Тема преступления в творчестве Ф.М. Достоевского и П. Зюскинда: к поиску литературного родства

Достоевский немало внимания уделяет тому, что касается окружающих и близких Раскольникова. Многие из них любят и уважают Родиона.

Обаяние личности Раскольникова действительно велико, автор говорит о “широком сознания и глубоком сердце”. Раскольников поразил Соню, когда посадил он её, опозоренную, растоптанную, изгнанную, рядом с сестрой и матерью, а потом поклонился ей -- страдалице, жертве, -- всему страданию человеческому поклонился. Целый новый мир неведомо и смутно сошёл тогда в её душу -- целый мир, сначала непонятный Соне, но -- это-то Соня сразу поняла -- “новый”, чуждый, враждебный миру безысходного “привычного” мучения, общепринятой морали.

Любят Раскольникова, ибо “есть у него эти движения”, непосредственные движения чистого и глубокого сердца, и он, Раскольников, любит -- мать, сестру, Соню, Полечку. И потому глубочайшее отвращение и презрение испытывает к ежечасно и ежеминутно разыгрывающемуся вокруг трагическому фарсу бытия, калечащему тех, кого он любит. И отвращение это тем сильнее, чем уязвимее душа Раскольникова, чем беспокойнее и честнее его мысль, чем строже совесть, а именно это -- душевная уязвимость, беспокойная и честная мысль, неподкупная совесть, -- влечёт к нему сердца.

Не собственная бедность, не нужда и страдания сестры и матери терзают Раскольникова, а, так сказать, нужда всеобщая, горе вселенское -- и горе сестры и матери, и горе погубленной девочки, и мученичество Сонечки, и трагедия семейства Мармеладовых, беспросветная, безысходная, вечная бессмыслица, нелепость бытия, ужас и зло, царствующие в мире, нищета, позор, порок, слабость и несовершенство человека -- вся эта дикая “глупость создания”.

Томас Манн заметил, что своим героем, Раскольниковым, Достоевский “освобождал от бюргерской морали и укреплял волю к психологическому разрыву с традицией, к преступлению границ познания”. Т.Манн. Собр. соч. в десяти томах. Т.10. Москва, 1961 г. Да, для Раскольникова не существует бюргерская, мещанская мораль, она не связывает его могучий дух (ведь он перед Соней преклонился!), для него нет традиций, он хочет преступить не только нравственные и социальные, но, в сущности, земные физические законы, сковавшие природу человеческую. Ему мало земного, “эвклидовского” разума, он хочет совершить скачок, “трансцензус” по ту сторону, за границы познания, доступные человеку. Этот скачок должен поставить Раскольникова в особые отношения с миром, ибо тогда он сможет в себе самом найти точку опоры, чтобы перевернуть мир.

И Раскольников чувствует себя способным и на большее, он хочет взвалить себе на плечи бремя тяжести неимоверной, поистине сверхчеловеческой. На истерический вопрос Сони: “Что же делать?”, после мучительного разговора о будущем, фатально предопределённым детям Катерины Ивановны (“Разве Полечка не погибнет?”), Раскольников отвечает так: “Сломать что надо, раз и навсегда, да и только: и страдание взять на себя!” (171)

Глубочайшая уязвлённость ужасом и нелепостью мира родила раскольниковскую идею. Идея породила действие -- убийство старухи-процентщицы, убийство намеренное, и, убийство ненамеренное, её служанки -- Лизаветы. Выполнение идеи привело к ещё большему увеличению ужаса и нелепости мира.

Весь этот бунт не только против мира, но и против бога, отрицание божественной благости, божественного смысла, предустановленной необходимости мироздания. Навсегда запомнилась Достоевскому богоборческая аргументация его друзей-петрашевцев: “Неверующий видит между людьми страдания, ненависть, нищету, притеснения, необразованность, беспрерывную борьбу и несчастия, ищет средства помочь всем этим бедствиям и, не нашел его, восклицает: “Если такова судьба человечества, то нет провидения, нет высшего начала! И напрасно священники и философы будут ему говорить, что небеса провозглашают славу Божию! Нет, -- скажет он, -- страдания человечества гораздо громче провозглашают злобу Божию!” Н.С.Кашкин. Дело Петрашевцев. Москва-Ленинград, 1965 г. “Бог, бог такого ужаса не допустит!” -- говорит Соня после разговора о гибели, которая неизбежно ждёт детей Катерины Ивановны. Как не допустит?! Допускает! “Да, может, и бога-то совсем нет!” -- отвечает Раскольников.

Вот он раскол, раскол внутри самого героя, между разумом и сердцем, между “казуистикой” идей и “влечениями” сердца, между “Христом и истиной”. В 1854 году, выйдя с каторги, Ф.М.Достоевский напишет Н.Д.Фонвизиной, что если бы ему доказали, “что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа”, то ему “лучше хотелось бы остаться с Христом, нежели с истиной” Цит. По: Диво Барсотти. Достоевский. Христос - страсть жизни - М., 1999. См. также: Достоевский материалы и исследования. - Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1985. Вып.6..

Достоевский допускает (пусть теоретически), что истина (которая есть выражение высшей справедливости) может оказаться вне Христа: например, если “арифметика” автоматически докажет, что дело обстоит именно так. Но в таком случае сам Христос как бы оказывается вне Бога (вернее, вне “арифметики”, тождественной в данном случае мировому смыслу). И Достоевский предпочитает остаться “со Христом”, если вдруг сама истина не совпадает с идеалом красоты. Это тоже своего рода бунт: остаться с человечностью и добром, если “истина” по каким-либо причинам окажется античеловеческой и недоброй.

Он выбирает “слезинку ребёнка”.

И именно поэтому -- в этом гениальность романа Ф.М.Достоевского -- как бы параллельно с “вытачиванием казуистики” всё нарастает, усиливается и наконец побеждает опровержением раскольниковой идеи -- опровержением душой и духом самого Раскольникова, сердцем, “которое обитель Христа”. Это опровержение не логическое, не теоретическое, не умственное -- это опровержение жизнью. Благодаря множеству как бы нарочно сошедшихся случайностей Раскольникову поразительно удаётся, так сказать, техническая сторона преступления. Материальных улик против него нет. Но тем большее значение приобретает сторона нравственная.

