Повесть "Призраки" в контексте творчества Тургенева: историко-культурный и психиатрический аспект

Жанровая природа, история создания и публикации повести. Любовная проблематика в "Призраках" и цикле любовных повестей Тургенева. "Призраки" в соотношении с циклом "Записки охотника" и романом "Дым". Философские, общественно-политические аспекты повести.

Рубрика Литература
Вид дипломная работа
Язык русский
Дата добавления 08.10.2017
Размер файла 91,4 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Когда Чернышевский возглавил «Современник», первое время он поддерживал либеральную партию, выступавшую против крепостничества. Обсуждение крестьянской реформы в корне меняет общественные настроения в России. Невозможно было говорить о едином интересе всех классов общества, Чернышевский стоял на позиции борьбы с помещиками, самодержавием.

После обнародования царского правового акта произошло резкое разделение между либералами, стоявшими за оставление власти помещикам, и революционерами, эту власть категорически отрицавшими. Чернышевский проклинал реформу, которую выдумало государство, лавируя между либералами и помещиками и пытаясь угодить и тем, и другим.

По мнению Чернышевского, реформа носила грабительский характер, заставляя крестьян платить выкуп за свои же земли. «Просто сказать, всех в нищие поворотят помещики по царскому указу», - писал он в прокламации «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон»19. Как раз в этой подпольной прокламации Чернышевский призывает крестьян к восстанию, по сути становясь идейным вдохновителем революционного движения.

В нечленораздельных высказываниях Губарева в «Дыме», опять же по причине автоцензуры, практически невозможно усмотреть смысл, не зная, что же происходило тем летом: «что значат эти пожары <…> правительственные меры против воскресных школ, читален, журналов? А несогласие крестьян подписывать уставные грамоты? И наконец, то, что происходит в Польше? Разве вы не видите, к чему все это ведет?». И вот что мы должны увидеть в этих вещаниях: 16 мая - начало пожаров в Петербурге, 3 июня - закрытие воскресных школ за распространение ненадлежащего социалистического учения, 6 июня - закрытие Шахматного клуба и всех народных читален за неосновательные толки о пожарах, 12 июня - закрытие вообще всех читален и воскресных школ, по тем же причинам приостановлены «Современник», «Русское слово», а заодно и аксаковский «День», 12 июля - арест Чернышевского (возможного члена руководящей группы восстания).

Губарев и его группа, по мнению Пумпянского, - это вульгарная форма идеологии лондонской группы, своего рода славянофильский социализм, что отсылает нас к борьбе славянофилов и западников. Тургеневским рупором становится Потугин - герой-резонер, идеолог, впервые отделившийся от главного героя романа и отошедший на второй план.

В отличие от проникнутых пессимистическими настроениями автора и рассказчика «Призраков», Потугин свято верит в силу цивилизации Запада, способной своей рациональностью через принципы равенства, терпимости, гуманности и другие европейские идеалы справиться с иррациональностью, хаотичностью мира. Именно поэтому Россия должна опираться на опыт разумного Запада. В России, по мнению Потугина- Тургенева, не так развит культурно-цивилизационный слой, который был бы способен усмирить бушующее насилие. Цивилизацию в России всегда олицетворяли представители правящего образованного класса, однако кружок Ратмирова и кружок Губарева, члены которых постоянно рассуждают о судьбе России, о ее роли в мировой истории, - это, по Тургеневу, совсем не гуманные, просвещенные и культурные деятели, способные обуздывать и «окультуривать» хаотичность человеческой природы. Аристократы-ратмировцы пребывают в мечтаниях о силовом подавлении преобразований в российском обществе, а губаревцы - о народном восстании. Оба кружка говорят о силовых общественных взрывах, не считаясь с тем, что они неизбежно приводят к большим кровавым потерям.

Однако, как бы не критиковалась Потугиным внутренняя политика России, ее высшее аристократическое общество, он не предстает в романе идеальным героем, даже идеологическая его система в некоторых пунктах далеко не так убедительна, как кажется ему самому. Охваченный губительной любовью к Ирине, он потерян и жалок. Такой же страшной, без преувеличения - убийственной, любовью к той же женщине захвачен и главный герой романа Литвинов - своего рода ученик Потугина. И здесь вновь перед нами предстает пессимистически настроенный автор «Призраков». Получается, что и герой-идеолог, и главный герой оказываются беззащитными перед хаотичностью и варварством любовных чувств, и эта беззащитность лишает их трезвого мышления, а значит, выводит из «стана борцов» с иррациональностью мира.

В размышлениях Литвинова, покидающего Баден-Баден, о дыме в полную силу раскрывается Тургенев-пессимист, сомневающийся в возможностях западноевропейской цивилизации преодолеть хаотичность бытия.

На всем творчестве Тургенева, начиная с 1860-х гг., лежит печать кризиса общественного движения в России и личного кризиса писателя. Это было смутное время, когда уже пошатнулись старые принципы, а новые еще не успели зародиться. Как сказано в романе: «Говорят иные астрономы, что кометы становятся планетами, переходя из газообразного существования в твердое; всеобщая газообразность России меня смущает -- и заставляет меня думать, что мы еще далеки от планетарного состояния. Нигде ничего крепкого, твердого -- нигде никакого зерна; не говорю уже о сословиях -- в самом народе этого нет». Старое либерально ориентированное мировоззрение, которое являлось отличительной чертой «Записок охотника», теперь уже явно не оправдывает себя. Даже на крестьян, в которых когда-то Тургенев видел будущее России, у него нет надежды. Уже нет абсолютного западника Тургенева, поскольку он теперь всерьез сомневается в самом идеале западноевропейской цивилизации. Люди теряют смысл в своем бесконечном «клублении» и напрасно ищут дорогу в эпоху абсолютного бездорожья.

В 1860-х годах Тургенев продвигает в своих произведениях философию пессимистическую в своей основе: история не развивается, весь грандиозный исторический процесс идет по кругу. Ратмировцы и губаревцы - это те же приспешники Цезаря и последователи Степана Разина на новый лад.

ГЛАВА 5. ФИЛОСОФСКИЕ ПОДТЕКСТЫ ПОВЕСТИ (ШОПЕНГУАЭР, ПАСКАЛЬ, МАРК АВРЕЛИЙ)

Философские подтексты присутствуют во всех произведениях Тургенева, который был хорошо знаком с европейской древней (античной) и новой философией.

С ранних лет Тургенев мечтает об ученой карьере, в 40-е гг. изучает философию в Берлинском университете и, возвратившись на родину, получает степень магистра философии.

В своих философских изысканиях Тургенев был неприхотлив, впитывал как губка новые веяния. Формирование его собственной философии происходило на основе слияния подчас совершенно различных по духу философских учений. Тургенев никогда не ограничивал свою любознательность, был терпим к изречениям всех философов, анализируя их спокойно, с максимальной объективностью.

