Персонажи как языковые личности в исторических романах Джин Плейди

Легко оперирует синонимами, что, опять же, демонстрирует богатство его речи

1. Maid [42:45] - woman [42:45] - feminine [42:48];

2. Headpiece [42:45] - brain [42:45] - mind [42:48];

3. Education [42:41] - tuition [42:48] - study [42:95].

В его речи можно обнаружить инверсию. Из-за фиксированного порядка слов, характерного для английского предложения, инверсия в английском языке очень сильное стилистическое средство. Пример “At all cost the Church must be upheld.” [42:134] Маргарет обвинила своего отца в его жестокости по отношению к Мартину Лютеру, в ответ на что Томас, выделяя с помощью инверсии обстоятельство образа действия, вынося его на первое место в предложении, благодаря чему оно обращает на себя большее внимание, говорит, что в данном случае цель оправдывает средства. Ему жизненно важно отстоять незыблемость католической церкви.

Параллельные конструкции также встречаются в его речи. Приведем пример: “If he hurt Jane, if he wounded her pride, if he was responsible for bringing upon her family's scorn, how could he forgive himself?” [42:29] В данном случае параллелизм поддерживает ритмичность предложения, благодаря чему на этом монотонном фоне акцент делается на не параллельной части “how could he forgive himself”. Это доказывает его совестливую натуру. Томас Мор живет добродетельно, поэтому он не может позволить себе принести горе другому.

Томас Мор весьма часто задает риторические вопросы, которые служат для передачи как его скоромной натуры (он не представляет свои мысли в

утвердительной форме, чтобы позволить собеседнику высказать свое мнение), так и привычной ему формы размышления, которая, будучи облаченной в форму риторического вопроса, становится эмоциональнее: “But should one be assumed guilty until he fails to prove his innocence?” [42:40]; “Is it not as happy a moment as any could ask?” [42:193]

Речь Томаса Мора пестрит вставными конструкциями, носящими уточняющий характер, что отражает его стремление быть точным и правдивым “I see you as my daughter - my true daughter - as much as any of the others.” [42:103]

Томас аккуратно подбирает слова, чтобы они точно передавали его мысли: “He sent for me to congratulate me…to tell me of his regard.” [42:100] Король предложил ему место при дворе, но он был этому не рад, поэтому отказался от слова “congratulate”, так как поздравлять не с чем.

Использование идиом придает красочности речи Томаса Мора “…that you do not worship at the shrine of Literature.” [42:71]; “And all of us shall have a hand in it.” [42:162]

В его речи не так часто встречаются восклицательные предложения, ему больше свойственно спокойное философствование, самообладание, но в тех случаях, когда он очень рад или возмущен появляются подобные конструкции: “Turn away from danger that some other might face it! Or leave it to those who would defy justice for the sake of the King's favour!” [42:89] Здесь использованы односоставные глагольные предложения. Томас убирает из них тематическую часть, считая ее не важной в данном случае, тем самым делая акцент на реме предложений. Его возмущает сам факт, что кто-то может пожертвовать своей честью ради желания короля или подвергнуть опасности другого человека во имя спасения себя. И еще больше его возмущает то, что этого просит его любимая дочь Маргарет.

Автор использует апозиопезис в тех случаях, когда Томас Мор

шокирован: “But… I can scarcely believe this. You…you are sure? ” [42:149] Не так легко ошеломить нашего персонажа, но весть о том, что его зять - еретик,

выбила почву из-под его ног. Апозиопезис в данном случае передает неспособность Томаса Мора говорить дальше, его захлестнули эмоции. И транспозиция вопроса в форму утвердительного предложения означает, что он прекрасно знает ответ, но не в состоянии заставить себя поверить в него. Также интонация неверия передается через многоточие и повтор местоимения “you”; (во время предсмертного состояния дочери) “If…if aught should happen to her…” [42:209]

Благодаря выдающемуся образованию Томасу Мору легко изъясняться длинными, распространенными, осложненными предложениями: “In the meantime, while I make a long journey, drenched by soaking rain, and while my mount too frequently is bogged down in the mud, I compose this for you to give you pleasure.” [42:108]

“Let us sing and tell tales and laugh and be happy together, Will…just for one more night.” [42:261] Полисиндетон усиливает значение каждого слова, присоединенного союзом. Томас Мор понимает, что это его последняя возможность насладиться тем, что важнее всего для него в мире - временем с семьей.

К ог н итивный у ровен ь

Совокупность данных концептов можно рассматривать как концептосферу этого персонажа. На ее основании можно делать выводы о круге интересов этой личности, образе жизни, ценностях. Доминирующие концепты Томаса Мора

1. «Сочувствие»: poor [42:25, 213, 214, 265], pity [42:28, 265], pathetic [42:29], mercy [42:214]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “…I would rather be the victim of a rogue than that any man should be the victim of my indifference to his suffering.” [42:30];

2. «Семья»: children [42:19, 89], daughter [42:20], son [42:20], wife [42:25,

89], home [42:25], baby [42:209], big family [42:239], grandfather [42:239], father [42:239]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “…marriage is a good thing; and if two people grow together in love and comradeship, there is no happier state in the world.” [42:270];

3. «Религия»: monk [42:19], worship [42:20], pray [42:208], priest [42:25],

God [42:25], saint [42:25], church [42:26], holy [42:42], monastic life

[42:113], vows [42:113], Devil [42:226], temptress [42:266]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “There is no born Turk so cruel to Christian folk as is the false Christian that falleth from his faith.” [42:271];

«Справедливость»: right [42:17, 20], law [42:17], lawyer [42:17], truth [42:19]; defend what is right [42:88], feel cheated [42:112], honest [42:156], justice [42:159], fair hearing [42:232]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “…if my father himself stood on one side of me and the Devil on the other, and in this instance the Devil's case was the right one, then must I decide in favour of the Devil.” [42:227];

«Честь»: admired [42:25], that is not the way to live [42:88], duty [42:153]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “The Cardinal has set up false idols <…>. He has worshipped pomp instead of honour...” [42:213];

6. «Образование»: knowledge [42:17, 27], learned [42:17], lesson [42:19], skilled [42:19], educated [42:20], study [42:27], intellectual [42:42], clever [42:112], pride [42:264]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Томаса Мора: “…knowledge is a greater prize than meat for supper...” [42:35]

Праг матич е с кий у ровен ь

В общении с дочерью и королем больший процент его речевых интенций составляет аргументирующая интенция, в диалогах с Маргарет (дочь) к ней прибавляется эвристическая. В целом ему свойственна эвристическая речевая интенция, он склонен не просто высказывать свое мнение, а вместе с собеседником приходить к определенным точкам зрения, что говорит о его потребности в размышлении, развитии.

