Сон как метод отражения и постижения действительности в творчестве Ф.М. Достоевского

Министерство общего профессионального образования свердловской области.

Управление образования Администрации Кировского района

Сон как способ отражения и постижения действительности в романе Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание"

Реферат-исследование по литературе

г. Екатеринбург.

2007 год.

Оглавление

Введение.....................................................................................................................3

1.Сон как один из несюжетных элементов художественного текста……............8

2.Сон как одна из форм художественного видения у Достоевского……….........13

3.Иллюстрировано? психологические и сюжетные сновидения в произведениях Ф. М. Достоевского.................................................................................................19

4.Сон как способ отражения и постижения действительности в романе «Преступление и наказание»...................................................................................24

4.1 Типы сна в романе «Преступление и наказание» ..................................................................................................................................24

4.2 Хронотоп сна и пространство в реальной действительности в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»...........................................................33

4.3 Сны Свидригайлова - двойники снов Раскольникова......................................46

4.4 Концепт "толпа" в сновидениях Родиона Раскольникова................................50

4.5 Особенности поэтики снов в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание»................................................................................................................59

Заключение………………………………………………………………....…..........70

Список литературы…………………………………………………………….........72

Предмет исследования - сны в романе Достоевского.

Цель проекта - выявить, исследуя сны в романе Достоевского, как через них автор художественно постигает и отражает действительность.

Задачи исследования:

Изучить научную литературу о роли сна для постижения и отражения действительности;

Изучить исследования ученых-литературоведов о роли сна в творчестве Достоевского;

Самостоятельно исследовать текст романа в направлении темы;

Выявить особенности творческой деятельности манеры Достоевского через собственное исследование.

Методы исследования:

Изучение научной литературы по предмету исследования и литературоведческих работ по творчеству Достоевского:

Самостоятельное исследование художественного текста в направлении темы;

Наблюдение за художественными функциями сна в романе;

Классификация снов, их описание;

5. Обобщение наблюдений.

Меня привлекает филологический анализ художественного текста Мне захотелось исследовать роль сна в романе Ф.М. Достоевского, чтобы выявить, как через этот внесюжетный элемент текста автор постигает и художественно отражает действительность.

Своеобразие Достоевского как художника в том, что он принес с собою новые формы художественного видения и поэтому сумел открыть и увидеть новые стороны человека и его жизни. Одной из таких форм является сон.

Слова «сон» и «сновидение» попадают в название трех произведений Достоевского («Дядюшкин сон», «Петербургские сновидения в стихах и прозе», «Сон смешного человека»), но герои многих его романов и повестей видят особенные сны, которые подробно описывает автор.

Сон для Достоевского ? не какой-то эффективный прием предсказания события, заранее известного писателю, или условное изображение уже происшедшего события. Сон у этого писателя ? незаменимый способ художественного познания, основанный на законах самой человеческой натуры. Через сон он ищет «в человеке человека». В снах у него и «невысказанное, будущее слово». Таким образом, сон для писателя?это не уход от действительности, а напротив, стремление постигнуть ее в ее собственных своеобразных формах, осмыслить ее художественно.

Анализ идейно-художественного содержания и художественных функций мною подробно изложены в главах «Сон как одна из форм художественного видения у Достоевского», « Иллюстративно? психологические и сюжетные сновидения в произведениях Ф. М. Достоевского», «Сон как способ отражения и постижения действительности в романе «Преступление и наказание», «Типы сна в романе «Преступление и наказание», их литературные источники»

Для Достоевского-художника характерно представить развернутую, фантастически-реальную, связную картину сновидения с опорой на сюжет, детали и подробности. сновидения в произведениях писателя можно разделить на «иллюстративно-психологические и сюжетные».

Конечно, сны героев Достоевского запечатлеваются в нашей читательской памяти не менее сильно, чем явь его романов. Они подробно описаны в главе « Иллюстративно? психологические и сюжетные сновидения в произведениях Ф. М. Достоевского».

«Преступление и наказание» ? самый насыщенный сновидениями роман Ф.М. Достоевского. Можно говорить не только о снах-новеллах, но и о цикле снов в контексте романа.

Эти сны неравномерно распределены по тексту романа. Первый и второй включены в первую часть романа. Это сны, которые Раскольников видит до убийства. Третий и четвертый сны соответственно включены во вторую и третью части романа. Рассказ о последних снах возникает в Эпилоге. Первый сон сам герой называет «страшным сном», «безобразным сном».

Он видит себя ребенком, ему семь лет. Он гуляет с отцом за городом. Душно, серо. На краю города «большой кабак». Странно, что рядом «церковь с зеленым куполом» и кладбище. Хохот, крики, драка. Пьяная толпа усаживается в телегу, и Миколка бьет лошадь. Наконец, кто-то кричит: «Топором ее, чего! Покончить с ней разом…» Мальчик бросается ее защищать, плачет, «обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы».

Раскольников просыпается «весь в поту» и решает отказаться от убийства: «Неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… Я ведь не вытерплю, не вытерплю!»

С точки зрения литературоведа Р.Г. Назирова, недопустимо прямое прочтение образов сна: «Ошибочными являются все попытки буквального прочтения этого сновидения («лошадь - процентщица»). Вызванное внешними причинами, сновидение раскрывает внутреннюю борьбу». Нельзя не согласиться с критиком. Образы этого сна соотнесены не только с предшествующей сну действительностью, но и с будущим временем жизни героя. В этом сказывается закон обратного течения времени в сновидении (не только из прошлого в настоящее, но и из будущего в настоящее.

После убийства перед третьим сном Достоевский так передаст состояние Раскольникова: «Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван…» «Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!» Если соотнести этот сон со всей романной реальностью, то можно понять, что «страшный сон» Раскольникова содержит в себе образный аналог парадоксальных умозаключений героя. В разных образах этого сна перед нами как бы четыре роли, которые играет Раскольников в жизни: роль жертвы (кляча), роль убийцы (Миколка), роль свидетеля страданий (толпа), роль борца за униженных (мальчик). Все эти четыре роли живут и спорят в душе Раскольникова, но роль убийцы временно берет верх.

