Роман Ф.М. Достоевского "Бесы" как антинигилистический

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Курский государственный университет»

Филологический факультет

Специальность 050501 (032900) - РУССКИЙ ЯЗЫК И ЛИТЕРАТУРА

Специализация - КОРРЕКТУРА ТЕКСТА

Очная форма обучения (5 лет)

Кафедра литературы

Выпускная квалификационная (дипломная) работа на тему:

«Роман Ф.М. Достоевского «Бесы» как антинигилистический»

Выполнила

студентка 5 курса

Лапина Ирина Владимировна

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор

Криволапов Владимир Николаевич

Введение

Проблема «нигилизма» (как в историческом, так и в современном отношении) привлекает пристальное внимание философов, историков, литературоведов, как на Западе, так и в России, порождая при этом многочисленные споры и дискуссии.

Одно из наиболее полных разъяснений нигилизма дает Герцен в своей статье «Еще раз Базаров» в 1869 году. Он определяет нигилизм как совершеннейшую свободу «от всех готовых понятий <…> Нигилизм <…> это логика без структуры, это наука без догматов, это безусловная покорность опыту и безропотное принятие всех последствий, какие бы они ни были, если они вытекают из наблюдения, требуются разумом. Нигилизм не превращает что-нибудь в ничто, а раскрывает, что ничего , принимаемое за что-нибудь, -оптический обман и что всякая истина, как бы она не перечила фантастическим представлениям, -здоровее их и во сяком случае обязательна». Буданова Н.Ф. Достоевский и Тургенев. Л., 1987, с.37

Честь художественного открытия нигилизма в России, по общему признанию, принадлежала И.С. Тургеневу. Н.Н. Страхов пишет: «…для нашей литературы, для общественного сознания вопрос о народившемся у нас отрицании был ясно поставлен преимущественно романом Тургенева «Отцы и дети», тем романом, в котором в первый раз появилось слово нигилист, с которого начались толки о новых людях <…> Тургенев <…> совершил решительное открытие, нарисовал тип, которого прежде почти никто не замечал и который все ясно увидели вокруг себя». Там же, с.42

В «Зимних заметках о летних впечатлениях» Достоевский выводит два типа нигилистов:

1) глубоких, трагических нигилистов (типа Базарова), беспокойных, тоскующих, мучительно ищущих истину, остро ощущающих трагизм человеческого бытия и свое общественное одиночество;

2) самодовольных, равнодушных, ограниченных (типа Ситникова и Кукшиной), не ведающих сомнений, беспокойства, исканий, не знающих жизни, но уверенных в своем цивилизаторском призвании и высокомерно собирающихся переделывать народ по европейскому образцу.

Нигилистов второго типа Достоевский со временем назовет «бесами».

Страхов полагал, что начало борьбы с нигилизмом положил Достоевский-публицист своей статьей «Г-н -бов и вопрос об искусстве» 1861 года. Через десять лет эта борьба достигнет своего апогея в романе «Бесы», в самом тенденциозном его романе.

Пожалуй, ни один художник не вызывал столько противоречивых оценок, столько ожесточенных споров, как Достоевский. Они возникли еще при жизни писателя, но резкость дискуссий не уменьшается по прошествии времени. Это касается и личности самого Достоевского, и его произведений.

Достоевский сам указывает на свою главную особенность. «Я скажу Вам про себя, что я -дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой доски. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных», -писал он 1854 году.

Почти через 20 лет появляется роман «Бесы». В центре романа -характерная для Достоевского проблема русского нигилизма, его идейных истоков и современной политической практики.

Целью нашей работы стало изучение романа «Бесы» Ф.М. Достоевского в историческом и современном контексте как антинигилистического произведения.

В связи с этим нами поставлены следующие задачи:

1) изучить текст романа Ф.М. Достоевского «Бесы»;

2) изучить рассказ М. Горького «Карамора» и повесть М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»;

3) изучить критическую литературу по вышеуказанным произведениям;

4) выяснить отношение к поднимаемым вопросам современников Достоевского и последующих исследователей его творчества;

5) изучить черновики и записные тетради Ф.М. Достоевского для ответа на вопрос об истории создания романа «Бесы»;

6) провести сравнение героев романа «Бесы» между собой и сравнить их с героями рассказа М. Горького «Карамора» и повести М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»;

7) исследовать вопрос нигилизма;

8) изучить биографию С.Г. Нечаева как прототипа одного из главных героев;

Объектами изучения нами были выбраны:

1) текст романа Ф.М. Достоевского «Бесы»;

2) текст рассказа М. Горького «Карамора»;

3) текст повести М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»;

4) черновики и записные тетради Ф.М. Достоевского, относящиеся к созданию роману «Бесы»;

5) критическую литературу по изучаемым нами вопросам.

Глава 1.1 История создания романа

Решающим побудительным толчком для создания романа «Бесы» послужило так называемое «нечаевское дело» -убийство слушателя Петровской земельной академии И.П. Иванова пятью членами тайного общества «Народная расправа» во главе с С. Нечаевым.

Обстоятельства идеологического убийства, политические предпосылки и организационные принципы террористов, особенности личности их руководителя и составили фактологическую основу «Бесов». Вместе с тем газетные материалы и судебные протоколы, вымыслы и бытовые факты как бы слились с препарированными идеями либералов и западников Чаадаева, Грановского, левых радикалов Прудона, Бакунина, революционных демократов Белинского, Писарева, Герцена, вульгарных материалистов Фохта, Бюхнера и претерпели трансформацию в соответствии с многоплановым художественным замыслом, получили глубокую философско-психологическую и религиозно-нравственную интерпретацию. Писателю было важно не только высветить до дна содержание и смысл актуального события, но и выявить его происхождение, определить питательную почву и метафизические основания для такой деятельности.

В преддверии работы над «Бесами», в мае 1869 года, Достоевский поделился с А.Н. Майковым мечтой: «воспроизвести … всю русскую историю, отмечая в ней те точки и пункты, в которых она временами и местами, как бы сосредоточилась и выражалась вся, вдруг, во всем своем целом. Таких всевыражающих пунктов найдется, во всем тысячелетии, до десяти… Ну вот схватить эти пункты и рассказать…всем и каждому, но не как простую летопись, нет, а как сердечную поэму… Но без эгоизма, без слов от себя, а наивно, как можно наивнее, только чтоб одна любовь к России била горячим ключом -и более ничего…».

