Анализ особенностей образной системы и способов ее языкового воплощения романа Оскара Уайльда "Портрет Дориана Грея"

Выдвигая культ красоты в качестве антипода повседневной пошлости, которую он не приемлет, Уайльд вместе с тем лишает красоту нравственного и в связи с этим отходит от реальности, отрицает необходимость познания ее, тем самым он впадает в эстетство, аморализм и декадентство. Он изрекает афоризмы, в которых проповедуются сомнительные ценности, релятивские и аморальные идеи.

Связывая идею красоты с трагическим, он часто обращался к трагическим мотивам в своих произведениях.

Противоречия во взглядах Уайльда обнаруживаются особенно рельефно в его романе «Портрет Дориана Грея». Писатель строит образы, сюжетные эпизоды в соответствии со своими излюбленными эстетскими представлениями: искусство выше жизни, наслаждение важнее всего, красота превыше морали. Однако система образов и развитие сюжета раскрывают ложность этих людей. Динамика сюжета преодолевает статику отдельных эпизодов и по сути дела опровергает всю программу эстетизма и гедонизма, импонирующую автору.

Сюжет этого произведения, включающий фантастический элемент, который можно определить по его противоположности реальному и существующему, последовательно дискредитирует поклонение красоте, лишенной одухотворенности и нравственности.

История Дориана Грея является осуждением индивидуализма, эстетской бездуховности и гедонизма. Объективный смысл романа, по существу, выражен в словах «…что пользы человеку приобрести весь мир, если он при этом потеряет собственную душу?».

Что касается образов главных героев, то в центре образной системы романа находится образ портрета. С ним читатель встречается в первой главе «In the centre of the room, clamped to an upright easel, stood the full-length portrait of a young man of extraordinary personal beauty…», тогда как с самим Дорианом Греем - всего лишь во второй главе.

«It is your best work, Basil, the best thing you have ever done».

«It was certainly a wonderful work of art, and a wonderful likeness as well».

«It is the finest portrait of modern times».

«It is one of the greatest things in modern art».

«…the finest piece of work I have ever done…»

Постоянное употребление превосходной степени сравнения прилагательного «the best», «the greatest», «the finest» - лучше всякого подробного описания (которого, кстати, в романе нет) дает понять, что портрет - прекрасен и безупречен. Но за красотой, по мысли Уайльда, всегда скрывается трагическое.

Так, не успел Бэзил Холлуорд его закончить, как портрет своей безупречной красотой вызвал бурю отрицательных эмоций в Дориане.

«I am jealous of everything whose beauty does not die. I am jealous of the portrait you have painted of me. Why should it keep what I must lose? Every moment that passes takes something from me, and gives something to it. Why did you paint it? It will mock me some day - mock me horribly!» Ярко выраженная эмоциональность отрывка обеспечивается употреблением слова “jealous” по отношению к неодушевленному предмету, что одновременно подчеркивает глубину переживаний Дориана и придает портрету некую одухотворенность, своими словами Дориан словно бы приравнивает портрет к некоему живому существу, способному в будущем над ним издеваться. “It will mock me some day - mock me horribly!” говорит Дориан, используя эмфатическое повторение, позволяющее сделать акцент на слове “mock”.

А другие слова Дориана Грея предадут портрету новое фабульное значение - он станет зеркалом души Дориана Грея.

«On, if it were only the other way! If the picture could change, and I could be always what I am now!»

В этих словах имеет место начало конфликта, события, знаменующего начало развития действия, - этот момент можно считать завязкой (knotting) сюжета.

В седьмой главе, придя домой после разрыва с Сибилой Вэйн, Дориан замечает первые изменения в своем портрете.

«…the face appeared to him to be a little changed. The expression looked different. One would have said that there was a touch of cruelty in the mouth.»

В этой же главе автор раскрывает нам новое значение портрета Дориана. «It held the secret of his life, and told his story… For every sin that he committed, a stain would fleck and wreck its fairness. (…) The picture, changed or unchanged, would be to him the visible emblem of conscience.»

В восьмой главе Дориан по-другому постигает значение портрета.