Второй сон - это сон-греза, который привиделся ему накануне преступления. Он видит себя в Египте, в оазисе, пальмы, голубая и холодная вода, «чистый, с золотыми блестками песок», он пьет воду прямо из ручья, но туту бьют часы, он просыпается и идет убивать. Пейзаж этого сновидения явно противопоставлен душному Петербургу, а холодная вода, голубой и золотой цвета сна позволяют представить, чего жаждет душа Раскольникова. К стихотворениям Пушкина и Лермонтова, которые указываются критиками как литературные источники этого сна, можно присоединить и Библию как первоисточник образов сновидения.

Место действия сна - Египет, страна, в которой на долю ветхозаветных персонажей выпадали всевозможные испытания. Испытания ожидают и героя романа. Красота образов этого сновидения на мгновение успокаивает Раскольникова.

Это сон - обман, который посылает судьба душе преступника накануне испытаний. Не только мотив жажды, но и мотив недопитой воды свяжет этот сон - грезу с последующими событиями романа. Только перед развязкой Раскольников подумает: «Если уж надо выпить эту чашу… Пить, так пить все разом …». А в момент признания он, как бы отвергая материальную сущность воды, отводит рукой воду: «Принесли воды. - Это я… - начал было Раскольников. - Выпейте воды. - Раскольников отвел рукой воду…» и внятно произносит роковые слова.

Третий сон - это бредовый сон, сон - кошмар, который снится Раскольникову на следующий день после убийства. Он помещен во второй главе второй части романа. Это сон во сне - он спал и проснулся. Ему мерещится, что на лестнице квартальный надзиратель страшно избивает его квартирную хозяйку. Много свидетелей, разговоры, стоны, жалобы. Потом все затихает. Раскольников испытывает «безграничный ужас», его мучает страх разоблачения. Это самый жизнеподобный из всех снов, принадлежащий к виду необъявленных снов. В этом сне в преображенном виде проступают события вчерашнего дня убийства. Страх, испытываемый Раскольниковым в комнате («Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась…»), заставляет вспомнить пережитый ужас после убийства, когда он обнаружил, что дверь была не заперта на крючок, а потом притаился за дверью и слушает, как снаружи стучат, зовут старуху, разговаривают о том, что дверь «не на замке, а на запоре, на крючке то есть» - «значит, кто-нибудь из них дома». Когда он стоял тогда за дверью, ему казалось, что «он точно окостенел, что это точно во сне, когда снится что догоняют, близко, убить хотят, а сам точно прирос к месту и руками пошевелить нельзя».

И в этом сне после убийства Раскольников не может руки поднять и чувствует: «страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его». Сон приснился Раскольникову после визита в контору, куда его вызвали по жалобе хозяйки. Сон рожден и агрессией Раскольникова против хозяйки, которая в самый неожиданный момент завела тяжбу о взыскании платы за комнату. В этом сне явно присутствует остаточная энергия убийства, нет мотивов раскаяния, но максимально нарастает мотив даже не страха, а нестерпимого ощущения безграничного ужаса».

В третьем сне Раскольников в отчаянии произносит фразу: «Что это, свет перевернулся что ли?». Эта фраза роковым образом предопределит особенности четвертого сновидения, события которого разыгрываются, как считает М.М. Бахтин, по законам карнавального действа. «В сне Раскольникова, - пишет М. Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского», - смеется не только убитая старуха (во сне, правда, ее убить оказывается невозможно), но смеются люди… смеются все сильнее и слышнее. Далее появляется толпа, множество людей и на лестнице и внизу… Действия сна Раскольникова происходит поздним вечером. Герой видит «полную луну», которая «светлела все ярче и ярче»; чуть позже он попадает в гостиную: «вся комната была ярко облита лунным светом», огромный круглый, медно-красный месяц глядел прямо в окна». По народным представлениям, видеть полную луну во сне для людей, совершивших преступление, - это плохой знак, и Достоевского, прошедшему каторгу, вероятно, была известна эта примета. Глядя на месяц в окне, Раскольников думает: «это от месяца такая тишина, он, верно, теперь загадку загадывает».

Кроваво-красный месяц этого сна ритмически перекликается и с «ярким закатом яркого красного солнца», которое Раскольников увидел накануне убийства, проходя через мост.

Четвертый сон - это сон о повторном убийстве старухи. Действие как бы возвращается вспять, но теперь трагедия убийства оборачивается комедией.

Сон становится как бы ответом судьбы на реплику Раскольникова: «О, как я ненавижу теперь старушонку! Кажется, бы другой раз убил, если б очнулась!». Композиционно сон расположен прямо в центре романа. Он помещен в конце третьей части и делит роман на две триады. По своей композиционной и сюжетной значимости он соотносим только со сном Татьяны в романе «Евгений Онегин» и с видением Германа в повести «Пиковая дама».

Это сон-катастрофа, который ставит героя перед выбором: покаяние или безумие и самоубийство.

Проведя героя через осмеяние и признание в убийстве, Достоевский заставляет Раскольникова пережить период отчуждения и долгой болезни.

Последнее, пятое сновидение Эпилога существенно отличается от предыдущих. Это не один сон, а сжатый пересказ тех снов, которые снились Раскольникову во время болезни в острожной больнице. Он называет их «бессмысленным бредом», «горячешными грезами». В этих снах нет самого Раскольникова как действующего лица. Это сны о какой-то страшной болезни, пришедшей из глубины Азии в Европу. Ее разносят «микроскопические существа», «трихины», которые обладают умом и волей и вселяются в тела людей. Мир гибнет, но спасаются несколько, которые должны «начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей».

Это сон о мировой катастрофе, конце света, сон-апокалипсис и пророческий сон, в котором, как утверждают исследователи, представлено пророчество Достоевского о мировой войне и революции.

Одновременно - это и сон-предупреждение, после которого Раскольников окончательно разочаровывается в своей теории о праве сильного на убийство пусть даже ради благородной цели. Я исследовала и хронотоп сна.

