"Женский бунт" в комедиях Аристофана

Размещено на http://www.allbest.ru/

Литературный институт имени А.М. Горького

Курсовая работа на тему

"Женский бунт" в комедиях Аристофана

Работу выполнила:

студентка Анищук Наталья

Руководитель семинара:

Гвоздева Т.Б.

Москва, 2010 г.



План курсовой работы

Вступление

Глава 1. "А был ли бунт?"

1.1 Лисистрата и Праксагора - "несчастье для мужей"

1.2 "Женские штучки" в политике

1.3 Социальная утопия "по-женски"

Глава 2. "Зло из зол, что женщиной зовут"

2.1 "Женщины на празднике Фесмофорий" - униженные и оскорбленные

2.2 Заслуженная кара?

Глава 3. "Женский бунт" как новое средство комического

3.1 Женские типы по Аристофану

3.2 "Слабый" путь к победе

Заключение

Список использованной литературы



Вступление

Аттическая комедия V века до н.э. - неисчерпаемый источник для знакомства с жизнью, действиями, стремлениями, помыслами жителей древней Греции. Через призму комического изображения легче представить, чем, собственно, жили люди, настолько хронологически далекие, отличные от современных. Недаром древние называли этот жанр "отражением жизни" - он не только гротескно воссоздавал неизменную человеческую природу, со всеми ее слабостями и пороками, но и воспроизводил ту историческую обстановку, в которой та или иная комедия была создана.

Кажется невероятным, что песни "шумной и веселой толпы гуляк, которые с шутками ходили по улицам, задевая насмешками прохожих" могли переродиться в признанный и любимый народом способ отображения действительности. Все элементы праздничных дионисийских обрядов сплавились в нем воедино: и веселое хоровое пение, и залихватские танцы и стихотворные реплики. Изначальный гротеск и грубый реализм древних комедий сицилийцев Эпихарма и Софрона подверглись дальнейшему развитию в Аттике, где на эти примитивные приемы наложились социальная и экономическая тематика. Учитывая демократические истоки комедии, становится понятным, почему она заняла свое место, пусть и значительно позже трагедии, в государственных состязаниях - Великих Дионисиях(с 487/486 года до н.э.) и Ленеях(ок. 444 г.до н.э.) - перманентно вступая с последней в шуточное противостояние. Комедия "была в первую очередь жанром политическим, обличительным и агитационным". И, соответственно, объектами сатирического изображения "древней" аттической комедии, в отличие от сицилийской, являются не мифологическое прошлое, а "живая современность, текущие, иногда даже злободневные вопросы политической и культурной жизни".

Политическая и культурная жизнь в полной мере нашла свое отражение в произведениях великого древнегреческого комедиографа Аристофана. Он считается родоначальником комического в мировой литературе, "отцом комедии", по определению Н.В.Гоголя.

Я рассматриваю три комедии Аристофана - "Лисистрату", "Женщин в Народном собрании" и "Женщин на празднике Фесмофорий". Первая и последняя комедии были поставлены в 411 г.до н.э., на Ленеях и Великих Дионисиях (какая на каком празднестве - точно неизвестно). "Экклесиазусы" - в 393/392 гг., на каком празднике неизвестно. По жанру они принадлежат к древней аттической комедии, с одним "но": "Женщины в Народном собрании" уже можно отнести к так называемой средней аттической комедии, учитывая преобладание аллегорий и морализаторства. Я пользуюсь переводом Д.Шестакова под ред. Ю.Шульца ("Лисистрата"), Н.Корнилова под ред.К.Полонской ("Женщины на празднике Фесмофорий") и С.Апта ("Женщины в Народном собрании").

Аристофан, последователь традиций Кратина, Кратета, Эвполида (от которых, к сожалению, сохранились лишь некоторые документальные данные), и переросший их, родился около 446 года в деме Кифадине. Он начал писать очень рано и первые произведения (427-425-е годы до н.э.) - "Пирующие", "Вавилоняне", "Ахарняне" подписывал именем актера Каллистрата. Они заслужили высокую оценку зрителей: комедии "Пирующие" на Ленеях 427 года была присуждена вторая премия, а его "Ахарняне" на том же празднестве, но уже в 425 году, заняли первое место. Предположительно, Аристофан оставил после себя около сорока комедий, но до нас дошло только одиннадцать из них.

Как справедливо отметил В.Н. Ярхо, комедии Аристофана невозможно понять, не учитывая специфики тех общественных отношений, при которых они были созданы. А созданы они были в период кризиса афинской рабовладельческой демократии V - начала IV века до н.э.

В древней Греции существовала совершенно особая форма государственного устройства, "полис", соединявший в себе классовый характер демократии для свободных граждан, находившихся в меньшинстве, и диктатуры для подавляющего большинства жестоко эксплуатируемых рабов. Верховную законодательную власть осуществляет Народное собрание, принимающее решения по поводу войны и мира, распоряжающееся государственными расходами, административную - Совет пятисот. Афинская демократия была демократией для большинства: рабы не имели никаких политических прав, как и, в общем-то, свободные граждане - женщины. Кроме того, весь демос был на редкость неоднороден; интересы аттического крестьянства, довольного тем, что имеет, контрастировали со стремлениями богатых рабовладельцев и торговцев постоянно расширять сферу влияния Афин, которые, в свою очередь, поддерживались городской беднотой, мечтающей о собственном участке земли, за счет очередного покорения близких соседей.

Разгоревшаяся в 431 и продолжавшаяся до 404 года Пелопонесская война послужила катализатором для конфликта между слоями афинского демоса, что и привело к кризису. Положение обнищавшего и ослабевшего после войны государства, осложняется ожесточенной борьбой между беднотой и богатыми слоями населения, безысходной и поэтому страшной. Характерная черта эпохи, пишет И.М.Тронский, "резкое падение полисного патриотизма". За гражданскую обязанность - посещение Народного собрания - устанавливают плату, общины прибегают к помощи наемных войск, будучи не в состоянии доверить безопасность полиса собственным гражданам. Демос становится абсолютно инертным, дела государства более его не занимают. Каждый охотится лишь за собственной выгодой. Расцветает лжесвидетельство, мошенничество, и низший слой преступности, навроде воровства.

Именно в это время распада традиционных полисных связей, Аристофан начинает писать свои комедии. Естественно, что комедиографа, как политически активного гражданина, волновало положение родного полиса, и не только в политическом, но и в культурном плане.

Проблематика аристофановских произведений высокая, общественно-значимая. Теме желанного мира он посвятил три комедии - "Ахарняне", "Мир", и "Лисистрата". Тем самым став на сторону бедных аттических крестьян, Аристофан поддержал их отношение к новым веяниям в культуре, науке и искусстве. Жертвами "пали" новаторы: трагик Эврипид и софист Сократ. Его волнует проблема воспитания, инертность горожан, посещающих народное собрание только за тем, чтобы заработать денег, пагубное влияние демагогов и прочее, вступающее в явное противоречие с традиционными полисными ценностями.

Понятно, что героями в своих произведениях комедиограф будет выводить активных граждан, всеми силами пытающимися поставить все на свои места. После Дикеополида ("Ахарняне"), Тригея ("Мир"), Аристофан выводит на сцену… женщин. И не просто женщин-домохозяек или женщин-матерей, а сознательных, политически активных женщин, готовых любыми средствами добиться мира и блага для своего государства. Сказать, что этот ход был неожиданным, значит ничего не сказать. Такой образ прекрасной половины человечества был настолько неожиданным, что обособился в отдельный комический прием - "женский бунт". Он просматривается в трех комедиях - "Лисистрата" (411 год до н.э.), "Женщины на празднике Фесмофорий" (411 год до н.э.) и "Женщины в Народном собрании" ("Экклесиазусы") (392 год до н.э.).

До чего могло дойти государство, если "мужи" не могут решить ни одной проблемы, а женщины, чье дело заниматься хозяйством и растить детей, взялись за государственные преобразования? Показать и высмеять данную ситуацию- вот какую задачу ставил перед собой Аристофан.

Постараться понять смысл вышеприведенного приема комического - цель этой работы. В разное время к этой теме так или иначе обращались С.И.Соболевский, К.П. Полонская, В.Н.Ярхо. Наиболее тщательную работу провел, несомненно, С.И.Соболевский, который не только дал общий анализ каждой комедии, добавив некоторую историческую перспективу, но и обобщил разборы трех комедий в статье "Три "женские" комедии Аристофана". Работы Н.В.Ярхо и К.П.Полонской, к сожалению, не отличаются особой тщательностью разбора. Они ограничиваются общей идеей и несколько поверхностной характеристикой. Ученые сходятся в тезисах: фактах, вроде времени создания комедий, их представления и современной им исторической обстановке, и главной идее каждой из произведений; ненужность войны как таковой, осложненной темой материнства - в "Лисистрате", неправильность государственного устройства - в "Женщинах в Народном собрании", и отрицание новых литературных течений в лице Еврипида - в "Женщинах на празднике Фесмофорий". С.И.Соболевский дополняет данные тезисы исследованием вопроса сходства теории Платона об идеальном государстве и сатирического переосмысления идей об обобществлении имущества Аристофаном (я в своей работе придерживаюсь первого варианта, изложенного в статье - "учение Платона стало известно раньше комедии Аристофана и Аристофан осмеял это учение"). Кроме того, он поднимает вопрос об эмансипации женщин в древней Греции, доказывая ее невозможность и ненужность, споря с И. Брунсом, В. Бузескулом и Б.В.Варнеке. Учитывая точку зрения ученого, я постаралась понять упущенный им момент, а именно, как относился Аристофан к своим героиням - Праксагоре, Лисистрате и женщинам на празднике Фесмофорий и какую он давал оценку политической активности женского пола.

В наше время провозглашения равенства мужчин и женщин, эта тема актуальна тем более, чем больше мы забываем об истории эмансипации. Как отнеслись бы древние греки к современному нам положению вещей - вопрос очень интересный, хоть и, к сожалению, достаточно однозначный.



Глава 1. "А был ли бунт?"

1.1 Лисистрата и Праксагора - "несчастье для мужей"

Исторически сложилось так, что женщины никогда не имели политических прав. Афины не явились исключением из этого правила: женщины по своей политической роли были наравне с рабами и метеками (переселенцами из других греческих городов), то есть не могли занимать государственные должности, а "в случае возникновения какого-либо судебного дела - спор о наследстве, злоупотребление имуществом со стороны опекуна и т.п. - от имени потерпевшей женщины должен был выступать либо муж, либо брат, либо какой-нибудь другой близкий родственник". Такое понятие, как равенство полов вызвало бы только искреннее недоумение - ведь искони заведено, что женское дело - прясть, готовить, рожать и воспитывать детей. А войны, государственное устройство, внешнеполитические и прочие преобразования не "женского ума дело". Такое положение устраивало всех, традиционное сознание доминировало над тягой к новаторству.

Учитывая это, можно представить, какой комический эффект произвело решение Аристофана вывести в качестве главных героинь двух своих произведений - "Лисистраты" и "Женщин в народном собрании" - женщин, всеми силами рвущимися к власти, с целью установить свои порядки.

"Осенью 413 года афиняне потерпели сокрушительное поражение в Сицилии: погиб весь флот - больше ста пятидесяти триер, около двух тысяч семисот гоплитов - лучшая часть войска. Катастрофически опустела государственная казна". Кроме всего этого, спартанцы беспрерывно разоряли Афины, заняв близлежащее селение Декелею. "Зашевелились" враги демократии, установив чрезвычайную коллегию пробулов, олигархи рвались к власти, которой, в мае 411 года, добились. Аристофан не мог пройти мимо подобного положения вещей; и показал ситуацию и свое отношение к ней в начале 411 года комедией "Лисистрата".

Лисистрата (в переводе с греческого - "прекращающая походы") поставила перед собой глобальную задачу - остановить бесконечную кровопролитную войну, объединив все народы: афинян, ахарнян, беотийцев, пелопонесцев и др. в "огромный клубок" (ст.588). Кроме того, героиня развивает дальнейшую политическую программу.

В сфере дипломатии:

"Точно так же, как спутанной пряжи моток мы вот так забираем рукою

И на прялку его навиваем вот так, одну нитку к себе, а другую

От себя, - так и всю мы разовьем, если только, позволят нам это,

Отправляя послов, чтоб распутать дела, и посольства к себе принимая"

Внутренней политики:

"Надо только сперва так, как шерсть отмывают в корытах,

Весь наш город очистить, повыбросив дрянь <…>

Все собрания эти и спорщиков всех, кто друг с другом

сцепиться готовы,

И стремящихся к власти, - их вытолкать вон, да еще

им и головы срезать"

Внешней политики:

"И в корзину потом лишь одно отбирать -

драгоценную крепкую дружбу,

Прибавляя туда и метеков и всех чужестранцев, кто

друг горожанам <…>

Также те города, где колонии мы основали,

Тоже надо принять; могут нам послужить они верной

и прочной основой"

Здравые рассуждения о прекращении войны и дальнейших преобразованиях вызывают скептическое отношение Пробула, которого, впрочем, после обряжения лентами и венками, вряд ли можно всерьез воспринимать. Здесь хорошо проявляется отношение Аристофана к власти, точнее, к попыткам олигархов встать во главу государства. "Аристофан последовательно выступает против тех изменений, которые наблюдались в политической, идеологической и культурной жизни Афин последней трети V века, против всего того, что кажется ему искажением, извращением принципов прежней демократии".

Комедиограф открыто заявляет о продажности политиков:

"Пробул: Из-за денег мы разве воюем, скажи?

Лисистрата: Все раздоры от денег, конечно.

Для того, чтобы мог наживаться Писандр и другие,

кто к власти стремятся,

Постоянно они возбуждают вражду".

Последующий далее совет Пробулу сесть в лодку Харона (ст.608), совершенно однозначно трактует отношение Аристофана к олигархическим гетериям, их ставленникам пробулам и вождю Писандру.

Лисистрата - умелый агитатор, прирожденный лидер, умеющий убедить в своей правоте всех остальных женщин, пусть поддерживать дисциплину в "лагере" ей достаточно тяжело, но эй это удается. Менее волевые забастовщицы то и дело пытаются вернуться домой к мужьям, выдумывая самые невероятные предлоги: срочно выстелить шерсть, выбить платье, или даже родить. Но предводительница на то и предводительница, чтобы вдохновлять своих союзниц на дальнейшую борьбу. Благодаря ей, Миррина так успешно мучает мужа Кинесия, никак не склоняясь к его настойчивым попыткам соблазнения.

Лисистрата первая выражает настроения слабого пола перед Пробулом, показывая ему степень участия женщины в военных делах, которые, по извечному мужскому мнению, "ее не касаются": "мы, родив сыновей, посылаем их сражаться в отрядах гоплитов" (ст. 589-590). Кроме потери детей (а какое еще страдание может быть сильнее для женщины?), война приводит к тому, что девушки без мужского внимания "в покоях стареют тоскливо" (ст.593).

Образ активистки Лисистраты иллюстрирует понятный Аристофану и его современниками факт, что война - не выход; смерть из-за выгоды власть предержащих - самое страшное, что может быть. Почему же комедиограф на роль резонера взял женщину? Бесправное, далекое от политики существо? Возможно, дабы показать, как сильно взгляд мужчин "запылился", многих охватила жажда власти, наживы и славы. Необходим свежий подход к проблеме - так почему не женский?

Праксагора, главная героиня комедии "Женщины в Народном собрании", по чертам характера очень похожа на Лисистрату, столь же активная, исключительно рассудительная, имеющая представление и о внешне- и о внутреннеполитической обстановке государства. Она прекрасно умеет анализировать поступки власть предержащих (ст.170-189, 194-201) и имеет понятие о том, как управлять государством. Она по натуре консерватор: "Да разве б не цвела земля афинская, когда бы также рассуждали граждане и постоянно не искали нового?" (ст.219), тем самым являясь выразителем взглядов самого Аристофана. Именно склонность к консерватизму героиня делает основой при убеждении народного собрания передать власть в руки женщин. Но, говоря одно, Праксагора делает совсем другое. В речи ставя традиции во главу угла, она совершает переворот в государственном устройстве, до основания разрушая семейные ценности и всем привычную классовость.

Чем это, кроме как присущей женщинам непоследовательностью, оправдаешь? Несоответствие слов действиям - "первая ласточка" в череде снижающих образ деталей.

С первой же реплики Праксагоры, открывающей пролог, читатель (зритель) получал исчерпывающую характеристику обычных занятий представительниц прекрасного пола: "игры Афродиты" и мелкое воровство из кладовок, полных "вина и сладостей" (ст.1-20). А "традиции" женщин, ею проповедуемые, по большей части заключаются в том, что они "мужей своих изводят", "любовников заводят", "сластишки закупают", "винишком запивают" - все, "как в былые дни" (ст. 220-230). Остальные женщины, "играющие в правительство" под предводительством Праксагоры, не отличаются умом и сообразительностью: не могут войти в образ мужчины, постоянно делая глупые оговорки (ст.130-170), и все их разговоры строятся на обсуждении того, как и кого "трепал супруг". Не слишком интеллектуально, прямо сказать.

Традиционность древней аттической комедии и ее близость к вакхическим празднествам объясняет принижающие женщин шутки: одна из них со всей серьезностью задает вопрос "Как же мы поднимем руки при голосовании? Ведь только ноги задирать учили нас", а Праксагора так же серьезно отвечает: "Вопрос мудреный. Все же, голосуя, нам поднять придется руку обнаженную" (ст.263-267).

Истинное мастерство женщин, на протяжении всего действия комедии, проявляется только в приготовлении невероятной запеканки, соединившей в себе все составляющие праздничного стола. Но роли правительниц они с треском провалили: молодой человек, вынужденный "скрашивать одиночество" трех старух, одна уродливее другой, невероятно несчастен, а честный Хремет сидит за одним столом с хитрым и прагматичным Несдатчиком, что совершенно попирает законы справедливости.

Образ решительной Праксагоры оттеняется ее безвольным мужем Блепиром, которого героиня, выступая в Народном собрании, бранила, называя мерзавцем, вором и клеветником. Что может быть нагляднее данного проявления неуважения к собственному мужу? Помимо того, что Блепир на редкость слабоволен, так он еще и подкаблучник чистой воды: "Я за тобою буду по пятам ходить - пускай глазеют на меня и шепчут так: "Вот полководицы супруг, почет ему!"" (ст. 723). Сразу понятно, кто в их доме женщина, а кто мужчина.

"Мужественная" полководица Праксагора, помимо решительности, отличается и немалым искусством ведения дипломатических бесед. Она смогла убедить мужчин, Блепира и Хремета, в целесообразности построения нового государства, первоначально настроенных весьма скептически и ехидно "передергивающих" каждую ее фразу. Но и здесь Аристофан подчеркивает одно "но": убедить таких мужчин, которые без раздумий согласились дать политические права женщинам, не стоит ровным счетом ничего.

Вот и выходит, что, с одной стороны, Праксагора, без сомнения, решительная, сознательная, но с другой, вся ее решительность не стоит и выеденного яйца, а сознательность приводит к невероятным последствиям.

В "Лисистрате" используется тот же прием: образ женщин снижается еще в прологе. Если в комедии "Женщины в народном собрании" пролог открывается с обращения к фонарю, являющемуся немым свидетелем сладострастия и чревоугодия, то "Лисистрату" комедиограф сразу начинает с обвинения представительниц прекрасного пола в злодействе:

Лисистрата: Ведь нас мужчины хитрыми зовут злодейками…

Клеоника: И, видит Зевс, недаром!"

("Лисистрата", ст.10-11)

И по ходу действия, Аристофан постоянно изображает слабость женщин перед низкими инстинктами: "забастовщицы" перманентно пытаются сбежать из Акрополя домой, к игнорируемым мужьям. Кроме присущего им сладострастия, показателен эпизод клятвы, где все союзницы невероятно радуются чаше с вином, которое испив "развеселишься разом" (ст. 200).

После всех этих мелких снижающих деталей, Аристофан к счастливому концу комедии окончательно понижает не только образ женщины, но и образ достигнутой ею победы.

Лисистрата, ведя переговоры с Пританом и спартанским послом, всеми силами дипломатии старается заключить мир. Но реплики, бросаемые тем и другим собеседником, очень далеки от справедливого раздела земли и прочих экономических и политических вопросов. Предводительница говорит о необоснованности действий лаконцев, которых не так давно спасли Афины; бросает фразу: "Вы губите спасителей страну", а в ответ: "Обидчики они, о Лисистрата" и следом "Обидчики, но зад, ей-ей, хорош!" (ст.1146-1149). Начинает говорить об ошибках афинян, а откликом: "А я не видел женщины пышней!", "А я не видывал прелестней дельты!" (ст. 1158-1159).

Мужчины склоняются не перед умом и рассудительностью женщины, а пред ее "формами". Победить Лисистрате помогает не дипломатия, а воздержание. Такой подход к решению проблемы мира, опять же, обусловлен традиционным грубым юмором древней комедии.

"Конечно, столь быстрое разрешение конфликта - очередное проявление фантастической изобретательности Аристофана, но смысл его вполне ясен: судьбы войны и мира должны решать сами народы, которым легче договориться между собой, без лживых и лицемерных посредников". А еще легче договориться, когда стороны подстегивает сама природа.

Несмотря на откровенно сатирическое изображение женщин в целом и героинь Праксагоры и Лисистраты в частности, все они, так или иначе, являются резонерами; выражают неприятие войны как средства достичь выгоды, оттеняют падение нравов и гражданской сознательности, являют необходимость изменений в аппарате государственной власти.

До чего должно дойти общество, чтобы женщинам, искони домашним, тихим и мирным, пришлось брать власть в свои руки и начинать управлять полисом? Если мужчины не могут решить проблемы и обеспечить своим женам и дочерям привычную жизнь, значит, государство достигло низшей ступени своего падения.

1.2 "Женские штучки" в политике

Аристофан, начав изображать женщин в трех своих комедиях, естественно, не мог обойтись без определенных способов создания образа. Оставив в стороне речевые характеристики и анализ поступков, постараемся выдвинуть на первый план те средства, которые героини используют для достижения своих целей. Конкретно: маскировка под мужчину в комедии "Женщины в народном собрании", сговор за спиной в комедии "Женщины на празднике Фесмофорий" и "удар ниже пояса" в комедии "Лисистрата".

Образ женщины, хоть как-нибудь касающейся политики, наверняка, вызывал сильный смех. А особенно, если этот самый образ принижен самоочерняющими речами, глупостями, которые (конечно) мужчины сказать никак не могли и нарочитым простодушием. Остановиться только на вышеперечисленных средствах комедиографу не представлялось возможным, и он пошел на последний способ - изображение самых что ни на есть недостойных способов ведения борьбы с мужчинами.

Да, в двух комедиях женщины побеждают: Лисистрата восстанавливает мир и покой, Праксагора устанавливает новый государственный строй - но как они добиваются победы?

В комедии "Женщины в народном собрании" главная героиня - активистка Праксагора решает установить женское правление, добившись его вполне законным способом - решением народного собрания. Но, учитывая, что женщин на собрание не пускают, в дело пошел способ, от законного очень и очень далекий: Праксагора и остальные поддержавшие ее женщины переодеваются в мужчин и пробираются на совет. Налицо пренебрежение автора к подобному решению "проблемы". Действительно, мужчина не опустился бы до "низкой" маскировки; его принципы - честно стоять лицом к врагу и доказывать его неправоту мечом. Ни о каком переодевании не может быть и речи - он же мужчина!

А вот женщине, как существу хитрому, не гнушающемуся никакими методами, ничего не стоит выкрасть одежду мужа и явиться на собрание, скрыв лицо под бородой.

Самая незаслуженная победа женщин отражена в комедии "Лисистрата". С мужской точки зрения отказ от физической "любви" ради достижения своей цели - самый низкий поступок, какой только можно представить. Даже если эта цель - предотвратить кровопролитие. Подобный "удар ниже пояса" средство "чисто женское и по-аристофановски смелое". Благородный образ "прекращающей походы" снижен настолько, насколько это возможно.

Метод решения у "Женщин на празднике Фесмофорий" настолько же непрезентабелен: тайный сговор мало кого красит. Поставив вопрос о том, как поступить с неугодным Еврипидом, женщины не дают возможности "виновнику" узнать о свое судьбе. Естественно, ему приходится решать проблему крайними мерами - обрядить родственника Мнесилоха в женские одежды и отправить на разведку. К подобной женской "подлости" Аристофан относится соответственно - с осуждением. Разве мог бы настоящий мужчина нанести подлый удар в спину? Никогда. Его методы - политика порванной на груди рубахи, открытого лица и торса, откровенной вражды и честных правил.

Женщины ведут борьбу теми средствами, которые мужчины давно признали недостойными. Это отбрасывает тень даже на их, по большей части благородные (за исключением, пожалуй, смерти ни в чем не повинного Еврипида), цели.

1.3 Социальная утопия "по-женски"

70-60-е годы IV в. до н.э. ознаменовались рождением новой теории государственности, точнее, утопии государственного устройства. Автором явился Аристокл, более известный истории, как Платон. Переосмыслив идеи своего учителя Сократа, философ в грандиозном труде "Государство" написал картину идеального общества, затронув в ней все сферы человеческой жизни - личную, семейную, полисную. Организовав кастовую дифференциацию, общность интересов каждой социальной группы, отсутствие собственнического принципа "свое-чужое", жесткое планирование семейных отношений, мыслитель получил модель социума, которая вряд ли может быть осуществлена в реальной жизни (осознав неосуществимость своего проекта, он позже написал "Законы", где постарался сгладить самые неправдоподобные "острые углы"). Вероятно, эта теория стала известна обществу намного раньше, чем увидело свет "Государство". И, может быть, Аристофан увидел предварительные наброски будущей утопии философа.

Неудивительно, что такой ехидный пародист и комедиограф, как Аристофан, посчитал необходимым осуществить утопию в современном ему афинском обществе, конечно, не обойдясь без саркастических переосмыслений, и откровенно издевательских пассажей.

Идеальное государство, по Платону, характеризуется тремя общественными классами: правителей, стражей-воинов и земледельцев в совокупности с ремесленниками. Правители - это философы, безупречные люди, руководствующиеся истиной, добивающиеся ее всевозможными средствами ("Государство", VI, 490), имеющие прирожденную склонность к знанию и стремлению коснуться сущности каждой вещи, всеми силами устремляющиеся к подлинному бытию (VI, 490b). Стражи руководствуются принципом необходимости защищать государство от внешних и внутренних недоброжелателей, в том числе "нарушающих порядок новшеств" (IV, 424b). Они являются продуктом совершенной системы воспитания, суммирующей гимнастическое и мусическое искусство (система умственного, эстетического и нравственного воспитания, включавшая литературное и музыкальное образование, знакомство с основами наук, изучение ораторского искусства, политики, этики, философии). Их существование согласуется с древней пифагорейской пословицей: "У друзей все общее" (IV, 424).У друзей-стражей общие жены, дети и имущество.

Ремесленники и земледельцы - низший слой социума, обслуживающий двух других. Здесь каждый человек занимается тем ремеслом, которое, по мнению правителей, наиболее полно ему подходит. Многие из них - отбракованные дети правителей и стражей, не устроившие последних своими внутренними и внешними свойствами.

Идеальное государство обладает четырьмя добродетелями: оно мудро, мужественно, рассудительно и справедливо (IV, 427d). То есть в нем осуществляются здравые решения стоящей во главе, небольшой частью населения (IV, 429), оно защищается стражами, воспитанными под воздействием закона (IV, 429b), оно упорядочено, гармонично и характеризуется властью над определенными удовольствиями и вожделениями (IV, 430e) ("жалкие вожделения большинства подчиняются разумным желаниям меньшинства, то есть людей порядочных" - IV,431d), и в нем каждый человек занимается сугубо своим, не вмешиваясь в посторонние дела (IV, 433d).

Праксагора, героиня комедии "Женщины в народном собрании" исполнена желания осуществить эфемерный проект идеального государственного устройства. Она, женщина уверенная, разбирающаяся как во внутренней, так и во внешней политике Афин, добилась передачи власти в руки активных женщин, отобрав ее у пассивных и бездеятельных мужчин, на собраниях появляющихся только из-за денег (трех оболов/ "грошей" - "Женщины в народном собрании", ст.380). Итак, во главе афинского государства стала группа женщин. Мало того, что само присутствие представительниц прекрасного пола в политике наверняка вызывало у зрителей комедии усмешку, так и аналогии с Платоном, утверждавшим мелочный образ мыслей женщин (V, "Государство", 469e) и объявившим правителями философов и только философов, вероятно, порождали гомерический хохот. Действительно, какое может быть у женщин стремление к постижению сути вещей? Их дело - ткать шерсть, печь жертвенные лепешки, варить похлебку (IV, 455d) и "задирать ноги" ("Женщины в народном собрании", ст.265) с последующим рождением новых членов государства.

Аристофан также разделяет свое государство на три класса: правящие женщины во главе с Праксагорой, обычные граждане, ведущие преимущественно праздный образ жизни и рабы, которые возделывают пашню (ст. 653) и выполняют работы, заброшенные горожанами. То есть вместо философов Аристофан "поставил" женщин, вместо стражей-воинов - ленивых, бездеятельных горожан, а ремесленников и земледельцев, которые у Платона выполняют свою работу соответственно наклонностям и стремлениям, заменил рабами, чей труд сугубо обязателен.

Вот и вышло, что доморощенные "философы" занимаются готовкой на общий стол, со всеми его "устрично-камбально-крабья-кисло-сладко-остро-пряно-масло-яблоко-медово" (ст.1170) и иже с ними, запеканками; вместо того, чтобы мыслить и разговаривать о вечном, одновременно отбирая достойных в классы правителей (в данном случае - правительниц) и стражей. "Воины" же, первую часть комедии разгуливающие в женских одеждах и горюющих по поводу потери трех оболов, настолько инертны, что без раздумий соглашаются на глобальные перемены, лишь заслышав о бесплатной еде, одежде и отсутствии ограничений в личной и семейной жизни. Кто же откажется от того, чтобы "всегдашней заботой" стало "нарядившись, идти на попойку" (ст. 653-655)? Общность имущества, предложенная Платоном, утрируется Аристофаном вплоть до снесения любых стен и перегородок - "чтобы к каждому каждый свободно ходил" (ст.679). В их класс Аристофан включает также и платоновские характеристики общности детей и жен. Но, учтя, что "стражи" его комедии - обычные люди, а не лучшие из лучших, воспитанных на всех канонах мусического и гимнастического воспитания, то вводится новое правило. Как у Платона правители вмешивались в дела семейные: "лучшие мужчины должны соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими <…> потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших - нет" ("Государство", V,459e), так и правительницы у Аристофана постановили, "чтобы женщинам с теми, кто юн и силен, ночевать дозволялось не прежде, чем тщедушных они, мозгляков, стариков позабавят любовною лаской" ("Женщины в народном собрании", ст.626-629), то же самое порешив и с мужчинами. Но если у Платона абсурдное предположение по поводу "общего добра" обусловлено попыткой вырастить новое поколение лучших людей, то Аристофан сатирически переворачивает идею на лад половой невоздержанности, больше подходящей животным, нежели людям. Комедиограф будто пытается доказать философу нравственную распущенность человечества, любую, самую хорошую, идею способную извратить неодолимой тягой к наслаждениям. Наказание за это следует в комедии незамедлительно: юноша, всеми фибрами души стремящийся к "девчонке юной", уведен с орхестры тремя "гнилыми старухами", что, по его словам "невыносимо для свободного" (ст. 941). Впрочем, свобода у Аристофана подразумевает заключение в оковах чувственных вожделений - будь то страсть к еде или же к женщинам.

В общем, стражи у Аристофана - отнюдь не идеальные люди, а глуповатые, праздные обыватели, только и мечтающие об отсутствии работы, изобилии и хмельном счастье. Их обслуживают рабы, не имеющие никаких гражданских прав. Этакая каста неприкасаемых, обязанных всю жизнь работать, создавая семью только с теми, кто принадлежит тому же классу. Праксагора с уверенностью говорит о ждущем всех счастье (ст.690-710), не учитывая интересов низшей ступени социальной пирамиды, являющейся базисом всей, и без того шаткой, постройки - "<…> беззаботная жизнь за счет рабского труда есть нечто само собою разумеющееся даже для афинской бедноты".

Что имеется в итоге? Идеальное государство Платона, как указывалось выше, мудро, мужественно, рассудительно и справедливо. Обладает ли этими качествами государство, основанное Праксагорой?

Решение дозволить проводить жизнь без малейших ограничений, опираясь на чужой труд, что неизбежно приводит к полному уничтожению морали, нравственной деградации и лености ума мудрым назвать невероятно сложно. "Мужественное" государство, управляемое женщинами, заключает антитезу уже в самом определении. Кроме того, предполагаемые защитники-стражи, такие как Блепир и Хремет, кроме горькой усмешки, мало какую реакцию вызывают. О рассудительности говорить и вовсе не приходится, беря во внимание тот факт, что предложение резко сменить руководство и государственный строй в народном собрании было принято в считанные минуты. Ну а "победу" справедливости Аристофан демонстрирует в отдельной сцене между Хреметом и Несдатчиком. Первый, душою приняв постановление об обобществлении имущества, несет свои вещи в общественные кладовые. Второй же отнюдь не торопится расставаться со своим добром. Они вступают в спор, окончившийся тем, что честный Хремет и прижимистый Несдатчик на равных правах принимают участие в пире. Кроме того, справедливость Платона, заключающаяся в том, что каждый человек занят сугубо собственным делом, противоречит справедливости, провозглашенной Праксагорой: "во всем пусть участвует каждый" (ст.590), что и приводит к полнейшей анархии.

Итак, государство, основанное на мечтах явно потребительского характера, терпит полнейший крах. Идеальное государство можно основать только в том случае, когда его основная цель - добиться счастья и равенства (вовсе не только имущественного) абсолютно всех граждан. Но если сохраняются угнетенные слои - эта цель, априори не может быть достигнута.

Аристофан в комедии "Женщины в народном собрании" в очередной раз доказал свою "сознательность", продемонстрировав остросоциальную тематику. Помимо противопоставления "женского" государства платоновскому, комедиограф вывел на сцену окружающую его современность, конкретно - кризис афинской демократии IV века, и последующее снижение политической активности граждан (ранее упоминалась установленная плата за посещение народного собрания). Демократия на основе эксплуатации рабов изжила себя, и Афины находились в поиске подходящих путей развития. Настроения Аристофана понятны - он находится на стороне аттического крестьянства, осуждая и уравнительную политику Праксагоры, и ее же теорию обобществления имущества. Одновременно в комедии были выведены основные типы современных Аристофану людей; Блепир - типичный афинский бедняк, существующий на три обола после посещения народного собрания, любитель заработать мошенничеством и лжесвидетельством. Несдатчик - осторожный, недоверчивый афинянин, предпочитающий уклониться от непонятных ему указаний. Хремет - бедняк хоть и обязательный, но глуповатый и простоватый, предпочитающий вести паразитический образ жизни, за счет государства, на пару с Блепиром.

Обрисовав основные черты представителей так называемого деклассированного низа, Аристофан разоблачил жалкие и прозрачные устремления потребителей, одновременно противопоставив их идеальным людям-стражам Платона, характеризуемых полнейшим отсутствием собственнических устремлений.

В итоге, государство Аристофана явилось отражением современной ему действительности, одновременно включив в себя язвительную пародию на "Государство" Платона. Все это объединилось и выявило превосходную картину нравов IV века до н.э., которые явно противоречили возможности реализации философских утопий.



Глава 2. "Зло из зол, что женщиной зовут"

2.1 "Женщины на празднике Фесмофорий" - униженные и оскорбленные

Комедия Аристофана "Женщины на празднике Фесмофорий" была поставлена в 411 году на празднике Великих Дионисий, в тот же год, что и "Лисистрата". На этот раз проблема, занимавшая комедиографа, заключалась не в непрекращающейся войне, то есть не касалась политической сферы, а включала в себя культурное, духовное падение его современников, а конкретно, "новую" драматургию Эврепида, благодаря которому осуществилось проникновение новых духовных течений в поэзию. Критика Эврепида проходит через все творчество Аристофана, превращаясь даже в некоторое преследование.

После "Лягушек" комедиограф ставит "Женщин на празднике Фесмофорий", где своего "культурного" противника Аристофан ставит в ситуацию, угрожающую не столько его репутации, сколько жизни.

Женщины, озлившись на шельмующего их трагика, тайно сговорились на своем празднике убить его. Обвиняют Эврипида в том, что на них "клевещет он, что и развратны-то и похотливы мы, изменницы, болтуньи мы и пьяницы, и вздор несем, что мы - несчастие мужей" ("Женщины на празднике Фесмофорий", ст. 390-393). Доля правды в этих словах есть - Федра, Меланиппа и Медея, героини трагедий Эврепида, охваченные страстями, вряд ли могут считаться образцами правильной, честной жизни. Женщины, строя обвинительную речь против трагика, делают упор на том, что он "предубедил мужей, презренный, против нас" (ст.400). Вроде как до трагедий "бича семьи" слабому полу дозволялось все, а после них - ничего.

В этих обвинительных речах Аристофан в полной мере проявляет свой саркастический талант. Все женщины, обвиняя Эврепида в том, что он представил прекрасный пол высшим из зол, своими комментариями убеждают читателя (зрителя) в его абсолютной правоте.

После того, как трагику ставят в вину изображение развратных женщин, изменниц, следует сетование на то, что теперь мужья "страх любовникам молосских держат псов" (ст.419); после упрека в представлении женщин как пьяниц - жалоба на новые ключи от кладовой, которые мужья берегут как зеницу ока, и последующую невозможность "таскать из кладовой вино, муку и жир" (ст.420). Одна из обвинительниц на празднике Деметры упрекает Эврипида в том, что он, якобы, "настроил всех мужчин не признавать богов" (ст.450) и поэтому она не может продать венки и, соответственно, прокормить семью. Однако сразу после краткой речи, она собирается и уходит, так как имеет заказ на двадцать венков.

Слова женщин и их действия противоречат друг другу. Апофеозом является сцена, в которой переодетый женщиной Мнесилох, родственник Эврипида, присланный на разведку, выдает себя и, в отчаянии, выхватывает у одной из присутствующих грудного ребенка, угрожая расправой. Страдания женщины не поддаются описанию: "Ах, ах! Постой, постой! Куда ты побежал? О я, несчастная, несчастная! Дитя грудное у меня он выхватил из рук!" (ст.690-691). Однако, оказывается, что в одеяло завернут не ребенок, а бурдюк с вином. Реакция Мнесилоха следует незамедлительно: "О, женщины, пьянчужки и бесстыдницы! На все готовы вы, чтоб только выпить вам. Находка кабаков, несчастие мужей, вы только пряжу и добро изводите!" (ст. 732-738). Вдоволь поиздевавшись над страданиями несчастной "матери", Мнесилох выливает вино.

Интересна в комедии парабаса, в коей корифей ставит задает основной вопрос, логично вытекающий из предыдущего саморазоблачения женщин, всех как одной, изменниц, распутниц, пьяниц и сладкоежек. Если женщина - зло, то почему их так любят мужчины? Почему они так старательно стерегут своих жен, если от них исходит "и вражда, и война, и восстанья, и распри, и горе" (ст. 789)? Следом идут доказательства превосходства женщин над мужчинами: среди сильного пола куда чаще попадаются хапуги, воры, торговцы людьми и обжоры, чем среди слабого.

После парабасы, в третьем эписодии, Эврипид заключает с женщинами мир, ставя условие:

"Мужчина, что сидит в колодках, - мне родня.

Отдайте мне его, и больше вас срамить

Не буду никогда. Но если против вы,

То донесу мужьям, когда с войны придут,

Что вы без них тайком выделывали тут".

Мир заключен, образ женщин окончательно снижен: после громких реплик парабасы о превосходстве женского пола, "бесстыдницы" испугались реакции мужей.

Таким образом, вся борьба с "презренным" Эврипидом оказывается дискредитированной. Спорить не с чем: изобразил женское сладострастие - так вот оно, в каждой афинской семье процветает, обвинил в чревоугодии - ярким примером выступило празднование дня Фесмофорий, который открывается выпивкой, ею и продолжается.

Аристофаном в этот раз изображено полнейшее падение нравов, конкретно - слабого пола. Не Эврипид виноват в том, что изображает одних только преступниц, но общество. "Теперь уж Пенелопы у нас не сыщешь ни одной; одни остались Федры".

2.2 Заслуженная кара?

Вторая, наиболее забавная, часть комедии "Женщины на празднике Фесмофорий" связана уже не с женщинами, а с Эврепидом и его трагедиями. Эта часть выполнена в стиле литературной пародии.

Критика Эврипида проходит через все творчество Аристофана. В его творчестве комедиограф видит "выражение не только современного ему индивидуализма и психологизма, но и упадочной, враждебной всему духу афинской демократии поэзии". Однако в действительности, "что касается Эврипида, то он по своим общественным взглядам никак не может быть отнесен к числу противников афинской демократии. Наоборот, в ряде трагедий он явно идеализировал родной город, изображая Афины защитником гонимых и угнетенных по всей Греции".

В комедиях "Мир" и "Женщины на празднике Фесмофорий" Аристофан пародирует Эврипида так зло, как только может: главный герой "Мира" Тригей, достигает Олимпа, сидя на навозном жуке, когда как мифологический герой Беллефонт из несохранившейся одноименной трагедии аристофановского "врага", взлетает на крылатом коне Пегасе к чертогу богов. В другой комедии Мнесилох, одетый в женское платье, попеременно изображает героинь трагедий Эврипида, автор которых, в свою очередь, играет легендарных героев-спасителей. Сначала разыгрывается сцена встречи прекрасной Елены и Менелая в Египте, следом - спасение Андромеды Персеем. Можно представить, насколько комично выглядели старики в роли прекрасных женщин и не менее прекрасных мужественных героев.

После "Мира" и "Женщин…" Аристофан создает знаменитых "Лягушек", где уже окончательно развенчивает Эврипида - не отдельные его произведения, а творчество в целом. "Развенчивая Еврипида, Аристофан не видит того ценного, что было в его поэзии. Он делает Еврипида типическим носителем тех явлений литературы, которые считал отрицательными - психологизма, модернизма, крайнего индивидуализма. Для Аристофана Еврипид в литературе так же, как и Сократ в философии, был воплощением неприемлемых новомодных взглядов, несущих разложение старого уклада. Огромный арсенал комедийных средств используется для их осмеяния и морального уничтожения".

В "Женщинах…" Мнесилох начинает игру трагедий Эврипида с "Паламеда": записку с просьбой о помощи, спасении, он оставляет на деревянных алтарных дощечках, когда как в трагедии весть оставляли на веслах. Следом приходит черед "недавней "Елены"", чьи реплики Аристофан безжалостно переиначивает, и вставляет комментарии женщины, стерегущей новоявленную "красавицу".

Мнесилох: И вот я здесь одна! Несчастный мой супруг,

Мой Менелай досель за мною не идет,

Зачем же я жива?

Вторая женщина: Тебя забыла смерть.

Вся дальнейшая сцена происходит в том же роде. Но, видимо, актерское мастерство, как и поэтическая выразительность и убедительность у Эврипида и Мнесилоха хромает, и женщину убедить не удалось. Тем самым Аристофан обвиняет трагика в неубедительности и неуместности его произведений, достаточно тонко, надо признать.

Следующая сцена между "Андромедой", привязанной к столбу, и "Персеем"-спасителем также не смогла убедить сурового охранника, на этот раз - скифа. Аристофан специально подбирает персонажей, которые, по идее, должны быть легковерными и легко убеждаемыми, особенно - силой искусства. А раз творчество Эврипида даже их убедить не способно, то о какой силе и, тем более, катарсисе может идти речь?

Здесь реплики Мнесилоха и Эврипида начинают сбиваться, отходить от текста-оригинала. В итоге получается забавный синтез трагедии и происходящего в комедии: "Плачьте подруги! О, я страдалица бедная! О. я несчастный, несчастный!" - плачет Мнесилох. Или:

Мнесилох: Горе такое за что

Андромеду терзает!

Эврипид: Терзает!

Мнесилох: Смерть мне, несчастной, грозит.

Эврипид: Мне, несчастной, грозит.

Мнесилох: Болтовней ты меня изведешь.

Эврипид: Изведешь.

Аристофан утрирует затянутость действия в трагедиях Эврипида, изобразив его в роли Эхо, повторяющей за "Андромедой" и скифом последние слова. Повторяет Эврипид до тех пор, пока скиф, разозлившись, не побежал за ним. После этого, явившись уже в роли Персея, Эврипид пытается убедить стража отпустить привязанного родственника, но снова безуспешно. Скиф повторяет функцию второй женщины в предыдущем эписодии. Он комментирует каждую высокопарную реплику Персея, тем самым комически снижая ее:

Эврипид: О дева, больно мне глядеть, как ты висишь!

Скиф: Ни дивка он сапсим, адин гришна старик,

Мушенник, вуруват пришла. <…>

Эврипид: Нет, нет! Освобожу я деву!

Скиф: Будиш бит!..

В конце концов, неудачливый трагик добивается своего - спасает родственника, но не силой искусства, а низким приемом соблазнения скифа молодой девушкой-танцовщицей.

Таким образом "растоптав" Эврипида, Аристофан унижает новое литературное направление, которое комедиографу очень и очень не нравится. Позже, в комедии "Лягушки", он противопоставляет "философа на сцене" Эсхилу, которого считает идеалом трагика. "Целью Аристофана было унизить Еврипида и возвеличить Эсхила, - иначе говоря, унизить новое литературное направление, которая приняла трагедия в произведениях Еврипида, и возвеличить старое, представителем которого в то время был Эсхил. Аристофан делает это путём литературно-эстетической критики произведений их с разных точек зрения".

Однако, несмотря на такую явную неприязнь к Эврипиду, "возможно, что уже Аристофан… подвергался могучему влиянию осмеиваемого им Еврипида… Ничего удивительного в этом нет: даже противники Еврипида не могли освободиться от его влияния. О влиянии его на Аристофана у нас имеются прямые указания из древности".



Глава 3. "Женский бунт" как новое средство комического

3.1 Женские типы по Аристофану

Исходя из всего вышесказанного, мы можем объединить в одну группу две комедии: "Лисистрату" и "Женщин в Народном собрании", по принципу сходства композиционного строения "бунта". Итак, имеется лидер, ведущий за собой массы, собственно масса и противник.

Лисистрата и Праксагора, как предводительницы женского "ополчения", очень схожи между собой. Обеих избирают демократическим путем, им подчиняются, пусть иногда и с трудом, их любят и уважают. У обоих есть три помощницы: у Лисистраты - афинянки Клеоника и Миррина, спартанка Лампито, у Праксагоры - три безымянные женщины.

Но Лисистрата обладает большей силой убеждения: ее помощницы активны, Миррина так вообще "выбивает" из мужа обещание мира. Праксагора по большей части одинока в своих стремлениях, ее поддерживают, но не выделяются из общей массы.

Женщины "вообще", то есть те, которые послушной толпой идут вслед за предводительницей, по большей части глуповаты, невыразительны, и обладают всеми теми пороками, обычно приписываемыми мужчинами слабому полу (пьянство, распутство). Они все - идеальная платформа для продвижения своих идей - всеми силами стараются помочь и поддержать своего лидера.

Лидеры - Праксагора и Лисистрата - невероятно энергичные, политически активные и граждански сознательные. Но Лисистрата оказывается более "реальной" силой: во-первых, она берется за актуальнейшую проблему - останавливает войну; во-вторых, ее рассуждения о политике и экономике более конкретны, когда как Праксагора по большей части рассуждает об абстрактных, а по большей части и вовсе невероятных вещах. В-третьих, ее действия во много раз более решительны: она не только убеждает женщин отказывать своим мужьям, но и организует "взятие" Акрополя. Противники предводительниц тоже имеют разный вес: Народное собрание, Блепир и Хремет, абсолютно безвольные и инертные не представляют особой опасности и легко дают себя победить. Когда как все мужчины Афин, не столь уж мягкотелые, да еще агрессивный Пробул из чрезвычайной коллегии, у которого за спиной стоит крупная поддержка олигархов, вкупе с враждебно настроенными спартанцами - сила серьезная. Но чем серьезней сила - тем сокрушительнее победа.

В итоге, побеждают обе - и Праксагора и Лисистрата, - но победа второй куда более весомая, она имеет место здесь и сейчас. Лисистрата останавливает кровопролитие, а Праксагора устанавливает абсурдное правление, разваливающееся на глазах.

"Женщина на празднике Фесмофорий" имеют несколько иную структуру. Здесь нет четко выраженного лидера, как в предыдущих комедиях. Есть две женщины, выражающие настроения большинства, но они даже не имеют собственного имени. Зато противник, в отличие от предыдущих двух произведений, предельно конкретен - это Эврипид и его родственник Мнесилох. Соперники, особенно Эврипид, довольно опасные - недаром "бунт" захлебнулся, когда трагик пригрозил все рассказать мужьям. В этом произведении женщины совсем уж мелкие и низкие, хуже, чем они изображены здесь, навряд ли еще где можно встретить. Комедия. Направленная против женоненавистничества Эврипида, на самом деле рисует женщин в очень непривлекательном виде.

Это женское "противостояние" провалилось, струсив перед реакцией мужчин. Общее у трех комедий то, что женщины играют роль внешней силы, посредством которой лидеры (или срез наиболее активных женщин) достигают (или не достигают) своих целей. Лидеры направляют, убеждают, контролируют, примиряют. Это их основные функции. Противники либо побеждают (Эврипид, Мнесилох), либо смиряются и переходят в разряд подчиненных (Блепир, Хремет), либо принимают к сведению чужое мнение и развивают его дальше в соответствии со своими силами (спартанские послы, афинские послы во главе с Пританом), или же полностью растоптаны и унижены (Пробул).