По свидетельству Анны Григорьевны Достоевской, жены Федора Михайловича, писатель, читая газеты и общаясь с ее братом, студентом той самой Петровской земельной академии, Иваном Григорьевичем Ситниковым, пришел к выводу, что в этом учебном заведении «в самом непродолжительном времени возникнут политические волнения».

Убийство Иванова Нечаевым и его соратниками поразило Достоевского как сбывшееся предсказание им политических волнений в Петровской земельной академии. Белов С.В. Ф.М. Достоевский. М., Просвещение, 1990, с.145

«Бесы» были задуманы Достоевским в конце 1869 г. как роман о Нечаеве и нечаевцах. В течение нескольких месяцев предполагалось, что Нечаев (Петруша Верховенский) и должен быть главным героем. Однако в августе 1870 г. в работе произошел перелом -практически готовый текст был забракован. Дело в том, что одновременно с романом о Нечаеве Достоевский обдумывал план романа-эпопеи «Атеизм». В письме к Майкову говорится, что уже к концу 1868 года у Достоевского сложилась тема для огромного романа «Атеизм»: это история русского скептика, который после долголетних скитальчеств по всевозможным богословским школам и простонародным сектам «под конец обретает и православие и русскую землю». Со временем роман получает заглавие «Житие великого грешника». Роман должен был состоять из пяти отдельных повестей: о детстве главного героя; об отрочестве в монастыре Тихона Задонского; о молодости и о пике его греховности; о кризисе и об обретение веры и успокоения. Но чем глубже продвигалась работа над «Бесами», тем более отходил на второй план «Атеизм».

Одной из причин августовского перелома стало именно то, что главный герой предполагаемой эпопеи перекочевал в роман о Нечаеве и оттеснил последнего на второй план. Новый герой получил имя Николая Ставрогина (в черновиках -Князь).

«Я знаю наверное, -писал Достоевский в августе 1870 года, -что будь у меня обеспечено два-три года для этого романа, как у Тургенева, Гончарова или Толстого, и я написал бы такую вещь, о которой сто лет спустя говорили бы». Сараскина Л. Бесы. Роман-предупреждение, М., Советский писатель, 1990, с.30

Судьба подарила ему эти два-три года -первые главы романа-хроники были отосланы в редакцию «Русского вестника» в октябре 1870 года, а последние -в ноябре 1872-го. «Весь этот год я только рвал и переиначивал, -сообщает Достоевский Страхову в декабре 1870 года. -Я исписал такие груды бумаги, что потерял даже систему для справок с записанным. Не менее десяти раз я изменял весь план и писал первую часть снова». Эта «система справок с записанным» продолжает волновать писателя и два года спустя: «Ужас как придется в Петербурге работать. Вытребовал у них старые рукописи пересмотреть… -страшно много надо поправить, а это работа медленная».

Подготовительные материалы к «Бесам», отразившие основные этапы работы писателя над романом, содержат не только варианты сцен и эпизодов, характеров и обстоятельств, разработки сюжета, композиции, интриги, но и многочисленные nota bene, пометы-указатели, своеобразные памятки-ключи к авторским «секретам». Они позволяют видеть, как именно, по каким внутренним законам художественная мысль воплощается в слово, заметки -в сцены и образы.

В черновиках, для себя, Достоевский скрупулезно разрабатывал все тонкости и хитросплетения интриги, все подробности психологических ходов, все нюансы человеческих отношений; здесь у него нет никаких тайн и никаких случайностей, все неожиданности и сюрпризы тщательно обдуманы и взвешены. И, уже «взвесив», он прячет все под покров тайны. «Главное, -записывает Достоевский, -особый тон рассказа, и все спасено. Тон в том, что Нечаева и Князя -не разъяснять. Нечаев начинает с сплетен и обыденностей, а Князь раскрывается постепенно в действии и без всяких объяснений. Про одного Степана Трофимовича всегда с объяснениями, точно он герой». «Пусть потрудятся сами читатели» -так написал Достоевский на страницах «Записных тетрадей».

Достоевский намеревался предпослать «Бесам» предисловие: «Жертвовать собою и всем для правды -вот национальная черта поколения. Благослови его бог и пошли ему понимание правды. Ибо весь вопрос в том и состоит, что считать за правду. Для того и написан роман».

В феврале 1870 года писатель продумывает хронологический каркас «Бесов»: «Хронология. Действие романа в сентябре… Князь приехал в город в день начала романа».

В еще одной черновой заметке февраля 1870 года: «Сделать так, что Князь никогда не объяснялся с Воспитанницей». «Сделать так» -формула-сигнал осознанного приема. Достоевский в десятках вариантов разрабатывал наиболее важные для романа сцены, повторы сюжета, детально взвешивает достоинства каждого элемента интриги. Авторский замысел здесь предельно обнажен, а сценарий событий, тайные пружины которых будут скрыты в романе, в черновиках составлен с полной определенностью. Например, запись о приезде в Россию Ставрогина: «Князь ездил к Архиерею. Он и в Россию приехал, чтобы исповедь напечатать. Если же не решится, то Ури». Сараскина Л. Бесы. Роман-предупреждение. М., Советский писатель, 1990, с.39

Получив анонимное письмо, где сообщалось, что его подозревают в сношениях с революционерами и будут тщательно обыскивать при возвращении в Россию, Достоевский сжег в июле 1871 года, перед отъездом из Дрездена на родину, рукописи «Вечного мужа», «Идиота» и «ту часть романа «Бесы», которая представляла собой оригинальный вариант этого тенденциозного произведения». Анне Григорьевне удалось отстоять и, таким образом, спасти от уничтожения записные книжки к этим трем произведениям, которые она дала своей матери (она ехала после них) для тайного провоза в Россию.

Роман «Бесы» был впервые напечатан в 1871 г. в журнале «Русский вестник» с января по ноябрь, с пропуском марта, июня, августа, и в 1872 году (в ноябре и декабре). А в 1873 г. вышел отдельным изданием.

