Психологизм в детской художественной литературе 20-30-х гг. (на материале произведений Р.И. Фраермана и М.М. Зощенко)

Вася оглянулся. Видит -- никого нету» [].

Использует автор и несобственно - прямую внутреннюю речь, что позволяет глубже передать внутренние переживания, психологические процессы и состояния. Именно эти приёмы позволили автору запечатлеть такое явление, как становление самосознания в процессе взросления. Например: «Павлик взял письмо и сказал: -- Я сам передам папе. » [], или ««Лучше,--думает,-- я сейчас отдам письмо почтальону. И лучше я сейчас возьму от него мою кошечку». «Андрюша хотел броситься в воду, но потом подумал: «Ой, я плохо плаваю, и у меня не хватит силы спасти Саньку. Я поступлю умней: я сяду в лодку и на лодке подплыву к Саньке»». Он думает: «Ой, может быть, меня лошадь бьет. Может быть, она как-нибудь мордой схватила прут и тоже меня в свою очередь стегает».

На первый взгляд такие средства психологизации кажутся просто попыткой примитивизировать язык произведения. Но, учитывая, возрастную категорию, на которую ориентирован данный сборник, становится ясно, что только такой язык, каким выражается в повседневной жизни сам читатель, может быть воспринят ним и повлиять на него.

К суммарно - обозначающей форме психологизма в данном сборнике можно отнести короткие авторские характеристики внутреннего эмоционального состояния героев, обозначающие ощущения и внешние проявления чувств: «И он их боялся как огня. И всегда от них убегал. Но сегодня он не убежал », «И тот с рёвом вернулся домой.
И дома, утирая слёзы, Андрюша сказал маме: -- Мама, я сегодня был храбрый, но из этого ничего хорошего не получилось.», «А Васютка лежит в телеге и сходить боится. Лежит, знаете, и кушать не хочет.
Вот пришел отец распрягать лошадь. И тогда Васютка сполз с телеги. И тут он вдруг увидел в колесе ветку, которая его била».

Встречаются и краткие обобщающие авторские характеристики чувств героев: «вздохнула», «с удивлением думала», «горько заплакал», и др.

Если говорить о косвенных формах психологизма, то они в данном сборнике рассказов практически не представлены. Нет в рассказах этого сборника пейзажных зарисовок, передающих состояние героев. Отсутствуют даже портретные характеристики:

«Петя был не такой уж маленький мальчик. Ему было четыре года».

«Жил на свете мальчик Андрюша Рыженький. Это был трусливый мальчик. Он всего боялся».

«Жил-был в Ленинграде маленький мальчик Павлик.

У него была мама. И был папа. И была бабушка».

Возможно, этот факт связан со спецификой детской литературы: читатель переносит черты героя на себя и образ, созданный в произведении, должен быть предельно обобщенным.

2.2 Цикл «Лёля и Минька»

Согласно существующим рецензиям Зощенко учит детей, пожалуй, самым важным вещам - быть честным, уметь делиться и не трусить признавать свои ошибки, хотя в рассказах о Лёле и Миньке слишком много нравоучения и морализаторства. Буквально, на каждой странице, да и не по разу встречаются фразы: «не делай этого!», «это нехорошо!», «это плохо!».

Отношение взрослых к своим детям очень разниться: Лелю, судя по рассказам, обделили вниманием родители, бабушка откровенно высказывала своё призрение к бунтующей молодой особе. Минька же считался замечательным ребёнком, скорее всего потому, что был более послушен, а следовательно открыт для влияния со стороны взрослых.

Особенность Зощенко как детского писателя в том, что всё очень просто и понятно. Все эмоции, поступки, слова персонажей зощенковских детских рассказов изложены в логике, доступной ребенку и каждому человеку.

Герои цикла рассказов «Лёля и Минька» с детства испытывают на себе несправедливость - Лёлю, судя по рассказам, обделяли вниманием родители, бабушка откровенно высказывала своё призрение к бунтующей молодой особе. Минька же считался замечательным ребёнком, скорее всего потому, что был более послушен, а следовательно открыт для влияния со стороны взрослых.

Отец во всех рассказах выполняет функцию некоего Бога. Своей фразой «мои дети» он как бы подчёркивает, что они полностью принадлежат ему и только он вершит их судьбы. «Такое воспитание губит моих детей. Я не хочу, чтобы они дрались, ссорились и выгоняли гостей. Им будет трудно жить на свете, и они умрут в одиночестве».

Для автора такое воспитание вполне приемлемо, он видит его плодотворные результаты и показывает их на собственном примере.

В этом цикле рассказов можно говорить уже о более серьёзном уровне психологизма, поскольку автобиографичность и иная возрастная категория читателей обязывают к определённой содержательной стороне текстов.

Здесь мы встречаем все три формы психологизма в доступных для детского восприятия формах. Во-первых, необычной является форма повествования: автор-рассказчик ведёт речь от первого лица, представляя героев; в то же время он сам является одним из героев, о которых повествует, тем самым, показывая юному читателю, что проблемы, с которыми дети сталкиваются в определённый период, автор переживал сам и вынес из них определённые уроки. Повсюду встречаются самохарактеристики «я понял», «я совершил» и т.д., которые должны помочь читателю в его собственном процессе самопознания.

Присутствуют в этом цикле и внутренние монологи героев, раскрывающие мыслительные и психологические процессы внутри ребёнка, познающего внешний мир взрослых опытным путём. Каждый поступок не только имеет свои внешние последствия, но и определённое влияние на личность, на то, в каком ключе эта личность будет развиваться далее: «И вот, ребята, прошло с тех пор тридцать пять лет, и я до сих пор хорошо помню эту ёлку. И за все эти тридцать пять лет я, дети, ни разу больше не съел чужого яблока и ни разу не ударил того, кто слабее меня. И теперь доктора говорят, что я поэтому такой сравнительно весёлый и добродушный». Внутренние монологи и размышления представлены как слова автора, то есть, как нечто уже пережитое и являющееся почти законом, что являет собой некий приём ссылки на авторитет самого автора.