Так, к примеру, в письме к А.А. Фету он прокомментировал одно из новейших направлений европейской мысли - материалистическую философию: «Принялся за Карла Фогта. Ужасно умен и тонок этот гнусный материялист!» Ирония этого высказывания заключается в том, что Фет и «философы» «Русского вестника» (на тот момент издававшегося М.Н. Катковым) считали «гнусным» любые материалистические проявления в философии, искусстве, эстетике, наделяя таким эпитетом любые направления материализма. Тургенев же стремился ко всяческому расширению собственного понимания мира, что, естественно, находило отклик в его произведениях (многие высказывания Базарова в «Отцах и детях» отдают дань материализму).

Однако, несмотря на жадное поглощение знаний, довольно рано у Тургенева обнаруживается и желание спорить с общепринятым и общеизвестным. Уже в Берлинском университете он начинает сомневаться в силе философии, его «утомляют философские отвлеченности», в душе созревают ироничные выпады в сторону немецкой идеалистической философии (в письмах мы находим такие фразы: «на здоровье скушал Канта», «Лейбниц у меня еще бурчит в желудке» и другие). «Гегель и его апостолы» перестают интересовать Тургенева, он все больше обращается к «внеуниверситетским» знаниям, увлекается Гете.

На рубеже 1840-х годов мнение Тургенева о немецких философах- идеалистах меняется в корне. Публикуются сочинения Фейербаха, критикующие это направление, и Тургенев заявляет, что единственный человек в Германии, который действительно пишет дельные вещи, - это Фейербах. Из Гегеля писатель усваивает только идею развития, гегелевская же системность становится для него олицетворением ограниченной, «предубежденной» картины мира.

Эта точка зрения инициирует в 1860-е годы критику Тургеневым славянофильства и герценовской антитезы Восток-Запад.

Таким образом, исходя из отношения Тургенева к системам в принципе, мы можем сделать вывод об отсутствии в тургеневских произведениях сколько-нибудь строгой философской системы. Философское мировоззрение писателя не формировалось на основе какого- то одного учения или же мыслей одной личности. В силу превосходной эрудиции писателя в его произведениях могут встретиться черты и следы самых разных философских направлений. Однако в данной главе мы берем на себя смелость выделить ряд философских лейтмотивов, более или менее органичных для тургеневского творчества в целом и конкретно для повести «Призраки».

«Призраки» сконцентрировали в себе основные философские воззрения Тургенева того времени. Исследователи в произведениях писателя находят отголоски мыслей таких философов, как Марк Аврелий, Шопенгауэр, Паскаль, Гете.

Большинство исследователей связывают философию Тургенева в первую очередь с шопенгауэровским пессимизмом.

В одном из писем к Герцену Тургенев призывает адресата «читать поприлежнее Шопенгауэра», а в споре с ним о России и Западе утверждает, что на Россию и Запад дует один и тот же «самум». Эта мысль свидетельствует о пессимистическом восприятии истории Тургеневым - все страны развиваются по одному и тому же «сценарию».

Упоминание о Шопенгауэре появляется среди заметок, сделанных Тургеневым к «Призракам» в октябре 1861 года: «Вид земли (Шопенгауэр)».

Исследователи усматривают в описании вида земли с птичьего полета (23 глава повести) влияние главного философского труда Шопенгауэра «Мир как воля и представление». Земля в описаниях Тургенева заселена людьми, более ничтожными, чем мухи, живущими в своих «слепленных из грязи жилищах». Население земли, прикованное к «глыбе презренного праха», мгновенно и иссушено болезнями и нуждою, обитает на «хрупкой, шероховатой коре». В сочинении Шопенгауэра мы находим такие строки: «В беспредельном пространстве бесчисленные светящиеся шары; вокруг каждого из них вращаются около дюжины меньших, освещюнных; горячие изнутри, они покрыты оцепенелой холодной корой, на которой налют плесени породил живые и познающие существа, - вот эмпирическая истина, реальность, мир» 22 . Презренный прах и налет плесени - все самое ничтожное открывается с высоты птичьего полета, хотя, казалось бы, мир в искусстве и философии всегда представлялся чем-то величественным.

Однако Тургенев и Шопенгауэр видят в этом мире, особенно в людях, нечто далекое от величия в принципе. Люди сравниваются Тургеневым с насекомыми - самыми низшими на биологической лестнице живых существ созданиями, и даже больше - люди еще хуже мух, ничтожней нижайших насекомых (не то что пчела или божья коровка). Хорошо известно, что в мировой литературе образ хтонического насекомого нередко сравнивается с сатаной (например, «Повелитель мух» У. Голдинга - явная отсылка к Вельзевулу, помощнику дьявола). Тем не менее в большинстве произведений, в которых встречается образ мухи, сюжет строится на противостоянии человека и насекомого. Случай Тургенева - особый, в его высказывании совершенно ясно определена граница человеческой самости: человек поставлен писателем даже ниже «сатанинского» грязного насекомого.

Однако, несмотря на очевидное сходство с Шопенгауэром в утверждении отсутствия какого-либо смысла в человеческой жизни, несмотря на глубокую пессимистичность «Призраков», было бы несколько опрометчиво отводить именно Шопенгауэру главную роль в формировании мировоззрения писателя. Как было сказано выше, Тургенев лояльно, хотя и критично относился ко всему, что попадало в область его интересов.

В чем-то критически оценивалась им и философия Шопенгауэра.

Шопенгауэр считает бессмысленным заботиться о жизни человека, переживать, если чьей-то жизни грозит опасность, или же пытаться кого-то спасти. К чему столько переживаний из-за крошечной ничтожной капли в огромном океане мироздания, которая не проживет и мига в масштабе вселенной? Шопенгауэр, в отличие от Тургенева, находится на «вершине» философской мысли с ее полным равнодушием к жизни и отречением, граничащим с презрением ко всем формам этой жизни, особенно к человеку. Тургенев же был гуманистом. Он жалел и любил людей.

Тургенев искал решение проблем человеческого бытия, Шопенгауэр же утверждал, что априори ничто не достойно сожаления. Исходной точкой пессимизма для Тургенева является неизбежность конца, для Шопенгауэра смерть - это мажорный финальный аккорд его размышлений, мажорный в том смысле, что смерть как полное уничтожение и переход в полную пустоту есть долгожданное выпадение человеческого существа из исполненной страданий жизни.

Тургеневская философия отличается от шопенгауэровской помимо всего прочего еще тем, что идеи Тургенева способны меняться, развиваться, «жить». Он старается рассматривать бытие с разных точек зрения, корректируя свои настроения и установки, ища пути, иные подходы. Шопенгауэр же как бы умер в своей философии. Говоря так, мы имеем в виду его апологию абсолютной стагнации, а также активный призыв философа к смерти до смерти.

