К. Мочульский в книге "Достоевский. Жизнь и творчество" замечает в Достоевском, девять лет не писавшем, потребность порвать с романтическими устремлениями юности: "Перед страшной реальностью "Мертвого дома” романтические идеалы рухнули" Мочульский К.В. Достоевский. Жизнь и творчество. Parisё 1980. С. 142. , - пишет исследователь, уже в "Дядюшкином сне обнаруживая полное разоблачение романтика-мечтателя.

В "Селе Степанчикове" Достоевский дает своему рассказчику - романтически настроенному молодому человеку, возможность рассуждать о природе характера Фомы Фомича Опискина - тиранствующего приживальщика, шута, озлобленного кровопийцы. В первых попытках подвести гуманистическую основу под Фому Опискина и разглядеть в нем страдающего, а не только лишь приносящего страдания человека, рассказчик выстраивает цепочку взаимосвязанных условий: "Фому угнетали - и он тотчас же ощутил потребность сам угнетать; над ним ломались - и он сам стал над другими ломаться. Он был шутом и тотчас же ощутил потребность завести и своих шутов" ^[3, 13^]. Согласен с такой логикой и сам Фома, который не прочь найти оправдание своим капризам и внушить его всем жителям имения: "Меня унижают; следственно, я сам должен себя хвалить - это естественно!" ^[3,74].

Можно заметить, что здесь Достоевский обращается к лермонтовской конструкции из "Героя нашего времени", самооправданию Печорина: "Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали - и они родились. Я был скромен - меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, - другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, - меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, - меня никто не понял: и я выучился ненавидеть" Лермонтов М.Ю. Полное собрание сочинений: В 5 т. М.; Л.: Academia, 1935-1937. Т. 5. Проза и письма. 1937. С. 273. . Здесь есть, как нам кажется, неявное воспроизведение не только казуальной логики объяснения (оправдания-самооправдания) человеческого характера, но и структуры самого высказывания. По смыслу же это очевидно полемика: романтическое противостояние героя и общества как основной принцип романтизма, ставится Достоевским под сомнение. Своему герою он не сочувствует, не пытается оправдать его (как делает это в последующих романах-трагедиях), а, напротив, жестоко и зло высмеивает и Фому, и тех, кто предпринимает попытки оправдать его безобразия былым унижениями.

В тексте повести обнаруживаем также немало отсылок и к комедии А.С. Грибоедова "Горе от ума", о постановке которой в Александрийском театре Достоевский упоминал в "Романе в девяти письмах" [1, 230], написанном и опубликованном еще до сибирской каторги, в 1847 году.

А.Л. Бем в статье ""Горе от ума" в творчестве Достоевского" Вокруг Достоевского: в двух томах. Том 1. О Достоевском. Сборник статей под. ред. А.Л. Бема. М.: Русский путь, 2007. С. 415-429. указывает на то, что комедия Грибоедова была высоко оценена Достоевским: об этом свидетельствует постоянное цитирование писателем фрагментов "Горя от ума" в письмах и черновиках, обдумывание образов комедии и вовлечение их в свою творческую орбиту. Бем в своей статье прослеживает, какое идейно-художественное воздействие имела комедия "Горе от ума" на романы Достоевского "Униженные и оскорбленные", "Идиот", "Подросток" и какие образы наиболее занимали его. Достоевский проявлял несомненный интерес к Чацкому, в котором он, по мысли исследователя, "подметил одну черту, которая ему была всегда дорога, хотя он ее и осуждал. Черта эта - неприспособленность к жизни, "фантастичность” характера, полное неумение найти свое место в жизни. <…> В Чацком Достоевский почувствовал родственный себе образ, вызывающий в нем сочувственный отклик" Там же. С. 421. . Но не менее живой интерес Достоевский питал к образу Молчалина, который, по признанию, высказанному в "Дневнике писателя" за 1876 год, разгадал только спустя почти сорок лет после публикации комедии.

Но уже в тексте "Села Степанчикова" обнаруживаем обращение Достоевского к так волнующему его образу Молчалина: в повести есть персонаж, чья стратегия поведения очень напоминает молчалинское приспособленчество, - Мизинчиков. Полковник Ростанев, рекомендуя рассказчику собравшееся в имении общество, о Мизинчикове отзывается так: "Милый, добрый, смирный, почтительный. Слыхал ли от него здесь кто и слово? всё молчит. Фома, в насмешку, прозвал его "молчаливый незнакомец” - ничего: не сердится. Фома доволен; говорит про Ивана, что он недалек. Впрочем, Иван ему ни в чем не противоречит и во всем поддакивает" [3, 38]. Чацкий, в пылу объяснения с Софьей высказывается о Молчалине в том же духе.

