Правовая природа недействительных сделок

В некоторых случаях, предусмотренных законом, сделки, совершенные юридическим лицом, не имеющим лицензии, являются ничтожными.

Ст. 174 ГК РФ предусматривает еще один критерий оспоримости сделки: когда полномочия лица либо органа юридического лица ограничены в учредительных документах по сравнению с тем, как они определены в доверенности, в законе либо как они могут считаться очевидными из обстановки, в которой совершается сделка, и при ее совершении такое лицо или орган вышли за пределы этих ограничений, сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, если будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях.

“Такие ситуации возможны в связи с ошибочным расширением компетенции лица в доверенности, обусловленных невнимательностью ее составителя; с совершением руководителем АО сделки с недвижимостью, который исходит из общих полномочий по руководству им деятельностью общества, но противоречит требованиям учредительного договора, обязывающего этого руководителя согласовывать такие сделки с советом директоров общества...”

При рассмотрении вопроса о применении ст. 174 ГК следует руководствоваться правовой позицией Пленума ВАС РФ, выраженной в соответствующем Постановлении:

“…следует иметь в виду, что статья 174 ГК РФ не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом. В указанных случаях надлежит руководствоваться статьей 168 ГК РФ.

2. Если полномочия органа юридического лица определены в учредительных документах в соответствии с требованиями иного правового акта, принятого до введения в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации, и орган юридического лица совершил сделку за пределами установленных полномочий, статья 174 ГК РФ не применяется. При оценке этих правоотношений следует исходить из положений статьи 168 ГК РФ.

В случаях, когда сделка совершена органом юридического лица в соответствии с полномочиями, установленными иным правовым актом, при наличии ограничений в учредительных документах подлежит применению статья 174 ГК РФ”.

В соответствии со ст. 175 ГК, сделка, совершенная несовершеннолетним в возрасте от 14 до18 лет без согласия его родителей, усыновителей или попечителя в случаях, когда это согласие требуется по закону, может быть признана судом недействительной по иску родителей, усыновителей или попечителя. В соответствии с ч.2 ст. 26 ГК РФ, данная категория несовершеннолетних вправе самостоятельно распоряжаться своим заработком, стипендией и иными доходами; осуществлять права автора произведения науки, литературы или искусства, изобретения или иного охраняемого законом результата своей интеллектуальной деятельности; в соответствии с законом вносить вклады в кредитные учреждения и распоряжаться ими; совершать мелкие бытовые сделки, сделки, направленные на безвозмездное получение выгоды, не требующие нотариального удостоверения или государственной регистрации, сделки по распоряжению средствами, предоставленными законным представителем или с согласия последнего третьим лицом для определенной цели или для свободного распоряжения.

Обоснованность нормы ст. 175 ГК сомнения не вызывает. Вместе с тем возрастные границы относительной дееспособности не могут бесспорно свидетельствовать об отсутствии достаточной интеллектуальной и волевой зрелости на совершение конкретной сделки. Соответствие сделки интересам относительно дееспособного может быть определено не только законным представителем несовершеннолетнего, но и им самим. Так, Ю.П. Егоров предлагает предоставить право на признание такой сделки недействительной самому лицу по достижению 18-летнего возраста в пределах срока исковой давности в целях обеспечения более внимательного отношения контрагента к интересам несовершеннолетнего.

“Сделка по распоряжению имуществом, совершенная без согласия попечителя гражданином, ограниченным судом в дееспособности вследствие злоупотребления спиртными напитками или наркотическими средствами, может быть признана судом недействительной по иску попечителя” (ст.176 ГК РФ). Состояние здоровья в данном случае само по себе не означает отсутствие достаточной интеллектуальной и волевой зрелости на совершение сделки. Однако, очевидна волевая порочность таких сделок, о которой свидетельствует игнорирование ограниченно дееспособным своих интересов и интересов своей семьи. Волевая порочность проявляется через несоблюдение интересов.

Соглашаясь с позицией Ю.П. Егорова, мы полагаем, что при установлении факта недействительности данной сделки недостаточно руководствоваться только согласием попечителя. Необходимо выяснять также соответствие сделки интересам самого ограниченно дееспособного, равно как и при решении вопроса о завещательной правосубъектности таких лиц: завещание в первую очередь должно соответствовать интересам лица, его совершившего, даже если это не отвечает интересам его семьи.

Говоря о дефектности воли и процесса волеобразования, необходимо отметить еще один критерий оспоримости сделки - совершение сделки гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими. Такая сделка может быть признана судом недействительной по иску этого гражданина либо иных лиц, чьи права и охраняемые законом интересы нарушены в результате ее совершения. В соответствии с ч.2 ст.177 ГК, сделка, совершенная гражданином, впоследствии признанным недееспособным, может быть признана судом недействительной по иску его опекуна, если доказано, что в момент совершения сделки гражданин не был способен понимать значение своих действий или руководить ими.

В данном случае речь идет о таких состояниях вполне дееспособного лица, которые временно лишают его возможности осознанно выражать свою волю. В болезненном состоянии, во сне, в состоянии аффекта человек не может в полной мере отдавать отчет своим действиям. Это фактическая недееспособность, в отличие от юридической, которая имеет постоянный характер и связывается либо с недостижением определенного возраста (ст.21, 26, 28 ГК РФ), либо с признанием недееспособности или ее ограничением в судебном порядке. В такое состояние может впасть человек, не страдающий никакими психическими заболеваниями.