Это один из хронотопов в его романе, а тип построения этого хронотопа чаще всего ассоциативный и часто связан с хронотопом реальной действительности, окружающей героя.

Например: скромное кладбище, дорога, захолустный кабак - типичное для старой России место людского притяжения, своеобразный «клуб».

Кабак, который привиделся во сне Раскольникову, и похож на другие, и не похож. Да, поначалу он, вызывает обычное впечатление пестроты, угарной удали, но к нему примешивается сразу оттенок чего-то зловещего. «Это «кабак», всегда производивший на него (Раскольникова) неприятнейшее впечатление и даже страх, когда он проходил мимо его, гуляя с отцом.

Предощущение чего-то трагического, вызванное этим пространственным образом, усиливается еще и хронотопом дороги: «Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда черная».

Образы пути, дороги имеют мифологические корни; они противостоят внешней стихии, хаосу. Нов контексте сна Раскольникова образ дороги представляет собой островок первозданного хаоса в мире, где царят жесткие законы повседневности. Он носит открыто зловещий характер, что поддержано еще и эпитетом «черная», является предвестником трагедии, которая вот-вот разыграется на глазах героя и читателей.

Художественная роль этого сновидения весьма значительна: оно не только психологическим мотивирует состояние взрослого Раскольникова, но и раскрывает антиномическую природу хронотопа души героя.

Ассоциативный тип построения художественного пространства помогает автору приоткрыть нам, читателям, смутное, неосознанное до конца душевное состояние героя.

Исследование хронотопа других снов описано в главе «Хронотоп сна и пространство реальной действительности в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Особо хочется остановиться на моем самостоятельном исследовании роли концепта «толпа» в снах Раскольникова. Так, концепт ? один из наиболее интересных объектов исследования, так как является основой для адекватного отражения индивидуальной картины мира.

Толпа людей забивает «маленькую, тощую саврасую крестьянскую клячонку». Вся эта «толпа разодетых мещанок, баб, их мужей и всякого сброду», толпа, которой хозяин клячонки кричит: «Садись, все садись!.. Всех довезу, садись!», ? толпа, которая выходит из кабака «с криками, с песнями, с балалайками, пьяные - препьяные, большие такие мужики в красных и синих рубашках, с армяками внакидку» ? это обобщенная символическая картина болезненного, бездуховного, преступного по отношению к человеку мира, мира - ада, против которого человек - песчинка бессилен. Не случайно сцена, в которой Раскольников - ребенок «бросается с своими кулачонками» защитить бедную лошадку, как бы обнажает бессмыслицу борьбы с жестокостью целого мира. Не случайно и толпа в этом сне хохочет.

Концепт «толпа» формируется целой серией новых значений, которые я исследовала и подробно описала в главе «Концепт «толпа» в сновидениях Родиона Раскольникова».

Хочу еще обратить внимание что, Ассоциативные связи лексемы толпа, выявляемые в контексте последнего сна Раскольникова, утверждают закрепленную за этим концептом как в русской, так и в универсальной языковой картине мира отрицательную оценку.

В художественном универсуме Достоевского концепт «толпа» содержит в себе трагическое начало, тесно связываясь с представлениями о бренности бытия и беззащитности человека перед лицом метафизических сил.

Я исследовала и особенности поэтики снов и пришла к выводу, что в романе встречаются сцены, в которых нет зрительных описаний и повествование создается исключительно изображением звуков, обычно голосов участников, доносящихся словно из-за закрытого занавеса.

В снах Раскольникова мы встречаем одну из особенностей поэтики Достоевского - внеобразную, бессюжетную полифонию. Такова сцена в третьем, бредовом сне Раскольникова, сне-кошмаре, который он видит на следующий день после убийства.

Перед нами поразительная сцена скандала, описанная чисто звуковыми средствами. Не видны люди, не слышны слова, не ясен смысл (известно только одно - хозяйку бьют), но с оглушающей силой на слух обрушиваются: крики(3),вопли(2), скрежет(1), вой(2), визг(1), хрип(1), стоны(2), оханье(2), плач(1) хлопанье дверью(1), разные голоса(2), ругательства(2) причитанье(1), гам(1), наконец - шепот.

В этом коротком фрагменте - ни одного образа, ни одного зрительного штриха, но 24 столкновения многообразнейших звуков!

Перед нами звуковой ансамбль необычайной напряженности и силы. Здесь мы, читатели, вместе с автором погружаемся в первичные глубинные пласты чувствований и переживаний, где еще не ясен смысл, не подключено сознание, не определено слово, но звук, один лишь уплотненный звук выражает неистовство несдерживаемых страстей.

Своеобразную особенность изобразительности Достоевского

составляет напряженный звук. В мире персонажей этого автора мы словно попадаем в особую звуковую сферу, где прежде всего поражает звуковая интенсивность, уплотненность, напряженность звука.

Другой особенностью поэтики Достоевского является своеобразие и сила его цветового письма, заключающаяся преимущественно в психологической сложности и направленности в использовании красок.

Я об этом подробно изложила в главе «Особенности поэтики снов в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».Самостоятельно исследовав художественные функции, поэтику, хронотоп, концепт «толпа», я пришла к выводу, что Достоевский действительно мастерски владеет одним из внесюжетных элементов текста (сном), что позволяет ему, проникнув в самые глубины человеческого сознания, взглянуть на человека под другим углом художественного зрения. Несомненно, что я не исчерпала еще исследования поэтики снов в романе Достоевского хочется продолжить исследование концептов снов, архитектонику снов и т. д.

я пришла к следующим выводам.

Во-первых, Достоевский как художник интересен прежде всего тем, что он принес с собой новые формы художественного видения, и сумел открыть и увидеть новые стороны человека и его жизни.

Во-вторых, сон у него - сложный художественный прием, позволяющий проникнуть в самые глубины человеческого сознания, расширить горизонт художественного видения и взглянуть на человека под другим углом художественного зрения. В романе реальная действительность и сновиденческая тесно взаимосвязаны, и через сны происходит болезненный, мучительный, сложный процесс познания героем мира, осознания его непреходящих ценностей.