Если с большинством людей Томас Мор общается, соблюдая все нормы грамматики, то с особенно близкими друзьями, с семьей он может позволить себе расслабиться, закрыть глаза на определенные правила, использовать сокращения. Это делает его проще, ближе и понятнее для собеседника, демонстрирует его доверие, подчеркивает то, что ему комфортно здесь и сейчас:

“What say you, Jane?” he asked tenderly.” [42:30];

(Уговаривает Алису спеть) “You've a wonderful voice. You'll be our singing bird yet.” [42:112];

“You knew of this?” [42:153] Здесь он закрыл глаза на грамматические правила из-за шока, вызванным тем, что Маргарет, его любимая дочь, с которой они делились всем, знала, но умолчала о том, что ее муж - еретик.

Со смертью Генриха VII к Томасу Мору пришла радость, теперь, как он считал, он мог жить спокойно, и его преследования прекратились. В связи с этим он на волне душевного подъема и с целью отблагодарить Генриха VIII за новые перспективы пишет о восшествии нового короля на престол так: “This day is the limit of our slavery, the beginning of freedom, the end of sadness, the source of joy…” [42:62] Он обращается к антитезе, чтобы на ярком контрасте продемонстрировать те блага, которые несет с собой новый король Генрих. Томас льстит ему, используя эпитеты, например, “…the outstanding excellence of his mind could be visible!” [42:62]

С королем Томас ведет себя очень обходительно, часто стараясь подчеркнуть в первую очередь лексически свое ничтожество и величие короля. Это разумная тактика, так как Генрих падок на лесть, а в гневе непредсказуем и страшен. Одновременно он пытается внушить Генриху, какая линия поведения пристала королю в тех или иных ситуациях. Например, величие короля в том, чтобы поддерживать и вдохновлять ученых людей, а не принижать их. Порой, желая уйти от нежелательного задания или высказывания своей точки зрения, он также возвышает короля и принижает себя:

“Your Grace <…> your humble subjects ask not that you should become a scholar <…> We would beg that you extend your gracious encouragement to scholars…” [42:69];

“I know you to be a just King. ” [42:94];

“My Lord King, you honour me too much, I feel myself inadequate to meddle in such matters.” [42:200];

“My lord, Your Highness, your most gracious Majesty, I must speak as my conscience commands me. I cannot give my support to the divorce.” [42:217] Пытаясь отказаться от должности канцлера, Томас чрезмерно подчеркивает его уважение к королю. К тому же намеренно вспоминает совесть, зная, как трепетно Генрих относится к ней.

Но Томас никогда не теряет лица, всегда ведёт себя с честью. Даже в тот момент, когда король обвинял его в предательстве, он не стал оправдываться, говорить лишних слов, и его реплики были очень сжатыми (практически всегда Томас отвечает королю очень кратко, как правило потому, что ему не нравится то, что требует или говорит Генрих): “Nay, Sire. I acted against injustice.” [42:91]; “Nay, Sire.” [42:92]; “I should, Your Grace.” [42:92]

Томас - человек благодарный, по этой причине он всегда щедр на слова признательности. Поэтому, будучи обычно сдержанным в общении с королем, ограничиваясь короткими, зачастую нераспространенными предложениями, он, обрадовавшись тому, что ему поручили написать книгу, сделал исключение из этого правила: “Your Grace could not have given me a task which delights me so much. To have a pen in my hand once more and on such a composition! It is something which I have wanted for a long time.” [42:129]

Односоставное глагольное инфинитивное восклицательное предложение подчеркивает его радость и благодарность, передает его желание сделать то, о чем идет речь в высказывании.

Томасу Мору свойственно уважение абсолютно ко всем людям вне зависимости от их происхождения, достатка, уровня образования. К Алисе Мор, даже во время их напряженного разговора, когда она пыталась принизить его точку зрения, насмехалась над его родом деятельности, Томас говорит с ней с глубоким уважением, неизменно обращаясь к ней “madam”, когда она к нему не обращается никак:

“Who speaks of wealth, madam?” [42:71];

“It might inspire a man or a woman to build a house, madam.” [42:71];

“May I say, madam, that I am convinced you manage…you manage admirably.” [42:71] Помимо «madam» в данном примере Томас Мор делает акцент на своем уважении к ней, ее точке зрения посредством наречия “admirably” и многоточия, которое выделило его на фоне всего предложения.

К женщине-попрошайке он обращается “mistress” [42:231].

Любимая дочь Томаса Мора Маргарет должна была родить ребенка в то время, когда, как король хотел, Томас обязан был бы находиться по делам государства в Испании. Но наш персонаж не мог позволить себе оставить в такой момент дочь, поэтому он просит аудиенции у короля: “I feel that if you send me thither you may send me to my grave.” [42:159] Томас очень красноречив, использует металепсис (“grave” является конкретным последующим объектом, который заменяет абстрактную предшествующую лексическую единицу «смерть»). “But I fear the journey, Sire; I greatly fear the journey.” [42: 159] Томас использует повтор в функции интенсификации для увеличения эмоционального давления на собеседника в дублируемом отрезке речи. “…I should die of anxiety if I were not at hand.” [42:159] В этом предложении как гипербола “die of anxiety”, так и идиома «работают» на достижении цели. Томас подчеркивает, что быть рядом с дочерью для него

жизненно важно, иначе он буквально умрет от тревоги. Также идиома

подчеркивает, что ему нужно быть не просто рядом с Маргарет (например, в одном городе), а непосредственно держать её за руку в трудный момент.