Ну а если бы преступил, если бы не оказался “вошью эстетической”, если бы “вынес” весь груз больной совести, то кем бы оказался Раскольников? Недаром стоят рядом с Раскольниковым Свидригайлов и Лужин.

Для опровержения теории Достоевский использует Лужина и Свидригайлова, людей, относящихся к “низшему” разряду, и в тоже время занимающих высокое положение в обществе, достигнутое не убийством. Оба эти героя призваны отрезвить Раскольникова, вернуть его в реальный мир, на который они, собственно, и настроены. Для них не существует теорий и размышлений, они действуют практично и тем добиваются своего. “…нечего не за своё браться, ” - обращается Свидригайлов к Раскольникову, разом отвергая его теорию. “Если же убеждены, что у дверей нельзя подслушивать, а старушонок можно лущить чем попало, в своё удовольствие, так уезжайте куда-нибудь поскорее в Америку!”(469) - вот как смотрит на преступление героя романа Свидригайлов. Вся теория пошла побоку. Свидригайлов просто не принимает теорию Раскольникова, как нечто значительное. Для него она пустая выдумка, то есть вообще ничто. Таким образом теория Раскольникова и его страдания из-за неё не находят понимания у людей дела, Лужина и Свидригайлова.

Достоевский показывает, как тянет к ним Раскольникова, словно ищет он чего-то у них, объяснения, откровения какого-то. Это и понятно. Свидригайлов -- двойник Раскольникова, оборотная сторона одной медали. “Мы одного поля ягоды (471),” -- заявляет и Свидригайлов. К нему, к Свидригайлову, идёт Раскольников накануне той роковой ночи разгула и борьбы стихий -- на небе, на земле, в душах героев Достоевского -- ночи, проведённой Свидригайловым перед самоубийством в грязной гостинице на Большом проспекте, а Раскольниковым -- над притягивавшими, звавшими его чёрными водами каналов.

Свидригайлов совершенно спокойно и хладнокровно принимает преступление Раскольникова. Он не видит здесь никакой трагедии. Даже Раскольникова, беспокойного, тоскующего, измученного своим преступлением, он, так сказать, подбадривает, успокаивает, на путь истинный направляет. И тогда-то обнаруживается самое глубокое различие этих двух “частных случаев” и в то же время истинный, сокровенный смысл раскольниковской идеи. Свидригайлову удивительны трагические метания и вопросы Раскольникова, совершенно лишняя и просто глупая в его положении “шиллеровщина”: “Понимаю, какие у вас вопросы в ходу: нравственности, что ли? вопросы гражданина и человека? А вы их побоку: зачем они вам теперь-то? Хе, хе! Затем, что всё ещё гражданин и человек? А коли так, так и соваться не надо было; нечего не за своё дело браться” (480).

Не абстрактно-теоретическая, не отвлечённо-холодная -- мысль Раскольникова. Нет, она -- действенная, живущая и горящая, метущаяся. Она рождается как ответ на тревоги и удары действительности. Получает от столкновений с жизнью всё своё содержание, силу, остроту, напряжённость на грани катастрофы. Идея Раскольникова -- не только идея, она -- действие, дело. “Это человек идеи,-- писал позднее Достоевский о своих героях раскольниковского типа -- носителя идеи, - идея обхватывает его и владеет им, но имея то свойство, что владычествует в нём не столько в голове его, сколько воплощаясь в него, переходя в натуру, всегда со страданием и беспокойством, и, уже раз поселившись в натуре, требуя и немедленного приложения к делу”. Записные тетради Ф.М.Достоевского, Москва-Ленинград, 1935 г.

Убийство старухи -- единственный, решающий, первый и последний эксперимент, сразу всё разъясняющий: “Тою же дорогой идя, я уже никогда более не повторил бы убийства”.

Раскольникову его эксперимент нужен именно для проверки своей способности на преступление, а не для проверки идеи, которая, как он до поры до времени глубоко убеждён, непреложна, неопровержима. “Казуистика его выточилась, как бритва, и сам в себе он уже не находил сознательных возражений” -- это перед убийством. Но и потом, сколько бы раз он ни возвращался к своим мыслям, сколь строго он ни судил бы свою идею, казуистика его только вытачивалась всё острее и острее, делалась всё изощрённее. И уже решившись выдать себя, он говорит сестре: “Никогда, никогда не был я сильнее и убеждённее, чем теперь!” (38) И наконец не каторге, на свободе, подвергнув свою “идею” беспощадному нравственному анализу, он не в силах от неё отказаться: идея неопровержима, совесть его спокойна. Сознательных, логических опровержений своей идее Раскольников не находит до конца. Ибо вполне объективные особенности современного мира обобщает Раскольников, уверенный в невозможности что-либо изменить, бесконечность, неизбывность человеческого страдания и разделение мира на угнетённых и угнетателей, властителей и подвластных, насильников и насилуемых, или по Раскольникову, на “пророков” и “тварь дрожащую”.

Раскольников ради “исполнения… идеи (иногда спасительной, может быть для всего человечества)” допускает устранение тех или иных препятствий. Теперь посмотрим, ради чего Раскольников убивал, то есть устранял препятствие. Он хотел избавить свою мать и сестру от бедности и всяких лишений, защитить от Лужиных и Свидригайловых. С первого взгляда цели, преследуемые им, благородны, но тут герой романа допустил ошибку. Он не подумал, захотят ли близкие ему люди воспользоваться “результатами” преступления. Ведь его сестра и мать были бедными людьми и не могли не заметить повышения благосостояния Раскольникова. Тогда начнутся расспросы и рано или поздно всё разъяснится. Раскольников, конечно, объяснил бы причины своего поступка, но вряд ли мать и сестра поймут его теорию, они откажутся от испачканных в человеческой крови денег. В этом случае убийство напрасно, устранение препятствия не привело к искомому результату. Выявляется ещё одна неточность теории. Может быть, поэтому Раскольников так и не воспользовался награбленным добром, и оно чуть не сгнило под камнем.

