1812 год в творческом сознании автора поэмы "Мёртвые души"

То же внимание к психологии и действиям отдельных лиц, совокупность которых определяет, по мнению Толстого, характер исторического события, находим и у Гоголя, точнее -- в воспоминаниях тех его современников, которые были знакомы со вторым томом «Мертвых душ». Воспоминания Л. И. Арнольди обладают особой убедительностью потому, что мемуарист не дожил до появления в печати «Войны и мира» и, следовательно, здесь невозможно допустить какое-либо наслоение одних впечатлений на другие.

В изложении событий второй главы в последней редакции второго тома «Мертвых душ» у Арнольди говорится, что, когда генерал Бетрищев коснулся событий 1812 года, Тентетников «отвечал, что не его дело писать историю кампании, отдельных сражений и отдельных личностей, игравших роль в этой войне, что не этими геройскими подвигами замечателен 12-й год, что много было историков этого времени и без него; но что надобно взглянуть на эту эпоху с другой стороны: важно, по его мнению, то, что весь народ встал как один человек на защиту отечества; что все расчеты, интриги и страсти умолкли на это время; важно, как все сословия соединились в одном чувстве любви к отечеству, как каждый спешил отдать последнее свое достояние и жертвовал всем для спасения общего дела; вот что важно в этой войне и вот что желал он описать в одной яркой картине, со всеми подробностями этих невидимых подвигов и высоких, но тайных жертв!». Гоголь в воспоминаниях современников. С. 485.

Читая эти строки, невозможно не вспомнить Наташу Ростову, отдающую подводы для раненых, купца Ферапонтова, сжигающего свое имущество, чтобы оно не досталось врагу, и другие аналогичные эпизоды, в которых выразилась центральная мысль толстовской эпопеи.

Разумеется, сосредоточивая свое внимание на проявлениях народного патриотизма, Гоголь, так же как и Толстой, не идеализировал нравы и поведение представителей придворных кругов во время войны. Лучшее тому доказательство -- Повесть о капитане Копейкине. Но, с другой стороны, он показал и очищающее воздействие великого исторического момента на человеческую личность, раскрывающую под воздействием событий многие из своих внутренних возможностей. Так, судя по воспоминаниям того же Арнольди, можно заключить, что через связь с темой 1812 года Гоголю удалось правдиво показать красоту патриотического чувства, облагораживающего довольно пошлую личность генерала Бетрищева и вызывающего горячий энтузиазм в душе вялого и апатичного Тентетникова. Другими словами, диалектика индивидуально-психологического и общенационального в поэме Гоголя, по-видимому, предвосхищала художественные принципы произведения Толстого.

Итак, важнейшие среди тем: Отечественная война 1812 г., связанная с мотивами общенационального единения и подъема на фоне более поздней, «современной» раздробленности интересов, эгоизма и меркантильности.

Заключение

Уже современники понимали, что Гоголь -- и человек, и художник -- загадочен, непостижимо глубок, парадоксален, ни с кем не сравним, не подводим «ни под какие теории». Н. Некрасов вскоре после смерти Гоголя писал:

Гоголь неоспоримо представляет нечто совершенно новое среди личностей, обладавших силою творчества, нечто такое, чего невозможно подвести ни под какие теории, выработанные на основании произведений, данных другими поэтами. И основы суждения о нем должны быть новые. Наша земля не оскудевает талантами -- может быть, явится писатель, который истолкует нам Гоголя, а до тех пор будем делать частные заметки на отдельные лица его произведений и ждать -- это полезнее и скромнее.

Хотя о Гоголе писали лучшие умы России, «исчерпать» его никому не удалось: очень много «частных заметок» и почти полное отсутствие исчерпывающих «разгадок».

И дело здесь не столько в слабости критической мысли, создавшей немало глубоких работ о Гоголе, сколько в поразительной загадочности и сложности самого «предмета исследования».

Гоголевское творчество -- это ряд острейших парадоксов, иначе говоря, совмещений традиционно несовместимого и взаимоисключающего. И понять «секреты» Гоголя -- это прежде всего объяснить парадоксы со стороны поэтики, со стороны внутренней организации его художественного мира.