Подчеркнутая немногословность Мизинчикова и "бессловесность" Молчалина - не просто характерологическая черта, а своего рода "маска" - за молчаливостью и в том и в другом случае таится вполне внятно сформулированный про себя житейский расчет. Мизинчиков хладнокровно рассуждает, делясь планами с рассказчиком: "А так как я не достану ничего службой, сам же по себе ни на что не способен и не имею почти никакого образования, то, разумеется, остается только два средства: или украсть, или жениться на богатой" [3, 96].

Молчалин тоже выстраивает свои отношения с Софьей с учетом того, что она дочь его покровителя. Во время признания служанке Лизе он раскрывает свои карты:

И вот любовника я принимаю вид

В угодность дочери такого человека. Грибоедов А.С. Горе от ума: Комедия в 4-х действиях, в стихах // Грибоедов А.С. Сочинения / Подгот. текста, предисл. и коммент.В. Орлова. - М. - Л.: Гослитиздат, 1959.С. 99.

Молчаливый прагматичный и подлый расчет с последующим разоблачением и крушением выношенных в тиши планов налицо и в том и в другом случае.

Сближает "Село Степанчиково" с "Горем от ума" и мотив сумасшествия.

Рассказчик в "Селе Степанчикове" постоянно задается вопросом - не сумасшедший ли каждый из тех, кто окружает его в имении полковника Ростанева?"Скажите: я в сумасшедшем доме или нет?" [3, 77] - спрашивает он у Настеньки почти в отчаянии. "Так, значит, дядя поступил со мною, как сумасшедший!" [3, 79] - вскрикивает он же, запутавшись окончательно и не понимая, с какой же целью он был вызван в Степанчиково. "Ведь это сумасшедший дом, если хотите знать!" [3, 93] - заявляет он спокойному и нисколько не удивленному подобной реплике Мизинчикову. "Так, стало быть, она совсем сумасшедшая." [3, 96] - резюмирует рассказчик детали плана женитьбы Мизинчикова на Татьяне Ивановне.

Мотив сумасшествия - один из центральных мотивов повести Достоевского. Обнаруживая себя в настоящем бедламе, рассказчик с удивительной проницательностью осознает, что в этой "безумной" компании - и он такой же чудак и сумасшедший: ""Ну, чудаки! их как будто нарочно собирали сюда!" - подумал я про себя, не понимая еще хорошенько всего, что происходило перед моими глазами, не подозревая и того, что и сам я, кажется, только увеличил коллекцию этих чудаков, явясь между ними" [3, 49-50]. Излюбленное словечко Татьяны Ивановны - "безумец" - обращенное к любому, чье поведение хоть немного соответствует её книжно-сентиментальному идеалу любовника, как и предположения рассказчика о безумии всех остальных персонажей, звучит постоянно. Между тем, в желтый дом попадает только лакей Видоплясов, а остальные, по логике Мизинчикова - "не сумасшедшие, потому что еще не сидят в сумасшедшем доме" [3, 97].

Примечательно, что никто из жителей и посетителей имения не солидаризируется с идеей рассказчика о всеобщем помешательстве. Напротив, ему возражают, не допуская даже возможности сумасшествия кого-то из окружающих.

В "Горе от ума", конечно, картина иная.

Чацкого объявляют сумасшедшим по причинам его нравственно-психологической, идеологической чужести фамусовскому обществу, в его сумасшествие всерьез никто не верит, "сумасшествие" Чацкого - знак отверженности, одиночества; в то время как в Степанчикове в той или иной степени "безумны" все, - но и в том и в другом случае показан эффект коллективного гипноза, когда люди оказываются во власти общей идеи, общей мании и утрачивают способность самостоятельно, трезво и адекватно оценивать ситуацию.

Следует обратить внимание и на то, что в комедии Грибоедова тоже есть герой с именем Фома Фомич - о нем Чацкому сообщает Молчалин: "Вот сам Фома Фомич, знаком он вам? <…> При трех министрах был начальник отделенья. Переведен сюда. <…> слог его здесь ставят в образец!" Грибоедов А.С. Горе от ума: Комедия в 4-х действиях, в стихах // Грибоедов А.С. Сочинения / Подгот. текста, предисл. и коммент. В. Орлова.М. - Л.: Гослитиздат, 1959. С. 57. Думается, что Достоевский не случайно степанчковского "властителя дум" называет так же, как у Грибоедова зовется автор "образцовых", по оценке Чацкого, глупостей. Фома Фомич всех в Степанчикове заставил преклоняться своему несуществующему таланту, его речи не просто "ставят в образец", а тиражируют, распространяют, формулировками его охотно пользуются все и даже рассказчик, старающийся противопоставить себя ненормальному, наизнанку вывернутому миру имения.