«Главному бесу» Николаю Ставрогину в романе должен был противостоять монах Тихон. В письме М.Н. Каткову 8 октября 1870 года Достоевский сообщает: «Но не все будут мрачные лица: будут и светлые… В первый раз хочу прикоснуться к одному разряду лиц, еще мало тронутых литературой. Идеалом такого лица беру Тихона Задонского. Это тоже святитель, живущий на покое в монастыре. С ним сопоставляю и свожу на время героев романа. Боюсь очень: никогда не пробовал; но в этом мире я кое-что знаю». Белов С.В. Ф.М. Достоевский, Просвещение, 1990, с.145

Однако «положительно-прекрасному» человеку -монаху Тихону не суждено было войти в роман, и столкновения между атеистом Ставрогиным и верующим Тихоном не получилось. Катков не пропустил. Снова, как и в «Преступлении и наказании», когда Соня и Раскольников, «убийца и блудница», читают Евангелие, Катков испугался за нравственность читателей.

Катков не понял, что выброшенная глава «У Тихона» -замечательное художественное произведение писателя, не почувствовал, что борьба веры с неверием достигла в этой главе предельного напряжения, не уловил, что в этой главе Ставрогин терпит окончательное и сокрушительное поражение.

Исключение главы «У Тихона» из окончательного текста романа привело к тому, что его смысл стал заключать в себе «доказательство от противного». Все, что устраивают «бесы» в маленьком губернском городке, и является убийственным приговором их делу.

Вот почему из зловещего демона, каким первоначально мыслился Петр Верховенский -Нечаев, Достоевский сделал в конечном итоге суетливого «мелкого беса». Там же, с.146

Рукописи «Исповеди Ставрогина» хранилась у Анны Григорьевны Достоевской и незадолго до ее смерти, в 1918 году, поступили от нее в Центрархив. Первая редакция, а также незавершенный список этой главы были опубликованы в 1922 году.

Противоречивая оценка романа связана и с противоречивым отношением автора. Достоевский признавался, что он хотел высказаться с бичом в руке о современной действительности. Достоевский писал Н.Страхову в 1870 году: «На вещь, которую я теперь пишу, я сильно надеюсь, но не с художественной, а с тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы погибла при этом моя художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и в сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь». Сараскина Л. Бесы. Роман-предупреждение, М., Советский писатель, 1990, с.40 Это породило точку зрения, что роман Достоевского -антихудожественный. Другая же позиция -прямо противоположная: роман «Бесы» -высшее достижение Достоевского.

Роман выделяется уже тем, что писался особым образом. Когда в России шел процесс над Нечаевым и нечаевцами, Достоевский жил за границей.

1.2 С. Нечаев. Биография

Нечаев Сергей Геннадиевич [20.9(2.10).1847г родился в с. Иваново, ныне г. Иваново, -- 21.11(3.12).1882, умер в Петербурге], деятель русского революционного движения. Сын маляра. Самоучкой освоил гимназический курс. Переехал в Москву в 1865г. С 1866 -- в Петербурге, сдав экзамен на звание учителя, преподавал в Сергиевском приходском училище. В 1867 году вольнослушатель Петербургского университета. Участвовал в студенческих волнениях 1868-69 годов, возглавляя вместе с П. Н. Ткачевым и др. радикальное меньшинство. В "Программе революционных действий", составленной при его участии, конечной целью студенческих движения провозглашалась социальная революция, намечавшаяся на весну 1870 года, и излагался план создания и деятельности тайной революционной организации. В числе практических мер, в частности, предусматривалось составление Катехизиса революционера, который и был написан Нечаевым летом 1869. В нем оправдывалось любое зло, если оно полезно революции. «Катехизис» состоял из четырех разделов, в первом из которых "Отношение революционера к самому себе" провозглашалось, что "революционер - человек обреченный... он... разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью "этого мира".

В разделе "Отношение революционера к товарищам по революции" эти товарищи классифицировались по степени их полезности для революции, причем революционер более высокого разряда должен смотреть на революционеров второго и третьего разрядов" как "на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение".

Формулируя "Отношение революционера к обществу" (третий раздел) Нечаев подчеркивал, что он не должен останавливаться "перед истреблением положения, отношения или какого-либо человека, принадлежащего к этому миру, в котором все - и всё - должны быть ему равно ненавистны". "Все это поганое общество" Нечаев предполагал разделить на несколько категорий, причем первая из них составляла "неотлагаемо осужденных на смерть". При вынесении смертного приговора следовало руководствоваться не личной виной того или иного человека, а пользой его убийства для революционного дела. Далее следовали еще пять категорий людей, которых следовало уничтожить позднее или использовать в интересах революции:

1) нереволюционная категория: люди, которые занимают промежуточное положение, им на некоторое время дается жизнь, чтобы они своими зверскими поступками довели народ до отчаяния;

2) категория «аристократических скотов», их необходимо сделать рабами, чтобы они служили революционерам, их руками необходимо было мутить народную массу;

3) государственные честолюбцы и либералы, их необходимо скомпрометировать и их же руками мутить государство;

4) различные конспираторы, другие революционеры, которые тоже подлежат уничтожению;

5) женщины, которых также делили на категории, одна из которых -«наши женщины», без которых невозможно обойтись.

Лишь немногие могли "выработаться" в настоящих революционеров.

Наконец, "Отношение товарищества к народу" (четвертый раздел) заключалось в том, чтобы освободить его, подтолкнув к "поголовному восстанию". Для этого требовалось сблизиться с теми элементами в народе, которые были наиболее подготовленными к бунту. "Соединимся с лихим разбойничьим миром, этим истинным и единственным революционером в России". www. hrono, ru

В январе 1869 года, распустив ложный слух о своём аресте и бегстве из Петропавловской крепости, он уехал в Москву, а в марте скрылся за границу в Швейцарию. В Женеве, выдавая себя за представителя революционного комитета, якобы бежавшего из Петропавловской крепости, познакомился с М. А. Бакуниным и Н. П. Огарёвым. Бакунин оказывает Нечаеву всяческую поддержку и даже селит его у себя. Вместе с ними развернул пропагандистскую кампанию на средства, выданные Огаревым из Бахметьевского фонда, предназначенного для финансирования революционного движения в России. Возвратившись в сентябре 1869 в Москву, Нечаев представился доверенным русского отдела "Всемирного революционного союза" (не существовавшего), создал отдел тайного общества "Народная расправа" из студентов университета и Петровско-Разумовской академии, установив там собственную диктаторскую власть. «Союз» этот якобы имелся уже повсеместно. Столкнувшись с недоверием и противодействием члена организации студента И. И. Иванова, который публично выступил против руководства Нечаева, обвинил его в предательстве и 21 ноября 1869 убил при участии 4 других членов -И.Г.Рыжова, А.К. Кузнецова, П.Г. Успенского и Н.Н. Николаева, которых стремился «повязать» кровью. Иванова заманили в парк при академии под предлогом поисков типографского шрифта, якобы спрятанного в гроте еще каракозовцами. После недолгой ожесточенной борьбы Нечаев прострелил голову полузадушенному Иванову, труп которого был сброшен в пруд, но вскоре обнаружен окрестными крестьянами.