В-третьих, Достоевский - писатель глубокой мысли. Главная художественная задача его - философское осмысление жизни, судьбы человеческой.

В-четвертых, Достоевский переносит нас в особый пространственно-временной мир , соответствующий «всечеловеческому» смыслу романа.

Наконец, эстетика Достоевского - это эстетика спасения жизни, спасения бытия человечества. Это эстетика спасения на путях красоты, любви, добра и правды.

Это писатель, который учит нас понимать жизнь в ее непрерывном развитии, обновлении и гармонии.

Введение

Тема моего проекта - «сон как метод отражения и постижения действительности в творчестве Ф.М. Достоевского. (На материале романа «Преступление и наказание»).

Меня привлекает филологический анализ художественного текста, который дает возможность постичь глубинный смысл произведения. Особый интерес вызвала у меня роль сна как одного из внесюжетных элементов художественного текста.

Сон - одно из самых загадочных физиологических состояний человека, когда он остается наедине с самим собой, глядится в судьбинское зеркало и видит в нем собственную сущность.

Разгадать сон - значит много узнать о себе, о том, как должен жить человек, чего просить у судьбы, чтобы наступило удовлетворение желаний.

Проблема сна и сновидений интересовала писателей всегда. Но сегодня, в начале 21 века, чувствуется особо пристальное внимание и ученых, и писателей к такому уникальному явлению, как сон человеческий.

Мне захотелось исследовать роль сна в романе Ф.М. Достоевского, чтобы выявить, как через этот внесюжетный элемент текста автор постигает и художественно отражает действительность.

Моя работа имеет практическую направленность и представляет интерес, как для учителей литературы, так и для учащихся, интересующихся творчеством Достоевского. Материалы моего исследования можно использовать при подготовке к урокам литературы, к семинарским занятиям по творчеству этого писателя, к занятиям на элективных курсах. Так, на материалах моего исследования вместе с научным руководителем мы разработали одно из занятий элективного курса «Слово - образ - смысл: филологический анализ литературного произведения» по теме, созвучной моей. Материалы проекта можно использовать и на занятиях элективного курса по психологии (Достоевский как тонкий психолог через сон исследует движение души человека), и на уроках по МХК(эстетика Достоевского - одна из составляющих мировой эстетики второй половины 19 века).

Проблема - место и роль сна в системе других внесюжетных элементов текста для постижения и художественного отражения действительности.

Предмет исследования - сны в романе Достоевского.

Цель проекта - выявить, исследуя сны в романе Достоевского, как через них автор художественно постигает и отражает действительность.

Задачи исследования:

· Изучить научную литературу о роли сна для постижения и отражения действительности;

· Изучить исследования ученых-литературоведов о роли сна в творчестве Достоевского;

· Самостоятельно исследовать текст романа в направлении темы;

· Выявить особенности творческой деятельности манеры Достоевского через собственное исследование.

Методы исследования:

· Изучение научной литературы по предмету исследования и литературоведческих работ по творчеству Достоевского:

· Самостоятельное исследование художественного текста в направлении темы;

· Наблюдение за художественными функциями сна в романе;

· Классификация снов, их описание;

· Обобщение наблюдений.

Гипотеза - предположим, что Достоевский мастерски владеет одним из внесюжетных элементов текста (сном), что позволяет ему, проникнув в самые глубины человеческого сознания, взглянуть на человека под другим углом художественного зрения.

1. Сон как один из внесюжетных элементов художественного текста

Поэтическую ткань произведения организуют различные художественные элементы. Не только сюжет или конфликт способствуют постижению основной мысли текста. Для раскрытия характера героев, определения перспектив развития сюжета писатели включают в текст внесюжетные элементы: предисловия к произведениям, эпиграфам, лирические отступления, вставные эпизоды, легенды, истории, письма героев, сны героев.

Сон как внесюжетный элемент относится к важным элементам композиции, является одним из способов комментирования и оценки изображенных событий.

Сон часто используется в качестве психологической характеристики персонала и в плане осмысления идейного содержания произведения. Ю. М. Лотман замечает, что «сон - знак в чистом виде, так как человек знает, что есть сон, ведение, что оно имеет значение, но не знает - какое. Это значение нужно расшифровать».

Чрезвычайно важную функцию выполняет сон в качестве композиционного элемента. Это отрывок текста, который смыслово выделен из общей ткани произведения и имеет следующие отличительные особенности: максимальная сжатость, схематичность, обилие символики (вследствие этого - концентрация на небольшом участке текста основных смысловых нитей и мотивов), стилевое несоответствие ко всему произведению (дискретность повествования объясняется потоком сознания, отсюда и «бессвязность» ассоциаций).

На начальных этапах проникновения этого внесюжетного элемента в литературу воспринимался как сообщение души. Затем через отождествление сна с «чужим пророческим голосом обнаружилась его диалогическая природа: сон переходит в сферу общения с божественным. В современной литературе сон становится пространством, открытой для самой широкой интерпретации, которая зависит от «типа истолкования культуры», а также от восприятия читателя, поскольку «сон - это семиотическое зеркало, и каждый видит отражение своего языка», - утверждает Ю. М. Лотман.

В культуру 20 века сон становится одним из ведущих образов интеллектуальных игр наряду с лабиринтом, маской, зеркалом, садом, библиотекой, книгой.

По Х.Л. Борхесу, сновидение - это присутствие универсального в единичном, знак, меняющий стратегию чтения и «психологическое время» текста и читателя. Постмодернисты трактуют сон как опыт ирреальности, цитату, напоминающую об архетипах культуры.

Знаковая природа сна проявляется в различных художественных эстетиках по-разному. В поэзии барокко, активно обыгрывающей тождество иллюзии и реальности, жизнь уподобляется сну, что в кульминационном пределе литературного эксперимента обычно обозначено метафорой Кальдерона «жизнь есть сон».

В романтической эстетике уподобления действительности сновидению - один из способов преодоления границы между реальностью и мечтой. По этой причине в романтических текстах редко утончается начало сновидения? загадкой для читателя остается переход от реальности к иллюзии. Цельность и единство, подобного приема, выражена в записях С. Кальриджа: «если человек был во сне в Раю и получил в доказательство своего пребывания там цветок, а проснувшись, сжимает этот цветок в руке - что тогда?»