В "Селе Степанчикове" находим и прямые текстуальные отсылки Достоевского к комедии "Горе от ума". Чацкий, начавший ироничное перечисление общих знакомых, отвечает на язвительную реплику Софьи, предлагающей свести Чацкого с тетушкой:

А тетушка? все девушкой, Минервой?

Все фрейлиной Екатерины Первой?

Воспитанниц и мосек полон дом? Там же.С. 20.

Эта бытовая деталь у Достоевского станет одним из средств создания образа генеральши, которая во всех эпизодах повести предстает окруженной несчетным количеством "своих приживалок и мосек" [3, 9], которые не просто образуют вокруг нее толпу, но и дублируют её поведение, усиливают эффект от всех производимых ею действий. Например, рассказчик, описывая сложный характер генеральши, говорит о двух её манерах злиться, одна из которых - красноречивая: "Разумеется, открывалось, что она всё давно уж заранее предвидела и только потому молчала, что принуждена силою молчать в "этом доме”. "Но если б только были к ней почтительны, если б только захотели ее заранее послушаться, то” и т.д. и т.д.; всё это немедленно поддакивалось стаей приживалок, девицей Перепелицыной и, наконец, торжественно скреплялось Фомой Фомичом" [3, 45] "Ахи и охи приживалок" [3, 139] - неизменный аккомпанемент Крахоткиной - то безмолвствующей, то визжащей от глубокого потрясения чувств.

Комментарий к образу генеральши, которая "процветала в обществе приживалок, городских вестовщиц и фиделек" [3, 7] дает А.В. Архипова: "Возможно, образ генеральши Крахоткиной возник не без воздействия сюжетов П.А. Федотова, создавшего в 1844 г. серию рисунков "Болезнь Фидельки” и "Смерть Фидельки”, на которых изображена капризная барыня, окруженная слугами, приживалками и комнатными собачками"Архипова А. В.. Комментарии: Ф.М. Достоевский. Село Степанчиково. //Достоевский Ф. М.. Собрание сочинений в 15-ти томах.Т. 3. Л.: «Наука», Ленинградское отделение,1988.С. 520.

.

Но вполне резонно предположить, что в образе генеральши есть и следы образа влиятельной в глазах фамусовской компании старухи Хлестовой с ее "арапкой-девкой и собачкой".

Не оставил без внимания Достоевский и фамусовское чинопочитание. "Генеральша благоговела перед своим мужем. Впрочем, ей всего более нравилось то, что он генерал, а она по нем - генеральша" [3, 7], - описывает рассказчик характер супружеских отношений своей бабушки.

Фамусова и генеральшу Крахоткину можно сопоставить по положению, которое оба они занимали в обществе. О генеральше сообщается: "В своем городке она была важным лицом. Сплетни, приглашения в крестные и посаженые матери, копеечный преферанс и всеобщее уважение за ее генеральство вполне вознаграждали ее за домашнее стеснение. К ней являлись городские сороки с отчетами; ей всегда и везде было первое место, - словом, она извлекла из своего генеральства всё, что могла извлечь" [3, 7].

Фамусов - тоже фигура значительная. И список занятий Крахоткиной, приведенный в цитате выше, вполне мог иметь в качестве первоисточника календарь Фамусова, куда слуга Петрушка заносил званые обеды, похороны, крестины, на которых Фамусов должен был присутствовать в качестве почетного гостя.