В конце ноября Нечаев выехал в Петербург, где пытался продолжать деятельность по созданию тайного общества.

В ходе дела перед судом предстали 85 «нечаевцев»: четверо были приговорены к каторжным работам, двое - к ссылке в Сибирь, тридцать -к тюремному заключению, остальные оправданы. При обыске на квартире П.Г. Успенского среди других бумаг был обнаружен «Катехизис», представляющий собой «печатную в 16-ю долю листа книжку на иностранном языке, как бы на итальянском». www. km. ru

15 декабря 1869 в связи с начавшимися арестами бежал в Швейцарию. Нечаев опубликовал ряд прокламаций, обращенных к различным слоям русского общества. Совместно с Огаревым издавал "Колокол" (апрель -- май 1870, №1--6). Огарев и Бакунин порывают летом 1870 года все отношения с Нечаевым. Бакунин, прежде очарованный Нечаевым теперь говорит о нем: «Это фанатик опасный, способ действий его -отвратительный». В сентябре 1870 Нечаев издал в Лондоне журнал "Община", затем, разыскиваемый агентами правительства, скрывался в Париже и Цюрихе. 14 августа 1872 года арестован в Цюрихе и выдан русскому правительству как уголовный преступник. 8 января 1873 в Москве приговорён за убийство Иванова к 20 годам каторжных работ. Отрывок статьи газеты «Московские ведомости» о процессе Нечаева: "Обвиняемому 25 лет, роста он небольшого. Фигура его пред двумя рослыми и здоровыми жандармами кажется совсем тщедушною... Наружность его не представляет ничего замечательного, -- такие лица попадаются довольно часто среди франтоватых мещан. Довольно густые, но не длинные каштановые волосы зачесаны назад; узенькие, глубоко провалившиеся глаза с бегающими зрачками, тоненькие усики с просветом под носом и подкрученными концами, жиденькая бородка, расходящаяся по щекам еще более жиденькими баками. И усики и бородка светлее волос на голове. Профиль правильный, но широкий лоб и скуластость делают облик лица квадратным и дают ему вульгарный вид".

По личному распоряжению Александра II вместо отправки в Сибирь Нечаева «навсегда» (слово было подчеркнуто царем) заключили в Петропавловской крепости в одиночной камере, где он в конце 1870-х гг. распропагандировал солдат караульной команды и подчинил их своему влиянию. В заключении он занимался самообразованием, работая над статьями, и написал даже роман «Жоржета». В декабре 1880 года установил связь с исполнительным комитетом "Народной воли", выдвинул план своего освобождения, от которого затем отказался. 21 ноября 1882 года умер в заключении от «общей водянки, осложненной цинготною болезнью».

Глава 2.1 Образ Ставрогина в романе

Роман Достоевского начинается с цитирования Пушкина и Евангелия от Луки. Речь в произведении пойдет о бесах не как мистических существах, а как силах и людях колеблющих Россию. Главный дьявол, Великий грешник, Антихрист -Ставрогин, человек обезбоженный и обожествленный. Примечательно уже само его имя: Николай -имя особо почитаемого в России святого, Николая Чудотворца (кроме того его имя обозначает «победитель народа»); отчество Всеволодович -«володеющий всем»; фамилия Ставрогин происходит от греческого слова «крест».

На начальном этапе подготовки материалов к роману Ставрогин выступает как фигура второстепенная и по существу романтическая. «Князь, изящный друг Грановского». Но в записи от 7 марта 1870 года Достоевский поясняет, что Князь в прошлом «развратный человек и высокомерный аристократ», 15 марта -«Князь -человек, которому становится скучно».

29 марта 1870 года Достоевский принимает кардинальное решение: центральным лицом в романе будет Ставрогин. «Итак, весь пафос романа -в князе, он герой. Все остальное движется около него как в калейдоскопе».

Со временем все более подробно прорисовывается в деталях мрачная фигура Николая Всеволодовича. 6 июня 1870 года: «Nota bene. Хроникер по смерти князя делает разбор его характера (непременно глава Анализ). Говоря, что это был человек сильный, хищный, запутавшийся в убеждениях и из гордости бесконечной желавший и могший убедиться только в том, что вполне ясно…». «16 августа. Князь -мрачный, страстный, демонический и беспорядочный характер, безо всякой меры, с высшим вопросом, дошедшим до «быть или не быть?». Прожить или истребить себя? Оставаться на прежнем, по совести и суду его невозможно, но он делает все прежнее и насильничает». Сараскина Л. Бесы. Роман-предупреждение, М., Советский писатель, 1990, с.39

8 октября 1870 года Достоевский пишет в письме Каткову: «…Это другое лицо (Ставрогин) -тоже мрачное лицо, тоже злодей, -но мне кажется, что это лицо трагическое, хотя многие, наверное, скажут по прочтении: «Что это такое?» Я сел за эту поэму об этом лице потому, что слишком давно уже хочу изобразить его. Мне очень, очень будет грустно, если оно у меня не удастся. Еще грустнее будет, если услышу приговор, что лицо ходульное. Я из сердца взял его».

«Вообще иметь в виду, что Князь обворожителен, как демон, и ужасные страсти борются с… подвигом. При этом неверие и мука -от веры. Подвиг осиливает, вера берет верх, но и бесы веруют и трепещут». «Многие в бога не веруют, а в бесов веруют. Князь понимает, что его мог бы спасти энтузиазм (например, монашество, самопожертвование исповедью). Но для энтузиазма недостает нравственного чувства (частию от неверия). Ангелу Сардийской церкви напиши».