«...there would be a real pleasure in watching it. He would be able to follow his mind into its secret places. This portrait would be to him the most magical of mirrors. As it had revealed to him his own body, so it would reveal to him his own soul. And when winter came upon it, he would still be standing on the verge of summer. When the blood crept from its face, and left behind a pallid mask of chalk with leaden eyes , he would keep the glamour of boyhood. Not one blossom of his loveliness would ever fade. Not one pulse of his life would ever weaken. Like the gods of the Greeks, he would be strong, and fleet, and joyous. What did it matter what happened to the coloured image on the canvas? He would be safe. That was everything.» Отрывок насыщен стилистическими приемами. Например, использование метафоры “...to follow his mind into its secret places”, основанной на ассоциации разума с потайными местами, говорит о том, что Дориан не до конца разобрался в своих мыслях и побуждениях, что многое в собственных мыслях остается для него тайной, словно бы его мысли прячутся от него в местах, неизвестных ему. Употребление “mirror” по отношению к изменяющемуся портрету также метафорично, т.к., поглядев на перемены в портрете, Дориан сможет узнать о переменах, произошедших в его душе, так же, как любой человек может узнать о переменах в своей внешности, поглядевшись в зеркало. Автор использует прием антитезы, противопоставляя тело (body) и душу (soul), чтобы продемонстрировать всеобъемлющее действие портрета на Дориана. Далее автор применяет широко известную метафору, используя зиму (winter) для обозначения старости, весну на грани лета (spring trembles on the verge of summer) - для юношества в пору возмужания. Далее для описания постаревшего лица портрета автор использует развернутую метафору, называя лицо бледной маской из мела (pallid mask of chalk) с глазами из свинца (leaden eyes). Автор прибегает к метафоре (Not one blossom of his loveliness would ever fade.), подразумевая под неувядающими бутонами прелести красоту Дориана, которая никогда не исчезнет. Автор использует сравнение с греческими богами (Like the gods of the Greeks, he would be strong, and fleet, and joyous.), что придает стилю возвышенность, также в этом предложении использован прием экспрессивного повторения союза «and» при перечислении качеств, которыми будет обладать Дориан, для того, чтобы подчеркнуть их одновременность, и порядок, в каком они приходили на ум Дориану. С той же целью используется прием повторения в двух предыдущих предложениях (Not one blossom of his loveliness would ever fade. Not one pulse of his life would ever weaken.) Можно увидеть некое отчуждение Дориана от своего портрета, когда Дориан в мыслях называет его “coloured image”. В общем, данный отрывок говорит о том, что Дориан, справившись с потрясением после обнаружившихся изменений в портрете, довольно цинично и положительно воспринял то, что отныне не он, а его портрет будет нести на себе бремя его, Дориана грехов

Следующее упоминание об изменениях в портрете можно найти в одиннадцатой главе, когда в течение нескольких лет Дориан, предаваясь порокам, но, не меняясь внешне, экзаменовал свой портрет.

«…he…stand, with a mirror, in front of the portrait that Basil Hallward had painted of him, looking now at the evil and the aging face on the canvas, and now at the fair young face that laughted back at him from the polished glass.» Автор не говорит: глядел то на портрет, то на себя в зеркале. Он именно использует выражения “ face on the canvas” и “ face...from the polished glass” для того чтобы показать, что ни одно из этих лиц нельзя по-настоящему назвать лицом Дориана, так же как и нельзя сказать, что это не были его лица. Автор использует прием антитезы, противопоставляя “evil and aging face “ и “fair young face”.

«On his return he would sit in front of the picture, sometimes loathing it and himself, but filled, at other times, with that pride of individualism that is half the fascination of sin, and smiling, with secret pleasure, at the misshapen shadow that had to bear the burden that should have been his own.» - автор использует метафоричное выражение “bear the burden” в значении того, что портрет несет на себе бремя старости, так же автор использует оксюморон “fascination of sin”.

Портрет из «прекраснейшего произведения искусства» (the finest piece of work) превратился в «уродливую тень» (the misshapen shadow).

В четырнадцатой главе после убийства Дорианом Греем своего друга художника Бэзила Холлуорда на руках человека с портрета появляется кровь.

«What was that loathsome red dew that gleamed, wet and glistering, on one of the hands, as through the canvas had sweated blood?» - автор использует сравнение “as through the canvas had sweated blood” для того чтобы создать более яркий образ.

В последней двадцатой главе после того, как Дориан решил уничтожить портрет, тот из изображения «отвратительного человека» (the thing was loathsome - more loathsome, if possible, than before…- употребление эмфатического повторения с целью подчеркнуть уродство) вновь преобразился в портрет красивого юноши (a splendid portrait of their master…in all the wonder of his exquisite youth and beauty), а уродливым человеком стал мертвый Дориан Грей.

Фабульный мотив двойничества, использованный Уайльдом, представляет собой своеобразную конкретизацию общего тяготения к гротеску. Мотив двойничества явился определенным художественным результатом раздумий о гармонии, о целостности человеческой личности, в значительной мере переместившейся из мира реального в сферу идеального. Эти вопросы занимали многих английских эстетов и художников конца ХIХ века.

В «Портрете Дориана Грея» страшным двойником главного героя становится его портрет. Сам Дориан в двенадцатой главе образно называет портрет своим «дневником» (diary). Первый сигнал нарушения целостности человеческой личности слышен в вопросе, который задает во второй главе Холлуорду лорд Генри Уоттон: «Before which Dorian? The one who is pouring out tea for us, or the one in the picture?» Впоследствии время оставляет свои заметки на портрете, а не на модели. Происходит, по сути, раздвоение личности: герой проживает свою жизнь, а «регистрируется» она на портрете, где отражаются душевные сдвиги, страсти и пороки живого человека. Каждому из этих двойников отведена своя статика и своя динамика; в раздельном существовании они как бы взаимно дополняют друг друга. Абсолютной статики портрет достигает лишь в финале, когда уходит из жизни его модель.