Вопрос о смерти занимает многих героев Тургенева. Эта тема сильно волновала писателя, он прислушивался к убегающему времени, много думал о приближающемся конце: «Когда я лежу в постели и мрак облегает меня со всех сторон - мне постоянно чудится этот слабый и непрерывный шелест утекающей жизни <…> Мне жутко» (стихотворение в прозе «Песочные часы»).

Тургенев открыл для себя пессимистическую философию не только благодаря трудам немецкого мыслителя. Сама жизнь Тургенева, его сложные, подчас мучительные отношения с матерью, с Полиной Виардо, страхи, постоянно одолевавшие его, можно сказать, подвели его к такому восприятию мира. М.О. Гершензон пишет об этом: «…он не видит в мире ничего светлого, ничего утешительного; жизнь кажется ему юдолью страданий, царством бессмысленной и жестокой случайности. Человек терпит неисчислимые бедствия, его радость минутна, надежды обманчивы, и труды, и подвиги, и славу - все поглощает смерть»23.

Эпизод в «Призраках», в котором герой и Эллис встречают Смерть, ярко иллюстрирует восприятие Тургеневым человека как абсолютно ничтожного существа. «Еще тревожнее, еще отчаяннее заметалась Эллис. Она увидела! «Все кончено! Я пропала!.. -- слышался ее прерывистый шепот. -- О, я несчастная! Я могла бы воспользоваться, набраться жизни… а теперь… Ничтожество, ничтожество!» Этот эмоциональный всплеск призрака, его боязнь смерти вызывают у героя тревожные думы. Неужели и призрак боится смерти? Неужели все подвержено уничтожению? И последняя фраза в произведении, стоящая в сильной позиции текста, тоже посвящена ничтожеству: «И зачем я так мучительно содрогаюсь при одной мысли о ничтожестве?»

В подобном взгляде на мир можно найти немало сходства с философией Паскаля. В своей книге «Мысли» Паскаль поднимает вопрос о соотношении человека, живущего в пределах категории времени, и вечности. Размышления на эту тему приводят Паскаля к мысли о ничтожности человеческого существования, - мысли, близкой и Шопенгауэру, и Тургеневу. Лишь только человек остается в одиночестве, он сразу погружается в депрессивное состояние из-за невозможности оправдать хоть каким-нибудь способом свою никчемность. Поэтому люди любят шум, они боятся остаться наедине с вселенной, оттеняющей, подчеркивающей бренность бытия. Человек находится между бесконечностями времени и пространства, являясь только тенью, существующей всего лишь один миг и не возвращающейся больше никогда, не знающей собственного предназначения маленькой крупицей бытия. «Все, что я сознаю, это только то, что я должен скоро умереть», - утверждает Паскаль.

Однако принципиальная разница во взглядах Паскаля и Тургенева заключалась в разрешении проблемы бытия. Паскаль, будучи, по мнению Тургенева, рабом католической веры, находил решение всех бытийных проблем в обращении человека к Абсолюту, к Богу. Тургеневу же такие философские умозаключения казались как минимум наивными. Отношение к религии у писателя было неоднозначным. По его мнению, только с помощью веры в жизни людей может проявиться «чудо», однако он эту веру потерял, и во многих своих письмах, диалогах с друзьями сожалеет об этом.

Вопрос о соотношении вечности и человеческой мимолетности решался и в античности. Демокрит, Эпикур и их последователи предлагали решать эту проблему посредством осознания необходимости выработки безмятежности внутреннего «я». Античные философы проповедовали спокойное отношение и к жизни, и к смерти, воспринимая их как этапы вечного космического движения, сменяющие друг друга. Тем не менее и среди античных философов находились отдельные индивидуумы, придерживавшиеся пессимистических взглядов на жизнь. Существует предание о «вечно плачущем» Гераклите и «вечно смеющемся» Демокрите, которое считается свидетельством одновременного развития двух противоположных призм, через которые воспринимался в античности вопрос о жизни и смерти. Однако и «гераклиты», и «демокриты» осознают мимолетность человеческого бытия.

Высказывания о мимолетности человеческого бытия можно найти и в рассуждениях римского философа-стоика Марка Аврелия.

В комментариях к академическому собранию сочинений и писем Тургенева отведено довольно незначительное место идеям Марка Аврелия (лишь один раз упоминается о нем во всех 30 томах), однако Марк Аврелий - это именно тот философ-правитель, который никогда не был предметом тургеневской иронии. «Мыслитель на троне, сравнительно гуманный император»25 являлся весьма необычным примером императора, пекущегося о каждом в отдельности, выделяя личность среди толпы. Но больше всего Тургенева в нем привлекало сходство мыслей, касавшихся человеческого ничтожества. Жизнь любого человека, по мнению Аврелия, ничтожна по сравнению с бесконечными пределами пространства и времени. Люди мечтают о славе, о великих свершениях, желают оставить «след» в этом мире, забывая, что «все быстро предается забвению», что «вся земля только точка» и «какой крошечный уголок ее занимает место твоего пребывания» 26 . Философия императора часто сводилась к сентенциям об отказе и от радости, и от печали. Человек, считал Аврелий, должен стоять выше всех земных чувствований и, самое главное, безмолвно ждать смерти как неизбежного момента человеческого существования, поскольку такой ход событий предопределен природой, а значит, оправдывает возможные страдания.

Подобные размышления о природе можно обнаружить и у Гете, чьи философские идеи, в частности - идея природоцентризма, также стали одним из формирующих философию Тургенева элементов. Гете в противоположность Тургеневу и в унисон Марку Аврелию был оптимистично настроен в отношении роли природы в жизни человека. Он считал, что природа по праву имеет власть над человеком. Она его вводит в этот мир, и ей решать, когда и как она уведет его из этого мира. Природа не ненавидит свое творение, она как абсолютный ноль: все, что происходит в мире, как правда, так и ложь, - это ее заслуга и ее вина.

Природа равнодушна, она находится в вечном стремлении строить и разрушать.

Гетевское отношение к природе часто определяют понятием пантеизм, близким тому романтическому пониманию природы, которое мы находим в произведениях Тургенева. Безусловно, для Тургенева пантеизм не стал объяснением устройства мироздания и бытия как такового, однако писатель не отрицал его философскую базу.

Природа, по мнению Тургенева, целостна и заключает в себе единство всех своих составляющих, при этом каждая составляющая, будь то комар, цветок, соринка в глазу человека, считает себя центром всей вселенной, сердцем природы. Закон природы Тургенев формулирует так: тихое одушевление, равновесие во всем, сдержанность - основа природы, все остальное, отклоняющееся от заданного уровня траектории, уничтожается ею как непригодное. Этот закон отражает обреченность человеческого существования. Человек никогда не поймет до конца, зачем он здесь нужен, он лишь «расходный материал», и ничего великого ему не предназначено, а если и предназначено, то он об этом никогда не узнает. И если он «расходный материал», то какой смысл вообще жить?

