Развитие традиций русской классической школы XIX века в творчестве Анны Ахматовой

Традиции поэтов русской классической школы XIX века в поэзии Анны Ахматовой. Сравнение с поэзией Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева, с прозой Достоевского, Гоголя и Толстого. Тема Петербурга, родины, любви, поэта и поэзии в творчестве Ахматовой.

Рубрика Литература
Вид дипломная работа
Язык русский
Дата добавления 23.05.2009
Размер файла 135,6 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

В главе второй о нем сказано:

"Это он в переполненном зале

Слал ту черную розу в бокале

Или все это было сном?

С мертвым сердцем и с мертвым взором

Он ли встретился с Командором,

В тот, пробравшись, проклятый дом?

И его поведано словом,

Как вы были в пространстве новом,

Как вне времени были вы, -

И в каких хрусталях полярных,

И в каких сияньях янтарных

Там, у устья Леты-Невы".

[5, 284-285]

Имя Достоевского и прямая реминисценция из "Подростка" появляются в третьей, предпоследней главе первой части поэмы. И имя Достоевского, и видение Аркадия Долгорукова непосредственно предшествуют рассказу о самоубийстве "героя" на пороге квартиры его возлюбленной. Это самоубийство в сложном замысле поэмы должно символизировать в одном, казалось бы, частном, случае общее и большое неблагополучие эпохи, ее гибельный и катастрофический характер, безысходность и трагизм всех ее ситуаций, вплоть до самых личных и интимных. Вся пышность новогоднего бала-маскарада становится пиршеством над бездной.

У Ахматовой:

"И царицей Авдотьей заклятый

Достоевский и бесноватый

Город в свой уходил туман"

[5, с.286-287]

У Достоевского:

"А что, как разлетится этот туман и уйдет кверху, не уйдет ли с ним вместе и весь этот гнилой склизкий город, поднимется с туманом и исчезнет как дым, и останется прежнее финское болото, а посреди его, пожалуй, для красы, бронзовый всадник на жарко дышащем, загнанном коне? " [18, с.138]

Герою "Подростка" Аркадию Долгорукову в его знаменитом видении Петербург представляется воплощением чьей-то фантастической грезы.

Рухнула эпоха - об этом говорит здесь Ахматова. Музыкальная волна, отдаленным предвестием которой служит в поэме "будущий гул", услышанный впоследствии Блоком в "Двенадцати", несет в себе, согласно Ахматовой, и очистительное начало. Пляшущий вприсядку на крыше Дым в семантическом плане сродни и кучерской пляске вкруг костров, и размалеванным чайным розам, и мучным обозам; это не Петербург, это "старый город Питер", "что народу бока повытер". Питер противостоит в общей конструкции поэмы Петербургу - "Достоевскому и бесноватому", в котором "... не хочет / Узнавать себя человек", с его европеизированным маскарадом. Он лишает человека почвы - здесь "Деревенскую девку-соседку / Не узнает веселый скобарь" - это сказано о "героине" поэмы, уроженке Псковской губернии, дед которой был крепостным. А вот как описан ее дом:

"Дом пестрей комедьянтской фуры,

Облупившиеся амуры

Охраняют Венерин алтарь.

…………………………

В стенках лесенки скрыты ватные,

А на стенках лазурных святые -

Полукрадено это добро... " [5, с.286]

"Полукрадено это добро" - т.е. оно не принадлежит по праву наследования, это все из иного семантического и культурного слоя.

Не в этом ли также причина той нереальности, призрачности города, которая явственно ощутима в "Поэме без героя", с другой стороны подводящая нас к Достоевскому? Герой "Подростка", чьи невеселые размышления о городе приводились выше, в этом же своем внутреннем монологе задается и еще одним вопросом: "А почем знать, может быть, все это чей-нибудь сон, и ни одного-то человека здесь нет настоящего, истинного, ни одного поступка действительного? ". Под сомнение здесь ставится очень многое и очень важное. Петербург как бы оказывается городом, которого в действительности нет, - это всего лишь дурной сон, воплощенная идея, чья-то "мозговая игра", как скажет впоследствии в романе "Петербург" А. Белый, - здесь не может быть ничего реального, эмпирически достоверного. Он есть, и его одновременно нет, и вот в этом и состоит великая загадка города. Аналогичное отношение к Петербургу заявлено и в "Поэме без героя", само заглавие которой также выводит нас к Достоевскому и его загадочному видению (герой поэмы - город, но его как бы и нет в действительности, поэтому и поэма оказывается "без героя").

§ 2. Ахматова и Гоголь

"Поэма без героя" Анны Ахматовой принадлежит к числу произведений, насквозь пронизанных литературными, артистическими, театральными (в частности, балетными), архитектурными и декоративно-живописными ассоциациями и реминисценциями.

"К числу названных в самой поэме авторов или таких авторов, которые так пли иначе легко узнаются читателем, относятся: царь Давид, Софокл, Данте, Сервантес, Шекспир, Байрон, Шелли, Мериме, Гофман, Баратынский, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, О. Уайльд, Гамсун, Блок, Мейерхольд, Мандельштам, Ю. Беляев, М. Лозинский. Вс. Князев, Элиот, Анненский, М. Кузмин, Клюев, мать Мария Кузьмина-Караваева и мн. др.

Но есть и произведения и авторы, присутствие которых в поэме менее ясно, но установить которых помогают литературоведческие улики: мелкие и, казалось бы, случайные детали, которые, однако, при установлении влияний, заимствований или использований всегда наиболее показательны и доказательны". [27, с.223]

В "Поэме без героя" есть слова: "И валились с мостов кареты…".

Случайная ли это реминисценция в поэме из "Невского проспекта" Гоголя? Что дает она в идейно-эстетическом отношении Ахматовой? Оказывается очень много, несмотря на всю внешнюю полярность эстетических систем Ахматовой и Гоголя.

Оба произведения сближает "Гофманиада". О "Гофманиаде" своего произведения Ахматова говорит прямо: "Ту полночную Гофманиану". На "Гофманиаду" "Невского проспекта" намекает Гоголь, давая двум своим действующим лицам - немцам - фамилии немецких классиков - Шиллер и Гофман.

Различие с "Поэмой без героя" состоит, однако, в следующем: в поэме Ахматовой литературные реминисценции и ассоциации поэтичны, у Гоголя они ироничны.

Сходство же и следующем. Фантастичность Петербурга в обоих произведениях подчеркивается сновидениями (у Гоголя даже бредом в состоянии опьянения опиумом) и неожиданными "перескоками" в описании города и событий: у Ахматовой даже в большей мере, чем у Гоголя.