Без сомнения, центральное сознание романа - это сознание Дориана; он самый важный, самый интересный и, возможно, самый умный из персонажей. В противоположность Бэзилу Холлуорду и лорду Генри Уоттону, нравственному идеалисту и безнравственному цинику соответственно, Дориан один имеет возможность на развитие и изменения в себе. Дориан, хотя и не художник, глубоко заинтересован в искусстве. Лорд Генри в девятнадцатой главе отозвался по этому поводу: “If a man treats life artistically, his brain is his heart.”

В некоторой степени сам Дориан Грей с его молодостью и красотой приравнивается к произведению искусства. В первой главе, когда Дориан еще не был введен в повествование, вот какими эпитетами описывается его изображение на портрете: “...a young man of extraordinary personal beauty”, “the gracious and comely form”, “this young Adonis...made out of ivory and rose-leaves” (автор прибегает к живописной красочной метафоре, называя юношу Адонисом, сделанным из слоновой кости и лепестков роз) , “some brainless, beautiful creature” (слово “brainless”, несущее в себе яркую экспрессивную, негативную, ироничную окраску, в данном описании символично, т.к. употреблено как признак красоты - умный человек много думает, много знает, а, значит, часто хмурится, что, несомненно, портит его красоту, создание же безмозглое ни о чем не задумывается, чем и сохраняет свою красоту; здесь же используется прием метонимии - “creature” вместо “man”), “very earnest, had a beautiful nature”. Во второй главе дается его более детальное описание “he was certainly wonderfully hahdsome, with his finely-curved scarlet lips, his frank blue eyes, his crips gold hair. There was something in his face that made one trust him at once. All the candour of youth was there, as well as all youth`s passionate purity.”- слова с ярко выраженным позитивным значением делают описание экспрессивным: “certainly wonderfully handsome”, “finely-curved”, “frank”, “trust”, “candour of youth”, “passionate purity”.

И вот юный наивный Дориан Грей попадает под влияние великосветского циника лорда Генри Уоттона. В романе дискредитируется его гедонистическая позиция. Лорд Генри очаровал Дориана своими изящными, но циничными афоризмами. “A new Hedonism - that is what our century want (при помощи инверсии автор делает акцент на предмете разговора)... I thought how tragic it would be if you were wasted. For there is such a little time that your youth will last - such a little time (В данном предложении инверсия придает речи выразительность, а эмфатическое повторение усиливает впечатление),” - говорит лорд Генри Дориану во второй главе. В шестой главе он утверждает: “And unselfish people are colourless. They lack individuality.”- использование автором метафоры, построенной на ряде ассоциаций. Предметы ярких цветов привлекают внимание, заинтересовывают, бесцветные же или прозрачные остаются незамеченными. Эта ассоциация переносится на людей. Под «бесцветными» людьми подразумеваются не лишенные окраски люди, а люди, не привлекающие к себе внимания своей неинтересностью.

С другой стороны «заслуга» развращения Дориана Грея принадлежит не только лорду Генри, решившему испытать на своем друге идеологическую программу гедонизма - воззрения, признающего высшим благом и единственной целью жизни наслаждение.

Немалое значение приписывается книге - той самой «отравляющей книге» (poisonous book), которую дарит юному Дориану лорд Генри. В самом выражении “poisonous book” заключена метафора. Автор сравнивает воздействие этой книги на мировоззрение Дориана с действием яда на человеческий организм, т.е. автор хочет сказать, что действие книги губительно. Об отравляющем воздействии этой книги напоминает заглавный герой своему духовному наставнику в их последнем разговоре.

“ Yet you poisoned me with a book once.” Название книги не приводится, но ни у одного из интерпретаторов романа не было и не может быть сомнений на сей счет: лорд Генри подарил Дориану известный роман французского писателя Гюйсманса «Наоборот», вышедший впервые в 1884 году. Краткое описание этой книги, содержащееся в конце десятой главы «Портрета Дориана Грея», помогает точнее оценить как переемственные связи между героем Гюйсманса и заглавным героем романа Уайльда, так и очевидную дистанцию между ними.

«...There were in it metaphors as monstrous as orchids, and as subtle in colour.(...) It was a poisonous book. The heavy odour of incense seemed to cling about its pages and to trouble the brain. The mere cadence of the sentences, the subtle monotony of their music, so full as it was of complex refrains and movements elaborately repeated, produced in the mind of the lad, as he passed from chapter to chapter, a form of reverie, a malady of dreaming, that made him unconscious of the falling day and creeping shadows.»