Тургенев в своих философских воззрениях на природу остается пессимистом, но не в традиционном понимании. Тургеневский пессимизм безутешен в силу чисто человеческой усталости и разочарований Тургенева-человека, но при этом писатель полон и непреодолимой любви к жизни. Главным источником тургеневской печали является невозможность личного бессмертия для человека, бессмертия, в котором человек оставался бы личностью, а не растворялся бы без остатка в ничто.

Таким образом, мы выявили ряд перекличек между мировоззрением Тургенева и взглядами других философов, а также различия между ними. Тургенев не стремился создать некое учение, не продвигал свои идеи в массы как просветитель или автор-демиург, он просто находился в постоянном поиске истины и способа решения бытийных проблем. В силу своей гениальности писатель вобрал в себя множество различных учений и доктрин, в каждой находя что-то нужное именно ему для построения собственной картины мира. Его философия построена на противоречиях. Ее можно определить как своеобразный синтез презрения к ничтожности человеческой участи, страха смерти в сочетании с ощущением бессмысленности существования и в то же время удивительной жажды жизни, любви и сострадания к людям.

«Призраки» обнаруживают тяготение к такому синтезу и в то же время к выборке, преломлению вполне определенных философских традиций.

Круг тем в повести расплывчат и широк: от критики современного общества до космического по своим масштабам пессимизма.

Обозначенные нами выше философские идеи имели существенное влияние на «таинственную» повесть Тургенева. К примеру, некоторые положения из книги Марка Аврелия стали предпосылкой для идейно- фабульной схемы повести: «Знай, что если бы ты, внезапно поднявшись вверх над землей, бросил бы взгляд на человеческие дела и на многоизменчивый ход их, то преисполнился бы презрения к ним <…> и, что сколько бы раз ты не поднимался таким образом, ты всегда увидишь одно и то же, единообразное и кратковечное» 27 . Подобные мысли отсылают нас к полетам главного героя «Призраков» с Эллис сквозь время и пространство. Тот факт, что с каждым полетом герой видит одно и то же - эпизоды с Цезарем и Степаном Разиным, - заставляет нас вспомнить хотя бы о той же исторической концепции писателя.

Хотя «Призраки» пропитаны шопенгауэровским пессимизмом, Тургенев, вернувшись после короткой лирической повести к объективному роману «Дым», сохраняющему значительный объем пессимистических настроений, все же старается вывести повествование к возможному разрешению ситуации (возвращение Литвинова к Татьяне, предполагающее душевное успокоение).

Тургенев-философ тяготеет к созерцательности, медитативности, избегает категоричности в философских обобщениях. А. Батюто называет

«Призраки» и «Довольно» своеобразными произведениями-медитациями, в которых больше сомнений, чем каких-либо четких философских тезисов, но это всегда сомнения, указывающие на мысль ищущую.

Для Тургенева не существует пустых абстракций, та же природа понимается им просто как общее начало, вбирающее в себя все существующее.

В «Призраках» такое понимание природы отражается в мысли о враждебности человеку общих законов бытия и о невозможности для мыслящей личности проникнуть в тайну «всеобщего» (герой так и не смог осознать, что с ним происходило и почему). Весь текст произведения испещрен синонимами к слову «тайна» и производными от него - загадочность, таинственность и т.п. Более того, диалоги героя с Эллис большей частью выглядят так: герой задает важный жизненный вопрос, чтобы разъяснить себе происходящее, - она обычно не отвечает на него. Такой диалог похож на то, как Тургенев понимает «иные» силы, которые вряд ли когда-нибудь ответят, что они по существу представляют собой и зачем что-либо делают.

К этому сводятся все философские рассуждения Тургенева. В «Призраках» писатель выступает как философ со своим собственным видением мира, поэтому в главе, посвященной жанру произведения, мы определяли его жанр в том числе и как философский очерк. В повести отчетливо вырисовываются три пересекающихся и сложно взаимодействующих друг с другом темы: природа - история - современность; прекрасное - ужасное; человек - общество.

В процессе работы над «Призраками» Тургенев высказывал сомнения в актуальности того, что выходит из-под его пера. Писатель называл свое новое произведение «фантазией» и опасался, что читатели сочтут ее «несколько детской», не имеющей «человеческого смысла», «очепушившейся», однако опасался напрасно. В итоге получилось произведение, несущее огромную философскую нагрузку. По словам Достоевского, «в них [в «Призраках»] много дряни: что-то гаденькое, больное, старческое, неверующее от бессилия, одним словом весь Тургенев с его убеждениями», однако, несмотря на всю эту «гадость», Достоевский восхищался произведением и говорил, что «поэзия много выкупит».

ГЛАВА 6. «ДНЕВНОЙ» И «НОЧНОЙ» ТУРГЕНЕВ. ПОВЕСТЬ «ПРИЗРАКИ» В ПСИХИАТРИЧЕСКОМ РАКУРСЕ

Каждый писатель до известной степени изображает в своих сочинениях самого себя, часто даже вопреки своей воле.

И.В. Гете

Одна из задач нашей работы - подтвердить или опровергнуть высказываемый врачами-исследователями тезис о том, что психическое состояние, описанное в «Призраках», отражает реальную картину психики писателя и напоминает своими симптомами определенные диагнозы в психиатрии. Данный тезис обратил на себя пристальное внимание, в первую очередь, благодаря признанию самого писателя в том, что повесть глубоко автобиографична.

В. Чиж в своей работе «Тургенев как психопатолог» дает список тургеневских текстов, в которых, по его мнению, Тургенев описал патологические болезни, но повести «Призраки» в этом списке нет. Мы же, со своей стороны, считаем, что «Призраки» должны стоять на первом месте в этом «психопатологическом» списке.

В тургеневедении существует своеобразная классификация тургеневских состояний-настроений. Это «дневной» и «ночной» Тургенев, или - в других источниках - «светлый» и «темный» Тургенев. Впервые в литературоведении такое разделение творческой личности писателя появляется в книге В.Н. Топорова «Странный Тургенев». Таким образом, «дневной» Тургенев - это писатель, кругом тем которого являются социальные проблемы, тема возвышенной любви, восхваление роли образования и культуры, а произведения в целом характеризуются идеями рационального осмысления жизни. «Ночной» же Тургенев пишет о потере смысла существования, о неуверенности в будущем, об одиночестве, о тяжелых пессимистических психологических состояниях, вызываемых ощущением неустранимой иррациональности и хаотичности жизни.

В сознании массового читателя характеристика личности Тургенева до сих пор остается весьма и весьма поверхностной. Надо признать, что во многом и современники писателя воспринимали его как личность относительно не глубоко.