Теория эта стара как мир. Взаимосвязь между целью и средствами, которые могут быть употреблены для достижения этой цели, исследовались давно. Иезуиты придумали для себя лозунг: "Цель оправдывает средства". Собственно говоря, это высказывание является квинтэссенцией теории Раскольникова. Не обладая необходимыми материальными возможностями, он решает убить старуху Алену Ивановну, ограбить ее и получить средства для достижения своих целей. При этом, однако, он постоянно мучится одним вопросом: имеет ли он право переступить юридические законы? Согласно его теории, он имеет право перешагнуть через иные препятствия, если исполнение его идеи ("спасительной, может быть, для человечества") того потребует. Итак, "обыкновенный" или "необыкновенный" человек Раскольников? Этот вопрос его волнует более старухиных денег. Достоевский, разумеется, не согласен с философией Раскольникова, и заставляет его самого отказаться от нее. Писатель следует той же логике, с помощью которой он привел Раскольникова к убийству. Можно сказать, что сюжет имеет зеркальный характер: сначала преступление христианских заповедей, потом убийство; сначала признание убийства, затем постижение идеала любви к ближнему.

Истинное раскаяние, очищение, воскрешение к новой жизни. Как же Раскольников смог постичь ошибочность собственной теории и возродиться к новой жизни? Так же, как сам Достоевский обрел свою истину: через страдание. Необходимость, неизбежность страдания на пути постижения смысла жизни, обретение счастья - краеугольный камень философии Достоевского. Он не любуется им, не носится с ним, по выражению Разумихина, как курица с яйцом. Достоевский, веря в искупительную, очищающую силу страдания, раз за разом в каждом произведении вместе со своими героями переживает его, достигая тем самым изумительной достоверности в раскрытии природы человеческой души.

Проводником философии Достоевского в романе "Преступление и наказание" является Соня Мармеладова, вся жизнь которой - самопожертвование. Силой своей любви, способностью претерпеть любые муки она возвышает Раскольникова до себя, помогает ему превозмочь самого себя и воскреснуть.

Подведем некоторые итоги. Внутренний трагизм Раскольникова связан с отъединением героя от людей и с созданием бесчеловечной теории “крови по совести”. В своих поступках человек свободен и независим от социальных обстоятельств. Непрекращающаяся внутренняя борьба указывает на то, что в Родионе Романовиче одновременно сосуществуют мученическая мечта избавить людей от страданий и эгоистическая уверенность в собственном праве “перешагнуть через иные препятствия”, чтобы “Наполеоном стать”. В финале романа Раскольников приходит к духовному воскресению не в результате отречения от идеи, а через страдания, веру и любовь. Евангельская притча о воскрешении Лазаря причудливо преломляется в судьбах Сони и Раскольникова. “Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни сердца другого” (497). В эпилоге писатель оставляет героев на пороге новой, неведомой жизни. Перед Раскольниковым открывается перспектива бесконечного духовного развития. В этом проявляется вера писателя-гуманиста в человека даже в убийцу! вера в то, что человечество главного своего слова еще не сказало. Все впереди!

достоевский зюскинд раскольников преступление

2.2 Жан-Батист Гренуй

Жан-Батист Гренуй не родился убийцей, его толкнула на преступление одержимость в поисках божественного аромата. В начале романа Зюскинда перед нами предстает мальчик, от которого на улице шарахаются лошади и которого нам предстоит, в конце концов, полюбить любовью жертвы к своему потенциальному убийце,

Главный герой романа, Жан Батист Гренуй показан как исключительная личность. Он обладает редкостным даром различать тысячи запахов. В то же время сам он абсолютно лишен запаха. Сердцевина романа, его идея - это запах, метафора запаха. Сама техника письма П. Зюскинда оказалась сориентированной по центральной метафоре и совпала с технологией парфюмерного дела: роман, как и хорошие духи, сделан на гармонии контрастов.

Две основные темы перекликаются в романе: аромат и смрад, жизнь и смерть, все и ничто.

Зюскинд описывает своего героя как уродливого тщедушного карлика чуждой, нечеловеческой природы, но обладающего, тем не менее, уникальным даром обоняния, возводящим его в гении парфюмерного ремесла. Гренуй -- это “нелюдь”, полу зверь, по странной прихоти природы рожденный в человеческом обличии. При этом интересно, что Зюскинд каким-то образом добивается того, что читатель все-таки подсознательно сопереживает этому ужасному существу, с сочувствием следит за его судьбой. Возможно, оттого, что окружают Жана Батиста в основном алчные и тщеславные подонки, беззастенчиво использующие его в своих неправедных целях (здесь скорее кроется скрытое обращение к читателю, попытка указать нам на наши собственные недостатки и несовершенство человеческого общества в целом).

Своё первое убийство девушки с улицы Марэ он совершает почти бессознательно. В смраде большого города его нос уловил “какой-то непостижимый аромат, неожиданный, он не помещался никуда, собственно, его вообще не должно было быть”. “Словно лунатик”, “словно против своей воли”, Гренуй шёл по запаху, который учуял на расстоянии более полумили на другом берегу реки. Источником была девушка. “Гренуй понял, если он не овладеет этим ароматом, его жизнь лишится всякого смысла”. Он задушил девушку и впитал в себя её запах. Так он нашёл “компас для своей будущей жизни... Он должен стать Творцом запахов. И не каким-нибудь заурядным. Но величайшим парфюмером всех времён”. “То обстоятельство, что в начале этого великолепия стояло убийство, было ему (если он вообще отдавал себе в этом отчёт) глубоко безразлично” (52).

Сцена первого убийства, совершенного Гренуем показана подробно. Рыжеволосая девушка, хладнокровно убитая Гренуем, обладала особым мистическим ароматом, который Парфюмер поставил на вершину всей иерархии запахов. Это была основа, высший принцип красоты -- с этого момента Гренуй познал, в чем кроется тысячелетняя тайна любви. По “Парфюмеру”, люди приписывают свои высокие или низкие устремления красоте тела, глазам, голосу, походке или внутреннему миру того, кого они любят. На самом же деле, сами того не ведая, лишь покорно идут на зов этого высшего аромата. Лишенный обычных человеческих чувств Гренуй -- скорее хищник, чем человек, -- смог понять, что есть власть неизмеримо более могущественная, чем власть денег, страха, смерти, голода или войны. Это власть любви. Гренуй в один прекрасный день вдруг осознал, что его тело не имеет никакого собственного запаха (поэтому люди неосознанно, но вполне справедливо всю жизнь считали его чужаком). Жан Батист справился с этой проблемой. Парфюмер изобрел специфические духи: эссенцию человеческого запаха. Любопытно, как Зюскинд описывает процесс создания этого букета. В основе запаха людей кошачьи экскременты, прогнивший сыр, рыбья требуха и прочие помои. Разбавив эту смесь спиртом, Гренуй добавил в нее эфирные и цветочные масла герани, розы, жасмина и др.