Судебная практика идет по пути привлечения медицинских исследований, а также экспертов, способных дать квалификационную оценку психическому состоянию лица. Так, в п.18 Постановления Пленума ВС РСФСР “О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству” сказано:

“Во всех случаях, когда по обстоятельствам дела необходимо выяснить психическое состояние лица в момент совершения им определенного действия, должна быть назначена судебно-психиатрическая экспертиза, например, при рассмотрении дел о признании недействительности сделок по мотиву совершения их гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими (ст.177 ГК РФ)”.

Для констатации недействительности необходимо доказать факт неспособности лица понимать значение своих действий или руководить ими и факт совершения сделки именно в данном состоянии.

Большинство авторов полагает, что применение правил об оспоримости сделки, совершенной гражданином, не способным понимать значение своих действий или руководить ими, возможно в порядке аналогии и к юридическим лицам. Юридические лица всегда совершают сделки посредством граждан, имеющих соответствующие полномочия на заключения сделок. Очевидно, что гражданин, действующий от имени юридического лица, может оказаться в состоянии, когда он не может понимать значение своих действий или руководить ими, что и предопределяет возможность применения к нему ст. 177 ГК РФ.

Иногда дефектность процесса формирования воли правосубъектного лица может быть обусловлена воздействием факторов, нарушающих обычный процесс волеобразования. В соответствии с ч.1 ст.178 ГК, сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения. Одним из отличительных признаков заблуждения является отсутствие умышленных, целенаправленных действий участника сделки на искажение формирования воли своего контрагента. Дефектность воли формируется при отсутствии виновного поведения субъекта по отношению к ее существенным обстоятельствам (например, в результате недоговоренности, отсутствия должной осмотрительности, невнимательности участника сделки и т.д.)

Главным свойством такого заблуждения является существенность. Существенное заблуждение должно касаться главных элементов сделки: характера возникающих прав и обязанностей, количества и качества предмета сделки, вида и способа оказания услуги и т.д. Мелкие ошибки и незначительные заблуждения не могут являться основанием для признания сделки недействительной. Последствия существенного заблуждения неустранимы вообще или их устранение связано для заблуждающейся стороны со значительными затратами.

В абзаце втором ч.1 ст.178 ГК РФ определены виды существенных заблуждений: заблуждение относительно природы сделки либо тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению.

Наиболее распространено на практике заблуждение относительно качеств ее предмета, которое связано с наличием его конструктивных недостатков, которые не были обнаружены при внешнем осмотре. Заблуждение по поводу качеств предмета сделки должно значительно снижать возможность использование вещи по назначению. Поэтому вопрос о существенности заблуждения должен решаться судом исходя из конкретных обстоятельств каждого дела для конкретного участника индивидуально.

Вместе с тем, если лицо заблуждается не относительно сущности сделки, а относительно возникающих из сделки прав и обязанностей, то такое заблуждение не может быть основанием недействительности сделки. Так, по одному из дел судебная коллегия по гражданским делам Свердловского областного суда (Дело №33-452, 1990г.) указала:

“Неправильное представление о норме права не может считаться заблуждением в смысле ст. 57 ГК РФ. Законы должны быть известны каждому”.

Кроме того, не имеют значения заблуждения относительно мотивов сделки, что является вполне обоснованным, поскольку причины заключения сделки в данном случае юридически безразличны, если стороны не договорились об учете мотивов.

Некоторые цивилисты критикуют законодателя за введение исчерпывающего перечня существенных критериев для заблуждения, утверждая, что “ранее действовавшее законодательство такого перечня не устанавливало, и это более правильно, поскольку заблуждение может касаться любого элемента сделки (например, субъекта). Если бы законодатель не ограничил перечень критериев существенности заблуждения, то…суд имел бы возможность при решении вопроса о недействительности сделок учитывать дефектность всех элементов состава сделок, отражающих их юридическую природу”.

Мы не можем согласиться с данным утверждением, поскольку формулировка законодателя “относительно тождества” позволяет включать в качестве существенного заблуждения случаи заблуждения в субъекте (так, например, если картина выполняется не предполагаемым художником, а его однофамильцем в результате заблуждения лица).

Заблуждение следует отличать от обмана, предусмотренного в качестве основания оспоримости сделки в ст.179 ГК РФ. В данном случае один из участников сделки умышленно сообщает контрагенту сведения, не соответствующие действительности, которые имеют существенное значение для данной сделки. В качестве формы обмана может выступать умышленное умолчание о фактах, имеющих существенное значение, которые одна сторона должна была сообщить другой. Однако нужно отличать умолчание, которое не приводит к дефектности сделки - например, если сторона договора не информирует контрагента о своем интересе в договоре.

Из смысла ст. 179 ГК следует, что обман может относиться к любому элементу состава сделки, а также к обстоятельствам, которые способствуют совершению сделки. Субъектом, совершающим обманные действия, может быть как физическое, так и юридические лицо (наличие корыстной цели обманщика не обязательно). Также ложные сведения могут быть сообщены третьими лицами с ведома или по просьбе стороны в сделке.

Существует еще одно основание оспоримости сделки, предусмотренное ГК РФ - совершение сделки в результате стечения тяжелых обстоятельств (или кабальные сделки). Если говорить об истории, то сама по себе кабальная сделка - явление, появившееся достаточно давно. “С давних времен люди, у которых накапливалось много всякого добра, будь то хлеб, либо деньги, либо машины и инструменты, стремились использовать свое положение так, чтобы еще больше увеличить свой капитал, получать с него доход, самим поменьше трудиться, а заставлять на себя работать других…Кабала - не русское слово; оно означает по своему прямому смыслу договор купли-продажи. На Руси в старину часто употреблялось для обозначения особенного положения крестьян в отношении к своему помещику, для обозначения так называемого кабального холопства”.