Все, что мы знаем из большинства мемуарных источников о его характере, поведении, в основном характеризует его как спокойного, уравновешенного человека, часто предсказуемого, общительного и доброжелательного, с развитым чувством долга, сочувствующего, с волевым началом, но и мягкого, иногда до слабости. Тургенев даже при наличии нервных срывов оставался человеком глубоко альтруистическим, ни на минуту не прекращавшим помогать другим людям и заботиться о них, даже когда он был стар, болен и ждал смерти.

Тургенев еще до отмены крепостного права начал понемногу даровать своим крестьянам свободу. Когда же крепостное право отменили, он раздал участки собственной земли слугам матери. А тем, кто уже в силу возраста не мог работать на земле или же в доме, платил большую пенсию, обеспечивая их до конца жизни. Одним из ярких примеров отношения Тургенева к крестьянам и их любви к своему благодетелю является его камердинер Захар Федорович Балашов. В силу того, что Тургенев часто отсутствовал в своем поместье Спасское-Лутовиново, а брать уже старого слугу в путешествие было бы как минимум бессердечно, писатель выделил камердинеру приличный кусок земли с домом и всегда обращался с ним как со старым другом. Старый же друг, не принимая никаких возражений, при возвращении барина в родной дом снова принимался за свои старые обязанности. Захар Федорович очень любил Тургенева и дорожил им. Отношение писателя к крестьянам, доброе и человечное, вызывало ответную любовь к своему барину.

Однако не только крестьянам помогал Тургенев. Он срывался на помощь больному, потерявшему смысл жизни, запутавшемуся - любому человеку по любому поводу. Он умел разговаривать с людьми, вселять веру и тормошить волю. «Вообще говоря, нравственная доблесть его превышала все его недостатки, и требовалось много усилий и громадное количество литературных и жизненных неприличий, чтобы из такого человека сделать себе врага и недоброжелателя»28 - писал Анненков.

У Тургенева слово не расходилось с делом. К примеру, важная для него как западника-либерала идея исторического развития России, заключающая в гуманизме, массовом просвещении и «окультуривании» народа, реально претворялась им в жизнь в виде масштабной помощи стране: писатель устраивал нуждающихся в больницы, спонсировал школы, устраивал благотворительные литературно-художественные «утра» для сбора денег в пользу нуждающихся, в Париже учредил первую русскую библиотеку, многим помогал найти работу.

Однако, по мнению В.Н. Топорова, Тургенев многое делал напоказ, он ждал от своих добрых дел плодов в виде похвал и почестей. Во многом такое сильное желание быть любимым оправдано тяжелым детством Тургенева, деспотизмом и жестокостью матери. Ребенком Тургенева нещадно секли за любые провинности, его детство было отравлено злобой и садизмом - все это в итоге повлияло на его психику. Доктор Г.В. Сегалин утверждает, что мать Тургенева, Варвара Петровна Лутовинова, была натурой с явными психопатологическими особенностями29. Его дядя страдал эпилепсией, родной брат - спился, а отец вел патологически беспорядочную половую жизнь и к тому же каждый вечер почти маниакально со свечой проверял углы дома на наличие всяческой нечисти, панически боясь чего-то «другого», необъяснимого (эта картина сильно отпечаталась на детской психике Тургенева). Такая нездоровая наследственность в итоге сыграла существенную роль в жизни писателя. «Темный» Тургенев в результате этого часто «гасил» «светлого», «ночной» - «дневного», и наружу прорывались тоска, депрессия, гнев, апатия и непреходящий страх.

Прежде чем мы перейдем к перечислению странных случаев из жизни Тургенева, описываемых его современниками, необходимо специально отметить, что Тургенев был удивительным человеком - любознательным, глубоким, разносторонним. В нем было множество положительных качеств, он был приятным собеседником и хорошим другом, верным и честным. Всего этого мы ни в коем случае не должны упускать из виду. Просто для нашего исследования важно сделать акцент именно на «темных» («ночных») странностях в его поведении.

В дневниках критика В.Г. Белинского обнаруживается описание странных припадков, которые случались с Тургеневым дважды в год. Все начиналось с судорог в груди, «он раздирает себе руки, плечи, грудь щетками до крови, трет эти места одеколоном и облепляет горчичниками»30. Больше никто не упоминал о подобного рода способах самолечения. Тургенев часто приписывал себе какие-либо болезни, которых и в помине не было в его здоровом организме, и совершенно серьезно в панике пытался избавиться от них.

Но были случаи и, казалось бы, обычного шутовства. Когда Тургеневу было около 30 лет, он часто любил изображать «зарницу» и «молнию» на лице, тем самым пугая окружающих.

В. Колонтаева в воспоминаниях описывала это так: «Фарс этот начинался легким миганием глаз, подергиванием и перекашиванием рта то в одну, то в другую сторону, и это с такой неумолимой быстротой, что передать трудно, а когда начиналось изображение молнии, то уже вся его физиономия до того изменялась, что он был неузнаваем; все его личные (лицевые) мышцы приходили в такое быстрое и беспорядочное движение, что становилось страшно» 31 . Он часто просил позволения представить сумасшедшего и, когда представлял, бегал по комнате, драпируясь в мантилью хозяйки дома и изображая страх или гнев. Интерес ко всякого рода пограничным состояниям человеческого психики сопровождал Тургенева всю жизнь. Он предпринимал попытки понять иррациональные силы мироздания, в том числе обращаясь и к такому явлению, как различного рода отклонения в человеческом мозге, изучал медицинскую литературу, интересовался природой спиритических сеансов, гипноза и прочих «потусторонних» явлений, ставших популярными в то время.

Если писатель не желал разговаривать, пишет А.В. Щепкина, он мог, придя в гости, просидеть несколько часов кряду в абсолютном молчании, что смущало хозяев дома. Когда присутствующие пытались заговорить с Тургеневым, он отвечал односложно, апатично смотря в одну точку. Анненков пытался объяснить такое поведение тем, что Тургенев, даже будучи в обществе, обдумывал собственные произведения, располагал сцены, искал новых героев или сюжеты. Возможно, на такое объяснение друга Тургенева можно положиться, однако бывали случаи неадекватного введения «новой темы» в диалог с людьми. В одно из привычных молчаливых посещений Тургеневым дома Щепкиной он внезапно спросил: «Случалось вам летом видеть в кадке с водою, на солнце, каких-то паучков? Странных таких...?». Он подробно и долго описывал, как выглядят паучки, их форму, цвет, а потом замолчал. Никто ему не ответил, да он и не ждал ответа.

Длительное молчание, к примеру, описывается в трудах по психиатрии как «уход в себя», а неадекватное ситуации введение новой темы в диалог как «вопросы мимо». Все это может свидетельствовать об известных расстройствах мышления.