Гренуй познал секрет высшей власти над людьми. Для этого он создал особый аромат, сотканный из запахов убитых им девушек. Зюскинд в своем романе определенно уточняет, что важнейшим элементом духов была именно душевная красота этих девушек: их чистые помыслы, доброта, любовь к миру и всему живому. Впрочем, Гренуй также равнодушен к этим светлым качествам. Для него они лишь исходный материал тех духов, с помощью которых он обретет власть над миром. А для Зюскинда, который не очень-то лестно описал человечество, это, в первую очередь, самые “сливки” людского рода. Возможно, надежда, что не все еще потеряно…

П. Зюскинд построил великолепный мыслительно-сюжетный ход. Соображения своего героя он направил по следующему пути: ароматические эссенции, взятые из природы, - эфирные масла растений, секреты животных организмов, которые весьма разнообразны и многочисленны; однако подлинной неотразимостью является то, что еще никто не пытался экстрагировать - аромат живого человека, запах жизни, любви и страсти. Гренуй начинает охоту за людьми - за юными девственницами, “аромат” которых он вынюхивает отрешенно и профессионально, как парфюмер. В своем романе Патрик Зюскинд показал, насколько мощными и действенными являются невидимые беспредметные токи запахов, и какой таинственной силой они обладают. Ничто порою не может так сильно возбудить перегруженную память и притупившиеся чувства, как повеявший неизвестно откуда забытый аромат - даже если это весьма специфический “аромат” с отрицательным знаком. Гамма эмоциональных реакций человека на запах чрезвычайно широка - от восторга до отвращения.

Приговорённый к смертной казни за совершенные им убийства, Жан Батист Гренуй с помощью изобретённых им магических духов “не рассуждающего обожания” избегает смерти. Однако в финале произведения, гений парфюмерии становится жертвой собственной гениальности. Ингредиенты многих романтических героев смешаны в произведении П. Зюскинда: Квазимодо, Петера Шлемиля, Генриха фон Офтердингена и др. [31, c.71]. В романе создан множественный образ героя.

Между первым убийством на улице Марэ и чередой убийств двадцати пяти девушек в городе Грасе проходит более семи лет, в течение которых Жан-Батист Гренуй формируется как охотник за запахом. Теперь им движет идея обрести власть над миром, через запах внушить людям любовь к себе. Гренуй, отвергнутый всеми с рождения, почти семь лет прожил в одиночестве на вершине горы Плон-дю-Канталь, наслаждаясь покоем и отсутствием человеческих запахов. В мире происходили какие-то события, войны, но Гренуя интересовало только одно - “аромат из подвалов сердца”. И он оставался бы там до смерти, если бы не случилась катастрофа, которая прогнала его с горы: однажды во сне он чуть не задохнулся от собственного запаха. Он, который никогда не пах и ни за что на свете не желал себя обонять!

Гренуй спускается с горы и оказывается в городе Грасе - обетованной земле парфюмеров. И здесь его нос учуял аромат, которым он захотел овладеть, но уже не так безрассудно, как на улице Марэ. Этот аромат он захотел сделать своим собственным. А для этого он должен расширять свои знания и совершенствовать ремесленные навыки, чтобы быть во всеоружии, когда придёт время жатвы.

Два года уходят у него на эксперименты с запахами. Он менял их, как платья, и забавлялся тем, как люди по-разному воспринимают его в зависимости от запаха.

Тогда же в Грасе начались непонятные для горожан убийства молодых девушек. Это Жан-Батист Гренуй готовился к своей главной цели - отнять у девушки запах, который так пленил его по прибытии в Грас.

Цель эта была достигнута, но сразу же последовало разоблачение, и Греную грозит казнь. Весь город собирается на площади, чтобы посмотреть на страдания убийцы. Убийцу выводят на площадь, и тут происходит невероятное: толпа воспылала любовью к Греную. Даже отец убитой девушки бросается убийце на грудь со словами обожания. В результате запланированная казнь омерзительнейшего преступника превратилась в вакханалию сладострастия. Убийце достаточно было кивнуть - и все отрекутся от Бога и будут молиться на него, Великого Гренуя. Но в этот миг своего триумфа Гренуй ужаснулся. То, чего он всегда так страстно желал, а именно - чтобы его любили другие люди, в момент успеха стало ему невыносимо, ибо сам он их ненавидел. Но чем больше он ненавидел их в это мгновение, тем больше они его боготворили.

Гренуй бежит из Граса в Париж. У него нет тоски ни по пещерному одиночеству, ни по жизни среди людей. Он задыхался и тут, и там. Он хотел вернуться в Париж и умереть. Его смерть происходит в самом зловонном месте Парижа - на Кладбище Невинных. Его раздерут на части и съедят люди, привлечённые запахом, вызывающим любовь. Такова история преступления и наказания Жана-Батиста Гренуя, ставшего убийцей из желания обрести неотразимую власть - внушать людям любовь.

Текст о судьбе Жан-Батиста Гренуя раскладывается в несколько планов. Во-первых, это назначение текста (попытка ответить на вопрос - зачем же он написан). Во-вторых, это общий кругозор интересов и размышлений автора. В-третьих, это удивительные моменты в средствах, которыми пользуется автор. При чтении книги достаточно рано возник вопрос о ее назначении - из-за полу интуитивного представления о том, что такой текст не мог быть написан просто так, в качестве «бульварного чтива», и уж тем более в качестве историографического произведения. Необходимость ответить на этот вопрос усиливает внимание к нюансам произведения, некоторые из которых начинают высвечиваться и постепенно наводить на определенные соображения. Первым удивительным моментом стала легкость автора в плане выстраивания изложения. Явно неожиданным было то, что как только в тексте появляется некий новый не второстепенный персонаж, автор, совершенно не удосуживаясь плавностью перехода, резко обрывает описание событий и полностью и надолго переходит к описанию персонажа, причем делает это неким нестандартным образом.