Фамусовской болезнью чинопочитания заражен и полковник Ростанев, в образе которого, однако, эта черта несколько трансформируется: полковник испытывает благоговение не только перед знатными особами, но и перед ученостью, которой не может похвастаться сам (и потому так легко обманывается в людях), но которую считает одним из величайших достоинств человека. С одинаковым нетерпением ожидает он и находящегося в городке проездом генерала Русапетова: "То есть благороднейший человек, я тебе скажу; блестит добродетелями и, вдобавок, вельможа!" [3, 55] - восторженно высказывается о нем полковник; и ученого племянника Сережу, и Коровкина - философа с большой дороги. Появление Коровкина, которое состоится только в заключительной части повести, полковник предвосхищает характеристиками: "Человек редкий, я тебе скажу, человек ученый, человек науки" [3, 33]. В учености Сережи и Коровкина Ростанев видит спасательный круг для себя, неученого, потому и говорит о них вместе как о носителях недоступного ему знания: "Ты, Сережа, не уезжай: ты один у меня, ты и Коровкин." [3, 106]. В этой готовности полковника преклониться перед "научными" авторитетами есть неявная отсылка к такому же пустопорожнему коленопреклонению перед чужой премудростью грибоедовского Репетилова, который горд совей причастностью к "тайным собраньям" избранных: "Поздравь меня, теперь с людьми я знаюсь / Умнейшими!" Грибоедов А.С. Горе от ума: Комедия в 4-х действиях, в стихах // Грибоедов А.С. Сочинения / Подгот. текста, предисл. и коммент.В. Орлова.М. - Л.: Гослитиздат, 1959. С. 87. Что это за умнейшие люди, становится понятно из его многочисленных комментариев:

Но если гения прикажете назвать:

Удушьев Ипполит Маркелыч!!!!

Ты сочинения его

Читал когда-нибудь? Хоть мелочь?

Прочти, братец, да он не пишет ничего… Там же. С. 89.

Ничего дельного не написал и Фома Фомич, при этом всё общество чтит его как талантливого литератора: "мы разбирали оставшиеся после него рукописи; все они оказались необыкновенною дрянью" [3, 130], - резюмирует рассказчик.

Пару слов следует сказать и об эпизодической фигуре приглашенного, но не попавшего на обед в Степанчиково генерала Русапетова. По короткой справке Ростанева узнаем о нем, что тот, в принципе, придерживается одного из жизненных принципов Фамусова: "Ну как не порадеть родному человечку!. " Там же. С 33. , а именно: пристраивает свояченицу, выдает замуж за молодого, но образованного человека, сироту; то есть, по словам полковника - "из генералов генерал!" [3, 55].

Раздражение, плохо скрываемое презрение - вот реакция Чацкого на рекомендуемых ему представителей московского общества. Племянник Ростанева, который, как и Чацкий, прибыл из Петербурга, испытывает схожие чувства, когда Анфиса Петровна Обноскина начинает расспрашивать его о петербургских знакомых: "Я уже сказал, что очень редко был в обществе, и совершенно не знаю генерала Половицына; даже не слыхивал, - отвечал я с нетерпением, внезапно сменив мою любезность на чрезвычайно досадливое и раздраженное состояние духа" [3, 48]. Резкая смена настроений рассказчика, его вспыльчивость, замечаемая им самим юношеская горячность ("Мало-помалу я так вдохновил и настроил себя, что, по молодости лет и от нечего делать, перескочил из сомнений совершенно в другую крайность: я начал гореть желанием как можно скорее наделать разных чудес и подвигов" [3, 19]), критический взгляд на новое окружение, которое он настойчиво квалифицирует как собрание умалишенных - черты, отсылающие к Чацкому. Здесь есть даже прямые отсылки к словам из последнего монолога Чацкого, к его горькому резюме про "старух зловещих, стариков":

Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день пробыть успеет,

Подышит воздухом одним,

И в нем рассудок уцелеет Там же.С. 105. .

Роднит рассказчика и Чацкого и отношение к государственной службе. Чацкий, по выражению Фамусова "Не служит, то есть в том он пользы не находит" Там же. С 37. . Рассказчик предпочитает службе занятие науками, чем вызывает среди своих собеседников такое же недоумение, что и принципиально отказывающийся служить Чацкий. Анфиса Петровна Обноскина - типичная представительница собравшегося в Степанчикове общества, для которой, по всей видимости, настоящий мужчина - это тот, что служил, богат и интересуется дамами, рекомендует рассказчику: "Я верю, что науки, искусства. ваяние, например. ну, словом, все эти высокие идеи имеют, так сказать, свою о-ба-я-тельную сторону, но они не заменят дам!. Женщины, женщины, молодой человек, формируют вас, и потому без них невозможно, невозможно, молодой человек, не-воз-можно!" [3, 49]. В этой небольшой характеристике узнаем данное Княгиней описание двойника Чацкого - князя Федора:

От женщин бегает, и даже от меня!

Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,

Князь Федор, мой племянник. Там же.С. 79.