Описание книги состоит из множества стилистических приемов, что делает ее образ объемным и изящным. Автор использует метафору “as monstrous as orchids”, сравнивая метафору из книги с орхидеями, употребление слова “monstrous” основано на принципе полисемии, поэтому читатель может понять «метафоры огромны как орхидеи» или «метафоры чудовищны как орхидеи» и в том и в другом случае автор оставляет место для читательской фантазии, дает право понимать так, как больше нравится. Однако эпитет “monstous” несет в себе негативную окраску, тогда как “orchids” ассоциируется с прекрасным и изящным, в итоге метафора производит впечатление чего-то одновременно чудовищного и прекрасного. “As subtle in colour” добавляет утонченности и изящности. Вообще, сравнение словесных образов из книги с формой и цветом орхидей говорит о том, что метафоры производили такое же впечатление, какое могли бы произвести изящные причудливые цветы. О метафоре “poisonous book” уже сказано выше. В предложении «The heavy odour of incense seemed to cling about its pages and to trouble the brain.» автор использует сравнение. «Густой аромат фимиама, льющийся со страниц этой книги и тревожащий разум» дает представление о том, насколько пленила мозг эта книга и насколько искусно она была написана, раз Дориану казалось, что он чувствует дурманящий запах, исходящий от ее страниц. Далее автор использует музыкальные термины “the mere cadence”, “subtle monotony of their music”, “complex refrains and movements”- это тоже метафора, т.к. в размеренности написания автор видит музыкальную гармонию, которая совершенно поглощает Дориана. Выражение “malady of dreaming” описывает состояние Дориана, в которое погрузила его прочитанная книга, состояние мечтательности, болезненного сна. Здесь автор снова использует метафору, называя это состояние болезнью “malady”. Книга делает Дориана “unconscious”, т.е. бессознательным, не сознающим окружающее. В общем, описание книги производит чарующее и несколько гнетущее впечатление. Именно такое действие впоследствии и произвела на жизнь Дориана эта книга.

Таким образом, жизненное кредо, прокламируемое Генри Уоттоном, подтвержденное книгой Гюйсманса, проходит причудливое испытание на судьбе Дориана Грея. В первых главах романа душа и ум заглавного героя растревожены проникновением новых представлений о жизненном предназначении красоты. Вот что замечает в Дориане Бэзил Холлуорд после слов лорда Генри: «...a look had come into the lad`s face that he had never seen before.» - это первые признаки волнения. «He was dimly conscious that entirely fresh influences were at work within him. Yet they seemed to him to have come really from himself. The few words that Basil`s friend had said to him - words spoken by chance, no doubt, and with wilful paradox in them - had touched some secret chord that had never been touched before, but that he felt was now vibrating and throbbing to curious pulses.» Этот отрывок описывает чувства Дориана, комбинация таких выражений как “dimly conscious”, “seemed to him”, “some secret chord”, “curious pulese” производит впечатление растерянности, смятения чувств и мыслей. Автор использует метафору - как дрожит струна, когда до нее дотрагиваются, так же трепещет все внутри Дориана, словно бы у него в душе тоже есть струна, до которой дотронулся лорд Генри. Что же касается лорда Генри, то автор прибегает к другой метафоре: “He had merely shot an arrow into the air. Had it hit the mark?” - как стрела летит и, попадая в цель, остается там, так же и слова лорда Генри проникли в душу Дориана и остались в ней.

Претерпев в себе еще множество перемен, совершив немало преступлений, в последней главе Дориан гибнет. В заданных границах он проходит весь цикл испытания, и можно попытаться дать ответ на вопрос о том, доказала ли жизнь Дориана Грея состоятельность идеологии лорда Генри или нет.

“The aim of life is self-development. To realise one`s nature perfectly - that is what each of us is here for ( автор вновь прибегает к инверсии для придания словам лорда Генри значимости и красочности)” - внушает лорд Генри своему юному другу. Однако дальнейшая жизнь Дориана является вовсе не раскрытием сущности того человека, портрет которого написал художник Бэзил Холлуорд, а переформированием его души, отразившейся в конечном счете и на холсте. Это переформирование и приводит к той утрате целостности, косвенные признаки которой подмечает даже сам лорд Генри, находя, что Дориан в отдельные моменты становится «сам не свой» (quite out of sorts).

Заглавный герой в ответ на вопрос герцогини Монмаут, помогла ли ему философия лорда Генри найти счастье, говорит: “I have never searched for happiness. ...I have searched for pleasure.”

“And found it, Mr. Grey?”

“Often. Too often.”- использование повтора в данном случае придает фразе некую трагичность, а односложность выражения создает впечатление недосказанности.

В другой беседе Грей признается своему другу лорду Генри: “There is no one with whom I would not change places, Henry (использование литоты создает эффект уменьшения значимости сказанного)... The wretched peasant who has just did is better off than I am”. Он тяготится своей «чудесной жизнью», признается один раз: “I have done too many dreadful things in my life (употребление “too” делает фразу экспрессивной)... I am going to alter. I think I have altered”.

Таким образом, философия лорда Генри, ставшая жизненным путем Дориана Грея полностью опровергается в романе.