Бывали в жизни Тургенева случаи, которые невозможно объяснить простым «обдумыванием романов» или же его характером. Например, гневные вспышки, которые не предварялись видимыми причинами, а сила раздражения при которых не совпадала с возможным раздражителем. В «Воспоминаниях» В.А. Соллогуба засвидетельствован рассказ самого Тургенева о «маленьком происшествии» в лондонском фешенебельном ресторане. Писатель пошел обедать вместе с Н.М. Жемчужниковым, не ожидая столкнуться с «излишним священнодействованием» вокруг их персон. «Я чувствовал, -- рассказывал Тургенев Соллогубу, -- что у меня по спине начинают ходить мурашки; эта роскошная зала, мрачная, несмотря на большое освещение, эти люди, точно деревянные тени, снующие вокруг нас, весь этот обиход начинал выводить меня из терпения <...> мною вдруг обуяло какое-то исступление; что есть мочи я ударил об стол кулаком и принялся как сумасшедший кричать: Редька! Тыква! Кобыла! Репа! Баба! Каша! Каша!» Сотрапезник же, по мнению Тургенева, вообще воспринял это происшествие со страхом за писателя, посчитав, что тот лишился рассудка33.

Эту выходку можно было бы воспринять, как излишнюю эпатажность, однако сам Тургенев, рассказывая об этом случае, не может объяснить, что руководило им. Своего рода немотивированный аффект переживал Тургенев в такие моменты, но аффект особого плана. Чаще всего в состоянии аффекта люди не отдают себе отчет в том, что они делают, иногда даже не помнят, что они делали, после того как приходят в себя. Что касается Тургенева, то писатель прекрасно понимал, что начинающийся в нем процесс неадекватен, он детально помнил происходившее и мог пересказать эпизод, в котором участвовал все-таки не как наблюдатель, а как человек в состоянии аффекта. При условии неконтролируемого аффекта Тургенев остается критичен к тому, что он делает, но, к сожалению, даже при учете незатуманенного разума, писатель не справлялся с некой силой внутри и не мог сдержать неадекватные, нелепые порывы.

У Тургенева часто бывали приступы отвращения к жизни. Тургенев рассказывал Я.П. Полонскому об одном из способов борьбы с тоской: напала внезапная тоска на него в Париже, не знал, что делать и куда деваться от этого гнетущего состояния. Сидел и разглядывал шторы, раскрашенные в пестрые цветочки и непонятные узоры, вдруг пришла в голову идея: сорвать штору и смастерить из нее длинный колпак. Смастерив, Тургенев «надел его себе на голову, стал носом в угол» и стоял. Такой способ помог ему преодолеть тоску, он говорил Полонскому:

«Веришь ли, тоска стала проходить, мало-помалу водворился какой-то покой, наконец мне стало весело». Длительное застревание на предмете с узорами часто приводит к зрительным иллюзиям у людей с подорванной психикой, а уже зрительные иллюзии способны довести человека до исполнения опять же неадекватных, порой граничащих с ритуалами, действий, совершив которые человек способен обрести покой.

Такое стояние лицом к стенке часто описывается в произведениях Тургенева, когда героям становится внезапно очень плохо. «Иногда находило на него нечто вроде ярости -- и тогда он делался страшен: становился в угол, к стене лицом -- и весь потный да красный <...> заливаясь злобным хохотом и топая ногами, повелевал наказывать кого-то - вероятно, братьев!» («Отрывки из воспоминаний своих и чужих: I. Старые портреты», 1881).

Что такое тоска, приступы которой преследовали Тургенева до самой смерти, рассказано им самим в дневниковой записи 1877 года: «Полночь. Сижу за своим столом, а на душе у меня темнее темной ночи. Могила словно торопится проглотить меня; как миг какой-то пролетает день, пустой, бесцельный, безответный. Смотришь, опять вались в постель. Ни права жить, ни охоты нет: делать больше нечего. Нечего ожидать и нечего даже желать».

Эту тоску замечали многие знавшие Тургенева: «Да и чем жил Тургенев? Как поглощала она его и влекла из России туда, где была она? Почитайте его письма к Виардо. Это одна тоска, один порыв к ней и к ней. Она отняла его у России» (Из воспоминаний Г.А. Лопатина)34.

Виардо - олицетворение всего женского, всего недоступного для Тургенева, всего, что в итоге сделало его одиноким. Эта любовь к Виардо только усиливала и страх смерти, и тоску, словно яркая певица высасывала его жизненные силы, жестоко играя с ним. К концу жизни Тургенев говорил, что часто чувствует вокруг себя запах смерти, объясняя такое неприятное чувство отсутствием возможности любить. Он считал, что в нем все выгорело, отлюбило, и нет больше сил испытывать такие чувства. А любовь это жизненная сила. Вся жизнь Тургенева, по его словам, была пропитана женским началом, ни книги, ни какие-либо развлечения никогда не заменяли и не смогли бы заменить писателю женщину. Однако в понимании Тургенева женщина - это не просто человек женского пола или же предмет низкой плотской любви. Тургенев принимал лишь существование любви окрыляющей, наполняющей силами, даже если потом отбирающей сторицей все, что подарила. Одержимость Виардо, фанатичная преданность ей не позволяли Тургеневу любить ее по- настоящему. Одержимость иссушает желание жить. Таким образом, Эллис в «Призраках» - тургеневская Виардо, как мы уже отмечали выше, - была своего рода «вампиром»: она становилась все «плотнее» и живее по мере того, как физически угасал и обессиливался герой-рассказчик. Показательно, что Эллис не могла летать днем, и столь же показательно, что в конце повести герою может быть поставлен диагноз анемия (мало крови).

Сравнение Эллис с птицей отсылает нас к мотиву «безгнездовья», постоянно присутствующему в произведениях Тургенева. Например, мы совершенно явно обнаруживаем его в стихотворении в прозе «Без гнезда»:

«Куда мне деться? Что предпринять? Я как одинокая птица без гнезда... Нахохлившись, сидит она на голой, сухой ветке. Оставаться тошно... а куда полететь? <…> И вот она расправляет свои крылья -- и бросается вдаль стремительно и прямо. <…> Она сложила, наконец, крылья... и с протяжным стоном пала в море. Волна ее поглотила... и покатилась вперед, по-прежнему бессмысленно шумя. Куда же деться мне? И не пора ли и мне -- упасть в море?». «Безгнездовье» - это также и реальный удел Тургенева-человека. Своего собственного гнезда писатель так и не смог создать, всю жизнь кочуя с семьей Виардо. Даже рождение дочери не помогло Тургеневу обрести чувство собственной семьи.

А.Ф. Кони приводит слова Тургенева, уговаривавшего одного своего знакомого жениться: «Вы себе представить не можете, как тяжела одинокая старость, когда поневоле приходится приютиться на краюшке чужого гнезда, получать ласковое отношение к себе как милостыню и быть в положении старого пса, которого не прогоняют только по привычке и из жалости к нему <...> Не обрекайте себя на такое безотрадное будущее!»

Исследователи выделяют самую главную психологическую странность Тургенева - тоскливую меланхолию с изрядным присутствием ипохондризма.

Он панически боялся холеры, до какого-то помешательства. Гостя у Герцена, Тургенев убедил себя в том, что неизлечимо болен, а именно, болен холерой. Хотя Герцен, зная склонность писателя преувеличивать собственные состояния, и сомневался в правдивости поставленного Тургеневым себе диагноза, все же остался рядом с ним. Естественно, диагноз не был подтвержден, но писателю нужна была поддержка. Еще один подобный случай, связанный со страхом заболеть холерой, произошел летом 1881 года. Прочитав в газете, что где-то в Брянске появились люди, заболевшие холерой, Тургенев, бледный, испуганный, явился к Полонскому и вынес себе приговор: «Ну, теперь я не живу, теперь я только двигающаяся, несчастная машина». Оказалось, пишет Полонский, что «слово «холера» на Тургенева производит нечто вроде паники, поглощает все его мысли, делает его почти помешанным». Однако страх холеры не ограничился одним днем, Тургенев перестал есть, к вечеру страх усилился, ночью он совсем не спал и ни о чем кроме этой ужасной болезни не мог и думать. Сам Тургенев понимал бессмысленность опасений, когда болезнь находится в трехстах верстах от него, но тем не менее боялся. Он не мог объяснить свой страх и описывал свое состояние в дневниках таким образом: «Первое, что я начинаю чувствовать, это судороги в икрах, точно там кто-нибудь на клавишах играет. Как я могу это остановить -- не могу, а это разливает по всему телу тоску и томленье невыразимое. Начинает сосать под ложечкой, я ночи не сплю, со мной делаются обмирания... и затем расстраивается желудок. Мысль, что меня вот-вот захватит холера, ни на минуту не перестает меня сверлить, и что бы я ни думал, о чем бы ни говорил, как бы ни казался спокоен, в мозгу постоянно вертится: холера, холера, холера... Я, как сумасшедший, даже олицетворяю ее: она мне представляется в виде какой-то гнилой, желто- зеленой, вонючей старухи. Когда в Париже была холера, я чувствовал ее запах: она пахнет какой-то сыростью, грибами и старым, давно покинутым дурным местом. И я боюсь, боюсь, боюсь... И не странное ли дело, я боюсь не смерти, а именно холеры... Я не боюсь никакой другой болезни, никакой другой эпидемии: ни оспы, ни тифа, ни даже чумы... Одолеть же этот холерный страх -- вне моей воли. Тут я бессилен». Ровно до тех пор, пока в Брянске не осталось ни одного признака холеры, Тургенев не мог успокоиться. Страх именно перед холерой, скорее всего, перешел к нему от матери, она тоже боялась холеры и пересекала свои владения только в стеклянном ящике на носилках.

Боязнь заразиться - это пример сверхценной идеи в психиатрии. Сверхценные идеи характеризуются влиянием извне на эмоциональное состояние человека. Такие идеи могут быть нормальными, когда переживания соразмерны причинам, их вызвавшим, либо же болезненными, как в данном случае у Тургенева. Сосредоточиваясь на сверхценной идее, человек не способен полноценно выполнять рядовые жизненные задачи, испытывает трудности при попытках сконцентрировать внимание.

Еще в детстве у Тургенева наблюдались странные состояния, которые ввергали его в панику. Он был уверен, что темя его не заросло и мозг прикрыт только кожей. Страх был настолько серьезным, что Тургенев совершенно не сознавал его эфемерности. В пансионе, когда писатель был подростком, кто-то из сверстников прознал об этой странной фобии. И всякий раз кто-нибудь норовил ткнуть пальцем в темя Тургенева, чтобы полюбоваться реакцией бедного ребенка, охваченного паническими атаками. С Тургеневым сразу делалось дурно, появлялось головокружение, страх захватывал писателя, доводя иногда до обмороков. Хотя, конечно же, незаросшее темя - это очевидный вымысел.

По свидетельству Анненкова, Тургенев начал погружаться в особо пессимистические настроения и думать о смерти, начиная с 1857 года. 26 лет мысль о «близком» конце не покидала Тургенева.

Писатель в основном жаловался на болезнь, которая проявлялась как дискомфорт, стеснение внизу живота. Эту болезнь он принимал за каменную, долгое время мучавшую его отца и в итоге приведшую его к смерти. Однако Тургенев справился с этим, но на смену «стеснениям в области живота» пришла серия простудных заболеваний и бронхитов. После них он вошел в период ужаса перед холерой и в это время не проходил мимо ни одной аптеки, попадавшейся ему на пути, без того чтобы не купить каких-нибудь капель или лечебных лепешек. Он считал, что укушен собакой и заболеет бешенством, что отравился и жизнь его скоро примет печальный оборот. Однако, когда припадки проходили, сам же и смеялся над этими убеждениями.

Из-за этих припадков и вечно обнаруживаемых у себя болезней Тургенев никогда не останавливался в отелях, предпочитая уединение. Проштудировав огромное количество медицинских энциклопедий и справочников, Тургенев приобрел столько знаний в области медицины, что, по словам Гейне, мог бы легко отравить самого себя. Свою тягу к медицинским знаниям Тургенев объяснял стремлением знать о человеческих страданиях. Лечение же доверял только докторам, скрупулезно выполняя их требования.

Стремление вылечиться инициируется желанием жить, но и здесь Тургенев вступает в противоречие с самим собой. Н.В. Щербань записал такой рассказ Тургенева об одном происшествии, особенно его поразившем: «Давно уже, на улице, на моих глазах, вытащили из-под омнибуса человека. Он тут же и скончался, но успел сказать, что сам бросился под колеса от невралгических мук. Он весь был раздавлен, но повторял: «Ах, какое облегченье!» Я понимаю этого человека...»37. Данный эпизод позволяет наметить возможную психологическую близость Тургенева Гаршину. Описание эпизода похоже на то, как в итоге закончил свою жизнь Гаршин (сбросился с лестницы). Он осознавал свою болезнь и сохранял рассудок, находясь в состоянии припадка (некое раздвоение). Гаршин часто посещал Тургенева, они дружили. «Красный цветок» - центральное произведение всего творчества Гаршина. В основу его сюжета легло заболевание, которое мучило писателя и в итоге свело его в могилу, - шизофрения. Гаршин страдал слуховыми галлюцинациями, голоса приказывали ему покончить жизнь самоубийством, однако болезнь не всегда торжествовала над его разумом. Гаршин прослеживал ее развитие, понимал, что с ним происходит. И вот это раздвоенное состояние, когда один человек в тебе здоров, а другой сумасшедший, и описано в «Красном цветке», который, важно отметить, посвящен Тургеневу. Надо думать, ранее Тургенев понимал его боль, понимал эту усталость и желание поскорее уйти из жизни.