Не менее распространено в литературе и указание на момент пробуждения персонажей. Неслучайность данного решения, к приёму в «Щелкунчике» Э. Т. А. Гофмана, объясняется стремлением ввести в произведение прием романтической иронии, который позволяет подвергнуть сомнению любую точку зрения на мир, кажущуюся в иных эстетических построения очевидной.

Сон с его символическим контекстом, мистикой и ирреальностью содержания позволяет романтикам отождествлять воображаемый и провиденциальный космос с таинственным миром души.

Так, в творчестве Лермонтова сон становится одним из способов извлечения «бесплотного текста исполненного миража». Стихотворение «Демон» состоит из двух сновидений, структура произведения представляет, таким образом, «сон во сне». Данный прием делается ведущим в творчестве поэта, и каждое обращение к этому приему расширяет его семантическую нагруженность. В поэме «Демон», в стихотворениях «Сон», «На севере диком…», даже в романе «Герой нашего времени» сон предстает выражением времени, которое изнашивает идеи, меняет ценности, отвращает человека от повседневности и погружает в вечность.

Метафорика сна становится ключом к пониманию авторской позиции. Подобный прием положен в основу многих петербургских повестей Гоголя, особенно «Носа»

Палиндромическая очевидность названия повести, отмеченная многими исследователями, позволяет отметить и укрупнить фантасмагорию обыденности.

В этой системе отношений сон может рифмоваться с частью человеческого тела, мечта - оборачиваться гримасой безумия. Перевернутый мир столицы изобилует парадоксами, которые приводят к сумасшествию, именно поэтому в заключительной повести «Записки сумасшедшего» читатель уже не может различить той грани, за которой перестают действовать законы повседневности и начинает торжествовать изнаночная сторона сознания, погружая мысль и душу Поприщина в бред отчаяния.

В произведениях русской литературы 19 века обнаруживается задействованность широкого спектра функций сна как композиционного элемента. В романах Гончарова поэтика сна выступает либо в метафорическом плане, «расшифровывая» внутренний мир персонажа, либо предопределяет дальнейшие события. Татьяне Марковне Бережковой снится поле, покрытое белым чистым снегом, и на нем - одинокая щепка. Мифологема зимы представляется символом непорочности, а щепка - тот грех, который всю жизнь мучает героиню.

В романе «Обломов» сон явился композиционным центром произведения.

Одна из обычных функций литературного сна - возможность для героя увидеть себя со стороны: во сне происходит материализация внутреннего мира, душевного опыта героя, и сам герой одновременно оказывается субъектом и объектом сновидения. Ю.В. Манн в книге «Поэтика Гоголя» замечает, что с этой целью связано введение в повествование субъективного плана того персонажа, которому снится сон. Данный прием используется писателем для «устранения» позиции повествователя.

Описанные аспекты сна можно обозначить как конструктивную и органическую составляющую текста. Назначение данного художественного приема в произведении полифункционально. Сон выступает в качестве артефакта (целостный и завершенный результат конструктивной деятельности), структуры, обладающей своей метафорической и композиционной целостностью, инициирующей эффект смыслового резонанса между всеми составляющими текста.

2. Сон как одна из форм художественного видения у Достоевского

Своеобразие Достоевского как художника в том, что он принес с собою новые формы художественного видения и поэтому сумел открыть и увидеть новые стороны человека и его жизни. Одной из таких форм является сон.

Сны проходят настоящим лейтмотивом в творчестве Достоевского.

Слова «сон» и «сновидение» попадают в название трех произведений Достоевского («Дядюшкин сон», «Петербургские сновидения в стихах и прозе», «Сон смешного человека»), но герои многих его романов и повестей видят особенные сны, которые подробно описывает автор. Если представить антологию сновидений мировой литературы, то сны героев Достоевского займут в ней достойное место.

В черновых заметках Достоевского встречаются слова, разом освещающие всю глубину проблемы: «Али ест закон природы, которого не знаем мы и который кричит в нас. Сон.»

Сон для Достоевского ? не какой-то эффективный прием предсказания события, заранее известного писателю, или условное изображение уже происшедшего события. Сон у этого писателя ? незаменимый способ художественного познания, основанный на законах самой человеческой натуры. Через сон он ищет «в человеке человека». В снах у него и «невысказанное, будущее слово». Таким образом, сон для писателя?это не уход от действительности, а напротив, стремление постигнуть ее в ее собственных своеобразных формах, осмыслить ее художественно.

Сон ? это великое духовное (и художественное) событие. И при этом у Достоевского здесь нет мистики. Сны у Достоевского, как ни у кого из прежних писателей, являются мощным орудием художественного познания человека и мира.

Так, в фантастическом рассказе «Сон смешного человека» Достоевский пишет: «Сны, как известно, чрезвычайно странная вещь: одно представляется с ужасающей ясностью, с ювелирски мелочною отделкой подробностей, а через другое перескакиваешь, как бы не замечая вовсе, например, через пространство и время. Сны, кажется, стремит не рассудок, а желание, на голова, а сердце. …перескакиваешь через пространство и время и через законы бытия и рассудка, и останавливаешься на точках, о которых грезит сердце».

Здесь-то и выявляется, что «рассудок есть только рассудок и удовлетворяет только рассудочной способности человека, а хотенье есть проявление всей жизни…» («Записки из подполья»).

Человеческая натура проявляется наяву обычно лишь частично, о во время катастроф и в снах, сопровождающих и предвещающих такие катастрофы, проявляется в целом.

В снах истинные мотивы деятельности человека обнажаются и теснее соотносятся с судьбой человеческого рода (обычно-через судьбу самых близких ему людей).

Самообманное сознание, успокаивающее совесть человека наяву, во сне разоблачается. В кошмаре снов и срываются все и всякие самообманные маски.