Есть в "Поэме без героя" и намек на другое произведение Гоголя - "Портрет":

"Ты сбежала сюда с портрета,

И пустая рама до света -

На стене тебя будет ждать,

……………………

На щеках твоих алые пятна:

Шла бы ты в полотно обратно... "

[5, с.285]

Что приемы описания фантастичности Петербурга у Гоголя и Ахматовой связаны не случайно, показывает следующая важная "мелочь". В попытке создания впечатления иллюзорности Петербурга Гоголь использует следующий оптический обман: находящемуся в движущемся объекте иногда кажется, что движется не он, а окружающее его пространство. Гоголь дает следующее крайне смелое для своего времени описание "движущегося Петербурга" (движение в описании города вообще играет у Гоголя первенствующую роль): "Тротуар несся под ним, кареты со скачущими лошадьми казались недвижимы, мост растягивался и ломался на своей арке, дом стоял крышею вниз, будка валилась к нему навстречу, и алебарда часового вместе с золотыми словами выписки и нарисованными ножницами блестела, казалось, на самой реснице его глаз" [12, с.11]. Этот оптический обман использован в "Поэме без героя" в отношении всего Петербурга:

"Были святки кострами согреты,

И валились с мостов кареты,

И весь траурный город плыл

По неведомому назначенью

По Неве иль против теченья,-

Только прочь от своих могил.

На Галерной чернела арка,

В Летнем тонко пела флюгарка,

И Серебряный месяц ярко

Над серебряным веком стыл.

Оттого, что по всем дорогам,

Оттого, что ко всем порогам

Приближалась медленно тень,

Ветер рвал со стены афиши,

Дым плясал вприсядку на крыше,

И кладбищем пахла сирень,

И царицей Авдотьей заклятый,

Достоевский и бесноватый,

Город в свой уходил туман.

И выглядывал вновь из мрака

Старый питерщик а гуляка,

Как пред казнью бил барабан... "

[5, с.287]

"Как и в тексте Ахматовой, в "Невском проспекте" присутствует тема неясной цели: "В это время чувствуется какая-то цель, или, лучше, что-то похожее на цель, что-то чрезвычайно безотчетное" (ср. у Ахматовой: "И весь траурный город плыл / По неведомому назначенью)" связи с гоголевским образом: перевернутых петербургских домов следует отметить также в четвертой главе "Поэмы" метафору "Рухнули зданья... ". Наконец, и в повести Гоголя ("Длинные тени мелькают по стенам и мостовой и чуть не достигают головами Полицейского моста" [48, с.8]), и у Ахматовой ("Оттого, что по всем дорогам, / Оттого, что ко всем порогам / Приближалась медленно тень") возникает мотив растущих теней, падающих на город.

По-видимому, эти переклички далеко не случайны и обусловлены тем, что "Невский проспект" и "Поэма" рисуют одну и ту же ("вечную" петербургскую) ситуацию: погоню юного художника (поэта - у Ахматовой) за ускользающим призраком, двойственность героини (одновременно и прекрасной и низкой) и самоубийство героя после светского праздника. Обращено внимание в этом освещении на тему живописи в "Поэме" (Глебова-Судейкина - жена художника, "она вся в цветах, как "Весна" Боттичелли" и пр)" [43, с.228]

Характерно, что все произведения о Петербурге, с которыми связана "Поэма без героя", в свою очередь связаны между собой теснейшими ассоциативными связями. "Поэма без героя" - развитие единой "Петербургской саги".

§ 3. Ахматова и Толстой

Рассказывая о себе в "Автобиографических записках", Анна Ахматова упоминает Льва Николаевича Толстого три раза: "Читать я училась по азбуке Льва Толстого". [6, с.233]

"Я родилась в один год с Чарли Чаплином, "Крейцеровой сонатой" Толстого, Эйфелевой башней... " [6, с.238], "10 год - год кризиса символизма, смерти Льва Толстого и Комиссаржевской". [6, с.241]

Непосредственные реминисценции в лирике Ахматовой наблюдаются только один раз:

Ахматова

Толстой

(начало "Анны Карениной"):

"Сколько просьб у любимой всегда!

У разлюбленной просьб не бывает".

[5, с.57]

"Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему" [44, с.3]

Но можно увидеть общие мотивы, связывающие поэтессу и прозаика. В основном они восходят к роману Л. Толстого "Анна Каренина". Да и сама Анна Ахматова, ее личность, по мнению исследователя А. Кушнера близка к Анне Карениной:

"Ахматова узнавала в Анне Карениной себя, идентифицировала себя с нею!

"И Левин увидел еще новую черту в этой так необыкновенно понравившейся ему женщине. Кроме ума, грации, красоты, в ней была правдивость... Лицо ее, вдруг приняв строгое выражение, как бы окаменело". [44, с.]. Кажется, что это сказано про Ахматову. Такой, окаменевшей, многие ее запомнили; такой она и сама видела себя не раз, и не только в страшные годы террора, в ответ на "каменное слово" превращаясь в соляной столп, но уже и в юности, где-нибудь в безмятежном 1911 году: "Холодный, белый, подожди, / Я тоже мраморною стану". [5, с.24]

Отождествить себя с Анной Карениной, примерить к себе ее душу и облик ей помогало не только общее с героиней имя, не только совпадение инициалов А. А.: Анна Андреевна, Анна Аркадьевна (возможно, и псевдоним Ахматова выбран был юной Анной Горенко из неосознанной оглядки на Каренину - ведь таким образом гласных "а" в ее имени, отчестве и фамилии стало еще больше), не только внешность (черные волосы), но и "ум", и "грация", и "красота", и "правдивость".

Вспоминается великое множество ахматовских портретов, знаменитая иконография. Каренину тоже писали и дилетант Вронский, и настоящий художник Михайлов.

Роман Толстого, по-видимому, был одним из самых сильных впечатлений и переживаний юной Ахматовой. О влиянии на поэзию Ахматовой психологической прозы писали подробно и много, но было бы интересно взглянуть не только на ее стихи, но и на биографию, весь облик, манеру речи, жесты - связи с толстовским романом, его героиней, - здесь, думается, исследователя ждут сюрпризы и открытия.

Упомяну лишь "энергическую маленькую руку" Анны Карениной, походившей "на двадцатилетнюю девушку по гибкости движений", на "точеной крепкой шее нитка жемчугу", и то, как она на балу "выступала из своего туалета не лилового, в котором почему-то предполагала ее увидеть Кити, а черного-черного! ("Это была только рамка, и была видна только она, простая, естественная, изящная"); и то, как она "стояла, как и всегда, чрезвычайно прямо держась, и... говорила с хозяином дома, слегка поворотив к нему голову"... [44, с.]

А еще до бала, в доме Облонских, Кити "чувствовала, что Анна была ее совершенно проста и ничего не скрывала, но что в ней был другой какой-то высший мир недоступных для нее интересов, сложных и поэтических". [24, с.176-177]

Если говорить о методах, то некоторая общность также была свойственна Ахматовой и Толстому:

" - Да, кстати, - сказал он в то время, как она была уже в дверях, - завтра мы едем решительно? Не правда ли?

Вы, но не я,- сказала она, оборачиваясь к нему.

Анна, эдак невозможно жить...

Вы, но не я,- повторила она.

Это становится невыносимо!

Вы... вы раскаетесь в этом, - сказала она и вышла".

Но Ахматова была такой же мастерицей гневных реплик, окончательных и бесповоротных фраз. Это ощущается и по ее стихам, причем совершенно не важно, кому в них передана прямая речь, женщине или мужчине. "Улыбнулся спокойно и жутко / И сказал мне: „Не стой на ветру"; "Тебе покорной? Ты сошел с ума! "; "А, ты думал - я тоже такая, / Что можно забыть меня... ".