Наблюдаем в этих рассказах и суммарно-обозначающую форму психологизма: автор характеризует ощущения своих героев от того или иного поступка, при чём делает он это и со стороны рассказчика, и в качестве непосредственного участника описываемых событий. «И я так громко зарыдал, что сбежались все взрослые -- папа, мама и бабушка». «Бабушка ахнула от восторга. И мама тоже ахнула. Но папа, нахмурившись, сказал: -- Нет, лучший мальчик на свете тот, который сделает что-нибудь хорошее и после этим не будет хвастаться». «Леля поглядела и засмеялась. Она сказала: Минька, это плохо! Это тебе учитель влепил единицу по русскому языку. Это до того плохо, что я сомневаюсь, что папа тебе подарит фотографический аппаратик к твоим именинам, которые будут через две недели».

Косвенной формы психологизма в этом цикле рассказов мы так же не наблюдаем, скорее всего, по той причине, что тексты для младшего возраста не стоит перегружать портретными и пейзажными зарисовками. Юные читатели ещё не способны сконцентрировать внимание на деталях, действие для них важнее и длительные описания могут, попросту, утомить их.

2.3 Цикл «Рассказы о Ленине»

К ленинской теме Зощенко подходил около двадцати лет. Первой и, пожалуй, единственной пробой сил был написанный еще в первой половине 20-х годов "Рассказ о том, как Семен Семенович Курочкин встретил Ленина", перепечатывавшийся затем под заглавием "Исторический рассказ". Писатель вернулся к этой теме лишь в конце 30-х годов, обогащенный опытом разработки историко-революционной проблематики, пережив существенный перелом в мировосприятии и творчестве.

Перу Зощенко принадлежат шестнадцать рассказов о Ленине (двенадцать из них были напечатаны в 1939 году). В них раскрываются черты ленинского характера. А в целом книга новелл воссоздает земной и обаятельный образ вождя, воплотившего все лучшее, что выдвинула революционная Россия.

Рассказы о Ленине Зощенко предназначал для детей. Цикл снабжён подстрочным примечанием: «Эти рассказы написаны мною для детей дошкольного возраста». Поэтому из множества слагаемых личности Ленина бережно отобрано главное, то, что доступно юному сознанию и без чего немыслимо представление о Ленине. Этому заданию подчинена и художественная форма рассказов.

Детство для Зощенко -- это своего рода выбор пути: куда и как пойдёт человек, кто и что будет его ориентиром в этом кратком и вечном, ранимом и впечатлительном состоянии. Детство неповторимо в каждой судьбе. Как сохранить эту неповторимость? Не погубить насилием среды, соблазнами жизни, её принуждением.

От рассказа к рассказу маленький читатель узнаёт, как воспитывал в себе Ильич такие важные для революционера и по-настоящему цельной личности черты характера, как правдивость («Графин»), смелость («Серенький козлик»), работоспособность («Рассказ о том, как Ленин учился»), силу воли («О том, как Ленин бросил курить») и т.д.

Здесь снова с одной стороны на первом плане идеология. В советское время эти рассказы были включены в списки обязательного чтения для младших школьников, причём авторство Зощенко особо не акцентировалось. В юные умы читателей Зощенко поселяет образ героя, примерам которого необходимо следовать.

С другой стороны - снова в этих рассказах мы можем увидеть проявление ницшеанства. “Сверхчеловек”, в понимании Зощенко - это “такой человек, который имеет высшее состояние физического и умственного здоровья, человек, свободный в своих взглядах, воззрениях и поступках”. И вот что мы читаем в его рассказах: «Благодаря купанью и физкультуре, благодаря правильному отдыху Ленин сумел много работать и сумел подготовиться за всю высшую школу сразу.

И вот что мы читаем в его рассказах: «И вот благодаря купанью и физкультуре, благодаря правильному отдыху Ленин сумел много работать и сумел подготовиться за всю высшую школу сразу». Честный («Какой он удивительный ребёнок -- он два месяца помнил об этой истории и два месяца огорчался, что случайно сказал неправду! Но теперь, когда он признался -- ему стало легко, и вот он даже с улыбкой заснул»), храбрый («-- А зачем он боится? Я не хочу, чтоб он плакал и боялся. Дети должны быть храбрыми»), образованный и работоспособный («Но профессора и министр не знали, что, кроме огромного ума и замечательных способностей, Ленин имел ещё огромную работоспособность. А эта его работоспособность зависела от физкультуры и правильного отдыха. И вот почему с таким прекрасным успехом Ленин закончил свою учёбу»), начитанный («А у Ленина были запрещённые книжки и разные революционные документы. И все эти книги и документы лежали в книжном шкафу»), физически здоровый и справедливый - ну чем не сверхчеловек?

Зощенко в этих рассказах не просто выдвигает свою взятую у Ницше и переработанную философскую концепцию, но и как бы апробирует её на юных читателях, которые, впоследствии, могут составить целое поколение сверхлюдей. В соответствии с этим и отбираются языковые средства и приёмы психологического письма.

В этом цикле рассказов мы встречаем серьёзную нравственную проблематику, соответственно и формы психологизма здесь проявляются более отчётливо. Мы снова видим повествование от третьего лица, и, тем не менее, не теряется ощущение присутствия автора при описываемых событиях и можно говорить о наличии здесь прямой формы психологизма.

К ней же можем отнести и тот факт, что в каждом из рассказов словами героев дается характеристика Ленину, которая и должна в результате усваиваться юными читателями: «Целуя и закрывая одеялом своего маленького сына, мать подумала: «Какой он удивительный ребенок: он два месяца помнил об этой истории и два месяца огорчался, что он случайно сказал неправду. Но теперь, когда он признался, ему стало легко, и вот он даже с улыбкой заснул»»; «Но профессора и министр не знали, что, кроме огромного ума и замечательных способностей, Ленин имел еще огромную работоспособность. А эта его работоспособность зависела от физкультуры и правильного отдыха». Так ненавязчиво в умах читателей должен создаться образ вождя-героя, достойного стать нравственным идеалом для подрастающего поколения.

Косвенной формы психологизма в этом цикле рассказов мы не обнаруживаем, поскольку в центре повествования стоит, прежде всего, личность вождя, и она интересует автора в первую очередь. К тому же, самим содержанием данных рассказов автор утверждает самоценность человека, в становлении которого играет роль лишь его собственная воля и решимость, но никак не природа и окружающие его вещи.