Самообманных снов у Достоевского не бывает. Сны у него ? художественное уничтожение всякой неопределенности в мотивах преступления. Это наяву «ум» может сколько угодно развивать теорию «арифметики», теорию преступления «по совести», может сколько угодно заниматься переименованием вещей,? зато во сне все выходит наружу, хотя и в кошмарном виде.

Сны у Достоевского ? это обнаженная совесть, не заговоренная никакими «успокоительными, славными словечками».

Художник выявляет ответственность человека не только за преступные результаты его действий, не только за преступны средства, но и за преступность скрытых помыслов. Человек, по мнению Достоевского, ответствен даже за свои неосознанные желания.

«Знал ли я о страшных последствиях своего сговора с Ламбертом?»?спрашивал себя Подросток, герой одноименного произведения Достоевского. И отвечает: «Нет, не знал». Но тут же добавляет: «Это правда, но так ли вполне? Нет, не так: я уже кое-что, несомненно, знал, даже слишком много, но как? Пусть читатель вспомнит про сон! Если уж мог быть такой сон, если уж мог он вырваться из сердца моего и так формулироваться, то, значит, я страшно много? не знал, а предчувствовал… Знания не было, но сердце билось от предчувствий, и злые духи уже овладели моими снами» (речь идет о сне, в котором Подросток вместе с Ламбертом шантажирует Ахмакову). Сон этот предваряет явь: «Это значит, что все уже давно зародилось и лежало в развратном сердце моем, в желании моем лежало, но сердце еще стыдилось наяву и ум не смел еще представить что-нибудь подобное сознательно. А во сне душа сама представила и выложила, что было в сердце, в совершенной точности и в самой полной картине и в пророческой форме».

Раскольников, герой романа «Преступление и наказание», тоже «страшно много? не знал, а предчувствовал». И человек, по убеждению Достоевского, ответствен даже за такие предчувствия, за то, что дал им волю, испугался превратить их в прямое знание.

При этом предчувствие злодейства, как писал Достоевский о пророческом сне Подростка, оказывается чрезвычайно притягательным, тогда как прямое знание его смысла и последствий отталкивает человека: «Это драгоценное психологическое замечание и новое сведение о природе человеческой». «Али ест закон природы, которого не знаем мы и который кричит в нас. Сон.» Не этот ли закон природы и кричит в детском сне Раскольникова как раз накануне преступления? Не этот ли сон (пусть пока не время) пробуждает в Раскольникове человека? У Свидригайлова таких снов уже нет. Ему видятся три сна, один кошмарнее другого. Но «вход» в эти сны и «выход» из них почти стерты, и трудно, почти невозможно понять (третий сон), когда Свидригайлов забывается, а когда приходит в себя. И это не случайно. Ведь грань бытия и небытия для него давно уже стерта. Эта грань ? как колеблющееся пламя свечи, которую Свидригайлов то зажигает, то гасит, и непонятно, когда он в самом деле ее зажигает и гасит, а когда ему это лишь мерещится.

Такие сны-кошмары у Достоевского ? не зеркальное повторение происходящего наяву, не дубликат действительности, а отражение ее в кривом и увеличивающем зеркале.

Многие сны в классической литературе, не будь им предпослано специальное авторское объяснение, что это именно сны,? в сущности, ничем не отличаются от яви, они именно зеркально дублируют явь. Такие сны вполне могли быть заменены простым воспоминанием или ретроспективной картиной действительности. Такие сны? условно-рассудочный прием и с художественной, и с психологической точки зрения.

Сны у Достоевского не заменимы ничем (кошмар Ивана Карамазова с чертом ? тот же сон). Это ? страшный трагический гротеск, позволяющий глубже понять реальность. «Совершалось все так, как всегда во сне, когда перескакиваешь через пространство и время и через законы бытия и рассудка и останавливаешься лишь на точках, о которых грозит сердце», ? пишет Достоевский в рассказе «Сон смешного человека». Ведущим мотивом в этом рассказе становится тождество жизни и сна. Именно в снах, полагал Достоевский, раскрывается действительный, подлинный мир, искажаемый днем нашим дурным и грубым сознанием. Тогда и жизнь с легкостью меняются местами: «Сон? Что такое сон? А наша-то жизнь не сон?» «Смешной человек» уверен, что истина, открытая ему в сонном видении, не становится от этого чем-то не достойным внимания. «Они дразнят меня теперь тем, что ведь это был только сон. Но неужели не все равно, сон или нет, если сон этот возвестил мне истину? Ведь если раз узнал истину и увидел ее, то ведь знаешь, что она истина и другой не и не может быть, спите вы или живете».

Итак, Достоевский очень широко использовал художественные возможности сна. Сон в его творчестве ? одна из форм художественного видения, позволяющая открыть и увидеть новые стороны человека и его жизни.

3. Иллюстрировано психологические и сюжетные сновидения в произведениях Ф. М. Достоевского

Для Достоевского-художника характерно представить развернутую, фантастически-реальную, связную картину сновидения с опорой на сюжет, детали и подробности. Поэтому А. Ремизов, исследователь творчества Достоевского, считает, что сновидения в произведениях писателя можно разделить на «иллюстративно-психологические и сюжетные».

Конечно, сны героев Достоевского запечатлеваются в нашей читательской памяти не менее сильно, чем явь его романов. Сны Раскольникова, сон Ипполита в романе «Идиот», сон Дмитрия Карамазова о том, что «дите» плачет, и, наконец, сон-апокалипсис «смешного человека» ? все это законченные притчи, новеллы, в которых воплощена философия автора-художника. Эти сновидения как «тексты в тексте». «Большие сны героев, ? как пишет Ф.Г. Казиров в книге «Творческие принципы Ф.М. Достоевского», ? напоминающие вставные новеллы, отличающиеся повествовательным характером и обилием массовых сцен, движут вперед сюжеты Достоевского и раскрывают внутреннюю драму героев. Эти сны не предсказывают события сюжета, а сами являются событиями, либо тормозя действия, либо стремительно толкая его». Эти сны можно назвать сюжетными, но и они иллюстрируют психологическое состояние героев, раскрывают то, что происходит с ними на уровне подсознания. Поэтому, наверное, такое четкое деление слов, которое предлагает Ремезов провести невозможно.