Толстой показал в своем романе, как зависит человек от своего окружения, общественного мнения, как социальные, семейные связи, принятые моральные нормы оказываются могущественней индивидуальных порывов и страстей. Но заодно, вопреки, может быть, своим намерениям, научил любви на разрыв - и ахматовское поколение ему, возможно, больше, чем кому-либо другому (Тютчеву, Достоевскому, Гамсуну), могло быть благодарно за эту науку.

Огромное количество ее стихов подхватывает тему любовного бреда, больного кошмара и беспамятства, воспаленного страданием сновидения. Слово "бред" - ее любимое слово: "Она бредила, знаешь, больная... ", "Видишь, я в бреду... ", "Страшный бред моего забытья... " и т.д.

И ничуть не меньшее - варьирует мечту Анны о собственной смерти как наказании для Вронского. "Постель мне стелют эту / С рыданьем и мольбой; / Теперь гуляй по свету / Где хочешь, бог с тобой! ", "Когда о горькой гибели моей / Весть поздняя его коснется слуха... ", "И нет греха в его вине, / Ушел, глядит в глаза другие, / Но ничего не снится мне / В моей предсмертной летаргии" и т.п.

И еще - мотив самоубийства. Здесь у Ахматовой, как выход, мелькают то пруд: "О глубокая вода / В мельничном пруду", то река: "Не гони меня туда, / Где под душным сводом моста / Стынет грязная вода", то петля: "В нем кого-то вынули из петли / И бранили мертвого потом... Мне не страшно. Я ношу на счастье / Темно-синий шелковый шнурок" (вспомним, что Левин тоже не веревку - "спрятал шнурок, чтобы не повеситься на нем"), то яд: "Смертный час, наклоняясь, напоит / Прозрачною сулемой. / А люди придут, зароют / Мое тело и голос мой".

А в 1971 году было впервые опубликовано стихотворение 1411 года, третья, недоработанная строфа которого выглядит так:

"И это юность - светлая пора

……………..

Да лучше б я повесилась вчера

Или под поезд бросилась сегодня".

И самое главное, не стремилась ли Ахматова всей своей жизнью, всеми любовными романами ("Пленник чужой! Мне чужого не надо. / Я и своих-то устала считать"), поэтическим трудом и славой опровергнуть толстовский взгляд на женщину, взять реванш - в новое время и наяву, а не в романе, - за унижение и катастрофу толстовской героини?

И на этом пути, одержав, в конце концов "победу над судьбой", она не раз бывала унижена и раздавлена, сначала - любовью и виной: "Уже судимая не по земным законам, / Я, как преступница, еще влекусь сюда, / На место казни долгой и стыда" (январь 1917), - как это перекликается с романом, его смыслом и эпиграфом, объяснять нет необходимости; затем - любовью и клеветой: "И станет внятен всем ее постыдный бред, / Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед, / Чтоб в страшной пустоте мое осталось тело... " (1922), а в сороковые - пятидесятые - неслыханным общественным осуждением и унижением: "А пятнадцать блаженнейших весен / Я подняться не смела с земли" (1962).

Заехав к Долли перед своим страшным концом, Анна говорит Кити, не хотевшей выходить к ней ("но Долли уговорила ее"): "Я бы не удивилась, если бы вы и не хотели встретиться со мною. Я ко всему привыкла". Можно представить и документально подтвердить, сколько раз Ахматовой пришлось произносить такую фразу. Это чувство "оскорбления и отверженности", испытываемое Анной, было хорошо изучено и освоено Ахматовой, страдания Анны (упомянем и страшную разлуку с сыном) не оставляли, преследовали и ее.

Будь Анна Андреевна Львом Николаевичем, она бы распорядилась судьбой Анны Аркадьевны по-другому: не бросила бы ее под поезд, устроила бы ей развод, вернула сына Сережу и общее уважение и проследила бы за тем, чтобы Анна была счастлива с Вронским. Счастлива? Может быть. Вот только роман был бы совсем другим и вряд ли так волновал и мучил нас.

А сама Анна Андреевна, была она счастлива в любви? Как-то, знаете ли, не очень. ("Лучше б мне частушки задорно выкликать, / А тебе на хриплой гармонике играть" - это в 1914 году, кажется, еще при Гумилеве или накануне развода с ним; "Мне муж - палач, а дом его - тюрьма" - это в 1921 году, при В. Шилейко; "От тебя я сердце скрыла, / Словно бросила в Неву... Прирученной и бескрылой / Я в дому твоем живу" - в 1936 году, с Н. Пуниным)

Почему так происходило, более или менее понятно: она тяготилась благополучием семейной жизни, ей, поэту, любовь нужна была трагическая, желательно - бесперспективная. И самый долгий период творческого ее молчания, объясняется, не столько давлением советской власти, сколько жизнью с Пуниным, пока этот союз не рухнул.

Что же касается счастливой любви, то про нее у Ахматовой особое мнение: "Как счастливая любовь, / Рассудительна и зла". Понадобился воистину страшный опыт XX века, чтобы и в жизни, и в литературе возникло представление о возможности счастливой любви и ее глубокой человечности, - наперекор традиционному мнению и злым обстоятельствам.

"С традиционными мнениями" и предрассудками по мнению А. Кушнера борются и Анна Ахматова и Анна Каренина.

"Боже мой, как они одевались в прошлом веке, женщины 70 - 80-х годов. В конце романа есть одна такая сцена под дождем: "Дарья Александровна, с трудом борясь с своими облепившими ее ноги юбками, уже не шла, а бежала, не спуская с глаз детей. Мужчины, придерживая шляпы, шли большими шагами". - Вот точно так же, как юбками, были они облеплены множеством общественных пут и предрассудков, в то время как мужчины "шли большими шагами". В связи с этим стоит привести ахматовскую автобиографическую запись: "... я получила прозвище "дикая девочка", потому что ходила босиком, бродила без шляпы и т.д., бросалась с лодки в открытое море, купалась во время шторма, и загорала до того, что сходила кожа, и всем этим шокировала провинциальных севастопольских барышень". О том же сказано в ее стихах: "Стать бы снова приморской девчонкой, / Туфли на босу ногу надеть... "

Хотел того Толстой или не хотел, но его Анна лет за двадцать до этого уже делала шаги в том же направлении: Долли удивлена, увидев ее верхом на коне, в черной амазонке. "В первую минуту ей показалось неприлично, что Анна ездит верхом". Еще больше поразило ее умение Анны играть в теннис: "Дарья Александровна попробовала было играть, но долго не могла понять игры, а когда поняла, то так устала, что села с княжной Варварой и только смотрела на играющих". [44, с.181]

А любимая толстовская героиня еще в 70-е годы "выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось в получаемых ею иностранных газетах и журналах, и с тою внимательностью к читаемому, которая бывает только в уединении, прочитывала их". И это, заметим, тоже роднит ее с Ахматовой, с которой Лидия Гинзбург, например, вспоминала: "Она обладала особым даром чтения". Имеется в виду, в отличие от профессионального чтения, ориентированного на специальные интересы, способность читать бескорыстно "Поэтому она знала свои любимые книги как никто" и определяла, находила для звонившего ей "цитату сразу, не вешая телефонную трубку".