Касаемо суммарно-обозначающей формы психологического письма, описывающей внешние проявления чувств и эмоций героев, то в исследуемом цикле рассказов она тесно сопряжена с идеологическим подтекстом самих произведений, поскольку Ленин должен казаться читателем несокрушимым идолом, и создаётся впечатление, что многие из человеческих чувств ему чужды, словно он находится выше всяческих переживаний и тревог. К примеру: «Два месяца огорчался, что он случайно сказал неправду. Но теперь, когда он признался, ему стало легко, и вот он даже с улыбкой заснул»; «Он смело входил в темную комнату. Не плакал, когда рассказывали страшные сказки. И вообще он почти никогда не плакал»; «Ленин усмехнулся и отвечает: - А это как приведется. Иногда по письму, иногда по разбору, а в другой раз и считать приходится. А вам что угодно?»; «Но Ленин не позволил им это сделать. Он сказал: - Нет, не надо меня нести на руках. Моя сестра и моя жена увидят, что меня несут на руках, и подумают, что мне очень плохо. Не надо их тревожить». Передавая в нескольких словах внешние проявления состояния Ленина, автор подчёркивает силу личности вождя, давая понять, что его внутренняя борьба всегда завершается победой, и он чётко знает, как поступать в той или иной ситуации, что должно стать примером для подрастающего поколения.

Выводы к разделу 2

Особенность Зощенко как детского писателя в том, что всё очень просто и понятно. Все эмоции, поступки, слова персонажей его детских рассказов изложены в логике, доступной ребенку и каждому человеку.

Характер детских травм Зощенко - страхов по поводу нарушения границ его личной сферы - не только мотивирует богатство его архетипического репертуара, но и делает его идеальным писателем на глубоко «советскую» тему подавления личности, всего частного. Этому подчинены и приёмы психологического письма автора в его циклах рассказов.

В рассказах для детей использованы различные приёмы повествования, но вся эта группа рассказов в значительной мере лишена иронической тональности. Многие рассказы носят автобиографический характер.

У Зощенко нет прямого морализаторства, но в некоторых рассказах чувствуется сильный идеологический подтекст (например, в «Рассказах о Ленине»). С точки зрения детской картины мира, автор рисует несправедливость, а порой и жестокость окружающего мира к детям. Взрослые искренне верят в то, что ломая детские характеры, они обеспечивают им надёжное будущее, так как, по их мнению, дети с юных лет должны привыкать к определённым рамкам, царящих в социуме. Странно только то, что автор, пожалуй, поддерживает эту мысль и считает, что именно такое несколько тоталитарное воспитание сделало его тем, кем он есть. Еще одна важная черта Зощенко, как детского писателя - скрытый психологизм его произведений. Очень чётко прослеживается в его рассказах для детей увлечённость идеями Фридриха Ницше и попытка переработать его концепцию сверхчеловека и воплотить её в жизнь. Для Зощенко очень важно, куда и как по жизни пойдёт ребёнок, кто будет его ориентиром в это время, а главное, как не погубить его насилием среды, её принуждением. Именно по этой причине автор апробирует в своих рассказах для детей свою философскую концепцию, надеясь повлиять на будущее поколение. Тем не менее, он позволяет своим читателям делать самостоятельный выбор, основываясь исключительно на поступках героев, а не на отвлечённых рассуждениях и длительных характеристиках психологического состояния героев. Автор, основываясь на личном опыте, позволяет читателю соотнести себя с героем и наделить его собственными чертами, не довлея, таким образом, над личностью, а только направляя её в правильное русло.



РАЗДЕЛ 3. ОСОБЕННОСТИ ПСИХОЛОГИЗМА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Р.И. ФРАЙЕРМАНА

В целом, советская детская литература, как и вся официальная советская литература в большинстве случаев отличалась бесконфликтностью. При ближайшем рассмотрении становится очевидным, что в большинстве советских детских книг преобладали псевдоконфликты, то есть, конфликты внешние, конфликты между заведомо положительными и заведомо отрицательными персонажами, конфликты, в результате которых персонажи отрицательные несли заслуженное наказание и перевоспитывались, а положительные так и оставались положительными, потому что развиваться им было некуда. Однако такая психологическая бесконфликтность советских детских книг отнюдь не умаляет литературных достоинств многих из них. Отсутствие психологического взросления героя, прежде всего, определяется эволюцией самой детской литературы, и здесь советская детская литература, в течение многих лет искусственно оторванная от развития мировой детской литературы, оказалась в исключительно невыгодном положении.

И всё же появлялись в ней произведения, достойные внимания и в наши дни благодаря своей проблематике. Тревоги юности, её потребность любить, жажда подлинных человеческих отношений нашли выражение в книге Р. И. Фраермана "Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви".

Проанализировав работы, в которых упоминается повесть «Дикая собака Динго…» было установлено, что все имеющиеся материалы - это скорее эмоциональные отклики на это произведение. Поэтика произведения, а тем более писательское мастерство автора, психологизм повести не рассматривались вообще. Данное произведение не подвергалось комплексному литературоведческому исследованию.

Но прежде, чем мы поговорим о психологизме повести «Дикая собака Динго…» рассмотрим критические сведения о ней и биографическую справку об авторе, дабы выяснить, на какой почве создавалось это произведение и как это повлияло на его содержательную и психологическую сторону.

Ровесник Булгакова и Мандельштама, почти ровесник Маяковского и Пастернака, Рувим Исаевич Фраерман прожил чрезвычайно долгую для немилосердной эпохи жизнь - 81 год. Родился в Могилеве в бедной еврейской семье. Там он провел детство и окончил реальное училище. Еще в школе полюбил литературу, писал стихи, печатал их. В 1916 г. окончил Харьковский технологический институт. В 1917 г. отправился на Дальний Восток, где принимал участие во всех бурных событиях того времени; все книги Фраермана - о Дальнем Востоке и его людях. Был рыбаком, чертежником, бухгалтером, учителем. В годы гражданской войны в составе партизанского отряда сражался с японскими интервентами.

В 1921 г. приехал в Москву. В 1924 г. здесь была издана первая повесть Фраермана «Васька-гиляк». В ней рассказывается о гражданской войне и становлении Советской власти на Дальнем Востоке. Вслед за ней выходят и другие книги - «Вторая весна» (1932) - первое произведение писателя для детей, «Никичен» (1934), «Шпион» (1937), «Дикая собака динго, или Повесть о первой любви» (1939) - самая известная повесть писателя.

В годы Великой Отечественной войны Фраерман вступает в ряды народного ополчения, участвует в боях, работает в армейской газете.

Послевоенное творчество Фраермана обращено, в основном, к детям и подросткам.

