При грубой неосторожности потерпевшего, содействовавшей возникновению или размеру вреда, размер компенсации должен быть уменьшен (ст.1083 п.2 ГК РФ). Суд, с учетом имущественного положения причинителя вреда, может уменьшить размер компенсации морального вреда в соответствии со ст.1083 п.3 ГК РФ.

Все перечисленные критерии носят общий характер и предоставляют неограниченные возможности судье, который не связан ни верхним, ни нижним пределами присуждаемой денежной компенсации.

Считаем, что здесь нужно дополнительно учитывать индивидуальные особенности потерпевшего, но за основу брать некую среднюю величину, присущую нормальному человеку со здоровой психикой.

В законодательстве РФ возмещение морального вреда осуществляется в двух формах: нематериальной и денежной. Денежные средства - это своего рода «общий знаменатель» разрешения всех вопросов компенсации нарушения нематериальных благ. Именно денежная сумма побуждает в человеке определенные положительные эмоции для восстановления его психоэмоционального положения, существовавшего до нарушения права.

Однако на практике суд решает его следующим образом: если в деле есть доказательства того, что лицо после случившегося события обращалось за психологической, психиатрической помощью, был зафиксирован случай обращения за скорой медицинской помощью: гипертонический криз, сердечный приступ, инфаркт, инсульт и т.д. Причем, чем больше материального вреда здоровью было нанесено, тем более вреда было нанесено и психике человека. Организм человека работает таким образом, что возникновение нарушений (отклонений) в работе какого-либо одного органа в свою очередь повлечет отклонения (нарушения) в работе других органов. Поэтому если человек пережил в связи с каким-либо событием сильное душевное волнение, то это может впоследствии выразиться в нарушении сна, повышенном чувстве страха перед каким-либо объектом, нарушении нормальной работы сердечно-сосудистой системы, что затем повлечет и другие отклонения. Во всех случаях при рассмотрении в судах дел о компенсации морального вреда судьи при определении суммы, подлежащей взысканию с причинителя вреда, смотрят именно на те последствия, которые наступили для здоровья человека в функционировании других его органов.

Возникает вопрос, как выяснять размер причиненного ущерба при причинении вреда деловой репутации юридического лица, индивидуального предпринимателя, политического деятеля. Здесь необходимо рассмотреть те последствия, которые возникли в работе организации, а в отношении политического деятеля можно говорить о последствиях, выразившихся в резком падении его рейтинга или так же отразившихся на его здоровье потерпевшего.

Нематериальной формой компенсации морального вреда служит принесение прокурором от имени государства официального извинения реабилитированному за причиненный ему вред. Возложение этой обязанности именно на прокурора обусловлено тем, что данный участник уголовного судопроизводства от имени государства осуществляет уголовное преследование, а также надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия (ч. 1 ст. 37 УПК РФ).

УПК РФ предусматривает обязательное сообщение средства массовой информации о реабилитации лица, если в них были распространены сведения о задержании, заключении его под стражу, временном отстранении его от должности, применении к нему принудительных мер медицинского характера, об осуждении и иных примененных к реабилитированному незаконных действиях. Данное правило касается как публикаций в печати, так и распространения сведений об уголовном преследовании лица по радио, телевидению или в любых иных средствах массовой информации. Информация о реабилитации лица сообщается по требованию реабилитированного (а в случае его смерти - по требованию его близких родственников или родственников) либо по письменному указанию суда, прокурора, следователя, дознавателя. Средства массовой информации обязаны сделать сообщение о реабилитации в течение 30 суток с момента поступления соответствующего требования или указания.

При отказе средства массовой информации в распространении сообщения о реабилитации реабилитированный может предъявить к нему иск с таким требованием на основании ч. 2 ст. 152 ГК РФ. Нематериальной формой возмещения морального вреда является также направление письменного сообщения о принятых решениях, оправдывающих гражданина, по месту его работы, учебы или месту жительства. Данная обязанность возложена на суд, прокурора, следователя, дознавателя, которые в случае поступления требования реабилитированного, а в случае его смерти - его близких родственников или родственников должны выполнить указанную обязанность в течение 14 суток.

При взыскании компенсации морального вреда конкретные обстоятельства, оцененные судом и повлиявшие на размер компенсации, должны указываться в судебном акте, которым взыскана такая компенсация.

Следует отметить, что при взыскании денежных сумм необходимо учитывать реальные возможности причинителя вреда. В любом случае принципы разумности и справедливости, названные в п. 2 ст. 1101 ГК РФ, являются важнейшими при определении судом размера компенсации морального вреда. Явное несоответствие между установленным судом характером нравственных и физических страданий и присужденной ко взысканию суммой компенсации является основанием для отмены решения.

Изменение судом апелляционной инстанции размера определенной судом первой инстанции суммы компенсации морального вреда возможно только при наличии оснований (неправильное определение обстоятельств, имеющих значение для дела; недоказанность установленных судом первой инстанции обстоятельств, имеющих значение для дела; несоответствие выводов суда первой инстанции, изложенных в решении суда, обстоятельствам дела и нарушение или неправильное применение норм материального права или норм процессуального права), предусмотренных ст. 330 ГПК РФ.