И Фамусов, и Ростанев справедливо опасаются за то, что приехавшие к ним молодые люди могут нарушить равновесие в доме, поэтому загодя заботятся о том, чтобы речи нового человека никого не смутили и не поставили в неловкое положение. Фамусов, не переча Чацкому, трижды предлагает ему сдерживать себя при важном госте, полковнике Скалозубе: "Пожалуйста, сударь, при нем остерегись", "Пожало-ста, при нем веди себя скромненько", "Пожало-сто, при нем не спорь ты вкривь и вкось,/И завиральные идеи эти брось" Там же.С. 32. . Ростанев приезду рассказчика и рад и не рад. С одной стороны, ученый племянник может помочь ему решить проблемы с гувернанткой Настенькой; с другой - приезд и ученые речи его могут вызвать негодование и ревность со стороны воцарившегося в доме Фомы Фомича. Ростанев опасается также, что истинная цель приезда Сережи раскроется раньше срока, и, зная заранее (то есть испытав на себе), какой может быть реакция Фомы Фомича, перед представлением рассказчика всему обществу обращается к нему с просьбой: "Вообще будь осторожен, почтителен, не противоречь, а главное, почтителен." [3, 37]

Ростанев, желая расположить общество к своему племяннику, упоминает о том, что, как и многие из собравшихся, тот занимается литературой. Фамусов, как бы извиняясь за неуместный монолог Чацкого, обращает внимание на ту же способность: "И славно пишет, переводит" Там же. С 37. .

А.Л. Бем в статье "Достоевский - гениальный читатель" обращает внимание на то, как Достоевский понял образ Чацкого: "Его привлек не ум Чацкого, которого он, вслед за Пушкиным, не склонен был видеть, а его сердце. Комедия Грибоедова "Горе от ума" претворилась в понимании Достоевского в трагедию "Горе от сердца”. "Глупое сердце” Чацкого сделало его образ притягательным для Достоевского, потому что "глупое сердце” всегда его влекло к себе" Вокруг Достоевского: в двух томах. Том 1. О Достоевском. Сборник статей под. ред.А.Л. Бема. М.: Русский путь, 2007.С. 208. . Поэтому неудивительно, что, заимствуя черты Чацкого для образа своего рассказчика, Достоевский несколько иронизирует по поводу постоянного желания молодого человека поучать и критиковать устоявшиеся в обществе порядки, да и вообще не обременяет его от горем от ума.

В повести Достоевского есть эпизод, описывающий ситуацию первого появления рассказчика в гостиной Ростанева: молодой человек спотыкается о ковер и сразу оказывается в середине комнаты. В четвертом действии "Горя от ума" появление Репетилова - двойника, пародийно искажающего образ Чацкого - тоже сопровождается падением. Репетилов падает буквально, Чацкий же спотыкается в переносном смысле: сделав неверный шаг - начав произносить свои речи там, где его не могут ни услышать, ни понять, он тоже сразу же оказывается в центре внимания - как вольнодумец и сумасшедший.

Достоевский намеренно снижает образ рассказчика и ставит его в смешное положение - так он избавляется от необходимости превращать рассказчика в оценочную инстанцию и делает его одновременно субъектом и объектом собственного слова. Сергей Александрович не просто хроникер - он непосредственный участник событий. У него тоже, как и у Чацкого в оценке Достоевского, "глупое сердце", не позволяющее сдерживать порывы души и даже до конца отвергнуть Фому Фомича. Однако этот молодой человек, запутавшийся в отношениях с обитателями Степанчикова, мечущийся из стороны в сторону и даже пытающийся подвести гуманистическую базу под безумные и злые поступки Фомы Фомича ("может быть, все эти странности прикрывают натуру особенную, даже даровитую - кто это знает? Может быть, это натура огорченная, разбитая страданиями, так сказать, мстящая всему человечеству" [3, 29]), при всей своей эмоциональности и напряженности, роднящей его с романтическими героями, тем не менее, наделен пристальной наблюдательностью и точностью оценок, ибо он не только герой, но и - рассказчик.

Отсылки к Грибоедову призваны воссоздать на страницах повести Достоевского колоритные, узнаваемые социальные типажи, подчеркнуть и усугубить, довести до абсурда детали и характеры, уже живущие в литературе и из нее заново шагнувшие в жизнь, чтобы вновь, уже в новом качестве, возникнуть на страницах литературных произведений.