Фраерман положил начало исследованиям творчества Гайдара своим сборником статей «Жизнь и творчество А. П. Гайдара» (1951), а также книгой-очерком «Любимый писатель детей» (1964). В 1966 г. вышел в свет сборник очерков и рассказов на морально-этические темы «Испытание души», адресованный подросткам.

С 1932 по 1965 гг. Рувим Исаевич часто посещал Рязанский край. Жил в пос. Солотча в доме гравера И. П. Пожалостина. Здесь написана повесть «Дикая собака динго», которая переведена на многие языки народов ближнего и дальнего зарубежья. По этой книге поставлен кинофильм, на Международном кинофестивале в Венеции получивший главный приз - скульптурную миниатюру «Золотой лев святого Марка» (1962).

Не получивший систематического образования беллетрист-самоучка Фраерман - лирик и тончайший психолог. Он жил не напоказ, скрывая в себе невероятный объём знаний о литературе и поэзии, открываясь только близким по духу. Беседовать с ним было настоящим пиршеством остроумия, веселья и мудрости.

При этом творчество Рувима Исаевича Фраермана никогда не становилось объектом литературоведческого исследования, хотя повесть «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» вошла в золотой фонд советской детской литературы.

Она была опубликована в 1939 году. Это были суровые для страны времена: годы сталинских репрессий и предвоенного напряжения международной обстановки. Весьма неожиданно на фоне полностью идеологизированной литературы выделялась эта повесть. Она отличалась глубокой лиричностью в изображении свежести и чистоты первой любви, сложного мира «переходного возраста - расставания с детством и вступления в мятежный мир юности. Привлекала авторская убеждённость в непреходящей ценности простых и естественных человеческих чувств - привязанности к родному делу, семье, природе, верности в любви и дружбе, межнациональному обществу». (Мастерская книги).

Повесть была тепло принята широкой читательской массой. А вот в кругах критиков она вызвала неоднозначные эмоции. Некоторые утверждали, что в повести - нежизненная основа, в произведении - нехарактерная для жизни советских школьников ситуация, даже находили в ней реакционные черты.

«Гармоничная, созданная как будто на одном дыхании, - отмечает Е. Путилова, - словно поэма в прозе, повесть невелика по объёму, но сколько вмещает она событий, судеб сколько перемен с героями происходит на её страницах, сколько важных открытий! Повесть эта далеко не безмятежна. И сила книги Фраермана, её непреходящее очарование, может быть, и заключается в том, что автор, поверив в своего читателя, смелого и открытого, показал, как дорого даётся человеку любовь, какими подчас оборачивается муками, сомнениями, страстями, страданиями. И вместе с тем, как растёт душа в этой любви».

По достоинству оценил мастерство Р.И. Фраермана К.Паустовский. Писатель отмечает, что «такая повесть могла быть написана только хорошим психологом», что она «не романтична, это лирико-реалистическое повествование. Кроме художественных достоинств, глубины разработки характеров, привлекла её неожиданность. Повесть была не громкой, камерной, углублённой в душевный мир героев. Фанфар нет в оркестре Р. Фраермана». Паустовский пытается понять также, почему повесть не была оценена по достоинству. Он высказывает предположение, что в то время, когда писалась повесть, в книгах даже для старшего возраста слово «любовь», в применении к школьникам, считалось едва ли не одиозным, т.к. взрослые считали, что «первая» любовь совсем ещё не первая любовь. Ведь старшим очень просто обратить сердечное волнение в содержательную дружбу. Об этом писал Макаренко в «Педагогической поэме»: «Во все времена и у всех народов педагоги ненавидели любовь». К таким педагогам подчас присоединялись писатели. На такой почве появилась повесть «Дикая собака Динго…». Эта повесть не только о первой любви - это повесть о благородстве, о высокой нравственности в решении сложных коллизий любви и долга, о контроле воли и разума над непосредственностью чувств. Но несмотря на неоднозначную и бурную реакцию критиков, это замечательное произведение так и не было подробно исследовано. Скорее всего причина этого кроется в том, что повесть расценивалась исключительно как произведение для детей, а отношение к детской литературе со стороны критиков и литературоведов до последнего времени было весьма скептическим.

И всё же мы считаем, что эта повесть являет собой гораздо больше, чем произведение для детей.

3.1 Сюжетно-композиционные аспекты раскрытия внутреннего мира главной героини повести «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви»

С главной героиней повести мы знакомимся в один из сложных периодов в жизни каждого человека - ей пятнадцать лет. Это подростковый, переходный возраст, который характеризуется своими особенностями. В это время пробуждается самосознание, назревают конфликты внутренние и внешние, трудности в проявлении своих чувств и состояний, непонимание самого себя выливается в недопонимание со стороны окружающих, большое желание быть понятым и понять других. Эти общие для всех подростков черты проявляются и в Тане Сабанеевой. В повести, тем не менее, нет утомительных описаний психологического состояния героини, обоснования её поступков и внутренних монологов. Её внутренний мир раскрывается через сюжет и композицию произведения.

Среди прочих сюжетно-композиционных аспектов раскрытия её образа хотелось бы выделить отношения с родителями, которые развиваются и изменяются в процессе взросления девочки, и любовь, как сюжетно-композиционный элемент, так как любовь можно рассматривать как событие, изменившее главную Таню.

Таня выросла без отца, т.к. он оставил семью, когда она была совсем маленькой. Разумеется, что это обстоятельство отразилось на личности Тани. Она стойко переносила любые ситуации, стараясь быть опорой для матери. Отношению Тани к маме отведено немало трогательных строк в повести: «Грудь стесняется чувством горьким и нежным, вызывающим слёзы на глазах. Откуда возникает оно? Запах ли это рук и лица матери, или запах её одежды, или это её взгляд, смягчённый постоянной заботой, который Таня носит в своей памяти повсюду и всегда?» [15.C.9]

И в то же время, как это часто бывает с подростками, есть что-то, что Таня не в силах доверить даже маме. В доме, в котором они живут, ей не всегда уютно. И хотя она часто остаётся «хозяйкой своего досуга и желаний», но, как пишет автор, «только она одна знала, как эта свобода тяготила её. В доме нет ни сестер, ни братьев. И мамы очень часто нет».

Ей часто приходилось вынужденно оставаться одной, и отношение к этому одиночеству стало критерием её взрослости, ведь «Раньше, каждый раз, как мать собиралась из дому, Таня начинала плакать, но теперь только думала о ней с непрестанной нежностью».