Дальше, если двигаться по ходу изложения, особый интерес вызывают два момента. Первый - пребывание Гренуя в пещере (с удивительно контрастной, на первый взгляд, связкой: его сна, когда он задыхается от собственного(!) запаха и отсутствие этого самого запаха, фактически им установленное). Второе в этой связке явно и просто указывает на похождение главного персонажа до полного понимания невозможности понять себя (ведь он все и вся воспринимал и понимал через запахи). А если осмыслить то же самое более сложным образом, то здесь видно, если и не единственное, то ключевое указание автора на невозможность целеполагания и самоопределения на основе лишь своего таланта. Второй промежуточный интересный момент связан с эпизодом пребывания Гренуя у маркиза де ла Тайад-Эспинасса.

Изменения с главным персонажем происходят, когда он впервые(!) видит себя (в зеркале) -- после этого его внешний образ для него отделяется от «внутреннего мира», и, исходя из желаний второго, оказывается возможным играть первым с миром внешним. Вероятно, именно в этот момент Гренуй утверждается в безумной идее реализовать предел своего таланта и компентности в идеальном запахе, который и станет его внешним образом. В сцене несостоявшейся казни Гренуя становится понятным, что же хотел сказать текстом Патрик Зюскинд. Текст является Предупреждением Сильным людям в том, что развитие и реализация таланта ради таланта бессмысленно (несчастье и разочарование - самые мягкие слова, которые описывают ощущения в конце такого пути).

Дальнейшая драматическая концовка произведения, связанная с самоубийством Гренуя, является уже лишь красивым подтверждающим завершением Предупреждения. Здесь важно особо отметить поведение Антуана Риши в сцене казни (и внимание автора к этому). Оно, конечно, расстраивает и читателя (и Гренуя (!)), но дело, думается, в том, что здесь автор специально показывает, что с точки зрения своего таланта и своей компетенции] Сильный человек - вне конкуренции и без вопросов лучший. И это еще один аргумент к обоснованию Предупреждения. Остается только добавить, что обморок Гренуя от вдруг «услышанного» «собственного запаха» в сцене казни и соответствие этого его переживания сну в пещере является еще одним подчеркиванием Предупреждения, на этот раз художественным. В третий раз это же подчеркивание появляется в сцене самоубийства Гренуя. Отдельным важным и интересным вопросом является следующее. Делает ли автор какие-либо шаги на обозначение осмысленного пространства целеполагания? Думается, что, по большому счету, не делает, кроме общеизвестного указания на наличие внешнего мира в эпизоде возвращения Гренуя из пещеры в Мир.

Глава 3. ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ТЕМЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ Ф.М.ДОСТОЕВСКИМ И П. ЗЮСКИНДОМ

3.1 Истоки, причины, идеология двух преступлений

Тема преступления не нова в мировой литературе, но всякому обращающемуся к ней автору удается открыть в ней новые грани.

За полгода до совершения своего собственного преступления, вышедший из университета студент, Юрист Родион Раскольников написал статью “О преступлении”. В этой статье Раскольников “рассматривал психологическое состояние преступника в продолжение всего хода преступления” и утверждал, что оно, это состояние, очень похоже на болезнь -- помрачение ума, распад воли, случайность и нелогичность поступков. Кроме того, в своей статье Раскольников коснулся намёком и вопроса о таком преступлении, которое “разрешается по совести”, и потому, собственно, не может быть названо преступлением (самый акт его совершения не сопровождается, очевидно, болезнью). Дело в том, разъясняет позднее Раскольников мысль своей статьи, “что люди по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низших (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в среде своей новое слово” (333). Первые склонны к послушанию, смирению, благоговению перед законом. Вторые -- во имя нового, лучшего могут преступить закон, и для “своей идеи” (“смотря, впрочем, по идее и по размерам её” -- оговаривается Раскольников), если потребуется, “дать себе разрешение перешагнуть через кровь”. Такое “преступление”, нарушение закона -- не преступление (разумеется, в глазах необыкновенного человека).

Согласно теории Раскольникова, все люди разделяются на «обыкновенных» и «необыкновенных». Обыкновенные должны жить в послушании и не имеют прав переступать закона. «Необыкновенный человек сам имеет право разрешить своей совести переметнуть через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть для всего человечества) того потребует. По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютовы открытия впоследствии каких-нибудь помышлений никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвования жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших этому открытию или ставших бы на пути как препятствия, то Ньютон имел бы право, и даже должен был бы обязан устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству все, не то что великие, но и чуть-чуть из колеи выходящие люди, т.е. чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое, должны по природе своей, быть непременно преступниками, - более или менее, разумеется. Иначе трудно им выти из колеи, а оставаться в колее они, конечно, не могут согласиться опять-таки по природе своей, а по-моему, так даже и общины не соглашаться.»

Уже в самом начале романа, на первых его страницах, узнаём мы, что Раскольников “покусился” на какое-то дело, которое есть “новый шаг, новое собственное слово”, что месяц назад зародилась у него “мечта”, к осуществлению которой он теперь близок. А месяц назад, почти умирая с голоду, он вынужден был у старухи-“процентщицы”, ростовщицы, колечко -- подарок сестры. Неопределённую ненависть и отвращение почувствовал он, “задавленный бедностью”, к вредной и ничтожной старушонке, сосущей кровь из бедняков, наживающейся на чужом горе, на нищете, на пороке. “Странная мысль наклёвывалась у него в голове, как из яйца цыплёнок” (60).

И пока что в три последние перед убийством дня -- им посвящена первая часть романа -- трижды мысль Раскольникова, до предела, до крайности возбуждённая трагедией жизни, переживает именно те моменты наивысшего напряжения, которые приоткрывают, но ещё не открывают полностью самые глубинные причины его преступления.

В первый раз -- шутовской и трагический рассказ пьяненького Мармеладова о семнадцатилетней дочери, Сонечке, её подвиге, жертве, о спасённой её ценою надругательства семействе. И вывод -- “Ко всему-то подлец человек привыкает!” (19). Но в ответ яростная вспышка бунтующей раскольниковской мысли: “Ну, коли я соврал,-- воскликнул он вдруг невольно,-- коли действительно не подлец человек, весь вообще, весь род, то есть, человеческий, то значит, что остальные все -- предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград, и так тому и следует быть!...” (20)

Подлец тот, кто ко всему привыкает, всё принимает, со всем смиряется. Но нет, нет, не подлец человек -- “весь вообще, весь род человеческий”, не подлец тот, кто бунтует, разрушает, переступает -- нет никаких преград для необыкновенного, “послушного” человека. Выйти за эти преграды, переступить их, не примириться!

