Глава 3. Анализ перевода Беовульфа на русский язык

Поскольку представляется нецелесообразным анализировать весь текст поэмы, содержащий более чем три тысячи строк, рассмотрим наиболее значимые или характерные места, отталкиваясь от перечисленных в теоретических главах особенностей эпической картины мира и языка древнеанглийской поэзии.

С точки зрения композиции приступить к изучению произведения будет логично с зачина - формульного вступления, с которого начинается поэма и которое с первых строк (1-4) задает слушателю (или читателю) нужное настроение. "Беовульф" в переводе В.Тихомирова начинается так: "Истинно! исстари \ слово мы слышим \\ о доблести данов, \ о конунгах датских, \\ чья слава в битвах \ была добыта!"

На семантическом уровне в зачине сразу же закладываются почти все элементы, составляющие картину мира в героико-эпической поэме.

Во-первых, восклицание певца ясно отображает установку на правдивость его слов; примечательно также и то, что он объединяет себя в этот момент со слушателями: "мы слышим". Это местоимение указывает не только на общность певца и условной дружины, к которой он принадлежит, но, возможно, и на преемственность, если имеется в виду, что певец у кого-то прежде перенял знание о событиях, о которых хочет теперь сам поведать. Кроме того, переводчик подчеркнул устный характер эпоса, удачно объединив в одной краткой строке и посредством аллитерации "слово" и "слышим". Хотя словом называется и письменный жанр в литературе средневековой Руси, ошибиться уже нельзя благодаря явному указанию на слуховое восприятие.

Далее, слово "исстари" отсылает нас к старинным, отдаленным временам, когда происходят события эпоса. Оно связано с "истинным" аллитерацией, хотя здесь необходимо сделать замечание о принципиальной невозможности точной передачи древнеанглийской аллитерации на русский язык. Проблема заключается в различиях системы ударений: если у англосаксов оно было зафиксированным и всегда падало на первый слог, а поскольку префиксы встречались сравнительно редко, это чаще всего оказывался корневой слог. В русском же языке ударение беглое, а в слове "исстари" мы имеем дело как раз с префиксом. В данных корнях в любом случае сохраняется созвучие "ст", однако не всегда удается сохранять именно корневую аллитерацию.

Кроме того, по звучанию "исстари" напоминает об "истории", хотя данное слово имеет греческое происхождение и этимологически они абсолютно не сочетаются; но, благодаря созвучию согласных, мы вспоминаем не только об эпической дистанции, но и об историчности эпоса, который всегда уходит корнями в действительную судьбу племен. И действительно, в следующей строке находим этому подтверждение: поэма рассказывает "о доблести данов, о конунгах датских".

"Доблесть" и "слава" - два идеологических маркера, выражающие самую суть героико-эпических поэм, и, хотя мы пока не знаем главного героя, нам уже известны его цели и устремления: добыть славу. Такова система ценностей в любом эпосе. Не менее важно то, что слава добывается в битвах - это еще в большей степени конкретизирует содержание, поскольку битва и подвиг тесно коррелируют между собой.

Рассмотрим, как выполняет семантическую функцию очередная аллитерация: "битвах - добыта". Эти корни взяты из разных глаголов, которые при своем созвучии совершенно не ассоциируются друг с другом в русском языке. Но, поставленные в пространство поэтического текста, окруженные контекстом эпической поэзии, они заставляют обратить внимание на пару существительных, "битва - бытие". И действительно, для героя эпоса эти понятия неразделимы: все бытие, смысл жизни, заключается для него в битве, приводящей к славе. Вдобавок эту связь можно истолковать аллегорически, вспомнив о преломлении христианской религии в сознании англосаксов; бытие человечества в целом протекает как битва добра и зла - а точнее, битва героев со злом, конкретно воплощенном в образах чудовищ. И даже Христос воспринимается как конунг, который с наступлением второго пришествия поведет всех в последнюю битву. Не исключено, что переводчик создал эту аллитерацию, не прослеживая такой семантики - но любой текст содержит куда больше, чем сознательно вкладывает в него автор. На этом примере я только хочу продемонстрировать, что даже при поправке на особенности русского языка аллитерация, взятая из древнеанглийской поэзии, благополучно сохраняет свои функции.