То, что Таня выросла в одиночестве, возможно, и сделало её задумчивой; тишина и уединение сформировали в ней особое чуткое отношение к природе и окружающему миру.

Как уже говорилось, скрываемой ото всех внутренней драмой было отсутствие отца в жизни Тани. Фигура отца периодически возникает в её сознании, но поскольку она с ним не знакома, то не наполнена для неё никаким эмоциональным смыслом. Встреча с отцом, знакомство с ним, принятие его - все это станет для Тани серьёзным испытанием.

Появление отца обнаруживает её внутренний конфликт, который выражен в следующих строках: «Разве не из гордости она всегда молчит о нём? А если и приходится вымолвить несколько слов, то разве сердце её при этом не разрывается на части?» [15.C.12]

Именно этот конфликт и определяет одну из стержневых линий повествования, которая переплетается с линией взаимоотношений Тани с Колей. Подросток пытается для себя освоить понятие гордость: раз он когда-то бросил их с мамой, значит, она теперь не должна его любить, с другой стороны, острая потребность в отце, в его заботе, в чувстве защищённости, которое может дать только он, потребность в его любви и поддержке. Этот конфликт между теми установками, которые даёт себе Таня, и её чувствами пронизывает многие сцены её встречи с отцом.

Так, убеждая себя, что она вовсе не собирается идти на пристань встречать отца, тем не менее «перехватила свои тонкие волосы лентой и сменила платье, надев самое лучшее»; она, «постояв неподвижно у цветов», всё же «сорвала цветы - саранки и ирисы, ещё прежде выращенные ею с заботой», чтобы с цветами встретить отца; пытается сама себя обмануть, объясняя в своём внутреннем монологе причины такого поведения, смоделировав в своём воображении беседу с матерью. «Зачем же она поднялась так рано? «Что же делать, если не спится», - сказала бы она матери, если бы та проснулась от скрипа двери в доме. «Что же я могу поделать, - повторила б она, - если сегодня я вовсе не могу заснуть».

Напряжением пронизана первая, неожиданная встреча Тани с отцом. Она вглядывается в его лицо, глаза, пытаясь понять, правда ли он такой добрый, как говорит о нём мама. Она обращается к отцу на Вы, не знает, как вести себя. Вместе с ним в её жизнь приходят новые запахи кожаного ремня и сукна шинели, новые ощущения, тяжёлый звук его шагов, «мужчины, отца», которые Таня не привыкла слышать в своём доме.

Она пытается казаться взрослой, сдержанной, но автор несколькими деталями говорит о том, что творится в душе у Тани: «Таня поднесла руку к виску, надавила на него пальцами, словно хотела остановить кровь, приливающую к ее лицу»[15.C.20].

Постепенно лёд недоверия тает. И вот уже Таня, сама того не замечая, «только прислонилась к нему, прилегла немного на грудь. Но сладко! Ах, в самом деле, сладко лежать на груди у отца!» [15.C.29]

Кульминацией развития взаимоотношений становится сцена во время бурана, когда Таня, изнемогая от усталости, «неожиданно коснулась шинели отца.

Во мгле, без всяких видимых признаков, не глазами, ослеплёнными снегом, не пальцами, помертвевшими от стужи, но своим тёплым сердцем, так долго искавшим в целом мире отца, почувствовала она его близость, узнала его здесь, в холодной, угрожающей смертью пустыне, в полной тьме.

- Папа, папа! - закричала она.

- Я здесь! - ответил он ей.

И лицо ее, искажённое страданием и усталостью, покрылось слезами».

О тонких нитях, которые связывают родителей с детьми, которые находятся за пределами формальной логики, говорит Фраерман в этом отрывке.

Разрешённый конфликт сказался на восприятии Таней окружающего мира. Совершенно неожиданно для себя Таня делает открытие: «Но час обеда не казался Тане теперь таким тяжёлым часом, как прежде. Хотя не так усердно угощал её пирогами с черемухой отец, не так крепко целовала её на пороге Надежда Петровна, а все же хлеб отца, который Таня пробовала на язык и так и этак, казался ей теперь иным. Каждый кусок был для неё сладок. И кожаный пояс отца, валявшийся всегда на диване, казался ей тоже другим. Она часто надевала его на себя. И так хорошо Тане не было ещё никогда».

Фигура отца, которого девочка не знала с самого детства, настолько значима для неё, что вносит смятение и неоднозначность в восприятие Таней окружающих её людей. Она замечает, что само слово «отец» вносит отчуждение в её взаимоотношение с матерью. Именно из-за отца возникла первая размолвка во взаимоотношениях с мамой, когда Таня пытается получить ответ на вопрос: кто виноват в том, что ушёл от них отец. Она не может до конца смириться с мыслью о безвозвратности происшедшего, с тем, что никто не виноват, просто в жизни взрослых так бывает. И разрешая этот конфликт внутри себя, Таня взрослеет. Она готова ради маминого спокойствия покинуть город, в котором выросла, и в котором остаются родные и близкие ей люди. Её притягивает, хотя она сама себе до конца не признаётся, новый дом отца. И хотя сердце иногда «начинало понемногу щемить - наполняться обидой», в доме отца «...всё привлекало её тут. И голос женщины, повсюду раздававшийся в доме, её стройный стан и доброе лицо, всегда обращённое к Тане с лаской, и большая фигура отца, его ремень из толстой коровьей кожи, постоянно валявшийся на диване, и маленький китайский бильярд, на котором они все играли, позванивая железным шариком по гвоздям. И даже Коля, всегда спокойный мальчик, с упрямым взглядом совершенно чистых глаз, привлекал её к себе. Он никогда не забывал оставить кость для её собаки» [15. С.23].

Таким образом, видим, что автор повести словно говорит, что в жизни ребёнка должна быть полная семья и домашний уют.