Во второй главе лорд Генри воспевает гимн Красоте. “Beauty is a form of Genius... It has its divine right of sovereignty. It makes princes of those who have it.”- высказывание полно возвышенных позитивно окрашенных выражений (“Genius”, “divine right”, “sovereignity”, “princes”), которые подчеркивают изящество и утонченность стиля автора.

Идея «вседозволенности», свойственной Красоте, подвергается в романе испытанию и, в конечном счете, опровергается. Лорду Генри кажется, что если бы идеи нового гедонизма овладели каждым человеком, “the world would gain such a fresh impulse of joy (выражение“such a fresh” служит для придания высказыванию эмфатической окраски) ...” У Дориана Грея, впитавшего эти мысли, оказывается много подражателей, но судьбы их - автор лишь сообщает о них, а не изображает в подробностях - никак не назовешь «порывом к радости». Итак, всеобщего «возврата к идеалам эллинизма» (return to the Hellic ideal) отнюдь не происходит.

Сам Дориан Грей, ощутив вседозволенность, оказывается способным на самое тяжкое преступление. Одно из его преступлений, подробно изображенное в романе, не вызывает разночтений: оно является преступлением как в морально-этическом, так и в юридическом смысле. Речь идет об убийстве Бэзила Холлуорда. Никакая коррекция точки зрения, никакой субъективированный взгляд не позволяют квалифицировать это событие каким-либо иным образом. Попробуем посмотреть на него с заданных в произведении идеологических позиций нового гедонизма и убедимся, что и этот взгляд не предлагает никакого другого ответа на поставленный вопрос.

Лорд Генри, заявляющий, что преступления - удел низших классов, не принимает убийства, аргументируя свою позицию в свойственной ему парадоксальной манере: “...murder is always a mistake. One should never do anything that one cannot talk about after dinner.” А на вопрос Дориана (What would you say, Harry, if I told you that I had murdered Basil?) лорд Генри отвечает еще одним афоризмом: “All crime is vulgar, just as all vulgarity is crime.”

Верный себе, Уайльд не впадает в морализаторство, но явное преступление не находит в его романе оправдания даже в координатах идеологии нового гедонизма.

Идея «искусство выше жизни» заключена в сценах знакомства красавца Дориана Грея с актрисой Сибилой Вэйн, игравшей в шекспировских пьесах. Дориан полюбил Сибилу за то, что она могла талантливо перевоплощаться в образы Джульетты и Розалинды и глубоко изображать их чувства. Сам он восклицает: “One evening she is Rosalind and the next evening she is Imogen ... I have seen her in every age and in every costume.” Автор ставит в один ряд эпоху “age” и костюм “costume”, что придает тонкий ироничный оттенок влюбленности Дориана в Сибилу. Не ясно, что он в ней больше ценит - ее способность перевоплощаться из образа, принадлежащего одному веку, в образ из совершенно другого века или ее разнообразные костюмы и то, как изящно (exuisite) она в них выглядит. Очевидно, что Дориан Грей любит в Сибиле шекспировских героинь. Произведения искусства для него значительнее, чем жизнь. Но когда Сибила полюбила Дориана, она уже не могла больше жить чувствами театральных героинь. Сибила могла изображать на сцене страсть, которую не чувствовала, но она уже не могла играть страсть, познав ее истинную сущность. Она говорит Дориану: “I might mimic a passion that I do not feel, but I cannot mimic one that burns me like fire.”- использование сравнения (burns me like fire) позволяет представить силу чувств Сибилы. Увидев плохую игру актрисы, Дориан Грей разочаровывается в ней. Он не может любить реальную женщину; он любил только образ искусства - шекспировскую героиню. Лорд Генри говорит ему об этом: “Sibyl Vane represented to you all the heroines of romance... The girl never really lived, and so she has never really died. To you ... she was always a dream, a phantom that flitted through Shakespeare`s plays... She was less real than they are.”- комбинация выражений “heroines of romance”, “never really lived”, “never really died”, “dream”, “phantom”, “flitted” производит общее изящное впечатление нереальности и неважности предмета разговора. Разлюбив Сибилу Вэйн, Дориан становится причиной ее смерти, этим Уайльд показал, что эстетизм Дориана Грея, его преклонение перед искусством и неприятие жизни приводят к жестокости. Эстетство Дориана Грея убивает Сибилу. Писатель добавляет здесь еще один штрих, подчеркивающий черствость и бездушие героя. После известия о смерти Сибилы, успокоенный речами лорда Генри, Дориан едет в оперу слушать Патти, вместо того, чтобы ехать к матери Сибилы.

Эгоистическая жажда наслаждений оборачивается бесчеловечностью и преступностью. Идея гедонизма развенчивается в романе Уайльда на примере жизни Дориана Грея.

“He was withered, wrinkled, and loathsome of visage” -- таково описание мертвого Дориана. Здесь автор использует градацию от слабого к сильному - сначала “withered”, затем “wrinkled”, и, наконец, “loathsome” - цепь членов с постепенным нарастанием значимости. Облик мертвого Дориана Грея антиэстетичен, а это обстоятельство позволяет даже в системе ценностей эстетизма прочитать наказание, понесенное за преступление.