После того, как сказано о битве, несколько недостает упоминания ее оппозиции, пира, чтобы довершить характеристику картины мира. Косвенной отсылкой к этому может служить слава, но лучше выстраивание данных оппозиций проследить на другом отрывке. Чтобы подвести итог анализу зачина, нужно отметить, насколько значимым и уместным там оказывается каждое слово; однако в плане использования поэтических приемов три строки, составляющие зачин, мало показательны.

Краткое описание так называемого "пространства пира" впервые появляется сразу после исторической вставки о датских конунгах: это первое упоминание Хеорота, пиршественного чертога, построенного Хродгаром (64-85 строки). Хродгар как хороший вождь является непременным залогом процветания своей дружины: успешный в битвах, он велит построить зал, в котором воины могли бы пить брагу, и одаривает их золотыми кольцами. Это символическое изображение изобилия и богатства, дополняющее эпическую картину мира. Данный отрывок, в основном, содержит аллитерацию в общепринятом значении - как простое созвучие согласных. Оно встречается почти в каждой строке поэмы и обращает на себя внимание, как особенность данного поэтического текста. Являясь не вполне идентичными древнеанглийской аллитерации, но как бы ее составной частью, неизменно находимые созвучия в какой-то мере подчеркивают ее важность. Корневые аллитерации, значимые для темы пира, находятся в следующих строках: "...там разделял бы он \ со старыми, с юными \\ все, чем богат был \ по милости Божьей, - \\ только земля неделима \ и войско едино". Так, аллитерируются слова "богатый" и "Бог", в славянском этимологически связанные; Бог мыслился как податель благ, следовательно, источник "богатства" (любого благополучия, не обязательно материального). Интересно, что и Хродгар, будучи богатым, вынужден перенять и эту роль дарителя; в родоплеменном обществе, устои которого легли в основу эпической картины мира, функция вождя заключается в том, чтобы возглавлять дружину и в случае побед разделять с ней добычу. Об этом говорит и следующая аллитерация: "неделима - едино". Хотя корни "делить" и "единый" разные, в них чувствуется общая идея единицы: доли как одной только части чего-либо и, напротив, единства как чего-либо целого. С добавлением же отрицательной приставки прилагательные "неделимый - единый" оказываются синонимичны. В этом выражается принцип общности дружины и обязательного разделения военной добычи между воинами. Также стоит обратить внимание, что неделимой называется земля: это напоминает об организации эпического пространства, которое дробится на оппозиции, но остается целостным и всеобъемлющим.

Кроме того, в этом отрывке представлен синонимический ряд для Хеорота - места, где должны проводиться пиршества, принадлежащего к "своему", обжитому людьми пространству: "хоромы - чертог для трапез - дворец - Палата Оленя - дом". Слово "хоромы", относящееся к устаревшим, обозначало большой, богатый дом; оно несет правильную семантику и отсылает современного читателя к отдаленному прошлому, какое и должно изображаться в эпосе. "Чертог" причисляется к высокой, книжной лексике и подчеркивает исключительность Хеорота среди других пиршественных зал, его величие, равно как и славу конунга, его построившего. В эпосе речь должна вестись именно о выдающихся личностях и событиях. Далее, "дворец" сохранился в современном языке, но семантически выделяет особое богатство, пышность, возможно, вычурность Хеорота, в этом плане являясь сильнее, чем "хоромы". "Палата" - устаревшее слово, которое дублирует по смыслу "дворец", обозначая великолепное здание. Последнее слово в этом ряду, "дом" относится к современной, частотной, бытовой лексике; обратим внимание на контекст. "Дом возвышался, \ рогами увенчанный; \\ недолговечный, \ он будет предан \\ пламени ярому..." Поскольку здесь в пространство пира вторгается битва, неразрывно с ним связанная оппозицией, это снижение, использование простой лексики, очень показательно. Нам напоминают о том, что Хеорот при всем своем великолепии был построен на бренной земле и потому недолговечен. Благополучие длится недолго, и это не говоря о том, что до сожжения Хеорота данов терзает чудовищный Грендель, в чем заключается конфликт первой части поэмы ("Беовульф" соединяет в себе два основных мотива германской мифологии: борьбу с великаном и драконоборчество). Последующие сцены пиров, в которых участвует герой, описаны во всех подробностях: приводятся хвалебные песни, слагаемые певцом во славу Беовульфа, и благодарность конунга с супругой, и подношение даров.

Покончив с описанием эпической картины мира самой по себе и связующей роли аллитерации, перейдем к лексическим особенностям. Для этого вернемся к идущему после зачина вступлению исторического характера (строки 4-63), где описывается судьба Скильда Скевинга - первого из датских конунгов, о которых зашла речь в зачине, и предка Хродгара, который должен появиться в поэме как действующее лицо. Внимание к родословным вновь напоминает нам об историчности эпоса. Но на этом более продолжительном отрывке удобно будет проследить в первую очередь композиты, употребляемые с целью создания синонимов к слову "вождь".

В высшей степени удачно переводчик сумел передать композиты: В.Г. Тихомиров использовал для этого "потенциальные слова", которые могли бы существовать в русском языке. Как мы помним, составление новых слов из двух корней в русском языке происходит не так легко и естественно, как в поэзии англосаксов, потому В.Г. Тихомирову приходилось пользоваться готовыми словообразовательными моделями и составлять слова, похожие на те, что были зафиксированы среди устаревшей лексики (хотя наиболее продуктивные модели, конечно, работают и в современном языке). Например, это такие наименования конунга, как "войсководитель", "народоводитель", "воеводитель" (в отличие от словарного "воевода"), "кольцедробитель".

В этом фрагменте (а именно в строках 13-18) встречаются подобные синонимы и к слову "Бог": "Вседержитель", "Жизнеподатель", являющиеся обычными в церковной сфере. Обращение В.Г. Тихомирова к церковно-славянским лексемам (в том числе, композитам) также очень удачно, поскольку позволяет на языковом материале продемонстрировать современному читателю, что в эпосе речь идет о делах давно минувших, а кроме того, придает торжественности и возвышенности, также свойственной эпосу. С другой стороны, В.Г. Тихомиров правильно избегает славянизмов, архаизмов, других слов (а также эпитетов или готовых формул), характерных для русского эпоса, часто встречавшихся в былинах, которые вызывали бы ненужные этнические ассоциации. Например, в синонимическом ряду к слову "герой", который очень обширен, нет слова "молодец", хотя по семантике оно подходит. В целом же возможность использовать церковнославянизмы - существенное преимущество русского языка, поскольку для английских переводчиков подбор высокой и одновременно старинной лексики представляет серьезную проблему: слова из древнеанглийского сохранились разве что в бытовой сфере, а нишу высокой лексики заняли слова романского происхождения, как раз весьма неуместные при переводе германского эпоса.

В рассматриваемом фрагменте кроме композитов находятся и кеннинги, например, в следующих строках (9-12): "...и возвеличенный, \ силой принудил \\ народы заморья \ дорогой китов \\ дань доставить \ достойному власти. \\ Добрый был конунг!"

Привыкнув к стилистическим особенностям древнеанглийской поэзии, большинство словосочетаний, особенно если это существительные, хочется принимать за перифразы. Если в приведенных строках "дорога китов" без сомнения является известным и широкоупотребительным кеннингом для моря (по той же модели строится кеннинг "дорога лебедей", например), то и "народы заморья" кажутся иносказательным обозначением каких-то конкретных племен. Даже "достойный власти" можно воспринимать не как простую характеристику, а как перифраз для конунга. На самом же деле, на основании русского текста "Беовульфа" складывается впечатление, что кеннинги употреблялись довольно скупо и самостоятельного значения как поэтический прием не имели, появляясь только в тех местах, где требовалось создание синонимии. Возможно, что это адекватно отражает свойства оригинала, поскольку к изобретению своеобразных и сложных многосоставных кеннингов стремились скандинавские певцы, но не древнеанглийские.

После лексики перейдем к рассмотрению синтаксических приемов, определения которых были даны во второй главе, за исключением общих мест. Использование общих мест я не буду подвергать разбору в данном анализе, потому что выбор мотивов и образов лежал исключительно на певце и сказывался на композиции, на которую переводчик уже повлиять не мог, а не на лингвостилистических особенностях текста. Что касается передачи повторов, эпических вариаций и формул, они уместно используются в переводе. Проистекающие в основном из устного характера литературы, они свойственны для фольклора, эпоса, народной поэзии, что в значительной мере упрощает задачу переводчика, так как в русском народном творчестве использовались все те же самые приемы.

Обратимся к описанию пришедших в Хеорот под предводительством Беовульфа воинов, которое приводится в строках 321-340. В этом фрагменте хорошо видны образцы эпических вариаций (лексико-синтаксического параллелизма); приведем первые пять строк и выделим три содержащиеся в них пары: "На пестрые плиты, \ на путь мощеный \\ толпа ступила \ мужей доспешных \\ в нарядах ратных, \ в кольчугах, звенящих \\ железными кольцами, \ прочными звеньями, - \\ войско блестящее \\ шло ко дворцу".

Во-первых, поскольку составные части эпических вариаций семантически повторяют друг друга, ритм становится более плавным, замедляется, а интонация приобретает торжественность. Великолепие воинов демонстрируется возможно более полным способом: они названы доспешными, что далее уточняется: "в нарядах ратных" (слово "наряд" в значении "одежда" относится к высокому стилю), в кольчугах, которые звенят "железными кольцами, прочными звеньями" ("кольца" вызывают ассоциации также с золотыми кольцами, формульным обозначением даров конунга герою), а все вместе они представляют собой "войско блестящее". Во-вторых, повторение одинаковых синтаксических отрезков в коротких строках создает грамматическую рифму (вторая и третья пары), делая ритмический рисунок еще четче и выразительнее.

Повтор в данном отрывке можно наблюдать, когда после описания процессии следует речь глашатая (часто повторы появляются в прямой речи при пересказе каких-либо событий): задавая вопрос прибывшим, он вновь перечисляет их вооружение, а в конце выражает восхищение такими гостями. Таким образом не только настойчиво выделяются сами по себе красота и богатство доспехов дружинников Беовульфа, но и передается отношение к ним окружающих, что делает повтор не механическим копированием, но привносит в него нечто новое.

На основании разбора приведенных выше отрывков из "Беовульфа" можно следующий вывод относительно поэтических средств, используемых переводчиком, и отражении в них героико-эпической картины мира.

Такие средства как повтор, эпическая вариация и формула наиболее легко поддаются переводу на русский язык, поскольку имеют в нем аналоги. Англосаксонские композиты В.Г. Тихомиров успешно заменяет формированием потенциальных слов. В переводе используются церковно-славянизмы (или отдельные корни), что выполняет задачу нахождения для эпоса высокой и устаревшей лексики. В тексте поэтического перевода В.Г. Тихомирова есть как обычные средства выразительности (эпитеты, метафоры, перифразы), так и специфический вид перифраза, кеннинг. Перечисленными средствами выполняется расширение синонимических рядов для ключевых понятий, что в древнеанглийской поэзии было связано с ее аллитерационным устройством. Древнеанглийскую аллитерацию невозможно полноценно и в точности перевести на русский из-за языковых особенностей, и тем не менее в переводе В.Г. Тихомирова не все, но многие аллитерации выполняют свои функции, "слагая слова по истине". В крайнем случае прием передается простой звукописью. Что же касается картины мира, присущей героическому эпосу, которая выражается не только на содержательном уровне, но и на языковом, то, используя вышеперечисленные приемы, переводчик добивается максимального сходства воссоздаваемой в переводе и оригинальной, англосаксонской картины мира.

Заключение

В данной работе, сделанной на материале перевода эпической поэмы англосаксов "Беовульф" на русский язык, я поставила цель проанализировать используемые в оригинале и в переводе поэтические приемы в связи с их влиянием на картину мира, воссоздаваемую в эпосе.

С этой целью я выполнила следующие задачи: подробно описала характерные черты картины мира, которая свойственна жанру эпоса; проследила историческое развитие древнеанглийской поэзии, к памятникам которой принадлежит "Беовульф", включая аспекты истории языка и письменности; в практической части проанализировала использование поэтических приемов и картину мира, представленные в переводе В.Г. Тихомировым "Беовульфа" на русский язык.

Благодаря этому я пришла к следующим выводам.

Эпическая картина мира англосаксов передается в русском переводе в полной мере, поскольку присутствуют такие основополагающие признаки, как историчность, правдивость, специфическое построение времени и пространства, архетипические мотивы и герои, наследуемые эпосом из мифов.

Картина мира, присущая англосаксам, воплощается в эпической поэме особыми поэтическими средствами, которые связаны с устным характером творчества эпических певцов (формулы, эпитеты, повторы, эпические вариации) и другими, характерными для древнеанглийской поэзии (кеннинги, корневая аллитерация).

В переводе англосаксонская эпическая картина мира была полностью передана средствами русского языка, одного не все поэтические приемы в одинаковой степени легко переводятся на русский язык. Такие приемы как повтор, эпическая вариация и формула наиболее легко поддаются переводу, поскольку имеют в нем аналоги, при этом ассоциации с русским эпосом избегаются, чтобы не нарушить выстроенную картину мира. Англосаксонские композиты В.Г. Тихомиров заменяет формированием потенциальных слов. В переводе используются церковнославянизмы (лексемы или отдельные корни), то есть высокой и устаревшей лексики, подходящей для передачи эпического слога. В тексте поэтического перевода В.Г. Тихомирова есть как обычные средства выразительности (эпитеты, метафоры, перифразы), так и специфический вид перифраза - кеннинг. Перечисленными средствами выполняется расширение синонимических рядов для ключевых понятий. Древнеанглийскую аллитерацию невозможно в точности перевести на русский из-за языковых особенностей, и тем не менее в переводе В.Г. Тихомирова не все, но многие аллитерации таковы. Также звукопись согласных, являющаяся составной частью аллитерации, используется на протяжении всего текста.

Чтобы более детально развить проблематику, поднятую в данной работе, необходимо обратиться к оригиналу "Беовульфа" и проанализировать языковой материал непосредственно древнеанглийского текста.

Список использованной литературы

Источники:

1. Беовульф // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах: народная поэзия Средневековья / Пер. В.Тихомирова, А.Корсуна, Ю.Корнеева. - М.: Художественная литература, 1975.

Исследовательская литература:

1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет -М.: Художественная литература, 1975.

2. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры: монография / М.: Искусство, 1972.

3. Гуревич А.Я. Беовульф: вступительная статья // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах: народная поэзия Средневековья / Пер. В.Тихомирова, А.Корсуна, Ю.Корнеева. - М.: Художественная литература, 1975.

4. Лосев А.Ф. Диалектика мифа / Сост., подг. текста, общ. ред, А.А. Тахо-Годи, В.П. Троицкого. - М.: Мысль, 2001.

5. Магомедова Д.М. Современная трактовка понятия "языковая картина мира" : статья / Дагестанский государственный педагогический университет, 2008.

6. Малкина В.Я. Синкретизм // Поэтика: слов. актуал. терминов и понятий / [гл. науч. ред. Н.Д. Тамарченко]. - М.: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008.

7. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Отв. ред. Ю.Б. Виппер. - М.: Наука, 1886.

8. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / РГГУ - М.: 1994.

9. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе: учебное пособие / М.: 2001.

10. Мельникова Е.А. Меч и лира: англосаксонское общество в истории и эпосе / М.: Мысль, 1987.

11. Мир и человек в древнеанглийском поэтическом языке и тексте: коллективная монография / Гвоздецкая Н.Ю., Полякова Е.А., Вишневский А.В. - Иваново: 2012.

12. Новичкова Т.А. Эпос и миф: монография / СПб.: Наука, 2001.

13. Смирницкая О.А. Поэтическое искусство англосаксов / Древнеанглийская поэзия. - М.: Наука, 1982.

14. Стеблин-Каменский М.И. Мир саги. Становление литературы / Отв. ред. Лихачев Д.С. - Ленинград: Наука, 1984.

15. Стеблин-Каменский М.И. Миф / М.: Наука, 1976.

16. Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира: Энциклопедия в 2 т. - М.: Советская Энциклопедия. - 1980.

17. Элиаде М. Что такое "знать мифы" // Аспекты мифа / Пер. с фр. В.П. Большакова. - 4-е изд. - М.: Академический Проект, 2010. (Философские технологии: антропология)

Размещено на Allbest.ru