Достоевский избегает традиционной «предыстории» героя, в которой раскрывается процесс формирования его убеждений; герой взят Достоевским на каком-то остром духовном переломе, определяющим его судьбу. Таким предстает перед нами и Ставрогин.

Ставрогин, наделенный чертами сатанизма, вместе с тем является для нигилистов своеобразной «иконой», «царевичем из сказки». Он невероятно красив и в то же время ужасен. «Это был очень красивый молодой человек, лет двадцати пяти... удивительно скромен и в то же время смел и самоуверен, как у нас никто... волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, -казалось бы, писанный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску... и вдруг зверь показал свои когти».(Х, с.40) Противоречивость внешняя и внутренняя. Ему присуще дьявольское обаяние, он возбуждает искреннее и непритворное восхищение. Демонология естественно вошла в структуру его образа. В конце описания Хроникер называет его зверем (не сравнивает, а именно называет), а мы помним, Зверь -одно из библейских имен Антихриста.

Ставрогин - сатана, дьявол, душа его ужасна. Он может вместить сюда любые идеи, любые противоположности. Это показатель невероятной широты и самого высшего бесовства. Ставрогин - учитель, как перед учителем перед ним склоняются нигилисты: Кириллову он внушает атеистическую идею, Шатову - православную. В Ставрогине естественно уживаются полярные идеи: атеистические и религиозные. Кажется, что в душе его должно быть таинство, а на самом деле - пустота. В этом и заключен весь ужас: пустота есть крайняя безнравственность, такая душа по природе своей преступна. В этой широте есть что-то адское. В пушкинском и лермонтовском демоне было величие души. В Ставрогине живут пустота и безразличие, лермонтовский демон хотел спастись любовью; пушкинский демон страдал от одиночества. Ставрогин же не знает любви, от одиночества не страдает, следовательно, его душа увечна. В Ставрогине нет ничего, что могло бы рассказать о его максимализме, в нем все рассчитано, он даже не может непосредственно отдаться сладострастию и разврату. У Ставрогина даже разврат рассчитан: есть большой, средний и малый. Всякий раз после своих разгулов он испытывает трезвую, разумную злобу. У него много «подвигов», и трудно понять логику этих «подвигов», он как бы сознательно искалечил свою жизнь. Но Достоевский даже такому бесу, как Ставрогин, посылает некую возможность для осознания собственной жизни, ее оценки.

Исповедь Ставрогина важна: здесь он предстает как страшный преступник, который заслуживает только ада, потому что он насильник, убийца, клятвопреступник. Самое страшное его преступление - насилие над маленькой двенадцатилетней девочкой. Исповедь Ставрогина не вошла в роман по цензурным соображениям (глава «У Тихона»). Ставрогин рассказывает об одном страшном случае своей жизни - разумном разврате, девочка, подвергшаяся насилию, сама наложила на себя руки, сама не простила себе свое падение. Матреша упрекает Ставрогина в его преступлении, но и с себя не снимает вины. Как-то вечером, когда он вернулся к себе в комнату, смотрел на лучи заходящего солнца, на пороге появилась Матреша, угрожая ему кулачком. Ставрогин смотрел на часы ровно двадцать минут, невероятный натурализм ощущений он запомнил до последних деталей и описал в своих записках. А затем ушел из дому, в номерах встретился со своей ватагой, Ставрогин в это время был весел и остроумен, такова картина его души, и ему предназначено нести своей крест. Если бы в душе Ставрогина родились страдания, то возникла бы возможность на спасение, но страданий нет, а есть равнодушие, поэтому Ставрогина ждет самоубийство, он покончит с собой, как и Матреша. Ставрогин ничем не руководствуется, он всех презирает, руководит ими идейно, он часть их сознания и часть их психологии. Ставрогину свойственна опустошенность души, он и умер потому, что нечем стало жить. Ставрогинская широта - инфернальная широта души - признак антинародности, антинациональности, вот почему он стоит во главе русских нигилистов. Ставрогин из тех, кто ненавидит Россию. Не случайно он мечтает жить среди скал и гор.

Как пишет о своем герое Достоевский: Ставрогин предпринимает «страдальческие судорожные усилия, чтобы обновиться и вновь начать верить. Рядом с нигилистами это явление серьезное. Клянусь, что оно существует в действительности. Это человек не верующий вере наших верующих и требующий веры полной совершенно иначе». История русской литературы, Ч3, www. window.edu.ru Ставрогин пытается добыть веру «иначе», своим умом, рассудочным путем: «Чтобы сделать соус из зайца, надо зайца, чтобы уверовать в Бога, надо Бога». Особое состояние Ставрогина подмечает Кириллов: "Ставрогин если верует, то не верует, что он верует. Если же он не верует, то не верует, что он не верует".

Ставрогин оказывается как бы распятым (см. на происхождение фамилии) между жаждой абсолютного и невозможностью его достижения. Отсюда его тоска, пресыщенность, расколотость сердца и ума, тяготение и к добру и ко злу. Нравственная раздвоенность, «жажда контраста», привычка к противоречиям бросают Николая Всеволодовича на вольные и невольные злодейства. Но все эти «срывы» и «подвиги» Ставрогина происходят из рассудка, имеют скорее экспериментальный, нежели естественный характер. Эти эксперименты окончательно остужают чувства и убивают душу, делая Ставрогина человеком, чье лицо «напоминает маску». В описании Ставрогина Хроникер указывает как странность: что «все у нас, чуть не с первого дня, нашли его чрезвычайно рассудительным человеком».

Раздвоенность и равнодушие касаются и идейных увлечений Ставрогина: с одинаковой убежденностью и почти одновременно он внушает православие Шатову и атеизм Кириллову -учения взаимоисключающие. И Кириллов, и Шатов видят в Ставрогине учителя, идейного «отца».

Тихон предлагает Ставрогину исповедаться. Исповедь Ставрогина -саморазоблачение огромной силы. Вместе с тем это свидетельство величайшей гордости и презрения к людям. Если Раскольников страшился покаяния, к которому призывала его Соня, то Ставрогин откровенно решил признаться в отвратительнейшем поступке -совращении девочки, которая потом убила себя. Он даже отпечатал специальный текст. Но эта громкость и демонстративная откровенность насторожили Тихона. Он сразу понял, что в намерении Ставрогина обнаруживается не «воскресение», а самоутверждение. Монах далек от мысли, что ставрогинская исповедь -искреннее покаяние. Он видит только, что герой постиг всю глубину случившегося. Поэтому Тихон предлагает сделать усилие, чтобы посрамить «беса»: «Вас борет желание мученичества и жертвы собою; покорите и сие желание ваше… Всю гордость свою и беса вашего посрамите! Победителем кончите, свободы достигнете…».(XI, с.25) Но Ставрогин не готов к подвигу. И от отсутствия цели, веры в живую жизнь он уходит из нее.