А вот что Толстой пишет о своей Анне: Вронский "удивлялся ее знанию, памяти и сначала, сомневаясь, желал подтверждения, и она находила в книгах то, о чем он спрашивал, и показывала ему". И еще: "... все предметы, которыми занимался Вронский, она изучала по книгам и специальным журналам, так что часто он обращался прямо к ней с агрономическими, архитектурными, даже иногда коннозаводческими и спортсменскими вопросами.

Толстой жалеет свою героиню и не видит для нее выхода: любовная страсть, пришедшая в столкновение с общепринятыми нормами, разрушительна, и для порядочных людей, по глубокому его убеждению, кончается катастрофой. Кроме того, с его точки зрения, физиологическое, психическое устройство женщин таково, что самой природой, а не только социальными, историческими условиями они предназначены для иной, нежели мужчины, роли. Ахматова такой взгляд на вещи склонна была объяснять "ханжеским духом Ясной Поляны".

Поэт любви (у каждого поэта есть своя большая тема, у нее прежде всего - эта), Ахматова, скажу еще раз, всей своей жизнью и стихами опровергала толстовское мнение. И не только в молодости, не только в двадцать или тридцать лет, но и в семидесятипятилетнем возрасте!

"Мы до того отравлены друг другом,

Что можно и погибнуть невзначай,

Мы черным унизительным недугом

Наш называем несравненный рай.

В нем все уже прильнуло к преступленью -

К какому, боже милостив, прости,

Что вопреки всевышнему терпенью

Скрестились два запретные пути.

Ее несем мы, как святой вериги,

Глядим в нее, как в адский водоем.

Всего страшнее, что две дивных книги

Возникнут и расскажут всем о всем".

Эти стихи, написанные ею в 1963 году, опубликованы впервые в 1974г. и затем, переходя из издания в издание, так и не удостоились никакого внятного комментария, хотя и заслуживают его, при всей своей пышной многозначительности и поэтической стертости ("несравненный рай", "всевышнее терпенье", "запретные пути", "вериги", "адский водоем"). Никто как будто их внимательно не прочел. Все привыкли к недосказанности и "тайнам" ее стихов последних лет. "Иль тайна тайн во мне опять", "И только мы с тобою знаем тайну", "Был предчувствий таинственный зной", "Но я разобрала таинственные знаки", "Вы ж соединитесь тайным браком" и т.д. На единственно возможный, неопровержимый непредсказуемый эпитет сил уже не хватало, - и приблизительным, ничего не обозначающим определением наспех латались прорехи.

"Тайны" на то и рассчитаны, чтобы быть открытыми, и хотят этого не столько отгадчики, сколько обладатели, так сказать, носители загадок.

Пушкин к этому слову обращался крайне редко, зато как! "... И оба говорят мне мертвым языком / О тайнах счастия и гроба". Названы две великих тайны, а все остальные более или менее ничтожны. Недаром их так любят сочинители детективных историй: "Тайна янтарной комнаты", "Тайна старой шкатулки" и т.п. "Тайна счастия" - настоящая тайна, в отличие от несчастья, столь распространенного.

Вот и стихотворение "Мы до того отравлены друг другом... " не только намекает на какую-то тайну, но тут же и приоткрывает ее. В том, что эти стихи были любовные, сомнений нет. И так же очевидно, что они не ретроспективны:

"Мы черным унизительным недугом / Наш называем несравненный рай", "Ее несем мы, как святой вериги, / Глядим в нее, как в адский водоем". Настоящее время глагола не оставляет лазейки.

Остается лишь догадаться, почему эта любовь столь унизительна, запретна, недужна, преступна настолько, что и "всевышнему терпенью" не под силу: разгадка лежит на поверхности, доступна любому читателю, надо лишь посмотреть на дату. Впрочем, автор и не надеется что-либо скрыть: "Всего страшнее, что две дивных книги / Возникнут и расскажут всем о всем".

Так, собственно, и произошло. Одна "дивная" книга была вчерне написана Ахматовой: чтобы прочесть ее, достаточно приглядеться к ее стихам и черновым наброскам 1963 - 1964 годов. Другая, прозаическая, мемуарная, тоже издана - разумеется, без главы, самой важной для ее автора.

И во всех стихах, примыкающих к этому стихотворению, на разные лады варьируется тот же мотив: "Непоправимо виноват / В том, что приблизился ко мне / Хотя бы на одно мгновенье... " (1 июля 1963), "Мы не встречаться больше научились, / Не поднимаем друг на друга глаз, / Но даже сами бы не поручились / За то, что с нами будет через час" (1964), "И яростным вином блудодеянья / Они уже упились до конца. / Им чистой правды не видать лица / И слезного не ведать покаянья".

А как все это случилось - тоже известно. "И наконец ты слово произнес / Не так, как те, кто на одно колено... " (8 А 12 августа 1963). Здесь проще простого съязвить, сказать, например, такое: можно представить, каким разливался соловьем! А с другой стороны, надо и впрямь обладать из ряда вон выходящими качествами, чтобы произвести впечатление на Ахматову: на том конце, где в начале списка и Гумилев, и Недоброво, и Артур Лурье...

Впрочем, о герое романа, кем бы он ни был, говорить не будем, лучше всего поверить, что с его стороны это было высокое, бескорыстное, глубоко человеческое, искреннее, без тени расчета на какую-либо выгоду (снобизм, расцветший при нас махровым цветом, здесь тоже ни при чем), самоотверженное, всепреображающее, бессмертное чувство, воспетое всеми поэтами земли.

Глава 3. Развитие традиционных тем русской поэзии 19 века в лирике Ахматовой

§ 1. Тема Петербурга в творчестве Анны Ахматовой

К началу 20 века тема образа Петербурга стала фактически уже традиционной. К ней обращались не только писатели Н.В. Гоголь и Ф.М. Достоевский, но и поэты: А.С. Пушкин и Н.А. Некрасов, Ф.И. Тютчев и А.А. Фет.

Анна Андреевна Ахматова продолжила тему Петербурга в русской поэзии. Петербург Ахматовой показан реалистически, но вместе с тем монументально, в классической пушкинской манере, в которой личные воспоминания сплетаются с национальной историей:

"Пар валит из-под царских конюшен.

Погружается Мойка во тьму,

Свет луны как нарочно притушен,

И куда мы идем - не пойму.

Меж гробницами внука и деда

Заблудился взъерошенный сад.

Из тюремного вынырнув бреда,

Фонари погребально горят.

В грозных айсбергах Марсово поле,

И Лебяжья лежит в хрусталях...

Чья с моею сравняется доля,

Если в сердце веселье и страх".

[5, с.179-180]

("Годовщину последнюю празднуй... ", 1938 г)

Для Ахматовой Петербург - Ленинград - "мой город) как она его впоследствии любила называть. С ним связана и героика стихотворений "Ленинградского цикла" и историческая живопись поэмы "Девятьсот тринадцатый год", задуманной, по примеру Пушкина, как "Петербургская повесть".

Первое, что обращает на себя внимание в описании Ахматовой Петербурга - это топографическая точность описаний: площади, Набережная, Летний сад, Смольный, Петропавловская крепость - все вобрано глазами, воспринято свежо и непосредственно - это часть мира героини, где сливается "быт" и "бытие": здесь слышатся гулкие шаги поэтессы и прошлое столетий: "Как площади эти обширны, как круты и гулки мосты".