Художественный мир Гоголя, как и его личность, неисчерпаемы -- потому-то так трудно с разгадками. Пишущие о Гоголе знают, что он обладает качеством «ускользать»: казалось бы, все понятно и все сказано, но нет удовлетворения, нет ощущения «схваченности» -- есть загадочная улыбка самого Гоголя, получавшего глубокое удовлетворение от собственной способности мистифицировать, оставаться неуловимым, «непойманным».

Хотя Гоголю посвящены тысячи книг, его загадки стали чуть- чуть приоткрываться лишь в начале XX века -- в книгах и статьях А. Волынского, Д. Мережковского, М. Гершензона, В. Розанова, П. Перцова, позже -- И. Анненского, В. Брюсова, К. Мочульского, В. Зеньковского, В. Эрлиха, В. Сечкарева, А. Труайя, В. Набокова. Именно в этих книгах был реализован главный принцип щедринской эстетики -- обнажить явления «от покровов обыденности», поставить «в упор» вопрос: «Кто мы такие? Откуда?»

Гений -- всегда загадка, разгадке которого обычно и посвящена литература, создаваемая каждым новым поколением. Суть гениальности -- в неисчерпаемости «разгадок». В сущности, разгадывая гениев, человечество каждый раз разгадывает себя.

Разгадка Гоголя, как, собственно, любого гения, -- в неспособности примирить смысл своего искусства со смыслом своей жизни, идеалов и интересов, веры и человеческой сущности. Примирить их и невозможно, потому что вера и правда, великая идея и насмешка над ней -- две стороны отношения поэта к жизни и своему собственному «я».

Многие загадки Гоголя не имеют и не требуют разгадок. Понять можно только то, что можно понять: всегда важно выявить то, что в принципе поддается рационализации, вербализации, выяснению, отделив его от того, что должно сохраниться в своей потаенности, сокровенности, несказанности. Так, никому и никогда не удастся проникнуть в глубины душевного склада конкретного человека или до конца разобраться в его психических побуждениях. Конечно, на каждую загадку существует множество догадок, но всегда следует иметь в виду, что загадки принадлежат гениям, а догадки простым смертным -- так стоит ли прикладывать наши мерки к безмерности?..

Разгадка Гоголя -- в сверхчеловеческих притязаниях на абсолютное совершенство образов и идей, замыслов и исполнений, на «всенародность» и «всеправдивость», на божественность.

Подобно одному из своих персонажей, Гоголь заставлял идти себя все выше и выше и наконец достиг той точки, откуда «вдруг стало видимо далеко во все концы света», -- значит, и его видели все и вся. Гоголевские смятения, неудачи, поражения совершались на виду у всего «света», что многократно усиливало их разрушительное действие на душу писателя. Развязать весь тугой узел противоречий -- творческих, идейных, психологических -- не была в состоянии никакая сила, и когда они достигли крайней степени, разразилась катастрофа.

Н. Котляревский:

Вся трагедия Гоголя, как человека и писателя, заключалась в том, что «романтические» порывы его души стали в противоречие с его собственным творчеством. Он был романтик со всеми отличительными чертами этого типа. Он любил жить в мире воображаемом и ожидаемом, т. е. он либо разукрашивал действительность, превращая ее в сказку, либо воображал ее такой, какой она должна была бы быть сообразно с его религиозными и нравственными понятиями. Он страшно тяготился разладом, который возникал между его мечтой и тем, что он вокруг себя видел, и он никогда не мог смягчить ощущения тоски и томления -- здоровой критикой существующего и неизбежного.

Редко когда природа создавала человека, столь романтичного по настроению и такого мастера изображать все неромантическое в жизни. Естественно, что при такой раздвоенности настроения и творчества художник был осужден на страдание и не мог освободиться от тяжелого душевного разлада, который должен был кончиться победой одного какого-нибудь дара: либо способность реально изображать жизнь во всей ее прозе должна была в писателе утишить романтические порывы его сердца, либо, наоборот, это романтическое настроение должно было исказить и подавить его дар правдивого воплощения жизни в искусстве. Чем больше в Гоголе разгоралось желание помочь своим ближним в деле нравственного и общественного воспитания, тем труднее становилось ему, как художнику. Дар обличителя житейской прозы казался ему недостаточным для этой высокой цели, а романтическая способность упреждать жизнь в мечтах и жить в просветленном мире не находила для своего обнаружения подходящих слов и образов.

И глубокой трагедией стала жизнь этого человека.

Одна из главных загадок Гоголя -- тематика его произведений. Что он изображал? Правда ли, что он писал «социальную сатиру», «социальный памфлет», был «суровым обличителем действительности»? Наши исписали горы книг в поисках доказательств «беспощадности гоголевского реализма», «революционные демократы использовали персонажи Гоголя в качестве политического оружия против господствующего строя». Но одна из главных разгадок Гоголя состоит в том, что ни он сам, ни большинство непредвзятых критиков не считали его ни реалистом, ни обличителем действительности, ни -- тем более -- критиком господствующего строя. Гоголь -- русский Свифт, пишущий не свою эпоху, а человека вообще, человека как такового, человека на все времена. Как и у Свифта, его художественные интересы всегда вдохновлялись лишь вечными темами. Как проницательно заметил А. В. Дружинин, «гений Гоголя был богат истинами вечными, истинами, не зависящими от взглядов известного поколения, истинами, никогда не преходящими, как всякая настоящая поэзия». Интерпретировать Гоголя иначе -- значит -- тенденциозно же -- обсуждать его, переводить из ранга гениев-матерей в бытописателя эпохи.

Пройдет время, и один из крупнейших западных гоголеведов В. Эрлих проницательно заметит, что в Мертвых Душах изображена не реальная картина жизни России, но душа человека, точнее -- душа самого Гоголя...

Хотя гениальность -- это всегда протест против действительности, отличительная черта гениального протеста -- в его вечности. Если бы Гоголь «разоблачал» николаевскую Россию, он так бы и остался в своем времени вместе с Белинскими-Добролюбовыми-Чернышевскими. Величайшая заслуга Гоголя и его мировое значение, конечно же, не в развенчании очередного русского тирана, кстати, далеко не худшего и уж во всяком случае не идущего ни в какое сравнение с коммунистическими некрофилами XX века, но в том, что, по словам К. Мочульского, «ему было суждено круто повернуть всю русскую литературу от эстетики к религии, сдвинуть ее с пути Пушкина на путь Достоевского».

Ведь Гоголь отважился на большее, чем только воспроизведение положительных русских характеров и положительного начала русской действительности. «Мертвые души» должны были раскрыть тайну русской жизни, предназначение русского народа и государства. Ту великую тайну, которая осияет своим светом существование других народов, и то великое предназначение, которое укажет путь всему человечеству. Изображение позитивных сторон -- производное от этого колоссального замысла, к которому трудно подобрать аналогии не только в русской, но и в новой западной литературе. Это был замысел провиденциальный, с вытекающей отсюда тенденцией к абсолютности во всем -- в понимании правды, в художественных решениях, в творческих силах писателя, не говоря уже о совершенстве в самом первоисточнике -- в самой жизни.

Литература

1. Степанов Н.Л. Ранний Гоголь-романтик. // Н.В. Гоголь. Собр. соч. в 7 т. Т.1. М., 1976.

2. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь. Искусство слова и народная смеховая культура // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

3. Н.В. Гоголь : Материалы и исследования . Вып . 2 . -- М.: ИМЛИ РАН, 2009 -- 376 с.Машинский С. Художественный мир Гоголя. М., 1979.

4. Войтловская Э.Л. Комедия Гоголя Ревизор. Комментарий. Л., 1971.

5. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. М., 1989. С. 293-325.

6. Манн Ю.В. Комедия гоголя Ревизор. М., 1966.

7. Смирнова Е.А. Поэма Гоголя Мертвые души Л.,1987.

8. Турбин В.Н. Герои Гоголя. М., 1983.

9. Гус М. Живая Россия и «Мертвые души». М., 1981

10. Гарин И. И.Г. Загадочный Гоголь. -- М.: ТЕРРА--Книжный клуб, 2002. - 640 с.

11. Н.В. Гоголь: Книга для ученика и учителя. М., 1996

12. Ветловская В. Повесть Гоголя Шинель. Русская литература. 1988. № 4. С 41-70.

13. Феномен Гоголя: Материалы Юбилейной международной на¬учной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения Н. В. Гоголя / Под ред. М. Н. Виролайнен и А. А. Карпова. СПб.: Пе¬трополис, 2011. -- 850 с.

14. Эйхенбаум Б. Как сделана Шинель Гоголя? // Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л., 1969.

Размещено на Allbest.ru