2.4.1 Прямая форма психологизма в изображении внутреннего мира героини

Повествование в произведении часто ведётся от третьего лица. Автор, умело используя этот приём, показывает девочку - подростка, которая ещё не умеет владеть чувствами, выглядит неуравновешенной. Это именно та форма, которая позволяет автору без всяких ограничений вводить читателя во внутренний мир персонажа и показывать его подробно и глубоко. При таком способе повествования для автора нет тайн в душе героя: он знает о нём всё, может проследить детально внутренние процессы, объяснить причинно - следственную связь между впечатлениями, мыслями, переживаниями. Повествователь может прокомментировать течение психологических процессов и их смысл как бы со стороны, рассказать о тех душевных движениях, которые сам герой не замечает или в которых не хочет себе признаться, например: «Таня вскочила на кровать, расшвыряла подушки на пол. Потом легла ничком и так лежала долго, смеясь потихоньку и плача, пока не вспомнила вдруг, что вовсе не любит отца. Куда же исчезла ее гордость? Не этот ли мальчик Коля отнял у нее отцовскую любовь?» [15.С.11], «И эта мысль платить за обиду не слезами, а ударом показалась ей в этот момент не глупой, а вполне ясной, лишённой всякой смутности, какую она ощущала в себе. Она и сама умела отлично сбивать с деревьев дикуш, метко кидая в этих смирных птиц тяжёлые камни и сучья» [15. С.12]. «Она слушала. И слух Тани чутко бодрствовал среди сонной травы, дремлющей под ее ногами, и сонных ветвей, дремлющих над её головой» [15. С.13].

Использует автор и несобственно - прямую внутреннюю речь как средство самоанализа героини, что позволяет автору глубже передать внутренние переживания, психологические процессы и состояния героини. Именно эти приёмы позволили автору запечатлеть такое явление, как становление самосознания в процессе взросления героини. Например: «Что же сегодня случилось? Неужели эта бегущая к морю река навеяла на неё эти странные мысли? С каким смутным предчувствием следила она за ней! Куда хотелось ей плыть? Зачем понадобилась ей австралийская собака динго? Зачем она ей? Или это просто уходит от неё её детство? Кто знает, когда уходит оно!

Таня с удивлением думала об этом, стоя смирно на линейке, и думала об этом позже, сидя в столовой палатке за ужином» [15.С.4], или «Я, кажется, делаюсь злой».«Я, кажется, обидела его снова,- подумала Таня. - Зачем? Какое удивительное существо человек, если два слова, сказанные глупым мальчиком Филькой, могут замутить его радость, убить добрые слова, готовые вырваться из сердца, остановить протянутую для дружбы руку!» [15.С.55]. Размышления Тани, словно исповедь: «Я всегда одна, я всегда сама… Почему отец ушёл от нас?»[15.С.83]

Фигура отца настолько значима для Тани, что накладывает отпечаток на её взаимоотношения с Колей. Однако именно чувства к мальчику позволяют ей разрешить противоречия в отношениях с отцом.

Коля - племянник жены Таниного отца. И хотя это не родной его ребёнок, но он любит и заботится о нём как о родном. С появлением Коли в посёлке и в классе Тани всё её внимание переключилось на него.

Вначале отношение к Коле было резко отрицательным, агрессивным. Причём агрессия эта была совершенно не обоснована поведением Коли или его отношением к Тане. Совершенно очевидно, что такое отношение к Коле было определено ревностью к отцу и обидой.

О непростом отношении к нему Тани говорят следующие фразы: «Она через силу улыбнулась ему, показав свои зубы, сверкающие как снег», «Все слова его показались ей отвратительными» [15.С.22]. Поступки Тани, раздираемой внутренними противоречиями, становятся спонтанными, и иногда не понятными для неё самой: сначала она не может понять, почему пригласила Колю на рыбалку, говорит ему резко о том, что больше не придёт к ним обедать, а сама приходит, при этом демонстративно хлопнув дверью, будучи голодной, отказывается кушать. Внутреннее напряжение Тани хорошо видно в следующих строках: «Мысли Тани проносились в мозгу подобно маленьким вихрям, хотя сама она строго глядела на свою тарелку, где уже остывали пельмени. И голова её тихо кружилась, потому что дома она не ела и потому что у нее были здоровые плечи, и крепкие руки, и крепкие ноги, только сердце её не знало, что же ему нужно. И вот пришла она сюда, как слепая, в этот дом, и ничего не видит, ничего не слышит, кроме ударов своей крови» [15.C.28].

На новогоднюю ёлку ожидает Колю, спрашивает где он, даже ищет, заглядывая в окна чужих домов, но когда он приходит, ведёт себя нарочито грубо и предлагает зажарить золотую рыбку, которую Коля принёс в подарок.

Постепенно через ревность, злость, раздражение начинают проглядывать иные чувства, в которых она вначале боится сама себе признаться. Автор показывает процесс пробуждения чувства первой любви. «Она смотрела на отца. Но мысли и взгляд ее блуждали. И вскоре она поймала себя на том, что отец, и танец его, и веселье мало привлекают ее внимание сейчас. А ведь совсем недавно сколько и горьких, и сладких чувств толпилось в её сердце при одной только мысли об отце! Что с ней? Она всё время думает о Коле.»[15.С.43]

Таня испытывает ревность, за которой приходит, наконец, ясное осознание владеющего её сердцем чувства. На другой день она размышляет: «может быть, в самом деле, любовь, о которой без всякой совести говорит толстощёкая Женя? Ну и пусть любовь. Пусть она…»[15.С.62].

И тут же она прикажет себе забыть о Коле, будет пытаться заставить себя не думать о нём. Пусть от этого будет больно, пусть сделать это будет немыслимо трудно, она будет убеждать себя в том, что «есть же на свете радости лучше, чем эта, и, наверно, более лёгкие»[15.С.63].

Кульминационным моментом в проявлении её характера является буран. Таня с бесстрашием и отвагой бросилась спасать Колю. Лихо справилась с упряжкой злобных ездовых собак. На протяжении всего драматичного эпизода всё наносное как будто бы сходит с Тани, обнаруживается её чуткая, добрая, нежная душа: «Нет, - сказала Таня, - я не бурана боюсь, я боюсь за тебя. Я знаю, что это опасно, и останусь здесь с тобой. Она села на снег подле Коли. Она смотрела на него с нежностью, которую больше не хотела скрывать. И лицо ее выражало тревогу» [15.С.50]. «Тебе не очень больно? - спрашивала она. Потерпи, скоро приедем. Только бы успеть до бурана!» [15.С.51].

В финале девочка уже способна анализировать свои чувства, так в день расставания с Колей размышляет: «И в эту минуту в глазах Тани он увидел необычайный страх, которого никогда не видел ни во взгляде её, ни на её лице. - Да, я так решила. Пусть отец остаётся с тобой и с тетей Надей - она ведь тоже добрая, он любит её. А я никогда не покину маму. Нам надо уехать отсюда, я это знаю» [15.С.88].

Чувство любви помогает Тане по-новому взглянуть на мир, на привычные вещи и близких ей людей. Таня не просто любит маму, папу, Колю, ценит друга Фильку, но и бережно относится к чувствам других. Именно её любовь позволила увидеть страдания матери. Таня готова ради мамы переехать, оставив место, в котором выросла, разлучиться с близкими людьми: отцом, Колей, Филькой. Теперь перед нами уже не эгоцентричная девочка, а достаточно зрелая и сильная личность, готовая принимать ответственные взрослые решения.

2.4.2 Суммарно-обозначающая форма психологизма

К суммарно - обозначающей форме психологизма можно отнести короткие авторские характеристики внутреннего эмоционального состояния Тани, которые он делает через обозначение её телесных ощущений: «Таня узнала это по тому, как стукнуло сердце», «то отливая, то приливая, овладевала её сердцем обида», «Зачем поддалась она невольному желанию сердца, которое теперь так стучит, и не знает, что ему делать: просто умереть или стучать ещё сильнее?», «При одной только мысли об этом у Тани тяжелел язык, глаза переставали слушаться...», «Таня задрожала от гнева», «голова у Тани всё кружилась, громко стучало в ушах», «уши её ничего не слышали и глаза не видели», «кипело и стучало её сердце».

Встречаются и краткие обобщающие авторские характеристики чувств Тани: «вздохнула», «с удивлением думала», «горько заплакала», «поплакав, ощутила успокоение, и радость пришла к ней сама», «сердито спросила» и др.

2.4.3 Косвенная форма психологизма в изображении внутреннего мира героини

К косвенным формам психологизма можно отнести различного рода описания (внешность героев, пейзажи).

Если говорить о портретной характеристике главной героини, в первую очередь, обращает на себя внимание то, что в произведении Р.И. Фаермана нет целостного описания внешнего облика Тани. Мы узнаём только, что у Тани были серые глаза, которые Коля назвал красивыми. Её глаза стали предметом обсуждения одноклассников, что побудило её посмотреть на себя в зеркало. То есть важным в повествовании оказалось не описание глаз Тани, а то, что этот разговор позволил героине встретиться со своим отражением в зеркале. Эта встреча явилась одной из вех самоосознавания Тани.

Психологически значимым в повести является описание внешности девочки, которое тоже даётся глазами героини: «Она посмотрела на свои босые ноги, смуглые до самых колен, с гладкой кожей, с крутым сводом, подпирающим лёгкую ступню. На них так удобно стоять! Посмотрела на руки, ещё тонкие в кистях, но с крепкими пальцами, с сильной ладонью. Но кто, кроме матери, радовался их росту и силе!» [15.С.15] Это описание противопоставлено папиным воспоминаниям о Тане: «…у неё были такие беспомощные ноги, и пальцы не больше горошин, и руки с красными ладонями»[15.С.15]. Оно является как бы продолжением раздумий девочки о себе. Ведь подростковый возраст отличается ещё и тем, что ребёнок начинает обращать внимание на свою внешность. Для нас, читателей, это описание внешности Тани свидетельствует о внутренней силе, которая со всей очевидностью проявится в эпизоде с бураном.

Можно отметить своеобразие портретного описания Тани, которые традиционно отнесли к косвенной форме психологизма, однако, внешний вид становится для Тани отправной точкой к саморефлексии, что позволяет говорить о перетекании внешней формы психологизма во внутреннюю.

В раскрытии внутреннего мира Тани, её характера автор использует характеристику её взгляда, например: «Глаза её были опущены вниз. Но взгляд их... не был пристален. Она часто отводила его в сторону и устремляла вдаль, где крутые горы, осенённые лесом, стояли над самой рекой», «девочка с жалостью посмотрела на крысу», «она взглянула на солнце», «Она подошла, дружелюбно глядя на него», «Таня отлично видела это», «Таня ещё раз внимательно поглядела на Фильку», «Таня смотрела на Фильку, будто не видя его, будто глядела сквозь него на песок», «Таня смотрела на собаку с любовью», «Она смотрела на него с нежностью». Этот приём позволяет нам иногда понять психологическое состояние героини, а иногда посмотреть на мир её глазами.

Танина задумчивость, отгороженность от внешнего мира особенно в первых частях произведения проявляется и в её действиях. Она либо неподвижно сидит возле реки, либо задумчиво смотрит в окно, либо молча кивает головой, не произнося ни слова в диалогах. Например, в разговоре с Филькой про отца:

«- Я его не знаю совсем.

- Он разве умер?

Таня медленно покачала головой.

- Так где же он?

- Далеко, очень далеко. Может быть, за океаном.

- В Америке, значит?

Таня кивнула головой.

- Я угадал!.. В Америке? - повторил Филька.

Таня медленно повела головой справа налево.

- Так где же он? - спросил Филька.

Толстые губы Фильки были открыты. По правде сказать, Таня поразила его.

- Ты знаешь, где Алжир и Тунис? - сказала она.

- Это я знаю. В Африке. Он, значит, там?

Но Таня снова отрицательно покачала головой, на этот раз более печально, чем прежде» [15.С.12].

Или в разговоре с мамой, после того как мама обнаружила прочтённое письмо от отца.

«- Ты прочла это без меня, Таня? - тихо спросила мать.

Таня безмолвно опустила голову.

- Ты должна быть рада, Таня.

Но и на этот раз с её губ не слетело ни звука» [15.С.17].

Исследование приёмов психологизма показали, что Таня раскрывается как героиня, погружённая в мир своих переживаний. Гораздо больше в рассказе представлено текстов с внутренними монологами Тани, чем текстов, обращённых во вне.

Природу, пожалуй, можно было бы назвать одним из персонажей повести. Именно с описания природы начинается повесть. Таня часто вписывается автором в природный контекст. Она представляет с природой неразрывное единство. И по тому, как она видит природу, автор раскрывает её состояние. «Широко открытыми глазами следила она за вечно бегущей водой, силясь представить в своём воображении те неизведанные края, куда и откуда бежала река. Ей хотелось увидеть иные страны, иной мир, например, австралийскую собаку динго. Потом ей хотелось еще быть пилотом и при этом немного петь» [15.С 1].

Таня всегда задумывается о чём-то своём. В мир грёз и неясных предчувствий может погрузить её любой природный объект: костёр, на огонь которого она смотрела так же, как прежде на воду. Он так же, как и вода, был вечно подвижным, и Таня, возможно, находила какое-то созвучие в этих природных стихиях. И природа словно находится в синхронизме с душой Тани. Например, когда она тихо вздохнула то, «Словно от этого тихого вздоха, берёзка, горевшая до того так ровно и ярко, вдруг закачалась, как живая, и рухнула, рассыпалась пеплом» [15.С 4]. А когда она вернулась из лагеря домой, то «подошла к деревьям, растущим направо от крыльца. ...

Таня потрогала её белый ствол, весь усеянный наростами.

«Что это? Уже осень?» - подумала она.

И береза уронила сморщенный лист в её подставленные ладони».

Такой же тесный контакт установлен Таней и с деревом, которое растёт под школьным окном и которое мешает ей быть внимательной на уроках: «И дерево можно считать существом вполне разумным, если оно улыбается тебе весной, когда одето листьями, если оно говорит тебе: «Здравствуй», когда ты по утрам приходишь в свой класс и садишься на своё место у окна. И ты тоже невольно говоришь ему: «Здравствуй»[15.С.38.].

Чем-то похожа на Таню и её собака Тигр, такой же отчаянный и преданный тем, кого любит, и который, не задумываясь, пожертвовал собой, ради спасения Тани, как и Таня, не задумывалась, мгновенно приняла решение и действовала, когда нужно было спасти Колю.

Через всю повесть проходит и образ дикой собаки динго. Увидеть её мечтает Таня, и именно так назовёт саму Таню самый душевно близкий ей друг - Филька, хорошо знающий лес, но плохо ориентирующийся в городе.

Почему именно дикая собака Динго? За ответом на этот вопрос мы обратились к энциклопедической информации про это австралийское животное. Оказывается, динго - едва ли не самая древняя порода собак на Земле. Её родословная полна загадок. Их племя обитает в Австралии, где природные условия долгое время позволяли виду не смешиваться с другими породами собак. Динго живут независимо от людей. А молодые динго живут поодиночке. За потомством ухаживают оба родителя. Динго отличаются сообразительностью, ловкостью, осторожностью. Отличительная особенность динго - отсутствие обычного звонкого лая.

Трудно сказать, что из характеристики собаки динго было известно Тане, то есть самому автору. Но то, что её лучший друг Филька, который чувствовал Таню лучше других, назвал её так - говорит о многом. Возможно, в Тане от динго загадочность и непредсказуемость, наверное, та обособленность, которую она чувствует в обществе людей, ведь основное её внимание обращено на мир природы. Вот что пишет автор в самом начале повести: «Она медленно повернулась на камне и неторопливо зашагала вверх по тропинке, где навстречу ей по пологому склону горы спускался высокий лес.

Она вошла в него смело. Шум воды, бегущей меж рядами камней, остался за её спиной, и перед ней открылась тишина.

И в этой вековой тишине услышала она вдруг звук пионерского горна. Он прошёлся по просеке, где, не шевеля ветвями, стояли старые пихты, и протрубил ей в уши, напомнив, что надо спешить»[15.С.2.]. Таня слита с этой природой, и шум горна посреди этой тишины звучит диссонансом.

Природа как будто бы ручная. Даже река, как друг «бежала у самых её ног, - как друг, провожала она Таню в дорогу», когда она «в последний раз обходила берег, прощалась со всеми» [15.С.4.].

Чувство одиночества, которое неоднократно переживает героиня, её непредсказуемость, и в то же время необыкновенная, какая-то инстинктивная, природная чуткость. Может, это делает её похожей на свободную дикую собаку динго.

А ещё то, что, как мы уже отмечали выше, Таня часто молчит, не раскрывает другим себя, может это тоже её роднит с загадочной, молчаливой и дикой собакой динго.

Выводы к разделу 2

Изучение литературно - критического материала позволило сделать вывод о том, что он содержит, главным образом, эмоциональные отклики на повесть Р.И Фраермана «Дикая собака Динго», но не результаты глубокого литературоведческого анализа. Произведение Р.И. Фраермана не становилось предметом литературоведческого исследования в силу того, что писатель не был достаточно оценён в связи с причислением его к списку «несерьёзных» детских писателей.

Проанализировав использование форм психологизма в произведении Р.И. Фраермана «Дикая собака Динго…», мы обнаружили, что автор использует все три формы психологизма: прямую, косвенную и суммарно-обозначающую. Приёмы, существующие в рамках трёх форм, также разнообразны, это и повествование от третьего лица, не собственно - прямая речь, анализ и самоанализ, детали внешности, природа, диалоги, внутренние монологи и пр. Такой диапазон позволил автору достаточно глубоко, психологически точно раскрыть внутренние состояния и процессы, происходящие в душе главной героини повести.

Анализ произведения позволил выявить и два сюжетно-композиционных аспекта раскрытия внутреннего мира Тани Сабанеевой, как основных: это её отношения с родителями и пробуждение первого чувства. Через эти аспекты мы видим эволюцию главной героини повести: процесс становления личности, процесс взросления и видно это только через изменение отношений с близкими и значимыми в жизни каждого человека людьми: отцом и матерью. Новые краски в восприятии Таней родителей, и окружающего её мира, и самой себя вносит и пережитое ею первое чувство.

Таня Сабонеева с эгоцентричной девочки-подростка, импульсивной, подчас и агрессивной, которую волнуют только её собственные переживания и которая замкнута на них, преобразуется в человека чувствующего и понимающего других. И происходит это преобразование под влиянием чувства первой любви.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучив теоретический материал о психологизме, мы провели тщательный анализ произведений М.М. Зощенко и Р.И. Фрайермана на предмет наличия форм психологического письма в текстах.

Выявив художественные средства раскрытия внутреннего мира подростка, определи приёмы психологического письма, проанализировали, систематизировали и классифицировали их.

Это позволило выделить два сюжетно-композиционных аспекта раскрытия внутреннего мира Тани Сабанеевой как основных: отношения с родителями и пробуждение первого чувства. Через эти аспекты автор прослеживает эволюцию главной героини повести. Автор изображает процесс становления личности, процесс взросления, и видно это только через изменение отношений с близкими и значимыми в жизни каждого человека людьми: отцом и матерью. Новые краски в восприятии Таней родителей, и окружающего её мира, и самой себя вносит и пережитое ею первое чувство. Таня Сабанеева с эгоцентричной девочки-подростка, импульсивной, подчас и агрессивной, которую волнуют только её собственные переживания и которая замкнута на них, преобразуется в человека, чувствующего и понимающего других. И происходит это преобразование под влиянием чувства первой любви.