Название для художника, поэта - это знаки встреч, расставаний, уголки города неотделимы от испытанных там чувств. У А.А. Ахматовой, также, как и у Ф.И. Тютчева, тема любви соединяется с темой Петербурга, Невы.

Ф.И. Тютчев:

"И опять звезда ныряет

В легкой зыби невских волн,

И опять любовь вверяет

Ей таинственный свой челн".

[45, с.127]

А.А. Ахматова:

"В последний раз мы встретились тогда

На Набережной, где всегда встречались,

Была в Неве высокая вода,

И наводненья в городе боялись.

Он говорил о лете и о том,

Что быть поэтом женщине - нелепость.

Как я запомнила высокий царский дом

И Петропавловскую крепость! "

[5, с.54]

Давид Самойлов отметил характерную для поэзии рубежа веков прозаизацию поэтической речи, когда рифма, хотя и присутствует, не обеспечивает стихотворного звучания. В данном случае прозаизация должна помочь скрыть переживаемое волнение, название точного места и времени встречи, однако не столько скрывает волнение, сколько его обнаруживает, героиня пытается переключить свое внимание и внимание читателя на внешнее: "Как я запомнила высокий царский дом и Петропавловскую крепость! ".

Во внимании к городу - память о месте, где произошло обручение с Любовью.

"Оттого мы любим строгий,

Многоводный, темный город,

И разлуки наши любим,

И часы недолгих встреч".

[5, с.92]

Пространство в этом стихотворении: небо, воздух, вешки за оградою чугунной и, наконец, город.

Благословенна любовь - благословенен и город Любви. Такое изображение пространства - особое качество женской поэзии. В этом пространственном виде характерные для творчества Ахматовой соединение конкретного и вечного.

Одно из ранних стихотворений Ахматовой, озаглавленное "Стихи о Петербурге", частично содержит мотив изменений во внешнем облике столицы, связанных с появлением фабрик, заводов - "черные трубы", "гарь", недовольство государя этими изменениями:

"Ах! Своей столицей новой

Недоволен государь".

Но стихотворение содержит вторую часть, в которой изменчивости противопоставляется вечность:

"Сердце бьется ровно, мерно

Что мне долгие года!

Ведь под аркой на Галерной

Наши тени навсегда... "

[5, стр.72]

Кроме определения пространства, в стихотворении есть и определение времени.

"Оттого, что стали рядом

Мы в блаженный миг чудес,

В миг, когда над Летним садом

Месяц розовый воскрес…"

[5, с.72]

Петербург является у Ахматовой городом - колыбелью любви. В одном стихотворении Ахматова назвала любовь "пятым временем года". Из этого-то необычного, пятого времени увидены ею остальные четыре. "В состоянии любви мир видится заново. Обстреляны слух и глаз, напряжены все чувства. Мир открывается в дополнительной реальности: ведь звезды были крупные, ведь пахли иначе травы - отмечает Скатов. [11, с.75] Критик связывает подробности в описании мира у Ахматовой с состоянием влюбленности. Думается, что здесь следует различать время автора и время героя. Подробности доступны восприятию не влюбленной героини в момент переживания чувства, а ее автору, изображающему из времени настоящего время ушедшее, ставшее прошлым.

Но Петербург это не только прекрасный город, родной город, город любви... Это еще и город поэтического вдохновения.

"Но ни на что не променяем пышный

Гранитный город славы и беды,

Широких рек сияющие льды,

Бессолнечные, мрачные сады

И голос Музы еле слышный".

[5, стр.92]

Многие критики связывают историзм Ахматовой с осмыслением событий Второй мировой войны, но это неверно, и "мы" в её стихотворениях появилось уже в 1915-1917 годах, а не только в часто цитируемых "Не с теми я, кто бросил землю"

1913 год стал точкой отсчета новой эпохи отнюдь не только в стихах поздней Ахматовой, но и в ранней ее лирике.

"Тот голос тишиной великой споря

Победу одержал над тишиной

Во мне еще, как песня или горе,

Последняя зима перед войной.

Белее сводов Смольного собора

Таинственней, чем пышный Летний сад,

Она была. Не знали мы, что скоро

В тоске предельной поглядим назад".

[5, стр.97]

Для нас в этом стихотворении интересны сравнения зимы со Смольным собором и Летним садом, т.е. для Ахматовой ни одно здание не было просто архитектурным памятником, оно вызывало такое эмоциональное отношение, которое позволяло объяснить определенный исторический момент - последнюю зиму перед войной, чреватою смертями ("белее сводов Смольного собора") и непредсказуемыми переменами ("Таинственней, чем пышный Летний сад"). То есть, характеристика времени через пространство любимого города.

Говоря об историзме Ахматовой, нельзя не вспомнить ее стихотворения "Памяти 14 июля 1914 года":

"Мы на сто лет состарились, и это

Тогда случилось в час один:

Короткое уже кончалось лето.

Дымилось тело вспаханных равнин...

Из памяти, как груз отныне лишний,

Исчезли тени песен и страстей.

Ей - опустевшей - приказал всевышний

Стать страшной книгой грозовых вестей". [5, стр.106]

Внимательное чтение стихотворений Ахматовой позволяет говорить, что она осознала свою гражданскую поэтическую миссию значительно раньше, чем это принято считать.

С начала войны облик города в стихах Ахматовой меняется: гробница, кладбище, траурные знамена.

"Ещё на западе земное солнце светит

И кровли городов в его лучах блестят,

А здесь уж белая дама крестами метит

И кличет воронов, и вороны летят.

И целый день, своих пугаясь стонов,

В тоске смертельной мечется толпа.

А за рекой на траурных знаменах

Зловеще смеются черепа.

Вот для чего я пела и мечтала

Мне сердце разорвала пополам

Как после залпа сразу тихо стало

Смерть выслала дозорных по дворам".

[5, стр.131]

Послесловие к ленинградскому циклу

"Разве не я тогда у креста,

Разве не я тонула в море,

Разве забыли мои уста

Вкус твой, горе!" [5, с.323]

Январь 1944

Причитание

Ленинградскую беду

Руками не разведу,

Слезами не смою,

В землю не зарою.

За версту я обойду

Ленинградскую беду.

Я не взглядом, не намеком,

Я не словом, не попреком,

Я земным поклоном

В поле зеленом

Помяну. [5, с.323]

1944. Ленинград

Судьба Ленинграда в годы сталинизма - судьба города, "распятого".

"И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград".

[5, стр. 197]

В ранней лирике Ахматовой видны истоки ее гражданской лирики военных лет, где город будет назван ребенком, а статуя ноги - доченькой.

Во многих стихотворениях Ахматовой выбор сделан в пользу Города: оставлено возможное ради единственного действительного.

"А мы живем торжественно и трудно

И чтим обряды наших горьких встреч,

Когда с налету ветер безрассудный

Чуть начатую обрывает речь.

Но ни на что не променяем пышный

Гранитный город славы и беды,

Широких рек сияющие льды,

Бессолнечные мрачные сады

И голос Музы еле слышный".

[20, стр.92]

Город воспринят как судьба, как предназначение. О любви к городу, так же, как и А.А. Фет, говорит Анна Ахматова. Однако, у Афанасия Афанасьевича образ Петербурга вырастает до образа Родины.