Во всех напряженных ситуациях Томас остается спокойным и часто старается прибегнуть к иронии, чтобы разрядить атмосферу:

(в ходе обсуждения опасности судебного дела против завладения королем Папским судном, за которое принялся Томас, в ответ на высказывание Алисы, что абсолютно всё в Англии принадлежит королю) “Madam, you should enter the law. The King would doubtless favour your advancement.” [42:88];

(когда собирался сказать королю, что не поддержит его развод, и попросить позволить ему уйти со службы при дворе) “…it seems he accepts my refusal to do so, as Norfolk accepts my humble birth.<…>…with so many ready to accept so much that is unpalatable to them, I was perforce obliged to accept that which I would fain refuse.” [42:220];

(когда ему сообщили, что по милости короля ему отрубят голову) “God forbid,” said Thomas with a touch of grim humor, “that the King should use any more such mercy to my friends.” [42:278];

(пошутил, когда к нему пришел заплаканный работник суда, чтобы сказать, что сегодня состоится казнь, и передать, что король не желает, чтобы предсмертная речь Мора была длинной) “You do well to give me warning, for I had planned to speak at length.” [42:280]

Алиса Миддлтон

Подробного описания внешности Алисы Миддлтон в романе не представлено, но и данной характеристики вполне достаточно: “It was a loud, authoritative feminine voice; <...> a plump woman... Her fat cheeks quivered, her mouth was tight with indignation, and her eyes snapped contempt at the crowd.” [42:59] Это была крепкая женщина, с тонкими губами и пронзительным взглядом. Внешность Алисы гармонирует с основными характеристиками её

личности, которой были присущи грубость, властность, презрительность (чему соответствуют тонкие губы и тяжелый взгляд), но при этом надежность и практичность (трудно представить столь авторитарную женщину, способную контролировать множество слуг, обладательницей хрупкой комплекции).

Ве рба льн о -с е ман тич е с кий у ровен ь

Речь Алисы очень эмоциональная. Большую часть времени она пребывает в одном из двух состояниях - презрительности или восторга. Очень часто в её речи появляется междометие “tilly valley” [42:60, 71, 76, 82, 101,107, 165,185, 221, 223, 267].

Как междометие презрения “tilly valley” (его варианты: tillie-vallie, tilley- valley, tillie-wallie, tilly-fally) было обнаружено в пьесе “Lady Alimony”, написанной Робертом Грином в 1659 году, и в пьесе неизвестного автора “Sir John Oldcastle”, датированной 1600 годом [38:213]. Некоторые, включая Вальтера Скотта, считали, что “tillie-vallie” могло быть измененной формой латинского слова “titivilitium” (без передачи точного значения, но с указанием на презрение, обыкновенная единица злословия). Не исключается, что “tilly- valley” - это заимствованная охотничья фраза из французского языка (предположительно связанная с “tally-ho!”, фразой британского происхождения, использовавшейся во время охоты на лис и других животных с привлечением гончих и побуждавшей последних схватить потенциальную добычу [43]), которая появляется, например, в произведении “La Venerie” (1585 г.) автора Jacques Fouilloux [38:213]. Старые словари предлагают версию шотландского происхождения данного слова. Существует предположение, что “tilly-valley” - лишь менее распространенный вариант “fiddle-faddle” [44]. Современные же этимологи задумываются над связью “tilly-valley” и “dilly- dally”. Анатолий Либерман пишет в своем блоге Oxford Etymologist, что группа звуков dil, наряду с till-, означает нечто незначительное, пустое. Они указывают на бесполезность действия [41].

Из всего этого следует, что Алиса посредством данного междометия выражает свое презрение, негодование. Учитывая, что по одной версии Алиса Миддлтон скончалась в 1546 году, а по другой - 1551, можно утверждать, что “tilly valley” она почерпнула не из указанных выше произведений разных авторов, так как они были написаны уже после её смерти. Принимая во внимание версию о шотландском происхождении слова, мы имеем право предположить, что Алиса либо сама имеет шотландские корни, либо общалась с человеком, имеющим шотландское происхождение. Если второй вариант еще возможен, то первый совсем маловероятен, так как Алисе Миддлтон приписывают английское происхождение. Наиболее же правдоподобной нам представляется версия, что Алиса просто услышала описываемое междометие в речи другого человека и ввела его в свой активный вокабуляр. Ведь таким же образом она поступила с “Tut and tut!” [42:229, 267]. Лорд Норфолк очень любил данное выражение и использовал его часто. Именно после встречи с лордом мы слышим от Алисы “tut and tut” (с помощью которого она также выражает свое недовольство). Можно сделать вывод, что вторая жена Томаса Мора была склонна копировать манеры, привычки, в том числе и речевые, других, как правило высокопоставленных, людей.

Одним из любимых способов выражать насмешку у леди Мор является использование восклицательных односоставных предложений: “Genius!” [42:195]; “Scholar!” [42:74]; “Amusing!” [42:234]

Передать и подчеркнуть свое эмоциональное состояние, в данном случае свойственные Алисе презрение, насмешку, помогает анадиплосис, который во втором предложении демонстрирует нарастание ее чувств: “A writer? A writer of words?” [42:71]

Еще одним из способов Алисы передачи презрения, негодования являются параллельные конструкции. Например: “Here is a lawyer who advises those who would go to law not to waste their money! Here is a lawyer who spends much of his time saving his clients' money that he may keep himself poor.” [42:88] В данном случае параллельные конструкции, употребленные вместе с анафоричным началом, делают речь немного поэтичной, театральной. Алиса устраивает из своего возмущения целое представление. Так же здесь параллелизм использован для обеспечения передачи нарастающих чувств Алисы.

Речи Алисы свойственны короткие простые предложения. В первую очередь в силу отсутствия образования ей трудно изъясняться сложными, распространенными предложениями. Пример “I have no pity for you.” [42:243]

Алиса - человек проворный, простой, в связи с этим и речь её быстра, она не любит долгие беседы, длинное изложение своих мыслей. Компактности и неформальности речи способствуют широко используемые ею сокращения. Примеры ( 2 п.2): “…we'll push them ahead…” [42:60]; “…I've heard.” [42:71]

Помимо того, что в основном речь Алисы построена на базе простых предложений, эти предложения зачастую выражены в повелительном наклонении. Наш персонаж - человек властный, не терпящий возражений, поэтому данное наклонение очень точно передает её личность и органично

«уживается» с ней. Примеры: “You two big girls take the little ones…” [42:60]; “Hurry, hurry, I say.” [42:233]

Часто леди Мор употребляет грубые слова, что соответствует её жесткой, бесцеремонной натуре: “Stand aside, you oafs.” [42:60]; “A bigger fool it has not been my misfortune to meet.” [42:88]. Помимо грубого слова “fool” здесь присутствует инверсия, выделяющее именно приведенное оскорбление. Алиса точно знает, как передать свое презрение в полном объеме: “The foolish girl…” [42:207]; “Have done with such foolish talk.” [42:221]; “Come, come, you wenches.” [42:222]

В Алисе особый трепет и восторг вызывали любые контакты с высокопоставленными личностями. Так, узнав о скором визите герцога

Норфолка, леди Мор от взвалившейся на нее чести и ответственности забыла о нормах грамматики: “And it already three of the clock!” [42:221]

Использование идиом придает речи Алисы образность, эмоциональность. Пример ( 2 п. 3): “That's not more than a stone's throw here.” [42:60].

У Алисы в отличие от Томаса ирония злая: “Why not go back to your hovel…your native country where houses are so clean that they make you turn up your foreign nose at ours!” [42:85] Помимо иронии мы также видим здесь идиому; “Here's clever talk!” [42:71]

При всей своей жесткости Алиса очень любит свою семью, поэтому, когда серьезно заболевает Маргарет, она приходит в ужас, что выражается в игнорировании норм грамматики: “Margaret sick!” [42:206]

“I'm glad my late husband was not one of these apothecaries with their smells.” [42:60] Известно, что указательные местоимения обособляют объекты, на которые они указывают, в ряду подобных им, и делают ссылки на их предшествующие упоминания в тексте. В том случае, если эту функцию данные местоимения не выполняют, они приобретают способность передавать эмоции коммуникатора с помощью определенного его речевого произведения, то есть начинают обладать эмотивной функцией. В приведенном примере местоимение “these” не является обязательным, оно не указывает на конкретных аптекарей, упомянутых ранее, не выделяет группу определенных аптекарей из всего их класса. Алиса ненавидит запахи лекарств и не уважает саму профессию аптекаря, поэтому с помощью этого указательного местоимения она подчеркивает свое негативное отношение к ним, и “these” получает в данном случае уничижающее значение. Такая же функция указательного местоимения наблюдается в следующем примере: “Would you have me one of these pale-faced, lantern-jawed scholars?” [42:80]

Междометия Алиса также использует для передачи насмешки: “A lawyer, eh!” [42:61]

Интересной фразой в речи Алисы является “What the good year!” [42:61, 80, 227, 266]. Предполагается, что данное выражение могло быть производным от “the good year” (от франц. слова Gouje), которое являлось эвфемизмом к “morbus gallicus” (сифилис). Так же существует мнение, что “What the good year” - это ругательное восклицание, служащее эквивалентом ранненовонемецкому “wat goedtjaar”. Немецкие лексикографы предлагают версию, что данное выражение представляет собой эллиптическое восклицание, равное по значению “as I hope for a good year” [39:183]. В любом случае это выражение, очевидно, недопустимое в приличном обществе, несет в себе эмоцию негодования с ругательным оттенком, и Алиса часто использует его в соответствующих ситуациях.

Алиса не может похвастаться хорошим образованием, поэтому ее речь очень бедна лексически. Во многих случаях, когда ей нужно выразить свое негативное удивление, возмущение, она использует слово “nonsense”, не пытаясь заменить его синонимами ( 2 п.4): “What is this nonsense?” [42:100]; “I never heard such nonsense!” [42:112]

“For why should she not reach for the best plum on the tree?” [42:195] Метафора придает образности речи Алисы. Примечательно, что даже метафора у нее связана как с концептом практичности, так и с концептом статуса. Она хочет всего лучшего и считает правильным, что Анна Болейн обручилась с одним из самых знатных и богатых лордов Англии, хотя даже её родная дочь, похожая в своей практичности на мать, возмущена этим.

К ог н итивный у ровен ь

Среди доминирующих концептов Алисы Мор можно выделить

«Статус»: wealthy family [42:165], Lady More [42:166], inherit titles and lands [42:166], great nobleman [42:222], mean person [42:228], my lady [42:228], dignity [42:228], honours [42:230], royalty [42:234]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Алисы Миддлтон: “A place at Court! <…> I was never so exited in my life!” [42:101];

«Семья»: daughter: [42:61], wife [42:61], widow [42:61], head of this house [42:81], stepdaughters [42:166], the house [42:230], children [42:267]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Алисы Миддлтон: “A fine thing! <…>So the affairs of your family mean nothing to you?” [42:229];

«Практичность»: build a house [42:71], weave a cloth [42:71], bake bread [42:71], keep one (house) clean [42:71], useful [42:71], thrifty [42:72], money [42:72], helpless [42:72], household [42:80], inherit fortune [42:165], arrange marriage [42:165]. Данный концепт проявляется в следующем изречении Алисы Миддлтон: “What happens in the kitchen is of more importance than painted hangings…” [42:185];

«Животные»: marmoset [42:166], pet animals [42:166], little creature [42:230], dog [42:230], mice and rats [42:266]. Данный концепт проявляется в следующем изречении автора: “Alice was touched, as she always was by animals and those who loved them.” [42:232]

П раг матич е с кий у ровен ь

Желая чего-то добиться от детей, она использует угрозы. Из метода

«кнута и пряника» Алиса неизменно выбирает «кнут»: “…if you have not learned it by sundown you'll feel more of my slipper where you won't like it.” [42:81]

Доказывая Томасу Мору, что ученость, книги не приносят никакой пользы, Алиса нарочито употребляет обращение “sir”, которое, учитывая то, что ей не свойственно соблюдение этикета с равными и нижестоящими по положения и она испытывает чувство презрения к роду деятельности Мора, выглядит излишне вежливым для данной ситуации и отражает её насмешку: “…I manage quite well, sir, with my native tongue.” [42:71] И когда он пытается

обучить ее латинскому языку: “The English tongue, sir, is good enough for me.” [42:81]

Алиса Миддлтон всегда, когда хочет подчеркнуть свое отрицательное отношение к равному ей человеку, произносит его полное имя, зачастую в паре с вежливыми обращениями: “So, Master Desiderius Erasmus, you find my house not clean enough for you?” [42:85]; “`Tis a marvel to me, Master More, that some men deem you wise.” [42:88]

Алиса любит доминировать всегда и во всем, поэтому даже во время первой встречи с первой женой Томаса Мора она диктует свои правила, используя любимое повелительное наклонение: “Nay…let them speak for themselves. I'll warrant they have tongues in their heads.” [42:63]

Алиса начинает и заканчивает свою небольшую речь о бездумном поведении молодого художника Ганса Гольбейна одним и тем же словом, используя композиционно-стилистический прием, называющийся кольцом (или рамочным повтором): “Genius! <…> And you call that genius!” [42:195] В этом слове заключено всё негодование Алисы, поэтому, поставленное в начале и в конце высказывания, оно привлекает к себе максимум внимания, отражая всю полноту раздражения леди Мор. Помимо этого, Алиса использует параллелизм с анафоричным началом: “And I shall have to nurse him. I shall have to spend my time…” [42:195] Вместе с выделенными курсивом автором местоимениями “I” такой параллелизм обеспечивает усиление эмоционального состояния персонажа от одного предложения к другому и выделения повторяющихся фрагментов на фоне остального текста. За счет этого мы (и её слушатели, на чью разумную реакцию она рассчитывает) видим, что Алиса крайне возмущена сложившейся ситуацией и хочет, чтобы она поменялась.

Около семидесяти процентов созданных Алисой высказываний являются восклицательными. Большая их часть вызвана негативными эмоциями. Она никогда не старается скрыть своих эмоций. Так, когда пришла женщина-попрошайка, обвинившая ее в краже собаки, Алиса изъяснялась исключительно на повышенном тоне, особенно выделяя местоимение “I”: “To dare to say I stole the dog! I!” [42:230] “I…accused of theft!” [42:231] Делая акцент на данном местоимении, леди Мор пытается навести страх на неприятеля, подчеркнуть своё положение, значимость. Но, как только Алиса увидела, как женщина любит животное, но отдает его лишь потому, что не в состоянии прокормить собаку, она расчувствовалась (для Алисы животные имеют большое значение), и её речь стала максимально уважительной, без повелительного наклонения, оскорблений, восклицаний и демонстрации своего превосходства: “The dog is yours. But if you would like to sell him, I am ready to buy him of you.” [42:233] В отношении собаки леди Мор употребляет местоимение “him”, а не безликое “it”, что свидетельствует о том, что собака ей дорога.

В общении с королем Алиса перестает быть похожей на себя. Обычно бойкая, властная, резкая, она не может связать два слова: “Your…most…gracious…Grace…” [42:234] Многоточие здесь является эмоциональной паузой, отражающей растерянность, смущенность Алисы.

Оказавшись в коммуникативной ситуации, вызвавшей шок и стресс, Алиса в речи проявила себя следующим образом: “But…I do not understand.

<…> You have…what? <…>You mean that you have resigned? You really mean that you have given up…your office?” [42:240] Многоточия здесь снова выполняют функцию эмоциональной паузы, передающей замешательство персонажа. Алиса не могла поверить, что Томас отказался от поста канцлера. Последний два предложения являются параллельными конструкциями. Интересно, что во втором Алиса использовала интенсификатор “really” и заменила синонимом слово “resigned”. Она действительно не желает осознавать, что это произошло, не хочет понимать, что Томас Мор на самом деле использовал “resigned” в прямом значении, поэтому она уточняет, правильно ли поняла его чудовищное заявление. В данном случае также пропадает её властный тон, и нет сил злиться.

Говоря о визитах короля к канцлеру, Алиса кажется немного уклончивой, осторожной. Такое впечатление достигается посредством литоты: “`Twould not be unknown, I trow, for the King to visit his Chancellor.” [42:221]

Доминирующими речевыми интенциями Алисы Миддлтон были агитирующая, эпидейктическая и эмоционально-оценочная установки, что подтверждает её стремление контролировать всех и всё, и желание высказать свое мнение, которое она считала экспертным.

«Путь на эшафот» («Murder most royal»)

Роман «Путь на эшафот» был написан в 1949 году. Жены Генриха VIII широко известны благодаря их трагичным судьбам. Многострадальная Катерина Арагонская, неповторимая и надменная Анна Болейн, любвеобильная кокетка Катерина Говард, каждая из них пользовалась расположением короля до тех пор, пока не менялись его желания, и глаз не падал на новую жертву. Генриху были необходимы сторонники, которые бы во всем его поддерживали, даже если решения его абсурдны, кровавы и продиктованы амурными делами. Один из самых интересных персонажей саги о Генрихе - это сам Генрих. Когда-то популярный среди народа, обаятельный и веселый принц, превратился в нечто зловещее во время своего правления. Ухудшение своего здоровья он ненавидел так же, как и своих врагов за рубежом. И еще больше он ненавидел то, что ни одна из его жен не могла обеспечить его здоровым сыном, наследником престола. Все свои злодеяния этот могущественный человек оправдывает безропотной покорностью своей совести, с которой в действительности с легкостью идет на сделки. Успокоившись за свою праведность, он сеет хаос и карает неугодных, ссылаясь на их греховность.

Анна Болейн

Внешность Анны Болейн представлена в романе следующим образом: “This was a very lovely little girl, tall for her age, beautifully proportioned and slender; her hair was dark, long and silky smooth, her skin warm and olive, her most arresting feature her large, long-lashed eyes.” [41] Это была роковая брюнетка, высокая, изящная. Внешность Анны легко соотнести с её личностью: она была резкой, пылкой, прямолинейной, колкой, жизнерадостной, умной и утонченной красавицей. Её фигура, лишенная округлостей, соответствуют присущей ей стремительности и расторопности, черные волосы - страстной натуре, хрупкая комплекция - красоте и изящности. Примечательно, что во время первой встречи с королем она была одета в платье её любимого малинового цвета, что тоже подтверждает основные черты, характерные для неё, ведь малиновый цвет символизирует темпераментность, вспыльчивость, страстность.

Ве рба льн о -с е ман тич е с кий у ровен ь

Речь Анны выразительна. Она создает красочные сравнения ( 3 п.1): “…your husband flitted from one beautiful lady to another like a gorgeous dragonfly in a garden of flowers!” [41]

Красочности её речи придают метафоры ( 3 п.2): “…Percy was but a leaf wafted by the winds.” [41]

Большинство созданных Анной Болейн метафор и сравнений красивы и связаны так или иначе с природой. Во-первых, это подтверждает то, что Анна изыскана и элегантна, а, во-вторых, то, что она всегда в глубине души хотела вернуться домой, к спокойной жизни среди полей, животных и родных.

Идиомы делают её высказывания интереснее ( 3 п.3): “I would not be in Jane's shoes…” [41]

Анна известна своей темпераментностью, поэтому в ее речи много эллипсисов, что придает ей динамичности и экспрессивности ( 3 п.4): “Better to be alone…” [41]

Также быстроте речи Анны способствуют многочисленные сокращения ( 3 п.5): “`Tis several hours, I'll swear!” [41] Для описания людей, предметов, явлений Анна иногда использует приемы нарастания и разрядки: “Simonette...dear, good, kind, but so dull Simonette.” [41] Здесь разрядка осуществляется посредством прилагательного “dull”, что уменьшает положительное впечатление, созданное предшествующим рядом прилагательных. Мы можем судить, что Анне такие люди не нравятся, и сама Анна не такая; (описание радости от её социального положения становится понятнее благодаря нарастанию) “…it is a wonderful, exhilarating, joyous flight.” [41]

Односоставные номинативные восклицательные предложения очень распространены в речи Анны Болейн. Это еще раз говорит о том, что Анна - темпераментный человек, так как односоставные предложения в основном присущи эмоциональной речи ( 3 п.6): “Rages! Have I not good cause . . .” [41] В этом случае передан гнев Анны.

Анадиплосис (повтор) подчеркивает основные идеи в речи Анны. Например: “I told you -- no one! No one at all!” [41] Анна дает понять, что категорически не желает видеть кого-либо.

Часто в речи Анны появляется частица “indeed”. Она носит эмфатический характер и придает достоверности высказываниям. Наш персонаж - человек уверенный в своих словах и себе. Анна убеждена в истинности своих суждений ( 3 п.7): “I am indeed fortunate to learn so much...” [41]

В высказываниях Анны много злости и презрения, выраженного лексически. Так же это свидетельствует о её прямолинейности, она не склонна смягчать свои высказывания или вовсе воздерживаться от них: a lecher, a harlot, a foolish girl, a hypocrite, a chicken-livered man, ill-bred creature, you fool, a stupid, wayward girl [41].

“Delighted with the son and furious with the Queen because it is not hers?” [41] В отношении незаконнорожденного сына Генриха Анна употребляет местоимение «it». В английском языке подобная ситуация является нормой, но еще это говорит и о том, что Анна не воспринимает это ребенка личностью (людей, ничего из себя не представляющих, она не воспринимает), поэтому и не считает нужным использовать более уважительное “he”, также она не питает большой любви к детям в принципе. Но полярно противоположная ситуация складывается, когда у нее рождается собственная дочь: “She shall be called Elizabeth…” [41]

“I would die a thousand deaths rather than you (речь идет о брате Джордже) should suffer so through me.” [41] Гипербола подтверждает безграничную любовь Анны к брату.

Образованность Анны подтверждается аллюзиями в её речи. Например: “Tell me, have you read Boccaccio?” [41] В данном примере сочетаются аллюзия и метонимия.

Анна довольно часто прибегает к внутренним монологам, аутодиалогам, которые помогают понять её истинные эмоции, так же они свидетельствуют о её склонности к рефлексии. Ее аутодиалоги такие же выразительные, как и внешняя речь. Например: “And what have you to fear, Anne Boleyn? <…> You are beautiful. There may be ladies at court with more perfect features, but there is none so intoxicatingly lovely, so ravishingly attractive as Anne Boleyn! What have you to fear from this? Nothing! What have you to gain? You have made up your mind that you will be Queen of England. There is nothing to fear.” [41] Мы видим эпитеты “intoxicatingly lovely” и “ravishingly attractive”, идиому “make up your mind”.

В речи Анны встречается конструкция апокойну, которая делает её высказывания разговорно-фамильярными. Например: “There are many things my lord Cardinal might dare that others would not.” [41]

Анна не сразу стала «ходить по трупам», двигаясь к своим целям, поэтому, когда она узнала, что её отец получил все звания и привилегии от короля не за свои заслуги, а благодаря тому, что его любовницей была старшая сестра Анны, и что королева Екатерина знает об этой преступной связи и молча страдает, она не смогла договорить предложения (прием - апозиопезис): “So all these honors that have been heaped upon him...” [41]; “She knows of you and...” [41] Также о её изначальном более высоком уровне моральных установок свидетельствует следующее высказывание: “…and you married to a wife!” [41] Пропущенный в возмущении глагол to be говорит о том, что Анне, хорошо образованной, не до норм грамматики, когда речь идет о недостойном поведении (влюбленный в неё Томас Уайт предложил сбежать с ним, забыв о жене). Аналогичная ситуация и здесь: “The King being a lecher!” [41]

Мы считаем, момент, когда Генрих сказал, что сделает Анну королевой, является расцветом её жестокого честолюбия и забвения многих принципов: “It is too much for me to contemplate....I need...” [41] Это подтверждает апозиопезис. Анна вне себя от перспектив, открывшихся перед ней.

Теперь нормы грамматики Анна забывает, находясь в раздражённом, разъяренном или испуганном состояниях ( 3 п.8): “And she the king's mistress!” [41]

Апозиопезис появляется в речи Анны незадолго до её заключения в Тауэр, и теперь он отражает её страх: “Katharine had a daughter, and then . . . all those miscarriages!” [41]

Когда Анна стала терять расположение короля, в её речи появились дативные или схожие с ними конструкции, которые не свойственны английскому языку. По мнению Вежбицкой, в английском языке все явления с помощью номинативных (и подобных им) конструкций отражаются так, словно человек полностью контролирует их, поэтому датив не типичен для него. [9: 56] Но Анна перестает чувствовать, что по-прежнему сама управляет своей судьбой: “…it would seem to me that we have not so many musicians of your talent in the court…”; “It is not possible for me to see the King.”

К ог н итивный у ровен ь

Среди преобладающих концептов у Анны можно выделить:

«Гордость»: admire, humiliating, faith, indignities, degrading, virtue, discourteous. Данный концепт проявляется в следующем изречении Анны Болейн: “To sell one's dignity and honor for momentary power and perhaps riches--that is to sell cheaply those things which are beyond price.” [41];

«Честолюбие»: choose my way, the intoxicating glory of power, Queen of England, to gain, want to go on, resolved, encounter, failed, flattery. Данный концепт проявляется в следующем изречении Анны Болейн: “Pleasant it was to think back, when one had come so far.” [41];

«Любовь»: longing to be loved, lovers, unwanted, to marry, beloved. Данный концепт проявляется в следующем изречении Анны Болейн: “…l'amour was charming--indeed what was there more charming?” [41];

«Красота»: beautiful, handsome, ugly, attractive, the good taste, intoxicatingly lovely, ravishingly attractive, perfect features, trifle pretty; Данный концепт проявляется в следующем изречении Анны Болейн: “How important it was to be beautiful!” [41];

«Религия»: God help me, hell, righteousness, pray, sinful, piety, sinner, the Powers above, Providence, Lord, Jesus. Данный концепт проявляется в следующем изречении Анны Болейн: “Hearty sinful vengeance I can forgive; but when it is hidden under a cloak of piety and called justice . . . never!” [41]

Праг матич е с кий у ровен ь

Практически со всеми Анна Болейн общается одинаково: она прямолинейна, эмоциональна, умна и высокомерна. Исключением являются брат Джордж и пара друзей, но и в диалогах с ними стилистическая окраска её речи кардинально не трансформируется, появляются лишь тёплые обращения, такие как “my sweet brother” или “my darling”, также с ними она более откровенна (а с братом полностью) и не пытается манипулировать.

В общении с братом у Анны доминирует эвристическая речевая интенция, с королем - агитирующая.

В коммуникативных ситуациях, вызывающих ее возмущение, Анна выразительна, не пытается себя сдерживать: “His reward for helping to save England at Flodden!”; “Is it not depressing to hear such news of members of our family!” [41] Экспрессивность её речи в данном случае достигается синтаксически. В первом предложении опускается “it is”, которое, будучи сохраненным, снизило бы эмоциональность высказывания. Во втором предложении применена транспозиция вопросительного предложения в восклицательное, что характерно для разговорной экспрессивной речи.

Здесь она передала свой гнев лексически: “I would rather carry it like a queen than a harlot!” [41]

В диалоге с самой собой Анна пытается убедить себя в правильности того, что она собирается принять предложение Генриха: “I do not dislike the King.” [41] В данном случае литота, созданная на основе двойного отрицания, содержит неуверенность Анны, стремление себя уговорить.

Анна дерзкая по своей натуре, и даже король не вызывает у нее смущения, страха, поэтому она позволяет общаться с ним так:

“Good day, sir.” [41] вместо “Good day, Your Gracious”. В первом случае она таким образом могла обратиться к любому человеку, но не королю;

“An I go back.” [41] “An” является разговорным вариантом “and”, следовательно, в общении с королем Анна не придерживается официального стиля речи;

“Bah! <…> Mere court gallantry!” [41] Междометие презрения “bah” не позволительно использовать в общении с королем;

“No! <…> You stay there, and mayhap I will tarry awhile and talk to you.” [41] Предложение в повелительном наклонении, начинающееся с местоимения “you” трансформируется из простого повеления в резкий приказ, демонстрирующий доминирование приказывающего;

“The last line is not so good.” [41] Никто не позволял себе критиковать поэзию короля. Но стоит заметить, что Анна всё же попыталась смягчить свою отрицательную оценку с помощью “not good”;

“…but never would I be a king's mistress!” [41] Инверсия “never” подчеркивает категоричность Анны. “Your mistress I will not be!” [41] Инверсия именной части сказуемого “Your mistress” подчеркивает отказ Анны быть его любовницей, но, соответственно, на месте инвертированного члена предложения может стоять слово, указывающее на другой статус, т.е. она будет с ним лишь в том случае, если он сделает ее королевой;

“Indeed, that was clever of you!” [41] Злая ирония по отношению к королю.

Вообще все речевые высказывания Анны в общении с королем строятся всегда лишь с целью манипулирования, она любыми способами, включая языковые, пытается добиться того, что хочет. Часто Анна манипулирует Генрихом, угрожая уехать обратно домой, в Хивер: “Nevertheless, <…> to Hever I shall go!” [41] В сильной позиции в этом высказывании стоит место, куда она хочет уехать, Хивер. Уговаривая Генриха избавиться от кардинала, она снова угрожает покинуть его: “I will go away. <…> I shall leave you.” [41] Так же она использует антитезу: “You might force me to stay; you could force me to share your bed! <…> You are big and strong, and I am but weak. You are a king and I am a poor woman…” [41] С помощью этого приема она ярко демонстрирует пропасть между ними, намекая лишь на то, что он может принудить её быть физически с ним, но любить его он не может заставить.

Интересно, что в первом предложении Анна использовала модальный глагол “might”, а в следующем уже “could”, что свидетельствует о том, что её уверенность в том (или её желание показать королю, что это так), что Генрих поступит подобным образом, увеличилась.