Так, например, Г. обратилась в суд с иском к организации о взыскании компенсации морального вреда, ссылаясь на то, что в результате произошедшего на производстве ответчика несчастного случая погиб ее сын, что причинило истцу глубокие нравственные страдания. Решением районного суда заявленные требования частично удовлетворены. Судом постановлено взыскать с ответчика в пользу Г. компенсацию морального вреда. Апелляционным определением данное решение изменено, в результате чего размер компенсации морального вреда, подлежащего взысканию в пользу Г., снижен. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ, обсудив доводы кассационной жалобы Г., отменила состоявшееся по делу апелляционное определение, указав следующее: судом установлено, что сын истца, проходивший стажировку у ответчика, погиб вследствие нарушения технологического процесса. Указанное происшествие признано несчастным случаем на производстве. В соответствии с коллективным договором организации отцу погибшего предприятие выплатило компенсацию морального вреда, а также материальную помощь и помощь на погребение. Разрешая вопрос о размере компенсации морального вреда, суд первой инстанции признал установленным факт причинения истцу морального вреда в виде физических и нравственных страданий. Определяя размер компенсации морального вреда, суд сослался на установленные фактические обстоятельства дела, а также на принцип разумности и справедливости, в связи, с чем взыскал в пользу Г. определенную сумму. Изменяя вышеуказанное решение, суд второй инстанции указал на то, что размер компенсации морального вреда определен судом неверно, без учета фактических обстоятельств дела, при этом судебная коллегия указала, что в пользу отца погибшего предприятием добровольно выплачены суммы компенсации морального вреда и материальной помощи, в связи с чем значительно снизила размер взыскиваемой суммы [3.10.].

Как отмечалось, основания для отмены или изменения решения суда первой инстанции в апелляционном порядке определены в ст. 330 ГПК РФ, однако в обжалуемом апелляционном определении не приведено указаний на то, какие конкретно нарушения норм материального или процессуального права допущены судом первой инстанции при разрешении вопроса о размере компенсации морального вреда, подлежащего взысканию в пользу Г. Значительно уменьшив размер компенсации морального вреда, взысканной судом первой инстанции, суд апелляционной инстанции не привел никаких обоснований снижения размера компенсации морального вреда, причиненного истцу смертью сына, сославшись на те же фактические обстоятельства по данному делу.

Указание суда апелляционной инстанции на добровольную выплату отцу погибшего компенсации морального вреда и материальной помощи не могло повлиять на право Г., как матери погибшего, на самостоятельное получение указанного возмещения вреда. Апелляционная инстанция также не приняла во внимание то обстоятельство, что брак между супругами Г. был расторгнут, кроме того, истец является пенсионером, в связи с чем она рассчитывала на помощь и поддержку сына. Смерть сына является для истца невосполнимой утратой, в результате чего она испытывала и продолжает испытывать глубокие физические и нравственные страдания. Эти обстоятельства были учтены судом первой инстанции при вынесении указанного решения и не были опровергнуты судом апелляционной инстанции [3.10.].

Таким образом, каких-либо новых обстоятельств, позволяющих снизить определенную судом первой инстанции сумму компенсации морального вреда, судом апелляционной инстанции установлено не было, других доводов в обоснование значительного снижения установленного судом первой инстанции размера компенсации морального вреда мотивировочная часть апелляционного определения не содержала, в связи, с чем правовых оснований для изменения решения суда первой инстанции в данном случае не имелось.

Основываясь на тщательном и доскональном изучении конкретных обстоятельств дела и рассмотрев степень страдания потерпевшего (по его собственным оценкам, по мнению его родных и близких, психолога и заключению судебно-психологической экспертизы), суд может прийти к выводу о размере присуждаемой компенсации.

Итак, проблема определения размера возмещения в денежной форме, вызывает большие затруднения в судах. Статья 195 ГПК РФ, обязывающая суд к вынесению законных и обоснованных решений, не содержит каких-либо изъятий. Отсюда следует, что и в части размера возмещения морального вреда в денежной форме решение также должно быть законным и обоснованным. Для того чтобы обеспечить выполнение этого требования, ст. 198 ГПК РФ устанавливает, что в мотивировочной части решения суда должны быть указаны обстоятельства дела, установленные судом, доказательства, на которых основаны выводы суда, и доводы, по которым он отвергает те или иные обстоятельства. Ответственность за причинение морального вреда имеет явно выраженный компенсационный характер.

При возмещении имущественного вреда гражданское законодательство применяет принцип эквивалентности размера возмещения размеру причиненного вреда. В случае компенсации морального вреда принцип эквивалентности неприменим в силу особой специфики. Поскольку вред причинен и должен быть компенсирован, из смысла гражданского законодательства вытекает, что к компенсации морального вреда может и должен применяться принцип более низкого уровня - принцип адекватности (соответствия).

Судебная практика выявила определенные проблемы при принятии решения судами о размере компенсации морального вреда. В целом подходы к определению компенсации морального вреда не отработаны, в результате чего имеется значительный разброс и необоснованная произвольность в оценке судами размеров компенсации морального вреда. Полагаем, что необходимо разработать для всех судов базисный уровень размера компенсации морального вреда и методику определения ее окончательного размера.

2.2 Компенсация морального вреда при причинении имущественного ущерба

По общему правилу, имущественный ущерб не предполагает возможным компенсацию морального вреда, связанного с утратой или повреждением имущества, как бы не были сильны переживания по этому поводу у собственника. Вместе с тем, выход из сложившейся ситуации все же имеется, по крайней мере, такая возможность не исключается.

