организации - должника с превышением полномочий.

Арбитражный суд в иске отказал, отметив, что в соответствии со ст. 174 Кодекса сделка, совершенная с превышением полномочий, может быть признана судом недействительной только по иску лица, в интересах которого установлены ограничения.

Кассационная инстанция оставила в силе решение, поскольку ст. 174 ГК РФ допускает возможность предъявления искового требования о признании сделки недействительной только лицом, в интересах которого установлены ограничения полномочий на совершение сделки. Поручитель не может быть признан таким лицом, и, следовательно, он не вправе обращаться с подобным требованием. В силу ст. 364 Кодекса поручитель вправе ссылаться на недействительность оспоримого основного обязательства, если оно уже признано судом таковым по иску заинтересованного лица”.

Необходимо также заметить, что “если совершением недействительной сделки нарушаются права лица, которое не участвовало в ней, и, следовательно, заинтересовано не в применении последствий ее недействительности, а, например, в возвращении своего имущества, переданного во исполнение недействительной сделки другому лицу, или в признании права собственности на свое имущество, данное лицо может воспользоваться общими способами защиты права”.

Иванов А. обратился в суд с иском о признании недействительным договора о приобретении квартиры, договора купли-продажи ее и признания его права собственности на квартиру к Иванову Н., АО “Московский инвестиционный торговый центр жилья г. Москвы”, комитету муниципального жилья города Москвы. Истец указал, что является покупателем двухкомнатной квартиры, так как оплатил ее стоимость. Однако Иванов Н. - отец его бывшей жены путем обмана оформил указанные договоры на себя.

Постановление Президиума ВС РФ указало:

“Так как Иванов А. оплатил 3200 тыс. рублей за квартиру, он - ее покупатель, а потому вправе оспорить оформленные договоры о приобретении упомянутой квартиры, если считает, что они нарушают его права, а также требовать и признания за ним права собственности на данное жилое помещение”.

Что касается права государственных органов предъявлять иски о признании оспоримых сделок недействительными, то совсем недавно это право было безоговорочно закреплено за ними. Теоретики советского права вынуждены были констатировать, что в соответствии со ст.2 и ст.4 ГПК РСФСР прокурору было безоговорочно разрешено как начинать дело, так и вступать в него в любой стадии, если этого требовала охрана интересов государства или трудящихся масс. Прокурор не был лишен права предъявить иск о признании оспоримой сделки недействительной.

“Действующее законодательство предоставляет органам прокуратуры гораздо меньше возможностей быть “процессуальными истцами” по сравнению с возможностями, имевшимися ранее”. Но даже несмотря на это, были попытки сократить полномочия прокурора в этой области. Так, предметом рассмотрения в КС РФ была ч.1 ст. 52 АПК РФ, где регламентировались случаи участия прокурора в гражданском процессе. В Определении КС РФ от 21.12.2004 N 409-О было сказано, что:

“…оспариваемая заявителем часть 1 ст. 52 АПК РФ, содержащая перечень дел, инициируемых прокурором в суде, не исключает право заинтересованного лица на судебную защиту путем самостоятельного обращения в арбитражный суд и не может рассматриваться как нарушающая конституционные права заявителя”.

По-прежнему, в соответствии с ч.3 ст.35 ФЗ “О прокуратуре РФ” прокурор в соответствии с процессуальным законодательством вправе обратиться в суд с заявлением или вступить в дело в любой стадии процесса, если этого требует защита прав граждан и охраняемых законом интересов общества и государства.

В соответствии с ч.1 ст. 45 ГПК РФ, “прокурор вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов граждан, неопределенного круга лиц или интересов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований. Заявление в защиту прав, свобод и законных интересов гражданина может быть подано только в случае, если гражданин по состоянию здоровья, возрасту, недееспособности и другим уважительным причинам не может сам обратиться в суд”.

Что касается иных государственных органов, то в соответствии с ч.1 ст.46 ГПК РФ: “В случаях, предусмотренных законом, органы государственной власти, органы местного самоуправления, организации или граждане вправе обратиться в суд с заявлением в защиту прав, свобод и законных интересов других лиц по их просьбе либо в защиту прав, свобод и законных интересов неопределенного круга лиц. Заявление в защиту законных интересов недееспособного или несовершеннолетнего гражданина в этих случаях может быть подано независимо от просьбы заинтересованного лица или его законного представителя”.