Фет:

"Поэт! ты хочешь знать, за что такой любовью

Мы любим родину с тобой!

Зачем в разлуке с ней, наперекор злословью,

Готово сердце в нас истечь до капли кровью

По красоте ее родной?

Как будто среди дня, замолкнувши мгновенно,

Столица севера спала,

Под обаяньем сна горда и неизменна.

И над громадой ночь, бледна и вдохновенна,

Как ясновидящая шла.

Не верилося мне, а взоры различали,

Скользя по ясной синеве,

Чьи корабли вдали на рейде отдыхали, -

А воды, не струясь, под ними отражали

Все флаги пестрые в Неве.

Заныла грудь моя, - но в думах окрыленных

С тобой мы встретилися, друг!

О, верь, что никогда в объятьях раскаленных

Не мог таких ночей вполне разоблаченных

Лелеять сладострастный юг! "

[46, с.136]

Ахматова:

"Был блаженной моей колыбелью

Темный город у грозной реки

И торжественной брачной постелью,

Над которой держали венки

Молодые твои серафимы, -

Город, горькой любовью любимый.

Солеёю молений моих

Выл ты, строгий, спокойный, туманный.

Там впервые предстал мне жених,

Указавши мой путь осиянный,

И печальная Муза моя,

Как слепую водила меня".

[5, стр.83]

В связи с этим стихотворением интересно высказывается Н.А. Кожевникова, которая указывает на значение звуковых повторов в стихах А. Ахматовой: "В стихотворении "Был блаженной моей колыбелью... " два соотнесенных определения Петербурга: "Темный город у грозной реки" - "Солеёю молений моих / Был ты строгий, спокойный, туманный".

Также Кожевникова говорит, что: "Разные соответствия - полные и неполные - имеет слово "город": "страшный год и стройный город". "Гранитный город славы и беды", "И я свой город увидела / Сквозь радугу последних слез", "город горделивый", "горят города". [12, стр.126]

Церковная лексика подчеркивает торжественную нерушимость этого венчания поэта в купели города. Только сквозь призму такого благоговейно-литургического отношения к Петербургу становятся понятными более поздние стихи Ахматовой о Ленинграде.

Город выбран как колыбель, как предназначение, от которого не может быть отказа.

Итак, героиня выбирает "город славы и беды", город-колыбель своей поэзии: у нее свой путь, но в ней я память о том, что "есть иная жизнь". То, что не стало биографией героини, вошло в поэзию автора: народные начала лежат в основе этики и эстетики А. Ахматовой.

Образ страны, Родины, России в ранней лирике возникал на уровне соотношения пространственно-временных видов, в период войны он обретает конкретность. ("Молитва", 1915 г)

В ряде стихотворений Ахматова сравнивает Петербург с Венецией и Лондоном. Однако это сравнение, навязанное ей извне.

Сейчас ясно, что речь идет о споре с Борисом Анрепом, жившем в Лондоне.

"И пришел в наш град угрюмый

В предвечерний тихий час,

О Венеции подумал

И о Лондоне зараз". [5, стр.109]

Иронии и претензии полны строчки, адресованные тому, кто увидел в облике столицы только марево. Оценка столицы - это оценка страны, народа, его пути, веры.

"Ты говоришь - моя страна грешна,

А я скажу - твоя страна безбожна.

Пускай на нас еще лежит вина, -

Все искупить и все исправить можно".

[5, стр.107]

§ 2. Тема Родины в творчестве Анны Ахматовой

Анна Ахматова "гостила на земле" в трагическую эпоху, - трагическую, прежде всего, для России. Тема Родины претерпевает в творчестве Ахматовой сложную эволюцию.

Само понятие родины менялось в ее поэзии. Сначала родиной было Царское Село, где прошли ее детские и юношеские годы.

"По аллее проводят лошадок,

Длинны волны расчесанных грив,

О пленительный город загадок,

Я печальна, тебя полюбив".

[5, с.23]

Потом родиной становится Петербург. Здесь проходит молодость. Любовь, встречи с друзьями, поэтические вечера, первая известность - все это связано с Петербургом.

"Был блаженной моей колыбелью

Темный город у грозной реки,

И торжественной брачной постелью,

Над которой держали венки

Молодые твои серафимы,

Город, горькой любовью любимый".

[5, с.85]

В годы народных бедствий Ахматова сливается с русским народом, считая своей Родиной всю страну. Анна Андреевна восприняла судьбу России, как собственную судьбу. Вместе с Родиной она несла свой крест до конца, не изменила ни ей, ни самой себе. Проследим эволюцию этой темы в поэзии Ахматовой.

Первые сборники стихотворений - "Вечер" и "Четки" - посвящены, в основном, любовной теме. Сборник "Белая стая" включал в себя стихотворения, написанные в 1912-1916 годах, в период больших потрясений и испытаний для России. Первая мировая война принесла большие изменения и в жизнь Ахматовой. Ее муж, поэт Николай Гумилев, уходит на фронт. Анна Андреевна долго и тяжело болеет. Личная драма объединяется в сознании поэта с драмой национальной.

В "Белой стае" тема Родины заявлена с большой силой. Здесь мы не найдем у Ахматовой того, что называют гражданской лирикой, не найдем каких-либо политических оценок. Война и смерть ужасают Ахматову как женщину. Еще Лев Толстой считал, что самый верный взгляд на войну и политику - у женщин, потому что они, казалось бы, наивно прилагают к временному вечные мерки Божественного откровения. Так, княжна Марья в "Войне и мире" пишет в своем письме: "... Он (князь Андрей) оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты, Бог знает, как и зачем...

Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного спасителя, учившего нас любви... "

"Морозное солнце. С парада

Идут и идут войска.

Я полдню январскому рада,

И тревога моя легка.

Здесьпомню каждую ветку

И каждый силуэт.

Сквозь инея белую сетку

Малиновый каплет свет".

[5, с.112]

Для Анны Ахматовой Россия всегда была связана с народными традициями и православием, какие бы бесы ни пытались погубить душу родной страны. Стихотворение "Мне голос был... " в первоначальной редакции имел две строфы, в которых кратко дана историческая зарисовка, очень важная для понимания смысла дальнейшего диалога:

"Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал,

И дух суровый византийства

От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица

Забыв величие свое,

Как опьяневшая блудница

Не знала, кто берет ее, -

Мне голос был... "

Героиня этого стихотворения поставлена перед нравственным выбором. Нездешний голос зовет ее, предлагая покинуть грешную Россию. Но она решает остаться, принимая судьбу Родины как крестный путь.

"Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтобэтой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух".

[5, с.135]

По силе духовной, по мощи самоотречения этому стихотворению нет равных в русской поэзии! Надо признать, что Анна Ахматова совершила подвиг души и просто человеческий подвиг, оставшись в советской России в 1917 году. Ведь она как никто другой понимала суть событий. В другом стихотворении сборника "Подорожник" сказано:

"А здесь уж белая дома крестами метит

И кличет воронов, и вороны летят".