Достоевский считал важным подчеркнуть главенство в современном мире того состояния крайнего безверия, нравственной относительности и идейной слабости, которое воплощает в романе Ставрогин и которое питает, поддерживает и распространяет малые и большие, внутренние и внешние войны, вносит дисгармонию и хаос в человеческие отношения.

Вместе с тем писатель был убежден, что сила «черного солнца» не беспредельна и основывается в конечном счете на слабости. Юродивая Хромоножка называет Ставрогина самозванцем, Гришкой Отрепьевым, купчишкой, сам же он видит в себе порою вместо демона -«гаденького, золотушного бесенка с насморком». Петр Верховенский иногда находит в нем «изломанного барчонка с волчьим аппетитом», а Лиза Тушина - ущербность «безрукого и безногого».

«Великость» и «загадочность», осложняются у главного героя «прозаическими» элементами, а в драматическую ткань его образа вплетаются пародийные нити. «Изящный Ноздрев» - так обозначается один из его ликов в авторском дневнике. Писатель признавался, что взял его не только из окружающей действительности, но и из собственного сердца, поскольку его вера прошла через горнило жесточайших сомнений и отрицаний. В отличие от своего создателя, Ставрогин оказался неспособным преодолеть трагическую раздвоенность и обрести хоть сколь-нибудь заполняющую пустоту души «полноту веры». В результате безысходный финал, символический смысл которого выразил Вяч. Иванов: «Изменник перед Христом, он неверен и Сатане... Он изменяет революции, изменяет и России (символы: переход в чужеземное подданство и в особенности отречение от своей жены, Хромоножки). Всем и всему изменяет он, и вешается, как Иуда, не добравшись до своей демонической берлоги в угрюмом горном ущелье». История русской литературы, Ч3, www. window.edu.ru

Глубинное смысловое значение внутреннего развития образа Ставрогина Достоевский как бы проиллюстрирует через несколько лет после завершения романа рассуждениями «логического самоубийцы» в «Дневнике писателя». Вывод, вытекавший из них, заключался в том, что без веры в бессмертие души и вечную жизнь бытие личности, нации, всего человечества становится неестественным, немыслимым, невыносимым: «только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле. Без убеждения же в своем бессмертии связи человека с землей порываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря смысла жизни (ощущаемая хотя бы в виде самой бессознательной тоски) несомненно ведет за собою самоубийство».

Глава 2.2 Двойники Ставрогина

Образ Ставрогина в романе раздвоился (здесь даже можно говорить о своеобразно «тройничестве»), сущность его проникает и остается жить в Шатове, Кириллове, Петре Верховенском.

И Верховенский, и Шатов, и Кириллов, и все остальные мелкие бесы романа -духовные дети Ставрогина, который может совмещать в себе и проповедовать самые противоположные начала: и веру в бога, и безверие. Недаром Шатов говорит Ставрогину: «В то же самое время, когда вы насаждали в моем сердце бога и родину, в то же самое время, даже, может быть, в те же самые дни, вы отравили сердце этого несчастного, этого маньяка Кириллова ядом… Вы утвердили в нем ложь и клевету и довели разум его до исступления».

Кириллов Алексей Нилыч. «Это был еще молодой человек, лет около двадцати семи, прилично одетый, стройный и сухощавый брюнет, с бледным, несколько грязноватым оттенком лица и с черными глазами без блеску. Он казался несколько задумчивым и рассеянным, говорил отрывисто и как-то не грамматически, как-то странно переставлял слова и путался, если приходилось составить фразу подлиннее». (Х, с. 85)

Кириллов - инженер, техник, далек от духовной сферы жизни, он тоже антинароден и антинационален. По-русски говорит плохо, странно, изъясняется глаголами, пропускает существительные, он даже сам не замечает, что плохо говорит по-русски. Всю ночь пьет чай и думает о своей идее. Кириллов - богоборец, атеист. Идея его - в самоуничтожении. По мысли Кириллова, чтобы человек ощутил себя вполне свободным, необходимо проявить своеволие. Своеволие - человеку нужно осмелиться убить себя, не боясь посмертной расплаты. Человек повторяет образ Бога, покушаясь на себя, он, следовательно, покушается на образ Бога. Чтобы человеку стать свободным, нужно уничтожить Бога, нужно заявить своеволие. Но эта идея не просто совершается: человек боится боли, и у человека есть страх перед потусторонней жизнью. Если бы человек не боялся боли, то было бы много самоубийств. Останавливает страх перед болью и перед потусторонним бытием, следовательно, нужно преодолеть это, следовательно, преодолеть старого Бога. По мнению Кириллова, самоубийство приводит к тому моменту, когда времени больше не будет. Человечество уничтожит себя, следовательно, время остановится. Когда найдется тот, кто уничтожит себя по идейным соображениям, убьет в себе идею старого Бога, когда человек станет новым Богом, то переменится все. Что же такое изменить мир с точки зрения Кириллова? Идея изменения мира связывается с идеей самоубийства, так как это и есть высшее своеволие. Кто смеет убить себя, тот и Бог. Об этом Кириллов и думает постоянно в длинные, осенние ночи. Кирилловская идея - идея борьбы против Бога и вместе с тем -это идея утверждения. Кириллов проповедует философию самоубийства, он каждый день ждет приход ночи, ждет, что будет готов к самоубийству, для этого он и покупает пистолет с особой ювелирной отделкой. Кириллов, несмотря на свое одиночество, самодостаточен, и в одиночестве своем находит особое наслаждение. Он очень тонко чувствует природу, так его идея вступает в противоречие с самой жизнью. К тому же жизнелюбие входит в общую концепцию жизни, в общий состав его философии об убийстве. Кириллов воспринимает жизнь такой, как она есть, все, что идет своим чередом, все имеет свою ценность. Необходимо любить жизнь такой, как она есть, во всех ее ничтожествах, и во имя этого жизнелюбия уйти из жизни.

В черновиках к «Бесам» намечен характерный диалог Кириллова и Петра Верховенского. Отрицание бога приводит их к идее «сильной личности», «человеко-бога». При этом Верховенский берет на себя ответственность за убийство других. Кириллов же, представляя более «умеренный» вариант «человеко-бога», покушается лишь на свою жизнь.

Петр Степанович: «Так и взорвите всех… Это можно. Я научу как».

Кириллов: «Нет, лучше себя -одного».

«- Да вы лучше убейте другого кого-нибудь», - предлагает Петр Верховенский. На это Кириллов отвечает:

«- Это самое низшее проявление воли. В этом весь вы и весь я. Ползающая тварь может так рассуждать, а верховный человек нет. Для меня нет выше идеи, что бога нет. Это так высоко, что переродит человечество». Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевский, М, 1986, с.116

Для Кириллова все хорошо - красота и сама жизнь, высшее проявление фатализма и высшее проявление к добру и злу. Ставрогин может видеть красоту в самом отвратительном зле, и в сознании Кириллова идея «золотого века» может соединиться с самым страшным насилием, именно эту идею воспринял Кириллов у Ставрогина. В нем отрицание жизни соединяется с величайшим жизнелюбием. Кириллов будто бы и живет с людьми, но живет как отшельник. Он претендует быть новым «человекобогом», утверждая эту идею самоубийства. Гибель Кириллова страшна: он гибнет, как кривляющаяся обезьяна, в узком простенке между дверью и шкафом, сцена гибели Кириллова не передается переводу на логический язык, потому что «великий человек» гибнет как самая низкая «скотина». Кириллов совершает преступление над собой; он застрелился - в этом его страшное осуждение, Бог его «мучил всю жизнь», и он ушел от Бога. Кириллов как будто предвосхитил главную религиозную мысль Ницше о «сверхчеловеке». Кириллов в своем пророческом исступлении перед самоубийством говорит своему «бесу», Петру Верховенскому: «Слушай, слушай большую идею: был на земле один день, и в середине земли стояли три креста. Один на кресте до того веровал, что сказал другому: «Будешь со мною в раю». Кончился день, оба померли, пошли и не нашли ни рая, ни воскресения. Не оправдалось сказанное. Слушай: этот человек был высший на земле, составлял то, для чего ей жить. Вся планета, со всем, что на ней, без этого человека - одно сумасшествие. Не было ни прежде, ни после ему такого же, и никогда, даже до чуда. В том и чудо, что не было и не будет такого же никогда. А если так, если законы природы не пожалели и Этого, даже чудо свое не пожалели, а заставили Его жить среди лжи и умереть за ложь, то, стало быть, вся планета есть ложь и стоит на лжи и глупой насмешке. Стало быть, самые законы планеты - ложь и дьяволов водевиль. Для чего же жить, отвечай, если ты человек?»

Кириллов говорит: «Для меня нет выше идеи, что Бога нет. За меня человеческая история. Человек только и делал, что выдумывал Бога, чтобы жить, не убивая себя… Я один во всемирной истории не захотел первый раз выдумывать Бога. Если нет Бога, то я Бог! - сознать, что нет Бога и не сознать в то же время, что сам Богом стал, есть нелепость, иначе непременно убьешь себя сам». Путь Кириллова - путь от непризнания Бога, к желанию истребить Его, к отрицанию Бога, отрицанию самой «идеи о Боге», то есть к последнему безбожию, и, наконец, от безбожия к самоотрицанию, самоистреблению - весь этот страшный путь, всю эту неразрывную цепь мистических посылок и выводов проследил Достоевский в самом пророческом из всех созданных им образов - Кириллове.

Второй двойник Ставрогина - Шатов.

«Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем уже раздавившим их камнем. Наружностью Шатов вполне соответствовал своим убеждениям: он был неуклюж, белокур, космат, низкого роста, с широкими плечами, толстыми губами, с очень густыми, нависшими белобрысыми бровями, с нахмуренным лбом, с неприветливым, упорно потупленным и как бы чего-то стыдящимся взглядом. На волосах его вечно оставался один такой вихор, который ни за что не хотел пригладиться и стоял торчком. Лет ему было двадцать семь или двадцать восемь». (Х, с.29)

«Князь выводит ему, что христианство (православие) заключает в себе разрешение всех вопросов, нравственных и социальных». «…Чаще и чаще приходит по ночам к Ш<атову> Князь, все более и более воспламеняется Ш<атов>, горели его очи… Горели и очи Князя страшным огнем. И странно -чем далее, с каждым посещением, тем более и более он обращался для Ш<атова> в загадку. «Что намерен делать? Что у него на уме? Зачем приехал сюда?... У него, наверное, есть колоссальная и определенная цель, приготовлена деятельность, и он начнет… что же он начнет? Здесь или где-нибудь? Это русский с новой мыслью. Какая же это мысль?» и проч.». Кашина Н.В. Человек в творчестве Ф.М. Достоевский, М, 1986, с. 128

Шатов воплощает идею религиозную. Он подчеркнуто национален. Шатов проповедует идею русского народа, но Шатова также всю жизнь мучает Бог. Бог для Шатова - это тело народа. Шатов ищет Бога и находит его в народной идее. Идея Бога всегда осуществляется в народе: нет народа без Бога, если это великий народ. Когда Боги становятся общими, тогда умирают Боги и народы. В истории человечества не было ни одного народа без своего Бога. В идее народности лежит коренная идея Бога. Каждый народ имеет своего Бога и исключает другого. В истории человечества именно евреи дали истинного Бога - Христа. Греческие боги потрудились для того, чтобы развивались искусства. Рим дал идею государства, идею католицизма. Франция развила эту идею до всемирного владычества и породила социалистическую идею. Только один народ остался с Богом, народ Богоносец - русский народ. Именно ему принадлежит будущее. Именно Россия должна спасти мир своим православием, России принадлежит путь миссионерства. Но вместе с тем Шатов в этом сомневается. Верит ли он в Бога? «Верю в Россию», в русский народ, в православие, а в Бога «буду верить». Так, атеистическое сознание окрашивается в православные тона. Шатов - бывший крепостной, сын лакея. Лакейство - знак несамостоятельности, подражательности. Лакей в нижней среде - это тот же барин. Шатову нужно порвать с барством.