При работе над повестью "Село Степанчиково и его обитатели" Достоевский обращается и к комедии Н.В. Гоголя "Ревизор". Одну из реминисценций в тексте повести обнаружил Ю. Тынянов. Высказывание Фомы Фомича: "Посмотрю, устрою вас всех, покажу, научу и тогда прощайте: в Москву, издавать журнал! Тридцать тысяч человек будут сбираться на мои лекции ежемесячно" [3, 12-13] он интерпретирует следующим образом: "Тридцать тысяч человек на лекциях - это, конечно, тридцать пять тысяч курьеров Хлестакова, но, может быть, здесь речь и о неудачном профессорстве Гоголя" Тынянов Ю.Н. Достоевский и Гоголь (К теории пародии) // Тынянов Ю, Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 441. .

Но в тексте повести есть и другие отсылки к комедии. Так, например, Коровкин, приезда которого так ожидал полковник Ростанев, является в имение совершенно пьяным, и Мизинчиков спрашивает его, не хочет ли он заснуть. Ответная реплика Коровкина напоминает рассуждения испуганного Хлестакова об опасности попасть в тюрьму. Коровкин: "Куда? в сарай? Нет, брат, не надуешь! Я уж там ночевал. А впрочем, веди. С хорошим человеком отчего не пойти?." [3, 157]. Хлестаков: "Экая бестия трактирщик, успел уже пожаловаться! Что, если он в самом деле потащит меня в тюрьму? Что ж? если благородным образом, я, пожалуй. нет, нет, не хочу!" Гоголь Н.В. Собрание сочинений в 7-ми томах. Т. 4. Драматические произведения / Коммент. Ю. Манна. - М.: Худож. лит., 1985. С. 30. Именно эту реплику Хлестакова Достоевский цитирует в письме брату Михаилу в сентябре 1844 года, в очередной раз досадуя на свое бедственное положение: "Главное, я буду без платья. Хлестаков соглашается идти в тюрьму, только благородным образом. Ну а если у меня штанов не будет, будет ли это благородным образом?." [28 (I), 101].

Вот еще одна реминисценция к "Ревизору".

Хлестаков, принятый за ревизора и вследствие этого попавший в выгодное для себя положение, у каждого своего посетителя берет взаймы: "Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот. Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот. Ого! За тысячу перевалило. " Там же. С. 63. Городничему при этом он обещает: "Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни. " Там же. С. 32. .

Коровкин, также ложно принятый за ученого, а в самом деле, как и Хлестаков, оказавшийся человеком "с большой дороги", еще при первой встрече занимает у полковника Ростанева двадцать пять рублей серебром. Переночевав в сарае, он наскоро собирается и уезжает - не забыв, однако распорядиться, чтобы извозчик накормил лошадей. Лакей Видоплясов передает Ростаневу его слова: "А за врученную, три дни назад, сумму-с велели почтительнейше благодарить-с и сказать, что вышлют долг с одною из первых почт-с" [3, 163].

Вообще в имении полковника Ростанева "Хлестаковых" множество: это и Фома Фомич, считающей своей заслугой то, что все в доме принимают его за гения; это и девица Перепелицына, требующая уважения к себе только за то, что она подполковничья дочь; это и Мизинчиков с Обноскиным, которые, ничего не имея за душой, собираются жениться на приданом Татьяны Ивановны.

О том, как высоко ценил Достоевский созданные Гоголем характеры, узнаем из воспоминаний многих его современников.Н. Н. Страхов пишет: "Помню, как Федор Михайлович делал очень тонкие замечания о выдержанности различных характеров у Гоголя, о жизненности всех его фигур, Хлестакова, Подколесина, Кочкарева и пр. " Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников. Т. 1. М.: Худож. лит-ра, 1964. С. 276. После возвращения из ссылки, сделавшись членом Литературного фонда, Достоевский даже принимал участие в литературном спектакле по пьесе "Ревизор", с радостью и безо всяких колебаний приняв на себя роль почтмейстера Шпекина.П.И. Вейнберг вспоминает приготовления Достоевского к исполнению этой роли и данную им характеристику избранного персонажа: "Это <…> одна из самых высококомических ролей не только в гоголевском, но и во всем русском репертуаре, и притом исполненная глубокого общественного значения. Не знаю, как мне удастся с нею справиться, но играть её буду с большим старанием и большою любовью. " Там же.С. 331.

Но, пародируя в "Селе Степанчикове" гоголевского персонажа, снижая и умельчая его, Достоевский, возможно, пользовался отличной творческой находкой Гоголя не только для огранения множеством литературных отсылок своей полемически обращенной ко всей русской литературе повести, но и для того, чтобы самого себя уличить в хлестаковщине. Людмила Сараскина в книге "Достоевский" указывает, что формулировки, с помощью которых Достоевский в письмах брату передает наслаждение, вызванное успехом публикации первого романа, - не то пародия, не то имитация интонаций Хлестакова ("Всюду почтение неимоверное, любопытство насчет меня страшное", "Все меня принимают как чудо" [28 (I), 115] и др.). Исследовательница акцентирует разницу в положении Хлестакова и Достоевского: "Однако незабвенный Хлестаков насчет своей известности ("Да меня уж везде знают”), как мы помним, все выдумывал. А сочинитель Достоевский говорил истинную правду" Сараскина Л. Достоевский. М.: Молодая гвардия, 2011.С. 142, однако это принципиальное отличие не отменяет стилистического сходства, природа которого не вполне ясна: хотелось бы видеть здесь самоиронию и сознательную игру приемом, однако, похоже, что это созвучие продиктовано другим. Достоевский был так бесконечно самолюбив и так искренне верил в свой гений, что в данном случае приписывать ему желание сымитировать или спародировать гоголевского персонажа необходимо с учетом того, что он и сам мог вполне искренне, безотносительно к тексту комедии Гоголя, радуясь собственному громкому успеху, высказываться подобным образом.

Мы проследили отсылки Достоевского к двум наиболее задевшим его русским комедиям - "Горю от ума" Грибоедова и "Ревизору" Гоголя. В научной литературе неоднократно высказывалась мысль о том, что "Село Степанчиково" имеет связь с "Тартюфом" Мольера, да и повесть свою Достоевский во многом строит по законам классицистической комедии - с этой идеей К. Мочульского мы вполне согласны. Архипова в комментариях к повести обобщает выводы о взаимосвязи сюжета и действующих лиц "Тарюфа" и "Села Степанчикова": "Обитателям Степанчикова в известной мере соответствуют персонажи мольеровской комедии: Фоме Опискину - Тартюф, Ростаневу - Оргон, генеральше - г-жа Пернель, Бахчееву - Клеант и т.д. " Ф.М. Достоевский. Собрание сочинений в 15-ти томах. Т. 3. Л.: «Наука», Ленинградское отделение, 1988. С. 513 Достоевский действительно "шутя начал комедию" [28 (I), 209], но задуманные им герои не поместились в эту строгую форму, к тому же, классицистическая комедия не позволяет вскрывать потаенные черты характеров, в ней нет места авторскому анализу и эксперименту - а для Достоевского это всегда было важно. Однако Достоевский не отказывает себе в использовании приемов классицистической комедии.

Мочульский, подробно останавливаясь на движении сюжета повести и обращая внимание на её динамическое построение, заданное первоначальным замыслом Достоевского создать комедию, пишет: "Напряженность борьбы создается медленным нарастанием действия и внезапными взрывами. Они все усиливаются и приводят, наконец, к последнему сотрясению - катастрофе. Таков общий принцип динамического построения романов Достоевского. В "Селе Степанчикове” он впервые приводится систематически" Мочульский К.В. Достоевский. Жизнь и творчество. Parisё 1980. С. 144. .

Назовем те содержательно-структурные элементы, которые действительно позволяют говорить о драматургической, комедийной сюжетно-композиционной основе "Села Степанчикова". Основное действие повести укладывается в одни сутки и разворачивается в пределах имения полковника Ростанева. Характеристики героев - хлесткие, злые, резкие и однозначные - сами образы-типажи здесь тяготеют к однозначности: Фома - тиран и мучитель, Ростанев - "натура решительно всем довольная и ко всему привыкающая" [3, 5], Генеральша - вздорная и злая старуха, рассказчик - юный мечтатель, Ежевикин - шут, Татьяна Ивановна - "полупомешанная на амурах девица" [3, 49].

Герои попадают в ситуации, которые являются шаблонными для комедии положений: это ночные встречи в беседке, сопряженные с неузнаванием героя, похищение невесты. Мизинчиков, раскрывая перед рассказчиком замысел тайно женить на себе Татьяну Ивановну, и сам понимает, что его действия станут подражанием сюжету тех любовных романов, которые так будоражили воображение обезумевшей от общего внимания "перезрелой девы" [3, 120]: "Накануне я начну подпускать лясы, вздыхать; я недурно играю на гитаре и пою. Ночью свиданье в беседке, а к рассвету коляска будет готова; я ее выманю, сядем и уедем" [3, 97].

Театрально и первое появление Фомы. Пятая глава заканчивается строками:

" - Фома Фомич! - возвестил Видоплясов, входя в комнату.

Дверь отворилась, и Фома Фомич сам, своею собственною особою, предстал перед озадаченной публикой" [3, 59].