Статья 150 ГК РФ ориентирует нас на признание нематериальными благами тех прав и свобод, которые тесно связаны с личностью, хотя бы и имеют своим объектом конкретное имущество, как это, например, наглядно демонстрирует право на неприкосновенность жилища. Большинство таких прав имеют прямое закрепление в Конституции РФ в качестве фундаментальных свобод. Таким образом, если гражданину причинен моральный вред физические или нравственные страдания действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, а также в других случаях, предусмотренных законом, суд может возложить на нарушителя обязанность денежной компенсации указанного вреда.

Отметим, что формулировка ст. 35 Конституции РФ провозглашает охрану собственности законом и указывает на невозможность принудительного лишения человека принадлежащего ему имущества, однако содержательно перед нами вполне конкретная норма, несущая имущественный характер. Неприкосновенность права собственности в Конституции РФ не провозглашена. Вместе с тем, согласно ст. 17 Конституции РФ гражданам гарантируется признание и защита прав, предусмотренных нормами международного права. Тем интереснее для нас содержание ст. 1 протокола № 1 Европейской конвенции о защите прав и основных свобод, провозглашающее право на уважение собственности.

Вероятно, этим объясняется одно из известных судебной практике в силу прямого указания закона исключение из общего правила, предусмотренное в ст. 15 Закона о защите прав потребителей. Эта норма дает потребителю право независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков требовать компенсации морального вреда вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) прав потребителя, предусмотренных законами.

В теории гражданского права дискуссионным является вопрос о том, обязан ли потерпевший доказывать и какими средствами тот факт, что он испытывал физические и нравственные страдания при нарушении его прав. В п. 45 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2012 N 17 «О рассмотрении судами гражданских дел по спорам о защите права потребителей» (далее - Постановления от 28.06.2012 N 17) предлагается исходить из того, что достаточным условием для удовлетворения иска потребителя о компенсации морального вреда является установленный судом факт нарушения прав потребителя (как имущественных, так и неимущественных). Иными словами, презюмируется, что потребитель при нарушении его прав всегда испытывает моральные страдания.

Анализ судебной практики по спорам о защите прав потребителей свидетельствует о том, что суды определяют размер компенсации морального вреда с учетом следующих обстоятельств: характер и социальная важность нарушенного права (блага) потребителя - жизнь и здоровье, право на жилище, право на удовлетворение духовных потребностей и т.д.; продолжительность неудобств, которые испытывал потребитель; отношение исполнителя к сложившейся ситуации - его готовность удовлетворить законные требования потребителя, включая рассмотрение претензии потребителя и проведение экспертизы качества работ (услуг) и материальное положение причинителя морального вреда [2.9.].

Согласно ст. 15 Закона о защите прав потребителей моральный вред, причиненный потребителю вследствие нарушения изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) прав потребителя, предусмотренных законами и правовыми актами РФ, регулирующими отношения в области защиты прав потребителей, подлежит компенсации причинителем вреда при наличии его вины. Размер компенсации морального вреда определяется судом и не зависит от размера возмещения имущественного вреда, она осуществляется независимо от возмещения имущественного вреда и понесенных потребителем убытков. При решении судом вопроса о компенсации потребителю морального вреда достаточным условием для удовлетворения иска является установленный факт нарушения прав потребителя. Поскольку размер компенсации морального вреда определяется судом независимо от размера возмещения имущественного вреда, ее размер не может быть поставлен в зависимость от стоимости товара (работы, услуги) или суммы подлежащей взысканию неустойки.

Нетрудно видеть, что в п. 45 Постановления от 28.06.2012 N 17 фактически устанавливается презумпция причинения потребителю морального вреда в случае нарушения его прав, т.е. не усматривается никаких препятствий для того, чтобы не применять отмеченную презумпцию во всех случаях, когда закон допускает компенсацию морального вреда.

Однако то, что достаточным условием для удовлетворения иска является установленный факт нарушения прав потребителя, не означает, что суды не должны оценивать характер и степень причиненных потребителю страданий. В каждом конкретном случае должен определяться судом с учетом характера причиненных потребителю нравственных и физических страданий исходя из принципа разумности и справедливости.

Может ли это расцениваться как основание для отказа в удовлетворении требования о компенсации морального вреда. С точки зрения логики п. 45 Постановления от 28.06.2012 N 17 ответ на этот вопрос должен быть отрицательным, поскольку доказанность факта нарушения прав потребителя одновременно доказывает факт причинения ему морального вреда. Однако суд не сможет в этом случае определить размер компенсации с соблюдением требований ст. 151, 1101 ГК РФ. В подобной ситуации представлялось бы правильным присуждение компенсации морального вреда в символическом размере, например, 1 руб. Компенсация в таком размере фактически будет лишена своего имущественного и, следовательно, компенсационного в точном смысле слова значения, но судебным решением будет подтверждено наличие у потерпевшего самого права на компенсацию морального вреда [2.21.].

Другим таким исключением является презумпция причинения морального вреда при совершении должностными лицами органов власти незаконных действий, чему посвящены ст. 1069, 1070 ГК РФ.

Между тем указанные примеры скорее являются средством достижения баланса частных и публичных интересов, поскольку потребитель или обращающийся к чиновнику, заранее является слабой стороной в возникающих отношениях.

Как же быть, если имущественные потери понесены в связи с поведением соседа или стороны по договору, какой является такой же обычный гражданин, или если договор не является потребительским по своим свойствам?

Довольно часто, хотя и не всегда, действия иных лиц, причиняющие имущественный ущерб собственнику, могут быть квалифицированы как преступление. При определенных условиях, когда правоохранительные органы отказывают в возбуждении уголовного дела, в соответствующем постановлении обычно содержится ссылка на ч. 2 ст. 14 УК РФ о том, что подтвержденное материалами проверки деяние лица не образует состав уголовного преступления, поскольку лишь формально содержит признаки последнего.

Отказ в возбуждении уголовного дела в порядке п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в действиях лица состава преступления на стадии проверки сообщения о преступлении соответствует закону, что было подтверждено Определением Конституционного Суда РФ от 07.02.2013 г. № 128-О, поскольку такое решение не зависит от волеизъявления потерпевшего ? оно предопределяется исключительно общественными интересами, конкретизируемыми на основе требований закона и фактических обстоятельств дела.

Однако это дает поводов заявить о том, что в результате имеющихся объективных оснований, как правило, связанных с незначительностью материального ущерба для целей уголовного преследования, тем не менее было нарушено право на уважение собственности, ? то нематериальное благо, гарантии которого установлены международным правом. Тем более, что сам факт противоправного поведения стороны нашел подтверждение, и лишь по формальным соображениям «не дотянул» до квалификации его как уголовного преступления. Такой подход к определению оснований компенсации морального вреда при понесенном материальном ущербе представляет значительный интерес и требует своего дальнейшего изучения.

2.3 Возмещение морального вреда при защите чести, достоинства и деловой репутации физического и юридического лица

Новая редакция ст. 151 ГК РФ устраняет какие-либо сомнения в том, что такой способ защиты гражданских прав, как компенсация морального вреда, может применяться лишь в отношении физического, а не юридического лица. Такой же вывод следует и из п. 11 ст. 152 ГК РФ в ее новой редакции, где установлено, что правила этой статьи о защите деловой репутации гражданина, за исключением положений о компенсации морального вреда, соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица. Собственно говоря, сомнения по этому поводу мало у кого возникали и раньше. Не было их, в частности, и у Конституционного Суда РФ, что следует из его Определения от 04.12.2003 г. N 508-О.

Однако Пленум Верховного Суда РФ неоднократно указывал на применимость норм о компенсации морального вреда к юридическим лицам - в п. 5 Постановления от 20.12.1994 г. N 10 и в п. 15 Постановления от 24.02.2005 г. N 3.

Человек представляет интерес для других теми качествами, которыми он обладает, степенью выполнения им общественного долга. Чем сильнее развито в человеке чувство уважения к другим людям, доброжелательность, благородство, отзывчивость, иные положительные свойства характера, тем большую ценность он имеет для общества, тем более высокую оценку он получает с помощью таких этических категорий, как честь, достоинство, деловая репутация. Распространить порочащие сведения - значит сообщить их широкой аудитории, нескольким или хотя бы одному человеку. Сообщение может быть публичным или приватным, произведено в письменной или устной форме, с использованием средств массовой информации, а также путем изображения (рисунок, фотомонтаж). Сообщение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию, самому лицу, к которому они относятся, распространением не признается.

Под честью понимается определенная положительная социальная оценка человека или отражение его достоинства в сознании других людей. В один ряд с честью и достоинством гражданина поставлена деловая репутация. Деловая репутация складывается в процессе профессиональной, производственной, посреднической, торговой и иной деятельности гражданина или юридического лица. Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности. Опровержение должно быть сделано тем же способом, которым были распространены сведения о гражданине, или другим аналогичным способом.

Важно отметить, что если установить лицо, распространившее сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, невозможно, гражданин, в отношении которого такие сведения распространены, вправе обратиться в суд с заявлением о признании распространенных сведений не соответствующими действительности.

Срок исковой давности по требованиям, предъявляемым в связи с распространением указанных сведений в средствах массовой информации, составляет один год со дня опубликования таких сведений в соответствующих средствах массовой информации.

Правила статьи 152 ГК РФ о защите деловой репутации гражданина, за исключением положений о компенсации морального вреда, соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица. Определяя размер компенсации морального вреда при защите деловой репутации суд должен учесть характер и содержание высказываний, степень распространения недостоверных сведений, соразмерность заявленной компенсации причиненному вреду.

Под деловой репутацией принято понимать сложившиеся общественное мнение о профессиональных достоинствах и недостатках лица. Деловая репутация представляет собой своего рода доброе имя и учитывается в составе его нематериальных активов наряду с авторскими правами, ноу-хау и торговыми марками. Положительная деловая репутация связана с позитивным отношением контрагентов к ее обладателю, с доверием к нему и уверенностью в положительном результате сотрудничества. Отрицательная деловая репутация показывает нестабильность положения ее обладателя в экономическом обороте, недоверие к нему со стороны контрагентов. При этом в современном мире при ведении бизнеса важна его экологическая составляющая, а также соблюдение интересов граждан, в связи, с чем оспариваемые сведения носят порочащий характер [3.18.].

Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 20.12.1994 г. №10, разрешил такую коллизию в пользу специальной нормы, разъяснив, что опороченное юридическое лицо имеет право на такую компенсацию. Иную позицию занял Высший Арбитражный Суд РФ, резонно рассудив, что юридическое лицо в отличие от физического страданий претерпевать не может. Долгое время из-за отсутствия в АПК РФ нормы, позволяющей арбитражам рассматривать споры о защите деловой репутации с участием юридических лиц, общегражданские суды свободно брались за подобные дела, присуждая компенсации за моральный вред, причиненный такому истцу; в то время как арбитражные суды занимали прямо противоположную позицию, по которой юридическое лицо в силу своей природы не может страдать и получать моральные травмы.