Сон ? это жанр. Поскольку мы привыкли к линейному существованию, нашему сну, фрагментарному и единовременному, мы придаем повествовательную форму.

Именно эти парадоксы при передаче своего сновидения пытается объяснить «смешной человек», герой фантастического рассказа Достоевского: «О, все теперь смеются мне в глаза и уверяют меня, что во сне нельзя видеть такие подробности, какие я передаю теперь, что во сне моем я видел им прочувствовал лишь одно ощущение, порожденное моим же сердцем в бреду, а подробности уже сам сочинил, проснувшись». А в конце рассказа он восклицает: «Сон? Что такое сон? А наша-то жизнь не сон?» Сны «смешного человека» носят и сюжетный характер, и иллюстративно-психологический: герой Достоевского соотносит сон и жизнь, но не противопоставляет эти два понятия и не соединяет их. Сон для него не выше жизни, не ниже ее, это тоже истинная жизнь в ее реальной перспективе или ретроспективе.

Для раннего романтического творчества Достоевского характерен образ мечтателя. Для слабого героя сон притягателен своими сладкими грезами, но он же окончательно расшатывает нервы и отнимает последние физические силы своими кошмарными видениями. Сон для романтиков оказывается предпочтительнее действительности, он вытесняет ее, далее получает статус самой действительности.

Так, повесть Достоевского «Двойник» начинается с пробуждения Голядкина от «долгого сна»: «проснулся он или все еще спит, наяву ли и в действительности ли все, что около него теперь совершается, или ? продолжение его беспорядочных сонных грез». Чем далее, тем более жизнь Голядкина начинает протекать «в каком-то полусне», «с безобразными видениями». Сон-греза переходит в сон-бред с такой тоской, «как будто кто сердце выедал из груди». В этих сновидениях он терпит «унижения от «развращенно господина Голядкина», и более того, он видит, как «с каждым шагом его, с каждым ударом ноги в гранит тротуара, выскакивало, как будто из-под земли, по такому же точно, совершенно подобному и отвратительному развращенностию сердца господину Голядкину. И все эти совершенно подобные пускались тотчас же по появлении своем бежать один за другим и длинною цепью, как вереница гусей тянулись и ковыляли за господином Голядкиным-старшим…Народилась наконец страшная бездна совершенно подобных, ? так что вся столица запрудилась наконец совершенно подобными». Перед нами сновидение, основанное на гиперболе, где явно прослеживаются традиции гоголевского абсурда (сон Шпоньки из повести Гоголя «Иван Федорович Шпонька и его тетушка»). Далее вся действительность в повести «Двойник» подчиняется для безумного Голядкина логике страшных сновидений.

Мотив жизни-сна в «Двойнике» является сюжетообразующим, как и в рассказе «Сон смешного человека». И в то же время сны Голядкина, как и сны «смешного человека», можно называть иллюстративно-психологическими. Они иллюстрируют раздвоенность сознания героя, для которого «настоящая» явь оказывается продолжением «вчерашнего» сна. «Сплю ли я? Грежу ли я?.. Что же это, сон или нет…»? часто спрашивает себя Голядкин, который почти не различает грань между реальностью и сновидением.

Автор дает возможность герою пережить «сон-жизнь», а затем пробуждает его к действительности, повторяющей сон. Возможности героя проверяются сначала во сне, а потом в реальной жизни и Голядкин оказывается слабовольным автором (во сне) и слабовольным героем (наяву) собственного сюжета. В обоих состояниях он оказывается нерешителен, смирен и трепетен в ожидании провала, символизирующего мнимость его репутации, сориентированной на Магомета, Наполеона и других.

Итак, Достоевский, как справедливо заметил А. Ремизов, действительно обладал «сонным даром». Он владел большим искусством описания снов. Его сны можно назвать «снами в рассказах» (А. Ремизов), так как некоторые из них представляют собой законченные притчи, легенды, новеллы. И эти сны по праву можно отнести к сюжетным. Но Достоевский является и глубочайшим психологом: через сны он раскрывает тончайшие движения души человеческой, проникая в скрытые даже от самого героя тайники ее, высвечивая «здоровые» и «больные» точки в сознании человеческом, помогая герою найти в себе то, что может послужить опорой для конструктивного развития его личности, объясняя, что, напротив, ведет к ее разрушению.

4. Сон как способ отражения и постижения действительности в романе «Преступление и наказание»

4.1.Типы сна в романе «Преступление и наказание», их литературные источники

«Преступление и наказание» ? самый насыщенный сновидениями роман Ф.М. Достоевского. Можно говорить не только о снах-новеллах, но и о цикле снов в контексте романа. Рассмотрим цикл снов Раскольникова. Эти сны неравномерно распределены по тексту романа. Первый и второй включены в первую часть романа. Это сны, которые Раскольников видит до убийства. Третий и четвертый сны соответственно включены во вторую и третью части романа. Рассказ о последних снах возникает в Эпилоге.

Первый сон сам герой называет «страшным сном», «безобразным сном».

Он видит себя ребенком, ему семь лет. Он гуляет с отцом за городом. Душно, серо. На краю города «большой кабак». Странно, что рядом «церковь с зеленым куполом» и кладбище. Хохот, крики, драка. Пьяная толпа усаживается в телегу, и Миколка бьет лошадь. Наконец, кто-то кричит: «Топором ее, чего! Покончить с ней разом…» Мальчик бросается ее защищать, плачет, «обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза, в губы».

Раскольников просыпается «весь в поту» и решает отказаться от убийства: «Неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… Я ведь не вытерплю, не вытерплю!»

С точки зрения литературоведа Р.Г. Назирова, недопустимо прямое прочтение образов сна: «Ошибочными являются все попытки буквального прочтения этого сновидения («лошадь - процентщица»). Вызванное внешними причинами, сновидение раскрывает внутреннюю борьбу». Нельзя не согласиться с критиком. Образы этого сна соотнесены не только с предшествующей сну действительностью, но и с будущим временем жизни героя. В этом сказывается закон обратного течения времени в сновидении (не только из прошлого в настоящее, но и из будущего в настоящее), закон, который открыл П.А. Флоренский и сформулировал его в работе «Обратная перспектива».