Впервые законодательное запрещение кабальных сделок появилось в отечественном праве в Постановлении ВЦИК и СНК, опубликованном в № 43 Собрания Узаконений за 1922 г., в связи с разразившемся голодом в Поволжье и связанным с ним небывалым увеличением количества кабальных сделок, провоцируемых зажиточным крестьянством. Запрет кабальной сделки перекочевал в нормы ГК 1922 г.

Природа недействительности кабальной сделки также связана с деформацией процесса волеизъявления. Однако, “в отличие от обмана, обстоятельства, влияющие на формирование воли, возникают независимо от другого участника сделки, хотя он осознает их наличие и пользуется этим для заключения выгодной для себя, но крайне невыгодной для контрагента сделки. Кроме того, сам потерпевший, как правило, осознает ее кабальный характер, но волею обстоятельств он вынужден совершить эту сделку”.

Основными условиями кабальности сделки являются:

1) Нахождение одного из контрагентов в тяжелых обстоятельствах (в обстоятельствах крайней нужды). И.Ю. Динесман понимал это следующим образом: “Крайняя нужда бывает в тех случаях, когда нет другого способа спасти свое хозяйство или себя и свою семью, как совершением той или иной сделки”. Сегодня такими обстоятельствами мы можем считать крайне затруднительное материальное положение лица, наличие крупных долгов, болезнь близкого человека, потерю кормильца при отсутствии иных источников содержания семьи и другие. Жизненная необходимость совершения действий обусловлена своеобразной экстремальной ситуацией.

2) Крайне невыгодные условия совершения сделки. Невыгодность проявляется в несоразмерности благ, предоставляемым каждым из контрагентов. С учетом инфляционных процессов и переоценкой стоимости многих вещей, ранее дотируемых государством, не всегда возможно определить реальную стоимость предоставляемого и получаемого блага. В связи с этим необходимо руководствоваться положением, предусмотренным в ст.424 ГК РФ, применяя его по аналогии. Соразмерность цены определяется наличием того факта, что при сравнимых обстоятельствах такая же цена обычно взимается за аналогичные товары, работы и услуги.

3) Некоторые исследователи выделяют также третий критерий - осознание кабальных обстоятельств сделки другой стороной. Данное основание предполагает ситуацию, когда один из контрагентов знает факт существования крайней нужды у другой стороны и данная информация дает ему повод предлагать соответствующие условия договора.

Также необходимо отметить, что по отношению к сфере предпринимательства говорить о кабальных сделках не принято, поскольку, во-первых, предпринимательская деятельность всегда сопряжена с риском, а, во-вторых, совершение сделок с целью систематического получение прибыли, как правило, не характеризуется наличием экстремальной жизненной ситуации в предложенном понимании. Тем не менее, ВАС РФ, как правило, комментирует отказ в признании сделки недействительной по причине ее кабального характера иным образом.

“ООО "Управляющая компания "Томскподводтрубопроводстрой" обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к ОАО "Межрегионтрубопроводстрой" о признании недействительным на основании ст. 179 ГК РФ договора субподряда от 12.02.2003 N ЗУ4-01 и взыскании 164193563 рублей стоимости выполненных работ.

ОАО "Межрегионтрубопроводстрой" и ООО "Управляющая компания "Томскподводтрубопроводстрой" заключили договор от 12.02.2003 N ЗУ4-01 на выполнение комплекса сварочно-монтажных работ на строительстве газопровода Заполярное - Уренгой (цена работ по договору - 17317030 рублей).

Суды первой и кассационной инстанций, признавая этот договор кабальной сделкой, сослались на то, что указанная в нем цена работ явно занижена по сравнению с аналогичными договорами и должна составлять 38300545 рублей. Между тем п. 2.1 договора предусмотрено, что договорная цена является приблизительной и "будет откорректирована после выхода проектно-сметной документации и утверждения окончательной цены заказчиком". Следовательно, у названных судов отсутствовали какие-либо основания давать сравнительную оценку стоимости работ, так как она не определена договором в окончательном виде.

При вынесении решения суды исходили также из того, что фактически сварочные работы и испытания выполнены до заключения договора от 12.02.2003 N ЗУ4-01, а потому ООО "Управляющая компания "Томскподводтрубопроводстрой" вынуждено было заключить его на невыгодных для себя условиях”.

Ст.179 ГК РФ в качестве критериев оспоримости сделки зазывает также совершение сделок под влиянием насилия и угрозы. Природа указанных оспоримых сделок идентична: внутренняя воля субъекта сделки подменяется внутренней волей лица, осуществляющего насилие или угрозу. Подмена воли субъекта сделки означает то, что он не имеет внутренней воли на совершение конкретной сделки - а потому, мы имеем дело с дефектом воли.

Так, еще Г.Ф. Шершеневич писал: “Наш закон видит принуждение там, где одно лицо, быв захвачено во власти другим, принуждается к отчуждению имущества или ко вступлению в обязательства насильственно, страхом настоящего или будущего зла, могущего постигнуть его или имущество”.

Вопрос о разграничении категорий угроза и насилие не находит единого закрепления в отечественной цивилистике. Ряд авторов полагает, что вполне приемлемо проводить разграничение по признакам физического и психического воздействия. Другие утверждают, что насилие может быть как физическим, так и психическим.