В настоящее время, с учетом возросшего количества обращений в суды, как граждан, так и организаций, юристы столкнулись с неопределенностью в вопросе о том, как следует применять нормы, защищающие нематериальные блага юридических лиц [2.22.]. Долгое время вплоть до 2003 г. из-за отсутствия в АПК РФ нормы, позволяющей арбитражам рассматривать споры о защите деловой репутации с участием юридических лиц, общегражданские суды свободно брались за подобные дела, присуждая компенсации за моральный вред, причиненный такому истцу; в то время как арбитражные суды занимали прямо противоположную позицию, по которой юридическое лицо в силу своей природы не может страдать и получать моральные травмы.

Одно из подобных дел дошло до Конституционного Суда РФ, который отказал в удовлетворении жалобы заявителя В.А. Шлафмана, признав за юридическим лицом право получить компенсацию не только за убытки (в смысле статьи 15 ГК РФ), но и за нематериальные убытки. Свое решение Конституционный Суд РФ обосновал решением Европейского Суда по правам человека по делу «Комингерсол С.А. против Португалии» [2.17.].

Кроме того, существует проблема ограничения свободы слова в целях защиты чести, достоинства и деловой репутации граждан и юридических лиц.

На сегодняшний день глава 59 ГК РФ не определяет механизм компенсации и не содержит норм, предусматривающих основания и правила взыскания «нематериальных убытков».

Невосполненный правовой пробел не позволяет сформировать механизм преследования СМИ и журналистов со стороны тех, кто пытается отсудить у них материальную компенсацию понесенных репутационных потерь.

Отсутствие прямого указания в законе на способ защиты деловой репутации юридических лиц не лишает их права предъявлять требования о компенсации убытков, в том числе нематериальных, причиненных умалением деловой репутации, или нематериального вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения. Данный вывод основан на положении статьи 45 Конституции РФ, в соответствии с которой каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом.

В Постановлении Конституционного Суда РФ от 30.10.2003г. № 15-П установлены требования к национальному закону: чтобы исключить возможность несоразмерного ограничения прав и свобод человека и гражданина в конкретной правоприменительной ситуации, норма должна быть формально определенной, точной, четкой и ясной, не допускающей расширительного толкования установленных ограничений и, следовательно, произвольного их применения.

Аналогичная позиция содержится и в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11.11.2003 г. № 16-П: общеправовой критерий определенности, ясности, недвусмысленности правовой нормы вытекает из конституционного принципа равенства всех перед законом и судом (ст. 19 Конституции РФ), поскольку такое равенство может быть обеспечено лишь при условии единообразного понимания и толкования правовой нормы всеми правоприменителями. Неопределенность содержания правовой нормы, напротив, допускает возможность неограниченного усмотрения в процессе правоприменения и ведет к произволу, а значит - к нарушению принципов равенства, а также верховенства закона.

В Постановлении Пленума ВС РФ № 3 указано на то, что право граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц - одним из условий их успешной деятельности. Поэтому суд, применяя данную норму, обязан учитывать те соответствующие ГК РФ положения, которые определяют суть и смысл существования юридического лица, по своей природе значительно отличающегося от физического лица.

Однако подобная ситуация вовсе не означает полной беззащитности органов внутренних дел перед прессой и общественностью. Методы и формы привлечения к ответственности за распространение ложной информации и сведений порочащего характера определены и в российском праве, и в прецедентах Европейского суда. По рекомендациям последнего, при причинении нематериального вреда следует руководствоваться принципом соблюдения баланса между правом на репутацию и правом на свободу слова и, соответственно, при причинении нематериального вреда возмещение производить также в нематериальной форме. Например, Европейский Суд считает уже достаточным одного признания судом сведений ложными и порочащими репутацию. Другим способом нематериальной, но весьма эффективной компенсации служит обязательство ответчика опровергнуть распространенные сведения.

При очевидной неэффективности схемы разорения «неугодного» издания путем предъявления денежных исков, откровенно противоречащей принципам свободы слова и позиции Европейского суда, более важным инструментом может стать именно путь нематериальных взысканий. При этом очевидно, что неоднократное опровержение собственных материалов, повторяющиеся извинения, публикация решений суда неизбежно приведут к тому, что издание перейдет в разряд «заказных», что нанесет более ощутимый удар по его репутации и авторитету среди читателей.

Например, В 2011 году УВД по Вологодской области было подано 6 исков к СМИ о защите деловой репутации и взыскании денежной компенсации морального вреда. 4 иска были удовлетворены. Суд признал сведения, распространенные СМИ, не соответствующими действительности и порочащими деловую репутацию УВД. Кроме того, суд обязал ответчиков опубликовать опровержение указанных сведений и взыскал в пользу УВД по Вологодской области денежную компенсацию морального вреда на общую сумму 300000 рублей. Поскольку некоторые публикации содержали сведения, порочащие честь, достоинство и деловую репутацию начальника УВД по Вологодской области, им было подано три иска в защиту своих прав. Суд, признавая сведения, распространенные в отношении начальника УВД, не соответствующими действительности и порочащими его честь, достоинство и деловую репутацию, взыскал с ответчиков в пользу начальника УВД по Вологодской области 395000 рублей в качестве компенсации морального вреда[2.17.].