Второй раз -- письмо матери о Дунечке, сестре, “восходящей на Голгофу”, отдающей свою свободу ради него, “бесценного” Роди. И снова маячит образ Сонечки -- символ вечной жертвы: “Сонечка, Сонечка Мармеладова, вечная Сонечка, пока мир стоит!”

“Или отказаться от жизни совсем!-- вскричал он вдруг в исступлении,-- послушно принять судьбу, как она есть, раз и навсегда, и задушить в себе всё, отказавшись от всякого права действовать, жить и любить!” (62) Послушно сложить голову перед судьбой, требующей страшных жертв, отказывающей человеку в праве на свободу, принять железную необходимость унижения, страдания, нищеты и порока, принять слепой и безжалостный “фатум”, с которым, казалось бы, смешно спорить -- это для Раскольникова -- “отказаться от жизни совсем”. Но Раскольников хочет “действовать, жить и любить!”

Третий раз - встреча с пьяной обесчещенной девочкой на Конногвардейском бульваре, и снова: “Это, говорят, так и следует. Такой процент, говорят, должен уходить каждый год... куда-то... к чёрту, должно быть, чтоб остальных освежать и им не мешать. Процент! Славные, право, у них эти словечки: они такие успокоительные, научные. Сказано: процент, стало быть, и тревожиться нечего!” Но ведь Сонечка, Сонечка-то уже попала в этот “процент”, так легче ли её от того, что тут закон, необходимость, судьба? “А что, коль и Дунечка как-нибудь в процент попадёт! Не в тот, так в другой?...” (103) Вновь -- иступлённый “вскрик”, вновь -- предельный накал бунтующей мысли, бунт против будто бы “законов” бытия. Пусть экономисты и статистики хладнокровно высчитывают этот вечный процент обречённых на нищету, проституцию, преступность. Не верит им Раскольников, не может принять “процента”.

Итак, три женщины, три жертвы, как три Мойры древнегреческого рока, судьбы, толкают Раскольникова всё дальше и дальше по пути его бунта. И тут становится понятен неличностный, нестяжательный его характер.

Все романы Ф.М. Достоевского отличаются пристальным интересом к интеллектуальной и психологической жизни героев, раскрытием сложного и противоречивого сознания человека. Роман "Преступление и наказание" - это произведение, посвященное истории того, как долго и трудно шла через страдания и ошибки мятущаяся человеческая душа к постижению истины. Для Достоевского, человека глубоко религиозного, смысл человеческой жизни заключается в постижении христианских идеалов любви к ближнему. Рассматривая с этой точки зрения преступление Раскольникова, он выделяет в нем в первую очередь факт преступления нравственных законов, а не юридических. Родион Раскольников - человек, по христианским понятиям глубоко грешный. Имеется в виду не грех убийства, а гордыня, нелюбовь к людям, мысль о том, что все - "твари дрожащие", а он, возможно, "право имеет". "Право имеет" использовать других как материал для достижения своих целей. Здесь вполне логично вспомнить строки А.С. Пушкина, напоминающие суть теории бывшего студента Родиона Раскольникова:

Мы все глядим в Наполеоны:

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно.

Грех убийства, по Достоевскому, вторичен. Преступление Раскольникова - это игнорирование христианских заповедей, а человек, который в своей гордыне сумел преступить, по религиозным понятиям способен на все. Итак, по Достоевскому, Раскольников совершает первое, главное преступление перед Богом, второе - убийство - перед людьми, причем как следствие первого.

Раскольников, являясь по природе добрым и мягким человеком, способным к самопожертвованию, ни по какой теории не мог бы совершить никакое насилие по отношению к себе подобному, но он делает это: совершает самый тяжкий грех- убийство. Он поступает против человеческой природы, против своей сущности, но во имя чего-то светлого и высокого: во имя лучшего общества, лучшего мира, лучшей жизни. Ведь по его теории человек «необыкновенный», если «ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может дать себе разрешение». А себя он считал человеком этой «необыкновенной» категории и, в общем-то, не напрасно. Ведь он стремился изменить общество, сделать его милосерднее и светлее, убийство старухи для него было чем-то вроде протеста против окружающего его мира. А по его мнению, «если общество устроить нормально, то разом все преступления исчезнут, т.к. не для чего будет протестовать, и все в один миг станут праведные» (108). Т.е он совершил убийство для того, чтобы больше их не было, дабы оградить других людей, которые в будущем могут решиться на убийство, от сгорания в пламени ада. Раскольников приносит себя в жертву во имя людей, во имя человечества, во имя Сонечки Мармеладовой.

В центре романа П. Зюскинда - аромат, как ценность высшая, непреходящая и неоспоримая. “Кто владеет запахом, тот владеет сердцами людей" (67), - утверждает автор. Особая заслуга Патрика Зюскинда состоит в том, что он создал первое в европейской литературе новейшего времени произведение о той стороне человеческого бытия, которая в принципе не поддаётся вербализации, об одном из самых тонких человеческих чувств - обонянии.

Мальчик Гренуй вырос, успев косвенно и мистически повлиять на всех своих кормителей-воспитателей-учителей… Все они отправились на тот свет, ведомые проведением. Юноша - фанатик своей профессии - научился консервировать запахи.

Здесь очень важна история его взаимоотношений с людьми. Вся жизнь героя Зюскинда - это цепь отторжений от него окружающих людей. Кормилица ни за какие деньги не соглашается кормить приёмыша, добрый патер Террье, вопреки первоначальному желанию усыновить, подбрасывает младенца в приют, где его ненавидят и бьют все дети, а хозяйка приюта при первой же возможности сбывает мальчика с рук кожевнику, обрекая его тем самым на верную смерть. Но Гренуй, даже переболев сибирской язвой, остаётся жить, правда, ещё более безобразным, чем прежде.

Но отнюдь не внешнее уродство отталкивает от него людей. Его недостаток в их глазах - это отсутствие собственного человеческого запаха. И именно за этот порок природа наградила Гренуя феноменальным обонянием и интуицией непревзойдённого парфюмера. Наверное, Гренуй так хорошо различал запахи потому, что не имел своего собственного, который бы мешал ему обонять мир. Отсутствие запаха позволяло испробовать всю силу самого прекрасного аромата, не разбавленного обычным человеческим запахом.

Гренуя используют в своих целях все, начиная с Грималя, заканчивая Тайад - Эспинассом. Все видят в нём лишь выгоду. То же самое делает и Гренуй: используя в своих интересах других людей. Хотя у Жана - Батиста всё доходило до крайности. Он либо всё отрицал, либо доходил до предела. Иными словами, Гренуй лишь гиперболизировал действительные черты людей своей эпохи.

Отдельной темой является стремление Гренуя к власти над людьми. Гренуй не погибает в борьбе против всего человечества, а побеждает. Хоть формально он и не совершил этого, но вполне мог бы. Не менее важную роль, чем сам Гренуй, играет сам народ. Народ, который можно презирать не меньше, чем Гренуя. Каждый в этом стаде стремится лишь к своей собственной безопасности и пусть хоть весь мир рухнет! А с какой радостью эти люди идут на посмотреть на казнь, развлечься, попраздновать, когда будут убивать такого же человека, как и они! И если бы Гренуя просто казнили, то это стадо победило бы, укоренилось бы в своих принципах и продолжал бы животное существование. Не случайно Зюскинд и подчиняет их воле Гренуя в финале книги. Фактически, Гренуй довёл до финала их деградацию, чем ужаснул даже их, что и заставило немного исправиться, хотя бы на какой - то промежуток времени население города. Но окончательно победить не мог и Гренуй. Ведь тогда бы победило чудовище, монстр, зло, в конце концов. Гренуй зашёл дальше Раскольникова,но итог тот же. Абсолютная власть оказалась просто не нужна. Всё рано или поздно приходит к самому человеку, а власть так ничего и не дала Греную как личности, ничего не принесла самосознанию. Любили бы его ауру, но не его, как Гренуй того желал. Возможно, Зюскинд для того и удлинил путь Гренуя по сравнению с другими преступниками, чтобы показать, что в конце этого пути их ничего не ждёт. И Гренуй, и Гриффин пришли к тому же концу, хоть и разными путями они шли. Но прав ли Зюскинд, ведь, возможно, некоторым хватит и одной власти, а не любви? Прав Зюскинд в одном: монстры не появляются из ниоткуда, они приходят когда человеку недостаёт любви ближних.

Согласно концепции преступления, предложенной Зюскиндом, преступные деяния могут быть подчинены, как ни дико звучит, желанию любви. Гренуй, убивая, присваивает запах тех чрезвычайно редких людей, которые внушают любовь. «Сам он вообще лишен запаха, потому что изначально выброшен из человеческого сообщества, приравнен к клещу, который годами подкарауливает момент, когда он вопьется в свою жертву. И присвоенный запах, который внушал бы любовь, для Гренуя равнозначен победе над собственной участью клеща. Точно так же, как этот созданный им (Греную безразлично, какими средствами) запах знаменует триумф его гения. Истинного, хотя и чудовищного гения» Зверева А. Преступление страсти // Иностранная литература. - 2001. - №7).

Зюскинд не ставит вопрос «а может ли гений делать что хочет?». Точнее, ставит, но отвечает сразу же в начале романа. Нет, не может. Доказательством того служит тот факт, что автор на первых страницах (а потом и весь роман) называет Гренуя монстром, рисует его неприятным, жалким существом, открыто презирает его философию, жизнь, действия. Да и нет оправдания и понимания того, что он творил в течение своей жизни. Но ведь Гренуй лишь образ, который очень напоминает других «гениальных монстров». Так, возможно, презрение к Греную на самом деле презрение к этим личностям (хотя я могу и ошибаться). В любом случае, Зюскинд скорее ставит вопрос о том, что с такими людьми делать и почему они вообще появляются?

3.2 Концепция наказания за преступление

Тема преступления сопряжена с темой наказания. Раскольникова в романе Достоевского и Гренуя в романе Зюскинда ждёт полный крах идеи. Именно так трактуется наказание за преступление. Без конца анализирует Раскольников результат своего жестокого эксперимента, лихорадочно оценивает свою способность переступить, Гренуй неутомим в своем продвижении к заветной цели. Их идеи были великолепны, идеальны со всех сторон. Но они не учли одного, видимо самого главного - самих себя. Не зря Достоевский пишет, что «с одной ложью нельзя через натуру перескочить». Раскольников после совершения преступления, чувствует себя больным, его трясет и лихорадит, его сердце отторгает чувство, возникшее у него после преступления, не выдерживает тот груз совести, который он взвалил на себя. Но, теоретически, он готов и на это, ведь «истинно великие люди должны ощущать на свете великую грусть». Он готов, а его сердце - нет. Если бы сердце являлось теоретически раздраженным, тогда бы оно приняло все то, что гложет Раскольникова, и он был бы спокоен. Со всей непреложностью открывается ему страшная для него истина -- преступление его было бессмысленным, погубил он себя напрасно, цели не достиг: “Не преступил, на этой стороне остался”, оказался человеком обыкновенным, “тварью дрожащею” (497). «Те люди вынесли свои шаги, и потому они правы, а я не вынес, и стало быть, я не имел права разрешить себе этот шаг,” (498) -- окончательный итог, подведённый на каторге.

Но почему же он, Раскольников, не вынес, и в чём его отличие от необыкновенных людей?

Сам Раскольников объясняет это, с презрением и почти с ненавистью к самому себе именуя себя -- “вошь эстетическая”. Сам Раскольников даёт точнейший и беспощаднейший анализ своей “эстетической” несостоятельности, производит безжалостную операцию на собственном сердце. Эстетика помешала, целую систему оговорок построила, самооправданий бесконечных потребовала -- не смог Раскольников, “вошь эстетическая”, идти до конца; вошь “уж по тому одному, что, во-первых, теперь рассуждаю про то, что я вошь; потому, во-вторых, что целый месяц всеблагое провиденье беспокоил, призывая в свидетели, что я не для своей, дескать, плоти и похоти предпринимаю, а имею в виду великолепную и приятную цель, -- ха-ха! Потому в-третьих, что возможную справедливость положил наблюдать в исполнении, вес и меру, и арифметику: из всех вшей выбрал самую наибесполезнейшую... Потому, потому я окончательно вошь, -- прибавил он, скрежеща зубами,-- потому что сам-то я, может быть, ещё сквернее и гаже, чем убитая вошь, и заранее предчувствовал, что скажу себе это уже после того, как убью!” (487)

И еще одну преграду не смогли преодолеть Раскольников и Гренуй. Они хотели порвать с людьми, окончательно, бесповоротно, Раскольников ненависть испытывал даже к сестре с матерью. “Оставьте меня, оставьте меня одного!” (187) - с исступлённой жестокостью бросает он матери. Убийство положило между нашими героями и остальными людьми непроходимую черту: “Мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждения вдруг сознательно сказалось в душе его” (279). Как бы два отчуждённых, со своими законами, мира живут рядом, непроницаемые друг для друга -- мир Раскольникова и другой --внешний мир: “Все -- кругом точно не здесь делается” (280).