Так, В.Г. Голышев пишет: “Вопрос о наличии насилия, под влиянием которого совершается сделка, возникает всякий раз, когда либо участнику сделки, либо близким ему лицам причиняются физические или душевные страдания с целью принуждения соответствующей стороны к совершению сделки”. Предметом физического насилия является биологическая сущность человека, когда непосредственное воздействие оказывается на органы, ткани и физиологические функции физического лица (при этом могут использоваться различные способы - механическое, физическое, химическое, биологическое воздействие). Наличие психического насилия обусловлено применением информационного способа воздействия на человека, который состоит в передаче лицом с помощью речи или конклюдентных действий сведений другому лицу и в восприятии последним этих сведений. При информационном воздействии, составляющем суть психического насилия, одно лицо оказывает непосредственное влияние на психическую сферу другого физического лица путем передачи сведений, вызывающих неблагоприятные психические процессы, приводящие к возникновению физического вреда. Главной особенностью психического насилия является предмет - психика человека.

Что касается разграничения понятий “угроза” и “насилие”, то некоторые авторы предпочитают не разъединять их в силу схожести, используя общую формулировку - “под влиянием принуждения”. Такой подход в частности высказал Ф.С. Хейфец. Однако традиционным все же является иной подход. Угроза - понятие отличное от насилия, поскольку состоять она может только в психическом воздействии, это всегда нереализованное в действительности намерение причинить какое-либо зло. Угроза всегда относится к будущему, насилие осуществляется в настоящем. Во-вторых, угроза может проявляться в возможности совершения правомерных действий, в отличие от насилия, которое всегда противоправно.

Правомерность угрозы выражается в том, что угрожающий имеет право осуществить зло, которым он угрожает и право требовать совершения той сделки, о которой идет речь. По-мнению некоторых авторов, основанием признания сделки недействительной может являться и угроза совершить правомерное действие, другие полагают, что “правомерная угроза не может свидетельствовать о подмене внутренней воли субъекта сделки, ибо необходимость совершить правомерное действие известна ему заранее”.

В-третьих, в ходе осуществления угрозы степень влияния на психику человека еще не настолько велика, чтобы повлечь возникновение страданий, единственно обуславливающих совершение сделки. Субъект не доводится до степени орудия в руках лица, от которого исходит угроза, в отличие от насилия, когда воля лица подавляется настолько, что оно своими действиями фактически опосредует действия лица, осуществляющего насилие. Поэтому необходимо также иметь в виду, что только реальная (то есть та угроза, которая может быть осуществлена практически), существенная и значительная (та, которая действительно может вынудить субъект к совершению сделки) угроза может иметь практическое значение для признания сделки недействительной.

Насилие и угроза могут применяться не только к субъекту сделки, но и к его близким, то есть к третьим лицам; равно как и проявлять насилие либо угрозу может любое третье лицо. Для недействительности сделок по этим основаниям важно, чтобы насилие и угроза были главной причиной совершения сделки. Наличие всех условий, при которых угроза и насилие приобретают гражданско-правовое значение, определяется судом исходя из конкретных обстоятельств дела.

И, наконец, еще одним общим основанием оспоримости сделки выступает злонамеренное соглашение представителя одной стороны с другой стороной. Сущность данного вида сделок состоит в наличии сговора, в результате которого наступают неблагоприятные последствия для представляемого. В сделках, совершаемых через представителя, последний не выражает собственную волю, его задача состоит в том, чтобы донести до контрагента волю представляемого. Волеизъявление представляемого формирует внутреннюю волю представителя, которая затем доводится до сведения третьих лиц. Вследствие злонамеренного соглашения воля представляемого не доводится и подменяется волей представителя, который намеренно отказывается от совершения действий в соответствии с волеизъявлением представляемого, формируя тем самым свою внутреннюю волю на совершение сделки и изъявляя ее вовне. Злонамеренность соглашения предполагает умышленные действия представителя и контрагента, то есть их сговор за счет представляемого. “При этом не имеет значения, преследовали ли обе стороны сговора или одна их них корыстные цели. Важно то, что представитель одной стороны и его контрагент действовали с целью причинить зло представляемому”.

Необходимо отличать злонамеренное соглашение от небрежности представителя, что может породить у представляемого лишь право на возмещение причиненного этим вреда, а также от выхода представителя за рамки полномочия. При злонамеренном соглашении представитель действует в пределах полномочий. Недействительными в результате злонамеренного соглашения могут признаваться сделки как с участием граждан, так и юридических лиц.

3.3 Конвалидация ничтожных сделок

Правовая сущность явления конвалидации. Дискуссии о целесообразности

Основным признаком любого института писаного права является его рациональное происхождение. Подобная рациональность часто бывает сопряжена с произвольностью, использованием приема фикции, предписывающего принимать за существующее то, чего нет в действительности, или, напротив, не признавать то, что реально существует”, чему нет аналога в материальном мире. Тем не менее, все правовые явления изначально конструируются по образу материальных, характеризуясь причинностью, логичностью. “Юриспруденция отступает от этих законов, как только следование им перестает быть удобным либо не позволяет достичь той или иной социально значимой цели”. Безусловно, одним из таких правовых отступлений можно назвать конвалидацию ничтожных сделок, суть которого состоит в исцелении ничтожной сделки, придании ей юридической силы с момента совершения.

На наш взгляд, любое исключение из общего правила, требует обоснования, доказательства того, что при ином подходе достичь подобных результатов не представлялось бы возможным.

В связи с этим, необходимо отметить, что в научной среде не существует единой оценки данного явления. Наличие конвалидации в системе российского права критикуется представителями классической доктрины, которые настаивают на логической невозможности исцеления ничтожных сделок. Это и не удивительно. Классическое учение о недействительности юридических актов сравнивает ничтожную сделку с мертворожденным организмом, который не может быть излечен никакими средствами. Еще римское право устанавливало: “ex nihilo nihil” (ничто не происходит из ничего) или “quod initio vitiosum est non potest tractu temporis convalescere” (то, что изначально порочно, не может с течением времени приобрести силу), ведь если основание правового явления отсутствует с самого начала, то данное явление невозможно возродить. Можно лишь заново создать основания, правовой эффект от которых возникнет с момента такого создания.

По мнению Ф.С. Хейфец, “логика и последовательность изменяют авторам ГК, которые дают правонарушителям легальную возможность обойти закон с помощью судебного решения”. Законодатель создает “лазейки” для правонарушителей, что вряд ли способствует стабильности гражданского оборота. Положение о конвалидации нельзя оправдать никакими практическими соображениями. Исключение из принципа неисцелимости ничтожной сделки еще могло бы иметь место в конце 20-х гг. XX в., когда эксплуататорские классы могли воспользоваться юридической безграмотностью трудящихся, что нельзя сказать о последующих периодах. Поэтому соответствующие нормы ГК РСФСР 1964г. о конвалидации, равно как и нормы действующего ныне ГК РФ не имеют право на существование, поскольку лишь подрывают авторитет гражданского закона, вносят неразбериху, создают возможность широкого судейского усмотрения, произвола.

Подобные представления являются господствующими и в современной науке, однако у них всегда существовали оппоненты, основным аргументом которых является утверждение, что правовая реальность есть реальность особого рода и к ней не всегда применимы законы формальной логики и те подходы, которые используются при анализе иных материальных явлений. Сторонники данной позиции обращают наше внимание на то, что еще римскому праву были известны некоторые зачатки конвалидации - такие, как, например, норма, установленная в 206г. н.э., запрещавшая наследникам истребовать у пережившего супруга наследодателя имущество, подаренное ему наследодателем (при этом договор дарения между супругами считался ничтожным). Кроме того, возможность конвалидации ничтожных сделок широко признается в действующем законодательстве зарубежных стран - например, в Германии, Франции, Италии.

Защитники конвалидации утверждают, что у права есть своя собственная логика, которая не выводится человеком из наблюдения окружающего его мира, а создается им самим. В основе данной логики всегда лежит интерес субъекта. Нормы права призваны решать конкретные социальные вопросы, поэтому рассуждения о логичности или нелогичности того или иного нормативного предписания должны излагаться в связи с теми общественными целями, которые возлагаются на норму права, а не исходя из абстрактных представлений о правовом принципе. Использование конвалидации позволяет решить практическую проблему возвращения в сферу права не сформировавшихся должным образом, но заслуживающих защиты фактических общественных отношений. Кроме того, государство не заинтересовано в существовании ничтожных сделок (это скорее крайняя мера, принимаемая для защиты социально значимых интересов), поэтому явление конвалидации не может подрывать гражданский оборот, равно как и авторитет гражданского закона.

Одним из аргументов, доказывающих невозможность исцеления ничтожной сделки, является следующий тезис: поскольку признание ничтожной сделки таковой в судебном порядке может инициировать неограниченное число лиц, то и предъявить требование о ее конвалидации должны все управомоченные лица. Если такие требования предъявляет только заинтересованное лицо, то признание подобной сделки действительной было бы неправомерным - подобное заявление с точки зрения логики может быть только отказом конкретного лица от права предъявлять требования о признании ничтожной сделки таковой в судебном порядке. Однако представить себе ситуацию, когда все потенциально заинтересованные лица могут предъявить требование о конвалидации данной ничтожной сделки не представляется возможным.

Оппоненты предложенной концепции предлагают при объяснении юридической конструкции конвалидации не пытаться неотступно следовать правилам формальной логики и предполагать, что от этих правил не отступает и законодатель. Более очевидным для них представляется рассмотрение явления конвалидации как исключения из общего правила о неисцелимости ничтожной сделки, продиктованного практической необходимостью. Возможность исцелить сделку никак не связана с количеством лиц, требующих этого, поскольку сам по себе факт ничтожности сделки не зависит от признания ее таковой со стороны суда. Если рассматривать иск, поданный одним заинтересованным лицом как отказ от иска о ничтожности, то иск о конвалидации, подтвержденный всеми потенциальными истцами, - ничто иное, как отказ от иска о ничтожности данных лиц, никак не влияющий на юридическое существо ничтожной сделки, которая является таковой с момента совершения. Иными словами, количество истцов никак не влияет на природу ничтожности. Однако если одно из заинтересованных лиц будет законом наделено правом требовать конвалидации сделки, речь уже не может идти о неправомерности такого явления.

Мы не можем в полной мере согласиться с подобными доказательствами, поскольку утверждение, что факт ничтожности является объективным и никак не зависит от судебного решения, противоречит самой сущности конвалидации, предполагающей судебное признание ничтожной сделки действительной по требованию заинтересованного лица. Но, исходя из предложенной аргументации, факт судебного решения не может повлиять на сущность ничтожной сделки. Поэтому нормы о конвалидации, на наш взгляд, не являются правовым институтом, логично вписывающимся в систему российского гражданского права. Это скорее уступка законодателя.

Тем не менее, мы должны согласиться, что явление конвалидации (при условии точного соблюдения законодательства) в некоторых случаях является практически необходимым, когда нужно преодолеть формализм права и максимально отразить реальные интересы субъектов сделки.

В связи с этим Д.О. Тузов даже предлагает выделять в системе ничтожный сделок самостоятельную группу сделок, которые потенциально “могут быть исцелены” (так называемые “условно недействительные сделки”), что обусловлено их особой правовой природой. Автор предлагает включить данную группу в общую классификацию сделок, в результате чего все сделки в российском праве можно было разделить в зависимости от степени действительности на безусловно действительные (сделки, которые мы понимаем как действительные), условно действительные (в нашем понимании - оспоримые сделки), условно недействительные сделки (ничтожные сделки, которые могут быть исцелены в результате конвалидации) и, наконец, безусловно недействительные сделки (ничтожные сделки, которые не могут быть исцелены).

На наш взгляд, единая классификация сделок, предложенная Д.О. Тузовым, является весьма удачной (наиболее удачной их всех предложенных вариантов), поскольку она помогает охватить все виды сделок, предусмотренных действующим гражданским законодательством, снимает противоречие, связанное с пересечением понятий “ничтожность” и “оспоримость”, впервые учитывает явление конвалидации, но в то же время не отходит от классического представления о ничтожности и оспоримости, вырабатываемого веками. Данная классификация логически обоснована и удобна для восприятия. Мы полагаем, что использование ее правоприменительными органами помогло бы преодолеть ряд затруднений, связанных с толкованием норм материального и процессуального права, на которые мы обращали внимание выше в рамках данной работы.

Проблемы правового регулирование конвалидации по действующему ГК РФ

Современное российское законодательство предусматривает следующие случаи исцеления ничтожных сделок:

Во-первых, в соответствии с ч.1 ст. 165 ГК РФ: “несоблюдение нотариальной формы, а в случаях, установленных законом, - требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность. Такая сделка считается ничтожной”. Однако, уже в ч.2 данной статьи сказано, что “если одна из сторон полностью или частично исполнила сделку, требующую нотариального удостоверения, а другая сторона уклоняется от такого удостоверения сделки, суд вправе по требованию исполнившей сделку стороны признать сделку действительной. В этом случае последующее нотариальное удостоверение сделки не требуется”.

Применение конвалидации для данной категории сделок предполагает полное или частичное исполнение сделки хотя бы одной из сторон и уклонение другой стороны от нотариального удостоверения сделки. Представляется правильной позиция Д.О. Тузова, который комментирует “исполнение” как предоставление по сделке, которое может быть как исполнительное, так и конститутивное. Кроме того, автор предлагает дополнить положение о том, что обращение в суд с требованием конвалидации возможно лишь при уклонении другой стороны от нотариального удостоверения сделки, поскольку, во-первых, может случиться так, что нотариальному удостоверению препятствует не уклонение стороны от явки к нотариусу, а некоторое обстоятельство, не зависящее от воли (при безвестном отсутствии гражданина, смерть контрагента, признание его недееспособным и т.д.), которое само по себе не может препятствовать исцелению сделки; во-вторых, норма права в данном случае не учитывает возможной ситуации, когда от нотариального удостоверения сделки уклоняется именно та сторона, которая ее исполнила (например, исполнив сделку, сторона обнаруживает невыгодность для себя ее условий и, намереваясь истребовать исполненное обратно, уклоняется как от нотариального исполнения, так и от встречного исполнения). Данное правило не соответствует принципу равенства участников гражданских правоотношений и должно быть устранено в законодательном порядке путем предоставления каждой из сторон (независимо от того, кто исполнил сделку) права на конвалидацию.

Вообще, удостоверение нотариуса выполняет функцию контроля за правильностью волеизъявления сторон и его соответствием внутренней воли, обеспечивая законность, фиксируя сам факт совершения сделки и реализуя государственные интересы посредством пополнения бюджета за счет государственной пошлины или налогов с частного нотариуса. Поэтому можно сказать, что до нотариального оформления сделки еще нет юридически действительного договора, и сторона, уклоняющаяся от такого оформления, вполне может ссылаться на незавершенность своего волеизъявления, ведь по сути, стороны до последнего момента ничем не связаны. Вот почему у противников конвалидации возникает суждение о том, что подобная сделка неисцелима.

Однако Д.О. Тузов опровергает данное представление, ссылаясь на то, что если одна сторона полностью или частично исполнила сделку, то другая сторона, соответственно, приняла данное исполнение, но не желает “узаконить” сам факт, поступая недобросовестно. Поэтому она не может ссылаться на “незавершенность” своего волеизъявления.

Еще один случай конвалидации в соответствии с действующим ГК РФ - конвалидация ничтожных сделок малолетних и граждан, признанных недееспособными вследствие психического расстройства, которые по требованию законных представителей таких лиц могут быть признаны судом действительными, если совершены к выгоде соответственно малолетнего или гражданина, признанного недееспособным (ч.2 ст.171, ч.2 ст.172 ГК РФ). В качестве оснований ничтожности данных сделок законодатель предполагается несоответствие сделки интересам данных лиц. Однако если основания для подобных предположений отпадают, нет никаких логических препятствий для конвалидации.

Обязательным условием такой конвалидации является требование, чтобы данные сделки были совершены к выгоде недееспособного или малолетнего. Такая выгода должна быть реальной и должна определяться не на момент ее совершения, а на момент рассмотрения спора судом с учетом последующих изменений рыночной конъюнктуры. В необходимых случаях для решения вопроса о соответствии сделки и ее конвалидации интересам недееспособного суд вправе назначить экспертизу (п.1 ст.79 ГПК), а также привлекать к участию в деле государственные органы и органы местного самоуправления, в том числе органы опеки и попечительства (ч.2 ст.47 ГПК РФ).

Нельзя не заметить правовой статус конвалидации, предусмотренной в действующем законодательстве в качестве исключения, известны многочисленные случаи злоупотребления этой возможностью. Так, в частности при попытке толковать ст.165 ГК РФ применялись положения о конвалидации, несмотря на то, что содержание сделки было противоправно (ст.168 ГК РФ). Кроме того, до вступления в законную силу новой редакции ФЗ “Об акционерных обществах”, правоприменительная практика преимущественно склонялась к точке зрения, что крупные сделки акционерного общества, совершенные с нарушением установленного законом порядка, относятся к ничтожным на основании ст.168 ГК РФ. Возможность их конвалидации не предусматривалась.

“Вместе с тем говорить о формировании единообразной судебной практики в период действия старой редакции ФЗ не приходится”. Так, в п.14 совместного постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 2.04.1997г. №4/8 сказано, что “такие сделки могут быть признаны судом имеющими юридическую силу и создающими для акционерного общества вытекающие из них права и обязанности, если будет установлено, что в последующем они были одобрены советом директоров (наблюдательным советом) либо общим собранием акционеров общества”.

Хотя, безусловно, ничтожность сделки на основании ст.168 ГК РФ не предполагает ее исцеление.

Некоторые нижестоящие суды, восприняв подобное указание, начали относить крупные сделки АО, совершенные с нарушением установленного ФЗ “Об акционерных обществах” порядка, к оспоримым, а не к ничтожным. К примеру, приведем позицию ФАС Московского округа:

“Сделка не может быть признана ничтожной в силу несоблюдения ст.79 ФЗ “Об акционерных обществах”, поскольку, как следует из п.14 совместного постановления Пленума ВС РФ и Пленума Вас РФ “О некоторых вопросах применения ФЗ “Об акционерных обществах”, допустимо последующее одобрение такой сделки; сделка является оспоримой”.

Анализ судебно-арбитражной практики округов по вопросу квалификации крупных сделок, совершенных с нарушением установленного законом порядка в период действия прежней редакции ФЗ “Об акционерных обществах”, позволяет прийти к выводу, что единообразная практика в данном вопросе также не выработана. ФАС Московского, Северо-Западного и Уральского округов преимущественно исходили из оспоримого характера подобных сделок. Впоследствии ВАС РФ фактически отошел от позиции, указанной в п.14 постановления от 2.04.1997г. №4/8.

Так, в абзаце 2 п.1 и п.2 постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998г. №9 “О некоторых вопросах применения ст.174 ГК РФ при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок ” сказано, что “ст. 174 ГК РФ, предусматривающая оспоримый характер сделок органа юридического лица, совершенных с превышением полномочий, не применяется в случаях, когда орган юридического лица действовал с превышением полномочий, установленных законом; в указанных случаях надлежит руководствоваться ст. 168 ГК РФ”.

Правовая позиция по поводу ничтожности крупных сделок акционерных обществ была развита Президиумом ВАС РФ, который указал, что “в случае превышения полномочий органа юридического лица при заключении сделки норма п.1 ст.183 ГК РФ, предусматривающая последующее одобрение сделки, совершенной с превышением полномочий, применяться не может”.

Таким образом, круг замкнулся: высшая судебная инстанция, однажды допустив возможность конвалидации крупных сделок АО как оспоримых, сама же исключила подобное положение.

Еще один вариант злоупотребления институтом конвалидации - исцеление ничтожности сделки последующим изменением закона, устраняющим ранее существовавшее основание недействительности (если такому закону не придается обратная сила). “Это, казалось бы, бесспорное положение иногда тоже игнорируется в судебной практике”. Так, Д.О. Тузов рассматривает пример, когда в одном из информационных писем ВАС РФ, изданном до принятия части первой ГК РФ, содержится следующее разъяснение:

“…При рассмотрении иска о признании недействительным договора аренды необходимо сопоставить законодательство, действующее как в момент совершения сделки, так и при разрешении спора. Если в момент совершения сделки арендодатель в соответствии с действовавшим законодательством не вправе был заключать договор аренды…а на день разрешения спора эти запреты в законодательном порядке отменены, то нет оснований признавать такой договор недействительным только потому, что он не соответствует ранее действовавшему законодательству”.

Критикуя подобный подход, Д.О. Тузов называет такую конвалидацию “реанимацией” изначально ничтожного акта, когда действительность сделки вопреки общеправовым представлениям предлагается определять ни на момент ее совершения, а на момент рассмотрения спора судом.

Рассмотрев немногочисленные исследования представителей российской цивилистики, посвященные проблеме конвалидации в гражданском праве (большинство из этих работ базируется на зарубежной доктрине), мы полагаем, что существование института конвалидации является целесообразным, поскольку обеспечивает решение ряда практических проблем, делает нормы права о недействительных сделках более диспозитивными, позволяя максимально учитывать интересы сторон. Однако нельзя также забывать, что по большей части предусмотренные в ГК РФ нормы о ничтожных сделках призваны защищать законные интересы - общественные или публичные. Злоупотребление правом на конвалидацию может существенно ограничивать подобные интересы. Поэтому “исцелять” такие сделки нужно очень аккуратно. Допущение конвалидации - скорее исключение, чем правило, следовательно оно должно соответствовать целям тех правовых предписаний, которыми устанавливается недействительность сделки, должно в полной мере соответствовать закону и не подлежит расширительному толкованию.

Решая вопрос о возможности конвалидации в каждом из случаев необходимо обращать внимание на следующие условия:

1) Конвалидация применяется только к ничтожным сделкам, возможность исцеления которых прямо предусмотрена в соответствующей статье ГК РФ, причем сделка не должна иметь иных пороков, обуславливающих ее ничтожность (например, отсутствие нотариального удостоверения сделки, содержание которой не соответствует закону). Однако возможна конвалидация при сочетании в сделке пороков ничтожности, каждый из которых допускает конвалидацию либо в случае существования наряду с пороком ничтожности основания оспоримости.

2) Право требования конвалидации имеют только те лица, которые указаны в норме права. В данном случае рассматриваемое право доктриной расценивается как отказ от последующего оспаривания исцеленной сделки.

3) Основанием для рассмотрения вопроса о конвалидации ничтожной сделки является предъявление и поддержание в суде конститутивного иска, предметом которой является исцеление ничтожной сделки.

4) Конвалидация может осуществляться только в судебном порядке, который в полной мере способен обеспечить определенность и конкретность правовых отношений. Вопрос о границах самостоятельности суда при конвалидации сделок является дискуссионным, поскольку в действующем ГК используется формулировка “сделка может быть признана судом действительной”. На наш взгляд, подобное закрепление роли суда при конвалидации не может идти на пользу гражданскому обороту. Исходя их того, что право на конвалидацию является охранительным субъективным правом, мы можем констатировать обязанность (а не возможность) суда защищать данное право в соответствии с задачами правосудия. Наличие судейского усмотрения в данном случае не способствует решению подобных задач.

5) Иск о конвалидации ничтожной сделки предъявляется при соблюдении срока исковой давности. Так как в статье 181 ГК РФ не предусмотрено специальной нормы о сроках исковой давности по требованиям о конвалидации, то к данным требованиям применяется общий трехлетний срок (ст.196 ГК РФ).

Кроме того, необходимо обратить внимание, что отсутствие достаточной разработанности явления конвалидации в доктрине гражданского права не могло положительно сказаться на работе правоприменительных органов.

Правовой институт исцеления ничтожной сделки требует ликвидации пробелов в нормативном регулировании, которые на сегодняшний момент проявляются в многочисленных случаях злоупотреблениях правом на конвалидацию, а также в отсутствии единого толкования норм о конвалидации правоприменителем на всех уровнях судебной системы РФ, включая ВАС и ВС РФ.

Заключение

Расширение сферы индивидуального регулирования в условиях формирования рыночной экономики, развитие гражданского оборота и демократизация гражданского законодательства - явления, безусловно, позитивные.

Рыночная экономика может успешно развиваться лишь в том случае, если субъекты гражданского права обладают необходимой свободой, проявляют предприимчивость, инициативность и иную активность. Последнее было бы невозможно без воплощенного в нормах гражданского права принципа дозволительной направленности гражданско-правового регулирования общественных отношений. Вместе с тем, свобода усмотрения участников гражданских правоотношений не безгранична и существует в определенных юридических рамках. Либерализация правовых институтов всегда порождает почву для злоупотребления правом.

Таким образом, мы полагаем, что основной задачей государства в этих условиях является обеспечение наиболее оптимального сочетания методов диспозитивности и императивности гражданско-правового регулирования. В ходе выполнения данной работы мы пришли к выводу, что нормативное закрепление классической классификации недействительных сделок посредством разделения их на ничтожные и оспоримые является примером стремления законодателя найти разумный компромисс.

Признавая негативный характер недействительной сделки, государство, тем не менее, не использует метод абсолютного запрета подобного явления. Посредством использования конструкции оспоримой сделки, в ряде случаев оно оставляет право требования признания такой сделки недействительной за ограниченным кругом лиц, прямо указанных в законе. Более того, даже в случае недействительности сделки с момента заключения независимо от признания ее таковой со стороны суда (ничтожная сделка) возможны правовые исключения, когда такая сделка может быть “исцелена” в результате явления конвалидации. Таким образом, мы полагаем, что в вопросе о недействительных сделках государство, безусловно, отдает приоритет интересам субъектов гражданского правоотношения, максимально расширяя границы их возможного поведения, что по сути отражает принцип дозволительной направленности гражданско-правового регулирования.

Исходя из этого, мы подвергаем критике рассуждения некоторых цивилистов относительно нецелесообразности существования подобного рода классификации, которые аргументируют свою позицию посредством доказывания несостоятельности некоторых из существующих критериев разграничения недействительных сделок на ничтожные и оспоримые. Рассмотрев материальные и формальные критерии, мы пришли к выводу, что, несмотря на то, что часть из них безусловно потеряла актуальность в связи с переходом к демократическому режиму и рыночной экономике, основная часть формальных критериев по-прежнему значима, поскольку находит прямое подтверждение в нормах действующего ГК РФ.

В ходе изучения сущности недействительной сделки, мы постарались систематизировать все существующие на этот счет позиции, представив их в рамках трех самостоятельных концепций. Мы выяснили, что существование каждой из этих концепций обосновано с исторической и теоретической точек зрения. Мы также полагаем, что дискуссия по данному вопросу не может негативно отражаться на практике реализации норм о недействительных сделках. Напротив, она способствует лучшему уяснению правовой сущности подобного явления, поскольку позволяет выделять в недействительной сделке одновременно черты сделки, иного юридического факта, отличного от сделки и, наконец, правонарушения.

Рассматривая круг вопросов, связанных с правовым регулированием отдельных составов ничтожных и оспоримых сделок, мы сделали вывод об отсутствии достаточной нормативной базы - ряд аспектов недействительности остался не урегулированным. Была также отмечена непоследовательность законодателя при использовании терминов “ничтожность” и “недействительность”, которые часто употребляются в нормативных актах как синонимы, вопреки традиционным законодательно подтвержденным представлениям о ничтожной сделке как о виде сделки недействительной. Возможность конвалидации ничтожной сделки в ряде случаев воспринимается правоприменителем как оспоримость, несмотря на различную правовую сущность данных явлений. Анализ судебной практики по вопросам недействительности сделок выявил еще целый ряд проблем, связанных с неправильным толкованием правоприменителем норм материального и процессуального права. В связи с этим в работе были сделаны следующие предложения: 1) о ликвидации правовых пробелов в нормативном регулировании недействительных сделок; 2) о приведении существующей нормативной базы к единообразному применению терминов “ничтожность”, “оспоримость” и “недействительность”.