Но последующая шестая глава является вставной - действие как будто приостанавливается и рассказчик получает возможность ввести читателя в предысторию взаимоотношений Фомы и дворового мальчика Фалалея, а заодно и объяснить, почему появившийся вслед за заплаканным Фалалеем Фома вызвал такое оцепенение. Эта своего рода "немая сцена", сопровождающая приход Фомы, прерывается только в седьмой главе разряжающей обстановку репликой засуетившегося Ростанева: "Чаю, чаю, сестрица! Послаще только, сестрица; Фома Фомич после сна любит чай послаще. Ведь тебе послаще, Фома?" [3, 65].

Достоевский использует приемы и формы комического действа не только для усиления комизма как такового, но и для придания действию драматизма.

В литературоведении отмечено и частое обращение Достоевского к другой жанровой форме - романа-приключения, о чем, в частности, пишет Л.П. Гроссман в книге "Поэтика Достоевского". По мнению Гроссмана, Достоевский использует в романах шаблонные приемы романов-приключений, чтобы облегчить читателю осмысление и восприятие философских идей: "Он прежде всего усиленно развивает диалоги, драматизирующие и оживляющие философские замыслы живыми интонациями человеческого голоса и всеми увлекательными свойствами непосредственной передачи. Он обращается также к тем приемам столкновения катастроф и частой смены загадочных или эксцентрических героев, которые в сфере конструкции возводят роман Достоевского к одному из его первоначальных образцов - к старинному роману приключений" Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М., Государственная академия художественных наук (история и теория искусств. Выпуск 4-ый). 1925. С. 19-20. . К шаблонным приемам авантюрного романа, заимствованным Достоевским для придания остроты повествованию, Гроссман относит подслушивание важных и таинственных разговоров (в "Селе Степанчикове" этим занимается девица Перепелицына; рассказчик подслушивает разговор дяди, предлагающего Опискину покинуть имение; мадам Обноскина прячется за дверью во время сцены объяснения с похищенной Татьяной Ивановной), невольные посвящения в нераскрытое еще преступление (Мизинчиков посвящает в свой план похищения Татьяны Ивановны сначала Обноскина, а потом рассказчика), внезапные обмороки (этот прием в "Селе Степанчикове" обыгран комически - в обмороках генеральши как раз ничего внезапного нет, это средство постоянно используется ею, чтобы обратить на себя внимание - "Генеральша хотела, кажется, упасть в обморок, но рассудила лучше бежать за Фомой Фомичем" [3, 76]), публичные скандалы (скандалят в "Селе Степанчикове" непрерывно, зачинщиком же выступает Фома Фомич).

Таким образом, повесть "Село Степанчиково" - это художественное высказывание не только о характерах, нравах и событиях, но и о литературе - в связи с литературой, в полемике и взаимодействии с актуальной для автора литературой. На это уже неоднократно обращалось внимание, однако в данной главе нашего исследования круг литературных "первоисточников" повести существенно расширен и уточнен.

Мы рассмотрели литературные источники, которые могли быть использованы Достоевским для организации сюжета, композиции, образной системы повести "Село Степанчиково и его обитатели" и которые до сих пор мало интересовали исследователей в связи с данным текстом: роман И.А. Гончарова "Обломов", роман М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени", комедию А.С. Грибоедова "Горе от ума", комедию Н.В. Гоголя "Ревизор", жанровые формы классицистической комедии и приключенческого романа как таковые.

Глубоко переживая и обдумывая заимствуемые идеи, сюжетные ходы и детали, Достоевский создает собственную художественную материю, так не похожую ни на одно из произведений, к которым сам он обращается. Далеко не всегда связь с обозначенными текстами однозначная и четкая, зачастую распознать реминисцентный характер героев и элементов сюжета непросто: Достоевский ставит своего рода эксперимент, транспонируя чужие образы и мотивы в другие пространственно-временные и социальные условия. За всеми приведенными в качестве примеров отсылками видится огромный труд профессионала-литератора, старающегося, во-первых, помочь себе разгадать природу волнующих его образов и идей - соглашаясь или не соглашаясь с их первоисточниками, а во-вторых, обозначить собственное место в литературном процессе. Разрыв Достоевского с романтизмом подчеркивается полемикой с Лермонтовым, желание уловить и детально нарисовать новые в литературе и жизни типы, глубоко и критически осмыслив их, - обращением к роману Гончарова, комедиям Грибоедова и Гоголя.

Глава пятая. Пародийные "заготовки" будущих трагических образов и тем. Самопародия