Отчуждение от людей, разъединение -- вот необходимое условие и неизбежный результат преступления -- будь оно следствие бунта “необыкновенной” личности, как у Раскольникова, или жажда совершенства, устремленность к людям, как у Гренуя. Грандиозное кошмарное видение (в эпилоге романа «Преступление и наказание») разъединённого и оттого гибнущего мира -- бессмысленного скопища отчуждённых человеческих единиц -- символизирует тот результат, к которому может прийти человечество, вдохновлённое идеями преступления во имя высокой цели.

Но Раскольников не выдерживает одиночества, идёт к Мармеладовым, идёт к Соне. Тяжко ему, убийце, что сделал несчастными мать и сестру, и в то же время тяжка ему любовь их. “О, если бы я был один и никто не любил меня и сам бы я никого никогда не любил! Не было бы всего этого!” (То есть тогда преступил бы!) Но Раскольников любит и поступиться своей любовью не может. Отчуждения окончательного и бесповоротного, разрыва со всеми, которого он так хотел, Раскольников не в силах вынести, а потому не в силах вынести и самого преступления. Много перетащил на себе Раскольников, по словам Свидригайлова, но одиночества, уединения, угла, отчуждения решительного -- не перетащил. Поднялся вроде бы Раскольников на высоту неслыханную, обыкновенным, зелёным людям недоступную -- и вдруг почувствовал, что дышать там нечем -- воздуха нет, -- а ведь “воздуху, воздуху человеку надо!” (говорит Порфирий).

Незадолго до осознания несостоятельности у Раскольникова и Гренуя начинается почти распад сознания, они как бы теряет разум. Первого охватывает то болезненная тревога, то панический страх, то полная апатия. Он уже не владеет своей мыслью, волей, чувствами. Он, теоретик и рационалист, пытается убежать от ясного и полного понимания своего положения. Вся раскольниковская “математика” оборачивается страшной ложью, а его теоретическое преступление, его рациональная, выверенная, выточенная как бритва казуистика -- полной бессмыслицей. По теории -- то, по “арифметике” задумал убить вошь бесполезную, а убил то и Лизавету -- тихую, кроткую, ту же Соню!

Раскольников убил по теории, из расчёта, но расчёт его разбит, опровергнут жизнью. “Действительность и натура ... есть важная вещь -- говорит Порфирий Петрович, имея в виду преступление Раскольникова, -- и ух как иногда самый прозорливый расчёт пересекают!”

Что касается Гренуя, то его финальное состояние проявлено, наоборот, как полнейшее безразличие по отношению к своей дальнейшей судьбе. Цель достигнута, но вызванная эликсиром людская любовь оказалась не чем иным, как иллюзией подлинной любви, которой он жаждал всю жизнь. К тому же толпа обнаружила довлеющий анти эстетизм. Гренуй осознает, что пониманием настоящего совершенства созданного им аромата обладает он один. Следовательно, он так же одинок, как и прежде. Любовь толпы ему противна, его любовь по отношению к людям, образующим толпу, невозможна.

Чтобы уяснить истоки, причины, детали следующего за преступлением наказания, вспомним отдельные фрагменты произведений. Из разговора студента и офицера, услышанного Раскольниковым в трактире, следует, что одна никому не нужная жизнь обеспечивает нормальное существование ста и более людей. То же выходило и по замыслу героя романа. То есть он убивает старушку и обеспечивает мать и сестру, но в реальности получилось совсем не так. Кроме Алёны Ивановны погибла ни в чём неповинная Лизавета. На страдания обречены и сам герой, и его сестра, и Соня. Мать Раскольникова, угадав душевные муки сына, умирает от расстройства. Смерть старухи-процентщицы не облегчила жизнь Раскольникова, наоборот, его страдания усилились и стали ещё более безнадёжными, кроме того они перекинулись на близких ему людей. Положение героя стало ужаснее, чем до преступления. К лишениям, вызванным материальными трудностями, прибавились душевные страдания. И выход из этой поистине страшной жизненной западни - признание.

К мукам совести добавилось осознание собственной подлости и низости. Стремясь поставить себя в разряд “высших” людей, Раскольников оказался рядом с Лужиными и Свидригайловыми. По теории герой романа должен принадлежать к классу “необыкновенных людей”, ведь только тогда разрешается убийство, но этого не происходит. Достоевский показывает ещё одну неточность теории Раскольникова. Совершив преступление, Раскольников не может твёрдо и себя уверить, что относится к разряду “высших” людей, напротив, он называет себя “эстетической вошью. Таким образом: видно несоответствие замыслов Раскольникова и результатов его “дела”, показанное автором и опровергающее одно из положений теории главного героя, согласно которому сильный имеет право на преступление, если такая мера принесёт пользу всему обществу или группе людей.

Согласно Раскольникову, сильный имеет право на убийство во благо полезного дела, но всегда ли будет достигнута цель. В большинстве случаев “необыкновенные” люди пропадают даром, и их страдания оказываются тщетными. Почему? Да потому что они одни. Бессмысленность индивидуалистического бунта хорошо показана Достоевским во снах Раскольникова. Маленький Родя не в силах остановить Миколку, забивающего ломом Савраску. Никто в одиночку не может остановить наступающую на Европу язву. В третьем сне Раскольникова общество распадается на множество осколков, каждый человек пытается протолкнуть свои идеи и не желает уступать. Такие крайние позиции приводят к гибели почти всего человечества. Остаются только избранные продолжить род человеческий. Люди наказаны за все свои злодеяния, веками копившимися в неизвестности. За преступлениями всегда следует наказание.