[5, с.131]

В стихотворении 1922 года, вошедшем в сборник "Anno Domini", Ахматова отделяет себя от всех эмигрантов, от всех, кто "бросил землю". Бежавшие вызывают у Ахматовой жалость, а не презрение. В этом стихотворении повторяется формула "А здесь" и образ стихийного бедствия, охватившего родную землю:

"А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней

Оправдан будет каждый час…

Но в мире нет людей бесслезней,

Надменнее и проще нас".

[5, с.139]

Так же, как и М.Ю. Лермонтов в своем знаменитом "Бородино", Ахматова воспела в этом стихотворении силу русского духа, цельность народа.

Стихотворение "Петроград" продолжает эту тему. Здесь А. Ахматова чувствует свою связь со всеми, кто остался на Родине, она уже не одинока. На помощь приходят и образы вечной книги. Вот перед нами строки стихотворения "Лотова жена" из цикла "Библейские стихи":

"Лишь сердце мое никогда не забудет

Отдавшую жизнь за единственный взгляд".

[5, с.147]

Нетрудно догадаться, почему Ахматова сближает свою судьбу с участью жены Лота, не желавшей покинуть родной город даже тогда, когда родину постигла Божья кара. Эпитет "родной", относящийся к Содому, душераздирающе точен. А "красные башни" уж не ассоциация ли с родными кремлевскими?

Сохраняя цельность души, принимая со смирением тяжкие испытания, Ахматова ощущает внутренний свет. И это настоящее чудо. Свет, например, должен воссиять в самом несчастном евангельском городе Капернауме, где так много было убогих и "нищих духом", то есть смиренных.

"Все расхищено, предано, продано,

Черной смерти мелькало крыло,

Все голодной тоскою изглодано,

Отчего же нам стало светло? " [5, с.155]

Ахматова полностью сливается с русским народом в поэме "Requiem", посвященной страданиям репрессированной страны. В поэме можно выделить несколько смысловых планов. Первый план представляет личное горе героини - арест сына. Но голос ее сливается с голосами тысяч женщин-сестер, вдов репрессированных. И это второй план - как расширение личной ситуации.

Ахматова говорит от лица своих "невольных подруг". Она обращается к страницам истории России времен стрелецкого бунта, подобно тому, как А.С. Пушкин в стихотворении "Какая ночь! Мороз трескучий... " в картине кровавой казни, отнесенной к временам опричнины, оплачивал гибель декабристов. Евангельский сюжет "Распятия" расширяет рамки поэмы до общечеловеческого масштаба.

Поэма построена по образцу жанра реквиема, она содержит как бы хоровые и сольные партии, фрагментарность обусловлена сменой голосов воплениц. "Requiem" - не только самое личное, но и наиболее всеобщее из произведений Ахматовой, поэма истинно народная и по содержанию, и по форме. Фольклорные элементы используются для передачи трагедии всего народа.

В годы Великой Отечественной войны Ахматова, ощущая свою жизнь как часть народного бытия, пишет стихи, отражающие духовный настрой сражающейся России. Интимная лирика почти исчезает, стихотворения наполнены тревогой за судьбу Отечества. В цикл "Ветер войны" входят стихотворения, утверждающие силу, волю, мужество народа. И снова лирическая героиня Ахматовой - мать, жена, сестра, провожающая русского солдата.

Заключительным аккордом звучит стихотворение "Родная земля". Тема Родины так же близка обоим поэтам. В стихотворении "Родная земля" (1961 год) дается поэтическое определение понятия "Родина", которое полемически противопоставляется другим возможным трактовкам и толкованиям (стихотворение также своеобразная перекличка с лермонтовской "Родиной", сближает их и ритмика первой строфы). В основе этого определения - образ земли:

"И в мире нет людей бесследней,

Надменнее и проще нас"

(1922 год)

"В заветных ладанках не носим на груди

О ней стихи навзрыд не сочиняем,

Наш горький сон она не бередит,

Не кажется обетованным раем.

Не делаем ее в душе своей

Предметом купли и продажи,

Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,

О ней не вспоминаем даже.

Да, для нас это грязь на калошах,

Да, для нас это хруст на зубах.

И мы мелем, и месим, и крошим

Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в нее и становимся ею,

Оттого и зовем так свободно - своею".

[5, с.251]

"Отличительной особенностью стиля Ахматовой является взаимодействие в пределах одного текста разных значений слова, при этом контекст не снимает многозначности, а, напротив, подчеркивает ее". [34, с.73]

Так, в приведенном стихотворении соотносятся разные значения слова "земля". Во второй строфе. Которая выделяется концентрацией сходных семантических признаков (прием, характерный для Ахматовой), подчеркиваемой звуковыми повторами, взаимодействуют два значения слова "прах": "пыль, в которую превращают землю, размельчая, раздробляя, рассыпая ее" ("И мы мелем, и месим, и крошим…"), и "останки всех тех, кто покоится в родной земле, в которую предстоит лечь и нам". Взаимодействуют здесь и ассоциативные "приращения смысла" у слов "мелем", "месим", "крошим", "прах", возникающие в тексте и усиливающие семантическую емкость строфы. Образный ряд, основанный на первом значении слова "прах", подчеркнуто снижен и связан с мотивом бренности. Избегая риторики. Ахматова в качестве источника образности обращается к бытовым реалиям и явлениям ("грязь на колошах", "хруст на зубах"), обозначения которых сближены выразительными звуковыми повторами. Образный ряд, построенный на втором значении слова "прах", напротив, характеризуется высоким эмоционально-экспрессивным ореолом и связан с мотивом исторической памяти.

См. у Пушкина:

"Два чувства дивно близки нам -

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам".

[38, с.496]

В позднем творчестве Ахматовой Родиной становится просто русская земля и все, что на ней находится. В патриотизме Ахматовой нет ни тени гордыни.

"Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чужих крыл, -

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был".

"Я не переставала писать стихи. Для меня в них - связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных", - скажет она потом.

§ 3. Тема любви в творчестве Анны Ахматовой

Ахматова опиралась на прекрасную традицию любовной лирики Пушкина, Тютчева, Фета, на опыт своих старших современников: Анненского, Блока - достаточно назвать такие стихи как "Есть в близости людей заветная черта... ", "Хорони, хорони меня ветер", "Маскарад в парке". А как нерасторжимо рифмуются в стихах Ахматовой радость жизни и ее трагическая подоплека! Ей удалось связать их так же прочно, как например, в двух строках "веселость едкую литературной шутки и друга, первый взгляд, беспомощный и жуткий". [5, с.167]

"Весенним солнцем это утро пьяно,

И на террасе роз слышней,

А небо ярче синего фаянса". [5, с.32]

Или: "Жарко веет ветер душный

Солнце руки обожгло

Надо мною свод воздушный

Словно синее стекло...

Сладок запах синих виноградин...

Дразнит опьяняющая даль". [5, с.32]

Эти ахматовские проходные приметы, вскользь оброненные замечания даются напряжением не столько зрения, сколько другим, что даже у нее в поздних стихах встречаются все реже: на них уже не хватило сил. Нужно еще добавить, что любовная тема в "Вечере" передает, как правило, состояние промежуточное между "счастием безмятежным" и безысходностью.