Итак, можно выделить, что основными причинами возникновения вреда причиненного юридическому лицу при защите деловой репутации являются отсутствие федерального закона, ограничивающего свободу слова порочащих деловую репутацию и обязательное предварительное обращение с таким требованием к ответчику.

По делам данной категории необходимо учитывать разъяснения, данные Пленумом Верховного Суда РФ в Постановлениях от 31.10.1995 г. №8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции РФ при осуществлении правосудия» и от 10.10.2003 г. №5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации».

Полагаем, что в связи с существенным изменением статей 151,152 ГК РФ в области института морального вреда теперь следует ожидать внесения соответствующих изменений в Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20.12.1994 г. N 10 и от 24.02.2005 г. N 3.

2.4 Отсутствие эффективных средств правовой защиты от незаконных действий правоохранительных органов

Серьезные проблемы долгое время были связаны с компенсацией морального вреда, причиненного незаконным осуждением, незаконным привлечением к уголовной ответственности, незаконным применением в качестве меры пресечения заключения под стражу или подписки о невыезде, незаконного наложения административного взыскания в виде ареста или исправительных работ.

Ответственность за причинение морального вреда незаконными действиями должностных лиц правоохранительных органов предусматривалась в Основах гражданского судопроизводства Союза ССР и союзных республик. В УПК РСФСР 1960 г. лишь вскользь, в ст. 58.1, упоминалось об обязанности органа дознания, следователя, прокурора и суда по принятию мер к возмещению ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями должностных лиц.

Говоря о формировании российской правовой базы, нельзя не отметить, что в советском государстве идея компенсации морального вреда, причиненного действиями должностных лиц, была отражена, прежде всего, в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 18.05.1981 «О возмещении ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями государственных и общественных организаций, а также должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей», которым утверждено Положение о порядке возмещения ущерба, причиненного гражданину незаконными действиями органов дознания, предварительного следствия, прокуратуры и суда.

Однако надо признать, что принятые нормы, касающиеся возмещения морального вреда, причиненного в результате незаконных действий должностных лиц, из-за отсутствия правового и финансового механизмов их реализации в основном носили декларативный характер. Неясность формулировок, отсутствие реальных процедур возмещения морального вреда, в частности методик его расчетов, привели к тому, что закон в правоприменительной практике не был реализован.

В апреле 2012 г. вступило в силу Постановление Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд) Постановления N 42525/07 и 60800/08 от 10.01.2012 г. «Ананьев и другие против России» (далее - Постановление Европейского суда). Данным Постановлением Европейский суд установил нарушение российскими властями в отношении заявителей ст. 3 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее - Конвенция). Ст. 3 Конвенции гласит: «Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию». Ст. 13 Конвенции определяет: «Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

Кроме этого, Европейский суд констатировал наличие в России так называемой структурной проблемы, которая заключается в бесчеловечных и унижающих достоинство условиях содержания в следственных изоляторах, а также отсутствие эффективных национальных средств правовой защиты от соответствующих нарушений.

Необходимость создания эффективных средств правовой защиты прямо вытекает из положений Конвенции. Согласно Конвенции, лицо, желающее добиться рассмотрения жалобы против государства в Европейском суде, в первую очередь должно использовать правовые инструменты, предусмотренные национальным законодательством. Относительно жалоб на бесчеловечные или унижающие достоинство условия содержания под стражей Европейский суд указал, что возможны два способа восстановления нарушенных прав - это либо улучшение материальных условий содержания под стражей (превентивное средство правовой защиты), либо предоставление компенсации за ущерб или убытки, понесенные вследствие содержания лица под стражей в ненадлежащих условиях (компенсаторное средство).

Причем, согласно позиции Европейского суда, для эффективной защиты от нарушений ст. 3 Конвенции превентивные и компенсационные средства должны дополнять друг друга. Учитывая особое положение ст. 3 Конвенции, запрещающей любой вид ненадлежащего обращения, превентивное средство правовой защиты, с точки зрения Европейского суда, должно иметь приоритет над компенсаторным. Иными словами, от государств-участников требуется создание (помимо компенсационных средств) эффективного механизма, обеспечивающего немедленное прекращение ненадлежащего обращения. Европейский суд подчеркнул, что в противном случае возможность выплаты компенсации в будущем узаконила бы для государства бесчеловечные и унижающие достоинство условия содержания, что противоречит обязательствам, вытекающим из Конвенции.

Вынося указанное Постановление, Европейский суд провел огромную работу по анализу российского законодательства с целью выявления правовых средств, которые могут позволить потерпевшему лицу получить либо превентивное, либо компенсационное восстановление нарушенных в результате ненадлежащих условий содержания под стражей прав. В результате проделанной работы Европейский суд не смог прийти к выводу, что российские правозащитные механизмы способны ответить выработанным Европейским судом критериям эффективности поскольку в настоящее время российские средства защиты не позволяют потерпевшему ни прекратить длящееся нарушение, ни получить надлежащую компенсацию за уже окончившийся период содержания под стражей в ненадлежащих условиях.

Итак, Европейский суд рассмотрел в первую очередь систему превентивных средств правовой защиты, существование которой, как говорилось выше, признается обязательным для обеспечения эффективной защиты от нарушений ст. 3 Конвенции:

1. Подача жалобы в администрацию места содержания под стражей. В п. 3 ст. 17 Федерального закона РФ от 15.09.1995 г. N 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» (далее - Федерального закона РФ от 15.09.1995 г. №103) предусмотрено право лиц, содержащихся под стражей, обращаться с просьбой о личном приеме к начальнику места содержания под стражей и лицам, контролирующим деятельность места содержания под стражей, во время нахождения указанных лиц на его территории. Европейский суд посчитал, что данный механизм не может считаться эффективным в целях защиты от ненадлежащих условий содержания под стражей, поскольку, с точки зрения Европейского суда, жалоба на условия содержания в учреждении, поданная в администрацию этого же учреждения, вряд ли приведет к разрешению ситуации.

2. Обращение к уполномоченному по правам человека. Необходимо отметить, что Европейским судом было указано на положительную роль уполномоченных по правам человека в формировании общей политики в области прав заключенных, однако Европейский суд не посчитал данное средство эффективным для защиты нарушенных прав. В качестве основного недостатка данного правозащитного механизма Европейский суд отметил отсутствие у уполномоченного права выносить обязательные для исполнения решения, которые могли бы обеспечить восстановление нарушенных прав и компенсацию причиненного вреда.

3. Согласно позиции Европейского суда, обращение с жалобой в контролирующий или надзорный орган обычно представляет собой быстрый и действенный способ устранения нарушений (в отличие от рассмотрения дела в суде).

4. Обращение в суд в соответствии с гл. 25 ГПК РФ. Сразу же хотелось бы отметить, что Европейский суд пришел к выводу, что предусмотренная гл. 25 ГПК РФ возможность обжалования в суд незаконных решений, действий (бездействия) должностных лиц (в том числе и должностных лиц мест содержания под стражей) представляет собой теоретически эффективное средство правовой защиты. Ввиду отсутствия судебной практики по данной категории дел, а также с учетом того, что в ГПК РФ не закреплен перечень мер, которые могут быть назначены судом в случае признания им тех или иных действий (решений) должностных лиц незаконными, Европейскому суду не удалось установить, будет ли такое судебное решение ограничено простой констатацией необходимости устранения нарушения или российские суды будут определять конкретные обязательные меры в целях устранения выявленных нарушений (в частности, ненадлежащих условий содержания под стражей).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что, несмотря на ряд положительных моментов, в настоящее время обращение в суд в порядке гл. 25 ГПК РФ не согласуется с критериями, выработанными устоявшейся практикой Европейского суда, и, следовательно, не может считаться эффективным.

5. Компенсационные средства правовой защиты. Согласно позиции Европейский суд, в каждом случае содержания лица под стражей в условиях, несовместимых со ст. 3 Конвенции, государство должно обеспечить такому лицу денежную компенсацию. Введение лишь превентивного средства правовой защиты неспособно исправить ситуацию, когда лицо уже подверглось бесчеловечному или унижающему достоинство обращению в течение определенного периода времени (п. 221 Постановления Европейского суда).

Наличие эффективного средства внутренней правовой защиты в виде выплаты компенсации имеет особое значение в свете принципа субсидиарности. Для эффективного функционирования конвенционной системы государствам необходимо стремиться к сокращению случаев, когда Суд рассматривает вопросы факта или расчета сумм денежных компенсаций, поскольку оба данных вопроса должны разрешаться на национальном уровне.

Европейский суд положительно отметил расширяющуюся практику российских судов по назначению компенсации морального вреда в связи с неудовлетворительными условиями содержания под стражей, однако указал, что компенсаторные средства правовой защиты, предусмотренные российским законодательством, не могут быть признаны эффективными [3.111.-3.15.].

Европейский суд также указал, что, несмотря на то, что возможность получения компенсации морального вреда в связи с ненадлежащими условиями содержания под стражей на основании норм ГК РФ не исключается, данные нормы не являются гарантией успешного разрешения дела, поскольку присуждение компенсации обусловлено наличием вины государственных органов, их должностных лиц или государственных служащих.

Европейский суд обратил внимание, что статьи 1070 и 1100 ГК РФ, содержащие перечень случаев компенсации материального ущерба и морального вреда за счет государства независимо от вины причинителя, не предусматривают возможности компенсации вреда в связи с необеспечением надлежащих условий содержания под стражей. Таким образом, при рассмотрении соответствующих исков должны применяться положения ст. 1069 ГК РФ, которые требуют предоставления истцом доказательств того, что вред был причинен по вине государственных органов и их должностных лиц.

В данном контексте Европейский суд отметил формалистский, по его мнению, подход российских судов, основанный на требовании формальной законности действий (бездействия) государственных органов. Как указал Европейский суд, даже если большая часть аспектов содержания лица под стражей (размеры личного пространства в камере, освещение, питание, санитарные условия, оказание медицинской помощи и др.) отвечают требованиям национального законодательства, в совокупности они могут приравниваться к бесчеловечному и унижающему достоинство обращению по смыслу Конвенции. Так например, в деле [3.15.] большая часть аспектов содержания заявителя под стражей, включая освещение, питание, оказание медицинской помощи, санитарные условия и т.п., отвечали требованиям национального законодательства, но в совокупности они приравнивались к бесчеловечному обращению, нарушающему требования ст. 3 Конвенции. Европейский суд счел сомнительным то, что в ситуации, когда нормы государственного законодательства предписывают такие условия содержания под стражей, заявитель смог бы эффективно оспорить их в суде, и отметил, что такой подход российских судов не давал надежд на успешное разрешение данного гражданского иска, и счел такое средство правовой защиты теоретическим и иллюзорным, а не достаточным и эффективным.

Европейский суд раскритиковал то, что даже в случаях, когда истцы доказали, что фактические условия содержания под стражей полностью или частично не соответствовали стандартам российского законодательства, российские суды систематически отказывали истцам в удовлетворении исков, приходя к выводу, что ненадлежащие условия содержания под стражей вызваны не виновными действиями (бездействием) администрации места содержания под стражей, а существующей проблемой общего характера (например, недостаточным финансированием уголовно-исполнительной системы из бюджета).

Более того, Европейский суд отметил, что даже в делах, в которых российские суды присуждали компенсацию вследствие ненадлежащих условий содержания под стражей, такая компенсация была слишком незначительной в сравнении с суммами, присуждаемыми Европейским судом в подобных случаях [3.13.]. Европейский суд обратил внимание на то, что российские суды уменьшают сумму компенсации, подлежащую выплате заявителю за нарушение, допущенное государством, ссылаясь на отсутствие финансирования того или иного учреждения. По мнению Европейского суда, нехватка средств у государства не должна приниматься судами во внимание при оценке вреда согласно компенсационному критерию. В этой связи, обращаясь к выработанным на практике позициям [3.12.], Европейский суд отметил, что финансовые и технические трудности, а также отсутствие намерения каким-либо образом унизить заявителя не могут служить обстоятельствами, на которые власти могут ссылаться для снятия с себя обязательств по организации государственной пенитенциарной системы таким образом, чтобы обеспечить надлежащие условия содержания под стражей и уважение достоинства содержащихся под стражей лиц.

Учитывая сказанное выше, можно заключить, что российское законодательство не предоставляет эффективных средств правовой защиты от ненадлежащих условий содержания под стражей. Следовательно, огромное количество российских граждан, чьи основополагающие конвенционные права нарушены, вынуждены прибегать к продолжительному международному разбирательству в Европейский суд, несколько лет ожидая рассмотрения своего дела. Особенно плачевно данная ситуация выглядит в свете загруженности Суда, который тонет в потоке однотипных жалоб, большая часть которых поступает из России.

Для исправления сложившегося положения Европейский суд обязал власти Российской Федерации, во-первых, предоставить надлежащее возмещение вреда тем лицам, которые уже подали аналогичные жалобы в Суд [3.17.]. Во-вторых, внести во внутреннее законодательство коррективы, которые позволили бы всем лицам, находящимся в положении заявителей, эффективно обжаловать на национальном уровне предполагаемые нарушения ст. 3 Конвенции и получать надлежащее и достаточное возмещение за такие нарушения.

В настоящее время Европейский суд вынесен ряд решений об исключении жалоб заявителей из списка дел, подлежащих рассмотрению, на основе представленных Суду односторонних деклараций российских властей, которыми заявителям была предложена сумма компенсации, рассчитанная исходя из изложенных в Постановлении Европейского суда критериев (6000 евро за первый год содержания под стражей в бесчеловечных ненадлежащих условиях и по 3500 евро за каждый последующий год) [4.3.]. Во исполнение данного Постановления Европейского суда 26.03.2013 г. в Государственную Думу ФС РФ был внесен проект Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации; 21.05.2013 г. он был принят в первом чтении. Данным проектом предусмотрены правила рассмотрения судами дел, возникающих из публичных правоотношений. Кодекс содержит несколько новелл, которые, как представляется, способны устранить недостатки, выявленные ЕСПЧ в деле «Ананьев и другие против России» [4.3.].

В частности, проект предусматривает возможность рассмотрения в рамках административного дела гражданского иска, что позволит одновременно добиваться признания решения, действия или бездействия компетентных государственных органов незаконными и компенсации причиненного вреда. Кроме того, проект предполагает перераспределение бремени доказывания законности того или иного акта или решения органов власти с заявителя на соответствующий орган. При этом на названные органы могут быть наложены штрафные санкции за непредставление суду запрошенных сведений, материалов и иных доказательств.

Для обеспечения объективного рассмотрения дел и оперативного исполнения вынесенных судом решений проект предусматривает обязательное участие в процессе органа, должностные лица которого допустили предполагаемые нарушения, и (или) органа, который наделен компетенцией по их устранению, а также возможность суда привлекать к участию в деле надлежащего ответчика или второго ответчика (в том числе в случаях правопреемства при реорганизации или упразднении органа публичной власти). Кроме того, названный проект предусматривает более активную роль суда при рассмотрении дел данной категории (суд может выходить за пределы заявленных требований, по собственной инициативе истребовать дополнительные сведения и материалы, назначать экспертизы, привлекать специалистов), возможность суда применять превентивные средства защиты (например, приостановить или запретить до рассмотрения дела по существу совершение определенных действий). Проектом также предложены новые требования к судебному решению (должно быть четко указано, признается ли оспоренное решение, действие (бездействие) нарушающим нормативные правовые акты, права и законные интересы, кем допущено соответствующее нарушение, кому, в какие сроки и какие конкретно меры необходимо предпринять в целях их устранения, кого и в какие сроки проинформировать об исполнении судебного решения).

Проводимая реформа российского законодательства говорит о плодотворном влиянии Европейского суда на правовую систему России. Благодаря конструктивной критике Европейского суда в скором времени может быть обеспечено функционирование эффективных средств правовой защиты не только в контексте ненадлежащих условий содержания под стражей, но и иных аспектах Конвенции. Данные меры позволят разрешить большинство проблем на национальном уровне, что способствует лучшему функционированию конвенционной системы, а значит, благоприятно скажется как на простых заявителях, так и на работе Европейского суда в целом.