В последних предложениях романа автор использует инверсию “When they entered, they found hanging upon the wall a splendid portrait... Lying on the floor was a dead man....” для того, чтобы сделать повествование более эмоциональным и экспрессивным.

В своей известной работе «Слово о романе» М. М. Бахтин очень точно показал, что «говорящий человек в романе - всегда в той или иной степени идеолог, а его слова всегда идеологема». Далее ученый пишет: «Особый язык в романе - всегда особая точка зрения на мир, претендующая на социальную значимость. Именно как идеологема слово и становится предметом изображения в романе и потому роман не подвергается никакой опасности стать беспредметной игрой. Более того, благодаря диалогизированному изображению идеологически полновесного слова (в большинстве случаев актуального и действенного) роман менее всех других словесных жанров благоприятствует эстетизму и чисто формалистической словесной игре. Поэтому, когда эстет берется за роман, то его эстетизм проявляется вовсе не в формальном построении романа, - а в том, что в романе изображается говорящий человек - идеолог эстетизма, раскрывающий свое исповедание, подвергаемое в романе испытанию. Таков «Портрет Дориана Грея»… Таким образом, даже и эстет, работающий над романом, становится в этом жанре идеологом, защищающим и испытывающим свои идеологические позиции…»

«Говорящий человек-идеолог» в романе - это, конечно же, лорд Генри Уоттон, разворачивающий перед Дорианом и читателем целую программу эстетизированного гедонизма. «Говорящий герой» лорд Генри не только потому, что большинство реплик, афоризмов и парадоксальных высказываний принадлежит ему, но и потому, что он не совершает на протяжении всего повествования ни одного действия, отображенного автором, а всего лишь говорит. Дориан невольно замечает, какой чудный голос у лорда Генри. (He had such a beautiful voice.) Описание его дано с точки зрения Дориана. «He (Dorian) could not help liking the tall, graceful young man who was standing by him. His romantic olive-coloured face and worn expression interested him. There was something in his low, languid voice that was absolutely fascinating. His cool, white, flower-like hands, even, had a curious charm. They moved, as he spoke, like music, and seemed to have a language of their own.» Описание поэтично благодаря сочетанию слов “graceful young man”, “romantic ... face”, “absolutely fascinating”, “flower-like hand”, “curios charm”, а использование выражений “could not help liking”, “interested him” для определения отношения Дориана к лорду Генри дает понять, что Дориан очарован. Именно это абсолютное очарование позволяет лорду Генри словесно влиять на Дориана.

Таким образом «говорящий герой» остается только лишь идеологом, а действующим протагонистом оказывается его ученик, проживающий жизнь по «программе», составленной учителем.

Несомненно, герой-идеолог находится на значительно меньшей дистанции от автора, нежели протагонист. Однако считать лорда Генри прямым выразителем авторских взглядов вряд ли правомерно: между автором и героем-идеологом есть явная дистанция. «Говорящий герой» у Оскара Уайльда является носителем не столько авторской идеологии, сколько специфической для писателя речевой манеры.

Вот пример того, как автор характеризует речь лорда Генри из третьей главы: «He played with the idea, and grew wilful; tossed it into the air and transformed it; let it escape and recaptured it; made it iridescent with fancy, and winged it with paradox. The praise of folly, as he went on, soared into a philosophy, and Philosophy herself became young, and catching the mad music of Pleasure, wearing, one might fancy, her wine-stained robe and wreath of ivy, danced like a Bacchante over the hills of life, and mocked the slow Silenus for being sober. Facts fled before her like frightened forest things. Her white feet trod the huge press at which wise Omar sits, till the seething grape-juice rose round her bare limbs in waves of purple bubbles, or crawled in red foam over the vat`s black, dripping, sloping sides. It was an extraordinary improvisation.»