Даже когда писатель не болел, когда шутил и смеялся, он мог посреди смешного рассказа на секунду померкнуть взором, но потом, что- то как будто пересилив, снова возвращался к повествованию.

Свидетельство Н.А. Островской: «Тургенев часто объявлял, что он «очень болен», и всегда воображал в себе какие-то необыкновенные болезни: то у него внутри головы, в затылке что-то «сдирается», то точно «какие-то вилки выталкивают ему глаза»... Он в такую минуту хохлился, охал, а потом разговорится, развеселится и забудет о своих недугах»38.

В письме к П.В. Анненкову от 11 апреля 1882 года Тургенев сообщает своему старому приятелю: «Я заболел странной, глупой, неопасной, но едва ли излечимой болезнью -- angine de poitrine». Привыкший к такого рода заявлениям Анненков не поверил в серьезность этой новости. Но вскоре выяснилось, что болезнь кончиться может только мучительной смертью. Тургенев писал тогда: «Ничтожество меня страшит -- да и жить еще хочется... хотя... Ну, что будет, то будет».

Как обезболивающее, Тургенев принимал морфий, и последние дни его жизни были полны галлюцинаций. Впрочем, Тургенев видел призраков и не только когда галлюцинировал под воздействием морфия. Б. Зайцев описывает такой случай. Однажды, спустившись по лестнице, Тургенев увидел Луи Виардо, умывавшегося в уборной, однако, пройдя пару шагов, снова наталкивается на того же Луи, который спокойно сидел за столом.

Тургенев говорил, что люди в Лондоне иногда как будто раздваивались. Разговаривая с пастором, писатель видел и самого пастора, и его скелет с пустыми впадинами вместо глаз. Приходил к Тургеневу и призрак женщины, разговаривающей с ним на французском языке. «Странно, что по-французски, - говорит Тургенев, - У меня никогда не было близкой женщины иностранки, из умерших то есть… Я несколько раз видел привидения в своей жизни».

Не только зрительные галлюцинации посещали Тургенева, но и слуховые. Этот мотив он настойчиво вводил в свои произведения. К примеру, в произведениях «Стук... стук... стук!..» и «Стучит!» (первая половина 1870-х гг.) слуховая галлюцинация становится основой повествования. В обоих случаях происхождение стука таинственно, источник невозможно определить, и он вызывает тревогу у того, кто постоянно слышит этот стук. В «Призраках» к зрительным галлюцинациям мы с легкостью причислим явления самой Эллис герою, а к слуховым - все те явления, которые предваряли ее появление («Вдруг мне почудилось, как будто в комнате слабо и жалобно прозвенела струна»), а также переживания героя при попадании в эпоху Степана Разина.

Помимо зрительных и слуховых галлюцинаций, в «Призраках» описываются также галлюцинации температурные («Мне показалось, что рука, лежавшая холодноватым поясом вокруг моего стана, тихо шевельнулась...»), тактильные («Я почувствовал на губах моих какое-то странное ощущение, как бы прикосновение тонкого и мягкого жала... Незлые пиявки так берутся») и обонятельные («Запах померанцев обдал меня волной - и вместе с ним и тоже как будто волною принеслись сильные, чистые звуки молодого женского голоса»; запах мускуса, сравниваемый Тургеневым с запахом смерти).


Подобные документы

  • Проблема состава "таинственных повестей" и жанровое своеобразие, творческий метод писателя, литературные параллели и культурно-философские корни. Начало литературоведческого осмысления произведений. Поэтика реалистических повестей Тургенева 60–70-хх гг.

    дипломная работа [98,7 K], добавлен 21.10.2014

  • "Берлинский период" И.С. Тургенева. Тема Германии и немцы в произведениях Тургенева. Пространственная организация повестей "Ася" и "Вешние воды". Топос провинциального города в повести "Ася". Топос трактира. Хронотоп дороги: реально-географические топосы.

    курсовая работа [71,7 K], добавлен 25.05.2015

  • Понятие о лингвистическом анализе. Два способа повествования. Первичный композиционный признак художественного текста. Количество слов в эпизодах в сборнике рассказов И.С. Тургенева "Записки охотника". Распределение эпизодов "Природа" в зачинах рассказов.

    курсовая работа [379,2 K], добавлен 05.07.2014

  • Начало литературной деятельности И.С. Тургенева, особенности его творческой жизни. Анализ проблемного поля и жанрово-стилевого своеобразия повести "Вешние воды". Художественные средства и приемы, использованные автором для создания реальной картины мира.

    курсовая работа [45,6 K], добавлен 09.10.2011

  • Раскрытие художественного мастерства писателя в идейно-тематическом содержании произведения. Основные сюжетно-образные линии повести И.С. Тургенева "Вешние воды". Анализ образов главных и второстепенных персонажей, отраженных в текстовых характеристиках.

    курсовая работа [28,4 K], добавлен 22.04.2011

  • Биография И.С. Тургенева. Переезд семьи Тургеневых в Москву и первые литературные опыты будущего писателя. Влияние дружбы Тургенева и Белинского на дальнейшее развитие творчества Тургенева. Антикрепостнический характер сборника "Записки охотника".

    реферат [25,5 K], добавлен 02.01.2010

  • Краткая биографическая справка из жизни И.С. Тургенева. Образование и начало литературной деятельности Ивана Сергеевича. Личная жизнь Тургенева. Работы писателя: "Записки охотника", роман "Накануне". Реакция общественности на творчество Ивана Тургенева.

    презентация [842,5 K], добавлен 01.06.2014

  • Анализ повести "Чёрный монах" в контексте творчества А.П. Чехова и эпохи. Истоки замысла повести "Чёрный монах", оценка современников и интерпретация потомков. Мотив как теоретико-литературное понятие. Комплекс библейских и философских мотивов повести.

    дипломная работа [153,2 K], добавлен 01.03.2015

  • Размышления о вопросах одиночества и нравственности, поднятых Достоевским в повести "Записки из подполья". Это произведение как исповедь героя, где он рассуждает о свободе воли и необходимости сознания. Поучительность и место образа страдающего человека.

    реферат [26,1 K], добавлен 28.02.2011

  • Краткая биография русского прозаика, поэта, драматурга, критика, публициста, мемуариста и переводчика И Тургенева. Его переход от поэтических опытов к "Запискам охотника", роль дружбы с Белинским на данном этапе. Мнение критиков о произведении Тургенева.

    презентация [742,2 K], добавлен 21.11.2013

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.