Хоть Анна Болейн является сильной личностью, ей также свойственно испытывать минуты отчаяния. “Oh, my God, were I but Queen!” [41] Мы видим, что высказывание представлено с помощью второго типа условных предложений (с эллипсисом if и инверсией глагола-связки), такое построение предложения говорит о том, что Анна уже почти не верит в возможность своего восшествия на трон, но очень этого хочет.

Как только Анна начала чувствовать, что Генрих к ней охладевает, она меняет стиль своего с ним общения:

“Henry, now that we have a child, would it not be well to declare Mary illegitimate?” [41] Теперь она не требует, а спрашивает;

“The song is charming. Your own?” [41] Теперь она не позволяет себе критиковать творчество короля. Непринужденность вопроса в данном примере, достигнутая благодаря эллипсису вспомогательного глагола be и личного местоимения it, помогают Анне польстить Генриху так, чтобы он не заподозрил, что это лесть и придает интимность высказываанию;

“My lord, someone...”; “…to disobey Your Majesty's commands.” [41] В речи Анны Болейн появляются уважительные обращения к королю, лишенные наигранности и иронии;

Анна находится в Тауэре:

“Oh, Norris, hast thou accused me? Thou art in the Tower, and thou and I shall die together; and Mark, thou art here too? Oh, my mother, thou wilt die for sorrow.” [41] Оказавшись в тюрьме, Анна испытала различные чувства, но одним из основных было чувство раскаяния и любви в ближним. Наш персонаж наряду с местоимением “you” использует “thou”, и тому есть объяснение. Часто “thou” использовали при обращении к человеку, который является либо моложе говорящего, либо обладает более низким положением, а “you” - при обращении к более взрослому или более знатному [22:119]. Помимо этого местоимение “thou” может употребляться с целью отражения возмущения или пренебрежения, также уместно его использование в возвышенном стиле [23:342]. Возможно употребление местоимения “thou” вместо “you” для выражения доброжелательности или при обращении к особо дорогому человеку. Как раз в последней функции в нашем примере использовано местоимение “thou”. Анне дороги все эти мужчины, которые по её вине оказались в заключении;

“I led the way; he followed.” [41] Асиндетон выделяет каждую часть, придавая им большую значимость. Для Анны явилась трагедией весть о том, что её брата поместили в Тауэр, поэтому использованный асиндетон подчеркивает тяжесть момента, которым она хочет поделиться с бывшей служанкой;

“Oh, Mary, I cannot bear that. <…> Oh, Mary, sit by me.” [41] В её речи появились не очень свойственные ей междометия. Анна действительно пребывает в отчаянии;

“Fool I may be but I am no hypocrite.”; “Gladly I will throw away my crown to save you!” [41] В обоих случаях использована инверсия. В первом предложении она выделяет существительное “fool”. Для нее лучше быть глупой, чем лицемерной. Во втором предложении инвертированное “gladly”, говорит о том, что она с радостью откажется от того, к чему шла столько лет, лишь бы сохранить жизнь брату. Оба этих изречения ей важно донести хоть до кого-нибудь (в данном случае до служанки), так как перед смертью у Анны снова происходит переоценка жизненных приоритетов, она становится больше похожа на себя девятнадцатилетнюю и хочет, чтобы её запомнили не как аморального человека;

“I shall be easily nicknamed--Queen Anne . . . sans tete.” [41] В какой-то момент Анна принимает свою судьбу и становится способной шутить.

Интересно, что она снова говорит на французском, словно дает понять, что в душе она как была француженкой, так ей и осталась вопреки всему;

“…he gives my innocency the crown of martyrdom.” [41] Даже на смертном одре Анна не теряет лица и остается элегантной, чему доказательством является красивая метафора, произнесенная Анной перед людьми, пришедшими посмотреть на её казнь.

Екатерина Говард

Внешность Катерины представлена в романе следующим образом: “Her auburn hair fell about her flushed face; she was very young, but there was always in Catherine Howard, even when a baby, a certain womanliness.”; “You are auburn- haired and hazel-eyed and plump-faced.” [41] Весь образ девушки кажется светлым: золотисто-каштановые волосы, такие же глаза, женственное округлое тело, невинные «оленьи» глаза. Всё это делало её похожей на теплое, нежное солнце. И она действительно была такой. Катерина обладала мягким характером, казалась беспомощной, любила любовь во всех её проявлениях, сочувствовала всем, кто нуждался в защите или помощи.

Ве рбал ьн о -с е ман т ич е с кий у ровен ь

“Do tell me.” [41] Екатерина является мягким человеком, поэтому предложение в повелительном наклонении она дополняет глаголом “do”, помещенным перед полнозначным глаголом “tell”, что делает её просьбу как настойчивой, так и более обходительной, дружелюбной.

Многоточие в следующих двух примерах передают противоречивость личности Екатерины: “I...thought you...to be a...ghost!”; “Wild adventures. . . !” [41] В первом предложении многоточие отражает испуг девочки, а во втором

- душевный подъем. Екатерине свойственно безрассудная тяга к

приключениям, потребность в эмоциях, любви, но при этом нельзя сказать, что она отважная.

При передаче речи Екатерины автор часто использует многоточие. Благодаря ему формируется специфичная интонационная картина. В большинстве высказываний Екатерины с многоточием этот графический знак имеет функцию передачи особого эмоционального состояния нашего персонажа, которое можно описать, как изумление, переплетенное со страхом. Если бы эти высказывания были представлены нам не в письменном, а устном виде, то функцию многоточия выполняли бы особые фонетические средства, среди которых возможно выделить паузу, соответствующую высоту тона: “Go...from here...?”; “Oh...but I...do not wish...Here, I have been...so happy....” [41] В первом и втором примерах Екатерина пребывает в состоянии ужаса, вызванного сообщением о её скором отъезде из дома, к которому она привыкла, и где была сравнительно счастлива; “What...I...did!” [41]

В своей речи Екатерина часто использует апозиопезис, который служит средством отражения её пугливости ( 4 п.1): “I...I have lately come…” [41] (страх говорить с королем).

Екатерине не удалось получить достойного образования, что не могло не сказаться на её речи. Девушка не научилась толком ни читать, ни писать, поэтому допускала нарушения норм грамматики ( 4 п.2): “I think it more pleasant to wear a plain hood…” [41]