Автор использует приемы метафоры, аллюзии, олицетворения, сравнения, что делает данный отрывок экспрессивным и утонченным. Ход рассуждения лорда Генри автор метафорично называет игрой с идеей. То с какой легкостью Генри Уоттон видоизменяет ее, напоминает легкость, с какой может вестись только игра. Глаголы “tossed it into the air”, “let it escape”, “recaptured it” вызывают ассоциацию с игрой в мяч, а также с беззаботностью и весельем. В выражении “made it iridescent with fancy” автор снова прибегает к метафоре, основанной на ассоциации цвета с интересом - радужная (iridescent) вещь привлекает к себе внимание разнообразием цветов, благодаря ему, становится интересной и забавной. Так же и идея при помощи воображения лорда Генри становится интересной, притягивающей внимание, все равно как если бы она была радужного цвета. «Окрылял ее парадоксом» (winged it with paradox) - это тоже метафора. Крылья позволяют высоко взлететь, беззаботно порхать с места на место. Парадокс позволяет развивать мысль то в одном, то в другом направлении, как если бы у мысли появились крылья. Присвоение философии местоимения «она» (herself) - прием олицетворения. Называя философию молодой, автор использует метафору. Молодость ассоциируется с красотой, весельем, беззаботностью. Согласно метафоре автора, философия лорда Генри приобрела все эти качества, дальнейшее упоминание о ее запятнанном вином платье (her wine-stained robe) и венке из плюща (wreath of ivy) подтверждает это. «Mad music of Pleasure» - использование эпитета “mad” придает выражению экспрессивную окраску. Сравнение «danced like a Bacchante» говорит о развязности и бесшабашной веселости рассуждений лорда Генри. Упоминание вакханки (a Bacchante) - прием аллюзии, основанный на том, что читатель знает, о чем идет речь. Также сравнение с вакханкой создает атмосферу древнего мира и античных мифов. Автор продолжает поддерживать эту атмосферу. Используя яркое образное выражение «mocked the slow Silenus for being sober», автор говорит, что рассуждения лорда Генри стали словно бы неуправляемыми. «Философия дразнила медлительного Силена за то, что он был трезв» - прием аллюзии. «Трезвый Силен» - это оксюморон, т.к. Силен - в древнегреческой мифологии один из лесных божеств, спутник Вакха, изображался в виде подвыпившего лысого старца с мехом вина в руках. Если Философии он казался трезвым, значит, она была пьянее него. Пьяный ассоциируется с безрассудным и бесстыдным, значит, таковой была философия лорда Генри. Силен представлен как олицетворение пьянства, которое Философия считает слишком трезвым. Поэтому можно предположить, что в ходе рассуждения лорд Генри высказался насчет того, что многое, принятое считаться плохим и безнравственным, на самом деле не достаточно плохо и безнравственно. «Facts fled before her like frightened forest things.» - в этом предложении используется прием сравнения «как напуганные лесные создания» (like frightened forest things) для сохранения мифологической атмосферы; используется прием олицетворения, когда факты наделяются способностью убегать прочь (Facts fled); сочетание слов “fled”, “frightened”, содержащих в себе негативную информацию, по отношению к фактам говорит о том, что философия была враждебна фактам, они словно бы бежали от нее. Упоминание “wise Omar” - еще одна аллюзия, Омар Хайям был проповедником наслаждения и любителем вина, к тому же упоминание о нем сохраняет атмосферу древнего мира. Под прессом, который топчет философия и на котором сидит Омар (trod the huge press at which wise Omar sits) подразумеваются гроздья винограда, из которых философия в итоге своего танца выжимает сок (the seething grape-juice rose round her bare limbs in waves of purple bubbles, or crawled in red foam over the vat`s black, dripping, sloping sides) - это развернутая метафора. Танцующая Философия выжимает вино - причину своего безумного веселья, из этого можно сделать вывод, что лорд Генри под конец своего рассуждения подвел какой-либо итог, оправдывающий все безумства и толкающий на безумства еще большие. Выражения же “waves of purple bubbles”, “the seething grape-juice”, “crawled in red foam”, “dripping, sloping sides”- передают буйство и обилие виноградного сока, т.к. “waves” и “bubbles”- (оба слова во множественном числе) говорят о массовости, а глаголы “seething”, “crawled” и “dripping” сообщают о кипучем процессе действия. Это говорит о том, что итоги, подведенные лордом Генри, были волнующими и многочисленными. Вообще, данный отрывок отражает свойственный Уайльду стиль повествования и создания ярких красочных образов.

Речь лорда Генри отмечена нестандартностью эпитетов и сравнений, склонностью к афористичности и обилием вербальных парадоксов. Ограничимся лишь немногими примерами: “If the caveman had known how to laugh, History would have been different.” “It is an odd thing, but everyone who dissappeares is said to be seen at San Francisco. It must be a delightful city and possesses all the attractions of the next world.”- в данном высказывании автор использует прием иронии, т.е. употребление слова в противоположном ему значении: “delightful city” (восхитительный город), “all attractions of the next world”(все прелести того света) подразумевают обратное. “Women treats us just as Humanity treats its gods. They worship us, and are always bothering us to do something for them.”

Парадоксальна не только речь лорда Генри, но и сам образ героя-идеолога. “Prince Paradox” - так предлагает Дориан «окрестить по-новому» лорда Генри, и это определение соответствует не только речевой манере героя-идеолога.