Ахматова обращается не к самому пику любовных отношений, характеризующемуся межличностной гармонией или иллюзией этой гармонии, - а к моментам предчувствия, предшествующим самой любви, или (что бывает чаще) к моментам, следующим после разрыва, после того, как пришла уверенность, что любовь не состоялась. Отсюда и рождается ощущение тоски, горечи, печали, одиночества. Но здесь они передают лишь состояние человеческой души. Поэт пока не связывает человеческие взаимоотношения со временем породившим их.

Непосредственное поэтическое восприятие мира невозможно подделать: у Ахматовой оно появляется в жадном, взволнованном влиянии к миру во всех его столь незначительных для равнодушного и значительных для заинтересованного взгляда подробностях:

"... На кустах зацветает крыжовник

И везут кирпичи за оградой

Кто ты: брат мой или любовник,

Я не помню, и помнить не надо".

При чем тут кирпичи, зачем они? А при том, что любовь к человеку - такое щедрое и захватывающее чувство, что распространяется и на цветущий крыжовник, и на какие-то кирпичи. Тем и отличается от романсной, этой своей двоюродной простоватой сестры, что избегает "поэтизмов", а "кирпичи" ее как раз не портят. И вообще очень часто в ранних стихах Ахматовой ни слова о любви не сказано, речь идет о чем угодно: о цветах, запах которых далеко слышен, о ветре душном, о сладком запахе винограда - а мы все равно с волнением почему-то понимаем, что это - тоже о любви. Любовь предполагает горячее, заинтересованное внимание к миру, к жизни во всех ее проявлениях, любовь обостряет зрение и утончает слух:

Но следует заметить, что тема любви не является единственной темой сборника. Здесь следует назвать еще некоторые весьма важные темы: тема родины в многочисленных модификациях, тема памяти, тема уязвимой совести, урбанистическая тема и тема жизни и смерти. Но сама тема любви как наивысшее проявление человеческого духа, в которой личностное начало каждого человека находит максимальное воплощение, достигает в сборнике наивысших высот. Очень уместно процитировать Гегеля: "Подлинная сущность любви в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом "я" и, однако, в этом исчезновении и забвении впервые обрести себя и обладать собой".А. Ахматова, так же, как и Пушкин, говорит о самоотречении в любви. Любовная поэзия Ахматовой - это, прежде всего, поэзия, в которой на поверхности лежит повествовательное начало. Читателям представляется чудесная возможность расшифровать горести и печали героини на свой вкус. Языком, на котором общалась с нами Ахматова - был язык любви - самый доступный. Любовь есть воплощение бесконечности в конечном.

А. Ахматова - поэт строгих ритмов, точных рифм и коротких фраз.

Синтаксис ее не перегружен придаточными конструкциями, он прост. Простота поэтического языка Ахматовой определяется очень существенными на фоне традиций символизма отрицательными признаками: отсутствие мелодических повторений, анафорического параллелизма, рассчитанного на музыкальное воздействие ("напевного стиля"). Повторение у Ахматовой являются средством простого эмоционально-логического усиления, как в обычной речи. Ее язык по грамматической простоте родствен английскому. Ничто не обнажает слабость поэта так, как это делает классический стих, поэтому он редко встречается в чистом виде. Нет трудней задачи, чем написать две строчки, чтобы они прозвучали по-своему, а не насмешливым эхом чьих-то стихов. Стихи Ахматовой никогда не были подражательными. Ее оружием было сочетание не сочетаемого. Когда героиня на одном дыхании говорит о силе чувств, "на правую руку надетой перчатке с левой руки", - дыхание стиха - его размер сбивается до такой степени, что забываешь, каким он был изначально. Как пишет В. Жирмунский, рифмы у нее легкие, размер не стесняющий. Иногда она упускает один-два слога в последней строке четверостишия, чем создает эффект перехваченного горла или невольной неловкости, вызванной эмоциональным напряжением. Но дальше этого она не шла, ей было не нужно: она свободно чувствовала себя в пространстве классического стиха и не считала свои высоты достижением или чем-то особенным. Но для читателей это было и будет неземным, возвышенным, непостижимым.


Подобные документы

  • Русская литература 20 века. Вклад в развитие русской литературы Анны Андреевны Ахматовой и ее поэзия. Источник вдохновения. Мир поэзии Ахматовой. Анализ стихотворения "Родная земля". Раздумья о судьбе поэта. Лирическая система в русской поэзии.

    реферат [26,9 K], добавлен 19.10.2008

  • Женская поэзия России - поэзия Анны Андреевной Ахматовой. Жизнь и творчество Анны Ахматовой. Тема любви в творчестве многих поэтов занимала и занимает центральное место, потому что любовь возвышает, пробуждает в человеке самые высокие чувства.

    реферат [17,6 K], добавлен 07.07.2004

  • Жизненный путь Анны Андреевны Ахматовой и загадка популярности ее любовной лирики. Традиции современников в творчестве А. Ахматовой. "Великая земная любовь" в ранней лирике. Ахматовское "я" в поэзии. Анализ любовной лирики. Прототипы лирических героев.

    реферат [120,8 K], добавлен 09.10.2013

  • Творческое становление А. Ахматовой в мире поэзии. Изучение её творчества в области любовной лирики. Обзор источников вдохновения для поэтессы. Верность теме любви в творчестве Ахматовой 20-30 годов. Анализ высказываний литературных критиков о её лирике.

    реферат [152,0 K], добавлен 05.02.2014

  • Теоретическое обоснование терминов "лирический герой", "лирическое я" в литературоведении. Лирика Анны Ахматовой. Лирическая героиня Анны Ахматовой и поэтика символизма и акмеизма. Новый тип лирической героини в творчестве Анны Ахматовой и его эволюция.

    курсовая работа [42,6 K], добавлен 10.04.2009

  • Влияние философии культуры акмеизма на создании "вечных" образов в творчестве А. Ахматовой. Система ценностей философии акмеизма, отраженная в поэзии. Тема счастья, любви, поэта, поэзии, гражданина. Образ Петербурга. Содержательное значение ритма.

    реферат [37,0 K], добавлен 08.11.2008

  • Начало творческого становления А. Ахматовой в мире поэзии. Анализ любовной лирики поэтессы. Отображение женской души в ее стихах. Характерные черты ее поэтической манеры. Любовь – "Пятое время года". Верность теме любви в творчестве поэтессы 20-30 гг.

    реферат [25,1 K], добавлен 11.01.2014

  • Система эстетики символистов и их философские устремления. Символизм как живая общекультурная среда. "Символистский" фон творчества Анны Ахматовой, перекличка ее поэзии с поэзией Александра Блока. Стихотворения Анны Ахматовой, посвященные Блоку.

    контрольная работа [34,0 K], добавлен 08.11.2010

  • Рассмотрение основных тем в творчестве А. Пушкина. Исследование поэзии "Серебряного века": символизма, футуризма и акмеизма. Сопоставление произведений автора со стихотворениями А. Блока, А. Ахматовой, М. Цветаевой и Мандельштама; выделение общих тем.

    презентация [5,9 M], добавлен 05.03.2012

  • Краткое жизнеописание русской поэтессы, литературоведа и литературного критика XX века Анны Ахматовой. Этапы творчества поэтессы и их оценка современниками. Любовь и трагедии в жизни Анны Ахматовой. Комплексный анализ произведений и изданий поэтессы.

    презентация [648,3 K], добавлен 18.04.2011

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.