Еще один двойник Ставрогина -Петр Верховенский. «Это был молодой человек лет двадцати семи или около, немного повыше среднего роста, с жидкими белокурыми, довольно длинными волосами и клочковатыми, едва обозначившимися усами и бородкой. Одет чисто и даже по моде, но не щегольски; как будто с первого взгляда сутуловатый и мешковатый, но, однако ж, совсем не сутуловатый и даже развязный. Как будто какой-то чудак, и, однако ж, все у нас находили потом его манеры весьма приличными, а разговор всегда идущим к делу.

Никто не скажет, что он дурен собой, но лицо его никому не нравиться. Голова его удлинена к затылку и как бы сплюснута с боков, так что лицо его кажется вострым. Лоб его высок и узок, но черты лица мелки; глаз вострый, носик маленький и востренький, губы длинные и тонкие. Выражение лица словно болезненное, но это только кажется. У него какая-то сухая складка на щеках и около скул, что придает ему вид как бы выздоравливающего после тяжелой болезни. И, однако же, он совершенно здоров, силен и даже никогда не был болен.

Говорит он скоро, торопливо, но в то же время самоуверенно, и не лезет за словом в карман. Его мысли спокойны, несмотря на торопливый вид, отчетливы и окончательны, -и это особенно выдается. Выговор у него удивительно ясен; слова его сыплются, как ровные, крупные зернушки, всегда подобранные и всегда готовые к вашим услугам. Сначала вам это нравится, но потом станет противно, и именно от этого слишком уже ясного выговора, от этого бисера вечно готовых слов. Вам как-то начинает представляться, что язык у него во рту, должно быть, какой-нибудь особенной формы, какой-нибудь необыкновенно длинный и тонкий, ужасно красный и с чрезмерно вострым, беспрерывно и невольно вертящимся кончиком». «Он слыл когда-то заграничным революционером, правда ли, нет ли, участвовал в каких-то заграничных изданиях и конгрессах, «что можно даже из газет доказать»… Однако же, факт: бывший революционер явился в любезном отечестве не только без всякого беспокойства, но чуть ли не с поощрениями… Петр Степанович будто бы где-то принес покаяние и получил отпущение, назвав несколько прочих имен, и таким образом, может, и успел уже заслужить вину, обещая и впредь быть полезным отечеству».

В черновых материалах к роману был обозначен как Студент и Нечаев. «У него одно: устроить истребление». «В беседе с Князем Нечаев заявляет: «В сущности мне наплевать; меня решительно не интересует: свободны или несвободны крестьяне, хорошо или испорчено дело. Вы знаете, чем хуже, тем лучше. Пусть об этом Серно-Соловьевичи хлопочут, да ретрограды Чернышевские! -у нас другое».

Изначально являлся главным действующим лицом и уже в процессе написания был отодвинут на второй план. Петр Верховенский характеризуется не столько психологически, сколько идеологически: он -философ анархизма, апологет нечаевщины. Его действия -фактическое следование «Общим правилам организации» Нечаева.

Политическая биография Петра Степановича туманна и темна. С одной стороны, он участвовал в составление какой-то прокламации и бежал в Швейцарию, с другой - регулярно по точному Женевскому адресу получал деньги из России, а спустя четыре года вернулся домой; стало быть, не стал эмигрантом и не был ни в чем обвинен. К тому же по городу упорно распространяется слух о том, что он покаялся перед правительством, назвав в числе прочего несколько имен революционеров. В основе организации, которую хочет создать Петр Верховенский лежит принцип беспрекословного подчинения центру. Человек, вступивший в организацию, теряет право на свободное принятие решений, отныне он полностью зависит от указаний сверху. Чтобы внутри группы не возникало инакомыслия, все члены призваны следить друг за другом. Вся система работы организации положена на то, чтобы лишить человека свободы принятия решений. Петру Степановичу не нужны люди, которые могут свободно мыслить, ему нужно «стадо» тупых рабов, объединенных общей, навязанной им целью.

Но члены группы Петра Степановича, еще не связанные грехом общего преступления, позволяют себе завидное инакомыслие. Они осуждают теорию Шигалева за не гуманность по отношению к людям.

Но вступивший в спор Верховенский ставит все на свои места. Он прямо задает вопрос, согласны ли они преступить через кровь и страдания, чтобы ускорить приближение цели. " Прошу вас прямо и просто заявить, что вам веселее черепаший ход через болото или на всех парах через болото?» - спрашивает он. И здесь происходит невероятное. Те же самые люди, которые отвергли систему Шигалева за не гуманность, выказывают «решение скорое», в чем бы оно ни состояло, хотя очевидно, что оно будет состоять в насилии над миллионами невинных душ. «Соблазн организационного единства, мираж групповой солидарности, лакейство мысли и стыд собственного мнения толкают разнокалиберных «наших» под одно общее знамя: пусть все и не так, зато все вместе» - пишет в своей книге Л. Сараскина. Очевидно, что они начинают терять возможность свободно мыслить. Сараскина Л. Бесы. Роман-предупреждение, М., Советский писатель, 1990, с. 27

Однако Петр Степанович все еще считает своих «подопечных» недостаточно порабощенными. Он считает их еще достаточно свободными для того, чтобы взбунтоваться. Незапятнанные, нескомпрометированные, они все еще опасны для его дела. Кровь - единственное, что может окончательно поработить их души и сделать раз и навсегда послушным «материалом».

Он подговаривает членов «пятерки» убить Шатова. Жертва не случайно была выбрана Верховенским. Шатов в прошлом был связан с Петром Степановичем. Какое-то время он верил в мечту о создание «свободного общества». Однако он вскоре разочаровался в этой идее, поняв всю ее подноготную. Шатов понял, что во главе этой идеи стоит лишь кучка людей с непомерными амбициями, желающие подчинить себе остальных. Он стал искать смысл жизни в Боге. Шатов не побоялся заявить свою свободу выбора и отказался от утопических теорий. Он пытался искренне и свободно принять Бога. Верховенский его ненавидел за то, что тот не покорился ему, за то, что не захотел отказаться от свободы выбора. Петр Степанович, пугая членов «пятерки» доносом, заставляет его пойти на преступление.