“You are an extraordinary fellow. You never say a moral thing, and you never do a wrong thing,” - говорит в первой главе своему другу Бэзил Холлуорд. Художнику нельзя отказать в проницательности: если не считать упоминания в начале книги о папиросах с примесью опиума, которые курит Генри Уоттон, сам он, действительно, ничего безнравственного в рамках романной фабулы не совершает. Даже сообщение в предпоследней главе о разводе лорда Генри не свидетельствует о безнравственности героя-идеолога: активное начало приписано не ему, а его жене, убежавшей с другим человеком (Уайльд снова прибегает к парадоксальному ходу). Разве что замечание о дендизме лорда Генри находит свое подтверждение и во внешнем облике, и в образе жизни персонажа. Он говорит: «I never pay mine (bills). Credit is the capital of a younger son, and one lives charmingly upon it». Но философия крайнего гедонизма в сочетании с эстетизмом в вопросах искусства, содержащаяся в его речах, в поступках самого Генри Уоттона не реализуется. Зато в его тирадах мы обнаруживаем довольно четко выстроенную мировоззренческую платформу. То, что в жизни самого Уайльда было зачастую лишь позой, у персонажа является продуманной системой взглядов, которую он своеобразно апробирует на жизни Дориана Грея. Причем он делает это, считая своего молодого друга не личностью, а «подходящим объектом» (a subject) для «научного анализа страстей» (scientific analysis of the passions). Лорд Генри считает высшим наслаждением «производить вивисекцию сначала над самим собой, а потом и над другими». “So he had began by vivisecting himself, as he had ended by vivisecting others”- слово “вивисекция”(vivisecting) - вскрытие живого организма с научной целью - в данном случае употреблено в метафоричном значении, проникновение в чужие мысли и научный анализ страстей автор ассоциирует с вивисекцией.

Нет предела циничности проповедуемой лордом Генри философии эгоизма, утверждаемого им в качестве основного принципа человеческого поведения. Провозглашая «новый гедонизм» единственным смыслом жизни, он декларирует ницшеанское презрение ко всякому страданию, называя его «неэстетичным» и «вульгарным» и, напротив, оправдывает порок, потому что «порок - это единственный красочный элемент, сохранившийся в современной жизни» “Sin is the only real colour-element left in modern life,” - здесь автор применяет метафору, основанную на ассоциации цвета и интереса, тем самым он хочет сказать, что грех - это единственно интересный элемент, оставшийся в современной жизни. Подобные сентенции дали повод некоторым критикам и литературоведам говорить о ницшеанстве Уайльда. Но заметим, что философию гедонизма и «верховную» власть обладателя красоты провозглашает не Оскар Уайльд, а лорд Генри Уоттон; писательскую же концепцию можно вывести лишь из сопоставления приведенной декларации и ее воплощения в судьбе героя.

Немаловажным для понимания романа является образ художника Бэзила Холлуорда, т.к. за его словами об искусстве стоят убеждения Уайльда-художника, творца прекрасного. Так, например, в первой главе Бэзил говорит: “An artist should create beautiful things, but should put nothing of his own life into them.” В девятой главе, говоря о своей боязни того, что портрет может выдать его чувства к Дориану, Бэзил говорит: “...it is a mistake to think that the passion one feels in creation is ever really shown in the work one creates. Art is always more abstract than we fancy. Form and colour tell us of form and colour - that is all. It often seems to me that art conceals the artist far more completely than it ever reveals him.” Эти высказывания Бэзила Холлуорда перекликаются с Предисловием: “ To reveal art and conceal the artist is art`s aim.”

Фабульное же значение образа Бэзила Холлуорда в том, что именно этот персонаж написал портрет Дориана Грея, впоследствии ставший зеркалом души героя, и именно его за это впоследствии убивает Дориан Грей.

“No artist has ethical sympathies. An ethical sympathy in an artist is an unpardonable mannerism of style.” - утверждает один из афоризмов Предисловия. Впрочем, у художника Бэзила Холлуорда, как нетрудно заметить, есть «этические симпатии» и даже некоторая склонность к морализированию; однако искусство Холлуорда находится вне сферы проявления этих качеств, а его морализаторство никак не влияет на друзей художника, разве что несколько утомляет их. Здесь Уайльд-романист нисколько не противоречит Уайльду-законодателю эстетизма.

Образ Сибилы Вэйн кроме своего фабульного значения первой возлюбленной первого разочарования Дориана Грея, доказывает мысль Уайльда о том, что деградация искусства впрямую связана с упадком высокого искусства лжи. Не ведавшая, что такое любовь, девушка прекрасно фантазировала на сцене, лгала (в уайльдовском смысле), с успехом играя роли многих шекспировских героинь. Узнав истинное чувство, полюбив Дориана, она переживает резкий «упадок искусства лжи», в результате чего с ней как актрисой происходит трагическая метаморфоза: она начинает играть из рук вон плохо (что замечает даже добрейший Холлуорд). Последовательное гедонистическое истолкование судьбы несчастной молодой актрисы содержится в пространном монологе Генри Уоттона из восьмой главы романа. “She has played her last part. But you must think of that lonely death in the tawdry dressing-room simply as a stange lurid fragment from some Jacobean tragedy... Mourn for Ophelia, if you like. Put ashes on your head because Cordelia was strangled. Cry out against Heaven because the daughter of Brabanto died. But don`t waste your tears over Sibyl Vane. She was less real than they are.” Здесь автор снова использует прием градации - цепь членов с постепенным нарастанием значимости - сначала “mourn”, затем “ put ashes on your head” и “cry out”. Истолкование возвращает Дориану Грею душевное равновесие и стабильное безразличие к окружающим людям.