После убийства перед третьим сном Достоевский так передаст состояние Раскольникова: «Раздевшись и весь дрожа, как загнанная лошадь, он лег на диван…» «Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку!» Если соотнести этот сон со всей романной реальностью, то можно понять, что «страшный сон» Раскольникова содержит в себе образный аналог парадоксальных умозаключений героя. В разных образах этого сна перед нами как бы четыре роли, которые играет Раскольников в жизни: роль жертвы (кляча), роль убийцы (Миколка), роль свидетеля страданий (толпа), роль борца за униженных (мальчик). Все эти четыре роли живут и спорят в душе Раскольникова, но роль убийцы временно берет верх.

Второй сон - это сон-греза, который привиделся ему накануне преступления. Он видит себя в Египте, в оазисе, пальмы, голубая и холодная вода, «чистый, с золотыми блестками песок», он пьет воду прямо из ручья, но туту бьют часы, он просыпается и идет убивать. Пейзаж этого сновидения явно противопоставлен душному Петербургу, а холодная вода, голубой и золотой цвета сна позволяют представить, чего жаждет душа Раскольникова. К стихотворениям Пушкина и Лермонтова, которые указываются критиками как литературные источники этого сна, можно присоединить и Библию как первоисточник образов сновидения.

Место действия сна - Египет, страна, в которой на долю ветхозаветных персонажей выпадали всевозможные испытания. Испытания ожидают и героя романа. Красота образов этого сновидения на мгновение успокаивает Раскольникова.

Это сон - обман, который посылает судьба душе преступника накануне испытаний. Не только мотив жажды, но и мотив недопитой воды свяжет этот сон - грезу с последующими событиями романа. Только перед развязкой Раскольников подумает: «Если уж надо выпить эту чашу… Пить, так пить все разом …». А в момент признания он, как бы отвергая материальную сущность воды, отводит рукой воду: «Принесли воды. - Это я… - начал было Раскольников. - Выпейте воды. - Раскольников отвел рукой воду…» и внятно произносит роковые слова.

Третий сон - это бредовый сон, сон - кошмар, который снится Раскольникову на следующий день после убийства. Он помещен во второй главе второй части романа. Это сон во сне - он спал и проснулся. Ему мерещится, что на лестнице квартальный надзиратель страшно избивает его квартирную хозяйку. Много свидетелей, разговоры, стоны, жалобы. Потом все затихает. Раскольников испытывает «безграничный ужас», его мучает страх разоблачения. Это самый жизнеподобный из всех снов, принадлежащий к виду необъявленных снов. В этом сне в преображенном виде проступают события вчерашнего дня убийства. Страх, испытываемый Раскольниковым в комнате («Он хотел было запереться на крючок, но рука не поднялась…»), заставляет вспомнить пережитый ужас после убийства, когда он обнаружил, что дверь была не заперта на крючок, а потом притаился за дверью и слушает, как снаружи стучат, зовут старуху, разговаривают о том, что дверь «не на замке, а на запоре, на крючке то есть» - «значит, кто-нибудь из них дома». Когда он стоял тогда за дверью, ему казалось, что «он точно окостенел, что это точно во сне, когда снится что догоняют, близко, убить хотят, а сам точно прирос к месту и руками пошевелить нельзя».

И в этом сне после убийства Раскольников не может руки поднять и чувствует: «страх, как лед, обложил его душу, замучил его, окоченил его». Сон приснился Раскольникову после визита в контору, куда его вызвали по жалобе хозяйки. Сон рожден и агрессией Раскольникова против хозяйки, которая в самый неожиданный момент завела тяжбу о взыскании платы за комнату. В этом сне явно присутствует остаточная энергия убийства, нет мотивов раскаяния, но максимально нарастает мотив даже не страха, а нестерпимого ощущения безграничного ужаса».

В этом сне тоже есть деталь, которая соотносит Раскольникова с жертвой: услышав во сне голос поручика Пороха, «он затрепетал как лист», а в сцене убийства Лизавета «задрожала как лист».

Но еще ранее, после первого сна, авторы замечают: «Он дрожал как лист». Страх перед поручиком возродится в финале романа, в момент признания в конторе (услышав «знакомый голос»), Раскольников, пишет Достоевский, «задрожал». Ощущения жертвы, таким образом, переадресованы убийце, который сам позже попадает в положение жертвы.

В третьем сне Раскольников в отчаянии произносит фразу: «Что это, свет перевернулся что ли?». Эта фраза роковым образом предопределит особенности четвертого сновидения, события которого разыгрываются, как считает М.М. Бахтин, по законам карнавального действа. «В сне Раскольникова, - пишет М. Бахтин в книге «Проблемы поэтики Достоевского», - смеется не только убитая старуха (во сне, правда, ее убить оказывается невозможно), но смеются люди… смеются все сильнее и слышнее. Далее появляется толпа, множество людей и на лестнице и внизу… Перед нами образ развенчивающего всенародного осмеяния на площади карнавального короля - самозванца». Помимо «Пиковой дамы», М. Бахтин называет и другой источник этого сна - троекратный пророческий сон самозванца в трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов». Некоторые исследователи творчества Достоевского, в частности В.В. Савельева, указывают и еще один возможные литературный источник. Действия сна Раскольникова происходит поздним вечером. Герой видит «полную луну», которая «светлела все ярче и ярче»; чуть позже он попадает в гостиную: «вся комната была ярко облита лунным светом», огромный круглый, медно-красный месяц глядел прямо в окна». По народным представлениям, видеть полную луну во сне для людей, совершивших преступление, - это плохой знак, и Достоевского, прошедшему каторгу, вероятно, была известна эта примета. Но образ месяца-луну явно перекликается, как считает В.В. Савельева, с образом яркого месяца луны в балладе П. Катенина «Убийца». Природное светило оказалось единственным свидетелем убийства, и преступник не может вынести его грозного ока: